Текст книги "Вован-дурак (СИ)"

Автор книги: Bobruin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

– Так вашей же и помощью. Врача позовите!

– На кой тебе врач?

– Не мне, а девчонке, что я оттуда вытащил. Вода-то холодная.

Нашелся и врач, сразу же закутавший маленькую вейлочку в одеяло и унесший в медпункт – откачивать.

Старшая сестра потерпевшей, как оказалось, была уже наверху. Как узнали? Да потому что белокурый вихрь со словами «Габ’иэль? Вы не видели Габ’иэль?» носился по причалу со скоростью, для людей нехарактерной. Когда же Флёр увидела, что из подводной лодки, поднятой на палубу советского парохода, вылез кто-то в ватнике и достал нечто, завернутое в одеяло, после чего передал врачу, она не смогла сдержать себя, проскочив мимо вахтенного матроса быстрее, чем тот успел что-то понять, и в два прыжка запрыгнула на верхнюю палубу. А запрыгнув, вырвала одеяло с сестрой из рук нашего врача и начала бормотать что-то по-французски.

– Как сие понимать, а, Гарик? – подошел товарищ комиссар. – Чего ты взялся вытаскивать не своего?

– А там моих и не было.

– Это как?

– Как я выяснил там внизу, премудрый директор определил мне в объекты «спасения» рыжего нехорошего человека с враждебного нам факультета, ну, Вы помните, я рассказывал.

– Ага, рыжий, значит, шестой братец тех двоих изобретателей?

– Он самый. А теперь вспомните эпидемию ожабления.

– А, ты это имеешь в виду. Это ж из-за нее второй конкурент с турнира вылетел, из-за того, что в жабу превратился.

– Вот-вот, и еще много было таких, кто пятнами по тушке пошел и потом все каникулы пролечился. Не знаю, насколько сия болезнь заразна, но лично мне их трогать что-то не хочется.

– Правильно. Лучше перебдеть.

– Так что, тащ комиссар, кого смог, того и вытащил. Во всей этой истории только девчонка ни при чем. Тем более что, насколько я понимаю, ее сестра добраться до нее так и не смогла. Чем смог, тем помог…

– Конечно, ты правильно сделал, – согласился со мной товарищ комиссар. – В общем, так. За то, что живой вернулся, да еще и новую модель диверсионной подлодки нам притащил, объявляю благодарность.

– Служу Советскому Союзу!

– Хорошо служишь, служи и дальше.

Нашлись у нас на пароходе те, кто французскую мову учил, попробовали с Флёр поговорить. Как поведала нам мокрая вейлочка, ее атаковал большой косяк водных чертей, именуемых здесь «гриндилоу» (видимо, те самые, мимо которых я проехал), из-за чего она не смогла добраться дальше и вернулась назад. Поскольку Флёр продрогла до костей, и пока в заплыве участвовала, и пока металась по всему берегу в поисках сестры, ей принесли большую кружку горячего крепкого чая с коньяком, которую она махнула не глядя, залпом, отчего осоловела и захотела спать. Оказавшийся ближе всего архангелогородец Ваня Беспалов увел ее в каюту и завернул в одеяло.

На причале, судя по тому, что шум стихать и не думал, уже собралась целая делегация во главе с Дамблдором.

– Что такое? – по трапу спустился товарищ Никонов. – Почему мешаете?

– Вы задерживаете ход оглашения оценок и срываете тем самым ход Турнира!

– Мне сначала надо со своими разобраться, а то мой чемпион, похоже, только один и добыл пленника.

– Добыл, но не своего!

– Так вы ж ему врага подсунули, да еще и ожабленного. Кого еще он должен был бы вытаскивать?

Так, ведя перебранку, добрались до судейского стола. И снова подобно кастрированному бабуину заорал Бэгман:

– Дамы и господа! Позвольте сообщить вам, что судейская коллегия приняла свое решение по поводу оценки участников второй задачи! Итак, Флёр Делакур, академия «Шармбатон»! Она продемонстрировала нам владение заклинанием головного пузыря, но не смогла добраться до своего заложника. Итог мисс Делакур – двадцать баллов.

