Текст книги "Схватка с чудовищами"

Автор книги: Юрий Карчевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

– Конкретнее, пожалуйста, роттенфюрер.

Краковский повернул карту таким образом, чтобы Хейфиц мог лучше разглядеть и почувствовать обстановку, складывающуюся на полях предполагаемого сражения, и понять его замысел.

– Затем артиллерийская и минометная подготовка, и начнем прочесывать лес. Первый взвод – по центру. Остальные – на флангах. Ну и пойдем, пойдем, пойдем…

– А они будут ждать, ждать, ждать… – иронично, в тон ему произнес Хейфиц. – Ну, а конечная цель?

– Да, конечно, – спохватился Краковский. – Задача: выкурить партизан из насиженных мест. Ну и оттеснить вот сюда, к болоту…

– И тут начнется – пиф-паф! Отстрел зверя из всех видов оружия! – Хейфиц выразительно показал это жестом рук и головы.

Оба рассмеялись. Баронесса почувствовала, как до боли сжалось сердце. Ведь готовится побоище, кровавая расправа над людьми, защищающими свою родную землю от захватчиков, а не спортивная охота на кабанов. Хотя и там существует какая-то этика.

– Ну что же, согласен. Вам, Краковский, могу сказать под большим секретом, – обратился Хейфиц теперь уже доверительно. – План ваш очень удачно предваряет то, что задумано командованием вермахта. Разумеется, лишь в случае, если вы его осуществите, как наметили. Дело в том, что рано или поздно начнется перегруппировка наших войск. За ней неизбежно последует их решительный бросок на позиции Советской Армии. В этом отношении очистка местности от большевистской скверны имеет неоценимое значение.

– Так ведь одно дело делаем! – убежденно произнес эсэсовец.

– Срок операции – не позднее четверга, – приказал Хейфиц.

– Можете положиться на меня, штапффельфюрер!

– Хочу верить вам… Фюрер нас учит: если русские не сознают необходимости установления на их территории нового порядка, мы, немцы, обязаны насадить его силой. Так что в выборе средств стесняться не следует. Жертвы туземцев нас смущать не должны. Итак, пиф-паф! – Гестаповец рассмеялся. – Не забудьте прихватить огнеметы. Оч-чень эффективное оружие!

– Об этом говорит и мой опыт, – согласился Краковский. – Все живое в пепел превращается.

Ротенфюрер перевел взгляд на переводчицу.

– Надеюсь, фрейлейн Альбина тоже желает мне удачи?

– О да! – просияла улыбкой Баронесса. – Бог вам в помощь!

Она была в курсе планов Хейфица на случай бегства вермахта из Советского Союза. Один из пунктов – оставить Краковского в Белоруссии, дать ему оружие и людей, с кем он проводил карательные операции против советских партизан. Задача: осуществление диверсий и террористических актов устрашения; проникновение в крупные центры, такие, как Минск, Ленинград, Москва, ведение и там подрывной деятельности и, что не менее важно, поиск единомышленников и вербовка из их числа агентуры, выработка условий связи с ними на будущее.

Была середина рабочего дня. За окном моросил дождь. Альбина с трудом отработала оставшуюся часть дня. Едва добралась до домика радистки, чтобы успеть вручить ей текст информации до начала сеанса радиосвязи. Радистка Рая закодировала его и передала в Центр шифровку: «Войска вермахта приступают перегруппировке сил тчк Сведениям зпт полученным источника зпт заслуживающего доверия зпт ближайшие дни командование планирует перейти решительное наступление всему фронту тчк Сообщите партизанский отряд Бати – на ближайший четверг назначена карательная операция зпт командовать которой поручено Краковскому тчк – Резеда».

Чтобы сбросить нервное напряжение, придя к себе на квартиру, Альбина выпила кофе и легла спать. Заснула не сразу. Разные мысли перебивали и без того всегда тревожный сон. Чем дальше, тем неуютнее чувствовала она себя среди «своих», тем больше скучала по родному дому, по маме, по любимому другу Антоше.

