Текст книги "Встреча с пришельцем (сборник)"

Автор книги: Юрий Прокопенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Снегурочка

Решение было единодушным: на этот раз встретим Новый год на фабрике.

– Коллектив у нас небольшой. Дружно трудимся, весело и отпразднуем, – предложил председатель профкома.

Все согласились с ним.

Установили елку. Украсили зал. Сдвинули столы. Поставили электрический самовар. Пригласили из театра Деда Мороза. Одним словом, сделали все как полагается.

– Добрый вечер, люди добрые, – весело приветствовал всех Дед Мороз, явившись в зал в половине двенадцатого. – А почему я не вижу тут своей Снегурочки?

Мы посмотрели недоуменно друг на друга. Действительно, Дед Мороз есть, а про Снегурочку забыли.

– Как это – нет Снегурочки? – встал председатель профкома. – Вот же она! Снегурочкой будет Галочка…

Галочка, секретарь-машинистка, хрупкая и симпатичная девушка, покраснела.

– А почему именно Галочка? – прозвучал низкий голос заведующей хозчастью. – Трех месяцев еще не работает – и сразу в Снегурочки!

– Действительно, пусть поработает, наберется опыта, – поддержал ее бухгалтер.

– Тогда, может, Зина-буфетчица? – несмело произнес старший инженер.

– Вы только поглядите на него! Может, я хочу на роль Снегурочки свою жену предложить, но я же сдерживаю себя, – прогудел заведующий гаражом.

Ясность внесла счетовод Мария Сидоровна. Она заявила, что понятие «красота» надо толковать глубже:

– В конце концов, настоящая красота – красота моральная.

Обсуждались три кандидатуры. Ветеран труда Елена Петровна, вырабатывающая минимум полторы нормы за смену, не прошла. Как выяснилось, она должник кассы взаимопомощи, Елену Васильевну, активистку, тоже забаллотировали: кто-то вспомнил, что в течение года она дважды опаздывала на работу. Наибольшее число «за» получила физорг Людмила Николаевна. Но пришлось и от ее кандидатуры отказаться, У человека и без того по горло нагрузок: поет в хоре, стреляет в тире, пишет тексты на праздничных поздравительных открытках сотрудникам.

Председатель профкома предложил:

– Давайте решать это дело тайным голосованием. Кто наберет наибольшее число голосов, тот и будет Снегурочкой.

Избрали председателя и счетную комиссию. Председатель призвал присутствующих начать выдвигать кандидатуры женщин в список для голосования.

– А где написано, – взяла слово нормировщица Аида Михайловна, – что Снегурочка обязательно должна быть женщиной? Я предлагаю избрать Снегурочкой нашего глубокоуважаемого директора. Он человек передовой и порядочный…

Это предложение все встретили аплодисментами.

Излить душу

Я пришел на прием к невропатологу и терпеливо ждал, пока он закончит писать. Наконец, на миг оторвавшись от бумаг, он спросил:

– На что жалуетесь?

– Жалуюсь на плохое самочувствие, – начал я. – Потерял сон, даже снотворное не помогает. Руки дрожат. Аппетит – хуже не бывает. Трудоспособность на нуле…

– Все понятно, – прервал меня врач, продолжая писать. – Нервное истощение. Послестрессовый синдром. Вероятно, было какое-то потрясение?

– Ой, было, доктор! И совсем недавно. Вышел я с работы. Настроение прекрасное. Погода – тоже. Решил немного пройтись. И вдруг встречаю своего одноклассника. Столько лет не виделись, а он совсем не изменился!..

– Не изменился, говорите? – переспросил невропатолог, складывая бумаги в стол. – Странно. Обычно только нам самим кажется, что мы не меняемся. Я вот недавно встретил свою первую жену и ужаснулся – так она изменилась! А прошло, вы не поверите, всего каких-нибудь семь лет после нашей последней встречи. Что касается вашего послестрессового синдрома, то побольше бывайте на свежем воздухе, а главное – избегайте стрессов. Не держите в себе обид – выплескивайте их. Старайтесь разрядиться, кому-то излить душу. Запомните: невроз – это болезнь невыраженных эмоций…

Действительно, подумал я, нужно кому-то срочно излить душу. Сочувствие единомышленника, просто доброе слово приятеля, коллеги – это своеобразный громоотвод, который способен хотя бы частично снять нервное напряжение, уменьшить негативные эмоции.

