Текст книги "Схватка с чудовищами"

Автор книги: Юрий Карчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)

Как врач, Елена поселилась в домике напротив санчасти. Просторную комнату в нем Миша вскоре превратил в лазарет для зверюшек и птах, для пресмыкающихся.

На выходные дни приезжал в лагерь и Антон.

Ехал он к жене, к детям всегда с большим желанием. Это был райский уголок Подмосковья, где можно было отвлечься от дел, отдохнуть, провести время в кругу семьи, надышаться вдоволь кислорода, искупаться в Оке, поиграть с ребятами в бадминтон, покататься на лодке. И Елена, и дети всегда ждали его приезда, огорчались, если он прибыть не мог. Вот и сейчас Мишуня встретил его у ворот лагеря.

– А я тебя ждал, – сказал он и показал бельчонка, выглядывавшего из-за пазухи.

– Где же ты его взял? В дупле беличьем?

– Что ты, папочка! Я не разоритель гнезд. Подобрал его под деревом. Видно, ворона в клюве его не удержала и выронила.

– Совсем как у дедушки Крылова, – рассмеялся Антон и поцеловал сынишку.

– И вовсе нет. В басне ворона кусочек сыра роняет.

– Ждал, говоришь, меня?

– Да. Завтра пойдем с тобой подальше в лес отпускать на свободу всех, кого я подлечил: дятла, белку, галчонка.

– С удовольствием, Мишуня.

– А сейчас пойдем покажу ужат, которые вывелись у меня в дендрарии. Так интересно…

Впереди показалась Вероника в окружении девочек из ее отряда. Увидев отца, она побежала ему навстречу. Обняла, поцеловала, а Мишуню отчитала:

– Ты что же не даешь знать о себе, заставляешь волноваться? Пообедал и исчез. Даже на «тихом часе» отсутствовал. Придется сказать врачу, что не отдыхаешь после обеда.

– У меня ужата должны были появиться на свет. Мне же важно было пронаблюдать, как это происходит, – объяснил Миша.

– В другой раз отпрашивайся у меня, как это делают другие.

– Вот еще! Для них ты – вожатая, а для меня – сестренка.

– Вероня права, – объяснил Антон. – На ней за тебя лежит двойная ответственность: перед теми, кто доверил ей пионеров, и перед твоими родителями. Вот и переживает.

– А пусть Вероня сама в «тихий час» спит. А то сидит в беседке и книгу читает.

– Надеюсь, сестричка учтет пожелание братишки. – Антон тепло посмотрел на дочь, улыбнулся.

– Учту, папулечка. – Она взяла отца под руку, а Мишуню за руку и повела их по территории лагеря, к домику мамы. – И я хочу посмотреть на твоих ужат, Мишуня.

Где-то впереди промелькнула фигура Елены Петровны. Она шла с начальником лагеря, что-то доказывая ему на ходу.

– А вон и мамулечка на горизонте, – сказала Вероня.

Миша хотел побежать к ней, но отец удержал его.

– У мамы – деловой разговор. – И спросил у детей:

– Она хоть отдыхает?

– Только ночью. А так весь день на ногах, в хлопотах, в борьбе то с шеф-поваром, то с кладовщиком. Выпивохи они. Представляешь, за водку для себя расплачиваются продуктами из детского питания. Да и в санчасти у мамы дел невпроворот, – объяснила Вероня.

Прозвучал горн. Его звуки усиливались лесным эхо.

– Вас на ужин приглашают, – сказал Антон и подтолкнул детей: – Ну, кто быстрее!

– На, отнеси бельчонка в дом, – поручил отцу Мишуня и побежал за Вероней в столовую.