Столовая при офицерском клубе, разместившемся в бывшем Дворце пионеров и школьников, была рассчитана всего на десяток столиков. Офицеры местного гарнизона, различных служб, как и наезжавшие время от времени инспектирующие из Берлина, заходили сюда не только потрапезничать, но и просто выпить пива, вина, встретиться с интересующим их человеком. За короткое время работы в столовой, Рая многих уже знала не только в лицо, но и их вкусы, кто как настроен. На заслуживающих внимания посетителей наводила Альбину для дальнейшей их разработки с целью вербовки. Подсказала, в частности, что столовую систематически посещает офицер абвера из ваффеншуле. Описала его внешность, настроения, подсказала, когда бывает. Альбине оставалось самой познакомиться с ним. Но каким образом?..

В один из дней в столовую заскочил пообедать офицер на вид лет тридцати трех, белокурый, с трапециевидным лицом. Забегал глазами в поисках места. Увидел пустующий стул у окна, подошел к столику, разглядывая сидящую за ним миловидную молодую женщину.

– Guten Tag! Добрый день! Разрешите!

– Guten Tag! Да, пожалуйста.

Подошла официантка, которую здесь все называли ласково: «Русише Раечка». Улыбаясь приветливо обоим клиентам, она приняла заказ и направилась в раздаточную.

– Должно быть, недавно прибыли? – поинтересовался майор.

– В общем-то, да, – не сразу ответила женщина.

– Давайте знакомиться. Фриц Зальцберг, – представился он.

– Альбина, – назвала она свое имя, узнав в нем того, о котором говорила Рая.

– Очень приятно. Судя по форме, вы работаете в Службе безопасности и СД. А я – офицер абвера. Для ясности, так сказать. Почти коллеги.

– Давно в этом русском городе? – спросила Альбина.

– Второй год. Передислоцировалась разведшкола «Цеппелина», и меня сюда перевели. Я – заместитель начальника этого учебного заведения, одновременно преподаю спецдисциплины. Но это между нами, пожалуйста.

Русише Раечка принесла Альбине бутылку «Зельтервассер», офицеру – бутылку чешского пива «Пильзнер». Фужеры. Легкую закуску.

Налив Альбине шипучей воды, а себе янтарного пенистого пива, Зальцберг поднял бокал.

– За наше знакомство, фрейлейн!

Покончив с закуской, Фриц сказал сочувственно:

– Нелегкое бремя вы на себя взвалили, Альбина.

– Это почему же?

– Служба ваша требует, должно быть, нечеловеческого напряжения.

– Пока справляюсь, – улыбнулась девушка. – Жизнь сама по себе штука нелегкая.

– Это вы справедливо заметили, фрейлейн. И тем не менее я убежден, что война – не женское дело.

– Победим, я обзаведусь кучей детей, посвящу себя любимому занятию.

– Позвольте узнать, какому именно?

– О, это большой секрет! – кокетливо заведя глаза, сказала Альбина и рассмеялась.

– Простите.

– По образованию я – филолог. Могу преподавать, писать книги.

– Очень интересно. Я даже представляю вас в роли писателя. А вы верите в нашу победу над большевиками?

– Надеюсь. А надежда, как известно, умирает последней.

Случайная встреча этих двух людей стала «роковой». Фрицу казалось, что он влюбился с первого взгляда. Альбину же он привлекал тем, что работает в органе, который готовит из числа специально отобранных перебежчиков, националистов и военнопленных шпионов, террористов, диверсантов для заброски в тыл Советской Армии, в глубинные районы СССР.

Спустя неделю они вновь встретились в столовой. И тоже не сговариваясь. И вели уже себя, как старые знакомые, которых друг другу Бог на счастье послал.

– Вы превосходно выглядите, фрейлейн, – сделал Фриц комплимент, усаживаясь за столик напротив нее.

– Благодарю, – приятно улыбнулась она. – Как настроение, майор?

– Скучно мне в этой дыре. Загнали к черту на кулички. Время берет свое, а впереди никакого просвета.

– Разве вашу душу не греет то, что вы служите фюреру?

– Человеку этого мало, фрейлейн. Поверьте мне, уже достаточно познавшему жизнь.

– Не слишком ли многого хотите? И чтобы город был – не дыра. И, должно быть, чтобы служба была приятной. А еще, наверное, чтобы кругом не рвались бомбы и не стреляли.

– Вы будто читаете мои мысли… Но я бы не переживал так остро, если бы у меня была личная жизнь. Мужчина моих лет вправе ее иметь. Согласитесь.

