Текст книги "Таинственный человек дождя"
Автор книги: Жан Рэ
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
Если бы я в самом начале работы над расшифровкой текста не наткнулся на чисто геометрические символы, позволившие мне уяснить кое-что, я бы никогда вообще ничего не смог бы понять.
Он выпустил клубы дыма в открытое окно и пробормотал:
– Ах, если бы только я был богачом и мне не нужно было бы работать воспитателем… Я смог бы всерьез заняться этой
удивительно интересной находкой вместо того, чтобы публиковать убогие статьи, едва обеспечивающие меня деньгами на табак и сигары!
И он громко добавил с тяжелым вздохом:
– Если бы только у меня было достаточно денег!
– И как бы вы тогда поступили?
Робер Фалькон быстро обернулся и увидел неожиданно появившегося в комнате собеседника.
На него внимательно с доброжелательной улыбкой смотрел Квентин Курленд.
– Вы были так заняты, профессор, – сказал он, – что я, несколько раз постучавшись в вашу дверь, не получив ответа. Тогда я слегка толкнул дверь, и она открылась, так как вы забыли запереть ее. Войдя в комнату, я услышал ваше пожелание… Теперь я могу повторить свой вопрос: «Что бы вы сделали, имея достаточное количество денег?»
Фалькон пододвинул к себе карту Англии и ткнул острым концом циркуля в какую-то точку.
– Я бы отправился сюда.
– Но что вы стали бы делать на этом всеми забытом пятачке Оркнейских островов?
– Я бы занялся поисками затерянного мира!
Квентин нахмурился и внимательно посмотрел на профессора, словно сомневался в его здравом рассудке. Потом он перевел взгляд на рукопись:
– Существует ли прямая связь между вашим затерянным миром и странным цилиндром, который попал в наши руки, когда мы находились на островах Силли?
– Я не сомневаюсь в этом.
– А если рукопись – это чья-то шутка?
– Шутка?
– Вам не кажется странным, что цилиндр так удачно попал нам в руки? Можно подумать, что он зачем-то был специально нам подброшен.
– Течение подгоняет все плавающие в море обломки к этому берегу, и здесь нет ничего необычного. Подумайте о коллекции носовых скульптур, которую мы осмотрели незадолго до находки рукописи.
– В то же время к цилиндру не прикрепились ракушки и водоросли, что неизбежно случилось бы, находись он в воде достаточно долго.
Робер Фалькон энергично помотал головой:
– Нет, я уверен, что это подлинная рукопись… Человек, написавший этот документ, хорошо знал, что он делает и зачем. Он не может быть мошенником. Правда, я должен признаться, что мои выводы основываются в значительной степени на инстинкте. Фактов у меня пока мало.
Квентин кивнул, не желая продолжать спор:
– Вы позволите мне внимательно познакомиться с рукописью?
Он долго рассматривал страницы, покрытые непонятными значками, и наконец, сказал голосом, изменившимся от волнения:
– Судя по всему, вы правы, профессор. Я не встретил в тексте рукописи ни одного знакомого мне символа. Но все же нельзя исключать, что эти значки не имеют смысла и кто-то просто придумал их!
– Я нашел несколько знакомых мне значков!
– Значит, вы смогли прочитать текст?
– Очень небольшую часть. Это очень сложный текст. Я могу прочитать большинство символов и определить их значение на современном английском языке. После этого мне нужно было определить смысл их сочетаний. Но в каждом случае я могу столкнуться как с конкретным, так и с абстрактным понятием, и у меня отсутствуют критерии выбора. Правда, для предварительных выводов мне достаточно и того, что я уже расшифровал.
– И что вам удалось понять?
– Прежде всего, я понял, что в рукописи изложены принципы геометрии.
Квентин расхохотался:
– Замечательно! Я же сказал вам, что рукопись может быть шуткой!
– Напротив! Это убедило меня, что текст содержит нечто очень серьезное!
Квентин продолжал улыбаться.
Он не мог не вспомнить о бесконечных часах, проведенных им за скучными опусами Евклида.