Поздним вечером, после отбоя, Елена и Антон обычно выходили на берег Оки полюбоваться мерцанием звезд на небосводе, диковинным отражением Луны в воде. Сидели на траве и вдыхали ароматы леса. Тихо обсуждали различные проблемы – семейные, лагерные. Елена рассказывала, какую она выдерживает борьбу с персоналом, обкрадывающим детей в питании. Продукты меняют на самогон, подкармливают ими свои семьи, а то вдруг увлеклись изготовлением тортов по случаю дней рождения вожатых. Советовалась с ним, как поступить в том или ином случае. Следуя его рекомендациям, Елена сумела поставить врачебный заслон всем этим безобразиям. И радовалась, когда фиксировала значительную прибавку детей в весе.

– Извини, Антоша, но сегодня наша с тобой прогулка под луной отменяется, – с грустью сказала она, подойдя и поцеловав мужа, поправила его галстук.

– Случилось что-нибудь неприятное в лагере? – встревожился Антон, готовый помочь, выручить.

– В восьмом отряде у детей разболелись животы. Видимо, зелень была плохо промыта. Мне придется подежурить, иначе может произойти ЧП.

– Понимаю.

– А сейчас пойдем со мной!

Лагерь готовился к отбою. Отзвучал последний горн. Вожатые после пионерской линейки разводили ребят по спальням.

Елена привела Антона в беседку, стоявшую среди зарослей, освещенную ярким светом электролампы, свисавшей с потолка.

– Знакомьтесь, – обратилась она к женщине со злым выражением на лице и к пожилому мужчине в белой сорочке без галстука. – Мой муж Антон Владимирович. – Супругу представила: – Начальник лагеря Федоркин Матвей Фомич. Его супруга Мария Игнатьевна.

– Очень приятно, – кивнул Антон.

– Нам то же самое… – произнес Федоркин за себя и супругу.

Обратившись к Антону, Елена сказала иронично:

– Я привела тебя, муженек, сюда, чтобы ты наконец узнал, что в действительности представляет собой твоя жена. А то живем столько лет вместе, дети взрослые, ты же до сих пор не разобрался. А узнаешь, реши, быть ли нам вместе дальше или лучше расстаться.

Антон удивленно посмотрел на жену.

– Скажите Антону Владимировичу все, что вам известно обо мне. Только вам лично и никому больше. Тем ценнее будет эта информация, – обратилась Елена к Марии Игнатьевне.

– И скажу. Чего заслужила, то и получай, доктор! – проговорила жена начальника и повернулась к Буслаеву. – Изменница она у вас. Как вы до сих пор-то ее не раскусили! Видный такой мужчина, а такой доверчивый.

– Н-не понимаю…

– Зато я сразу поняла! С моим мужем вовсю гуляет бесстыжая. Да еще на глазах у детей и персонала. Вот! Что ей говорила, то и вам говорю. Правда-матка одна на свете.

Антон повернулся к Елене.

– Объясни, что все это значит?

– Извинись, Мария! – приказал Матвей Фомич жене.

– Вот еще! – показала колючие глаза Мария Игнатьевна.

– Не верьте ей! – махнул рукой на жену Федоркин. – У нас с Еленой Петровной такая работа – вместе за все отвечать. То на кухню пройдем, то на склад продовольственный заглянем, а уж на территории лагеря раз двадцать в день встретимся. И у нее ко мне вопросы и у меня к ней. Да и решать многое приходится вместе. И все ради того, чтобы детвора хорошо и с пользой для здоровья отдохнула. Не знаю, поймете ли вы это, Антон Владимирович. А моя жена не понимает, хоть отказывайся от должности. И понимать не желает. Вы уж простите ее. Совсем из ума выжила старая. А сегодня ночью из ревности усы и бороду, когда я спал, обрезала. Пришлось обрить.

– Сам сумасшедший! – огрызнулась Мария Игнатьевна. – Нет, изменница! И это при живом-то муже! – распалялась она все больше.

– Зачем вы так, Мария Игнатьевна? – спросил Антон. – И мою жену оговором своим обижаете, и мужа своего позорите. Нехорошо как-то получается.

– Извинись, говорю, Мария! – стукнул кулаком по столу Федоркин.

