Текст книги "Таинственный человек дождя"

Автор книги: Жан Рэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Внезапно его сотрясла сильная дрожь. Руки его затряслись так сильно, что он едва не выронил документ.

– Волк!. Дождь!. Заклинание сработало!

Охваченный ужасом, он огляделся и пробормотал:

– Дьявол услышал меня!

Дьявол… Он знал, что Князь тьмы время от времени помогал тому или иному человеку, но в конце концов он всегда требовал расплатиться с ним.

И тогда… Если верить легендам, случалось, что человеку удавалось обмануть дьявола и спастись из его когтей.

Почему бы такое не могло произойти с ним, человеком незаурядным, прославившимся своей хитростью? Ничто не закрывало перед ним пути к спасению. В любом случае, сокровище окажется у него в руках

Но Кингстонский лес? Гусман побледнел. Документу было около двухсот лет. Кингстонский лес еще существовал, но он давно носил название Батчервуд… А это название было способно навести ужас на самого отважного человека.

А Рок-тауэр? Клану Грейбруков принадлежала часть Кингстонского леса, и Рок-тауэр был небольшим охотничьим павильоном, построенным в самом сердце дремучего леса. Можно не сомневаться, что сейчас на его месте оставалась в лучшем случае груда развалин.

Но он пойдет туда. Разве он не находится под защитой той силы, которую вызвал?

В дверь кабинета постучалась Смангль.

Судья поспешно спрятал документ в карман куртки, после чего разрешил служанке войти.

– Срочное послание от олдермена Росса, господин.

Раздосадованный Гусман распечатал письмо.

Олдермен требовал, чтобы он срочно явился на Совет олдерменов. Он сообщал, что накануне и прошлой ночью произошли странные события, требующие немедленно принять соответствующие меры.

– Послать бы тебя ко всем чертям, олдермен Росс! – выругался Гусман.

Тем не менее у него не было выхода, и он приказал служанке приготовить коляску.

Олдермен Росс был близок к отчаянию.

Рано утром ему пришлось отдать необычное распоряжение: требовалось послать к западным воротам города большое количество обмундирования – куртки, панталоны и плащи для полуголых солдат, избитых и дрожащих от холода. Они рассказали о ужасном разгроме, посеяв тревогу в сознание олдермена.

Дети, посещавшие католическую школу, не были доставлены в Твикенхэм, так как в Батчервуде их освободили лесные разбойники. Негодяи не только избили до полусмерти солдат и прогнали их в Лондон, но они задержали сержанта Муфкинса, прекрасного командира, и, скорее всего, убили его самым подлым способом.

Почти одновременно Росс узнал, что католические священники, ожидавшие суда в тюрьме, были освобождены ночью непонятным образом и исчезли, не оставив никаких следов.

Сэру Гусману теперь нужно было познакомиться со всеми этими неприятностями!

Ужаснувшие олдермена события звучали музыкой в ушах судьи.

– Не сомневаюсь, что это работа дьявола, действующего в моих интересах, – радовался Гусман.

В его хитроумном мозгу роились потрясающие идеи.

– Из всего случившегося можно сделать вывод, – сказал он, – что центром всех этих преступлений против Короны и Закона является лес Батчер. Нужно как можно скорее собрать войско из хорошо подготовленных солдат, способных прочесать этот проклятый лес и безжалостно уничтожить все, что встретится им живого. Эти действия будут рассмотрены высшей властью как большая наша заслуга, если мы с вами будем руководить этой важной операцией.

Сэру Гусману было наплевать на почести, которые неизбежно посыплются на руководителей операции по очистке Батчервуда от бандитов. Но он хорошо знал, что олдермен Росс никогда не упустит возможности блеснуть своим рве – ниєм перед королем. Что касается судьи, то для него имело значение только то, что он окажется в Батчервуде под защитой вооруженных частей и, таким образом, не подвергаясь ни малейшей опасности, достигнет места, где спрятаны сокровища. А уж потом ему останется всего лишь вывезти их скрытным образом в Лондон, постаравшись, чтобы никто ни о чем не догадался.

