Текст книги "Встреча с пришельцем (сборник)"

Автор книги: Юрий Прокопенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

На чистую воду

Но знаю, какая муха укусила нашего заведующего, но его отношение ко мне стало в последнее время просто невыносимым. Такое создавалось впечатление, что он сводит со мной какие-то счеты. Все, что бы я ни сделал, встречалось в штыки. Критиковался каждый мои шаг, ставилось под сомнение каждое мое слово. И те мои мелкие просчеты, на которые заведующий раньше и внимания не обращал, вдруг превратились и серьезные недостатки, на которые он то и дело указывал мне.

А для большей убедительности давил на меня и авторитетом управляющего:

– Игнат Сидорович считает, что вы плохо работаете!..

– Игнату Сидоровичу ото не поправилось!..

– Игнат Сидорович вне себя от возмущении!..

– Игнат Сидорович считает, что таким бездельникам, как вы, не место в нашем учреждении!..

И вот однажды я не выдержал, подошел к телефону и набрал номер управляющего.

– Здравствуйте, Игнат Сидорович, – сказал я и увидел, как тут же исчез румянец со щек заведующего.

А коллеги застыли в немом оцепенении.

– Это Боковой вас беспокоит, младший техник… Говорите, вам очень приятно? А вот мне – не очень… Да потому, что ваше отношение ко мне ни в какие ворота не лезет…

Заведующий нервно открыл ящик стола, взял яблоко и, откусив большой кусок, с омерзением выплюнул его в корзину для мусора.

– Вот вы, – продолжал я, – почему-то контролируете каждый мой шаг, придираетесь к каждой мелочи в моей работе. И регулярно передаете через заведующего, что я бездельник. Разве такое к лицу руководителю? А что, если я начну критиковать вас и придираться к каждому вашему слову? Ведь представить только, сколько тех слов вы ежедневно на ветер бросаете! А сколько обещаний даете! Заранее зная, что никогда их не выполните. Вот взять, например, вашу последнюю статью в нашей стенной газете. Там треть нереальных цифр и липовых показателей. И всем хватает деликатности не обращать на это внимания. А почему же вы обращаете внимание на мелочи в моей работе? Где ваша деликатность, спрашивается?..

Заведующий вскочил со стула и начал носиться по комнате, натыкаясь на мебель.

Что? Вообще не интересовались моей работой? И никогда ничего не говорили по этому поводу нашему заведующему? Тогда простите, пожалуйста. А я было плохо подумал о вас, Игнат Сидорович. Еще раз извините, пожалуйста, беру все свои слова обратно, – сказал я и положил трубку.

Потрясенные коллеги смотрели на меня с ужасом и одновременно с восторгом. Заведующий закурил сигарету, хотя никогда до этого не позволял себе курить в комнате.

– Знаете, – наконец выдавил он, – не ждал от вас такой подлости.

– Смелости, вы хотели сказать? Не так ли? – поддел я его. – Не надеялись, что я отважусь позвонить управляющему? А я вот взял и позвонил. Потому что для меня не существует авторитетов, когда речь идет о моем достоинстве. Никому не позволю себя унижать, даже самому Игнату Сидоровичу!

– Но представляете, в какое положение вы меня поставили? – со слезами на глазах произнес заведующий.

– Это не я вас, а вы меня поставили! – стукнул я кулаком по столу. – Надо же, из нашего уважаемого Игната Сидоровича пугало сделали…

Всю неделю отдел относился ко мне с подчеркнутым уважением. Заведующий подписал мой отчет не читая. А при распределении премиальных мне насчитали на три рубля больше, чем всегда.

Но когда в понедельник я позволил себе опоздать всего на пять минут, заведующий устроил мне такой скандал, что я понял: опять началось! Да он и причину столь резкой перемены тут же объяснил:

– Мы вас раскусили! Мы вас на чистую воду вывели! Оказывается, ваш тот разговор с Игнатом Сидоровичем был не чем иным, как жалким фарсом. Вы просто говорили в пустоту, считая нас дураками. Но мы не такие простачки, как вам кажется! Ишь какой храбрец! Самому управляющему такое в глаза говорит! Так мы и поверили!

– Это ваше дело, – усмехнулся я. – Только можете спросить у Игната Сидоровича, и он вам подтвердит, что и ему действительно звонил.

– И спросим! – пообещал лаборант Пошевеля. – Как раз завтра профсоюзное собрание, подойдем к нему всем нашим отделом и спросим.

– Правильно! – поддержал его заведующий.

– Хотя бы просто ради спортивного интереса, – сказала Завалишина, заместитель профгрупорга.

