Текст книги "Вован-дурак (СИ)"

Автор книги: Bobruin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

Народ за „желтым“ столом начинает мне дружно аплодировать. Кричат: „Поттер с нами! Поттер с нами!“ Вертевшийся вокруг стола Толстый Монах даже поклонился. На лице мадам МакГонагалл ясно вижу разочарование, Дамблдор так и вовсе ушел в сумрачное состояние. Ага, на-кося, выкуси, борода многогрешная, не буду я с тобой, шулером, за один стол садиться. У тебя ж в колоде всегда девять тузов…

Сажусь рядом с Дорой. Та аж сияет.

– Вот видишь, Гарри, я надеялась, что так и получится! Мы теперь будем чаще видеться! – и шепотом мне на ухо: „Да, а я, кстати, догадалась, что это ты Шляпу подучил. Не расскажешь, как тебе это удалось?“

»Не на людях, здесь слишком много лишних ушей“.

»Хорошо. Ты, кстати, заметил, что Дамблдор без бороды и бритый налысо? И ведет себя как-то неадекватно“.

»Заметил. Наверное, или на зоне побывал, или в дурке“.

»Скорее второе, за прошлые шесть лет я в этом убедилась. Ему там давно уже прогулы ставят“, на этом Дора загадочно хихикает. Мы смотрим на оставшихся распределяемых.

– Смит, Захария! – читает тем временем МакГонагалл.

– СЛИЗЕРИН! – ну и поделом, там быстро будет кукарекать в голос со всеми. Шляпа, похоже, за недлинный сеанс понабралась-таки блатной терминологии.

– Томас, Дин!

Ого, откуда тут негатив [32] взялся?

– ГРИФФИНДОР! – спасибо, Шляпа, не надо мне такого счастья.

– Терпин, Лиза!

– РАВЕНКЛО!

– Уизли, Рональд!

Так-так-так, а вот и несостоявшийся «лучший друг Гарри Поттера„…

– Здрассте, пожалуйста, еще один Уизли! – заворчала Шляпа, причем так, что это слышали все до единого. – Я бы отправила тебя в Гриффиндор, как и всех твоих братьев, но делать этого не буду. Ни отвагой, ни дружелюбием, ни умом ты не обладаешь. Ты есть жмот, обжора и неотесанный чурбан. Так что место для тебя одно, и место это возле параши. Иди-ка ты в СЛИЗЕРИН!!!

Как говаривал один бывший боксер, „он окрасил себя в те цвета, в которые он окрасил себя“. Рон стал белее мела и грохнулся в обморок вместе со стулом. Мадам МакГонагалл достала свою палочку.

– Эннервейт! – Рон ожил, но страх и ужас на его морде лица читались невооруженным взглядом. – Мистер Вайси, мистер Уркхарт, помогите вашему новому однокурснику найти свой стол.

Два мордоворота в балахонах с зеленым гербом подняли Рона и потащили за свой стол, где, не особо церемонясь, усадили его рядом с Малфоем. Тот, не особо раздумывая, хлопнул Рона по плечу и доверительно что-то зашептал. Все видели? Точно, все? Только что Рональд Уизли был торжественно и при свидетелях произведен в петухи. Будет теперь кукарекать в унисон с Малфоем.

– Забини, Блейз! – произнесла МакГонагалл последнюю фамилию в списке.

– РАВЕНКЛО! – проорала Шляпа.

Синьор Забини оказался в списке последним. Профессор МакГонагалл скатала свиток и унесла Шляпу прочь.

Теперь со своего места поднялся Дамблдор. Раскинул руки, изображая, как же сильно он рад видеть всех нас. А все же лечение бесследно не прошло, вон, лыбится, как накуренный. Какое же воздействие оказывает галоперидол на организм столь дряхлого волшебника?

– Добро пожаловать! – сказал директор. – Добро пожаловать в Хогвартс на новый учебный год! Но перед тем как мы приступим к торжественному ужину, я скажу несколько слов. Вот они: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всем спасибо.

Все почему-то зааплодировали. В ладоши не хлопали, похоже, только мы с Дорой и еще несколько человек.

– Похоже, Дора, он точно в дурке был, – говорю своей соседке. – Причем не так-то уж давно его оттуда выпустили, – и вновь, не скажешь же, во всяком случае, прямо сейчас, что ты сам непосредственно причастен к его туда попаданию.

