Текст книги "Вован-дурак (СИ)"

Автор книги: Bobruin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

Во-вторых, есть возможность пойти работать в министерстве магии, ну, это, однозначно, для ботаников вроде третьего братца Фреда с Джорджем, которого звали Персиваль и который в этот год был старостой школы. Учитывая царящую нынче в старушке Британии атмосферу всеобщего помешательства, быть «Уизли №3» ручной шестеркой какого-нибудь Фаджа, выше не вырастет. Да и сам гражданин Уизли хорош, все три года, что я имел сомнительное удовольствие наблюдать его портрэт, он являл собой признанного школьного чемпиона по вылизыванию начальственных задниц. Готов был поспорить с близнецами на ящик пива, что и в министерской карьере их третий братец будет столь же упорно развивать и реализовывать именно это его качество, Фред с Джорджем даже спорить отказались, ибо знали Персиваля, как облупленного.

В-третьих, кто выбирал курсы для врача, тому путь в больницу имени святого Мунго, единственный на всю Британию полноценный госпиталь. Это, скажем так, не наш метод. Помимо хороших оценок по травам и зельям туда надо уход за существами сдавать, а я сей предмет не брал, да и не намерен.

В-четвертых, опять же многочисленные лавочки и магазины Косого переулка, Хогсмида и пары-тройки тому подобных мест. Сюда же включаем бары и пивные.

В-пятых, кто хотел, мог пойти преподавать в Хогвартс. Однако вакансий здесь имеется весьма мало, круглогодично открыта лишь одна, и то лишь на год, это я говорю про пост препода Защиты от темных сил. Только на моей памяти трое сменилось. Один рассыпался в прах, второй попался на малолетке и пошел по высшей мере, третьего «ушли» из-за того, что оборотень.

Можно было еще пойти работать в банк под названием «Гринготтс». Те же близнецы поведали, что самый старший их брат, по имени Билл, работает в Египте взломщиком проклятий. Второй же брат, по имени Чарли, практически безвылазно сидел в драконьем заповеднике где-то в Трансильвании. Где он нашел курсы венгерского языка, братаны не раскололись. Напомню, Трансильвания в этом мире принадлежит Венгерской Народной Республике, и английская мова там, мягко говоря, не в ходу. Посоветовал братанам спросить Чарли, не вступил ли он там еще в партию. Заповедник-то в стране соцлагеря, или, как тут говорят, красного блока.

Большинство отпрысков аристократических родов чаще всего не работали вообще. Чем занимался нынешний лорд Малфой, помимо плетения интриг и выплаты министру Фаджу второй зарплаты, никто был не в состоянии объяснить. Сыночек его, Драко, явно собирался после выпуска заниматься тем же самым.

Девчат же, если они из «древних и благородных», ожидала незавидная участь цепной жены, роль которой – присутствовать под ручку с мужем на балах и приемах, а также произвести на свет одного-единственного наследника, после чего муж ее, как правило, больше не касался. Участь Нарциссы Блэк, бывшей Малфой, тому доказательство, и это ей еще повезло, по сравнению с ее же младшей сестрой. Торговля дочерьми тут вообще, как оказалось, весьма распространенное дело. Эдак мне еще за своих подруг придется воевать. Впрочем, добрым словом и пистолетом можно добиться намного большего, чем просто добрым словом, а у меня не только пистолет, у меня и пулемет есть. И вдохновение у меня тоже есть, на всех чистокровных лордов хватит.

Короче, возможности достаточно ограничены. Ну и как всегда, «Кто не работает – тот ест». Работает здесь обычно выходец из народа, или как здесь говорят, магглорожденный, а ест, как правило, чистокровный лорд. Но сопротивления тут практически никакого, говорю же, идеи дедушки Ленина, хоть и известны публике, но массами еще не овладели. Низы пока хотят, верхи еще могут.

И снова поезд несет нас на юг, снова мы судачим о том и о сем. Девчонки, кстати, пусть и не сразу, но прониклись идеей, что уехать к русским было бы не так уж и плохо.