На троллейбусной остановке я встретил давнего приятеля Копшука.

– А ты что делаешь в моем районе? – удивленно спросил он.

– У невропатолога был.

– Вот это да! Никогда бы не подумал, глядя на тебя.

– К сожалению, это правда. А причиной всему – моя недавняя встреча с одноклассником.

– Да ты что! Не может быть!

– Оказывается, может. Вышел я как-то с работы, – начал я, – настроение прекрасное…

– Прекрасное настроение после работы! – воскликнул Копшук. – И ты еще жалуешься на жизнь? Я так понимаю: если у человека хорошее настроение после работы, значит, он своей работой доволен. А вот я хочу драпануть из своего научно-исследовательского. Тай гайки завинтили – ни опоздать, ни в шахматы сыграть, ни по телефону как следует поболтать. Даже пойти покурить лишний раз – и то проблема. Мой шеф совсем ошалел. Представь себе, подсчитал, что я за половину рабочего дня семнадцать раз выходил курить и с девятью приятелями беседовал по телефону. Мелочный до ужаса. Ему, видите ли, жалко, что я бреюсь в рабочее время и разок-другой махну гантелями.

Копшук достал сигареты, закурил. А я, воспользовавшись паузой, решил продолжить свой рассказ:

– Так вот, вышел я с работы. Настроение прекрасное. Погода тоже…

– Прекрасная погода уже закончилась, – перебил меня Копшук. – Ее теперь не жди до весны. Скоро слякоть начнется. И на душе кошки заскребут. Кстати, знаешь, как тесно взаимосвязаны погода и настроение? Сам, наверное, замечал: когда проснешься и день ясный – петь хочется. А если так, как сегодня, – по-волчьи выть.

– Так вот, – говорю, – погода была хорошая и соответственно мое настроение тоже. Решил я немного пройтись…

– И правильно сделал, – поднял вверх палец Копшук. – Пройтись – это всегда полезно. Когда я много ходил, то просто изумительно себя чувствовал. Читал в одном из последних номеров «Здоровья» о пользе ходьбы? Участвуют все группы мышц! За три месяца можно похудеть на четыре килограмма. А спится как после этого! Мой тесть совсем было выбился из сна. Но начал много ходить – и спит теперь по шестнадцать часов в сутки… А вот и наш троллейбус. Тебе пятый подходит?

– Мне – третий или первый.

– Ну, будь, – хлопнул Копшук меня по плечу и уже из троллейбуса прокричал: – Ходи побольше! Головную боль как рукой снимет!..

Дома жена поинтересовалась:

– Ну, что сказал врач?

– Сказал, что у меня болезнь невыраженных эмоций.

– А ты их выражай, кто тебе мешает. А то и слова от тебя не добьешься.

– Правильно, – обрадовался я. – Хочешь, расскажу тебе, с чего все это началось?

– Конечно, хочу.

– Так вот, иду я недавно с работы. Настроение прекрасное…

– А у меня сегодня с утра настроение испорчено, – подхватила жена. – И знаешь кем? Татьяной из бухгалтерии. Глянула на мое платье и говорит ехидно: «Вчера в театре аж два таких видела!» Ну, я ей тоже выдала. «А в таких юбках, как у тебя, – говорю, – весь город ходит». Она и замолкла, конечно. А я целый день ничего делать не могу, во мне все кипит от возмущения…

– А мне в тот день, – начинаю сначала, – настроение никто не портил, так что оно у меня было великолепное. Погода – тоже. Решил немного пройтись…

– Вот и я решила сегодня пройтись после работы, – радостно сказала жена. – И знаешь, кого встретила? Храпуновых! Алексей такой важный, в замшевом пальто, с «дипломатом». Правда, когда открыл его, чтобы похвастаться замком с секретом, то я увидела в том «дипломате» две бутылки кефира и килограмм лука. А Катерина с букетиком цветов и такая вся из себя гордая, будто не она сама эти цветы купила. Две недели, как возвратилась из Мурманска. Там ее брат биологию преподает в техникуме…

После тщетных попыток вставить хотя бы слово в этот бурный информационный поток, я незаметно выскользнул из дома и поехал к своему другу Борису.