Флёр ответить ничего не могла, поскольку в настоящий момент, напившись чаю, мирно дрыхла в каюте «Ленина» рядом с сестрой.

– И второй чемпион, Гарри Поттер, выступающий за сборную команду Советского Союза! Он использовал неизвестное в школьных традициях колдовство со сложным созиданием объекта, вкупе с заклинанием заморозки это помогло ему стать первым, кто добрался до заложников, и единственным, кому удалось поднять заложника на поверхность! На претензию, выдвинутую руководством школы «Хогвартс», что советский Чемпион не стал спасать приготовленного для него заложника, руководитель советской команды мистер Никонофф сказал, что во избежание заразиться ожаблением мистер Поттер старается избегать контактов с представителями факультета Слизерин. Что ж, подобную брезгливость осуждать не нам, а пока результат мистера Поттера составляет двадцать восемь баллов!

Что ж, двадцать восемь так двадцать восемь. Пойдем отмечать.

Чуть позже, кстати, мадам Боунс, точнее, Блэк, нагрянула, да еще и целый комитет по встрече с собой притащила, и Дамблдор снова отгреб от них по полной программе за то, что поставил под угрозу жизнь и здоровье иностранной гражданки. Вялый протест гражданина подследственного по поводу «это было нужно для выполнения задания турнира» сочувствия не встретил. Кажется, здесь на премудрого директора не только у КГБ зуб вырос.

[96] Несмотря на то, что официально столицей Нидерландов считается Амстердам, королевская резиденция и правительство страны находятся в Гааге.

====== Глава двадцать пятая. Вежливый референдум ======

И вот настал великий день,

Мне дали в руки бюллетень.

Беру и ставлю крестик, эх!

Я голосую против всех!

Э-эй! С козлами не играю!

Э-эй! Я вас не выбираю!

Э-эй! Идет голосование!

Э-эй! Выборы, выборы,

Кандидаты – пи…ы!!!

Ленинград «Выборы»

Как объявил Бэгман, третью задачу проведут двадцать четвертого мая на закате. Первоначальное требование на июнь было опротестовано товарищем Никоновым, поскольку по законам Советского Союза учебный год заканчивается в мае, а июнь уже всецело предоставлен в распоряжение счастливой детворы. Так что уже двадцать пятого или двадцать шестого «Ленин» пойдет домой, и до этого дня нам надо будет решить все вопросы. Лично мне так точно, так как в момент отплытия я должен буду быть на борту. Благо Тед и Андромеда, пока еще на правах моих опекунов, дали товарищу комиссару разрешение на мое пребывание на территории СССР. О том, что на пароходе, который сам по себе является советской территорией, уже вступает в силу мое свежеобретенное советское гражданство, пока еще никто не знает.

Вейлочка Флёр, кстати, после этой задачи сменила гнев если не на милость, то хотя бы на нейтралитет, во всяком случае, при виде русских больше так презрительно не фыркала. Видимо, до нее дошло, что именно «рюс мюжик» вытащили из воды ее младшую сестру, а значит, чморить их, то есть нас, будет неправильно. Моя морда лица у нее в памяти не отразилась, зато отчетливо запомнился Иван Беспалов, который поил ее чаем и укутывал в одеяло. Намек был понят, и Флёр пыталась Ваню соблазнять, но тот упорно не реагировал. Как я позже узнал, дома, в Архангельске, его ждала девушка, с которой они собирались вскоре пожениться.

Рита Скитер со своими скандальными интервью и репортажами больше не появлялась, она просто исчезла, как будто бы ее и не было в природе. Не знаю, если я еще не забыл прочитанные когда-то книжки, гражданка превращалась в жука. Но вот не помню, вроде как ловил я какого-то жука в нашей общаге незадолго до Нового года. А раз поймал, так, скорее всего, и прихлопнул там же, чтоб не летали тут всякие. Или, может, не ловил, а дохлого среди кучи щепок и опилок вымел, брызгал же дихлофосом по углам да под занавесками.