– Дело в том, что только математический язык может быть понят всеми цивилизованными людьми. Великий Гаусс был уверен, что только излагая математические понятия, мы сможем найти общий язык с обитателями других планет, если, конечно, они существуют. Но содержание рукописи не ограничивается геометрией.
– Если так, то нам крупно повезло, – пробормотал Квентин.
– За геометрической частью следует текст, смысл отдельных отрывков которого я могу отобразить следующими фразами:
«Я хотел бы наладить общение с человеком, живущим на поверхности планеты…»
«Я очень стар…»
«Великая наука древности…»
«Я нахожусь в затерянном мире…»
«Страшная опасность…»
«Мужество…»
«Разум…»
«Жду с надеждой…»
– И где же автор этого текста ждет вас?
– Это место названо очень отчетливо; мне кажется, что это сделано преднамеренно, чтобы избавить тех, кто отважится предпринять расследование, от длительных изматывающих поисков. В рукописи упоминается остров, точнее, небольшой скалистый островок, расположенный между островами Ве – стра и Роунса в группе Оркнейских островов. Я покопался в географических справочниках, из которых узнал, что островок необитаем и что на нем имеется озерцо, небольшое, но очень глубокое. Именно упоминание об озере подтвердило мне подлинность текста, так как при дальнейшем изучении рукописи я наткнулся на сочетание символов, которые читаются так: «человек – железо – рыба». Я перевел это сочетание термином «скафандр».
– Вы помните, что мы, занимаясь греческим языком, перевели выражение «открытое пространство» как «улица»?
– Вот именно.
– Получается, что тот, кто написал текст, хотел уточнить, что попасть в незнакомый мир можно только использовав водолазный скафандр?
Квентин взъерошил волосы, несколько раз перечитал записи профессора, снова уткнулся в рукопись и, наконец, сказал:
– Мне кажется, что вы правы, доктор… Скажите, в этом году у нас намечаются довольно длинные каникулы?
– Совершенно верно, двенадцать недель.
– Прикинем, что если нам потребуется три дня, чтобы обзавестись снаряжением, и еще три дня, чтобы добраться до вашего острова, то у нас все равно останется достаточно времени, чтобы проникнуть в странный мир и исследовать его.
– При условии, что существует добрый дух, такой, как джинн из истории про лампу Аладина, который выслушает меня и исполнит все мои желания, – рассмеялся Фалькон.
– Вот этот дух! – заявил Квентин. И он бросил на стол чековую книжку.
Местные рыбаки доставили их к острову, на который они высадились в небольшой бухте.
Жители Оркнейских островов считаются самыми неразговорчивыми на всем свете, но подвозивший их лодочник не замолкал ни на минуту.
Даже рассовывая по карманам щедрую плату, он не переставал сыпать сведениями, которые он считал необходимыми для его пассажиров.
– Вам здесь понравится, вот увидите. Несмотря на неприветливый облик острова, вы найдете здесь ручей с отличной водой и обильную растительность, хотя и преимущественно кустарники. Здесь много пещер, так что вам вряд ли понадобится палатка; вы наверняка найдете удобное укрытие. Только смотрите, чтобы пещера была сухой и не продувалась сквозняками. На берегу всегда можно найти сухой плавник. Пляж на западном берегу просто завален хворостом. На острове много морских птиц, в том числе съедобных. Что касается рыбы, то здесь легко можно прокормить роту солдат, стоит только забросить сеть в один из заливчиков.
Матросы, немного поворчав, выгрузили снаряжение. Они давно привыкли к фантазиям туристов, и на этот раз их немного удивило отсутствие излишеств.
– Опасайтесь морских дракончиков – их укол не только весьма болезненный, но и опасный. Выбрасывайте попавшую в сети мерлузу – она почти несъедобна, а иногда провоцирует цингу. Будьте осторожны с небольшим серым скатом, шип которого пробивает сапог и может вызвать гангрену! Смело используйте в пищу крабов; они кажутся опасными, но у них очень вкусное мясо, к тому же уменьшающее жажду.
Уже забираясь в лодку, шкипер продолжал давать советы.