– Согласен, – отозвался Росс, уже видящий себя членом палаты лордов. – Да, я согласен. Не позже чем через неделю большое войско из первоклассных солдат будет готово для операции по зачистке бандитского логова. А до этого я займусь другими важными делами. Что вы думаете о закрытии католических церквей и разных организаций? При этом у вас появится прекрасная возможность отправить кое-кого из католических священников подальше отсюда!

– Разумеется, этим стоит заняться, – согласился судья.

– Таким образом, скоро настанут хорошие для нас времена, мой благородный друг. И мы легко забудем за столом все неприятные события последних дней.

Судья с удовольствием выслушал пророчество олдермена; еще бы, предстоящее застолье не будет стоить ему ни одного пенни!

Олдермен Росс доказал, что он при желании может показать себя прекрасным хозяином. Он отправил слуг в лучшие окрестные рестораны, чтобы заказать роскошный обед, а тем временем открыл бутылку старого драгоценного портвейна.

– За нашу вечную дружбу! – провозгласил Росс первый тост. И Гусман ответил, постаравшись высказаться как можно более убедительно:

– Пусть наша дружба продлится вечно, сэр Росс!

Не успели они расправиться с бутылкой порто, как слуга сообщил Россу, что приведены два монаха, задержанных во время попрошайничества.

– Идемте, Гусман, вы увидите любопытную сцену, которая только раздразнит ваш аппетит! – воскликнул Росс, рассчитывающий на возможность показать приятелю всю полноту своей власти.

Они спустились в подвал, где на каменной скамье сидели и молились два монаха.

– Надеюсь, вы знаете, что попрошайничество запрещено в этом городе? – поинтересовался Росс.

– Мы просили милостыню не для себя, ваша честь, – ответил один из монахов. – Нам ничего не нужно, так как мы почти всегда имеем кусок хлеба и кувшин со свежей водой. Мы старались ради бедных детей из портового квартала.

– Вы можете доверить вынесение приговора своей правой ноге, судья Гусман! – ухмыльнулся Росс.

– Двадцать пять ударов плетью каждому! – заявил судья. – Жаль, что с нами нет Муфкинса; он особенно умело обращается с плетью. Но Снейк тоже сможет справиться с поручением.

И Снейк, уродливый детина с физиономией обезьяны, показал, что он способен неплохо орудовать плетью. После седьмого удара первый монах потерял сознание. Его напарник продержался до двенадцатого удара.

– Мне продолжать, господин судья? – спросил Снейк.

– Разумеется! Может быть, от следующих ударов они придут в себя.

– Тогда добавьте каждому по пять ударов – меня возмущает, что они так быстро потеряли сознание! – Сэру Гусману явно понравилась процедура наказания монахов.

Друзья вышли из подвала в прекрасном настроении, оставив внизу двух окровавленных полуживых монахов.

– Вы сказали правду, Росс! – хихикнул Гусман. – Подобные сцены способствуют хорошему аппетиту! – И судья набросился на замечательный паштет.

Судья был счастлив. Он был уверен, что жестокое наказание монахов было приятно его властелину, и теперь тот более охотно станет выполнять его дальнейшие просьбы.

***

Какое изобилие на столе: паштет из телятины… Почки, тушенные в вине… Пулярка в сметане… Свежие лангусты… Клубничное желе… Спелые фрукты… И много другое.

Олдермен Росс вспотел. Его лицо налилось кровью. В то же время Гусман, одолевший яств вдвое больше, чем его компаньон, был бодр и, казалось, его аппетит ничуть не уменьшился.

И какими великолепными винами сопровождалось пиршество! Вина из долины Рейна, из Франции, из Португалии… В завершение обеда был подан горячий пунш, после которого обжоры заметили, что на улице стемнело.

Судья Гусман вернулся домой в карете олдермена Росса. Он был сыт и благодушествовал. В холле его ожидала Смангль.

