Текст книги "Встреча с пришельцем (сборник)"

Автор книги: Юрий Прокопенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Несколько минут поэзии

Я сидел затаив дыхание. В комнате стояла такая тишина, что даже слышно было, как тикают часы на комоде. Поэт, склонившись над столом, писал. Его губы шевелились в ритме будущего шедевра.

Скрипнуло кресло. Я побледнел. Неужели этот звук вспугнет его вдохновение? Нет, поэт продолжал творить.

Наконец откинулся в кресле. Глянул в потолок. Потом на меня.

– Две строфы осталось, – радостно сообщил он.

– Поздравляю! – откликнулся я.

– Никак вот не могу подобрать рифму к слову «ведро».

– Метро, Дидро, – подсказал я.

– А еще?

– Ребро, бедро…

– Хорошо! – схватился он за карандаш. – «И съел куриное бедро». Как, звучит?

– Поэтично, – согласился я.

– Есенина любите? – спросил поэт.

– Люблю.

– А у меня тоже есть сестра. И тоже Шура, – скромно сказал он.

Заговорили о кухне творчества.

– У меня кухня такая: пишу, рву и – в корзину, – сообщил поэт.

– И в корзину? – удивился я.

– Так многие поэты делали. Только сестра Шура их достает, гладит утюгом и несет в редакций.

– Но нельзя же все время так – стихи и стихи. Надо же когда-то и отдыхать, – сказал я.

– Дорога каждая минута. На радио дай. На городском «огоньке» читай…

– Но иногда и в кино не помешало бы сходить.

– Два часа тратить? А то и четыре? Для меня это роскошь.

– А может, пойдем сейчас? – предложил я.

– Что вы, что вы! – замахал он руками. – Мне еще песню надо дописать. Три строфы. Для объединенного хора мальчиков. А еще подготовиться к передаче «Несколько минут поэзии».

– А на футбол? Сегодня же такая игра!

– К сожалению, и это не для меня. Кто-то из великих сказал, что талант, если он есть у человека, надо отдавать людям до конца.

– А может, в планетарий? Звезды – это тоже источник вдохновения.

– Нет! – категорически сказал поэт.

– А там такое мороженое продают! И сливочное, и фруктовое, и ореховое…

– Ореховое? – вскочил поэт и начал быстро одеваться…

– Скажите, – задумчиво спросил он меня на улице, – слово «назад» пишется вместе или отдельно?

– А сколько у тебя по языку? – поинтересовался я.

– Во втором классе была тройка, но теперь, в третьем, честное октябрятское, исправлю на четверку, – твердо пообещал племянник.

Предчувствие

– Получишь на днях отличный подарок, – сказал мне профорг, показывая список сотрудников, представленных к премии.

– Сорок пять рублей! – даже подпрыгнул я.

– Не торопись радоваться, – заметил он. – Хотя заведующий со списком и знаком, но кого-нибудь обязательно вычеркнет. Для порядка. Такая уж у него привычка.

«Только бы не меня», – подумал я и решил действовать.

С листом бумаги в руках я влетел в кабинет заведующего и торжественно заявил:

– Поздравьте меня! Абсолютно случайно нашел отрывок из неизвестного произведения гениального писателя.

– Кого именно? – поинтересовался заведующий.

– Я внимательно проанализировал текст и убежден, что принадлежит он перу знаменитого писателя-философа Сковороды. Только он мог с такой легкостью и одновременно глубиной формулировать свои мысли. Какая прекрасная манера изложения!

– Поздравляю! А что вы собираетесь делать с этим отрывком?

– Немедленно отнесу в Институт литературы. Убежден, что обо мае напишут в газете, а может, и премию дадут.

– Может, и дадут, – согласился заведующий. – Дайте-ка посмотрю.

Я протянул ему исписанный лист бумаги. Взглянув на него, заведующий улыбнулся:

– Позовите ко мне всех, кто есть в конторе.

Было без двух минут пять, поэтому в конторе оставались только трое: Примада, Пешня и Легонький. Ну, это и неудивительно – они всегда отсиживают «от» и «до». Наверно, поэтому в списке на премию против их фамилий красовалось не по сорок пять рублей, как у меня, а по пятьдесят.

Через какую-то минуту все мы стояли перед заведующим.

– Как вам нравится это произведение? – Он протянул листок Примаде.

