Текст книги "Таинственный человек дождя"

Автор книги: Жан Рэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Есть люди, которые ведут себя как волки, и их нужно уничтожать, как обычных волков, – резко произнес Герберт.

– И что говорит об этом отец Картерет? – спросил Том. Но лорд Грейбрук не услышал его… Или притворился, что не услышал.

ГЛАВА VI Освободители и судьи

Баг развлекался с довольно необычным оружием.

Это была хорошо отполированная дубина, большой кусок древесины, вырезанный из дуба, толстый с одного конца и тонкий с другого. Человек, вырезавший ее, клялся, что на работу ему потребовалось три недели и за это время он источил два ножа.

– Отличное оружие, – пояснил он. – Этой дубиной легко расплющить шлем на солдатской голове вместе с головой.

Баг с размаха грохнул дубиной по большому валуну, разлетевшемуся на куски.

– Хорошая работа, – оценил его действия наблюдавший за ним великан, в толщину почти такой же, как в высоту. – Да, отличный удар, ничего не скажешь! Желаю тебе удачи с этой игрушкой. Меня зовут Билл Слейд, а Билл Слейд, скажу тебе, разбирается в оружии и в работе с этим оружием!

– Когда мы приступим к делу? – заинтересованно осведомился Баг.

Билл кивнул на высокого тощего парня на длинных и тонких, как у розового фламинго, ногах. Придвинувшись как можно ближе к огню, словно ему было холодно, он грыз гусиную ногу.

– Это наш посыльный, его прозвали Фламинго. Тебе не кажется, что он очень похож на этих розовых птичек на высоких ходулях? Он только что прибежал из Лондона в Ричмонд и рассказал, что большая колонна арестованных с эскортом из дюжины солдат вышла из западных ворот на восходе солнца. Оценив скорость их передвижения, он считает, что они сегодня доберутся до Твикенхэма до темноты. Хе-хе… Только они в Твикенхэм не попадут!

– Конечно не попадут! – воскликнул Баг, вращая дубину над головой.

– Слушай, парень, размахивай своей дубиной подальше от меня, – сказал Билл, поморщившись. – Мне совсем не хочется получить случайный удар по башке! У тебя будет возможность применить свои способности на других головах. Ты знаешь, кто командует охраной этой колонны? Сам сержант Муфкинс!

– Я с ним не знаком.

– Я-то хорошо знаю его… И ему придется пожалеть об этом! Эй, Фламинго, когда он окажутся поблизости от нас?

Парень на журавлиных ногах не торопясь облизал пальцы.

– Могу сообщить, что через несколько минут они должны пересечь Вудлэндс, – улыбнулся он.

– Отличное место, – засмеялся Билл Слейд. – Узкая извилистая тропинка и густые заросли вокруг.

К ним подошел коротышка с широкими плечами и вмешался в разговор:

– Мы вырвем несчастных из лап этих кровопийц, но святой отец запретил нам убивать их.

– Надеюсь, он не помешает нам как следует отлупить их?! – воскликнул сидевший поблизости парень, откинув за спину капюшон. Он давно прислушивался к беседе, не прекращая точить большой нож.

– Нет, конечно. Он не запретит и освободить солдатиков от курток и штанов, чтобы им пришлось вернуться в Лондон в одних подштанниках, чтобы передать наши поздравления олдермену Россу, – ответил Фламинго.

– Сумерки наступят еще не скоро, – огорчился Баг. – Похоже, нам придется подождать.

Фламинго поднял голову, пытаясь разглядеть солнце за вершинами деревьев.

– Мы должны выйти через час. Нас собралось здесь человек тридцать, и командовать нами будет сам граф. А пока у нас есть время пощелкать орешки и расправиться с парой копченых рыбешек, – посоветовал он. – Знаешь, мне кажется, что перед хорошей дракой у меня появляется зверский аппетит!

– Послушай, – спросил Баг, наклонившись к широкоплечему детине, – неужели этот длинноногий тоже собирается драться с солдатами?

– Ты это про Фламинго? – ухмыльнулся парень. – Знаешь, приятель, я предпочел бы сразиться с здоровенным быком, чем с этим типом! Подожди немного, скоро подойдет отряд красных курток, и ты увидишь его за работой!