Пару раз по коридору пролетала Джинни Уизли, все еще не распрощавшаяся с мыслью когда-нибудь меня захомутать. Нужна она мне сильно… вон, та же Сьюзен не в пример симпатичнее, Дафна ненамного отстает. Там еще Астория подрастает, и все три девчонки ко мне явно расположены. Только вот с моей точки зрения годков им маловато, еще лет пять подождать надо. А ведь еще и Дора есть, вот уж кто во мне души не чает, судя по периодическим комментариям Бродяги. Так что обойдется тут «Уизли №7» как-нибудь сама. Насколько я помню книжки, она через пару лет станет встречаться со всеми хлопцами подряд без разбора, вплоть до негров, чтобы внимание Гарика привлечь. Не знаю, как у них тут в Англии, но у нас на Руси такое немного по-другому называется. Да-да, как шутили в мое время: «Если мальчиков менять часто любит кроха, значит, кроха – просто б…, это очень плохо».

Ну, а дома на меня с ходу насела Дора, только что закончившая свои милицейские курсы и получившая красный балахон младшего аврора.

– Гарри, ты был прав! – с ходу сказала она. – Аврорат – это в точности такое же болото, как ты мне говорил. Замучилась я от чистокровных отбиваться, особенно на последнем курсе. Знал бы ты, как часто ко мне подкатывали…

– Учитывая то, что ты девушка красивая, думаю, что очень часто.

– Это еще мягко сказано. При этом все ухажеры, едва узнав, что я метаморф, тут же просили меня в кого-то превратиться. То Софи Лорен им сделай, то Одри Хэпберн, то Памелу Андерсон. Задолбали! Был еще один оригинал, всё в королеву Елизавету просил превратиться.

– Странные у него какие-то вкусы, хм-м… королеве же сто лет в обед, ей уже давным-давно на пенсию пора…

– Вот и я тебе про что. Хотя такой только один был. Остальные кавалеры чаще просили размеры увеличить… кое-чего, – Дора ткнула меня локтем под ребра. – Как будто того, что есть, недостаточно. Так что можешь не беспокоиться, никто меня пока что не завоевал. Кстати, весь следующий год я у вас в школе обитать буду.

– Это в связи с чем?

– Открою тебе страшную тайну, только побожись, что не раскроешь.

– Век воли не видать!

– У дяди Сириуса набрался? Ну да ладно, скажу тогда. Хогвартс будет принимать Турнир Трех Волшебников, ну, по Аврорату ходят слухи о его возрождении. Ты, наверное, не знаешь, что это такое, короче, раньше такие турниры проводились раз в пять лет, и участвовали в них три школы, Хогвартс, французский Шармбатон и болгарский Дурмстранг. От каждой школы выбирали одного представителя, и каждый должен был выполнить три задачи. После сорокового года этот турнир прекратили проводить, потому что на том турнире погибли все участники.

– Весело, блин, хорошие, значит, там задания были.

– Похоже на то. Так вот, Дамблдор за лето что-то зачастил к Фаджу, они все какие-то детали утрясали. Еще, говорят, Дурмстранг отказался приезжать наотрез, как выяснилось, болгарский министр оказался братом погибшего на последнем турнире чемпиона, а поэтому Фаджа с его предложением он сразу послал. Но большего я тебе не скажу, потому что больше ничего не знаю сама. И то сказали мне только потому, что нас, авроров, припашут с осени и до лета вас охранять. Пускай тетю Беллу выпустили, и дементоров уже не будет, но ведь ее прежних коллег по ремеслу еще полно.

– Что есть, то есть, уж кого-кого, а чистокровных лордов всегда хватало, это ж не оператором лопаты работать. Только работяга мог бы и лордом посидеть, а дай лопату в белы ручки тому же Малфою – когда заноет, что спину ломит и хвост отваливается?

– Думаю, что очень скоро, – и Дора весело захохотала.

