Текст книги "Гималайские маки (СИ)"
Автор книги: Ayris S.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)
Без сомнений, животных что-то испугало, но причину их страха, кажется, никто из людей не понимал. Норбу не стал мешкать. Пастух метнулся к вороной кобыле, запрыгнул на нее и, вжав пятки в бока, помчался к пастбищу. Что бы ни испугало животных – стадо нужно было спасать.
Линг смотрела вслед парню, а потом оглянулась на деревню и вдруг позабыла вообще обо всем на свете, потому что увидела на ведущей к поселению дороге знакомый мотоцикл. Давно она не бегала так быстро.
***
– Соул!
Он еле успел слезть и оглянуться, как смуглые руки обхватили и сжали в объятиях. Да так крепко и пылко, того и гляди – кости захрустят.
– Линг!
Живая. Невредимая. Будто гора свалилась с плеч. По ощущению легкости на душе – как будто все Гималаи разом перестали давить. Соул крепко обнял свою повелительницу в ответ и готов был на радостях закружить ее до головокружения.
– Как ты здесь очутился? – спросила она, не поднимая головы.
– Во сне увидел. Твою ж мать, Линг, я думал, что тебя ведьма… – выдохнул с облегчением Соул.
– Прости. Прости. Прости, – забормотала она, уткнувшись в грудь своего оружия и никак не хотела его отпускать.
Линг сдержанностью никогда не отличалась, ну, а уж теперь – в самый разгар переходного возраста, так вообще порой бывала невыносима. Но мириться и признавать свои ошибки эта девчонка тоже умела. В такие моменты она действительно искренне раскаивалась и как-то подбирала нужные слова. Порой было достаточно вот такого обычного «прости», чтобы клокочущая в Соуле еще минуту назад злость бесследно испарялась. Черт, да ей иногда даже слов не требовалось. Она могла подойти и молча обнять, и он тут же прощал ей любую выходку.
Потому что Соул так не умел: молча обнимать и находить нужные слова. В семье Эвансов никогда не были приняты объятия и извинения. Чопорные аристократы так себя не ведут. Позже с Макой Соул так этому и не научился: слова заменялись на примирительные шутки и подколы, а прикосновения… Крутые парни ведь не могут позволить себе телячьих нежностей. Да и повелительницы-заучки – гордые недотроги, которые строят из себя сильных и независимых.
– Если бы у тебя было две головы, одну точно стоило бы оторвать за такие выкрутасы, – пробормотал Соул беззлобно, легко дернув Линг за торчащие из косы концы бирюзовых тесемок. Конечно, он уже не злился.
– Я больше не буду! И за кровать прости, и за кафе, и за то, что без тебя уехала сюда… Больше такого не повторится, честно-честно!.. Вела себя как дура!
Линг продолжала сыпать обещаниями впредь хорошо себя вести вперемешку с рассказом, как добралась вчера с местным ламой на машине в деревню. Соул слушал уже вполуха и впервые посмотрел на Маку. Поймав его взгляд, она сразу отвернулась, но он все равно заметил усмешку в свой адрес. Опять, наверное, уже напридумывала всякую чушь насчет их с Линг степени близости и дозволенности. Да, Линг позволяла себе гораздо больше, чем когда-то Мака. Ей ничего не стоило взять за руку, валяться рядом с Соулом на кровати или с детской непосредственностью переодеваться, просто повернувшись спиной. Но бля… Это совершенно ничего не значило. Для него. С Макой, веди она себя в пятнадцать лет подобным образом, Соул бы точно замучился от соблазнов и испоганил бы им обоим жизнь гораздо раньше…
Бом. Раскатом грома по ушам: оглушающе и протяжно. Соулу даже показалось, что земля под ним содрогнулась от звука шаманского барабана, хотя скорее всего, это он сам пошатнулся от неожиданности.
Бом. Бом. Мир перед глазами потек зеленой и синей акварелью, закрутился в водовороте двух красок. Небо с травой смешались, вторглись в пространство друг друга, словно желая захватить как можно больше для своего цвета, вырисовывая безумные узоры вне реальности.
Бом. Бом. Бом. Сандал и можжевельник горечью осели на корне языка и горле.