– Естественно, – поддержала его Альбина. – Если придерживаться принципа – во что бы то ни стало выжить, то в этой ситуации важно выстоять, главное, не пасть духом.

– Вы – первый человек, который меня так тонко понимает, фрейлейн. Благодарю вас.

Отобедав, из столовой вышли вместе.

– Darf ich Sie beglaiten? Могу ли я вас проводить? – спросил Фриц.

– Keine Ursache. Не стоит. Мне здесь недалеко.

– Может быть, встретимся вечером и проведем время вдвоем? У меня отдельная комната. Имеется патефон. Есть хорошие пластинки.

– Простите, но в моем ведомстве это может быть расценено, как аморальное поведение. Я не хотела бы подвергнуться всеобщему осуждению.

– Семью иметь тоже аморально?

– Не обижайтесь на меня. – Альбина многообещающе улыбнулась. – Будем видеться в столовой, в клубе. Только и всего. А дальше видно будет. Приходите.

Альбина ушла, не оглядываясь. Фриц долго смотрел ей вслед. «И все-таки она мне нравится, – подумал он и усмехнулся: – Хм, аморально!.. Все они поначалу такие, бабы…»

В воскресенье Фриц заказал себе к обеду водки, видимо, для храбрости. Слегка захмелев, положил ладонь на руку Альбины и погладил ее.

– Знаете, кто вы? – спросил он, глядя в ее чистые глаза.

– Догадываюсь. Женщина не от мира сего. А еще – недотрога, – ответила она, убирая руку со стола.

– Вы… Вы… Вы – хрустальная туфелька! Да! От вас идет яркое и очень теплое излучение. Этакий ласковый огонек. А голос ваш мне напоминает колокольчик. Нет, звон хрустальных бокалов, наполненных французским шампанским, какое я пил в поверженном нами Париже!

– Великолепный комплимент! – Альбина рассмеялась.

– Честное слово! Я не виноват, что так вас воспринимаю.

Фриц хотел налить себе еще водки, но Альбина остановила его.

– Оставьте на другой раз.

– Im Wein liegt Wahrheit. Истина в вине, – сказал он, отставляя графин. – Хороший вы человек, Альбина. Хрустальная туфелька моя! Скажите, только откровенно: а вы могли бы полюбить с первой встречи? Нет, не какого-нибудь там прощелыгу. Настоящего мужчину?

– Если серьезно, то ничто человеческое мне не чуждо.

– Понимаю. Вы думаете, почему я позволил себе выпить?

– Радость какая-нибудь у вас? Возможно, печаль.

– Не угадали. Рас-ста-вание. Дас-с! Все пять моих «активистов», в которых я вложил всего себя, отправляются на Восток. Нет, не на фронт. В тыл! Их выбросят на парашютах аж в ста километрах от вражеской Москвы. Представляете! И разъедутся мои питомцы кто куда. Двое в Москву, двое – в город Горький, что на Волге. Там огромная военная индустрия большевиками сосредоточена. Уже сейчас надо готовиться к ее освоению рейхом после нашей победы. Да, пятый. О нем не скажу. Впрочем, вам я доверяю. Смертник он. Ему поручено уничтожить одного видного деятеля.

Альбина сделала вид, что все это ее не интересует. И лишь спросила:

– Вы заплатите за обед?

– Ах, да! – спохватился Фриц. – Сейчас заплачу. Хрустальная вы моя туфелька!

Радиограмма № 211:

«Центр По сведениям зпт полученным источника зпт заслуживающего доверия зпт Подмосковье ближайшие дни предстоит выброска парашютах пяти агентов зпт прошедших спецподготовку разведшколе „Цеппелин“ тчк Оттуда разъедутся Москву и Горький тчк Задание – сбор разведывательных сведений зпт террористический акт тчк Случае задержания зпт результатах допросов прошу информировать тчк Намерена использовать их для вербовки известного вам Фрица Зальцберга тчк – Резеда».

Будучи человеком наблюдательным, Альбина знала, что хранится в служебном сейфе Хейфица. А там среди прочих деловых бумаг можно было встретить не только секретные директивы Рейхзихерхайтсгауптмана Гиммлера, но и секретные инструкции Рейхсминистра Розенберга, Штаба Верховного Главнокомандования гитлеровской армии.