Им оставалось ждать не больше часа, когда раздалась команда:

– Всем замолчать! Построиться цепочкой. Главное – осторожность. Спрячьтесь за кустами и каменными глыбами. Атаковать только по команде! Все ясно?

Тридцать человек молча готовились к схватке, и на их лицах читалась холодная решимость. К ним подошел отец Картерет и поднял руку.

– Друзья мои, – сказал он. – Господь будет рядом с вами, потому что ваше дело правое. Освободите пленников, но будьте осторожны и не проливайте кровь. Я еще раз благословляю вас. Удачи вам!

– Вперед! – скомандовал Герберт Грейбрук.

***

Небольшой отряд бесшумно продвигался по узким тропинкам. Под ногами у бойцов не хрустнула ни одна ветка, не откатился в сторону ни один камень.

На опушке леса отряд остановился. Герберт внимательно осмотрел через подзорную трубу лежащую перед ним равнину.

Огромное пространство казалось совершенно безлюдным в косых лучах заходящего солнца. Далеко на юге, почти на горизонте, поблескивали окна и черепичные крыши домов и башен Ричмонда.

– Видите зеленый холм справа от нас? – спросил Герберт.

Получив положительный ответ, он скомандовал:

– Займите позицию на нем быстро и незаметно!

Вытянувшись цепочкой, группа бойцов скользнула змеей по песчаной тропинке, на мгновение скрылась за невысоким бугром, снова показалась на лужайке и тут же исчезла в овраге. На вершине холма не шевельнулся ни один куст.

– Не разговаривать и не шевелиться! – приказал руководитель. – Я вижу две повозки на дороге в Твикенхэм!

Через несколько минут повозки скрылись за деревьями, и отряд продолжил движение вперед.

– Послушай, Баг, – шепнул Билл Слейд соседу. – Видишь там, вдали, несколько темно-зеленых пятен? Эта местность называется Вудленд. Там начинается тропинка, выйдя на которую мы сможем как следует позабавиться – Остановитесь! – прозвучала команда. – Слейд и Баг с десятком парней займут позицию слева; Фламинго и Рай – дер – это был невысокий широкоплечий парень – с другим десятком располагаются справа. Остальные вместе со мной атакуют по моей команде.

Грейбрук поднялся на небольшой бугор и скрылся за кустами. Отсюда он мог видеть в подзорную трубу весь Вудленд и дорогу в Твикенхэм.

Унылая процессия юных арестантов через час после полудня достигла деревушки Хоунслоу и сделала там остановку. Охранявшие пленников солдаты нуждались в отдыхе.

– Хлеба, ветчины и омлет! – потребовал сержант Муфкинс у хозяина небольшого деревенского кабачка, возле которого остановились повозки. – Смотри, чтобы пиво было свежим и водка крепкой! Это реквизиция!

Хозяин кивнул с унылым видом. Он знал, что лондонские чиновники не очень охотно принимали счета на реквизицию.

– Я предпочел бы получить оплату звонкой монетой, господин, – неуверенно промямлил он.

– Молчи, осел! – бросил сержант. – Я сказал, что мы заказываем все в порядке реквизиции! И я добавляю к заказу еще шесть бутылок вина… И побыстрее, а не то познакомишься с моей саблей!

Что-то ворча себе под нос, кабатчик бросился выполнять заказ.

Его жена, пышущая здоровьем симпатичная крестьянка, подошла к Муфкинсу.

– Можно, я накормлю хлебом с чаем ваших мальчишек? – спросила она. – Это не нужно будет включать в счет.

– Что? Хлеб и чай? Почему бы не подать им курочку, зажаренную в испанском вине? Ни глотка воды, понятно? Их накормят, когда мы доберемся до места; там их ждет замечательный обед: плетка вместо супа и палки вместо жаркого!

Солдаты, набросившиеся на омлет с большими кусками ветчины, который они щедро запивали вином, грубо расхохотались.

– Бренди! Полные стаканы бренди каждому из нас! – промычал Муфкинс, хлопнув хозяина по плечу.

Арестанты, измотанные долгой дорогой, уселись на обочине, полумертвые от голода и жажды.

– Бедный малыш! – воскликнула хозяйка. – Я дам ему напиться, хотя бы только ему!

И она подошла с кувшином, наполненным свежей водой, к худенькой бледной фигурке.