Исчез и мистер Крауч, на всех приемах вместо него теперь сидел «Уизли №3», снова ставший служить мишенью для приколов Фреда и Джорджа. Но исчезнувшего мистера нам было абсолютно не жалко. Сириус когда-то говорил, что именно Крауч выступал у него на суде обвинителем и с молчаливого согласия Дамблдора постановил Бродягу закрыть. Ну, а коли так, то поделом.

Собственно Бродяга, как оказалось, мотался по миру не зря. Еще во время свадебного путешествия он сдружился в Праге с какими-то мужиками из Ростова-на-Дону, причем сдружился, как это и положено, в пивной за потреблением пенного напитка. Потребили, судя по восхищенному тону воспоминаний крестного, весьма и весьма много, на этой почве и сдружились. И теперь, как оказалось, Сириус ездил к ним в гости. Ростовчане оказались щедрыми на угощение и выпивку, ну, а после того, как Бродяга упомянул при них о желательности поселиться где-то в Союзе, наперебой стали предлагать купить дом у них, в славном городе Ростове. Так что процесс пошел, и пошел вполне себе резво.

Зима сменилась весной, снежная равнина превратилась в топкое болото, а затем в поросший травой луг. Приближался май, по советскому обычаю – конец учебного года, а по английскому – преддверие экзаменов. Это было видно по тому, что некоторые особо исполнительные учителя стали буквально заваливать нас домашней работой. Кончилось тем, что ту же историю магии, которую преподавало привидение, я перестал делать вовсе, хрен с ней, у нас другая история. На остальных предметах было так не просачковать. Хорошо, Сьюзен и Дора рядом были, так, в шесть рук, все и делали, для какого-нибудь сносного результата. Сьюзен была уже в курсе, что ее тетя, она же пока еще начальник Аврората, собирает бумаги на уход «по собственному» в связи со скорым переездом на ПМЖ в Советский Союз. В курсе была и Дора, тоже явно намеревающаяся сбежать.

В середине апреля после очередного урока по травологии мадам Спраут снова задержала меня.

– Гарри, тут мистер Бэгман просил тебя прийти на квиддичный стадион. Говорит, что-то важное для третьей задачи.

Делать нечего, иду.

Стадион для квиддича преобразился до неузнаваемости. Кольца, служившие воротами, и трибуны для зрителей оказались спилены под ноль, а вместо ровного газона кто-то развел живую изгородь, высоты примерно полуметровой. Ага, вот оно что!

Флёр уже стояла там в компании Бэгмана. Чтобы пройти поближе, пришлось перешагивать через заросли.

– Ну, как вам? – спросил нас Бэгман. – Чудно растут, правда? Спорю, через месяц Хагрид вырастит их до двадцати футов в высоту. Не переживайте, после турнира мы вернем полю нормальный вид. Ну, а теперь… догадались ли вы, что вас ждет?

Хм, хм, а то я не вижу. Живая изгородь, да еще двадцати футов, бишь по-нашему шести метров в высоту. Зная нравы устроителей всего этого безобразия, нам придется все эти заросли явно не подстригать. Еще, поди, напихают туда всякой опасной заразы, одолеть которую по силам только тому самому Хагриду.

– Ла… Лабиринт? – предположила Флёр.

– Конечно же! Лабиринт! – засиял Бэгман. – Третье задание очень простое. Кубок будет поставлен в центре лабиринта, и тот, кто первый прикоснется к нему, станет победителем всего Турнира.

– Мы должны будем пройти через лабиринт? – взволнованно спросила Флёр.

– Здесь будут препятствия, – тоном хозяина положения протянул Бэгман. – Хагрид предоставит парочку созданий… Потом будут ещё заклинания, которые нужно разрушить… ну и всё в этом роде, вы понимаете. И еще. Первым в Лабиринт войдет тот чемпион, который имеет больше всего баллов, да-да, это я о Вас, мистер Поттер. Потом пойдете Вы, мисс Делакур. Но шансы на победу у вас обоих будут одинаковые, все будет зависеть от того, как вы справитесь с препятствиями. Ух, и весело будет!