Хейфиц изредка доставал их, чтобы воспроизвести в памяти, а то и сослаться на тот или иной пункт высочайшего указания, составляя приказ по горотделу, либо процитировать в отчете в Берлин о проделанной им работе. Случалось, он поручал Альбине подобрать для этого подходящую цитату. Словом, сейф Хейфица представлял из себя скопище секретных материалов, которыми разведчику грешно было не воспользоваться. Но как сделать все это богатство достоянием Службы советской внешней разведки? Идея эта в ее голове созрела давно и «операцию» эту она разработала в деталях. Сводилась она к тому, что сначала необходимо завладеть ключом от сейфа, а уж все остальное – дело техники. Главным «инструментом» была пудреница, пространство которой между средней и нижней крышкой она заполнила прозрачным пластилином.

Как и сапер, разведчик ошибается один раз в жизни. Ждала лишь случая. И он, кажется, наступил.

– Вы бледны, штапффельфюрер, – сказала Альбина, войдя в кабинет, чтобы доложить о выполнении ею очередного его указания. – Что с вами?

– Видимо, что-то съел не совсем свежее, – ответил Хейфиц упавшим голосом. – Вероятно, консервы мясные были испорчены.

– Попробуйте выпить марганцовки. И побольше пейте воды.

– Пройдет и так… – Вдруг он скорчился, подхватился, прикрыл рот рукой и засеменил в туалет. От дверей жестом показал: – Извините, я сейчас вернусь.

Альбина взглянула на сейф. В двери его торчал ключ. Поняла: вот та вынужденная оплошность, Хейфица, которую следует использовать. Мгновенно вынула ключ. Получив двойной отпечаток на пластилине, водворила его на место. Работала спокойно, быстро, профессионально. И только когда все было позади, ее бросило в холодный пот, – нервное напряжение пошло на спад. Отвлеклась тем, что стала смотреть в окно, выходившее на городскую площадь.

Видно спохватившись, неожиданно возвратился Хейфиц. Подскочил к сейфу. Заперев его, вынул ключ, снова удалился. Однако Альбина не считала возможным покинуть кабинет, поскольку на письменном столе продолжали оставаться кое-какие бумаги и их надо было сторожить.

Вскоре вновь появился и хозяин кабинета, извинился, сел за стол.

– И все-таки вам следует выпить марганцовки, – сказала Альбина. – Иначе придется иметь дело с медиками и вас уложат в инфекционное отделение госпиталя для промывания желудка и кишечника.

– Да, пожалуй, стоит, – согласился он.

– Сейчас я приготовлю раствор. – Альбина направилась к себе. Несколько минут спустя она вновь появилась со стаканом, наполненным розовой жидкостью. – Выпейте, майн герр.

– Не много? – Хейфиц посмотрел умоляюще.

– Не бойтесь, не отрава. Прекрасное средство. Исчезнет дискомфорт, поднимется настроение. – В шутку добавила: – Пейте, иначе уважать перестану. И всем скажу, что вы – трус.

– За ваше здоровье, унтершарфюрер! – старался шутить и Хейфиц. Пил морщась, но выпил до дна. – Благодарю, моя спасительница.

– Gute Besserung! Желаю вам скорее выздороветь.

Радиограмма № 219:

«Центр тчк Слепок ключа сейфа Хейфица тайнике № 3 тчк По изготовлении ключа готова осуществить операцию по изъятию из сейфа секретных документов особой важности тчк Потребуется оперативная группа прикрытия и доставки бумаг ваше распоряжение тчк Прошу согласия гчк – Резеда».

Все последующие дни Альбина готовила себя к операции «Сейф» психологически. Для нее важным было выбрать момент – день, час. Полагала, что лучше и надежнее действовать под утро, когда и город, и гестаповцы погружены в сон. Это она внушала себе и была уверена в успехе. Подумала и о том, что ежели дежурить в помещении ночью будет симпатизирующий ей Оскар Глаубе, с ним, пожалуй, можно будет договориться, если потребуется, пойти на легкий флирт. Но мысль эту она тут же отмела в сторону. Никаких свидетелей, иначе – провал!