Муфкинс одним ударом выбил у нее из рук кувшин, разлетевшийся на множество осколков.

– Девчонка не пьет! – прорычал он. – Ни вино, ни воду. Она имеет право пить только свою кровь, если захочет!

Схватив висевшую у него на поясе плеть, он принялся избивать девочку.

– Вот тебе хлеб, вот тебе вода! – хрипел он. На плечах девочки появились красные рубцы с проступившей кровью.

Девочка пронзительно закричала и упала.

– Вставай! – заорал сержант, изрядно отхлебнувший крепкого бренди и заметно захмелевший.

Но девочка уже не могла подняться.

– Тогда вот тебе добавка!

Удар, нанесенный рукояткой плети, пришелся девочке по голове.

– Дикое животное! – закричала хозяйка. – Я не могу вынести этот ужас! Побойся Бога, он видит твою жестокость и не простит ее тебе!

– Вот и хорошо! – ухмыльнулся Муфкинс. – Пусть он посмотрит, как я учу уму-разуму жалких бродяг! И он еще увидит, как я воспитываю женщин, которые лезут не в свое дело!

И он ударил по лицу добрую женщину.

– Еще стакан бренди, и мы идем дальше! – проревел сержант.

Ударами плетки он поднял на ноги еле живых арестантов. Двое самых крепких подняли Оладушку и повели ее, держа под руки.

Казалось, что белокурую девочку увлекает ее собственный вес, и ей не нужно прилагать ни малейших усилий, чтобы переставлять ноги. Капли крови с ее плеч падали на тропинку. Солдаты, которым крепкие напитки ударили в голову, не щадили юных арестантов, осыпая их ударами и грязными ругательствами. Над колонной раздавались крики, стоны, рыдания, но они были не способны вызвать жалость у палачей, которым страдания жертв только придавали сил. Если несчастный малыш падал без сил на землю, град сыпавшихся на него ударов заставлял несчастного вскакивать и с криками боли и продолжать свой крестный путь.

Скоро они добрались до Вудленда.

***

Грейбрук увидел облако пыли, поднявшееся над тропой и постепенно приближавшееся к засаде. Он опустил подзорную трубу.

– Все готовы?

Уже можно было слышать крики пьяных солдат и заглушавшее все остальные звуки нечеловеческое рычание сержанта Муфкинса, ругавшегося так отвратительно, словно он был язычником.

Баг взглянул на своего соседа Билла. Тот спрятал кинжал в ножны и принялся засучивать рукава. Его кулаки напоминали кувалды.

В этот момент из-за поворота тропы появилась головная часть колонны с арестованными.

– Вперед, парни! – крикнул Герберт.

Выпрямившись во весь свой рост, он выкрикнул так громко, как только ему позволяли легкие:

– Остановитесь! Руки вверх!

Одновременно с этой командой на солдат обрушились отчаянно орущие и размахивающие ножами и дубинами существа, очень похожие, как показалось ошеломленным от неожиданности солдатам, на представителей нечистой силы. Колонна остановилась, и когда солдаты вспомнили наконец о своем оружии, применять его уже было поздно.

Дубинами и кастетами нападавшие выбивали из рук солдат ружья и сабли; тяжелые, словно налитые свинцом кулаки расплющивали им физиономии, а удары дубин безжалостно швыряли их на землю. Дубина Бага обрушилась на голову солдата, смяв шлем и оборвав отчаянный вопль ужаса.

– Мой живот! – заорал один из солдат, падая лицом в грязь после удара Фламинго. Через секунду рядом с ним оказался его товарищ, с воплями хватавшийся за свою перебитую ногу. Рядом с Фламинго Райдер энергично действовал своей дубиной, словно деревянной шпагой.

– Это тебе, приятель… А это тебе… – выкрикивал он, сбивая одному из солдат шлем с головы и ломая руку другому.

Капралу удалось выхватить пистолет и выстрелить; к счастью, никто из нападавших не пострадал, а пуля Грейбрука сбила с ног капрала с раздробленным плечом.

Вслед за первой волной нападавших в схватку вступили остальные лесные братья. Одни помогали товарищам вывести из строя еще оставшихся на ногах и пытавшихся сопротивляться солдат, другие принялись освобождать арестованных от цепей.