– Я уже не надеялся, что он когда-нибудь замолкнет, – покачал головой Квентин.
Фалькон улыбнулся в ответ:
– Его уже нет, и нам пора познакомиться с нашим островом.
– Мне кажется, что прежде всего нужно забраться на холм, с которого можно будет осмотреть весь остров.
Закинув на спину рюкзаки, наши путешественники принялись взбираться на скалистый склон. Крутой подъем и жаркое солнце быстро заставили их основательно вспотеть, и они остановились, чтобы отдохнуть.
Вытирая пот со лба, Квентин пробормотал:
– Вряд ли мы сможем поднять на эту гору водолазные скафандры…
– Если мы пройдем по берегу, то наверняка найдем более удобный путь к центральной части острова. Но нам нужно прежде всего обнаружить озеро. А пока немного отдохнем и двинемся дальше.
Через четверть часа они добрались до гребня, с которого открывался прекрасный вид на весь остров. Длиной около двух миль и шириной меньше мили, остров характеризовался сильно изрезанной береговой линией. От большинства небольших пустынных островков Оркнейского архипелага его отличало только присутствие в центре острова гленна[39]39
Очевидно, тленном здесь называется заполненная водой карстовая форма рельефа округлой или неправильной формы с почти отвесными стенками, возникающая в результате выщелачивания горных пород подземными водами и последующего обрушения свода подземной пещеры. При размерах до 10 м в поперечнике и глубине в несколько десятков метров она называется карстовым колодцем; сходные формы рельефа, имеющие размеры в десятки и даже сотни метров в поперечнике и большую глубину, называют карстовыми шахтами. Подобные образования распространены во многих районах мира с влажным климатом в областях развития известняковых толщ, например в Мексике и на островах Карибского бассейна, где их называют сенотами.
[Закрыть] – небольшого водоема площадью не больше трех гектаров. Редкая невысокая растительность была приурочена к небольшим узким долинам, дно которых слагала глина, местами сменявшаяся участками гравия. Над прибрежной полосой кружились стаи чаек и чистиков.
Квентин с огорчением сказал:
– Можно подумать, что сюда не ступала нога человека по крайней мере со времен Агриколы…
– Флот которого обогнул Британские острова и открыл Оркнейский архипелаг. Вы хорошо помните историю, Квентин.
Юноша немного покраснел:
– Вы, конечно, шутите, профессор. Я просто просмотрел все материалы об Оркнейских островах, какие только смог найти… Для этого мне пришлось посидеть в библиотеке в Глазго…
– Что еще интересного вам удалось раскопать?
– Я узнал, что многие из островов архипелага всегда оставались необитаемыми, в том числе и этот островок… Когда я смотрю на него, то не могу не подумать, что нужно иметь призвание отшельника, чтобы обосноваться здесь… Мне кажется, что мы, попав сюда, выпали из нормального течения времени… Вам не кажется, что мы выбрали неправильный путь? И что мы действительно сможем обнаружить здесь что-нибудь интересное… Любое открытие на этом пустынном клочке земли сейчас кажется мне маловероятным… Что касается тайны… Ожидать встречу с тайной здесь?
– Никто не знает, что мы можем обнаружить… Разумеется, если я правильно понял рукопись.
Они молча спустились к лежавшему в низине гленну по пологому, заросшему травой склону, усеянному отдельными каменными глыбами. На середине склона они обогнули рощицу карликовых берез, окруженных кустами орешника и можжевельника. Здесь из-под морены вытекал небольшой ручей, преградивший им путь. После поляны, заросшей папоротником, ручей впадал в гленн, образуя водопад высотой в пару метров.
– Профессор, это замечательное место для нашего лагеря! – воскликнул юноша. – Здесь у нас будет даже душ!
– На первый взгляд идея неплохая. Кроме воды здесь есть хворост для костра и сухой папоротник, корни которого горят лучше, чем каменный уголь…
– И в нескольких шагах от нас находится интересующий нас гленн!
– Нужно посмотреть, не найдется ли поблизости пещеры, которая послужит нам укрытием в случае непогоды.