Соул ощутил, как выпадает из бытия и не может ничего с этим поделать. Мир вокруг ускользнул призрачной тенью, а все органы чувств подвели и реальность заменили иллюзией.
Сознание блекло. Молодой человек еще помнил о двух повелительницах рядом, но знал, что это ненадолго – скоро он нырнет в забытье и тогда может случиться что-то страшное, как это было тогда: на крыше с драконом, когда он ранил Маку. И Соул вдруг испугался. Из последних сил оттолкнул от себя Линг, уже не видя, не ощущая ее присутствия, просто еще помнил, как только что обнимал ее.
– Соул? Что с тобой? – пробился сквозь туман беспамятства и громовые удары барабана голос Маки.
«Лети от них, мотылек. Не медли, пока не случилось непоправимое. – Голос старухи казался шорохом ветра в траве, тихим и шелестящим, но в то же время каким-то образом перекрывал громогласный шаманский барабан. – Я укажу путь, доверься мне».
И он доверился. Прекратил сопротивляться. Если это убережет Маку и Линг – пусть будет так.
Соул почувствовал себя марионеткой. Почти физически ощутил тонкие липкие нити, обвившие конечности, да что там – каждый мускул его тела. Ловкий кукловод смог бы управиться с десятком нитей, у него же их были сотни: даже сердце выстукивало ритм лишь благодаря нитям, даже легкие раздувались и опадали только потому, что за них тоже дергали.
Искусный марионеточник – ведьма – усадила его на мотоцикл и погнала прочь от деревни.
«Пришло время избавить тебя от Цати. Добудь мне сердце проклявшего тебя. Он близко. Я помогу убить», – раздался шелест старушечьего голоса сквозь завывание ветра в ушах и барабанную дробь.
========== Глава 30. Повелитель бабочек ==========
Окрестности деревни Ака-Кьи, четверг, 4:56 p.m.
Желудок в который раз заунывным урчанием напомнил о том, что Спирит с утра так мучился с похмелья, что даже запах еды вызывал отвращение, поэтому Коса Смерти отправился провожать Джоан и Кида до ближайшей деревни без крошки во рту. Теперь он об этом, конечно, сожалел. Кид наверняка тоже, потому что каждый раз, услышав булькающие звуки из недр живота Спирита, косился в его сторону опасливым взглядом золотых ячьих глаз и что-то недовольно похрюкивал себе под нос. Возможно, задавался вопросом: будет ли считаться каннибализмом, если Спирит-дракон сожрет Кида-яка. Джоан понуро ехала верхом на яке, и колокольчики на золотой узде животного (да простит Кид такое слово по отношению к себе) заунывно дзынькали при каждом шаге. Такими же колокольчиками в душе дзынькало сердце Спирита каждый раз, когда он думал, что вскоре ему придется расстаться с Джоан. Хотелось выть от безысходности, от сжимавшей сердце тоски и предстоящей разлуки. Как? Как он сможет прожить без нее теперь? Разве что снова напиться – пожалуй, единственный выход, чтобы заглушить бурлящее лавой чувство страсти и вожделения.
Став драконом, Спирит вместе с памятью и знаниями всех живущих до него хранителей врат в Шамбалу еще и заполучил древние инстинкты поколений драконов, которые в его случае обернулись проклятием. И эти гадские инстинкты кричали, рвали его на части, раздирали плоть от жгучего желания сделать Джоан своей. Стоило лишь взглянуть на нее, ощутить тепло или аромат кожи – все внутри Косы Смерти сжималось от желания… Он еще никогда, ни разу в жизни не желал ни одну женщину так страстно и ни разу в жизни ему не было так мучительно за это стыдно. Даже когда изменял жене.
Передвигаться по узкой горной тропе от Драконьего озера было не очень удобно, особенно с грузным яком, поэтому шли медленно, и время тянулось бесконечно долго. Однако все когда-нибудь заканчивается. Вильнувшая за скальный выступ дорожка вдруг пропала в высокой луговой траве, а скалы остались за спиной. Вдалеке на склоне хаотично выросли домишки деревни Ака-Кьи, внизу узкая лента реки разре́зала долину причудливыми извивами надвое, а широкий луг-пастбище перед троицей заволновался еще сильнее: яки и козы почувствовали дракона и обезумели от страха. Пастух на лошади добросовестно пытался собрать стадо. Безуспешно.