Вот оно что, значит. Конечно же, память меня не подвела, и сюда действительно напихают полный лабиринт опасных тварей. Судя по услышанным мной за третий и четвертый курсы рассказам однокурсников, ходивших на Уход за волшебными существами, фантазия у гражданина Хагрида весьма неуемная, а значит, он может достаточно плотно напихать лабиринт всякой всячиной, опасной для жизни. Из этого следует вывод, что «калаш» на выход нужно брать обязательно, еще бензопилу и топор надо будет прихватить. Нормальные герои всегда идут в обход, а если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет за пивом. То есть, если что, буду дырки в стенах прорубать. Нужный инвентарь у меня при себе, лес-то валил как-то все четыре года моего тут обучения. Ну, а если кубок мне не достанется, переживу как-то, если я правильно помню, именно в кубке вся загвоздка, ибо коснувшийся его вместо получения лавров победителя попадет прямиком на кладбище, где произойдет возрождение фюрера обратно в жизнь, в качестве подопытного кролика. И на этом кладбище он с большой вероятностью и останется. Так что лично мне брать кубок нельзя ни в коем случае, Флёр по возможности от этого же отгородить. В крайнем случае Кубок уничтожить, чтобы не достался никому.

Тем временем приближалось тридцатое апреля, то есть день шотландского референдума об отделении. Как заявило правительство в Эдинбурге, голосовать сможет любой житель Шотландии, достигший возраста шестнадцати лет и постоянно проживший на ее территории не менее года.

В Хогсмид пятнадцатого числа приехал грузовик, увешанный шотландскими флагами, синими с белым косым крестом, привез урны для голосования. Под избирательный участок арендовали питейное заведение под названием «Три метлы». Мы со Сьюзен как раз тогда ходили в деревню, так видели эту пивную, увешанную лентами синего и белого цветов, а над входом висел плакат:

«РЕФЕРЕНДУМ О НЕЗАВИСИМОСТИ ШОТЛАНДИИ

СОСТОИТСЯ 30 АПРЕЛЯ 1995 ГОДА

ПРИХОДИ НА ГОЛОСОВАНИЕ – ВЫБЕРИ СВОЮ СУДЬБУ!»

Чуть пониже были вывешены и другие плакаты. Так, к примеру, лозунги были такие: «С кем ты – с лондонскими упырями или с родным кланом? Поддержи своих!», «Не забудем Уильяма Уоллеса! Приходите почтить его память!» или, например, «Мы не скачем – мы шотландцы!» Особо доставлял плакат «Бритты, поцелуйте нас под килтом!» Учитывая, как именно полагается носить сей элемент шотландского народного костюма [97], этот лозунг был просто обречен на популярность. Изображен на этом плакате был хмурый рыжебородый шотландский мужик в берете и с волынкой, показывавший себе на ту часть тела, что килтом обычно прикрыта.

Новости из Лондона откровенно не радовали. За оставшиеся до референдума две недели Трафальгарский Майдан активизировался так, как не бывал никогда раньше. На расположенных в радиусе полумили от площади станциях метро уже давно не останавливались поезда – станции превратились в места ночлегов. Кончилось тем, что этот район стала обходить стороной даже полиция, ограничившись заслонами на всех улицах, чтобы Майдан не захватил весь город. Похоже, идея много орать, грабить все, что подвернется под руку и ни за что при этом не отвечать, нашла весьма горячий отклик в сердцах многих обитателей города, особенно понаехавших с Ближнего Востока или Африки.

Премьер Британии Джон Мейджор заявил в эфире, что, выбери Шотландия независимость, Англия тут же поставит пограничные и таможенные посты на всей новой границе и объявит бойкот шотландским товарам. Более того, англичане официально высказались о том, что сепаратистов будут давить.