– Надо поговорить, – объяснил ему цель своего довольно-таки позднего визита.

Его жена и дети уже спали, поэтому мы устроились на кухне.

– Ты не поверишь, – начал я, – вот решил сегодня хоть кому-то излить свою душу, но, оказывается, это не так-то просто.

– Еще бы! – согласился он. – Это тебе не бутылку разлить на троих. Бери огурчик. Прекрасная закуска! Моя Алена консервировала. В этом году мы хорошо поработали. Одних только огурцов и помидоров триста банок закрутили. А грибов сколько! А слив, а яблок!..

Мы пили горилку, закусывали соленьями и маринадами, а Борис все рассказывал о своих выдающихся успехах на ниве консервирования.

– Как видишь, есть у меня под что душу излить, – захохотал он, наполняя рюмки.

Я тут же подхватил:

– Так вот, про душу. Вышел я как-то с работы, настроение прекрасное, погода – тоже. Решил немного пройтись…

– А это идея! Может, пройдемся? – предложил Борис и глянул на часы. – О нет! Уже половина третьего. Какие могут быть прогулки в такое время. Иди прогуляйся сам до своего дома. А я лягу спать.

Я шел ночными безлюдными улицами, неся в себе невыплеснутые эмоции, и вдруг увидел на углу милиционера.

– Разрешите, – обратился я к нему, – излить вам свою душу, рассказать то, что никак не могу рассказать другим.

– Хорошо, – согласился он. – Только давайте пройдем в одно уютное местечко.

В отделении милиции было, конечно, не очень уютно, зато тепло и спокойно. Мне дали несколько листков и ручку.

Наконец-то я смогу излить свою душу – хоть в письменной форме подробно рассказать о той встрече с одноклассником, которая так меня потрясла.

Обязательство

Трудовое утро я начал с того, что из дому позвонил заведующему нашим проектным бюро.

– Обязуюсь, – сказал я торжественно, – сегодня к вечеру сдать восемь проектов высотных жилых домов и проект одного Дворца культуры! Качество гарантирую!

– Что, что? Повтори, пожалуйста, – оторопел он.

– Я говорю, что сделаю восемь проектов домов и проект одного Дворца культуры. Да еще, пожалуй, пару популярных брошюр по архитектуре напишу.

– Какие брошюры? Что с тобой? Ты же их никогда не писал!

– Напишу, будь уверен! Сегодня ночью я открыл в себе писательский талант…

Довольный таким разговором, я вышел из дома.

– С добрым утром! – поприветствовал я управдома. – Можете рассчитывать на премию в этом квартале. За экономию воды.

Управдом удивленно взглянул на меня.

– Обязуюсь, – говорю ему, – но мыться, не стирать и вообще не нить! Погибну от жажды, а кран не открою!..

Встретив дворника, сказал ему:

– Бросьте метлу и ложитесь спать. А еще лучше отправляйтесь в планетарий или профилакторий. С сегодняшнего дня улицу буду подметать я… Нет, нет, но беспокойтесь, зарплата будет вам идти. Даже с прогрессивкой.

Продавцу газет я пообещал на этой же неделе оборудовать модерновый киоск с телевизором, вентилятором, видеотелефоном и жаровней для шашлыков.

Парикмахеру сказал, что прямо сейчас приведу несколько клиентов, которые на чай меньше пяти рублей не дают.

– А главное, что этих клиентов даже подстригать не надо – они все лысые, – уточнил я.

На улице я встретил директора цирка.

– Ну, как дела? – поинтересовался.

– Могли бы быть лучше, – со вздохом пожаловался директор.

– Теперь пойдут блестяще! – заверил я. – Завтра утром принесу ученого кота. После первого же его выступления в цирк будет так же трудно попасть, как в баню перед выходным.

– Видели уже этих ученых котов, – скептически скривил он губы.

– Но такого увидишь впервые. Играет на флейте, аккордеоне, саксофоне, ударных инструментах, причем на всех одновременно. Знает восемь языков, из них два иностранных. Умеет пускать дым кольцами. И вообще колоссальный чудак.