– А все одно – изменница! Бог шельму метит. Не на моем мужике, так на другом, а непременно попадется. – И напустилась на собственного супруга. – Знала бы, что стерва эта будет тобой крутить, не поехала бы в лагерь ни за какие коврижки. И ты тоже хорош: за каждой юбкой волочишься. Господи милостивый, за что мне такое наказание выпало, в чем я провинилась перед тобой?

И она глухо зарыдала.

– Но ты-то зачем все эти бредни выслушиваешь? Еще и меня привела на это судилище. Или я сомневаюсь, не верю тебе? – резким тоном выговорил Антон Елене.

– Я боялась сплетен, способных обесчестить женщину. Здесь же ты услышал все из первых уст. Прости, родной. А то хоть уезжай отсюда. Но ведь здесь со мной наши дети. Им отдохнуть перед школой надо. Впереди учебный год.

Елена взяла Антона под руку и увела из беседки. Высоко оценив его реакцию на «измену» жены, подумала: «А как бы поступил Олег на его месте? Проявил бы напускную ревность, свойственную людям, которые не любят… – И одумалась: – Боже, кого я вспомнила? Я же люблю Антона. И как бы хотела прожить с ним и дальше так, как живу».

В жизни обычно за очарованием следует разочарование. И надо обладать здравомыслием, чтобы не погасли чувства. К Елене же Антон и после такого «происшествия» не испытывал этого горестного чувства, способного разрушить семью. Он ей верил, потому что любил ее.

…Некто из Франкфурта-на-Майне буквально забросал письмами Виктора Миронова, проживающего в Москве и работающего в одном из столичных вузов преподавателем. Подписывал их фамилией Брунов. Миронов принес эти письма в Управление КГБ и потребовал оградить его от посягательств «странного типа». Как выяснилось, с помощью писем Брунов вел его обработку в духе энтеэсовских идей и даже пытался его вербовать. В случае согласия пойти на сотрудничество обещал «златые горы».

Буслаев знал, что подобные вербовочные письма рассылались сотрудниками «сектора закрытой работы НТС» и в адреса других советских граждан. Используя методы графической экспертизы, удалось установить, что Брунов, проходивший по показаниям Обручева, и тот, который домогался Миронова, – одно и то же лицо. И почерк его, и стиль письма, и метод воздействия. Была подключена и зарубежная агентура службы внешней разведки КГБ. И тогда выяснилось, что Брунов – это псевдоним. Настоящая фамилия этого энтеэсовца – Капустин Игорь. В архивных материалах оказалась еще довоенная его фотография, представленная в отделение милиции на предмет получения паспорта. Нашлись и трофейные немецкие документы.

Из трофейной Персональкарты:

Фамилия, имя – Капустин Игорь. Год и место рождения – 1923, г. Саратов. Адрес родителей – умерли. Религия – православный. Профессия – сантехник. Военная специальность – сапер. Дата пленения – освобожден из тюрьмы 24 декабря 1941 года. Отметка врача – практически здоров.

Заключение: Идеалист. Готов на все. Дает ценные донесения. Пригоден для больших дел. (Далее следовал фотоснимок в профиль и анфас, отпечатки пальцев.)

Из приложения к Персональкарте видно, что, будучи освобожденным из советской тюрьмы, на первом же допросе в немецкой Службе безопасности и СД он показал, что ненавидит Советы. Оценив это, немцы его завербовали в качестве агента-опознавателя. Использовался он и в качестве «подсады» в тюремных камерах в городе Поставы, где сидели члены подпольных патриотических групп, схваченные по доносу провокаторов, те, кому удалось бежать из лагеря советских военнопленных.

Обнаружилось среди материалов и свидетельство о том, что после войны он переметнулся к англичанам, а те в 1956 году передали его американцам. Последними он был внедрен в «Народно-трудовой союз» (НТС). Работал там в «закрытом секторе» еще в пору, когда его возглавлял небезызвестный Околович. По его заданиям организовывал провокации против туристов из СССР и советских моряков загранплавания, склонял их к невозвращению на Родину.