– Угу, – отвечает та. – Давай, накладывай, кстати.

Стол был полон всевозможной еды. Были там и отбивные, и жареные стейки, и тушеные цыплята, картошка и сосиски… почки заячьи верченые, головы щучьи с чесноком, икра черная, красная… да, заморская икра, баклажанная. Кстати, как про икру подумал, так она и появилась. Намазал на хлеб, предложил Доре попробовать.

– М-м-м, как вкусно! – ответила она. – Это что?

– Красная икра, лососевая, на Русском Дальнем Востоке ее добывают. А вон черная икра, эта осетровая, с Каспия и низовий Волги. Тоже русский деликатес. Эх, было б тут еще пивко под икорочку… – последнюю фразу я сказал про себя. Еще подумают, что это тут за малолетний алкаш приехал. Но парочка стеклянных бутылок с надписью „Жигулёвское светлое“ на столе таки возникла. Сам пить, конечно, не стал, чтобы не палиться, а вот Доре показал, и, судя по ее довольному лицу, рабоче-крестьянский напиток ей понравился. Во-во, хоть узнает, каково на вкус нормальное пиво, а не та бурда, что тут в ходу.

К нам подплыл Монах.

– Аппетитно выглядят яства сии, – печально произнес он.

– Садитесь с нами, святой отец, – предлагаю ему.

– Увы, сын мой, я вот уже четыре века вынужден соблюдать пост, – горестно отвечает тот. – И зови меня отец Доминик, так меня звали при жизни. А был я настоятелем в обители святого Андрея, пока король Генрих Восьмой не счел, что католическая вера его больше не устраивает…

– А почему Вы находитесь здесь? – спросила Сьюзен Боунс. – Если Вы были настоятелем.

– Увы, дочь моя, – ответил отец Доминик. – В суде горнем решили, что недостоин я пропуска в Рай за чревоугодие. Искупление мне назначили, пост соблюдать пять веков. Осталось еще семь лет. Здесь и отбываю, прижился уже, честное слово, даже уходить не захочется. Кстати, обращаюсь к новому пополнению. Слизерин становится невыносим. Эти проклятые Господом мужеложцы шесть раз подряд побеждали в соревновании факультетов. Их привидение, Кровавый Барон, уже выдвигал к нам всем, я имею в виду всех привидений школы, требования признать его главным. Поэтому прошу вас, дети мои, хотя бы в этот раз лишить их лавров победителя.

Тем временем на столах поменялись блюда, на этот раз невидимые официанты доставили десерты. Мороженое, яблочный пирог, бисквиты, желе, и многое другое. Все выглядело настолько аппетитным, что в желудке снова требовательно заурчало.

Прислушался к разговорам однокурсников.

– Меня воспитывала тетя, Амелия Боунс, – говорила Сьюзен.

– Та самая?

– Та самая, она теперь возглавляет Аврорат.

– А что это такое? – спросил кто-то, видимо, из непосвященных.

– Это типа полиции магического мира, – ответила Сьюзен. – Занимается поддержанием правопорядка среди магов.

Ну-ну, поддержанием, им самым, думаю сам себе. В итоге, если судить по книжкам, клейменые враги народа разгуливали по улицам и творили что хотели, не боясь получить заслуженную ими пулю в затылок. А если учесть, что Дора собирается пойти работать именно туда… в общем, буду отговаривать. Пусть бережет себя. Воевать с одной палочкой наперевес – смешно.

– А у меня не было в роду волшебников, – вздохнул новенький, представившийся как Джастин. – Мои родители – обычные люди, или, как их тут называют, магглы. Отец – офицер Королевской авиации, а у матери свой книжный магазин. Отца мы почти не видим, он вечно где-то в командировке. То в Египте был, то в Афганистане, то теперь еще куда-то собрался. Его ведь в Афганистане сбили русские, прыгать пришлось, хорошо, что он к моджахедам попал, те его нашим передали…

Ясно, так, значит, его папаша тоже в Афгане был, только с той стороны, получается, помогал моджахедам убивать шурави, то бишь наших солдат, офицеров и гражданский персонал Сороковой армии. Не брат ты мне, стал-быть, не брат.