Радиограмма № 220:

«Резеде тчк Благодарю за инициативу. Ваше предложение изучается. Слепок из тайника № 3 нами изъят. Даны указания изготовить по нему ключ от сейфа. Дополнительно радируйте код и шифр замка сейфа зпт о системе сигнализации и охраны здания Службы безопасности и СД и режима работы в нем. В тайник № 3 заложите схему расположения здания и подходов к нему, описание кабинета Хейфица. – Федосеев».

«Странно… – подумала Альбина, прочитав шифровку. – Я выполню требование Центра, но для чего все это ему? Осуществить-то выемку предстоит мне, а не кому-нибудь…»

Альбина некоторое время не посещала ни столовую, ни офицерский клуб, обедала тем, что приносила из дома. По наблюдениям Раисы Фриц все это время, напротив, бывал в столовой ежедневно, видимо, в надежде встретить ее. И даже интересовался, не случилось ли чего с Альбиной.

Наконец увидел ее, обрадовался. Подсел к столику.

– Здравствуйте, хрустальная туфелька!

– Здравствуйте, майор. Давно не виделись. Wie geht es Ihnen? Как вы поживаете?

– Danke, ausgezeichnet. Спасибо, отлично.

В столовой никого, кроме них, не было. Заказали обед.

– А я вам привет принесла, – сказала Альбина.

– Привет? От кого же? – заинтересовался Фриц.

– От тех, кто вас прекрасно знает.

– Да кто же они? Из какого города? Ради Бога, не интригуйте.

– В их кругу вы чувствовали себя вполне раскованно. Даже критиковали свое начальство. Ругали на чем свет стоит Гиммлера, Розенберга, Канариса и даже фюрера. Вы – юрист и знаете, за это по головке не погладят. Как минимум, гильотина обеспечена. Вспоминаете?

– Н-нет. Не представляю себе. Да и вы говорите такое, – насторожился Фриц. – Если привет, то злой. Да мало ли завистников, желающих меня оговорить!

– Странно. Вам говорят о чем-нибудь клички – Волгин, Арбузов, Травкин, Глоба, Макаров.

– Откуда вам они известны? – дернулся абверовец, побледнев. – Впрочем, фамилии их вы наверняка не знаете. Они строго засекречены.

– Могу назвать и фамилии, если хотите. У каждого вашего лазутчика был комплект документов, изготовленных на советских бланках: паспорт, военный билет, справки о ранениях, а то и об освобождении от воинской повинности. Один – на вымышленную, другой – на настоящую фамилию.

– Конечно, вы узнали об этом через своих людей в ваффеншуле. [10]10
  Ваффеншуле – разведшкола.


[Закрыть]Но кто вам дал право?! Службе безопасности и СД ваффеншуле не подконтрольна. Это объект предприятия «Унтернемен „Цеппелин“». [11]11
  Предприятие «Цеппелин» – кодовое название разведоргана в системе абвера. Кроме разведшкол ему подчинялись националистические формирования, находившиеся в системе вермахта, а также РОА, которой командовал генерал Власов.


[Закрыть]

– Спокойно, майор. Не нервничайте. Этих ваших агентов задержали русские контрразведчики на месте их приземления под Москвой в Боровском лесу. Они признались во всем и дружно дали показания, компрометирующие вас.

– И вы решили подловить меня и сыграть на этом? – на лице Фрица был испуг, он находился в полной растерянности.

– Ваше начальство ничто не учит. Еще генерал Кестринг [12]12
  Бывший посол Германии в Советском Союзе.


[Закрыть]предупреждал: скорее араб пройдет незамеченным по Берлину, нежели иностранный агент по России. Но я вас пощажу, – успокоила его Альбина. – По-дружески, полюбовно.

– Прошу, умоляю вас: уничтожьте эти данные, фрейлейн! Иначе… Иначе…

– Не пытайтесь угрожать… Пощажу в одном случае.

– Условие? – Фриц посмотрел на нее непонимающе.

– А почему бы и нет? – решительно произнесла гестаповка.

– Ради вас я готов на все, фрейлейн. – Фриц решил вернуться к теме любви и свою игру с ней вести на этом. – Да, у меня семья. Но одному с женою радость, а другому горе. Что же, вешаться?