– Мы сдаемся! Перестаньте орудовать своими дубинами! Вы и так перебили мне руку! Вы едва не задушили меня! – слышались со всех сторон жалобные возгласы солдат.

В числе первых, попросивших пощады, был отважный сержант Муфкинс.

Бедолага оказался в железных руках Билла Слейда, то швырявшего сержанта на землю, то снова поднимавшего его, встряхивая, словно тряпичную куклу.

Через несколько минут схватка закончилась.

Большинство солдат валялось на земле; выведенные из строя градом обрушившихся на них ударов, они не только не могли оказывать сопротивление, но даже были не в состоянии держаться на ногах.

– Можете возвращаться в Лондон, – обратился к поверженным противникам граф Грейбрук. – Вам просто повезло, что все ограничилось небольшой взбучкой. Но постарайтесь больше не попадаться мне в руки, так как в этом случае я не гарантирую вам жизнь.

– Да, возвращайтесь в Лондон, но только в одних подштанниках! – уточнил Райдер, вместе с другими победителями энергично освобождавший солдат от мундиров.

– Уматывайте в Лондон, да побыстрее, – добавил Билл Слейд, отвешивая мощную затрещину одному из солдат. – Передайте наш горячий привет олдермену Россу и судье Гусману. И не забудьте секретаря судьи Лампуна. Передайте им, что сержант Муфкинс немного задержится здесь, так как нам нужно побеседовать с ним.

– Мне не о чем разговаривать с вами! – запротестовал сержант.

– Не волнуйся, мы найдем подходящую тему для беседы, – успокоил его Грейбрук. – Вам придется ответить за убийство отца Адриана.

– Возможно, на этот разговор потребуется времени больше, чем вы рассчитываете, – ухмыльнулся Билл Слейд.

– Нет, не надо… Пожалейте меня, умоляю вас, я ни в чем не виноват…

– Надень на него кандалы, – приказал Грейбрук. – Мне надоело слушать его нытье.

– Нет, господин граф, – засмеялся Билл. – Я собираюсь немного прокатиться на этом осле. Он подвезет меняло лагеря, а уж там мы наградим его кандалами!

И он вскочил на спину сержанту.

– Вперед, мой маленький ослик! Ну, давай, пошевеливайся!

И бедняга сержант затрусил, пошатываясь, к лагерю под общий хохот и шутки.

Избитые и окровавленные солдаты с трудом поднимались на ноги. Повсюду слышались стоны и жалобы.

Внезапно все затихли. Раздался крик горечи и боли.

– Оладушка!. Оладушка!.

Появился Баг. Он плакал. На руках он держал неподвижное маленькое тело девочки.

– Вы только посмотрите, что они сделали с Оладушкой! Послышался ропот, посыпались угрожающие возгласы. Взгляд графа Грейбрука посуровел.

– Райдер! Двадцать ударов плетки-семихвостки каждой из этих свиней!

Редкие запоздалые путники, выбравшие этим вечером дорогу из Хоунслоу в Твикенхэм, проходившую мимо Вудленда, славящегося своей зловещей репутацией, слышали далеко разносившиеся крики. Но у них не появилось желания подойти поближе, чтобы выяснить, что там происходило.

– Это парни из Батчервуда устроили шумную разборку, – говорили они.

И старались побыстрее отойти как можно дальше от опасного места.

***

Судебные разбирательства, проводившиеся людьми, оказавшимися вне закона, происходили гораздо быстрее, чем судебные процессы в центральном уголовном суде Лондона, но при этом были гораздо более справедливыми.

В Батчервуде, на большой поляне у костра, освещавшего происходящее вокруг колеблющимся красным светом, рассматривалось дело сержанта Муфкинса, обвиняемого в убийстве ребенка.

Освобожденные дети были отведены в безопасное место, где Фламинго обеспечил их всем необходимым, то есть питьем, едой и отдыхом.

Граф Грейбрук вышел в круг света. Возле него стоял Билл Слейд, выполнявший обязанности истца. Все, преследуемые законом, как уголовники, устроившиеся вокруг костра, должны были следить за соблюдением законов Батчервуда.