– Пещера… Давайте не будем терять время! Мне очень хочется скорее нырнуть в этот странный водоем! Из-за поисков пещеры сегодня мы не сможем заняться самым важным делом!
– Не торопитесь! Нам нужно сначала обустроить лагерь, перенести сюда с пляжа все оборудование и разобрать его…
– На это уйдет совсем немного времени. Я заметил, что в стороне от этого места крутой и высокий гребень, на который мы с таким трудом вскарабкались, заметно понижается, и хотя дорога через эту низину и будет на половину мили длиннее, но зато груз мы сможем перетащить без особого труда.
– … Кроме того, нам нужно осмотреть островок – возможно, мы обнаружим что-нибудь важное для нашего исследования… Только после этого мы приступим к подводным работам.
Квентин вздохнул. Будь его воля – он немедленно нырнул бы в зеленоватые воды гленна… Он воображал затонувший город, колонны фантастических храмов, статуи странных богов…
Путешественники сложили рюкзаки возле водопада. Потом Фалькон подошел к озеру, зачерпнул немного воды и попробовал ее на вкус.
– Я так и думал, что она будет соленой. Гленн явно сообщается с морем. Интересно, происходит ли просачивание морской воды через толщу горных пород или существует более или менее широкий подземный канал, по которому в озеро поступает морская вода?
Фалькон решил обойти вокруг гленна, приказав своему юному помощнику осмотреть окрестности. Он должен был удостовериться, что здесь отсутствуют следы какой-либо человеческой деятельности.
На обход озера и осмотр окрестностей ушло часа два, и ничего интересного при этом профессор и его помощник не обнаружили. Они заметили несколько пещер, таких узких и низких, что они не годились для жилья, хотя и могли послужить убежищем для небольших животных или складом для оборудования.
– Что вы решили, профессор? Мы устроим лагерь здесь?
– Да, конечно. А наше снаряжение мы сложим в ближайшей пещере.
Потребовалось несколько походов, чтобы перенести в лагерь коробки с консервами, скафандры и надувную лодку; потом они быстро установили палатки. Закончив работу, Квентин забрался под водопад, чтобы смыть пыль и пот, а Фалькон занялся приготовлением ужина.
Расправившись с гороховым пюре на сале, они завершили ужин шотландским сыром и кексом.
Чайник, установленный над огнем на плоских камнях, уютно мурлыкал. Ночной ветер, проносившийся над кустами, заставлял вибрировать тонкие ветки, словно струны арфы. От зарослей папоротника доносился приятный аромат сухих трав.
Фалькон задумчиво дымил трубкой, пододвинувшись к огню. Квентин ополоснул чайник и заварил чай. Потом он налил профессору большую кружку.
– Вас что-то беспокоит, профессор?
– Нет, Квентин. Я продолжаю размышлять над странной рукописью. И пытаюсь предположить, что мы можем обнаружить в карстовом озере. Мне кажется, что если наши исследования не приведут ни к чему, это будет самым сильным разочарованием в моей жизни.
– Я тоже так думаю… Но, кстати, почему вы приобрели именно такие скафандры? – И он указал на водолазные костюмы, сложенные под навесом скалы. – Мне кажется, что автономные скафандры, изобретенные Кусто, лучше подошли бы для нас. Я нырял в таком костюме в Средиземном море и могу сказать, что он очень удобный и легкий… Мы могли бы быстро исследовать дно гленна. В таких костюмах можно опускаться достаточно глубоко, и мне кажется, что они более практичны.
– Вы ныряли в теплых водах Средиземного моря. Здесь же воды имеют гораздо более низкую температуру. Как известно, вода хорошо проводит тепло и быстро поглощает калории из тела ныряльщика. Поэтому ныряльщик без костюма быстро охлаждается в здешних водах.
Известен случай, когда Филипп Тайе, друг Кусто, нырял в воде температурой одиннадцать градусов. Выйдя на берег, он потерял сознание и был спасен только благодаря тому, что его отогрел пес, закрывший его своим телом. Но даже после этого врачи с трудом восстановили циркуляцию крови в его конечностях. Здесь же, в этом карстовом колодце, вода наверняка окажется еще более холодной.