Спирит с тяжелым сердцем повернулся к Джоан, чтобы сказать, что дальше он не пойдет – нельзя оставлять ворота в Шамбалу без присмотра надолго, но вместо прощания удивленно воскликнул:
– Итер, а ты с какого тут оказался?!
Соул Итер сидел, привалившись спиной к огромному покатому валуну, и неторопливо жевал травинку, которую тут же выплюнул. Несколько блекло-пестрых мотыльков кружились над его головой в непринужденном полете, словно перепутали белую макушку с огромной ромашкой.
– Тебя жду, – сказал он хрипловатым, не своим, голосом и резко поднялся.
По спине мужчины пробежал неприятный холодок то ли от кривой неестественной ухмылки, то ли от непривычных, почти черных и пустых глаз бывшего оружия Маки. Вся напряженная прямая осанка Соула, свисающие плетьми руки и даже прилипшие к уголкам рта волосы кричали, что Итер опять не в себе.
Джоан и Кид тоже почувствовали что-то неладное. Девушка спрыгнула с яка и сделала пару шагов вперед, чтобы встать рядом со Спиритом, но вдруг вскрикнула и повалилась в траву на колени. Попыталась подняться, однако ей это почему-то никак не удавалось. Коса Смерти бросился на выручку.
– Меня трава держит… – удивленно захлопала ресницами Джоан, пытаясь разорвать стебли на запястьях. – Ноги оплела и руки. Помогите, мистер Албарн.
Спирит попытался помочь, но гибкие побеги злаковых крепко впивались в кожу травяными браслетами и никак не хотели отпускать пленницу. А потом поползли вокруг ног и рук Косы Смерти тонкими нитями-змеями, сковывая и его самого. Кид рядом надрывно хрюкнул и затоптался на месте, однако его мохнатые ноги тоже оказались в травяном плену. Колокольчики на узде устроили настоящий перезвон – так отчаянно як дергался вперед-назад и из стороны в сторону.
– Прекрати, поганый як! – вдруг зашипел Соул и закрыл уши руками. – Это больно. Будь ты проклят! – выплюнул он с ненавистью, а потом зашевелил губами. Слов слышно не было, лишь неясный шелест слетал с губ, и все новые и новые стебли травы склонялись, чтобы оплести конечности растерянной троицы.
– Ты?! Итер, это ты сделал с травой? – удивился Спирит. – Как ты это смог?
– Тебе не понять, – сквозь сжатые зубы процедил молодой человек, скривив лицо от боли.
Дальше разговаривать, по мнению Косы Смерти, было бессмысленно. Нужно было действовать. Обе руки превратились в лезвия, рассеченная трава посыпалась вниз, а мужчина поднялся и попытался сделать шаг вперед, однако травяные веревки вокруг ног крепко держали его на одном месте.
Ах так!
Джоан ойкнула и вжалась в траву, когда розовая вспышка поглотила все вокруг на несколько секунд, а на месте Спирита оказался огромный чешуйчатый бок дракона.
– Как тебе такое, Итер? – фыркнул дракон самодовольно. – Что твоя травка сможет мне сейчас сделать?
Теперь Спирит сверху вниз смотрел на Соула: уверенный в своем превосходстве и силе. Главное, сохранять спокойствие и рассудок, чтобы разумный дракон вновь не превратился в яростного безумного зверя, как случилось несколько дней назад на крыше.
Кид с Джоан замерли: звон стих, но о тишине пока можно было даже не мечтать. Блеяние и хрюканье беснующихся при виде дракона стад неслось над разнотравьем животным ужасом и отчаянием.
На лице Соула вновь появилась неприятная ухмылка:
– А как тебе такое, Спирит Албарн? – он взмахнул руками, и из травы позади вспорхнули вверх сотни, а может, и целая тысяча бабочек.
О, Соул Итер – повелитель бабочек. Коса Смерти чуть не расхохотался. Красивый трюк. Девчонки наверняка в восторге. Только вот что эти крохи смогут сделать огромному доисторическому телу полубога, чешую которого даже стальное лезвие косы не берет?