– Господин, – робко начала она, – только не сердитесь! К вам пришел ваш секретарь Лампун, и хотя я предупредила его, что вы отсутствуете, он не захотел уйти. Он обругал меня, а потом устроился в вашем любимом кресле и закурил на редкость вонючую трубку. Он пьян, господин судья, пьян как сапожник!

Сэр Гусман успокоил служанку:

– Идите отдыхать, Смангль. Я не сержусь на вас. Сейчас я сам выброшу этого пьяницу на улицу.

Лампун действительно нагло развалился в хозяйском кресле. Это еще можно было перенести, но гораздо более ужасным было другое: он дымил не своей паршивой трубкой, а курил одну из драгоценных сигар, с таким трудом полученных судьей из Индии!

– Я рад вас видеть, Лампун, – спокойно сказал судья. – Что скажете, вам понравились мои сигары?

– Нет, господин судья, они не в моем вкусе, – промямлил Лампун, еле ворочая языком. – Мне кажется, они порядком воняют. Но я не собираюсь напрасно тратить свое драгоценное время в вашей жалкой конуре. Скажите, Гусман, какая часть сокровищ причитается мне?

– Вы это хорошо знаете, голубчик, вчера я рассказал все, что вам следует знать, – ласково ответил Гусман.

– Ха-ха-ха! Такая добыча не устроила бы даже самого неприхотливого воришку! Послушайте, Гусман! Мне нужна половина – именно так, не больше, но и не меньше! Это меня вполне устроит!

Гусман дружелюбно улыбнулся:

– Честно говоря, Лампун, вы должны знать, что я серьезно обдумал наши взаимоотношения. Ваше предложение представляется мне весьма логичным… Поэтому я принимаю его.

– Вы говорите серьезно? – недоверчиво поинтересовался заметно протрезвевший Лампун.

– Совершенно серьезно. Мы уточним наше соглашение, и, чтобы укрепить его, мы должны дружно расправиться с бутылкой доброго вина.

– Вот такой разговор я понимаю! – воскликнул обрадованный Лампун. – Я давно слышал, что ваш погреб переполнен старыми уникальными винами.

– И вас не обманули, – ответил Гусман, и в его глазах промелькнул странный блеск. – Идемте со мной; я разрешу вам самому выбрать понравившееся вино.

Подвал показался секретарю мрачным и сырым. Громадные пауки сплели повсюду ажурные сети, ярко вспыхивавшие от огня свечи и сгоравшие с сухим треском.

– Вина хранятся в соседнем отсеке, – сказал Гусман, указав на поперечный коридор.

– Да? Какое-то странное место для хранения вина. Смотрите, помещение залито водой!

– Осторожней! За поворотом начинается другой коридор; именно там, в надежном сухом месте и находится вся моя коллекция редких вин!

– У вас здесь чертовски холодно! – поежился Лампун.

– Конечно, холодно, потому что прямо за стенкой коридора течет Темза. В этом месте ее глубина достигает тридцати футов. Поэтому здесь так холодно.

Неизвестно, то ли Лампун споткнулся, то ли Гусман немного подтолкнул его – разумеется, нечаянно… Но подвыпивший секретарь поскользнулся на мокрых плитах и, не успев даже крикнуть, исчез в оказавшемся рядом колодце.

Гусман прислушался. Из колодца недоносилось никаких звуков, кроме плеска воды. Лампун исчез бесследно.

– Пройдет не меньше трех недель, пока он не всплывет на поверхность где-то возле Грейвсенда, – негромко сказал он. – И когда его выловят, он вряд ли будет настаивать, чтобы я отдал ему половину сокровищ Грейбрука.

ГЛАВА VIII Волк-оборотень

Оказавшись в Батчервуде, олдермен Росс и судья Гусман испытали крайне неприятное разочарование.

Едва ли не полк кавалеристов и пехотинцев участвовал в окружении леса. В промежутках между армейскими подразделениями кромку леса патрулировала конная полиция.