Тот громко прочитал:

– «В связи с покупкой для жены цигейковой шубы прошу выдать мне сто рублей…»

– Поняли? – спросил заведующий. – Это мое заявление в кассу взаимопомощи. А ваш коллега, – он кивнул в мою сторону, – утверждает, что стиль Заявления напоминает манеру письма знаменитого писателя…

Все трое расхохотались.

– Вот скажите, – обратился он к Примаде, – вы находите общее?

– Нисколечко, – пожал тот плечами.

– А вы? – спросил он Пешню.

– Небо и земля, – усмехнулся Пешня.

– А ваше мнение? – повернулся он к Легонькому.

– Я думаю, что наш коллега хотел вам сделать, мягко говоря, комплимент, – ответил Легонький.

…С тяжелым сердцем шел я домой. Хотя знал: предчувствие редко меня обманывает.

Утром, придя в контору, я сразу же бросился к доске объявлений. Приказ о премиях был вывешен. Моя фамилия в нем значилась, но Примады, Пешни и Легонького не было.

По примеру классиков

Я трудился над рассказом целый месяц, но дальше двух абзацев дело не шло.

– Ну конечно же так у тебя ничего не выйдет, – сказал знакомый литератор, сочувствуя моим мукам творчества. – Ты сидишь за столом и смотришь в окно. А это значит, внимание твое рассеивается. Тебе же, наоборот, сосредоточиться надо.

Я передвинул стол подальше от окна и теперь сидел, уставившись в стенку. Но вдохновение все равно не приходило.

К вечеру заболела спина, отекли ноги.

– Недаром некоторые великие писатели работали стоя, – в ответ на мою жалобу сказал один известный критик. – Взять, например, Бальзака. И при этом в диком количестве пил кофе. А иначе, кто знает, может, и не родились бы такие шедевры…

– Может, и не родились бы, – согласился я.

На следующий же день я начал работать за столом стоя. С непривычки стоять часами было утомительно. Но меня подбадривал кофе, который по примеру выдающегося коллеги я пил лошадиными дозами.

Падая от усталости, я напрягал свой бедный мозг, пытаясь выдавить из него хотя бы одну несложную фразу. Но все было напрасно.

– Есть примеры, более удобные для подражания, – спас меня от этого самоистязания знакомый литературовед. – Скажем, Марк Твен любил писать лежа…

Обрадовавшись, я тут же занял горизонтальное обложение. По сравнению с другими этот способ творчества был наиболее приятным. Единственный недостаток – это то, что все время хотелось спать. И все свои внутренние резервы, всю свою энергию я в основном мобилизовал на борьбу со сном. На творчество у меня не оставалось сил.

– Если уж работать лежа, то не на диване, а в ванной, – посоветовал мне приятель журналист и рассказал о кухне творчества знаменитой детективистки Агаты Кристи. – Она все сногсшибательные сюжеты придумывала именно в ванной. И при этом съедала в один присест по нескольку килограммов яблок.

Фрукты я люблю. Так что, купив яблок, я закрылся в ванной и стал с нетерпением ждать вдохновения. Воображение рисовало картины ближайшего будущего: рукопожатия первых читателей, восторг знакомых, комплименты рецензентов. Я даже представил до мелочей, на что потрачу будущий гонорар и как на это среагирует жена. Но едва я пробовал вернуться к самому рассказу, как тут же срабатывало какое-то внутреннее реле, и воображение автоматически отключалось.

Мой запас яблок близился к концу, когда меня навестил друг детства – известный филолог.

– Если ты в самом деле решил полностью изолироваться от мира, то при чем тут яблоки? – спросил он. – Я недавно где-то читал, что один классик на заре своей творческой жизни пробовал писать в туалете. И у него неплохо получалось.

Я тут же перебрался в туалет. Вполне возможно, что мне бы и удалось что-то сотворить по методу классика, если бы не стуки в дверь, которыми мои дети все время прерывали мой творческий процесс.

– Смешной ты человек! – пристыдил меня знакомый драматург. – Решил отгородиться от нашей бурной жизни, от сегодняшних проблем и событий! Наоборот, тебе больше надо быть среди людей, наблюдать их жизнь. Как это делал, например, Ярослав Гашек» В Праге, говорят, до сих пор сохранилась пивная «У чаши», где он написал лучшие свои вещи…

На следующий день я расположился в кафе «Петушок». Заказал несколько кружек пива, разложил на столе свои бумаги.