Смотрю на преподавательский стол. Там рядом с уже знакомой мне мадмуазель Вектор сидит еще одна молодая девушка, если верить Доре, преподавательница астрономии. Больше молодежи нет. Полненькая дама лет так пятидесяти, на бабушку мою похожая, с желто-черным шарфом, так, это, значит, наша деканша мадам Спраут. Профессор МакГонагалл в неизменном зеленом наряде. Бородатый дедушка маленького роста оказался деканом факультета Равенкло Филиусом Флитвиком. Непонятный тип во всем лиловом и в тюрбане на голове, как выяснилось, это преподаватель Защиты от темных сил профессор Квиррелл. Ну-ну, у него ж еще само воплощение этих самых темных сил на затылке сидит, оттого и тюрбан, как у бедуина. А рядом с ним сидит неприятный даже на вид субъект во всем черном и с давно немытыми волосами. Как сказала Дора, это местный преподаватель зельеварения и по совместительству декан Слизерина Северус Снейп. Совпадение портретов с фильмами практически один в один. Так-так-так, значит, в местном петушатнике это главный петух. И это ему Дора собирается в качестве дембельского аккорда устроить большую пакость. Что ж, поможем, поможем.

Наконец, все остатки еды со столов исчезли. Исчезли и приборы. Дамблдор опять поднялся со своего места.

– Теперь, когда мы все наелись и напились, скажу еще пару слов. Перед началом учебного года у меня для вас есть несколько объявлений. Первокурсники должны принять к сведению то, что лес на территории школы запрещено посещать всем воспитанникам. Было бы неплохо, если бы некоторые из старшекурсников тоже об этом не забывали…

Ага, ага, потому что там живут пауки, кентавры, единороги и многие другие. Но ничего, топор найдем, дров на отопление нарубим, а то в английских жилищах зимой традиционно дикий холод. Так натопим по-русски, от души.

– По просьбе мистера Филча, нашего кастеляна, также напоминаю, что запрещено колдовать в перерыве между занятиями, – продолжал тем временем Дамблдор.

Запрещено-то запрещено, но пользуются этим все и каждый. Впрочем, колдовство это колдовство, а железный лом – это железный лом…

– Набор в команды по квиддичу состоится через неделю. Любой, кто хочет играть за свой факультет, должен обратиться к мадам Хуч. И, наконец, я должен сообщить вам, что в этом году коридор в правом крыле на третьем этаже закрыт для всех, кто не хочет умереть очень мучительной смертью…

Ага, и все сразу же захотят туда залезть. На фиг, на фиг, двери заколотим. Если удастся добыть мешок цемента, так и бетоном зальем. А то, ишь его, „Эй, гражданина, ты туда нэ хади, ты суда хади, а то снэх башка пападёт, сафсэм мёртвий будэш“.

– А теперь, прежде чем мы отправимся спать, давайте споем школьный гимн, – Дамблдор заканчивал свою речь, и я ясно увидел, как улыбки на лицах преподавателей, особенно молодых, стали исчезать. Нахмурилась и Дора.

Тем временем старикан тряхнул своей ВП, интересно, кстати, где он новую-то раздобыл, и из нее вырвалась сверкающая лента, развернувшаяся в слова. Читаю… м-да, дражайший директор совершенно напрасно сбежал из Кащенко, там ему самое место.

Поднялась дикая какофония. Каждый пел, как хотел… и что хотел. Дора, по губам видел, затянула что-то из ее любимых рокеров, неуловимо знакомое. Так, стоять, если мое зрение меня не подводит, и я правильно смог прочитать по ее губам, так эту песню и я прекрасно знаю: „…Две тысячи лет война, война без особых причин, война – дело молодых, лекарство против морщин…“ [33] Вот это да! А я и не знал, что Дора тайком от всех слушает русский рок. Что ж, моя задача стала немного легче, такую музыку я и сам уважаю. Надо будет Дору на творчество „ДДТ“ подсадить…

Когда все вдоволь наорались, Дамблдор аж расплакался крокодиловыми слезами.

– О, музыка, – сказал он, утирая глаза рукавом балахона. – Ее волшебство гораздо выше всего, чем мы тут занимаемся. А сейчас – всем спать. Бегом марш!