Тем не менее, если не считать громко каркающих перепуганных воронов, нескольких ястребов и неясытей, а также одного барсука, удравшего после того, как он укусил за палец солдата, пытавшегося схватить его, они не встретили ни одного живого существа. Правда, они обнаружили остатки нескольких сгоревших хижин и грубо сколоченный крест на могиле сержанта Муфкинса, но это не были достижения, за которые можно было ожидать награду.

Росс и Гусман расположились в предоставленной им военными просторной палатке, разбитой на поляне возле обгоревших остатков хижин. Пока солдаты старательно обшаривали лес, хмурый олдермен Росс сидел в палатке, выкуривал одну сигару за другой, пил горячий пунш и ругался. Сэр Гусман, куривший и пивший пунш наравне с олдерменом, был поглощен своими мыслями, и его ругательства и проклятия казались не слишком убедительными.

На следующий день результаты экспедиции стали известны окрестному населению, и ядовитые насмешки то и дело заставляли краснеть ни в чем не виноватых солдат.

Хорошее настроение не покидало судью, так как ему удалось обнаружить руины охотничьего домика, после чего он окончательно поверил в достоверность полученных от Лампуна сведений. Гусману даже удалось обнаружить лестницу в тридцать одну ступеньку и запертую дверь внизу. Обитую железом небольшую дверь нельзя было считать непреодолимой преградой, но, так или иначе, ее требовалось открыть.

С величайшей осторожностью Гусман прихватил с собой инструменты, способные преодолеть сопротивление любой двери, а также мешки, в которые собирался загрузить сокровища.

Вечер он провел за столом напротив своего окончательно рассвирепевшего приятеля. На столе стоял обед, мало чем напоминавший тот, которым они наслаждались в Лондоне, – всего лишь плохо прожаренная телятина, к которой прилип пепел костра, хлеб, давно высохший, но более или менее съедобный, и остатки слишком жирного паштета.

Олдермен Росс, перебравший спиртного, давно зевал. Отпустив последнюю серию ругательств и проклятий, он свалился на походную кровать и мгновенно заснул.

Гусман вышел из палатки и осмотрелся. Луна заливала окрестности призрачным светом, вполне достаточным для того, чтобы не сбиться с пути. Часовому он сказал, что хочет малость прогуляться и немного подышать свежим воздухом.

Днем он постарался запомнить тропинки, ведущие к развалинам башни. Так что он мог уверенно передвигаться даже в темном лесу.

Через полчаса, когда он увидел перед собой развалины, он почувствовал, как по его телу прокатилась волна неудержимого трепета, сопровождаемая гусиной кожей. Каменные глыбы, обросшие мхом, бросали длинные черные тени, придавая окружающей обстановке зловещий и угрожающий облик.

Гусман зажег масляную лампу, отыскал почти незаметную снаружи лестницу и, немного поколебавшись, начал спуск в подземелье.

– С помощью молотка и фомки я справлюсь с железной дверью, – пробурчал он себе под нос.

Однако ему стало по-настоящему страшно, когда он, спустившись вниз, остановился перед дверью. Дверь, днем еще запертая на ключ, была приоткрыта. Изнутри пробивался тревожный кроваво-красный свет. Тем не менее неудержимое желание овладеть невероятными сокровищами Грейбрука позволило Гусману справиться с беспокойством, и он забыл про осторожность.

Распахнув дверь, он вошел в небольшое помещение, вырубленное в скале; на противоположной от входа стене висел факел, освещавший помещение красными отблесками. В помещении никого не было, и Гусман решил, что свет для него обеспечил услужливый дьявол.

Через секунду он заорал и заплясал от радости, так как в комнате с неровным полом лежал круглый черный камень, на котором была вырезана большая голова угрожающе оскалившегося волка, пересеченная несколькими косыми линиями, очевидно, отображавшими струи дождя. На камне он увидел металлическое кольцо, за которое камень можно было приподнять.

– Никогда бы не подумал, что доберусь до своей цели так легко, – негромко сказал судья, взявшись за кольцо. Потянув изо всех сил, он удивился легкости, с которой ему удалось поднять круглый камень. Под камнем оказалась небольшая квадратная камера, а в ней… Он испугался, что ему снится такая невероятная удача, так как в камере стояли четыре сундука; откинутая у одного из сундуков крышка открывала взору фантастическую игру цветных искр и радужных лучей…

– Бриллианты! Сапфиры! Рубины! – заорал, не удержавшись, Гусман, протянув к сокровищам жадные руки.