– Вы и в дальнейшем должны информировать меня о заброске агентов «Цеппелина» на Восток, как это сделали под пьяную руку. Только письменно. Не дергайтесь и ведите себя достойно. В ближайшие дни передадите мне подробные характеристики на инструкторов и «активистов», проходящих подготовку в вашей ваффеншуле. Ну и, естественно, описание каналов, по которым забрасываются эти ваши «активисты» в тыл Советской Армии.

Зальцберг остолбенел, он едва соображал, что к чему и что вообще происходит. На память приходило предательство нескольких агентов абвера в Турции и переход их на сторону англичан. В германских верхах к абверу в связи с этим отношение изменилось к худшему. СД [13]13
  Разведслужба Имперской безопасности, во главе которой стоял Шелленберг.


[Закрыть]давно вело подкоп под службу Канариса и искало лишь повод прибрать абвер к своим рукам. Изобрели даже оправдательные мотивы для этого: абвер-де дублирует внешнеполитическую разведку Германии и в то же время не оправдывает возлагавшихся на него надежд по разложению советского тыла. «Но при чем здесь Служба безопасности Постав?» – недоумевал Зальцберг, обдумывая выход из нелепого положения, в котором оказался.

– Первое, что я сделаю, фрейлейн, это донесу на вас вашему шефу, – сказал он твердо. – Хейфиц должен знать, что в его подразделении окопалась предательница немецкого народа и нации, большевистская шпионка.

Альбина уже подумала, что Фриц ускользает из ее рук, но внешне ничем не выдала своего беспокойства и волнения.

– Доносите, майор, – сказала она спокойно. – Но прежде хорошенько подумайте: в этом случае нам с вами обоим несдобровать. И мне. И вам тоже. Взвесьте все по-мужски рассудительно и мужественно и тогда окончательно решите: пойти со мной до конца или оказаться на гильотине. Лично я полагаю, что это удовольствие не из приятных. Den Verleumder hangt man im Jenseits an der Zunge auf. Ябедника и на том свете за язык вешают.

– Господи, что вы со мной сделали! – схватился за голову офицер. – А я-то вообразил себе… Хотел даже предложить вам свою руку и сердце. Нарожали бы кучу детей, о чем вы мечтаете.

– Времени у нас с вами слишком мало. Сюда могут войти. Договоримся так: через три дня доложите мне о готовности списков. И тогда условимся, каким образом и где вы мне их передадите. Дальнейшее будет зависеть от вашей исполнительности. Учтите: война для Германии уже проиграна. Der Krieg ist verloren! Вы же обретете спасение и жизнь.

– Нет, вы не хрустальная туфелька. Вы – железный каблучок! В какую историю вляпался по собственной болтливости и непростительной доверчивости!

– Не слышу ответа, майор.

– Я должен подумать, фрейлейн, чтобы не оказаться в дураках. Не насилуйте, ради Бога.

– Взвесьте все и увидите: вам некуда деваться, Фриц. Да и работать будете со мной. В обиду не дам.

– Вместе… Работать на врагов фюрера, Германии… Приперли, однако, вы меня к стенке. Значит, или – или. Либо с вами, либо – голова с плеч. Дайте мне сутки на обдумывание. Для меня превыше всего – честь офицера, гражданина, члена партии.

– О чести следовало думать раньше, майор!

Зальцберг сидел, опустив голову на руки. Потом подозвал официантку Раю, расплатился с ней за обед, попросил принести бутылку французского «Бордо» и два бокала.

– Угощайтесь, фрейлейн.

– Здравое решение требует трезвой головы, – ответила Альбина. – Я жду вашего слова.

– Слова… – задумался Фриц. – Конечно, дранг нах Остен не получился… Хорошо! То, что вы просите, я вам предоставлю, но при условии, что большевики не предъявят мне обвинения, как военному преступнику.

– Это я вам гарантирую. Leben Sie wohl! Прощайте!

– Рисковая вы женщина, фрейлейн.

– Wei nicht wagt, gewinnt nicht! Без риска и жизнь пуста!