– И поставим тебя в неудобное положение! – погрозил пальцем технолог Гундосенко.

– Так что, пока не поздно, давай сознавайся, – предложил заведующий.

– Делайте что хотите, – пожал я плечами и вышел из комнаты.

…Собрание закончилось на удивление быстро, и я хотел было незаметно улизнуть домой, как вдруг Завалишина на весь зал крикнула:

– Мы, по-моему, о чем-то договаривались?!

Пришлось остаться.

И вот мы всем отделом подходим к управляющему.

– Простите, Игнат Сидорович, – начал заведующий, – но мы хотим извиниться перед вами за нашего младшего техника Бокового, который так нахально позвонил вам и наговорил кучу глупостей…

Управляющий раскрутил свой мундштук и, вытрусив из него на ладонь антиникотиновую таблетку, снова закрутил его.

– Или, может быть, вы скажете, что впервые об этом слышите? – торжественно спросил заведующий и победоносно глянул на меня.

Управляющий поискал глазами урну и метко швырнул в нее антиникотиновую таблетку.

– Мне кажется, – сказал наконец Игнат Сидорович, – что вам нечего извиняться за Бокового. Он все сказал правильно, и я ему очень благодарен за этот звонок. Или вы другого мнения?

Заведующий что-то невразумительно пробормотал, настолько путано, что управляющий махнул рукой и направился к выходу.

Первым пришел в себя Пошевеля. Он хлопнул меня по плечу и подмигнул:

– Оказывается, это был-таки не розыгрыш?

– Действительно звонил, – согласилась Завалишина.

«Конечно, звонил, – торжествовал я, идя к троллейбусной остановке. – Только не тогда, когда вы слышали, а двумя часами позже из другой комнаты, где никого не было. И не ругал управляющего за статью в стенной газете, а, наоборот, назвал ее шедевром публицистики, образцом принципиальности и объективности. И еще сказал, что каждый сотрудник должен чувствовать себя счастливым, работая под его руководством…»

Устами младенца…

– Знаешь, дорогая, – сказал я жене, – на этот раз тебе придется пожертвовать одним вечером. Нужно навестить Корецких.

Кислое выражение на ее лице не смогло поколебать мое решение. Десятки раз я обещал этому бедняге Корецкому заглянуть на чашку чая и всегда подводил его. Представляю, как они с супругой готовились, как ждали! После каждого приглашения, которое я по-хамски игнорировал, он сидел на работе сам не свой, в глазах его читалась боль и обида: мол, если уж подчиненный, так можно и в грош не ставить!

Кстати, с тех пор как я возглавил отдел, в котором Корецкий занимает скромную должность младшего технолога, я, упаси боже, ни разу и жестом не дал ему почувствовать, что мы с ним находимся на разных ступеньках служебной лестницы.

На этот раз Корецкий так упрашивал, что я не выдержал и заверил его твердо:

– Придем! Обязательно придем к вам завтра вечером!

– Боюсь, опять не сможете, – горько усмехнулся он. – Снова возникнут какие-нибудь обстоятельства, найдутся уважительные причины…

– Никаких обстоятельств и причин! – отрезал я.

Жена сопротивлялась отчаянно. Призвав на помощь все свое красноречие, я убеждал ее:

– Думаешь, мне хочется идти к нему? Да он так надоел мне на работе своим постоянным нытьем, что лишний раз и видеть его не хочется.

– Зачем же ты себя заставляешь? – пожала недоуменно плечами жена.

Понимаешь, руководитель, большой или маленький, обязан иногда приносить в жертву личные симпатии и удобства. Помучаемся какой-то вечер, зато доброе дело сделаем. Представляешь, каким стимулом будет для Корецкого наш приход? С каким старанием он будет после этого работать?

И вот мы с тортом «Космос» поднимаемся лифтом на восьмой этаж и звоним в дверь. Открывает мальчик лет шести – ну вылитый Корецкий!

– Родители скоро придут и очень просили вас подождать, – улыбнулся он застенчиво. Так обычно улыбается и его отец, когда отпрашивается на полдня с работы.

Мальчик проводил нас в гостиную и, упреждая возможные вопросы, отрапортовал:

– Зовут меня Стасиком. Мне шесть с половиной лет. Этой осенью пойду в школу. Маму и папу люблю одинаково. Шоколада не ем. Когда вырасту, буду капитаном самоходной баржи. Братика у меня нет, есть сестричка Галя, только двоюродная. А еще есть танк на батарейках, шагающий робот, коллекция гоночных машин…

– А скажи нам, Стасик, – остановила его жена, – почему ты незнакомым дяде с тетей дверь открыл? Откуда ты знаешь, что мы и есть те самые гости, которых ждут твои родители? А вдруг…

– А я в глазок посмотрел, – сказал Стасик, – и увидел дядю, которого описал мой папа: страшного, как Карабас Барабас, только без бороды, и тетю – толстую-претолстую, такую, что и в дверь не пролезет. И догадался: это и есть Ставищанские.