– Ну что, Гусман, ты доволен?

Судья отшатнулся, вытаращив глаза.

На краю погреба лежал дьявол, с интересом уставившийся на судью.

***

От одного взгляда на зловещее существо кровь стыла в жилах.

Разумеется, Гусман почувствовал бы себя гораздо увереннее, окажись это создание потустороннего мира невидимым или, в крайнем случае, если бы оно выглядело не так жутко.

Это был огромный серый волк с торчавшими из пасти громадными клыками и горевшими красным огнем глазами. В его облике улавливалось нечто человеческое, что делало его еще более страшным. Ухмыльнувшись, волк щелкнул зубами так громко, что спина у Гусмана мгновенно покрылась холодным потом

– Вы… Я… Я крайне признателен вам, господин волк… Простите, я хотел сказать «сатана»! – с трудом промямлил Гусман, чувствуя, как судорога ужаса перехватила ему горло.

– Ладно, ладно, – рыкнуло адское создание страшным голосом. – Наконец-то мы сможем поболтать с тобой, мой дорогой гусь[27]27
  Дьявол назвал Гусмана гусем, поскольку именно так переводится англ. слово goose. В разговорном языке оно означает также «дурак, простак, простофиля».


[Закрыть], к обоюдному удовольствию!

Разумеется, судья никому не простил бы это жаргонное словечко, но, поскольку оно было произнесено дьяволом, Гусман сделал вид, что он польщен подобной фамильярностью. В конце концов, разве не дьяволу он обязан свалившимся на него богатством? И он ответил, что с радостью побеседует с сатаной.

– Я не сатана, простофиля, не дьявол, – фыркнул монстр.

– Ах, вот как… Тогда кто же вы?

– Я некто – или нечто – очень опасное для тебя, простофиля. Я волк-оборотень.

– Я думал… Я не знал, что волки-оборотни действительно существуют… – растерянно пробормотал судья.

Оборотень захохотал таким жутким смехом, что Гусман, воздев руки к потолку, принялся умолять чудовище замолчать.

– Ладно, ладно! Просто я сейчас в отличном настроении, – ухмыльнулся оборотень. – И всего лишь потому, мой дорогой дуралей, что могу заглянуть вперед во времени и знаю, что произойдет с нами с минуты на минуту! Да, волки – оборотни существуют, и ты можешь рассматривать меня как живое доказательство! Но я не только волк-оборотень, у меня есть еще одна сущность… Ха-ха-ха! Я мог бы просто явиться тебе в своем ином облике, но не сделаю этого, потому что ты все равно умрешь, и очень-очень скоро.

Перед глазами судьи словно полыхнула молния.

– Я понял – вы человек дождя! – закричал он.

– Твою проницательность, дуралей, стоит вознаградить. Я действительно человек дождя!

Гусман зарыдал, упав на колени, и принялся умолять чудовище проявить милосердие, но оборотень захохотал так громко, что вся земля должна была содрогнуться от ужаса.

Наконец он замолчал и, потерев лапы, сообщил:

– Мне почему-то хочется немного укусить тебя, простофиля!

– Не надо! Ради Бога, не делайте этого, умоляю! – завопил несчастный.

– И ты еще осмеливаешься упоминать Бога? – удивился оборотень. – Ты считаешь, что у тебя есть право на это? Мне кажется, что ты много раз обманывал и оскорблял его!

– Но вы… Вы можете оставить себе эти сокровища, господин оборотень… Но я не хочу, чтобы вы укусили меня! – простонал сэр Гусман.

– Благодарю за щедрость, мой храбрец, но почему бы мне не укусить тебя совсем немножко? Или ты знаком с каким-то необычным свойством волков-оборотней?

– Да, мой господин, я знаю, знаю, что… – завопил бедолага.