Бегом, конечно, не получилось. Семикурсники собрали нас всех в колонны, и староста факультета, представившийся как Джордж О’Лири, повел нас к факультетскому общежитию.

В отличие от Гриффиндора или Равенкло, обитавших в башнях замка на самой верхотуре, или слизеринского петушатника, располагавшегося под землей, хаффлпаффцы жили в одном из боковых корпусов с отдельным входом из замкового сада, вотчины мадам Спраут, и ближе всего к местной кухне. Путь до воли нам, носителям георгиевской ленточки, оказался ближе всего. Сразу на автомате начал прикидывать, где тут можно поставить мангал.

Староста факультета остановился возле портрета какого-то бородача, стоявшего посреди пшеничного поля.

– Пароль? – спросил бородач.

– Добрый урожай.

– Проходите, – ответил бородач. Портрет отъехал в сторону, и за ним обнаружился коридор, достаточный, чтобы там могли разойтись двое.

Гостиная Хаффлпаффа была обставлена без роскоши и вычурностей, но по-рабоче-крестьянски просто и с большим комфортом. Там нас уже встречала улыбающаяся мадам Спраут.

– Добрый вечер вам, дети! – сказала она. – Меня зовут Помона Спраут, я декан факультета Хаффлпафф и преподаватель травологии. Я рада приветствовать вас на нашем факультете, и я искренне надеюсь, что он станет вашей второй семьей. Хаффлпафф – дом для дружелюбных и трудолюбивых, у нас принято помогать друг другу и защищать слабых. Для желающих постичь науку садоводства у нас есть кружок, который веду лично я. Также я прошу вас всех не стесняться подходить ко мне, если вы хотите чем-то улучшить жизнь на нашем факультете, и тогда мы с вами все это обсудим. По учебным вопросам вы также можете обращаться ко мне или к старостам факультета. Уже завтра мы с вами увидимся на первом в этом году уроке травологии, а на сегодня желаю всем вам спокойной ночи. Отдыхайте после поездки, сегодня у вас был трудный день, – мадам Спраут улыбнулась всем и вышла из гостиной.

Прошел в комнату, отведенную для первокурсников. А здесь не так, как в фильме был Гриффиндор показан, Хаффлпафф в полном соответствии со своими цветами напоминает большой улей, где каждому шмелю, то есть студиозусу, отведен свой личный сот. Нахожу свое имя, прохожу внутрь. Кровать уже заправлена, моя сумка стоит рядом, и гитара в чехле тоже. Пока распаковался, часы отбой пробили. Что ж, с почином, товарищи, путь к коммунизму будет долог и тернист…

[26] Давайте радоваться! (иврит)

[27] Давайте радоваться! Давайте радоваться и ликовать! Давайте петь! Давайте петь! (иврит)

[28] Вставайте, братья, с радостным сердцем (иврит)

[29] Шестиконечная звезда, известная как „Звезда Давида“, один из символов Израиля и иудейской веры

[30] Осквернить (феня)

[31] Индийцы и русские – братья (хинди)

[32] Негр (жарг.)

[33] Кино „Звезда по имени Солнце“ (сл.и муз.В.Р.Цой)

====== Глава пятая. Не только лишь все ======

Владимирский централ, ветер северный,

Этапом из Твери, зла немерено,

Лежит на сердце тяжкий груз,

Владимирский централ, ветер северный,

Хотя я банковал, жизнь разменяна,

Но не очко обычно губит,

а к одиннадцати туз…

Михаил Круг «Владимирский централ»

Вот уже месяц я нахожусь в стенах древней английской чародейской школы под названием «Хогвартс». За этот месяц список впечатлений, нелогичностей и просто затруднений стал таким, что никакого забора не хватит, чтобы описать в подробностях.

Начать следует, конечно же, с завтрака. Купленная по случаю скатерть-самобранка стала непременным атрибутом каждого приема пищи, поскольку жрать ту стряпню, что, как оказалось, давали в Большом Зале по рабочим дням, да и по выходным тоже, было решительно невозможно. «Овсянка, сэ-э-эр!» Как результат, все наши вместо овсянки и тыквенного сока имели на столе ароматнейшие булочки с маком, корицей или вареньем, яблоки, пахнущие садом, летом и солнцем, очень вкусные конфеты и душистый чай из большого пузатого бронзового самовара. Угоститься свежей булочкой и чаем приходили и с других факультетов, мы не отказывали никому. Практически поселился за нашим столом Тони Гольдштейн и его друзья-приятели из Равенкло, очень частыми гостями были Фред и Джордж Уизли с Гриффиндора. Слизеринцы не приходили вообще, видимо, прониклись идеями своей чистокровности и избранности до мозга костей. Как я узнал в процессе, выходцев не из аристократии туда не брали в принципе, что только подтверждало мою теорию о повально царящей там петушиной заразе.