Премьера поддержал тот самый майданный атаман Поросюк, заявивший о создании на базе сотен самообороны добровольческих батальонов под названиями «Темза», «Лондон», «Бирмингем» и другими. Командовать этими самыми батальонами он лично назначал особо отличившихся сотников. И, что характерно, поток добровольцев не стихал, как я уже говорил, насчет пограбить в Англии охотников всегда находилось много. Гены пиратов, разбойников, бандитов и убийц постоянно о себе напоминают…

В ответ по московскому телевидению выступил товарищ Жигулёвский, выразивший горячую поддержку сторонникам отделения. В своем обращении он назвал Мейджора «ср…м буржуином» и открытым текстом заявил, что, случись Шотландии отделиться, Советский Союз поддержит новообразованное государство в его стремлении к независимости.

Все эти две недели по школе только и было пересудов и разговоров, что о грядущем референдуме. Поскольку студиозусов собственно из Шотландии было маловато, всех остальных больше всего волновал вопрос, как же отразится грядущая независимость северной части королевства на порядке прохождения учебы, не понадобится ли больше платить, и кто вообще будет преподавать. Учителей из местных было немного, та же МакГонагалл, Спраут или тот же Хагрид.

Кстати, собственно МакГонагалл сделалась горячей сторонницей именно идеи независимости, в открытую призывая студиозусов, достигших совершеннолетия, голосовать «за», несмотря на протесты Дамблдора.

Двадцать четвертого Трафальгарский Майдан собирался на сход, и принял решение – задушить референдум в зародыше. Из числа наиболее отъявленных сторонников «единой Британии», великих укров и не менее великих поляков собирались «поезда дружбы», и планировалось накануне тридцатого двинуть на вокзалы, чтобы ехать на север.

О результатах майданного схода, несомненно, «тот, кому надо» был в курсе, а потому уже двадцать шестого на улицах Эдинбурга появились неизвестные вооруженные люди в камуфляже, лица которых были замотаны черными шарфами. Против ожидания, незнакомцы вели себя подчеркнуто вежливо, ни с кем в драку не вступали, и медленно, но настойчиво взяли под контроль все самые потенциально опасные места – города Эдинбург и Глазго, а также все крупные железнодорожные станции от английской границы и до этих городов. Собственно границу взялись патрулировать шотландские ополченцы, чуть ли не поголовно вставшие под ружье. Вооружались они винтовками образца еще Первой Мировой, но в руках горцев, от безусого юноши до дряхлого старика, даже «Ли-Энфильд №3» [98] обещал быть грозным оружием.

«Вежливые люди» передвигались по дорогам на «Ленд-Роверах», перекрашенных в камуфляж без каких-либо знаков различия, и на грузовиках, происхождение которых было невозможно определить. Статус их оставался непонятен большинству до самого конца, но везде, где «вежливые» появлялись, как бы сами по себе прекращались все стычки, драки и выступления.

Результат деятельности «вежливых» стал заметен сразу. Первый же «поезд дружбы», посланный с Майдана на подавление восставших шотландцев, был остановлен на пограничном блокпосту. Пока шотландские ополченцы проводили досмотр, локомотив отцепили от поезда и угнали неизвестно куда. Вагоны трясли долго, в процессе этого изъяли полтора грузовика всевозможного оружия. Стволы и ножи, вестимо, у всех пассажиров отобрали, пустые вагоны развернули поперек путей, перегородив движение. А самих пассажиров, которые не прошли фильтрацию, прогнали в обратном направлении, причем пешком.

Старушка Британия завопила как оглашенная. Мейджор заявил протест, открытым текстом обвиняя «шотландских сепаратистов» в том, что они нарушили железнодорожное сообщение Лондона с Эдинбургом, разгромили пассажирский поезд и выгнали пешком в сторону Англии сотен так пять «онижедетей». Шотландцы, как водится, вопли Мейджора проигнорировали, более того, приняли закон, по которому в случае победы на референдуме сторонников отделения уже с первого мая по всей территории Шотландии автоматически прекращается действие всех британских законов, а королева Елизавета лишается всей власти над шотландцами.