– Ты серьезно? – Директор от удивления даже шляпу снял.

– Это еще не все. У него есть восемь подруг, которые любят его до самозабвения. Хором они поют «Прелюд» Шопена и «Кантату о счастье» Нечипуренко. Притом еще танцуют бальные танцы и демонстрируют акробатические этюды.

Директор молча сопел.

– Но главное не это, – продолжал я, – главное мышка – приемная дочь ученого кота. Считает до тысячи. Решает любые кроссворды и дает сеанс одновременной игры в шахматы на двадцати досках, – ошеломил я директора цирка на прощание.

Трем знакомым, случайно встретившимся мне по дороге, я пообещал через час явиться к ним домой, чтобы приступить к обязанностям няни. А одной даме дал согласие по совместительству организовать домашний кружок «Вяжите сами».

После этого я спокойно пошел домой. Влез в ванну и включил душ…

Ах, простите! Я, кажется, пообещал управдому крана не касаться. И вообще много чего наобещал. Но разве это так трудно? Сказать: «Обязуюсь», «Обещаю», «Сделаю»? Разве мало у нас людей, которые берут на себя всевозможные обязательства и не выполняют их? И при всем этом они еще ухитряются и премии получать, и, как пишут в характеристиках, пользоваться уважением. Так почему же мне нельзя?..

Внутренний голос

Меня назначили директором. Люди, с которыми я должен был работать, были удивительно милы. Мне так и хотелось каждому пожать руку и сказать пару теплых слов.

Но я этого не делал. К чему приводит фамильярность с подчиненными, известно. Сначала теплые слова, потом горячие объятия, а там, смотришь, тебе и на голову сядут. Нет, уж лучше прохладная вежливость. Даже холодная деловитость.

Поэтому в ответ на солнечную улыбку своего помощника я скептически поморщился.

Моя секретарша была воплощением приветливости. Но на ее ласковое «Доброе утро» я отреагировал бескомпромиссным:

– Смотрите у меня!

А завхозу, который пришел доложить о результатах инвентаризации, я напомнил без всяких экивоков:

– Будешь красть – в тюрьму сядешь!

Я чувствовал, как в моем голосе, всегда тихом и мягком, растут и крепнут металлические нотки.

«Спасибо вам за хорошую работу!» – аж надрывался мой внутренний голос, обращаясь к коллективу.

Но директорский голос тут же редактировал эту сентиментальную чепуху:

«До каких пор?.. Тяну все сам, как вол! За что вы только зарплату получаете!»

Внутренний голос аж рыдал от стыда и бессилия, был мягким, нежным, в то время как директорский был твердым, будто молот кузнеца-ударника.

Наконец – ура! – я иду по коридору и жму руки всем, всем, всем. Я делаю комплименты секретарше, дружески хлопаю по плечу помощника, договариваюсь срезаться в шахматы с завхозом, шучу с консультантами.

И, представьте, мой директорский голос молчит. Молчит, потому что вчера с должности директора меня сняли. За грубость. Наконец-то я могу этим прекрасным людям сказать все, что о них думаю.

Докладная

– Вот вам первое задание, – сказал заведующий и вручил мне папку с бумагами. – Подготовьте за три-четыре дня докладную.

Через неделю он поинтересовался:

– Ну как? Готова?

– Не совсем, – отвечаю. – Не привык я так – наспех. Нас учили работать вдумчиво. Лозунг моей жизни – требовательность при всех обстоятельствах!

На ближайшем же собрании он похвалил меня в докладе:

– Тут некоторые товарищи привыкли все делать – лишь бы с рук долой. А вот наш новенький относится к делу добросовестно…

Месяц меня никто не беспокоил. Разве что заведующий иной раз бросит вопросительный взгляд. На один из них я ему как-то ответил:

– Еще неделя – и приступаю к резюме!

Прошло две недели, и заведующий подошел к моему столу:

– Ну-с?

– Может, то, что у меня вышло, кое-кого и удовлетворило бы, – отвечаю ему, – а вот меня как человека требовательного к себе эта докладная никак не устраивает.