Официант долго стоял у меня за спиной, изучая через плечо первые два абзаца рассказа. Наконец исчез за перегородкой. Явился он в сопровождении троих мужнин в белых халатах. Как оказалось, это были директор, администратор и бухгалтер кафе.

– Поздравляем! – приветствовали они меня.

И через несколько секунд мой стол выглядел так, будто за ним собирались справлять свадьбу.

– К чему все это? – пожал я недоуменно плечами.

– Все очень просто, – сказал официант. – Вы у нас десятитысячный посетитель, поэтому не откажите в любезности пообедать с нами…

Что оставалось делать? Я человек культурный, воспитанный. Пришлось разделить с ними трапезу.

Когда обед близился к десерту, подошел какой-то мрачный тип и что-то прошептал на ухо директору. Тот аж позеленел.

– Значит, самозванец?! – вызверился он на меня. – Голову нам вздумал морочить!

– Не понимаю… – растерялся я.

– Сейчас поймешь! – гаркнул директор и послал бухгалтера за милиционером…

– Вы чего это тут себя за ревизора выдаете? – сурово спросил милиционер.

– Ни за кого я себя не выдаю, – возразил я.

– А зачем же вы тогда бумаги какие-то пораскладывали, ручку достали? – вмешался официант.

– Знаем мы эти приемчики! – ухмыльнулся директор.

– Не первый год работаем, – добавил администратор.

Конечно, через несколько минут все выяснилось. Но после такого стресса продолжать работу в кафе я не отважился.

Возвратившись домой, я сел за письменный стол н, стиснув зубы, дописал-таки свои рассказ.

Когда я принес рассказ в журнал, редактор дважды перечитал его, потом, вздохнув, спросил:

– А вам самому он нравится?

– Не так чтобы очень, – признался я.

– А помните, что делали классики, когда им не очень правились свои произведения? Вот взять, например, Гоголя. Перечитав вторую часть «Мертвых душ», что он сделал с рукописью?

– Сжег, – продемонстрировал я свою эрудицию.

– То-то же! – сказал редактор.

Интервью

К этому интервью я готовился основательно. Каждый вопрос обдумывал и навешивал. И все же, оказавшись с выдающимся художником один на один, растерялся. Он встретил меня взглядом человека, у которого на учете каждая секунда.

– Извините, – достал я блокнот, – мы бы ни за что не отважились отбирать у вас драгоценные минуты, если бы многочисленные читатели буквально не засыпали нас письмами. Им не терпится узнать, над чем вы сейчас работаете.

– Сейчас я работаю над потолком, – сухо ответил он.

– Потолок, извините, это название произведения?

– Работаю над потолком своей дачи, – уточнил мастер кисти.

– О, конечно, физическая работа – лучший отдых! А не могли бы вы выполнить просьбу наших читателей – рассказать о кухне вашего творчества?

– Что тут рассказывать? Вот вся кухня перед вами: мел, белила, олифа, кисть. Когда работал пылесос, я белил и красил при помощи пульверизатора.

– Нашим читателям хотелось бы узнать о вашей главной работе, той, которой вы отдаете все свои силы и вдохновение.

– Безусловно, потолок – это у меня не главное… Моя главная работа, та, которой я отдаю все свои силы и вдохновение, – это пол. Никогда не думая, что циклевка паркета – такой изнурительный процесс.

– Все, что вы рассказали, очень интересно, – заметил я после небольшой паузы, – читатели будут в восторге. Кстати, в своих письмах они просят вас поделиться впечатлениями о последних книжных новинках.

– Самое глубокое впечатление произвели на меня брошюры «Чтобы канализация функционировала нормально», «Исправь сам». Очень разумные вощи! Авторы дают нам исключительно ценные советы. Я лично надеюсь, воспользовавшись ими, навсегда избавиться от неисправностей в водопроводе.

– Среди наших читателей, – перевернул я страницу блокнота, – немало талантливой молодецки. Им бы хотелось знать, какие творческие проблемы волнуют вас сегодня.

– О, меня волнуют многие проблемы, – задумчиво произнес художник. – Во-первых, волнует то, что в магазинах нашего города почему-то нет больших гвоздей, а без них, сами понимаете, забор не отремонтируешь. Потом серьезно беспокоит то, что вторую неделю не завозят охры и белил. Это очень тормозит мою работу. И еще, скажу я вам, замазка никудышная. Под руками крошится…

Он посмотрел на часы. Это был прозрачный намек.