Июль выдался достаточно теплый. Весь месяц Сириус устраивал мне ускоренный курс огневой подготовки, и я чуть ли не каждый день ездил в бывший фамильный особняк Блэков на площади Гриммо, 12, который мы с Бродягой продолжали использовать как тир. Мишени там еще оставались, а ремонт Бродяга решил не делать. Зачем, и так развалится рано или поздно…

Съездили к Фламелю, но застали дома только убитую горем вдову. Как оказалось, мэтр Николя отошел в лучший мир буквально за пару дней до нашего приезда, завещав нам свою библиотеку. Так что мы увозили с собой несколько ящиков с книгами, достаточно увесистых, даже несмотря на наложенные на них чары веса и пространства.

Частыми гостями были Сьюзен и обе сестрички Гринграсс. Отец Дафны и Астории часто и подолгу о чем-то беседовал с Сириусом, но, как я потом у Бродяги ни спрашивал, старый Мародер упорно не желал колоться, о чем же именно шла беседа.

Бродяга же как-то упоминал о грядущем в августе финале чемпионата мира по квиддичу, который должен был проходить как раз в Англии. Но вместо этого я подсадил его на футбол, как раз чемпионат мира по телевизору показывали. Чемпионом в третий раз за свою историю стала команда ГДР, серебро досталось Народной Италии, той, что на севере «сапога», бронза – французам. Наши уступили в четвертьфинале гэдээровцам (хоть не обидно было проиграть чемпионам, тем более товарищам по соцлагерю, да и счет был утешительный, 0:1 всего), а англичане даже из группы не вышли, благодаря той же сборной ГДР, кстати.

Помню этот матч, вот мы повеселились тогда. Все, что немцы били по английским воротам, в эти ворота залетало. После первого тайма счет был уже 6:0 в пользу ГДР, за второй еще четыре штуки загнали. Англичане же даже к немецкой штрафной лишний раз не могли подойти. Говорят, главный тренер сборной Англии повесился, даже не дожидаясь финального свистка.

Футбольные беспорядки наложились на политические. Команда Шотландии, в отличие от южных соседей, добралась до четвертьфинала, где со счетом 2:5 уступила итальянцам, так фанаты Англии принялись колотить фанатов Шотландии. С обеих сторон завопили «Наших бьют!», полиция оказалась бессильна. В Лондоне «англичане» били «шотландцев», в Эдинбурге – наоборот.

Более того, активисты шотландской партии заявили о том, что в сентябре следующего, девяносто пятого года, они проведут референдум о независимости Шотландии. Причем проведут, не ожидая, разрешит ли им это парламент или не разрешит. Лозунг «Хватит кормить Лондон!» уже стал в Шотландии аксиомой, и даже в Хогсмиде в последние выходные, разрешенные к посещению, я видел на двери местной пивной табличку «Англичане не обслуживаются».

А вот двадцать восьмого июля прямо во время завтрака к нам прилетела сова от Гринграссов. Бродяга взял письмо, прочитал и нахмурился.

– Так, крестник, где-то у тебя были стволы?

– Недалеко, а что случилось?

– Двигаем к Альфреду. Малфой пришел, руки его старшенькой для своего петушка требует.

– Х… ему в ж…, а не руку Дафны для того мелкого пидара.

– Вот и я о том же.

– Значит, Альфред хочет, чтобы мы сорвали переговоры? Двумя руками «за»!

Взяв автоматы, мы направились к Гринграссам. По камину, что служил здесь основным средством связи и передвижения, ехать было опасно, Бродяга опасался спалиться раньше времени. Пришлось ему создавать так называемый «портоключ», каковой он сотворил из пустой бутылки из-под пива. Схватившись за нее, мы практически сразу же перенеслись в прихожую дома Гринграссов. Рывок, если честно, был хороший, у меня чуть автомат из рук не улетел.

На счастье, мы успели вовремя. Когда входили в гостиную, Малфой там как раз заканчивал объяснять свою позицию.

– …И запомните, лорд Гринграсс, если Вы отдадите свою дочь за моего сына, Вам будет гарантирован успех Ваших предприятий.

– А что будет, если я откажусь? – переспросил Альфред.

– Тогда я могу гарантировать Вам большие проблемы. Вы же знаете, что министр Фадж во всем поддерживает чистокровных. Поэтому посоветовал бы Вам поду…

– Хэндэ хох! – передернув затворы «калашей», за спиной надменного лорда нарисовались мы с Бродягой, уткнув стволы Малфою в спину.