– Вот как! Значит, ты знаешь, что человек, которого укусил волк-оборотень, сам становится оборотнем?

– Да, я знаю это, знаю, мой господин!

– Судья Гусман в роли волка-оборотня? Интересное сочетание! – издевательски фыркнул оборотень.

Судья с мольбой протянул руки к человеку дождя… И в этот момент послышался какой-то щелчок.

– Господи, смилуйся надо мной! – взвыл Гусман. – Он укусил меня!

Факел погас, и вырубленную в скале камеру теперь освещала только тусклая масляная лампа.

Волк-оборотень исчез. Потрясенный Гусман тупо смотрел на свою руку, на которой проступило несколько капелек крови.

Забыв про сокровище, судья, шатаясь, вскарабкался по лестнице к выходу из подземелья.

Подавленный, обессиленный, он, не отдавая отчета в своих действиях, побрел к лагерю и вскоре остановился перед палаткой. Рухнув на постель, он мгновенно погрузился в тяжелый сон, полный кошмаров.

Начальство сначала высмеяло олдермена Росса за его бесславно закончившийся поход, а потом устроило ему показательную головомойку; экспедиция обошлась казне в весьма круглую сумму.

Свою порцию головомойки получил и сэр Гусман, воспринявший ее с полным безразличием. Впрочем, теперь ему все было безразлично.

Чтобы не участвовать в заседаниях, он сообщил начальству о своей болезни. Часами он сидел в полуразвалившемся кресле и даже не вспоминал о своих восхитительных сигарах из Восточной Индии.

Завтрак, обед и ужин оставались нетронутыми на его столе. Он не хотел есть, но его терзала сильнейшая жажда, и Смангль постоянно приносила ему кувшины со свежей водой.

Он давно не вспоминал о сокровищах Грейбрука, словно никогда не видел сияние драгоценных камней под развалинами охотничьего домика. Но он часами не мог отвести взгляд от руки, на которой сохранились красные точки от волчьих зубов.

Через неделю после злополучной экспедиции в Батчервуд проявились первые симптомы вызванной укусом болезни.

Вечерело. Смангль поместила подсвечник на специальную консоль, пожелала судье доброй ночи и, не получив ответа, отправилась спать.

Гусман, последнее время не сводивший глаз с укушенной руки, внезапно задрожал. Длинные черные волоски на его пергаментной коже встопорщились.

Судья схватил подсвечник и поднес его ближе к руке, чтобы как следует рассмотреть ее. Но обе его руки внезапно изменились – они стали такими толстыми, словно сильно раздулись, ногти увеличились и странно изогнулись… Потом их закрыла длинная жесткая шерсть.

Что-то странное происходило и с телом судьи. Его руки и ноги сильно захрустели, словно кто-то пытался выворачивать их. Чьи-то невидимые руки принялись отдирать мышцы от костей.

Дико заорав, судья вскочил и с трудом удержался на ногах. Непреодолимая сила сгибала его, заставляла опуститься на четвереньки.

Рядом с ним на стене висело зеркало, спокойно отражавшее свет горящих свечей. Он должен был… Он знал, что должен был…

Он шагнул к зеркалу… Бросил взгляд на блестящую поверхность… И в комнате сразу же раздался крик, полный отчаяния и ужаса.

Неужели это было его отражение? Нет, это невозможно! Нет, он не мог поверить своим глазам. Из глубины зеркала на него смотрело ужасное чудовище: невероятная смесь человеческого лица и звериной морды, с огромными, горевшими красным пламенем глазами…

Это был… волк-оборотень? Да, конечно, настоящий волк – оборотень!

У дохляка-судьи обычно оставалось достаточно силы, чтобы оторвать простой стул от пола. Теперь же он едва смог поднять его. Настенное зеркало разлетелось вдребезги. Он помчался на четвереньках вокруг стола, кинулся к двери. Он даже не попытался открыть ее, он просто вышиб ее телом, разнеся в щепки. Потом, окончательно обезумев, он скатился с лестницы.