– Ты хочешь, чтобы я умер от умиления, Итер, или от щекотки? – не удержался от сарказма Спирит.
– Драконы никогда не отличались большим умом, – с усмешкой ответил Соул. Его пальцы неторопливо двигались против часовой стрелки и послушные воле мотыльки позади молодого человека также неспешно кружились в круговороте из своих собратьев. – Ты умрешь от удушья.
Он с ленцой протянул руку вперед раскрытой ладонью вверх, а потом сделал легкий взмах: так, словно подбрасывал на ладони маленький мячик. Рой мотыльков прекратил свой танец-кружение и ринулся к драконьей голове. От первых попавших в нос бабочек Спирит отделался, просто с силой выпустив из ноздрей воздух и замотав головой из стороны в сторону. Однако насекомые настырно лезли в носовые проходы несмотря ни на что, а вечно выдыхать было невозможно. Дракон открыл было пасть, чтобы сделать вдох – да не тут то было. Строение гортани не позволяло вдохнуть воздух ртом так, чтобы он наполнил легкие.
– Мистер Албарн! – предостерегающе крикнула Джоан, но опоздала.
Воспользовавшись замешательством, Соул уже схватился за один из драконовых усов и ловко вскарабкался на голову ящеру. Второй ус тоже оказался в его руке, и он с силой потянул их на себя, вынуждая Спирита-дракона задрать морду кверху, лишая его возможности мотать головой, облегчая бабочкам-убийцам задачу заполнить собой носовые проходы.
Спирит взвыл и дернулся в сторону. Древние инстинкты самосохранения включились, а сознание потеряло контроль над телом. Где-то внизу вскрикнула Джоан – драконья лапа чуть ее не раздавила.
Дракон метнулся в другую сторону, потом рванул вперед, яростно рыча и фыркая, но бабочки продолжали лезть в ноздри, затрудняя дыхание. Казалось, их становится все больше и больше с каждым новым вдохом.
И тогда Спирит взмыл вверх в сопровождении светло-коричневого облака чешуекрылых тварей, с оседлавшим его голову Соулом Итером, с паническим страхом задохнуться.
Ветер, скорость и высота оказались бессильны. Каким-то непостижимым образом бабочки не остались внизу и позади: наоборот, они лезли в глаза и даже попадали под мигательную перепонку до жгучей рези, они забивали своими крохотными тельцами нос и с каждым рваным вдохом все дальше и дальше проникали внутрь.
Кислорода не хватало.
Тем более для полета.
Спирит с ужасом осознал, что задыхается. Не может больше контролировать себя, а мышцы каменеют и отказываются работать.
Он отчаянно взвыл последний раз и завалился в крутое пике.
Сил не осталось.
Кислорода в легких – тоже.
Ровное и мягкое покрывало пастбища оказалось далеко позади, внизу и впереди острые скалы щетинились рваными краями и не сулили ничего, кроме смерти.
Неужели, и правда, смерть? Если бы Спирит мог сейчас усмехнуться, он бы сделал именно это. Прожить столько лет с телом человека и умереть, едва став непобедимым драконом. Да уж… у судьбы странное чувство юмора.
***
Та, кого люди уже много веков называли Гома-кьи, шаркая ногами по скользким скалам медленно двигалась в сторону головы дракона. Старик-шаман поддерживал ее под руку, чтобы ведьма не упала. Шаг за шагом. Неторопливо. Да и куда теперь торопиться? Колдовство забрало почти все силы тибетки, однако отдыхать тоже пока было рано.
– Глупый дракон… – бормотала она себе под нос. – Все драконы глупые, даром, что почти бессмертные. Только и знают, что отсиживаться в своей священной Шамбале, будь она проклята, где не могут умереть.
Она бесцеремонно прошлась по вывалившемуся из зубастой пасти языку и наконец остановилась в луже крови около месива из мяса и костей, в самом центре которого угадывались человеческие очертания.
– Он жив? – спросил шаман.
Ведьма утвердительно качнула головой:
– Конечно. Мотыльки смягчили падение. Юноше пока нельзя умирать, он ведь еще не выбрал для меня новое тело. Но ничего, скоро… Уже скоро я снова стану молодой. А пока… – она закрутила головой из стороны в сторону, всматриваясь в темные расщелины между скал. – А, вот ты где… Так и думала, что ты тоже здесь…
Белый сгусток тумана заурчал и вытек из-под глубокого провала, оплетенного корнями старого можжевельника.