– А если натереть кожу жиром? Помните историю с пересечением вплавь Ла-Манша?
– Жир быстро смывается с тела. Для сохранения тепла следовало бы впрыскивать жир под кожу… Толстый слой подкожного жира спасает от холодной воды китов, тюленей, морских львов… Дюма изобрел костюм из пористой резины, но он тоже спасает от охлаждения не дольше, чем пятнадцать – двадцать минут. Гораздо ближе к идеальному костюм, разработанный Марселем Ишаком, но он используется только военными подводными пловцами. Что касается наших скафандров, то мы можем надеть под них толстые свитеры, что позволит нам находиться в воде достаточно долго… Кстати, они достались мне очень дешево.
– Вы становитесь шотландцем, профессор!
Фалькон улыбнулся, вытряхивая пепел из погасшей трубки.
– Тем не менее я родился в Корнуолле… Ладно, нам пора на боковую. Завтра будет трудный день. Нам придется внимательно осмотреть остров. Имейте в виду, что нужно будет обращать внимание на любой камень правильной формы, на царапины на плоской поверхности скалы. Все это должно привлекать ваше внимание подобно тому, как зеркало привлекает жаворонка.
Исследование равнинной части острова не отняло много времени. На почве, среди высохшей на солнце травы, торчали небольшие камни. Покрытые белыми пятнами птичьего помета, изъеденные ветрами и дождями, они не скрывали никаких тайн.
Молодые люди спустились на узкую полоску пляжа, у которого море раскачивало полосу белой пены. На бурых водорослях валялись куски дерева, следы каких-то прошлых катастроф.
Внимательный Квентин подобрал среди галек несколько кусков странного бурого вещества, размером с кулак.
– Посмотрите, доктор, что это?
Фалькон взял из рук Квентина бурые куски вещества, немного похожего на воск.
– Может быть, это куски торфа, выброшенные морем на берег? – предположил Квентин.
Фалькон покачал головой:
– Нет, это не торф; скорее, вещество похоже на комья сырой земли.
Он раскрошил пальцами один из комьев и показал Квентину небольшой предмет, похожий на птичий клюв.
– Это клюв кальмара, которыми питаются кашалоты. И я уверен, что это бурое вещество имеет животное происхождение. Знаешь, Квентин, оно стоит примерно восемь долларов за унцию.
– Не может быть! Эта штука больше всего походит на высохший коровий навоз!
– Это серая амбра, вещество, высоко ценящееся в парфюмерии как закрепитель запаха… Так или иначе, но мы можем не сомневаться, что никто не высаживался на остров в течение многих лет, за которые здесь накопилось около ста фунтов амбры. Не сомневаюсь, что ни один рыбак Киркуолла не упустил бы такую неожиданно свалившуюся на него удачу.
– Я постараюсь собрать амбру, она нам пригодится…
– Здесь ее много, это настоящее сокровище, Квентин.
– Но я искал здесь нечто совсем другое, – пробормотал юноша.
Тем не менее он долго обходил побережье, и вечером в лагере образовалась груда амбры весом не менее ста килограммов.
– Здесь амбры на 25 тысяч долларов! – оценил Фалькон результаты работы Квентина. – Мы наполним амброй пустые ящики и сложим их в одном из гротов… Представляю физиономию капитана, когда мы начнем грузить на судно ящики с веществом, похожим на коровий навоз…
– Вы не думаете, профессор, что в рукописи говорилось об этом сокровище? Если так, то я, признаюсь, буду сильно огорчен…
– Нет, Квентин, я не встретил в рукописи никаких упоминаний об амбре. Секрет, который ждет раскрытия, явно имеет другой характер. Но пока это наше единственное открытие.
– Вы расстроены этой находкой?
– Вообще-то да, хотя мы заработали приличную сумму… Он пожал плечами.
***
Вечером, когда Квентин уже спал, Фалькон засиделся у погасшего костра. Закурив трубку с помощью уголька, он подошел к гленну.