– Но, как видишь, в дверь я все-таки пролезла, – каким-то не своим голосом заметила жена.

– Мама говорила: «Ничего, у нас дверь шире, чем в других домах. Как-никак, а по улучшенному проекту дом построен».

– А неужели дядя действительно похож на Карабаса Барабаса? – Своему голосу я постарался придать ласковую интонацию.

Стасик внимательно глянул на меня. Было похоже, что он колеблется.

– Папа говорил, что даже к такой бегемотной внешности, как ваша, можно было бы привыкнуть, если бы не…

– Если бы не что? – оживилась жена.

– Если бы не ужасный характер. Папа говорил, что, по сравнению с вами эти… как их… инквизисторы…

– Может, инквизиторы? – поправила его жена.

– Да, инквизиторы. Так вот, папа говорил, что по сравнению с вами они были просто ангелы.

Я почувствовал, что мне не хватает воздуха, и открыл форточку.

– А что еще интересного говорил твой папа про этого дядю? – жена погладила Стасика по голове.

– Много интересного, – сказал мальчик. Он вдруг взъерошил волосы, нахмурился и закричал: – «До каких пор я буду терпеть ваше безделье?! И за что вам только зарплату дают?!»

– Что, так твой папа дядю копирует? – спросила жена, хотя и так все было ясно.

– Угу, – кивнул Стасик. И, подражая отцу, снова закричал: – «За такую работу всех лишу прогрессивки!»

– И какой же ты разумный мальчик! – похвалила его жена.

– Разум – это от бога, – продемонстрировал Стасик свою эрудицию. – Мой папа говорит: если ума бог не дал, то хоть на голове скачи, а дураком помрешь. Вот, говорит, моему начальнику Ставищанскому ничего не помогло – ни образование, ни знакомства в тресте. Голова большая, а ума – кот наплакал.

Я вскочил. Взял жену под руку.

– Пошли отсюда!

Но ее, казалось, эта беседа стала забавлять.

– По твоим словам, Стасик, выходит, что твой папа ненавидит дядю Ставищанского, – ласково улыбнулась она. – Но, как видишь, родители пригласили его в гости вместе со мной. Так что, очевидно, не такие уж мы и плохие?

– Мой папа говорил, что если Ставищанского не пригласить и как следует не угостить, то он тогда самого папу съест.

– Ну хорошо, – вздохнула жена, – мы пойдем. Скажешь родителям, что зайдем в другой раз.

– Нет, нет! – запротестовал Стасик. – Меня тогда очень ругать будут. Меня попросили вас развлекать, пока…

– Скажешь родителям, что ты чудесно нас развлек, – успокоил я его.

– А у тети такая красивая юбка, – решил Стасик переменить тему разговора. – Это вам дядя ее купил?

– А почему ты решил, что дядя? – удивилась жена.

– А папа говорил, что дядя Ставищанский только то и делает, что за юбками бегает, ни одной не пропустит.

– Не желаю больше слушать эту чепуху! – возмутился я.

– Почему же чепуху? – ехидно сказала жена. – Недаром говорят, что устами младенца истина глаголет! Ты же знаешь, шила в мешке не утаишь… Я всегда подозревала…

Что именно она подозревала, досказать не успела, так как пришли Корецкие и кинулись нас обнимать.

– Какое счастье! Какие люди удостоили вниманием!..

Хозяева стали наперебой осыпать нас комплиментами, не обращая внимания на наши постные физиономии.

Чуть ли не насильно усадили нас за стол. Скептические реплики, которыми я встречал каждый тост хозяина, только поддавали ему жару. Он так расхваливал мои исключительные способности и великолепные качества, присущие мне как руководителю и человеку, так восторгался моей эрудицией, моей стратегией, моим мягким характером, моей добротой и порядочностью, что я не выдержал и шепотом сказал жене:

– Вот видишь, а мы чуть было не поверили детской болтовне, выдумкам шестилетнего мальчишки!

После того как Корецкий назвал мою жену самой симпатичной из всех женщин, которых ему довелось встречать, она со мной согласилась.

Ошибка агента

«Агент «20–12» докуривал вторую пачку «Памира», а робота все еще не было.