– Что, проголодался? Знаю… Знаю… не урчи так недовольно.
– Это и есть Цати?
– Он самый, – снова кивнула старуха. – Я обещала, что буду сдерживать его до тех пор, пока юноша не добудет сердце того, чьи мысли породили Цати, но мне почти ничего не пришлось делать. У него были обереги получше моих заклятий.
– Браслет?
Старуха хихикнула:
– Нет. Любовь. Он почти все время был с кем-то, кто его искренне любит. Девушки, сами того не ведая, все это время по очереди оберегали его от смерти. Но теперь их нет рядом, поэтому Цати здесь.
Белый туман уже подполз к ногам старухи и заклубился, заурчал, потянул тонкую конечность вверх, карабкаясь по подолу ветхого платья. Узловатый палец Гома-кьи ткнул в сторону, и она приказала:
– Чованг, принеси сюда сердце дракона. Пришло время избавить юношу от проклятия, как я и обещала ему в нашу первую встречу. Пока не исполню его желание, не смогу исполнить свое.
Тибетец двинулся вперед: под его ногами зачавкала жижа, а серые штаны почти до коленей пропитались драконьей кровью. Ритуальным ножом он кромсал лишнее и обрубал сосуды, из которых на бурые скалы лились новые потоки крови, а потом с видимым усилием поднял сердце и понес к ведьме. Хладнокровный и равнодушный ко всему. Дело слуг – повиноваться и верно служить. Чованг служил верно уже вторую сотню лет, Чованг заслужил награду. Жаль, что не удалось сохранить это тело в целости, чтобы отдать ему в пользование. Хотя… так даже лучше. Гома-кьи улыбнулась. Она отдаст Човангу человеческое тело Спирита Албарна – с сердцем.
Цати с жадностью набросился на драконье сердце, стоило лишь ведьме снять с демона ограничительное заклятие. Она с восторгом на лице наблюдала, как белизна у ее ног краснеет, как сердце дракона тает на глазах, а сам демон наполняется силой и могуществом. Цати насытится, обретет волю и освободится от уз между ним и человеком. Теперь Цати сможет жить вечно и творить зло: мстить жалким людишкам за их страсти, грехи и плохие мысли, от которых был сам рожден. Люди порождают демонов, а демоны делают жизнь людей невыносимой, чтобы те в отчаянии, болезни и грехе рождали все новых и новых демонов. Таковы законы бытия Тибета.
Ведьма снова отдала приказ: велела Човангу вырвать драконий клык – пригодится для колдовства, если им вновь придется встретиться. Сама же, пока старик-шаман копошился у драконьей пасти, подошла к лежащему без сознания молодому человеку:
– Я даровала тебе жизнь и освободила от демона, теперь твоя очередь даровать мне молодость, мотылек, – зашепелявила она, присев около Соула. Протянула руку и коснулась его груди: – Дитя мое, твое время вышло.
========== Глава 31. Снова вместе и як в придачу ==========
Где-то на Тибетском нагорье, четверг, 8:28 p.m.
Прикосновение. Осторожное, мягкое. Девичьи пальцы провели по щеке, коснулись лба, а потом второй щеки. Соул мог поклясться чем угодно, что его касалась девушка или женщина: мужские руки на такую нежность просто не способны. Соул застонал и с трудом разлепил веки.
– Линг, – облегченно прохрипел он, когда в склоненном над ним лице узнал свою повелительницу.
– Ну и напугал же ты, партнер, – улыбнулась она в ответ. Только вот в глазах улыбки не оказалось: напряженная сосредоточенность и тревога заполняли их до краев.
– Меня опять накрыло… – Соул закашлялся, чтобы прочистить горло, но ком оттуда никак не уходил. Правда, о своем поганом состоянии молодой человек сразу забыл, стоило лишь увидеть руки Линг. – Кровь? Что случилось?