– Кто посмел вмешаться? – удивленно спросил аристократ.

– Это я, почтальон Печкин, повестку к прокурору принес для вашего мальчика!

– Поттер? Блэк? – изумленно обернулся Малфой. – Что вы тут делаете, Мордред бы Вас побрал?

А, попался, петушок, по штанине ручеек-то побежал! И лужица натекла, хи-хи-хи, аристократ обделался, аристократ обделался!

– Мы делаем то, о чем нас попросили.

– Кто?

– Собственно глава уважаемого нами семейства Гринграсс. Он счел недостаточно вежливым выпроводить незваного гостя самостоятельно, и попросил об этом нас. Ну, а за нами не заржавеет.

– Как вы посмели? Неужели вы не знаете, кто я такой и какой вес имею в нашем обществе?

– Прекрасно знаем. Для нас – никакого.

– Да я вас в порошок сотру!

– Помолчала бы уже, Люси! – спародировал Малфоя Бродяга. – А то я не помню, чем ты занималась в сортире с Эдди Ноттом на седьмом курсе.

– Блэк, что ты несешь, каторжник паршивый! Мало ты просидел в Азкабане, назад захотел?

– Отнюдь, Люси. Ты ведь не хочешь, чтобы твой маленький недостаток стал достоянием общественности?

– Что вы предлагаете? – прокукарекал Малфой. Фу-у-у-у, а откуда еще запах дрянной? Не только надул в штаны, так еще и наложил туда, что ли? Фу-у-у-у, позор джунглям, лорд-засранец, лорд-гавнюк, ха-ха-ха! Как на чистую воду вывели, так в штанишки и наделал!

– Предлагаем, чтобы ты убралась отсюда к Мордредовой бабушке и никогда более не подходила к домам Поттеров, Блэков, Боунсов и Гринграссов ближе мили!

– Я это просто так не оставлю! Вы меня не знаете, но вы меня еще узнаете!

– Пшшшел, петушара позорный, мать твою, здесь тебе не сортир! – мы с Бродягой профилактически ткнули Малфоя в спину стволами наших автоматов. Аристократу пришлось ретироваться к двери.

– Запомните, отщепенцы, – промолвил он, уже стоя на крыльце. – Сегодня я потерпел неудачу, но Малфои всегда получают то, чего хо…

Фразу он не закончил, ибо полетел с лестницы от хорошего пинка пониже спины, каковой довольно качественно отвесил ему Бродяга. Под наш веселый ржач напыщенный аристократ Малфой плюхнулся в большую лужу, не до конца еще высохшую после прошедшего накануне дождя. Побарахтавшись там, он вылез оттуда весь в грязи, любая свинья позавидует. Выплюнув случайно проглоченную лягушку, Малфой аппарировал прочь.

– Вообще, натура у него достаточно гадостная, – отсмеявшись, сказал нам Альфред. – У него хватит денег и влияния, чтобы добиться своего.

– Тогда весь мир узнает, как и чем он занимался в школе, – ответил Сириус. – Тогда я покажу Эми свои воспоминания, в том числе и сегодняшние, а за ней дело не постоит. Она мне не раз и не два говорила, что ей вся эта чистокровная шушера поперек горла стоит, сколько дел они ей уже развалили да заволокитили.

– Все покажем, – ответил Альфред. – Такой наезд я ему прощать не собираюсь.

Бродяга об этом так никогда и не узнал, но, пока Малфой барахтался в луже, я тайком от всех призвал «щучье веление» и приложил им напыщенного аристократа. Теперь он ничего не сможет вспомнить о произошедшем инциденте, все, что отложится у него в памяти, так это только постыдная неудача, постигшая его в доме у Гринграссов. Пришел, обделался, ушел, поскользнулся и в лужу навернулся.

Первого августа, после моего здешнего дня рождения, Андромеда отвезла меня в Косой переулок. Ехали, как водится, на такси, запас зеленого пороха для камина заканчивался и надо было купить новый, а аппарировать я еще не умел, щучье веление тут тоже не помогало.

Въезд в центр Лондона был почему-то перекрыт полицией.