Столкнув ногой камешек в воду, он подумал: «Всего три гектара поверхности водоема… Сущий пустяк, но для погрузившегося в воду ныряльщика возникнет гигантское пространство для исследования…»
Он вздрогнул, когда на него налетел порыв холодного ветра.
Глядя на мелкую рябь на воде, он еще долго думал о завтрашнем дне.
– Автор рукописи многое предвидел, – пробормотал он. – Если он знал, что спуск под воду недоступен из-за глубины, превышающей возможности обычного водолазного снаряжения, он обязательно указал бы способ… Наши скафандры, оборудование фирмы «Харлей» в Глазго, позволяют спуститься не более чем на тридцать метров… Следовательно, мы можем погружаться только там, где дно находится на доступной для нас глубине. Я начинаю сомневаться в успехе нашего предприятия. Похоже, что на островке никогда никто не жил… Конечно, находка амбры обогатила нас, но я с радостью отдал все деньги, если бы это позволило мне разгадать тайну рукописи…
***
Подвернув панталоны, Фалькон и Квентин загрузили в лодку буйки, бухты веревки, свинцовые грузила. Мелкая рябь на поверхности гленна рассеивала солнечные лучи на тысячи слепящих глаза отблесков.
Перед тем как сесть на весла, Фалькон сбросил свитер и рубашку, посоветовав Квентину последовать его примеру. Высоко поднявшееся солнце обжигало голые плечи.
Квентин спросил:
– Вы хотите, чтобы мы вернулись в город загоревшими?
– Дело не в этом. Наша лодчонка не очень устойчиво держится на воде. Если мы перевернемся, то нам лучше заранее избавиться от лишней одежды.
– Тогда нам нужно было надеть костюмы для купанья!
– У этих костюмов нет карманов. Между прочим, не оставляйте свой свитер на берегу – вечером станет гораздо прохладнее, и в это время года легко можно простудиться.
Отплыв от берега на пару десятков метров, они остановились. Фалькон привязал к веревке свинцовый груз и передал ее конец Квентину.
– Отпускайте веревку медленно; если она быстро заскользит в ваших руках, вы можете обжечь ладони.
Груз ушел под воду, веревка начала медленно разматываться. Квентин принялся считать узлы, завязанные на веревке через каждые десять метров. Когда он стравил метров пятьдесят, Фалькон забеспокоился:
– Мы не можем спуститься на такую глубину с нашим снаряжением… Квентин, вы уверены, что груз давно не оказался на дне? Проверьте натяжение троса!
Вместо ответа юноша встал, подняв над головой веревку, натянутую, словно струна. После этого веревка продолжала разматываться, пока груз не лег на дно на глубине в сто двадцать метров.
Фалькон помрачнел.
– Берега гленна уходят на глубину почти вертикально – это настоящий колодец. И это очень плохо для нас!
– Вот видите, доктор, я был прав, когда говорил, что нам стоило обзавестись автономными скафандрами!
– Нужно продолжить замеры глубин. Не может быть, чтобы везде дно находилось на такой глубине! Иначе нам придется все бросить и возвращаться домой!
– Доктор, не теряйте надежды! Если мы ничего не найдем, я разожгу костер, чтобы привлечь какого-нибудь рыбака, мы отправимся в Глазго, и на деньги, полученные за амбру, мы приобретем самое современное, самое совершенное снаряжение.
Фалькон попытался улыбнуться, но его улыбка оказалась весьма кислой. Он понимал, что Квентин просто заставляет себя шутить.
Они продолжали замерять глубину весь день. Повсюду глубина колебалась от ста до ста двадцати метров, а в центре гленна их лот вообще не смог достичь дна, так как у них кончилась веревка.
Когда они вечером вернулись в лагерь, Квентин выглядел крайне разочарованным.
– Доктор, я думаю, что у этого колодца вообще нет дна. Даже с самым совершенным снаряжением мы все равно ничего не узнаем.
– Неужели вы утратили надежду, Квентин?
Юноша не смог сдержать отчаяния:
– Да, доктор, я не хочу предполагать, что в рукописи изложены сказки. Но мне кажется, что вещи, доступные человеку в прошлом, стали недоступными для человека нашего времени.