Буслаев внимательно вглядывался в его изображение на фотографии. Ему показалось, что он где-то видел этого человека. Не связано ли это с бандой Краковского? А может быть, встречал уже в мирные дни?.. Если первое впечатление было каким-то стертым за давностью лет, то во втором случае он четко врезался ему в память: и нос кривой, и глаза нахальные. Конечно же, он! Антон в те дни находился в краткосрочной командировке в Вене. Возвращался в отель в автобусе с артистами гастролировавшего за рубежом Омского хора. Этот человек забрасывал в раскрытые двери энтеэсовские листовки.

И все же что-то подсказывало ему, прежде чем заняться Капустиным вплотную, обратиться к Валентине Волковой. Встреча произошла в сквере напротив госцирка.

– Я вижу, ты удивлена, – сказал Антон.

– Не думала, что увидимся когда-нибудь.

– Мы же с тобой не ссорились…

– Ты не поверил моей исповеди перед тобой, а значит, остались подозрения.

– Напротив, Валюша. Я искренне восхищен твоим подвигом. А тут, знаешь, случайно встретил твоего куратора из разведки.

– Да? И что же он сказал обо мне? – заинтересовалась Валя.

– Оказывается, будучи в Германии, радиошифром ты просила навести справки обо мне.

– Я очень переживала и волновалась за тебя, Антоша. И очень была рада, узнав, что ты жив. Это мне придало силы, смелости. А в том, что мы не вместе, виню только себя, милый. – Валя положила ладонь на его руку, вздохнула тяжело.

– Похоронка виновата… – Антон показал ей фотографию мужчины. – Случайно не знаком тебе?

– Кривоносый… – сказала Валя, всмотревшись.

– Кривоносый?

– Помнишь, ты спрашивал меня, кто был в числе четырех, кому удалось вместе со мной и Краковским удрать от твоих ребят во время разгрома банды?

– Ты уверена, что это он?

– Абсолютно!

– Кривоносый – его фамилия?

– В банде это была его кличка. Он человек задиристый. Еще в молодости в драке ему свернули нос. В Поставах он был агентом Хейфица, внедрялся им в подполье. – Валя заглянула Антону в глаза. – Потребуюсь еще, звони, Антоша. Даже просто так.

Антон понял, что встречи с ним для нее всегда желанны. Да и у самого внутри что-то пугающе переворачивалось…

– Непременно, Валюша, – пообещал он.

Когда Антон возвратился домой, жена встретила его прохладно.

– Что с тобой, Лена? Устала? Отдохни.

– Так, ничего особенного. Просто подумала: если ты перестанешь нравиться другим женщинам, не будешь любим и мною.

– Я ни в чем не чувствую себя виноватым перед тобой, – не мог взять в толк Антон.

– Я видела тебя с интересной дамой. Вы мило прогуливались по Цветному бульвару, – оказала Елена чуть дрогнувшим голосом.

– Теперь понятно, – расхохотался Антон.

– Не думай, я не следила за тобой и никогда не опустилась бы до такой низости, – смутилась Елена. – Так случилось, что направлялась на Центральный рынок, а вы в это время шли в направлении Трубной площади.

– То была деловая встреча, Ленок, каких у меня немало. Как ты могла даже подумать так плохо обо мне!

– Подумать?.. – Это отрезвило Елену. Она как бы опомнилась. Решительно подошла к нему. Виновато посмотрела в лицо. – Прости, ради бога. Всегда все, связанное с тобой, внутри себя переживаю, а тут прорвалось вдруг и выплеснулось наружу. Да еще по такому действительно глупому поводу. Прощаешь? Ну, милый…

– Что с тебя взять… Прощаю.

– Я всегда верила в твою доброту, порядочность и целомудрие. – Она поцеловала мужа.