Он с трудом сел: в глазах помутнело, а внутри что-то закопошилось и задергалось до желания выблевать все внутренние органы разом. Соул попытался рукавом протереть глаза и смахнуть с лица настырные мокрые волосы, но рукав тоже оказался в крови… Как и все вокруг него. Молодой человек оторопело смотрел на бурое месиво под собой, на испачканные в крови ладони Линг (так она только что не гладила, а пыталась вытереть ему лицо?), на ее ноги по щиколотку утонувшие в бурой жиже и свои промокшие в ней же штаны и куртку. Наконец повернул голову и уперся взглядом в голову дракона:
– Нет… – выдохнул в ужасе и до крови закусил себе губу.
За свою жизнь Соул насмотрелся многого и видел вещи пострашнее мертвых драконов. Его вряд ли могли бы испугать стеклянный взгляд или оторванная голова ящера с торчащими из шеи позвонками…
Только вот перед ним сейчас лежал не просто дракон.
Перед ним мертвыми зелеными глазами смотрел в пустоту Спирит Албарн.
Нет… Нет… Не может быть…
– Это… – слова застряли в горле и никак не хотели показываться наружу, морозная дрожь прошила насквозь, и спазм снова скрутил желудок в узел. – Это… я сделал?
Конечно, они со Спиритом никогда не были друзьями и вообще не питали друг к другу взаимной симпатии. Папаша никогда не считал Соула достойным его дочери: ни в качестве оружия, ни в качестве друга… Ни в каком качестве. Соул мог сказать то же про Спирита: Мака определенно заслуживала лучшего отца. Этот только все портил и усложнял ее жизнь. Но что бы Соул ни думал про этого человека, как бы ни относился к его слабостям, грехам и ошибкам, одно он знал точно: Соул Итер никогда в здравом уме не желал смерти Спириту Албарну. Хотя бы потому, что прекрасно понимал – Мака несмотря ни на что любит папу. Да, вот такого, каков он есть… был…
– Соул…
Голос Маки из-за спины Линг заставил молодого человека вздрогнуть еще раз. Лучше бы он умер вместе со Спиритом. Если бы у него была хотя бы секунда на раздумья, он бы ни за что не смог посмотреть Маке в глаза. Черт! Как после произошедшего вообще можно смотреть ей в глаза? Но секунды на раздумья у Соула не оказалось. Слишком большая роскошь. Одно мгновение, и их взгляды встретились.
– Соул, – снова повторила Мака. Взволнованная. Уставшая.
Спокойная.
Как?! Как можно вот так спокойно смотреть на человека, убившего ее отца? Она что, не понимает, в чьей он крови? Чьи это мертвые зеленые глаза? Что это? Состояние аффекта? Сумасшествие? А может, это всего лишь очередной кошмар?
– Ма… – прохрипел Соул, не в силах даже до конца произнести ее имя, не в силах оторвать взгляд.
– Он жив, – два слова, пять букв и непреодолимое желание услышать их еще раз, чтобы точно убедиться, что он не ослышался. – Папа жив.
– Как? – еле слышно, еще боясь впустить надежду на чудо.
– Он перенесся в Шамбалу. Я чувствую его душу за Драконьим озером, – голос Маки успокаивал, смысл произнесенного хоть и казался бредом, но ей непременно хотелось верить. Мака тем временем торопливо продолжала: – Видимо, драконы в случае смертельной опасности могут взрывать тело на Земле и возрождаться в Шамбале. Как это случилось с Чилуном после переговоров, когда мы видели его ошметки на берегу.
– Так я не убил Спирита? – с облегчением выдохнул Соул.
– Не убил, хотя очень старался, – ответила за Маку Джоан. – Чудо, что сам не разбился насмерть.
И Джоан здесь? Все снова в сборе, даже какого-то яка умудрились сюда затащить.
Соул еще раз с облегчением выдохнул. Бля… Окажись сейчас перед ним живой Спирит, он бы его даже, наверное, обнял. В честь чудесного воскрешения оного и осознания своей невиновности. Да он бы всех сейчас обнял на радостях. Даже противную Джоан Кеплер и даже этого яка, если уж на то пошло. От сердца отлегло, хотя мутить так и не перестало.
Линг тем временем положила руку на плечо и участливо спросила:
– Можешь сам подняться? Ничего не сломано?