– Сколько можно торчать на рынке! – сплюнул агент со злости. – Когда же наконец появится это электронное чудовище!

«Электронное чудовище» – робот профессора Ласкавого, за которым охотились одновременно три иностранные разведки, – сегодня должно было стать его добычей. Ради этого робота агент «26–12» уже четвертый месяц прозябал в маленьком городке, маскируясь под сборщика вторсырья. Сколько пришлось перетерпеть, готовя операцию похищения! И вот наступил самый ответственный момент. Скоро сенсационное изобретение профессора Ласкавого, которое взбудоражило мировую научную мысль, будет в надежных руках…

Да, робот этот действительно необычный. Он – абсолютная копия самого ученого. Ну прямо тебе близнецы, которых и родная мать не различит. Он вкусно готовит любые блюда, подает профессору завтрак в постель, каждый день старательно чистит его одежду и обувь и чуть свет бежит на рынок. Рынок – страсть робота. Он может часами разгуливать между рядами, рассматривать товар, беседовать с продавцами.

Агент достал очередную сигарету, как вдруг увидел, что робот, сгибаясь под тяжестью двух сумок, вышел из ворот рынка. Вот он поравнялся с его машиной. Мгновение – и с кляпом во рту робот очутился на заднем сиденье.

…Шеф был доволен. Даже несколько раз похлопал агента по спине, что означало: «Молодец, хорошо сработал!»

Агент «26–12», оказавшись в роскошном номере отеля, плеснул себе полстакана «Длинного Джона» в с наслаждением закурил сигару. Наконец-то можно я отдохнуть.

Вдруг зазвонил телефон.

Когда он явился к шефу, тот, будто разъяренный тигр, метался по кабинету.

– Вы что, с ума сошли?! Кого мне подсунули?!

– Клянусь честью, это робот…

– Четыре обоймы в вашу голову! Какой это робот! Вы привезли самого профессора!

– Но я лично видел, – побледнел агент, – как этот робот готовил обед, как он стирал, гладил. Наконец, именно он шел с рынка с двумя сумками…

– Послушайте, идиот, вы когда-нибудь имели детей? – спросил шеф. И сам ответил: – Никогда! Поэтому не понимаете простых истин. Робот – это детище профессора. А какой отец я наше время заставляет ребенка готовить обед, стирать, гладить, ходить на рынок?.. Профессор его создал, поэтому и стал его роботом. Гляньте – сидит и плачет. Говорит, что без него бедное дитя помрет от голода. Оно, видите ли, не приучено даже еду положить себе в тарелку…

Универсал

Я с гордостью демонстрировал гостям свой новый телевизор.

– Какая четкость! Какая контрастность! А звук какой! – восторгались все, дружно работая вилками.

Лишь Мефодий молча барабанил пальцами по столу.

– Барахлит! – выразил наконец и он свое мнение.

Не успел я ему возразить, как экран был повернут к стене, а задняя крышка телевизора валялась на полу.

Гости, расправившись с закуской, перешли к горячему. Кто-то затянул песню. Жена пошла на кухню готовить десерт. За все это время лишь раз голова Мефодия вынырнула из-за телевизора.

Весь вечер меня не покидало предчувствие утраты. И когда Мефодий торжественно привинтил крышку и поставил телевизор на место, я лишний раз убедился, что предчувствие меня редко обманывает: изображение исчезло, звук – тоже.

– Ничего, он у меня заработает! – потряс кулаком Мефодий и пообещал на следующий день заглянуть ко мне с полным набором инструментов.

Телевизор я отнес к соседям, радиолу и магнитофон – к матери. Утюг, электрогрелку и соковыжималку спрятал в шкаф. А холодильник замаскировал под кухонный столик.

Явившись на следующий вечер, Мефодий разочарованно ходил по квартире и нетерпеливо помахивал отверткой.

Вдруг остановился и прислушался.

– Барахлит! – выкрикнул он. И кинулся на кухню.

Через несколько минут кран фонтанировал, как мощный брандспойт, а Мефодий, стараясь заткнуть фонтан пальцем, сказал угрожающе:

– Ничего, он у меня заработает!

Пришлось бежать к дворнику и просить его перекрыть воду в доме. А заодно и газ отключить, так как Мефодий нашел, что барахлят конфорки.

– Ничего, – успокоил меня Мефодий, – завтра я принесу гаечный ключ и резиновые прокладки, У тебя все заработает!..

– Очень благодарен, – сухо встретил я его на следующий день, – но у меня только что были мастера и все великолепно исправили.

– Проверим! – Мефодий начал раздеваться.