Решающий поворот во всем этом деле наступил тридцатого числа, когда с самого утра, когда открылся участок, и в Хогсмид валом повалила толпа народа – голосовать.

Мы со Сьюзен не ходили, поскольку по английским законам, да и по шотландским тоже, участвовать в выборах еще не могли. Зато вот Дора сходила, и то, в чью пользу отдала свой голос, нетрудно было предугадать. Чтобы позлить всех «чистокровных», она весь день выборов щеголяла по школе с шевелюрой цветов шотландского флага, синей с белым.

«За» проголосовали и Фред с Джорджем, лично вложившиеся в этот референдум, предоставив в распоряжение владелицы переоборудованной под избирательный участок пивной, мадам Розмерты, несколько ящиков своей фирменной продукции.

Когда в восемь вечера участок в Хогсмиде закрылся, все мы в школе замерли в ожидании оглашения результатов.

– Как думаешь, Гарри, какие результаты будут? – спросила меня взволнованная Сьюзен, когда мы собрались у телевизора в нашей общаге.

– Не знаю, Сью, – ответил я ей. – Вроде бы настрой был более боевым у тех, кто за независимость.

– Все равно страшно.

– Не бойся, прорвемся. В крайнем случае, ты знаешь, куда бежать. Ноги в руки – и на пароход. Туда нас пускают, так и уйдем с ними.

– За тетю боязно, как она там в Лондоне.

– Там еще Сириус есть, он за ней присмотрит в случае чего. Как раз, вроде писал недавно, он приехал из России, какое-то время будет здесь.

– А что там? В России?

– Там как раз все для нас складывается хорошо.

– То есть?

– Бродяга хочет купить там дом и переехать туда жить. Вроде как нашел подходящее место.

Результаты голосования стали известны к завтраку следующего дня, это был Первомай, для Советского Союза – выходной день. Как раз тогда я с утра был на пароходе, и новости слушал, как говорится, в прямом эфире.

К ужасу большинства присутствовавших, шотландский народ проголосовал вполне вежливо, но настойчиво. Число сторонников отмены унии 1703 года и восстановления независимости Шотландии составило ни много ни мало, а семьдесят шесть с половиной процента. Сторонников «единой Британии» оказалось двадцать два процента. Еще полтора процента бюллетеней признали испорченными. Но и тех голосов, что набрали сторонники самостоятельности, с лихвой хватало для кворума, не воспользоваться таким шансом было просто нельзя.

Как только стали известны результаты выборов, лидер Шотландской Национальной партии Фергус МакРой тут же сделал заявление:

«Братья шотландцы!

Сегодня – исторический день. Вчера мы с Вами решали, по какому пути пойти нашей маленькой и гордой стране, быть ли нам и дальше колонией англичан или строить свое собственное независимое государство. И я счастлив, что вы поддержали нас, вы сказали свое решительное «Нет!» английской короне и ее лживым законам. Вы сказали «Да!» нашей шотландской независимости. Именно поэтому день сегодняшний, первое мая, отныне и навеки будет отмечаться в нашей стране как День восстановления независимости шотландского государства. И так будет, потому что сегодня я, опираясь на волю избравшего меня народа, провозглашаю создание нового независимого государства – НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ ШОТЛАНДИЯ! С сегодняшнего дня англичане более не имеют над Шотландией никакой власти, и их законы на нашей земле больше не действуют. Мы напишем свои законы, где будет учитываться воля народа, воля гордых жителей Шотландии, триста лет желавших свободы и наконец получивших ее. В нашей стране отныне не будет места аристократам, нажившимся на горе простых людей! Свое счастье мы построим сами! Да здравствует свободная Шотландия!»

Восторженный вопль сотен глоток был ему ответом. На ратуше Эдинбурга торжественно пополз вниз британский «Юнион Джек», чтобы потом на освободившемся флагштоке взвился в небо новый, шотландский флаг.