Это был компромисс. Альбина знала, что, передав ей секретные материалы на предателей и каналы заброски агентов в Советский Союз, Зальцберг лишь закрепит свои отношения с ней. Предательство исключено хотя бы потому, что он уже совершил уголовно наказуемое преступление в отношении Германии, подставив агентов «Цеппелина» советской контрразведке. «Но может быть, я что-то не учитываю, не предвижу? – спросила она себя и задумалась. – Разве только одно: чтобы не идти на сотрудничество со мной, на первой же встрече он прикончит меня… Но нет, я не верю в такую возможность. Но и исключать ее тоже не следует…»

Удовлетворенная вербовкой Зальцберга, старшего офицера, ответственного сотрудника одного из секретных органов абвера, Альбина долго не могла сомкнуть глаза. Часы пробили полночь, а она лежала и обдумывала текст шифротелеграммы в Центр с докладом о своем приобретении. Радировать же решила по получении от него новых секретных сведений, закрепляющих вербовку.

И все же было тревожно на душе. Все ли учла? Насколько убедительны ее аргументы? Что, если Зальцберг, проанализировав все, одумается? Тогда и обергруппенфюрер СС Мюллер не выручит… С этим тяжелым чувством она жила и последующие дни, готовясь к худшему…

Пытаясь отогнать мрачные мысли, вспоминала любимого мужчину. Но почему он приходит во сне все реже и реже? С ним бы совет держать, а он не является, как прежде. Уж не отдаляется ли он от нее? А может быть, у него появилась другая женщина? От мысли этой навернулись слезы. Неужели другая… С испугом подумала: а вдруг его нет в живых?..

Хотя и плавал в облаках нарождающийся серп луны, на земле было черно, как в кротиной норе. Лишь кое-где у подъездов административных зданий тускло горели электролампочки, излучавшие маскировочный синий свет. Горела лампочка и над входом в здание Поставского отдела Службы безопасности и СД. Ориентируясь на нее, от развалины к развалине, от дома к дому, стараясь быть незамеченными, пробирались трое легко одетых, но хорошо вооруженных, спортивного сложения молодых мужчин. Приблизившись к зданию, старший группы направил помощников обойти его по периметру, устранить возможные препятствия на их пути.

Проходила минута за минутой напряженного ожидания.

Тишину нарушили звуки губной гармошки, девичий хохот и громкая немецкая речь. То, видно, веселились офицеры в гарнизонном клубе. Со стороны партизанской зоны один за одним прозвучали три взрыва. Прошел патруль из подвыпивших полицаев.

Нервное напряжение росло. Разведчик должен был принимать самостоятельное решение. И вдруг условный сигнал товарищей: часовые сняты, путь открыт. Скрытно проникнуть в здание Службы безопасности и СД, значит, иметь половину успеха. Осмотревшись, старший группы проследовал в подъезд. Один из помощников пошел за ним, другой заступил на пост вместо убитого ножом немецкого часового. В случае опасности, он должен просигналить наверх и принять неравный бой на себя.

Помощник, проникший в помещение, усыпил и обезоружил дремавшего у телефонных аппаратов дежурного офицера. Старший проследовал в кабинет Хейфица, осветил его направленным светом карманного фонарика, вскрыл сейф.

Он не трогал ни денег, ни награбленных Хейфицем ценностей, среди которых было немало золотых коронок и мостов, вырванных у тех, кто отправлялся на виселицу. Взял лишь заветную папку с секретными документами, расположился с ней на приставном столике. С помощью специальной миниатюрной фотоаппаратуры переснял лист за листом на высокочувствительную пленку. Считанные минуты, и папка снова на прежнем месте. Заперев сейф, поискал, нет ли чего важного в ящиках письменного стола, и покинул здание. За ним последовали и помощники. На опушке леса их ждала партизанская автомашина с немецким номером, а на лесной поляне стоял легкий самолет. Вскоре все трое благополучно пересекли на нем линию фронта.

Хейфиц приходил на службу обычно первым. Выслушивал доклад дежурного о том, как прошла ночь в городе, в окрестностях, не поступало ли указаний из Берлина.

Сегодня никто ему не докладывал. И тогда, возмущенный этим, он сам прошел к дежурному. Офицер крепко спал. «Встать!» – скомандовал Хейфиц, но тот не реагировал. Принялся его тормошить, бил по щекам, кричал на него. В ответ слышал лишь невнятное бормотание.

К девяти часам начали подходить сотрудники. Уже на лестнице раздался голос заместителя Хейфица: «Дежурный, ко мне!» Ворвался в дежурку и заорал во все горло: «Где часовые? Почему не охраняется здание?»