– Что касается избиения детей, мы должны учесть, что обвиняемый был достаточно наказан за это преступление, хотя кто-то может и потребовать добавки, – сообщил Билл Слейд. – Но он, помимо этого, убил отца Адриана. Око за око, зуб за зуб, и я требую осудить эту собаку на смерть через повешение!

Зрители одобрительно зашумели. Райдер, уверенный в решении суда, принялся натирать веревку салом.

– Когда веревка смазана, узел лучше скользит и хорошо затягивается, – пояснил он окружающим.

Грейбрук уже хотел выступить с заключительным словом, когда к костру подошел отец Картерет.

– Я гораздо больше вас обладаю правом участвовать в обсуждении от имени отца Адриана. Вы уверены, что из рая, где он сейчас должен находиться, он смотрит на вас с одобрением? Если вы так думаете, вы глубоко заблуждаетесь!

– Это правильно, очень правильно, мой дорогой отец, – немедленно вмешался в разговор Муфкинс. – Я же ни в чем не виноват и действовал в рамках необходимой обороны.

– Заткнись, лжец! – рявкнул Билл Слейд и отвесил сержанту оглушительную затрещину. – Отец Адриан не нападал на вас. Он всего лишь умолял не обходиться с детьми с такой жестокостью.

– Брат Адриан не требует отмщения, – продолжал отец Картерет. – Он давно простил своего убийцу. Оставьте этого человека в покое! Вы ведь не хотите причинить боль брату Адриану, находящемуся в раю?

Герберт заколебался. Искренние слова священника поразили его, и он понимал, что они произвели впечатление и на всех окружающих.

– Что скажете, Гридль? – обратился он к натуралисту.

– Разве кто-нибудь осмелится спорить с служителем Бога? – спросил Том Гридль. – Тем паче, если этого служителя зовут отец Картерет.

Таким образом, Грейбрук уже хотел позволить сержанту избежать кары за убийство отца Адриана, когда возле хижин раздался крик отчаяния.

К костру подбежал рыдающий Баг

– Оладушка только что скончалась, – пробормотал он. – Она умерла…

Все оцепенели. Казалось, что грубые мужчины потеряли дар речи, превратившись в каменные статуи, и только вспыхнувшее в их глазах бешенство говорило, что они еще живы.

Граф Грейбрук вскочил.

– Отец Картерет, – торжественно произнес он, – когда вы защищали сержанта Муфкинса от имени отца Адриана, я не мог не согласиться с вами. И я несомненно поступил бы с ним так, как вы посчитали нужным, то есть освободил бы его. Но все изменилось, когда мы узнали об этой девочке, забитой до смерти. И я не могу и не хочу простить ее палача. Сержант Муфкинс, во имя справедливости, я должен покарать вас смертью.

Муфкинс, мгновенно сообразивший, что его дело повернулось крайне нежелательным для него образом, попытался припугнуть судей:

– Бандиты, жалкий сброд, подонки… Вы не имеете права убивать меня… Вы ответите за это!

Отец Картерет опустил голову.

– Да смилуется Господь над вашей бедной душой, Муфкинс! Покайтесь, и Господь простит ваш страшный грех.

Вместо покаяния сержант принялся изрыгать ругательства:

– Оставь свои умные мысли для себя, черный ворон! Или заставь этих разбойников отпустить меня!

– Билл, займись им, – приказал Грейбрук. – Пора покончить с этим негодяем.

Отец Картерет опустился на колени и принялся читать молитвы.

Муфкинс дико закричал, почувствовав у себя на шее веревку.

Одним движением Билл Слейд вздернул его, перекинув веревку через большую ветвь дуба.

Так вершилось правосудие в Батчервуде.

***

После того как тело казненного было похоронено в наспех вырытой могиле, граф Грейбрук собрал в очередной раз всех лесных братьев.

– Мы не должны ждать, пока олдермен Росс решит отомстить нам за все, что мы сделали, – сказал он. – Отныне наше положение резко осложнится. Особенно серьезными будут проблемы с освобожденными нами детьми, которых мы не можем оставить с нами в этом лесу. Есть в этом деле и положительный момент: сюда прибыли мои помощники. Завтра они отведут детей безопасными тропами к берегу, где им нужно будет подождать появления корабля. Детей доставят в Америку или в Канаду, где они окажутся в надежных руках католических священников. А сейчас можете спокойно отдыхать.