– В чем дело? – спросила Андромеда водителя.

– Не знаю, мэм, вчера такого еще не было.

Заплатив, мы решили пойти дальше пешком. Лучше бы мы этого не делали!

Под памятником адмиралу Нельсону творилось нечто весьма ненормальное для мира настоящего, но прекрасно знакомое мне по прошлой жизни.

Вся площадь была заставлена палатками, ограждена кучами покрышек и самодельными лозунгами. Над палатками развевались флаги, начиная с флага Великобритании, и заканчивая знаменами и гербами давно забытых аристократических родов, некогда правивших в городах и замках. Лозунги были самыми разнообразными: «Кто не скачет – тот шотландец!», «Кромвель придет – порядок наведет!», «Шотландяку – на гиляку!», «Хайль живет Великая Британия!» и тому подобные заявления. Ну, точно Майдан в Киеве в году две тыщи четырнадцатом, двадцать лет тому вперед. Тем более что с английскими флагами, белыми с красным крестом, вполне себе соседствовали украинские жовто-блакитные, и западэнский тризуб стоял рядом с английским львом. Лозунги, кстати, тоже были вперемешку, на английском и на украинском. Там же хватало и белых орлов на красных щитах, и бело-красных флагов с надписью «POLSKA» [71]. Короче, сброд отовсюду. Поляков в Англии и в прошлый раз хватало, здесь же, наверное, еще и польский сейм в изгнании где-то ошивается [72], раз Польшу здесь после войны не создавали и Варшава здесь советская, а Краков чешский. Ну, а уж насчет поорать и почесать кулаки об чью-нибудь морду что в Польше, что в Галичине всегда специалистов хватало. Это ж не на заводе работать…

Прислушались к воплям, раздававшимся из-под колонны. На смеси украинских, польских и английских слов нетрезвая толпа вразнобой горланила:

Еще жива Британия, и слава, и воля,

Еще нам, братья-британцы, усмехнется доля,

Сгинут кляты шотландяки, как роса на солнце,

Заживем мы вольно, братья, на своей сторонке.

Душу и тело мы положим за свою свободу,

И покажем, что мы, братья, британского роду...

– Тетя Энди, давай убираться отсюда, причем побыстрее.

– А почему?

– Предчувствие у меня нехорошее. Если полиция не разгонит их к чертовой матери, они тут наворотят делов. Вон, написано, «Кто не скачет – тот шотландец!». Это они так к шотландскому референдуму готовятся. Там же, вон, и фанатские шарфы на палках развеваются, значит, футбольные хулиганы тоже здесь. Ох, большой кровью все это пахнет...

В «Дырявом котле», однако, творилось то же самое. Чуть ли не единственным, кто хранил спокойствие, был старина Том, все так же протиравший стакан за барной стойкой. А вот трое магов за задним столиком, явно перебравшие, нестройными голосами орали нечто наподобие воплей с трафальгарского майдана.

Ой, ты, Лизка-королева, старая ты кляча,

Зачем Англию продала клятым шотландякам?...

Чтоб вернуть нам ее честь, ляжем головами,

Наречемся Британии гордыми сынами...

– Том, они что, совсем...?

– Что? Ах, да, миссис Тонкс, они, наверное, сегодня были на Трафальгарской площади, знаете ведь, наверное, что там творится.

– Уже знаем, видели.

– Ну вот, были они там, пришли сюда, выпили, и давай песни горланить наподобие этой. Кромвель, мол, придет, порядок наведет.

Косой переулок был необычайно пуст, видимо, мы пришли за книжками одними из первых. Однако Боунсы и Гринграссы были уже здесь, и Сьюзен, Дафна и Астория после взаимных дружеских объятий и поцелуев в щечки буквально за уши затащили меня в кондитерскую лавочку, где я под веселый девчачий смех угощал всех мороженым.

На месте лавочки с артефактами, наганами и пулеметами теперь размещалось портняжное ателье. Так что, в отличие от прошлых лет, долго мы задерживаться там не стали, купили все необходимое и отправились домой.