– Еще минутку, – попросил я. – Скажите, пожалуйста, после того как вы покрасите потолок, отциклюете паркет, отремонтируете водопровод, исправите забор, вы, наверное, опять возьметесь за то, что дарит людям наслаждение, согревает их теплом.

– А как же! Я немедленно возьмусь за паровое отопление. Сначала заменю батареи, потом удлиню трубу. Если, конечно, достану аппарат для электросварки.

Живописец устало поднялся и протянул мне руку.

– Простите, – умоляюще сказал я, – но вы в словом не обмолвились о главном, о том, ради чего я к вам пришел, – о вашем художественном творчестве.

– Художественном? – мечтательно переспросил он, и глаза его увлажнились. – Вы же видите, сколько у меня работы. Даже если буду спать не более четырех с половиной часов в сутки, раньше чем за год не осилю…

– Но неужели вы не можете поручить все эти дела ремонтникам?

– Спасибо за совет, – вздохнул художник. – Только некому поручать. Помните, год тому назад появилась брошюра «Как писать этюды»? С тех пор все ремонтники бросили свое ремесло и ударились в живопись…

Совершенно секретно

Нашу группу вызвал к себе директор.

– Так что, анонимочками балуетесь? – приветствовал он нас.

Мы недоуменно переглянулись.

– Кто-то на вас письмо в трест написал. Меня в таких грехах обвинил, что говорить противно.

– А может, это кто-то из другой группы? – высказал я предположение.

– Из другой – исключено, – покачал головой директор. – В ней идет речь о вещах, известных только вам одним.

– Узнать, кто из нас написал, – пара пустяков, – убежденно заявил Грач, самый молодой сотрудник группы.

– Конечно, по почерку, – подсказал я.

– Почерк анонимщик мог и изменить, – заметил Дериглаз, заместитель старшего группы.

– Теперь все анонимщики на машинке печатают, – со знанием дела уточнил старший группы Величко.

– А вы анонимку – на экспертизу! – посоветовал научный сотрудник Рассолов.

– Зачем нам эти сложности? – поморщился директор. – Я для того и собрал вас, чтобы мирно решить вопрос.

– Что значит – мирно? – обиделся Дериглаз. – Анонимщиков надо гнать в шею!

– Поганой метлой! – добавил я.

– Чтоб другим было неповадно, – поддержал нас Грач.

– Действительно. Зачем с такими панькаться? – сжал кулаки Величко.

– Взять бы его – да к прокурору! – решительно заявил Рассолов.

– Вообще-то можно было бы и не обращать внимания на анонимку, – сказал директор, – но…

– Как это не обращать внимания, когда рядом с тобой – кляузник! – прервал его Грач.

– Наоборот, надо еще внимательнее посмотреть вокруг, – посоветовал я.

– Правильно! Посмотрим и найдем! – заверил всех Дериглаз.

– И такие ему условия создадим, что сам убежит! – потряс в воздухе кулаком Величко.

– Уволим без выходного пособия! – выкрикнул гневно Рассолов.

– Вот я и говорю, – продолжал директор, – можно было бы и не обращать внимания на анонимку, если бы она не попала в руки самого управляющего трестом.

– Ничего, скоро попадет в руки управляющего и сам анонимщик! – грозно произнес Грач.

– Мы его сами притащим! – воскликнул я.

– За ушко да на солнышко, – как всегда образно выразился Дериглаз.

– Чтоб и духу его у нас не было! – воинственно выпалил Величко.

– Чтобы такими вещами у нас и не пахло! – глубокомысленно резюмировал Рассолов.

– Так вот, управляющий как раз и хочет встретиться с анонимщиком, – продолжал директор. – Он сказал мне: анонимка написана с таким литературным мастерством, что хоть бери и в газете печатай. Управляющий просто в восторге. Такому таланту, сказал он, не с пробирками возиться надо, а повести писать. А вы же знаете, в этих вещах управляющему можно верить – его родной брат в солидном журнале литконсультантом работает.

Мы, потрясенные, молчали.

– Смотрите-ка, среди нас талант выискался, – наконец ехидно заметил Грач.

– Ему еще и повести советуют писать! – в сердцах воскликнул я.

– А что? В каждом человеке какой-нибудь талант да сидит, – вздохнул Дериглаз.

– Главное, чтобы его не слишком поздно открыли, – в тон ему произнес Величко.

– Если брат литконсультант – это что-то значит, – философски заметил Рассолов.

…Через две недели я положил на стол управляющего трестом папку.

– Вот, повесть принес. Советовали написать – я и написал.