Кроме Вали Волковой, повстречался Буслаев в Москве и с Мироновым. Вместе они затеяли игру с НТС, разработали ответное письмо, в котором Миронов писал, что заочно принять вербовочное предложение было бы легкомысленно с его стороны. Готов обсудить его в один из приездов по служебным делам в ФРГ или Австрию. Хитрость удалась. Брунов дал согласие на встречу, сообщил номер телефона, по которому следует позвонить ему по приезде.

…Буслаев с каждым годом наращивал опыт оперативной работы, прошел и изучил многие виды контрразведывательной службы. Наступил момент, когда захотелось попробовать себя в еще более сложном и тонком деле, каким является разведка, действующая за пределами страны. Цель ее он представлял себе, и она его прельщала: уберечь наше государство от войны, обеспечить его успех на международной арене, предотвращать подрывные акции спецслужб государств – членов НАТО и других блоков.

Однако как осуществить эту мечту?

Чтобы продвинуться по служебной лестнице, как и в других ведомствах, чаще всего надо быть работником, удобным для начальства, а то и вовсе угодником, и даже собутыльником того, от кого это зависит. Буслаев ничего этого делать не мог, не умел, а главное, не желал опускаться до безнравственности.

А в разведслужбе…

Предлагать себя, тем более в эту службу, было не принято. Чем объяснить такую традицию, он не знал. То ли перестраховщики водятся среди кадровиков, принцип которых, как бы чего не вышло. Могли быть и секретные инструкции подобного порядка, тем более что предательство среди разведчиков действительно случалось. Но это единицы, зачем же подозревать каждого? Оставалось одно: ждать, когда предложат перейти в разведслужбу, в ПГУ КГБ.

В тот период времени шло укрепление этого органа свежими, молодыми, более образованными и подготовленными кадрами. Из оперативных подразделений Комитета отбирали наиболее способных, разносторонних, коммуникабельных и инициативных, владеющих иностранными языками или хотя бы их изучающих.

Неожиданно его вызвали в Управление кадров.

– Как вы относитесь к тому, чтобы поработать на Отечество за рубежом? – поинтересовался кадровик.

– Положительно, – не задумываясь, ответил Буслаев.

– Очень хотелось бы? – еще более располагающе, как бы по-свойски, спросил инспектор, посмотрев на него открытым взглядом.

– Поработать на разведку… Какой же чекист об этом не мечтает, – подтвердил свое решение Антон.

– А жена, как она на это посмотрит? Ведь придется и ей жить за пределами Родины. Да и детей своих воспитывать в других, непривычных условиях.

– Жена… – Антон задумался. – Во всяком случае, возражать не станет. Как врачу, работа для нее там, видимо, тоже найдется. Приобретет дополнительный опыт, как медик.

– Спасибо. Учтем ваше желание, товарищ Буслаев. Можете быть свободны. Если потребуетесь, вызовем.

Антон покинул кабинет с неопределенным чувством: то ли остановились на его кандидатуре, то ли отвергли. Особенно не понравился ему тон, каким была произнесена последняя фраза: он не оставлял надежды.

Предчувствие не обмануло Антона. Вызова так и не последовало. Это легло неприятным осадком на его еще молодую душу. «Неужели усомнились во мне? – Лицо его вспыхнуло розовым цветом. – Решили, что, оказавшись за рубежом, сбегу? Но какое основание так думать обо мне? Моя откровенность и чистосердечность в ответах на вопросы? Выходит, молча выразили недоверие. Но как же тогда меня можно держать дальше в органах безопасности? Нелогично».

Отчаиваться, однако, он не стал. Продолжал трудиться на прежнем месте в должности начальника отделения и заниматься теми же делами. Только иногда нет-нет да и задумывался, почему все же отказали. А может быть, он не подходит по личным качествам? Так и объяснили бы, а не обнадеживали…

Но вот как-то его вновь пригласили в отдел кадров, но теперь уже непосредственно Первого Главного управления. Пожилой инспектор задавал, по-существу, те же стандартные вопросы, но Антон вел себя на этот раз мудрее, с учетом преподанного ему урока. На вопрос, не видит ли он себя в роли разведчика, работающего в какой-либо из капиталистических стран, ответил: «Не думал как-то над этим».