На него шел Хейфиц.

– А я тебя, Пауль, хочу спросить: что все это значит? Молчишь! Ступай и разыщи часовых! Небось пьянствуют с русскими проститутками, сволочи! Найдешь, веди ко мне. Под суд отдам!

Сорокалетний Пауль стремглав бросился на улицу.

Хейфиц, негодуя, проследовал к себе в кабинет. Заметив Альбину, бросил на ходу:

– Зайди, Баронесса!

– Сейчас. Только почту занесу к себе в кабинет. Прихватила по пути в Городской управе, в Русской полиции. – На сердце ее было все еще тревожно. По наблюдениям Раи, Зальцберг все это время не посещал столовую. Не явился в назначенный день и час для встречи с ней. Она терялась в догадках: уехал из Постав? А может быть, находится в состоянии депрессии, вызванной ее разговором с ним?.. А что, если проявил малодушие?..

Войдя к Хейфицу в кабинет, она поинтересовалась:

– Как спали, мой господин?

– Разве не видишь, что в нашем доме происходит?

– Нет, а что такое?

– Исчезли часовые. Дежурный дрыхнет беспробудным сном. И это на посту! С кем я работаю…

Вбежал запыхавшийся Пауль.

– Штапффельфюрер, оба часовые обнаружены за домом.

– Разоружить и ко мне обоих!

– Они убиты, штапффельфюрер!

– Говоришь так, будто ничего особенного не произошло. А кто убил часовых? С какой целью? Стреляли или холодным оружием? Куда ведут следы? Какой же ты офицер, если от страха зуб на зуб не попадает!

– Я поручил кинологам заняться выяснением и розыском преступников с помощью собак, – оправдывался Пауль. – А пока лишь одно ясно: бандиты проникали в здание. В подъезде обнаружены следы их обуви.

Дым стоял коромыслом. Хейфиц не стеснялся в выражениях, угрожал земными и небесными карами и Паулю, и дежурному. Полез в сейф. Осмотрел, так ли все лежит, как было им положено.

– Слава Богу, все на месте, – облегченно вздохнул он и сел за письменный стол.

Альбина мгновенно оценила обстановку. Поняла, что здесь побывали люди из Центра, и была обрадована, что для них все закончилось благополучно. Значит, начатая ею операция завершилась успешно. Наконец, поняла, почему исполнение было поручено не ей, а специалистам: у них и опыт, и аппаратура… Да и не хотели, видно, ею рисковать…

– А вы беспокоились, – сказала она Хейфицу успокаивающе.

– Посмотрим, на что выведет следствие. – Хейфиц открыл ящик стола и ужаснулся. – Да здесь все перерыто. И не надо меня успокаивать, фрейлейн. Их целью было захватить секретные бумаги. Но бандиты просчитались. В столе я не храню их. А чтобы забраться в сейф, необходимо знать код, располагать ключом сложной конфигурации. Моим ключом! А он постоянно при мне!

– Но кто же мог рыться в вашем столе, штапффельфюрер?

– Мало ли у нас врагов в этой стране. Большевистское подполье, партизаны, патриоты-одиночки, ненавидящие «оккупантов» и готовые резать и убивать нашего брата. Дознаются об этом в Берлине, обвинят меня. Не обеспечил надлежащую охрану здания. Не потребовал от подчиненных бдительности. А они самоуспокоились. Вот и произошло то, чего необходимо было не допустить. – И вдруг Хейфиц снова подлетел к сейфу. – Нет, все на месте и порядок не нарушен, – успокоился он.

– Я говорю, вам не о чем беспокоиться.

– А если налетчики все-таки сфотографировали документы? Могли же это сделать? – Теперь мысль его работала именно в этом направлении.

– Выпейте валериановых капель.

– Только не доносите о случившемся Мюллеру, Баронесса. Я знаю, вы его протеже. Впрочем, вам награду за это не дадут и в должности не повысят. А там глядишь, и война завершится, спишет все.

– Перестаньте бредить, штапффельфюрер, черт возьми! – одернула его Альбина. – Я это вам говорю по праву женщины. Dei Zorn dorrt des Menschen Gebein und bricht sein Herz. Гнев человеку крушит голову, крушит сердце.