Последовали одобрительные возгласы, посыпались благодарные слова, и только Билл Слейд, Гридль и Баг сидели молча.

– Вы останетесь здесь, милорд? – спросил Гридль.

– Разумеется! У меня еще остались дела, которые я должен закончить, дружище Том!

– Значит, я остаюсь с вами.

– Я тоже остаюсь, – заявил Билл Слейд.

– И я! – воскликнул Баг.

– Что касается меня… – начал отец Картерет и замолчал.

– Вам, мой отец, придется сопровождать детей! Кто, кроме вас, сможет указать им правильную дорогу в жизни! – улыбнулся Герберт.

Настало время расстаться с лесными братьями.

Неожиданно под ногами у графа Грейбрука появилось что-то белое. Это оказалось непонятно откуда взявшееся письмо.

Разорвав конверт, он шагнул к костру, чтобы в его неверном свете прочитать несколько строчек.

«Вы правильно поступили, оставшись здесь. С вашими друзьями поплывут другие, граф Грейбрук. Вам придется еще немного подождать свой корабль, чтобы уйти в море».

ГЛАВА VII Тайна семерки

Господин Теобальд Лампун был пьян.

В подобном состоянии он оказывался каждый вечер после продолжительного пребывания в небольшом замызганном кабаке «Пестрый лев» в Миль-Энд, куда он забирался, чтобы утолить свою неподдающуюся утолению жажду.

Его гастрономические пристрастия ограничивались хлебом с сыром, паштетом из креветок или несколькими кусками хорошо прожаренной печени с большим количеством перца; все эти дешевые блюда он орошал большим количеством крепкого сентябрьского пива.

Осеннее пиво в «Пестром льве» всегда было отличным, и господин Лампун обычно отдавал ему должное; после пива он ублажал свой желудок джином или ромом, поглощая эти крепкие напитки в невероятном количестве. Небольшое пир шество господин Лампун завершал приличной дозой чистого рома.

Отвалившись от стола, он покидал таверну «Пестрый лев» в Хэнсбери и возвращался на грязную Тэвни-стрит, на которой находилось его жилище – старый, полуразвалившийся дом, в котором хозяин держал небольшую лавочку, в которой торговал зерном.

После первого же глотка своего любимого рома господин Лампун мрачнел, становился угрюмым и начинал жаловаться на судьбу.

– Этот старый еврей… Грязный шакал… Эта свинья Гусман… – бубнил он во всеуслышание, – я мог бы отдать ему все богатства мира, не оставив себе ни одной медной монетки! Но я не могу добиться еженедельной добавки в два шиллинга, несмотря на мой адский труд!

Кабатчик, за много лет хорошо изучивший своего клиента и занимавшийся обслуживанием других посетителей, сочувственно качал головой и машинально повторял:

– Вот как!. Это же надо: все богатства мира!.

Господин Лампун хитро прищуривался:

– Я никогда не говорил неправду! – и с важным видом хлопал себя по колену.

И он задумывался об обнаруженной им бесценной бумаге, в которой говорилось о сокровищах рода Грейбруков, но которую он не мог прочитать, впрочем, как и подручные Кромвеля.

При этом он старался не вспоминать о том, что не будь этой находки, его хозяин сэр Гусман давно избавился бы от своего секретаря, так как, если не считать его знания старых книг и рукописей, он был неумелым, рассеянным работником, закоренелым пьяницей, которому только поддержка судьи позволяла оставаться в сфере юриспруденции.

– Да, этот документ был у меня в руках, – простонал он. – Я мог попытаться расшифровать его, чтобы сокровища достались мне одному. Я понимаю, что это не обычный текст, на бумаге нет ничего, кроме черточек, пятен и точек вокруг странного рисунка, на котором изображено нечто вроде мокрой собаки, жалкого пса, попавшего под дождь…

Эти фразы господин Лампун повторял, наверное, в тысячный раз, когда дождливой и ветреной осенней ночью покинул Хэнсбери и неуверенными шагами направился на Тэвни-стрит.

Мостовая на темных улицах блестела под дождем, и ночной ветер свистел так уверенно, словно кроме него в Лондоне не было другого хозяина.