После непродолжительного разговора его сопроводили к начальнику одного из оперативных подразделений. Полковник Лагутин расспрашивал его о семейном положении, планах на будущее, какие книги любит читать, в какой степени владеет иностранным языком, что смотрел последний раз в театре. Разговор был долгим, обстоятельным и направлен был на выявление качеств, присущих разведчику. Анкета здесь не поможет, важно личное впечатление.

Вскоре был издан приказ по Комитету о переводе Антона Владимировича Буслаева в Первое Главное управление КГБ СССР и зачислении его на должность помощника начальника отдела.

И архивы, и летописи, и научные исследования свидетельствуют о том, что история внешней разведки России насчитывает несколько веков. Создавалась и развивалась она в соответствии с требованием времени и складывающейся обстановкой вокруг государства.

Сменялись цари на Руси, происходила смена власти и даже общественного строя, но незыблемыми оставались национальные интересы. Им и служила разведка. При Иване Грозном ею занимался Посольский приказ. Алексей Михайлович основал Приказ тайных дел. Со времени Петра Великого ею ведала в основном Генералквартирмейстерская служба Главного штаба армии. С помощью негласного агентурного аппарата органы внешней разведки прежде всего стремились своевременно добыть секретную информацию о замыслах и планах противника. Одним из ее методов была дезинформация его о намерениях своего правительства. Задания разведки выполнял и дипломат Грибоедов, и ученый Менделеев, и другие великие патриоты Родины. И худо было, если правительство пренебрегало информацией, не прислушивалось к ее выводам и предложениям, как это случалось, например, в годы, предшествовавшие войне России с Японией в начале столетия, да и позже, перед войной с гитлеровской Германией.

После Октября 1917 года внешнюю разведку Советского Союза осуществляли Иностранный отдел ОГПУ, Первое Главное управление КГБ, хотя она не являлась ни карающим, ни правоохранительным органом. Предназначение же ее оставалось прежним – раскрывать чужие тайны, снабжать политическое руководство страны достоверной, подчас упреждающей информацией, оценками своих экспертов-аналитиков. При этом главным направлением ее деятельности всегда было и остается «отслеживание всех тех процессов, которые при неблагоприятном для России развитии могли бы нанести ущерб ее интересам».

Антон Буслаев мечтал об активной творческой, пусть полной опасностей, но увлекательной работе. Здесь он ее нашел. Все казалось другим, даже мир с его проблемами виделся иначе. Вел себя раскованнее, свободнее, самостоятельнее. Нравилось ему и то, что здесь не было жестким требование соблюдения субординации в отношениях с начальством. Не встречал и панибратства. Разведчики – офицеры. На них распространяются положения воинских уставов и присяги. Однако они не носят военную форму и обращаются друг к другу уважительно, по имени-отчеству.

Жесткими были лишь требования высокого профессионализма, компетентности при решении служебных вопросов и строжайшей конспирации. Даже сослуживец, сидящий за столом напротив, не вправе знать, над чем он трудится, в какую страну направляется, что предстоит делать там, на каких помощников опираться. Каждая разработка подозреваемого в шпионаже или кандидата на вербовку в качестве агента, неповторима. Во всех случаях это люди с их индивидуальными особенностями. Отсюда разнообразие методов и приемов ее ведения и никакого стандарта! Все определяет творчество разведчика, его профессионализм, общая подготовка.

Освоившись с делами и одновременно окончив восемь семестров курсов немецкого языка в системе Курсов иностранных языков при Высшей школе КГБ, Антон принялся за углубленную подготовку – изучение страны, в которой предстоит работать, тщательная проработка разведывательного задания, знакомство с материалами ТАСС о положении в мире.

Постепенно приходило к нему и осознание своего особого положения, равно, как и величайшей ответственности, гордости за принадлежность к Службе.

Но что ждет его впереди?..