Потом, уже дома, по телевизору посмотрели про весь этот беспредел. По всем центральным каналам шло одно и то же. Кто-то куда-то придет, чего-то там наведет, кто не скачет, тот шотландец, и так далее. Обитатели Майдана ходили буйными ватагами, размахивая щитами с изображением британского льва, польского орла или украинского тризуба, а то и с фашистской символикой, потрясали плакатами с номерами сотен самообороны. С импровизированной трибуны орал в жестяной матюгальник «голова самообороны Майдана от Лондонской Украинской Рады» некто Петро Поросюк, и восторженный вопль сотен луженых глоток был ему ответом: «Геть!», «Ганьба!», «На гиляку!» и так далее. Доморощенные нацисты тоже отметились, выступил лидер самообразовавшейся «Английской Национальной партии» некто Алекс Гресли, объявивший лозунг «Англия для англичан!», и ему орали не меньше. Причем на критику, раздававшуюся извне, из-за полицейских кордонов, какая-то особо ретивая бабуля с Майдана ответила: «Вы что, они же дети еще!»

Футбольные хулиганы орали свои кричалки, размахивая шарфами. Причем нигде более, кроме лондонского майдана, нельзя было видеть в одном строю фаната «Манчестер Юнайтед» с фанатом «Арсенала». В обычной, мирной жизни это непримиримые враги, а здесь – на тебе, пожалуйста, пьют пиво из горла и орут «Шотландяку на гиляку!» Незамысловатые, коряво придуманные лозунги пришлись по нраву всем, и все дружно скакали вокруг костров из покрышек, чтобы показать, что не шотландцы.

Тед, Андромеда и Дора смотрели на все это с расширенными от ужаса глазами. А вот мне при взгляде на лондонский майдан вспоминалось другое...

«Товарищи подводники! Сегодня, наконец, мы можем сказать, что свершилась вековая мечта украинского народа! Теперь мы свободны. Нам, гражданам свободной Украины, принадлежит это море, это солнце и эта благословенная земля. Нам больше не нужно быть чужой житницей и кормить голодного, ленивого, и к тому же пьющего старшего брата. Пройдет совсем немного времени, и наша страна станет славянской Францией, Канадой восточного полушария...» [73]

Хоть и из фильма эта речь, из фильма, который здесь, дай Бог, никогда не будет снят, но лозунги, которые тогда орали на всех углах в Киеве и Львове, были очень похожи на тот словесный поток киношного кап-раза [74]. Тогда, в девяносто первом, так во всеуслышание и заявляли о только что родившейся «славянской Франции». Жизнь, однако, распорядилась иначе. За двадцать три года не Францией славянской стала бывшая союзная житница, а славянским Зимбабве, позорищем посреди Европы, где несколько олигархических кланов вечно делили между собой власть, народ бедствовал, денег не было, промышленность медленно разваливалась. Так продолжалось двадцать лет и кончилось приходом к власти откровенных фашистов и сползанием некогда красивой, мирной и спокойной земли в кровавый хаос гражданской войны.

Это ведь как раз сейчас, в девяносто четвертом, в моей истории самостийная Украина, захапавшая не принадлежавший ей никогда Севастополь, вовсю делила с ельцинской Россиянией славный Черноморский флот, который внезапно оказался слишком большим для двух поссорившихся соседей. Вольные укры, тогда еще даже не скачущие, вовсю агитировали матросов и офицеров, убеждая перейти на службу «Вильной Украине», при этом соблазняли самыми, казалось бы, насущными вещами. «У тебя же здесь домик, сад, огород, ты что, все это богатство хочешь поменять на голые сопки? Там же девять месяцев полярная ночь, зима полгода, дети рахитами будут…» [75] Кто остался верен присяге, потом терпел лишения и безденежье, но с течением времени в России дела все же стали поправляться, а на Украине – нет.

В моей прошлой жизни в пятнадцатом году, накануне моего попадания сюда, черноморцы, как и вся Россия, только-только ведь начали оправляться от двадцатилетнего беспредела и позора... двадцать лет псам под хвост, а все из-за того, что во власть пролезли враги. И я не раз и не два уже благодарил Бога за то, что в этой истории он отвел от России безумие «лихих девяностых». Не случилось здесь передела и накопления капитала, и сгинула, не родившись, прослойка «новых русских». Не будут здесь русские девушки мечтать о замужестве за богатеем, желательно иностранным. Не будет русских проституток на улицах европейских и азиатских городов. Не будет здесь никогда торговли детьми и человеческими органами.