На импровизированной трибуне выступил местный авторитет, киноактер Шон Коннери, давно и прочно известный как горячий сторонник независимости Шотландии, и его приветствовали не меньшими воплями и аплодисментами, чем лидера победившей партии.

Английский премьер-министр Джон Мейджор сразу же заявил о непризнании Великобританией результатов референдума. По словам Мейджора, Шотландия продолжает являться частью Соединенного Королевства, как и являлась со времен воцарения на английском троне короля Якова I Стюарта.

Советский Союз же признал, что референдум в Шотландии прошел вполне законно и никаких расхождений со здравым смыслом не встретил. По этому поводу по очереди выступили сначала министр иностранных дел Примаченко, потом премьер Назарбеков, а потом и сам Жигулёвский, и смысл выступлений всех троих сводился к одному – с точки зрения Союза Советских Социалистических Республик Шотландское государство вполне законно и имеет право на самостоятельное существование.

Вслед за СССР независимость Шотландии в течение последующей недели признали по очереди все страны, входящие в СЭВ и ОВД. Первыми оказались ГДР, Югославия и Чехословакия. Пламенный команданте Фидель так и вовсе задвинул на площади в Гаване трехчасовую речь по поводу отделения Шотландии, где как следует облил грязью англосаксонских эксплуататоров. Вслед за Кубой из латиноамериканских стран независимость Шотландии признали Венесуэла, Боливия и Никарагуа.

Пока Шотландия гуляла, Англия погрузилась в траур. Не вынеся позора, первого мая скоропостижно скончалась королева Великобритании Елизавета II. Новым королем стал ее старший сын, принц Уэльский Чарльз, принявший тронное имя Карла III, короля Великобритании и Северной Ирландии. Впрочем, Великобритании как таковой уже не существовало, да и Ольстер, собственно, раз за разом подавал сигналы о намерении последовать примеру шотландских коллег.

Все это мы смотрели по телевизору в прямом эфире. Похороны королевы переросли в массовый митинг на Трафальгарском Майдане, куда пришло намного больше людей, чем обычно. Лозунг «Шотландяку – на гиляку!» сразу же получил тысячи новых сторонников. И теперь уже вся Британия, от премьер-министра до последнего алкаша, в один голос распевала:

Сгинут кляты шотландяки, как роса на солнце, Заживем тогда мы, братья, на своей сторонке. Душу и тело мы положим за свою свободу, И покажем, что мы, братья, британского роду…

Первым же решением нового правительства Шотландии было решение о национализации всей земли, всех строений и всех заводов и фабрик, принадлежавших ранее англичанам. Вторым – установление собственной денежной единицы под названием «шотландский фунт», совершенно независимой от фунта британского. Третьим – утверждение курса на вступление Шотландии в состав Совета Экономической Взаимопомощи.

В так называемое «Британское содружество наций», как еще завуалированно называют Британскую империю в наше время, шотландцы отказались входить наотрез, мотивируя это тем, что не для того они из состава Британии выходили, чтобы опять под нее ложиться. Так что власть короля Карла фактически заканчивается сейчас на линии шотландских пограничных блокпостов.

Сразу же после фактического объявления независимости Шотландии в британской армии началось брожение. Солдаты и офицеры массово дезертировали из расположения частей, пробираясь на шотландскую территорию любыми окольными путями. Нередко на собственной технике. Летчики Королевских ВВС следовали примеру пехотинцев, попросту заправляясь топливом под пробку и перелетая на ближайший шотландский аэродром. Брожение шло и по флоту, те корабли, в экипажах которых большинство составляли шотландцы, поднимали синие флаги и уходили со стоянок.