Соул кивнул только после того, как поочередно пошевелил всеми четырьмя конечностями:
– Кажись, меня спас богатый внутренний мир Спирита… – попытался отшутиться он. – Хотя выглядит и отвратительно, но в нем так тепло, что я даже не заме…
Договорить молодой человек не успел. Вместо окончания фразы закашлялся, а потом отвернулся, встал на четвереньки и попытался отползти подальше. Блевать перед тремя девушками было бы вообще не круто. Однако далеко не получилось, а ситуация не располагала к проявлению вежливости, поэтому никто не стал отворачиваться.
Соула рвало чем-то липким и тягучим до тех пор, пока из его рта не вывалилась жирная черная гусеница размером с большой палец. Живая. Мерзкая. Молодого человека даже сквозь надрывный кашель передернуло от отвращения. Плюхнувшись в бесцветную субстанцию, тварь зашевелилась и сразу бойко поползла в противоположную от людей сторону. Сил ей помешать у молодого человека пока не было, кашель едва давал продохнуть.
Первой опомнилась Джоан. Девушка подскочила к Соулу и рукой-лезвием рассекла гусеницу пополам.
– Твой внутренний мир, Соул Итер, тоже красотой не отличается, – хмыкнула она, вытирая лезвие о рукав прежде, чем снова превратить его в руку. – Не успела, видать, окуклиться. Блевануть бабочкой было бы гораздо эффектней.
Соул поморщился и все-таки смог самостоятельно подняться на ноги:
– Я буду ненавидеть словосочетание «бабочки в животе» до конца жизни, – проворчал он.
– Эта та самая гусеница, что присосалась к твоей душе. Теперь ее нет, но немного нитей еще осталось, – Мака почти улыбнулась. Почти. Соулу вдруг захотелось увидеть ее улыбку – так ему стало бы спокойней среди всего этого дерьма, что лежало на плечах в переносном смысле и валялось под ногами в прямом. Хотя одной проблемой, видимо, только что стало меньше – теперь его душа снова была почти чиста…
…В отличие от него самого – по уши вымазанного во внутренностях дракона.
Линг как будто прочитала его мысли:
– Когда мы поднимались сюда, то видели горячий источник. Тебе не помешало бы привести себя в порядок.
– Кид тебя проводит, – Мака положила руку на шею яка.
При имени друга Соул даже слегка оживился:
– Кид тоже с вами? – спросил он.
– Прямо перед тобой, – рассмеялась Джоан рядом и ткнула пальцем в яка, на что тот заунывно вздохнул и переступил с ноги на ногу, словно понял, что говорят о нем.
Соул чуть не покрутил пальцем у виска. Подошел к животному и привычно шлепнул его по косматой покатой холке, на что «Кид» отреагировал недовольным хрюканьем. Вот же странное создание – обычно им такое нравится.
– Кеплер, это у тебя плохо с фантазией на имена? – хмыкнул Соул. – Совсем кукуха поехала, животное именами друзей называть.
Мака все-таки улыбнулась. И даже рассмеялась.
– Вообще-то это наш Кид. Просто пока папа – дракон, он почему-то стал яком и вне Шамбалы не может принять человеческий вид. – Наверное, увидела перекошенное изумлением и недоверием лицо и добавила: – Я не шучу.
Соул уставился сначала на бывшую повелительницу, потом отдернул руку от зада яка и вернулся к его морде, чтобы заглянуть в глаза.
– Херасе… – пробормотал удивленно, а затем хохотнул и тут же скривился от боли в грудине, но все же озвучил мысль: – Никто себе носки из шерсти Кида Шинигами-младшего не хочет на память? Я бы не отказался…
========== Глава 32. Признание ==========
Где-то на Тибетском нагорье, четверг, 11:43 p.m.