Скатерть я использовал совершенно легально. В первый же день, как только мы все увидели, ЧЕМ нас будут кормить на завтрак, и услышали от Доры, что такая же ситуация имеет место быть практически всегда, я раскинул свою скатерть на весь наш стол и показал непонимающим однокурсникам, как должен выглядеть завтрак в правильном понимании этого слова. На вкусный запах свежайшей выпечки пришла мадам Спраут, которая, отведав русского чаю, сразу же на месте разрешила устраивать подобное угощение столько, сколько мне будет угодно. Так что традиция русских чайных посиделок начала плавно проникать и сюда. Со временем у нас стали угощаться и некоторые другие преподаватели, та же Вектор, к примеру.

Вслед за завтраком начинались суматошные поиски классных комнат. Несмотря на то, что мадам Спраут таки раздала нам расписания, где указывались номера комнат, найти иной класс было делом весьма непростым. Лестницы оказались движущимися и могли запросто унести не туда, кое-какие двери открывались только после того, как их хорошо обкладывали матом (еще чего не хватало, дерево щекотать или на коленях ползать!), классы часто меняли этажи, на которых расположены.

Не меньшие проблемы доставляли привидения. Но если на помощь отца Доминика, нашего призрака, мы могли рассчитывать, он нам всегда помогал и давал отеческое напутствие, а кого постарше, говорят, даже исповедовал, то остальные в лучшем случае были нейтральны. Хотя такого откровенного недружелюбия, как, к примеру, слизеринский Кровавый Барон, они практически никогда не показывали.

Водился в замке и полтергейст по имени Пивз, мелкий и противный, каждое появление которого значило для кого-то серьезную неприятность. Он так и норовил облить кого-нибудь водой или чернилами, испустить прямо над ухом громкий неприличный звук, зашвырять скомканными бумажками, словом, досаждал, чем мог. Попытки его урезонить успеха не приносили. Кончилось тем, что я один раз послал его… по-русски, и, говорят, у Дамблдора потом недели две было сильнейшее расстройство кишечника. Вернувшись оттуда, куда послали, Пивз какое-то время вел себя тише воды, ниже травы. Спустя пару недель, конечно, он опять взялся за старое, но к хаффлпаффцам больше не приставал.

Когда же мы все-таки находили нужный кабинет, начинались собственно занятия. Проходили уроки по-разному, и на каждом из преподавателей стоит остановиться подробнее.

Первым же уроком у нас была травология, которую вела наша же декан мадам Спраут. Вела она «с огоньком», подробно и образно объясняя нам про разнообразную растительность и методы ухода за ней. Там же я напросился помогать ей по уходу за садом, снимая с деревьев яблоки и копая картошку. Не сложнее, чем у себя на даче было, а мне только в радость после сидения за партой походить с лопатой.

За одну парту со Сьюзен Боунс, кстати, сама мадам Спраут меня посадила. А я взял и подружился с рыжей девчушкой. Портфель ей таскать стал, вкусностями всякими угощал. Пускай Джастин, Эрни и Эдди все время злорадствовали по поводу того, что я чаще общаюсь с девчонками, чем с ними – пусть орут! Года через три кто-то сильно пожалеет. Зато, когда я иногда по вечерам пел песни под гитару, как минимум одна благодарная слушательница у меня была. Хотя даже и не одна, а две, Дора, если ничем в это время не была занята, тоже от меня в таких случаях не отходила.

Кстати, оказалось, что здесь, на Хаффлпаффе, семикурсники играли роль вторых наставников у первокурсников, помогая малышне врасти в школьную жизнь. Догадайтесь, кого назначили в наставники мне? Правильно. Дора тоже была вне себя от радости.