Чтобы не чувствовать себя одиноким и беззащитным глухой осенней ночью и показать дождю и ветру, что ему наплевать на них, господин Лампун принялся напевать песенку, придуманную им самим, в которой он заставлял олдермена Росса и судью Гусмана позорно барахтаться в грязи:

«Олдермен Росс – это дохлая лошадь, пучок соломы для старой клячи…»

Он не помнил в точности слова своей песни и поэтому всего лишь старался как можно громче выкрикивать такие слова, как «лошадь», «кляча», и похожие на них. В результате, когда он доковылял до своего дома, у него несколько улучшилось настроение

Он с трудом открыл источенную червями и плесенью дверь. В гостиной на столе его ожидал кувшин с замечательным голландским джином, контрабандным товаром, случайно доставшемся ему. Он собирался пропустить последний стаканчик перед тем, как отправиться в спальню.

Он немного удивился, не обнаружив свечу в оловянном подсвечнике, который обычно оставлял на нижних ступеньках лестницы.

– Его наверняка украл этот грязный торговец зерном, – проворчал он. – Завтра я заберу у него свой подсвечник; это преступление обойдется ему не меньше чем в три фунта штрафа, и это еще без учета причиненного мне морального ущерба и утраченной выгоды.

А пока ему пришлось подниматься по лестнице в полной темноте, набивая себе шишки о выступы стен и спотыкаясь на подгнивших ступеньках. Наконец он добрался до спальни, где принялся нащупывать лампу, которая должна была находиться на столе.

– Не ищите лампу, приятель, ее нет на столе, – раздался холодный, невыразительный голос.

– Эй, – пробормотал секретарь, – кто это говорит? Кто здесь?

И он смахнул со лба капли выступившего пота.

– Это чертов ром играет со мной глупые шутки, – сердито пробормотал он. – Завтра я подам жалобу на трактирщика, продающего спиртное такого отвратительного качества.

– Ром не имеет ни малейшего отношения к тому, что мне нужно от вас, Лампун, – снова прозвучал жуткий голос. – Лучше присядьте; кресло находится справа от вас.

Теперь секретарь понял, что ему не привиделось отсутствие подсвечника и лампы. Ему стало страшно.

– Вы человек… или дух? – с трудом произнес он дрожащими губами.

– Я сам не знаю этого, Лампун. Может быть, и то и другое одновременно. Но дело не в этом. Я хочу заключить с вами соглашение.

– И вы не причините мне зла? – спросил Лампун, заикаясь.

– Нет, конечно, никакого вреда! Пожалуй, вы сам гораздо удачнее навредите себе.

– Но мне хотелось бы продолжить нашу беседу при свете, если вы не против.

– Сделку можно заключить и в темноте. Между прочим, для вас это большое преимущество – общаться со мной в темноте.

– Значит, вы… – господин Лаун, к которому вернулась его проницательность, не решился продолжать.

– Не задавайте вопросы; я не собираюсь отвечать на них. Скажите, Лампун, какой пароль применяется сегодня ночью для доступа в Уормвуд?

Секретарь вздрогнул. Уормвуд-скрабз? Он подумал о сегодняшнем утреннем происшествии, когда весь Лондон был поднят на ноги после бегства отца Картерета.

– Я не знаю его, – пробормотал он.

– Вы хорошо знаете пароль, так как он был назначен в вашей конторе, Лампун. И в вашей конторе, кстати, хранятся дубликаты ключей!

– Я не имею к ним доступа, даже если очень захочу! – закричал секретарь.

– Ладно, на этот раз вы сказали правду. Но не волнуйтесь: мне не нужны эти ключи. Они уже перешли этим вечером к тому, кому вскоре понадобятся. И забудьте о них – все равно завтра утром они окажутся на обычном месте. Мне достаточно узнать от вас пароль.

– Если я скажу его вам, это может обойтись мне в десять лет тюрьмы, – сказал дрожащим голосом Лампун.

– Никто ничего не узнает. В том числе ваш начальник Гусман. Я даже думаю, что он будет обрадован, услышав от вас то, что вы сможете рассказать ему завтра утром.

– Что вы имеете в виду?

– Расшифровку рукописи Грейбрука.

Потрясенный, Лампун воскликнул:

– Неужели это возможно?

– Конечно. Я дам вам ключ, как только вы сообщите мне пароль.

– А если я откажусь сообщить его?

Послышался негромкий странный смех, от которого по спине секретаря пробежал холодок.