Очутившись на улице, он огляделся. Было темно, струи дождя хлестали по его телу, сжигаемому адским огнем. Куда бежать? Где спасение? И возможно ли оно? Ничего не соображая, он пустился бегом по темным улицам.

Послышался пронзительный крик. Страшный зверь, мчавшийся, ничего не разбирая перед собой, наткнулся на случайного прохожего. Когда через несколько секунд он побежал дальше позади него на мокрой мостовой агонизировал несчастный с разорванным горлом.

Он понял, что находится возле суда олдерменов. К нему шагнул постовой, угрожающе подняв копье. Через мгновение он лежал, бездыханный, заливая кровью камни мостовой. Для этого хватило одного движения руки… Нет, не руки, а лапы, вооруженной длинными острыми когтями. Оказывается, удар лапы следовал автоматически по любому возникшему перед ним препятствию.

Разлетелось на мелкие осколки низкое окно. Массивная дверь слетела с петель. Перед ним появился олдермен Росс в домашнем халате. Его лицо было искажено маской невероятного ужаса.

– Росс… Это я, Гусман… – хотел крикнуть судья, но из его пасти послышалось только леденящее кровь рычание.

Росс попытался схватить пистолет, но не успел.

Стальные клыки сомкнулись на его горле, разрывая мышцы и артерии, когти распороли одежду и тело… «Росс… Это я, Гусман…» – Но волк только подумал это, потому что говорить он уже не мог.

Но олдермен все равно не услышал бы его… Он вообще уже ничего не мог услышать. На полу перед Гусманом лежала небольшая груда окровавленных лохмотьев, и фантастическое чудовище продолжало рвать на части бренные останки олдермена.

Бежать, бежать отсюда… Найти укромное место, спрятаться…

Он снова очутился на улице. Возобновилась безумная гонка по безлюдному ночному городу.

Впрочем, улицы уже не были безлюдными. Повсюду мелькали людские тени. Вооружившиеся дубинами, ножами и топорами горожане суетились, размахивали своим оружием, что-то кричали.

– Волк, волк! – то и дело слышался дружный крик.

«Нет, нет, я не волк, я судья Гусман!» – пытался крикнуть судья, но из его пасти, не приспособленной к человеческой речи, вырывалось только жуткое, леденящее кровь рычание.

Гусман уже не мчался словно ветер. Он беспорядочно метался между пытавшимися убить его горожанами. Кто-то дубиной перебил ему переднюю лапу, и она, по-прежнему вооруженная смертоносными когтями, теперь бесполезно висела плетью и только мешала бежать. Удар ножа располосовал ему плечо, и он терял много крови.

– Это волк! Вот он! Убейте его!

Послышался выстрел, и волк-оборотень почувствовал острую боль, пронзившую ему бок. Но даже эта рана не остановила его.

Он промчался по Верхней улице. Из всех домов выскакивали жильцы. Снова послышались выстрелы, и он почувствовал несколько укусов пуль.

Вдали появилась широкая блестящая полоса, светившаяся в слабом свете луны. Темза! Сможет ли он пробиться к ней?

Когда он услышал упорный лепет волн, шум текущей воды, на его голову обрушился тяжелый удар. Он шарахнулся, пошатнулся… Удар оказался роковым.

Четверо полицейских дружно прицелились в него. Прогремел залп, разорвавший тишину ночи.

Получив несколько пуль в голову и в грудь, Гусман дико вскрикнул и рухнул в волны.

Течение сразу увлекло его от берега.

В последних вспышках угасающего сознания он наткнулся на плавающий предмет и уцепился за него. Под его весом предмет то погружался под воду, то снова всплывал. Это был труп господина Теобальда Лампуна.

Сэр Гусман никогда не читал труд Рено де ла Мартиньера. в котором говорилось о «случайных совпадениях в жизни человека», но судьба уже решила, что он никогда не прочитает его.

Нашпигованный пулями, он был таким же мертвецом, как и господин Лампун. Безвольное тело бывшего судьи вместе с телом его бывшего секретаря течение повлекло к морю.