Подруга Сьюзен, которую звали Ханна Аббот, на совмещенных уроках часто сидела за одной партой с Тони Гольдштейном. Мой еврейский приятель против такого расклада отнюдь не возражал.

Мадам МакГонагалл преподавала у нас трансфигурацию. На первом же уроке она, иллюстрируя свой предмет, превратила свой стол в свинью и обратно.

С этим столом еще хохма получилась. Урок у нас был с Гриффиндором, то есть – в присутствии воплощенной головной боли в лице Гермионы Грейнджер.

Заходим в класс, садимся. На учительском столе сидит полосатая кошка. Сидит прямо, не шевелясь, кошки так не умеют. Ну точно, мадам профессор превратилась. Нет, чтобы начать вдруг лапкой умываться, или лечь, пузо на солнышко выставить, чтобы погладили, за ушком почесали. Знаю ж я это, сам кошатник махровый, коты сидят относительно спокойно только в том случае, когда спят.

Прозвенел звонок, в класс заходят двое хлопцев, смутно памятных мне по церемонии распределения.

– Симус, все-таки опоздали.

– Ага, Дин, хорошо, что преподавательницы нет.

Велико было их удивление, когда кошка прыгнула со стола и превратилась в мадам МакГонагалл.

– Финниган, Томас, надеюсь, что следующий урок пройдет без опозданий. В следующий раз я не буду столь снисходительна и сниму с вас баллы.

Оба понуро поплелись за парты, а профессорша начала свою речь.

– Трансфигурация – один из самых сложных и опасных видов магии, которые вы будете изучать в Хогвартсе. Любой, кто вздумает хулиганить на моих занятиях, покинет этот класс навсегда. Я вас предупредила.

После длинной и мутной лекции нам дали практику в виде превращения спички в иголку. Не самое тяжелое превращение, как оказалось, но у многих не выходило. К концу урока выполнить задание получилось только у всезнайки Гермионы, которая сорвала голос, раз за разом выкрикивая заклинание, да у нас со Сьюзен. Причем я свою ВП даже не доставал, все руками.

Кстати, судя по канону, в прошлый раз так заплутали сам Гарик на пару с Роном. Но Гарик – вот он я, и даже не на Гриффиндоре, как оказалось, а Рон теперь в подземелье с насеста кукарекает.

Маленький дедок, которого звали Филиус Флитвик, преподавал теорию заклинаний. Читал он пока одну только теорию, но делал это с задором молодого, я аж заслушался. А вот другой препод, по фамилии Биннс и по сущности призрак, напротив, вверг меня в глубокое уныние. Свои лекции по истории магии он жевал так нудно, что полкласса сразу же заснуло и продрыхло до звонка на перемену.

Была в расписании и та самая пресловутая Защита от темных сил. Урок, как и следовало ожидать, превратился в фарс. Квиррелл свой предмет явно не знал, свои лекции читал, ужасно запинаясь и путая слова.

– У н…нас есть… что было. Мы об… этом гов…ворили. Сегодн…няшняя ситуация, к…которая есть. И нужно см…мотреть, какой мы м…можем… что делать… – ответствовал он, когда его спросили, как это он намерен победить оборотня.

– А сегодня в завтрашний день не все могут смотреть. Вернее, смотреть могут не только лишь все, мало кто может это делать, – сказал я в унисон учительским словам.

Класс заржал.

– П…почему см…меетесь? – взвился Квиррелл. – М…мистер П…поттер сделал очень п…полезный в…вывод. Я п…попросил бы всех вас п…принять это к св…ведению. Н…не только л…лишь все м…могут с…мот…треть в з…завтрашний д…день, т…так и з…запишите. Н…не только л…лишь все…

Так того Квиррелла с тех пор и прозвали – «Не только лишь все». И ходили мы с тех пор на его уроки как на юмористическое шоу, где он периодически подбрасывал нам новые цитаты в стиле приснопамятного боксера, пошедшего в политику.