Фалькон понял, что Квентин говорит не то, что думает. В какой-то степени он даже мог согласиться с ним. Но он все же расшифровал часть текста рукописи и был уверен, что манускрипт не похож на мистификацию. И он постарался подбодрить своего спутника:
– Мужайтесь, Квентин, мы находимся всего лишь в начале пути. Мы изучили только небольшую часть гленна, а водоемам этого типа обычно свойственна большая глубина. Чтобы найти мелкое место, нам потребуется время и много терпения.
– Мы найдем его, доктор, обязательно найдем…
***
Фалькон разжег костер, и Квентин поставил чайник на огонь.
Наклонившись над костром, он поморщился:
– У меня ломит поясницу… Весь день я то наклонялся, то выпрямлялся… Скажите, профессор, вы действительно надеетесь, что мы отыщем мелкое место? Вот уже три дня, как мы замеряем глубину, и пока ничего не обнаружили…
– Спокойней, дружище, наберитесь терпения! В конце концов, даже не обнаружив ничего интересного, мы можем сказать, что хорошо отдохнули на этом островке!
– Это так, но мы не должны забывать про нашу кладовку… У нас не так много продовольствия. Мало надежды у нас и на рыбную ловлю. Я занялся рыбалкой сегодня утром и почти ничего не поймал. К тому же какой-то хитрый корморан, настоящий разбойник, стащил мой жалкий улов. Похоже, у него где-то поблизости есть гнездо.
– Ладно, давайте оставим эти мрачные мысли, нужно выспаться. Завтра у нас будет трудный день, так как нам нужно серьезно взяться за исследование тленна.
Внезапно их внимание привлек корморан, тот самый, о котором говорил Квентин.
Птица, великолепный пловец и ныряльщик, давно сидела над водой на выступе скалы, пристально всматриваясь в темные глубины и не обращая внимания на Квентина, обвинявшего его в пиратстве. Неожиданно он взлетел со своего насеста, описал дугу над поверхностью озера и стрелой вонзился в воду.
Через несколько секунд он появился на поверхности, держа в клюве большую рыбину, и устремился к берегу.
Доктор Фалькон задумчиво произнес:
– По-моему, это атлантический окунь, живущий среди подводных скал, откуда он выходит только во время шторма или в сумерки. Корморан явно не мог нырнуть на сто метров, так что свою добычу он схватил близко к поверхности. Я уверен, что в некоторых местах озеро имеет небольшую глубину.
Рано утром они подплыли на лодке к тому месту, где нырял корморан, и через несколько забросов лота обнаружили небольшой выступ дна, своего рода подводное плато на глубине всего двенадцати метров.
Исследователи достали из груды снаряжения водолазные костюмы независимого типа; это были скафандры, в которые воздух поступал из баллонов, помещавшихся на спине ныряльщика. Перед тем как надеть их, они облачились в теплую одежду – подержанные фланелевые панталоны и толстые свитеры с высоким воротником.
– Мы стали похожи на апашей, классических уличных хулиганов! – рассмеялся Квентин.
– Не забывайте, что вода в гленне очень холодная, тем более в нижних слоях, которые не прогреваются солнцем. А для защиты ног от холода нам придется использовать толстые носки, которые обычно натягивают под лыжные ботинки.
Облачаясь в резиновый комбинезон и ботинки со свинцовыми подошвами и надевая на спину баллоны со сжатым воздухом, Фалькон в последний раз проверял оборудование, не обращая внимания на подпрыгивавшего от нетерпения Квентина. Последней деталью костюма ныряльщиков были шлемы со стеклянными иллюминаторами. Перед тем как надеть их, Фалькон дал последние советы:
– Находясь под водой, не отходите от меня дальше, чем на четыре-пять шагов, чтобы не повредить соединяющий нас телефонный шнур. Дышите глубоко и медленно. Не забывайте, что воздух, подающийся вам, находится под давлением и поступает к вам, находясь в равновесии с окружающей вас водой. Поднимаясь на поверхность, делайте это медленно, с остановками, иначе рискуете пострадать от кессонной болезни.