– А вы покажите, не стесняйтесь.

– Показать не могу, потому что я ее изорвал в клочки.

Заведующий побледнел.

– Но не волнуйтесь, начал писать заново, – успокоил я его.

В конце квартала, когда подбивали итоги работы канцелярии, я сообщил:

– Четвертый вариант моей докладной не идет ни в какое сравнение ни с первым, ни даже с третьим.

Очевидно, мои слова произвели впечатление, потому что докладную включили в план работы очередного квартала.

Конец полугодия я ознаменовал тем, что приступил к восемнадцатому варианту докладной.

– Зато каждое слово будет на месте, – сказал я заведующему канцелярией.

Через несколько лет, получив повышение по службе, я стал еще требовательней к себе.

– Свой тридцать восьмой вариант, – говорил я сослуживцам, – буду писать сразу в трех экземплярах.

Когда меня провожали на пенсию, слово взял молодой, прибывший лишь год назад из института заведующий канцелярией.

– Требовательность и вдумчивость – вот что отличало стиль работы нашего старшего товарища, – сказал он, вручая мне именные часы.

За мой стол посадили румяного выпускника техникума. Вместе с опытом я передал ему свою неоконченную докладную. За каких-нибудь десять минут он дописал ее и положил на стол заведующего.

Ох уж эта молодежь! Все делает наспех!..

Парень с головой

Наш новый сотрудник Тетеря оказался компанейским человеком.

– Парень с головой! – пошутил как-то старший группы Захребетенко. – Наверно, шляпу носишь семидесятого размера?

– Шестьдесят шестого, – весело уточнил Тетеря, нисколько не обидевшись.

– Чем больше голова, тем больше в ней извилин, – как всегда, блеснул эрудицией научный сотрудник Непомнящий.

Вскоре выяснилось, что большая голова – это не такая уж радость для ев хозяина. Промышленность просто не выпускает шляп 66-го размера. И бедный Тетеря в жару и мороз ходил с непокрытой головой.

– У меня шапка-невидимка, – шутил он.

Заместитель старшего группы Лыковец посоветовал ему заказать вязаную шапочку в трикотажном ателье. Но Тетеря отказался.

– Вязаная – как-то несолидно, – сказал он.

– И действительно, – согласился Захребетенко, – что он, лыжник?

Мы сочувствовали нашему новому сотруднику как умели. В лютые морозы советовали ему сидеть дома. Его работу делали сами. Единственную путевку в дом отдыха, которую выделили на нашу группу, отдали ему. А когда директор решил нам всем влепить по выговору за срыв важной темы, еле уговорили его не наказывать Тетерю.

– Нас наказывайте как угодно, а Тетерю не надо, – умоляли мы. – Он и так несчастный – шапки достать не может.

Дважды в году ходатайствовали о выделении ему денежной помощи. Уступили лучший участок В коллективном саду. А старший научный сотрудник Карасик отдал ему свою очередь на мотоцикл с коляской. Даже дочку его с нашей помощью удалось определить в школу одаренных детей.

– Конечно, вам хорошо, – частенько повторял Тетеря, – вы все в шапках. А вот мне так не повезло!

– Давайте подарим ему зонтик, – предложил Лыковец. – Чтобы от снега прикрывал.

– Лучше всего японский. Такой, чтоб складывался. Он его в портфеле носить сможет, – уточнил Непомнящий.

– Японский – ни в коем случае! – возразил Захребетенко. – Его обязательно жена заберет.

– А если, – внес я предложение, – пойти к директору фабрики головных уборов и так прямо и рассказать? Может, поймет?

Все меня поддержали. И на следующий день мы посетили директора фабрики. Он очень мило нас встретил и сказал, что, хотя индивидуальных заказов они не принимают, он сделает для нашего Тетери исключение.

И вот настал торжественный момент. После проникновенной речи старшего группы Захребетенко, поэтического поздравления Карасика, трогательных напутствий Лыковца и Непомнящего я под аплодисменты преподнес Тетере большую круглую коробку со шляпой 66-го размера.

По нашему требованию он тут же ее примерил.

– Ну и красавец! – радостно воскликнул Карасик.

– И родная жена не узнает! – отметил Лыковец.