Система домашних заданий буквально убивала. Практически всегда, по каждому уроку, нас заставляли писать сочинение длиной в некую долю свитка пергамента, заменявшего здесь тетради. Писали здесь гусиными перьями, попробовал и плюнул с досады, поскольку сразу же сломал перо пополам и налил чернил больше, чем написал букв. Так что все свои домашние задания записывал на обычных тетрадях и обычными шариковыми ручками, купленными по случаю в магазине канцтоваров. И не только сам так писал, но и всех остальных убеждал. Кстати, Дора подсказала мне несложное заклинание, заставляющее ручки сочинять сочинения самостоятельно. А что, очень удобно, все равно эту муть никто и никогда не читает. Помним, помним, «а сердечник трансформатора мы сделаем из дерева под названием дуб, потому что никакой дуб в здравом уме этот диплом читать не будет» [34]. И число «пи» у этих же студентов, которые вырезали трансформатор из дубовой чурки, тоже принимало значение в вариации от трех до десяти…

По вторникам у нас была астрономия, как правило, в ночное время. Читала ее та самая молодая девица, замеченная мною ранее за учительским столом и которую звали Аврора Синистра. Вела она себя примерно так же, как Дора, и уже наверняка от нее могла уже чего-то услышать про наше новое пополнение.

А вот в первый же четверг было зельеварение, которое должен был вести главный слизеринский петух, то есть Снейп. От Доры мы уже знали, что гражданин отличается весьма мерзостным характером и люто гнобит на своих уроках всех, кто происходит не с его факультета, то бишь Слизерина, и особую «любовь» питает к выходцам с Гриффиндора. Хорошо еще, что нашими товарищами по несчастью были не его подопечные, и не люто ненавидимые им гриффиндорцы, а тихие и спокойные равенкловцы. Впрочем, даже одного, того самого первого урока, хватило, чтобы надолго испортить настроение всем нам…

Снейп начал свой урок с переклички, и ко мне почему-то придрался.

– Поттер, значит, наша новая знаменитость…

Класс сидел в абсолютной тишине. Ну какое тебе, мать твою, дело? Мне эта ваша слава нужна как зайцу стоп-сигнал. Вы меня не трогаете – я никого не трогаю. Наши все об этом уже прекрасно знали.

– Вы здесь для того, чтобы изучить точную науку и тонкое искусство приготовления зелий, —, а говорит-то как зловеще, будто вчера из могилы выкопался. – Поскольку на моих занятиях не будет этих глупых размахиваний палочкой, то многие из вас могут усомниться в том, что это вообще магия. Я не ожидаю, что вы будете в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла с его мерцающими парами, изысканную силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая чувства… Я могу научить вас, как разлить по сосудам известность, приготовить славу и даже заткнуть пробкой смерть, если вы, конечно же, отличаетесь от того стада твердолобых тупиц, которых мне обычно приходится обучать.

Вот зачем ты это все нам на уши вылил, а? Сам петух, так и всех вокруг запомоить хочешь? Не успел прийти, и уже оскорблениями кидается.

– Поттер! – внезапно обернулся Снейп ко мне. – Что я получу, если добавлю измельченный корень златоцветника в настойку полыни?

– Не могу знать, сэр! – отвечаю. – Вы нас этому еще не обучали, сэр!

– Так, а теперь скажите мне, Поттер, где бы я стал искать безоар?

– Не могу знать, сэр! – с такими крикунами лучше всего вести себя, как бравый солдат Швейк с офицерами, под началом которых ему доводилось служить. Ну, или как Петр Великий завещал – «Подчиненный должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство». Снейп же действует в точности, как подпоручик Дуб, «вы меня не знаете, но вы меня еще узнаете«…

– Поттер, какая, по-Вашему, разница между «клобуком монаха» и «волчьей ягодой»?

– Не могу знать, сэр! Мы этого еще не проходили, сэр!

– Поттер, Вам, случайно, никто не говорил, что Вы последний болван? – сказал Снейп поначалу тихо, затем он взорвался. – Так вот, тогда об этом Вам скажу я! Лично! Вы идиот, Поттер, и сын идиота, и внук идиота! Ни на что более не пригодный, кроме как быть посмешищем у всего волшебного мира! Ваша слава ничего здесь не значит! Никто и никогда на моей памяти еще не был настолько тупым! Двадцать баллов с Хаффлпаффа за непроходимую тупость! Вы меня не знаете, но Вы меня еще узнаете!

– Но, профессор Снейп, за что? Он же ничего не сделал! И мы на самом деле этого еще не проходили! – взвилась Сьюзен. Из общения с ней я уже знал, что она больше всего ценит справедливость. Чисто по-русски.