Они спустились на дно с помощью дополнительного свинцового груза на веревке, с помощью которой груз можно было поднять на поверхность для следующего погружения.
– Все в порядке?
Квентин вздрогнул, когда в его голове прозвучал голос Фалькона.
– Могло быть и лучше. Я чувствую сильную боль в ушах.
– У вас закупорена евстахиева труба. Постарайтесь сглотнуть слюну, чтобы открыть проход для воздуха. Боль должна пройти. Если с первого раза улучшение не наступит, повторите процедуру.
– Спасибо, я чувствую себя лучше… Смотрите! Это же ступеньки!
Солнечные лучи проникали до самого дна через толщу спокойной воды. Царившее на глубине зеленоватое освещение позволяло отчетливо видеть окружавший ныряльщиков мир тишины. Перед их шлемами промчались темные тени – это были небольшие рыбешки, напуганные вторжением чужаков.
Квентин чувствовал себя необычно легким, освобожденным от веса тела и водолазного снаряжения. Даже свинцовые подошвы, как показалось ему, потеряли свой вес. Но его движения были медленными и неловкими, словно у больного, долго пролежавшего в постели. Он понимал, что все дело в его рефлексах, с трудом приспосабливающихся к необычным условиям незнакомой среды.
Он снова обратился к Фалькону:
– Профессор, посмотрите! Здесь лестница!
Тем не менее ступеньки не были похожи на творение рук человека. Они больше всего походили на естественные уступы, которые часто встречаются в миоценовых базальтах или в больших глыбах по соседству с вулканами.
Фалькон сообщил об этом своему спутнику, но все же с удовольствием воспользовался ступеньками, независимо от их происхождения позволявшими с удобством спускаться по ним все глубже и глубже.
Водолазы, тяжелые и неловкие, медленно погружались все ниже и ниже по уходящей в неизвестность лестнице. Фалькон осторожно проверял ступеньки перед собой металлическим стержнем, захваченным им с лодки в качестве трости.
Становилось все темнее и темнее. Квентину показалось, что баллоны у него на спине заметно потяжелели. Он почувствовал, что давление воды все сильнее наваливалось на его плечи. Его обнаженные запястья сжимались, словно захваченные в тиски.
– Старайтесь дышать медленнее, – услышал он голос Фалькона.
Они очутились в узкой щели, напоминавшей лестничную клетку, вырезанную в уходящей вниз отвесной скале.
– Скажите, доктор, эту лестницу можно считать природным образованием?
– Вряд ли. Но я не понимаю, каким образом эти ступеньки удалось вырубить в такой прочной породе? Ладно, сейчас это не имеет значения, нам нужно спуститься ниже…
Щель в скале погрузилась в густую тень. Им показалось, что тусклый диск солнца у них над головой резко переместился и зеленые лучи заметались в толще воды. Фалькон включил небольшой прожектор, закрепленный на его шлеме. Бросив взгляд на манометр, он увидел, что стрелка приблизилась вплотную к опасной черте. Продолжение спуска становилось смертельно опасным.
– Стоп! – скомандовал он.
Лестница продолжала спускаться в таинственную темноту, но они уже достигли предела глубины для их снаряжения.
– Как вы себя чувствуете, Квентин? – спросил Фалькон. Квентину показалось, что голос профессора долетел к нему издалека, словно преодолев ватную стену. Разобрать слова, заглушаемые громким шипением, удавалось с трудом.
– Я чувствую сильный жар, – пожаловался Квентин.
Фалькон посмотрел на термометр. Он показывал температуру воды около шести градусов выше нуля, и стрелка продолжала медленно ползти к точке замерзания. Профессор знал, что температура воды в гленнах может быть очень низкой, но его встревожило ощущение сильного тепла, испытываемое Квентином.
– Возможно, это связано с повышенным давлением, – пробормотал он. – Внешнее давление заставляет сердце работать с повышенной частотой. Наверно, нам придется прекратить спуск…
Не успел он принять решение, как почувствовал сильнейший толчок, едва не сбивший его с ног. Стрелка манометра резко сместилась и теперь показывала давление в одну атмосферу.