Пример шотландцев оказался заразительным. За первую же неделю мая из состава Канады выскочил Квебек, где канадоукров и проангличан было меньше всего, причем сделал это явочным порядком, подняв везде и всюду собственные флаги, выставив кордоны по границам и заявив, что земля теперь самостийная, а вместо губернатора будет президент. Из состава Соединенных Штатов точно так же, явочным порядком и без уведомления федерального правительства, выскочили Тенесси, Виргиния, Арканзас, Кентукки и Миссури, тут же заявившие о присоединении к Конфедерации. И конфедеративное правительство их поддержало. Более того, пока шли суд да дело, конфедераты успели договориться с Советским Союзом о добрососедских отношениях и свободной торговле.

Хогвартс в итоге оказался на шотландской территории, но возле самой границы, в ясную погоду с Астрономической башни отчетливо виден пограничный блокпост с шотландским флагом. Станция «Хогсмид», конечная станция единственной железной дороги в британском магическом мире, теперь по факту тоже стала пограничной. Если в ходе неизбежного противостояния с англичанами замок удастся удержать за сторонниками независимости, похоже, будет погранконтроль и для магов.

Почему «неизбежного»? А скажите тысячам майданных вояк всех мастей и всех племен, что война закончена, Шотландия все равно отделилась, так что все по домам пить горилку. Да-да, скажите, а потом выслушайте, куда вам пойти с вашими советами… если успеете убежать оттуда, то, может быть, получится сохранить свою шкурку относительно целой. Майдауны, они ж такие майдауны, по прошлой жизни их «достижения» прекрасно помню, как дорвались они до власти в Киеве зимой четырнадцатого, так и начали бить, ломать, крошить и уничтожать все, до чего могли дотянуться. Начали с памятников Ленину, которые чем-то помешали потомкам древних протоукров, продолжили, когда сожгли одесский Дом профсоюзов и начали обстреливать из артиллерии и реактивных систем Донецк и Луганск, а конца на момент моего попадания сюда было не видать, война там вовсю полыхала. Только Крым и миновала чаша сия, поскольку он успел в Россию уплыть.

Вот как же все же в этом мире, где я сейчас живу, нашей стране повезло, не было там никакой перестройки, и нет никакой Украины как территориального образования. И нету никаких укров. Как говорил товарищ комиссар, западэнцев еще перед войной хорошо причесали, благо было время на это, а потом, после Победы, довыпалывали остальных. Самого же Бандеру, дух коего в ином времени так упорно вызывали майдауны, надеясь, что придет и отведет от их ценных тушек снаряды защитников Донбасса, здесь даже не в Мюнхене 59-го исполнили, а гораздо раньше, по приговору военно-полевого суда под Перемышлем осенью сорок второго. Те же, кто в этом мире составляет Канадскую, Американскую и прочие Верховные Рады, это большей частью потомки тех, кто драпал на Запад еще от Первой Конной в Гражданскую, когда никакого НКВД еще и в проекте не было. Впрочем, беглецов от карающего ока товарища Берия тоже хватало, в Лондонской Раде набралось примерно пополам и тех и этих.

После Первомая, расставившего все точки над «ё», настроения студентов и преподавателей Хогвартса разделились на два полюса. Как и следовало ожидать, большинство «чистокровных» стало яростно ратовать за «единую страну».

– Шотландский референдум незаконен! – орал во всеуслышанье Драко Малфой. – Они не имеют права отделяться! Вот подождите, наша позиция еще скажет свое! Когда мой отец об этом узнает…

– Так нечестно! – вторил ему Рон. – Кто они без нас? Никто!

Слизеринца русалки вернули наверх по настойчивому требованию Дамблдора после второй задачи. Как по мне – совершенно зря, кратковременное пребывание под водой отрицательно сказалось на его характере, сделав его еще более мерзопакостным. Впрочем, среди слизеринцев это было и без того весьма распространено.

Эпидемия ожабления продолжалась. За время, прошедшее с Нового года, в жабу превратился Аарон Вайси, близкий товарищ некоего Монтегю по квиддичной команде. Остальные, как ни пытались свести с тушек бородавки и серо-зеленые пятна, ни в чем не преуспели, и не было дня, чтобы кто-то из них не попытался квакнуть или схватить сову языком.