– А Вас, мисс Боунс, это вообще не касается! Если Вы настолько мелочны и недалеки, что взялись защищать этого идиота Поттера, то и сами недалеко от него ушли! Вы еще ноги перед ним раздвиньте, курица безмозглая! Еще двадцать баллов с Хаффлпаффа и отработка вам обоим у меня на неделю! Теперь уже за Вашу тупость, мисс Боунс!

А вот зря он это сказал, ох, зря. Ладно бы меня оскорбил, хрен с тобой, петушара ты вонючий, перетерплю, не впервой, но вот Сьюзен-то на самом деле ни в чем не виновата!

– Профессор Снейп, Вы не правы! – теперь, не выдержав, заорал я сам. – Ладно, меня Вы оскорбляете, я переживу, но вот Сьюзен тут точно ни при чем!

– НА МОИХ УРОКАХ Я САМ РЕШАЮ, КТО ПРИ ЧЕМ, А КТО НЕТ, ИДИОТ ВЫ БЕЗГРАМОТНЫЙ!!! ЗА ПРЕРЕКАНИЯ С ПРЕПОДАВАТЕЛЕМ ПЯТЬДЕСЯТ БАЛЛОВ С ХАФФЛПАФФА!!! – Снейп совсем вышел из себя. – ОТРАБОТКА НА МЕСЯЦ!!! И ВАМ, И ВАШЕЙ БЕЗДАРНОЙ ШЛЮХЕ!!!

Сьюзен выбежала из класса вся в слезах. Хватаю портфели, ее и свой, выскакиваю вслед за ней.

– ПОТТЕР! БОУНС! НЕМЕДЛЕННО ВЕРНИТЕСЬ В КЛАСС! – заорал Снейп нам вслед.

– ПОШЕЛ НА Х…, М…К Ё…Й!!! – ору ему по-русски. Такого оскорбления все же прощать нельзя. И куда убежала Сьюзен?

Нашел я ее на берегу озера, сидела и плакала навзрыд. Подошел, начал утешать, вроде успокоилась. Отвел в гостиную, и сразу к мадам Спраут.

– Что такое? Гарри? Сьюзен? – мадам Спраут всех нас вне уроков называла исключительно по именам. – Что такое? Вы же должны были быть на зельеварении! И почему ты, Сьюзен, вся в слезах?

– Снейп, – всхлипнула девчушка, не отцеплявшаяся от меня. – Это все Снейп… Он наорал на меня… На нас с Гарри… Назвал недалекой… – слезы, чуть приутихшие, полились снова.

– ЧТО? Гарри, это так?

– В точности, мадам Спраут. Все началось с того, что Снейп неизвестно почему придрался ко мне, задавая вопросы по темам, которых мы еще в глаза не видели. Когда я по понятным причинам не смог дать ответ, он стал оскорблять меня и всю мою родню, называя идиотами и тупицами. Когда Сьюзен попыталась вставить хоть слово в мою защиту, он разъярился и на нее. Прочую кучу нанесенных Сьюзен прямых личных оскорблений я при дамах упоминать не собираюсь. После чего Сьюзен покинула класс и выбежала к озеру, где я ее и нашел, всю в слезах, и привел сюда.

– Это уже совсем из ряда вон! – нервно расхаживала по своему кабинету мадам Спраут, пока я отпаивал Сьюзен чаем. – Надо срочно связаться с твоей тетей, Сьюзен, и сообщить о том, что Снейп проявляет неподобающее преподавателю поведение, на первом же уроке лично оскорбив двух студентов. Насколько я помню, твоя тетя Амелия тоже училась на Хаффлпаффе, как и ты.

Блин, я ж совсем забыл! Сьюзен же – племянница Амелии Боунс, которая здешними ментами командует! Чтоб было понятнее – это по-нашему первый замминистра внутренних дел, генеральский чин. С соответствующими полномочиями. Что бы сделал, к примеру, сталинский нарком товарищ Берия, узнав, что некто в лицо и при свидетелях оскорбил его родную племянницу, с этим самым обидчиком? Думаю, ничего хорошего.

– Так, а вы что тут делаете? – мадам Спраут вдруг увидела, что в дверях столпились почти все наши первокурсники-хаффлпаффцы плюс мой еврейский приятель Тони Гольдштейн.