– Смотри, чтоб не украли, – посоветовал Непомнящий.

А я молча пожал Тетере руку.

На глазах у него были слезы. Он смотрел на меня с ненавистью.

– Какие вы все завистливые! – сказал он. – Не терпите, когда человек имеет хоть какие-нибудь преимущества!..

Единственный шанс

– А директора снимать собираются! – выпалил с порога счетовод Серничук.

Никто не среагировал на его сообщение. Лишь Серебристый, на миг оторвавшись от бумаг, кисло заметил:

– Это уже целую неделю всем известно.

Серничук обиженно сел за стол и принялся крутить ручку арифмометра. А меня вдруг осенила гениальная мысль. Я вышел из комнаты и направился в кабинет директора.

– Федор Тихонович, позвольте на минутку?

– Я занят, – хмуро ответил директор.

– Знаю, все знаю, – сочувственно сказал я, без приглашения усаживаясь в кресло. – Но вы должны меня выслушать.

Директор отложил ручку и с интересом взглянул на меня.

– Услыхай, что вас снимают или собираются снять, я не мог не прийти…

– Почему?

– Потому что считаю это колоссальной несправедливостью! – гневно сказал я.

Глаза директора округлились от удивления.

– Поймите меня правильно, – продолжал я. – Никогда бы я не решился вот так запросто прийти к вам, если бы не подобные обстоятельства. Тот факт, что я избрал для визита именно такой, можно сказать, трагический момент в вашей жизни, доказывает, что я делаю это с честными намерениями.

– Ничего не понимаю, – пожал плечами директор.

– Вообразите, что месяц назад я пришел бы сюда и сказал: «Дорогой Федор Тихонович, я очень и очень уважаю вас». Вы бы восприняли это как обыкновенный подхалимаж. Решили бы, что мне от вас чего-то надо – новой квартиры или там повышения. А когда я вам в глаза говорю теперь эти слова, вы понимаете, что это сказано честно и никакой корысти у меня нет… Так вот, зная, что, возможно, это наш последний разговор, я и пришел только для того, чтобы сказать: «Федор Тихонович, я считаю, что вы образцовый директор, а самое главное – чудесный человек».

Директор встал, налил в стакан воды и снова сел.

– Прежде чем попрощаться с вами, – продолжал я, – хочу сказать: вы благородны и принципиальны. Даже когда вы отказываете в просьбе, в душе просителя не остается и тени обиды. Вот, к примеру, отказали мне во внеочередном отпуске. Думаете, я обиделся? Нисколько! Потому что так чудесно и доходчиво объяснили, что мне даже совестно стало. А когда срезали премию за частые опоздания – помните? – вы сделали это так деликатно, что мне хотелось сказать: «Срежьте еще!..»

– Послушайте, уважаемый… – хотел было перебить меня директор.

Но я не дал ему договорить:

– Всегда твердил и твердить буду: с таким мудрым человеком, как вы, работать – настоящее счастье!

Глаза директора увлажнились.

– Я обо всем напишу куда следует, чтобы те, которые решили вас снять, получили по заслугам! – ошеломил я его.

– Друг мой, не надо, – ласково вымолвил директор.

– Надо, обязательно надо! – горячо возразил я. – Это же фатальное недоразумение. Таких, как вы, Федор Тихонович, не снимать надо с должности, а, напротив, повышать…

– Успокойтесь, голубчик, – улыбнулся директор. – Никто меня не снимает с должности. Меня собираются снимать… и кино. Вы разве не видели в коридоре осветительную аппаратуру?

– Какое счастье! – прошептал я так искрение, будто не я, а кто-то другой сегодня утром помогал операторам устанавливать юпитеры.

– Так что идите и спокойно работайте, – сказал директор. – Я с вами и никуда в ближайшее время уходить не собираюсь.

Когда я выходил из кабинета, он остановил меня:

– Кстати, сколько лет вы работаете в нашей конторе?

– Восемь с половиной.

– Немало, – задумчиво произнес он.

Я сел за свой рабочий стол и торжествующим взглядом окинул коллег. Операция прошла блестяще – место заведующего отделом, которое вот уже третий месяц вакантное, теперь наверняка будет за мной.