Читал я, кстати, что в здешнем мире нет никакой дружбы СССР и африканских стран. В прошлый раз наши на этом и погорели, бесплатно раздавая автоматы, патроны и танки любому черномазому дикарю-людоеду, все заслуги которого перед Россией заключались лишь в том, что он слез с пальмы, натянул штаны на голый зад и научился произносить без ошибок слово «Ленин». А отпрыски этих дикарей-людоедов учились за казенный счет в московском Университете Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы, где только тем и занимались, что насиловали и развращали русских девушек, делая им детей, а потом убегали на родимые пальмы, обрекая несчастных на вечный позор. Понятие «дети фестиваля» неспроста ведь появилось, в прошлый раз так звали как раз таких детей, чьим папашей был ниггер с африканской пальмы, а матерью – наша девчонка, которой этот потомок обезьяны навеки сломал жизнь.

Здесь же наши в африканских джунглях играли и играют роль того самого лесника, который всех разгоняет, нещадно раздавая звиздюлей любому племени, вздумавшему хотя бы на вершок спуститься с пальм. В обмен на нашу защиту наше правительство, как оказалось, затребовало у африканских свежекоронованных вождей полный контроль над всеми месторождениями полезных ископаемых. И те, чтобы не лишиться собственных драгоценных шкурок, эти месторождения вынуждены были отдать, все равно ни хрена в уране или нефти не смыслили. Как результат, добро течет на Родину широкой рекой. Ну, а молодежи ниггерской никаких шансов пожить в России не дали. Для парней дорога в СССР закрыта навеки, даже зайцем на пароход не пробраться – пристрелят или акулам скормят, коли найдут. Какой-то шанс получить разрешение на въезд в Россию имеется только у девушек, и то только лишь после тройной проверки на предмет кожвензаболеваний. И это справедливо. Лучше уж наши – их, чем они – наших.

Так что майдан в Лондоне я воспринял совершенно спокойно. Похоже, здесь история начала воздавать по грехам, и англичане пожинают то, что посеяли. Только сеяли везде, по всему миру, а пожали у себя. В прошлый раз именно из Англии да Штатов ползла на Русь майданная зараза.

Третьего августа Сириус женился на Амелии. Мы с Дорой выступали свидетелями, или, как говорил Бродяга, понятыми. В качестве почетных гостей присутствовали все три двоюродных сестры Сириуса, то бишь Андромеда, Нарцисса и даже Беллатрикс, за полгода с момента своего освобождения немного пришедшая в чувство, также в полном составе пришло семейство Гринграссов. Явился и Римус, все раздевавший глазами Дору, пока она открытым текстом не послала его на хрен.

Мне довелось перетанцевать со многими, и с Дорой, и со Сьюзен, и с Дафной, и с Асторией, чуть позже приглашала танцевать новобрачная, а также все три сестры Блэк по очереди.

На следующий день молодые отбыли в свадебное путешествие, должное проходить в виде экскурсии по городам континентальной Европы, в число которых входили Берлин, Прага, Будапешт и Венеция. Как Сириус умудрился уговорить посольства соцстран выдать ему с Амелией въездные визы, он так и оставил в секрете. Впрочем, как я потом узнал, в этом не было ничего из ряда вон выходящего, в здешнем блоке социалистических стран имелась недавно введенная единая въездная виза наподобие шенгена из моей прошлой жизни. То есть ставят визу, например, в посольстве ГДР, и можно ездить без таможен где угодно, от Берлина и до Сеула, за исключением некоторых запретных для иностранцев зон вроде окрестностей стратегических заводов или воинских частей.

Так что на финал кубка по квиддичу, о котором так долго говорили по всему магическому сообществу, мы не пошли. И правильно сделали, как оказалось, в ночь после игры откуда-то налетели Пожиратели, то бишь сторонники местного фюрера и бывшие однопартийцы Беллы, и устроили там большой шухер. По какой-то счастливой случайности обошлось без жертв.