– Тогда я разрешу вам… Нет, я прикажу вам зажечь свет.

– Нет, нет, не нужно! – завопил Лампун. – Я все скажу вам!. Есть три пароля: один для привратника, другой для наружного сторожа и третий – для внутреннего сторожа.

– Все правильно, Лампун. Я знаю об этом и рад заметить, что вы решились на сотрудничество со мной. Продолжайте.

– Для первого поста пароль – Кантерберри… Для второго – Мальбрук… Черное и красное – для третьего, – неохотно промямлил Лампун.

– Отлично, Лампун. Если вы солгали, в чем я, по правде говоря, сомневаюсь, вы скоро встретитесь со мной.

– А ключ к тексту?

– Это задача для ребенка: используйте в качестве ключа семерку.

Секретарь возмущенно закричал:

– Это мне ни о чем не говорит!

– Ну что вы! Сложите лист, разделив его на семь частей, так, чтобы небольшой рисунок оказался в середине. И вы увидите, что точки, линии и пятна образуют одно целое, единый план, который приведет вам прямо к сокровищу Грейбрука.

Лампун схватился за голову.

– Надо же, я никогда не думал ни о чем подобном! – воскликнул он.

Он сидел молча, ожидая, чтобы первым заговорил его гость. Тот тоже молчал.

Наконец Лампун решился спросить.

– Не скажете ли вы, – начал он.

Ответа не последовало.

– Могу я теперь зажечь лампу?

Вопрос опять остался без ответа.

Дрожащими руками Лампун нащупал трут и кресало и быстро зажег масляную лампу.

Кроме него в комнате никого не было.

***

– Именем короля… Кантерберри!

Привратник послушно открыл дверь высокому человеку с треуголкой на голове, закутанному в длинный черный плат.

– Добрый вечер, господин. Куда вы хотите…

– Спасибо, я знаю дорогу.

Человек, действующий от имени короля и знающий пароль, имеет право на полное доверие во всем. Привратник поклонился.

– Мальборо!

Стражник не стал задавать вопросы и отдал честь. От него больше ничего не требовалось.

– Черное и красное!

Дежурный на внутреннем посту оказался не столь скромным. Появление в коридорах тюрьмы незнакомого человека, даже знающего пароль, было событием крайне необычным, заставляющим задуматься. Поэтому он с плохо скрытым подозрением уставился на темную фигуру.

– Пароль правильный, господин, – извиняющимся тоном произнес охранник, – но я все же должен поинтересоваться, что вам здесь нужно. – И он потянулся к кобуре.

Кулак незнакомца мелькнул в воздухе, словно молния, и получивший удар в подбородок стражник беззвучно рухнул на пол.

Незнакомец достал из кармана небольшой флакон.

Несколько движений, и лежавший в нокауте стражник захрапел, словно лежал в своей постели, а не на каменном полу.

Черный человек достал у него из кармана связку ключей. Тяжелая железная дверь медленно распахнулась.

***

Сэр Гусман уже послал в суд своего секретаря; тот должен был предупредить, что судья сегодня не появится на заседании.

Он чувствовал себя другим человеком.

То и дело он вскакивал с кресла, делал несколько кругов по комнате, ерошил волосы на голове, исполнял несколько па из известного матросского танца хорнпайп, напевая популярный мотивчик, потом снова падал в кресло.

– Отличный все же парень этот Лампун! Надо будет повысить ему жалованье… Я даже сделаю его участником… Нет, ничего особенно серьезного, но надо же ему заткнуть клюв! Ведь это он нашел! Раскопал в груде архивного мусора бумагу… И сумел правильно сложить ее. Так приятно видеть перед собой этот план! Конечно, синие чернила немного выцвели, но непонятные до этого линии все равно слагают отчетливые слова… Ричмонд… Шин… Здесь показан ручей… Это Грини… А здесь лес… Кингстон – ский лес… Посередине находится охотничий домик, узкая стреловидная башенка… Рок-тауэр… С боковой ее стороны вниз уходят ступеньки, тридцать одна ступенька… А вот этот значок должен изображать дверь. Да, в этом можно не сомневаться… Камень и собака под дождем… Собака? Что за осел этот Лампун! Это же волк! Волк под дождем… Здесь и находится клад!