Я остановил его:

– Как-нибудь в другой раз. На кухню сейчас нельзя. Там родственник жены отдыхает. Если будет необходимость, обязательно воспользуюсь вашей любезностью.

Но он будто не слышал меня.

– Барахлит? – спросил, показывая на дверной замок.

Не успел я опомниться, как Мефодий выхватил из кармана отвертку.

– Он у нас сейчас заработает! – на все парадное прогремел его бас, когда язычок замка навсегда замер в положении «закрыто».

Поставив новый замок, я поклялся никогда больше даже на порог не пускать Мефодия.

Узнав однажды, что имею шанс встретить его на пикнике в лесу, который устраивал мой приятель по случаю своего дня рождения, я предусмотрительно оставил дома фотоаппарат, часы и даже авторучку.

Мефодий подошел ко мне и, схватив за руку, так тряхнул, будто надеялся, что с меня посыплются яблоки.

– Барахлит? – спросил он, ткнув пальцев под ребро.

– Сердце? – с ужасом пролепетал я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

– Сейчас оно у нас заработает! – Он сгреб меня в охапку и, подмяв под себя, начал давить коленом на ребра.

– Что вы с ним делаете? – кинулась мне на помощь жена.

– Закрытый массаж сердца, – гордо объяснил Мефодий и в ответ на мое: «Спасайте!» – накрыл носовым платком лицо, чтобы сделать искусственное дыхание по системе «рот в рот».

В больнице, куда я попал с переломом ребра и вывихом бедра, меня «заковали» в гипс.

– Ну как, барахлят? – услышал я через несколько дней голос Мефодия. – Сейчас они у нас заработают! – пообещал он, потирая руки.

Не знаю, как я, «закованный» в гипс, оказался и вестибюле.

– От кого это ты так? – удивился коллега, пришедший меня проведать.

– От Мефодия, – задыхаясь, вымолвил я.

– Возвращайся назад, – грустно сказал он. – Дело в том, что вчера его назначили заведующим нашим отделом. Так что все равно тебе от него никуда не деться…

Целебное растение

Наш двор зарос бурьяном, и управдом бросил клич: «Все на прополку!» Клич был встречен возгласами: «Правильно!», «Давно пора!», «Смотреть стыдно!» Однако никто не отважился выйти первым.

Такая необычная скромность жильцов заставила управдома пройтись по квартирам. Выяснилось, что половина жильцов неизлечимо больна, треть готовится поступать на курсы вязанья или посещает кружок «Знай свой родной город». Остальные были заняты такими неотложными делами, что нечего было и думать оторвать кого-либо от них.

– На вас вся надежда, – зайдя ко мне в воскресенье, сказал управдом и сделал такой умоляющий жест, что я немедленно вышел бы на прополку, если бы не мой застарелый ревматизм и не то неумолимое обстоятельство, что через полчаса должны были прийти приятели забивать «козла».

– Неужели и это мне самому делать? – в отчаянии воскликнул управдом.

– Ни в коем случае! Вы просто напишите табличку: «Не рвать! Целебное растение. Лечит от всех болезней». Увидите, что будет, – посоветовал я.

Откровенно говоря, давая этот совет, я и не подозревал, что табличка может произвести такой эффект. Не успела она появиться во дворе, как кто-то из жильцов, озираясь по сторонам, сорвал несколько стеблей.

И – пошло…

Один за другим выходили мои соседи и, словно мимоходом, рвали бурьян. Сначала понемногу, потом целыми охапками. Все забыли о своих неизлечимых болезнях и неотложных делах – семьями заготавливали «целебную» траву.

Особенно старалась бабуся в черном чепчике. Не по годам энергичная, она успела за несколько минут набрать полную корзину. Отнесла ее домой и снова вернулась.

За какой-нибудь час во дворе собралась толпа. Тут были и жители соседних домов, и просто прохожие.

Но стать обладателем «чудо-травы» посчастливилось не всем. Жилец с первого этажа в самый разгар сорняковой баталии был на базаре, и ему не досталось ни травинки.

– Безобразие! – возмущался он. – Какие-то хапуги неизвестно откуда размели наше добро! Это все равно как если бы я в чужой огород залез…

Утром, идя на работу, я увидел на углу бабусю-энтузиастку в чепчике. Она продавала в аккуратных целлофановых мешочках бурьян с нашего двора. На дощечке, что лежала возле корзины, корявыми буквами было списано со вчерашней таблички: «Целебное растение. Лечит от всех болезней».

Брала она по рублю за мешочек. К бабусе тянулась длинная очередь.

Стал в очередь и я. А вдруг и в самом деле растение – целебное? Берут же люди!