С нападавшей стороны были пленные, на месте преступления был схвачен никто иной, как сэр Эдуард Нотт, респектабельный джентльмен, достойный член общества, он же отец Теодора из слизеринского петушатника. Как сообщила Дора, этого самого эсквайра после короткого суда засунули в Азкабан на десять лет. Сколько из этого он просидит в действительности – неизвестно.

Незадолго до начала учебного года магическое сообщество много шумело по поводу взбесившихся мусорных баков, вдруг начавших плеваться содержимым в прохожих, вокруг дома отставного аврора Аластора Грюма.

– Грюм, – сказала тогда Дора. – Загонял он меня на первом году. Думала, свалюсь и не встану, нет, даже упавшую поднимал, параноик старый, «постоянная бдительность», мол. Не скроешься от него нигде, у него вместо выбитого глаза второй вставлен, зачарованный, так этим глазом он даже сквозь стены видит. И на одной своей ноге скачет резвее, чем я на двух. Долго теперь в страшных снах вспоминать буду.

– Все так плохо?

– Мы между собой шутили, что этот старый вредитель даже в сортир ходит с палочкой наперевес.

– Боится, что из очка на него гальюнная инфузория кинется? И с собой утащит… в неизведанный мир?

– Типа того, – расхохоталась Дора. – Ну, ты скажешь, так скажешь!

– А что? Вывод тут напрашивается сам. Не ниндзя же японские на него набросятся, им-то он на хрена с одной ногой и одним глазом?

– Ну, я даже не знаю… – протянула Дора. – Тут кому бы еще и кого опасаться…

– Вот именно. А вот от инфузории Грюм защиты не знает! В следующий раз встретишь его – попробуй ему такое впарить.

– Это был бы прикол века! – снова захохотала Дора. – Подловить Грюма на его же собственную паранойю! Нет, ну ты определенно знаешь, как устроить вечер!

– Я еще и не такое умею. До школы доберемся – продемонстрирую.

– Не могу дождаться. Кстати, на поезде мы поедем вместе.

– Дык это ж замечательно! Заваливай к нам, будем как в старые добрые времена первого курса. Помнишь, как мы с тобой тогда Рона в полет отправили?

– Такое, пожалуй, забудешь, – мы с Дорой вновь улыбнулись, погружаясь в наши общие воспоминания.

[71] Польша (польск.)

[72] Это действительно так. В реальной истории правительство Польши в 1939 году эмигрировало в Лондон, где и находилось до 1990 года, вернувшись в Варшаву только после «бархатной революции». В описываемом варианте событий самостоятельное польское государство после войны не воссоздавалось, поэтому нет и повода для возвращения из Лондона «сейма в изгнании».

[73] Взято из фильма «72 метра»

[74] Примерно так сокращают в повседневном обиходе звания офицеров советского и российского флота: младшего лейтенанта произносят как «младлей», лейтенанта – «лей», старшего лейтенанта – «старлей», капитан-лейтенанта – «кап-лей», капитана третьего ранга – «кап-три», капитана второго ранга – «кап-два», капитана первого ранга – «кап-раз».

[75] Взято из фильма «72 метра»

====== Глава семнадцатая. У нас есть план, хороший, из Ташкента... ======

Пустынной улицей вдвоем

С тобой куда-то мы идем,

И я курю, а ты конфеты ешь.

И светят фонари давно,

Ты говоришь: «Пойдем в кино»,

А я тебя зову… в кабак, конечно…

Кино «Восьмиклассница»

Здесь, похоже, тенденция складывается такая, что каждое первое сентября погода хуже, чем в предыдущее. Первый раз ехал – светило яркое солнце, второй – небо тучи затянули. На третий раз на полпути пошел дождь, это тогда было, когда я свой пулемет на дементорах испытывал. В этот же, четвертый уже по счету, раз, ливень лил уже на вокзале в Лондоне, причем лил так, что зонтики не помогали. Нам-то хорошо, кто колдовать умеет, а простым людям каково?