Костер почти догорел, с жадностью сожрав все можжевеловые ветки, какие припасли девчонки, пока Соул отмокал в горячем источнике, приходил в себя после произошедшего и честно пытался не ржать каждый раз, когда смотрел на Кида в образе дородного упитанного яка. Надо отдать должное случаю, магии или колдовству – як из Кида получился ухоженный, совершенно не вонючий, да еще и очень полезный. Вообще-то, он попросту спас их всех от участи окоченеть ночью без палатки, без надлежащей одежды, да и не дал умереть с голоду, потому что кроме шелковых поводьев с колокольчиками на нем оказались две просто шикарные расшитые золотом и ярким пурпуром попоны (теплые и добротные), мешок с перекусом (тут надо сказать спасибо бесячей Джоан – припасла в дорогу для себя и Спирита) и сменная одежда для Кида на случай, если он вдруг снова каким-то чудом станет человеком. Одежду Соул позаимствовал с согласия друга себе, перекус все слопали у костра за обе щеки практически молча, а попоны решили использовать в качестве покрывал на предстоящую ночь в скалах. Кид и тут их спас. Длинная шерсть яка, да и он сам были теплыми и вполне сошли за некое подобие огромной грелки. В итоге девушки разместились с одной стороны животного, молодой человек после недолгих раздумий – с другой. В гордом одиночестве.
И вот теперь Соул смотрел на тлеющие угли костра и ждал, когда же мысли в его голове прекратят безумный хоровод, и он сможет-таки заснуть. В конце концов по сравнению со вчерашним вечером все выглядело не так уж плохо: Линг, живая и невредимая, спала на «женской половине» Кида, ведьма больше не могла подчинять его своей воле, а Спирит был все еще жив и наверняка очухивался от пережитого в Шамбале.
Правда, Маки сегодня под боком не оказалось… А вчера была. И уж кому-кому, а себе врать было бессмысленно: несмотря на всю усталость, волнение и измотанность, Соул вчера обнимал ее совсем не с целомудренными мыслями. И хотел не только обнимать… Хотел, чтобы прижималась теснее; хотел, чтобы дышала не так ровно и спокойно; хотел руку под одежду, чтобы им обоим стало жарко.
Хотел.
Ее.
До одури, до злости на себя за идиотизм.
Это все ведьма со своей шепелявой болтовней. Вот же мудак. «Согрей меня» – очень херовый способ держаться от Маки на расстоянии. Лезть к ней целоваться, когда ее пальцы так будоражаще-нежно коснулись щеки утром, вообще безумие…
Наверное, Соул все-таки задремал, потому что упустил момент, когда Линг оказалась перед ним и юркнула под попону:
– Можно к тебе? – видимо, вопрос был скорее риторический, потому что ответа она не дождалась.
– Линг! Ты опять за свое… – недовольно зашептал он, чтобы не разбудить остальных, и попытался отодвинуться, но повелительница уже обвила его руками за торс, уже примостила голову на груди и поджала ноги так, чтобы они не торчали из-под покрывала. Да так ловко и быстро устроилась, словно делала подобное каждый день. В прошлой жизни кошкой была, не иначе.
– Не гони, – попросила почти жалобно. – Мне нужно тебе кое-что рассказать.
Соул выругался про себя. И как быть? Снова выругался – вот же «счастливчик», каждый день новая девушка под боком. Чмошник-Тао со своими придурками обзавидовались бы от подобного. Даже по кафе водить не надо и тратить время на красивые разговоры.
Он смирился; устроился поудобней у теплого бока яка, на всякий случай достав руки из-под одеяла. Одной зарылся в косматую шерсть – чтоб не замерзла, второй чуть приобнял Линг, не позволяя одеялу сползти с ее плеч.
– Ну и? – подал голос, когда не дождался от повелительницы ни слова.
Линг обняла еще крепче:
– Про ведьму. И амулет, который я дала, а потом забрала…
А, так вот в чем дело.
– Око бон, – кивнул Соул. – Мака с Мингжу нашли про него в библиотеке. Я уже знаю, что так старуха следила за мной.
Девушка подняла голову и почти испуганно взглянула на свое оружие снизу вверх:
– Знаешь? И не злишься за это? – настороженно.
Наверное, стоило, что сразу все не рассказала. Но уж не ему обвинять Линг в сокрытии правды. Сам ведь еще хуже. У нее хотя бы хватает смелости сознаться. А у него? Соул нахмурился:
– Старуха ведь тебя обманула? Тоже наговорила херни, да? Мы с тобой просто два доверчивых идиота. Забей, Линг. Теперь ока на мне больше нет, гусеницы тоже, а ведьму мы с тобой найдем и порежем. Ты же понимаешь, что это наш шанс сделать из меня Косу Смерти.