– Погодите с вашей повестью, – устало сказал управляющий. – Тут мне уже прислали четыре анонимные рукописи о недостатках нашего института: две в стихах, одна в форме комедии, а одна даже с музыкальным сопровождением.

«Ну, музыка – это Грача работа, – догадался я. – Он один у нас ноты знает. Стихи – это Дериглаз и Величко. А вот то, что Рассолов комедии пишет, никогда бы не подумал…»

Дружеский совет

– Это, конечно, не мое дело, но, мне кажется, ваше решение поспешно, – сказал заведующий театральным буфетом главному режиссеру. – Я думаю, моя дочь намного лучше бы сыграла роль Христи, чем ваша новая прима.

– Уважаемый, – мягко улыбнулся главреж, – я очень ценю ваше умение готовить вкусные бутерброды. Что же касается того, кому и какие давать роли, позвольте это решать мне.

– А все-таки зря вы не хотите роль Христи дать моей дочке, – вздохнул заведующий буфетом. – Я уже не первый десяток лет работаю в театре и хорошо знаю, кому какая роль под силу.

– Вы хотите сказать, что новая прима не осилит этой роли? – усмехнулся главреж.

– Я просто советую как друг: отдайте роль Христи моей дочке…

Премьера нового спектакля началась при полном зале. Главный режиссер торжествовал. Но вдруг он заметил, как ряды зрителей начали таять.

Героиня мужественно продолжала монолог, нервно дергая рюшки на бархатной юбке. А партер катастрофически пустел. Один за другим покидали свои места зрители, почти бегом направляясь к выходу.

Наконец спасительный антракт.

– Какой ужас! – охватила голову руками актриса.

– Полный провал! – согласился режиссер.

– Что же вы стоите? – выскочил из своей будки суфлер. – Разве не слышали – в буфете тараньку продают!..

Конкурс веселых и находчивых

Я вызвался организовать в нашем студенческом общежитии клуб веселых и находчивых.

И вот в назначенный час обе команды собрались в красном уголке. Зрители в зале топали ногами от нетерпения.

Программа соревнования для команд была неожиданной. Они зубрили математические формулы и готовили рифмованные экспромты. Штудировали популярные истины по бионике и теории относительности. Заучивали на память целые разделы на книги «Хочу все знать».

Но я предложил нм совсем другую тему – быт.

– Капитаны команд, на сцену! – прозвучал мои звонкий голос. – Вот вам по десять пар ботинок, А в этом ящике вакса и щетки. За пять минут ботинки должны блестеть, как зеркало!

Оркестр заиграл туш, а я включил секундомер.

Жюри долго изучало все двадцать пар ботинок и, определив, что все они вычищены идеально, присудило командам по три очка.

Следующее задание было на сообразительность.

– Надо, – сказал я, – найти неисправность в пылесосе и отремонтировать его.

Представитель одной команды быстро нашел поломку, представитель другой отремонтировал пылесос.

Жюри под бурные аплодисменты болельщиков присудило командам по семь очков.

– Итак, обе команды имеют по десять очков! – напомнил я соперникам и дал им новое задание.

Нужно было с помощью песка и мела начистить до блеска заржавевшие столовые приборы, посуду.

Видели бы вы, с каким старанием, с какой артистичностью девушки и парни чистили ножи и вилки, скребли кастрюли и сковороды! Через несколько минут вся посуда и столовые приборы выглядели так, что хоть в витрине магазина выставляй.

Растроганные члены жюри присудили каждой команде по двадцать очков!

– А теперь вот вам по два мешка постельного белья. Кто быстрее выстирает и выгладит его, тот и победит в сегодняшнем конкурсе! Только, – добавил я, – в задании есть маленькая «закавыка» – утюги, которыми вы должны погладить белье, испорчены.

Представители команд тут же засуетились возле корыт и выварок. В считанные минуты все утюги были отремонтированы.

– Мо-лод-цы! – скандировал зал, восхищаясь мастерством своих товарищей.

Какая из команд выиграла тогда, я сейчас уже не помню. Но кто бы ни выиграл, в любом случае выиграл и я – комендант студенческого общежития, поскольку прибывшая на следующий день комиссия из ректората установила, что жалоба, подписанная всеми жильцами, в том числе и членами обеих команд, была необоснованна. Ни грязного постельного белья, ни поломанных утюгов, ни бездействующих пылесосов комиссия в нашем общежитии не обнаружила.