Текст книги "Встреча с пришельцем (сборник)"

Автор книги: Юрий Прокопенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Горячая дискуссия

Засидевшись в гостях, я под утро возвращался домой. Была такая непроглядная темень, что всю дорогу меня не покидало нехорошее предчувствие. Поэтому я не очень удивился, когда в нескольких шагах от дома мрачный голос остановил меня:

– Руки вверх!

Я молча начал раздеваться. Снял пальто, пиджак, галстук…

– К сожалению, – протягиваю свой кошелек, – с собой у меня только сорок копеек.

– Ты что, за нищего меня принимаешь? – обиделся грабитель.

– Что вы, мне не жаль, я дал бы больше, если б было, – извинился я.

– А мне ни деньги твои не нужны, ни тем более твое барахло.

– А что же тогда?

– Совет. Я хочу с тобой посоветоваться.

Мы сели на лавочку, и он протянул мне сигарету.

– Видишь вон тот дом?

– К сожалению, нет, – сказал я.

– Что, слепой?

– Немного.

– Тогда слушай: в двадцати метрах отсюда стоит дом. Это сберкасса. Как ты, очевидно, догадываешься, я собираюсь ее ограбить.

– Нет, только не это! – взмолился я. – Что хотите отдам, только не впутывайте меня в это дело. Я честный человек…

– Вижу, поэтому-то и остановил тебя.

– Но я не хочу, не могу быть соучастником. У меня жена, дети…

– Не волнуйся. Я тебя в подручные брать не собираюсь, – сказал грабитель. – Не люблю делиться и поэтому работаю сам.

– Но чего же вы тогда хотите?

– Совета! Как ты считаешь: грабить мне кассу или не грабить?

– Если вы действительно хотите знать мое мнение, – начал я после минутной паузы, – то я бы вам не советовал.

– Это почему же?

– Во-первых, отвечать придется. Знаете, сейчас так четко работает уголовный розыск, что не уйдешь…

– А во-вторых? – грозно спросил грабитель.

– А во-вторых, красть – это плохо. Как-то некрасиво…

Грозный тон грабителя заставил меня замолкнуть.

– Ты резину не тяни! Через два часа светать начнет, а мне только на один сейф полчаса надо.

– Вот я и говорю: красть – значит нарушать закон. А за это…

– Ты мне про законы не болтай! – возмутился грабитель. – Ишь, законник нашелся! Дам сейчас в морду – вот тебе и все законы. Я тебя как интеллигентного человека спрашиваю: грабить мне кассу или не грабить?

– По-моему, не стоит, – сказал я.

– Почему это не стоит? – спросил он таким тоном, что у меня аж под ложечкой заныло.

– Каждый должен зарабатывать деньги честно, – отважился я.

– Только вот что, – проскрипел он, – давай без намеков. Я тебя прямо спрашиваю: грабить или не грабить?

– Мет, – прошептал я.

– Что значит «нет»? – схватил он меня за ворот.

– Не грабить.

– А ну повтори! – прохрипел грабитель.

– Не грабить, – собрал я все свое мужество.

– Ну-ка, еще раз повтори! – Он вытащил пистолет. – Считаю до трех. Раз… два…

– Грабьте, бог с вами, – едва слышно вымолвил я.

Он облегченно вздохнул и спрятал пистолет.

– Горячая была дискуссия, – вытер он рукавом вспотевший лоб. – Но недаром говорят, в споре рождается истина. Я, например, никогда не начинаю сложных операций, не посоветовавшись с умными людьми. Ведь известно же: один ум хорошо, а два – лучше…

Капля в море

Что ни говорите, а привычка удивительная штука. Есть, например, люди, которые так привыкают выигрывать в лотерею, что становятся белее мела, если только номер не сходится. Или попадаются индивидуумы, которые надают в обморок, когда, раскрыв дома коробку с обувью, обнаруживают в ней два ботинка на левую ногу.

Все зависит от того, к чему привыкнешь.

Моя привычка формировалась не год и не два.

Купил я однажды пальто. Принес домой, и оказалось, что рукава у него разной длины, пуговицы разного цвета, воротник пришит задом наперед.

Я – в магазин. Там порекомендовали обратиться на фабрику, Я – на фабрику. Там растолковали просто и доходчиво:

– Поймите, любезный, мы эти пальто сотнями тысяч выпускаем. И брак у нас – кайля в море. Всего ноль целых и пять сотых процента.

Мне стало неловко. И в самом деле, подумал я, люди так стараются, а ты своими сотыми процента портишь им настроение.

Понес я как-то пылесос починять. Приношу из ремонта, включаю, а он как засвистит, как завоет.

– Извините, – обращаюсь к ремонтникам, – но вы плохо починили мой пылесос. Вы, должно быть, ошибочно вставили в него мундштуки от саксофонов.

– Что вы, – говорят ремонтники, – у нас в целом ремонт отличного качества. Если и случается брак, то раз на сто случаев.

Пристыженный, вышел я из мастерской. Какой шаг вперед сделала наша ремонтная служба! Только один брак на сто случаев! А я еще с претензиями к ним!..

Дом, в котором мне дали квартиру, комиссия приняла с оценкой «хорошо».

– За что «хорошо»? – запротестовал я. – Загляните в мою квартиру! Там и стены в трещинах, и пол проваливается, и рамы перекошены.

– Послушайте, уважаемый, – строго сказал мне председатель приемной комиссии, – когда ученик в диктанте делает одну только ошибку, ему ставят пять с минусом. Тридцать девять квартир строители сделали как игрушку и только вашу чуть недотянули…

Постепенно я стал привыкать. Больше того, чувство гордости охватило меня, когда я осознал, что своим телом прикрываю амбразуру брака ради других. Если не я, то пусть хотя бы они ходят в добротной одежде и покупают в магазинах доброкачественные товары.

– Вы должны меня благодарить за то, что ваши подошвы не отлетают, – сказал я коллеге по работе, показывая ему свои разодранные ботинки. – Если бы их купил не я, то вполне возможно, что эти ботинки купили бы вы.

Я так привык к этой роли, что, увидев однажды на улице хулигана, немедленно поспешил к нему. У меня не было никаких сомнений, что в целом по району хулиганство ликвидировано и что хулиганские выходки отдельных граждан составляют не больше семя сотых процента. Но кому-то от этих семи сотых должно перепасть на орехи!

– Если уж ты решил кого-то обязательно поколотить, то побей меня, – обратился я к хулигану.

В больнице сестра выдала мне только куртку, объяснив, что брюк нет. Оказывается, в целом по району больные обеспечены одеждой на 120 процентов. Из них куртками – на 140, а брюками – только на 80.

Профессор, осмотрев меня, спокойно заметил, что в моей болезни ничего страшного не видит. Как правило, такие больные вылечиваются. И что в целом по больнице только ноль целых и три сотых процента умирает при подобных травмах.

Я стал спокойно ждать смерти. Но неожиданно мне в руки попала газета, в которой между прочим сообщалось, что бытовой комбинат выполнил квартальный план по похоронным услугам в целом на сто процентов.

И я решил жить.

Пропустите, пожалуйста

Он вошел в приемную и, приветливо улыбнувшись секретарше, направился к кабинету с табличкой «Директор». Секретарша выскочила из-за стола с неожиданной для своих габаритов проворностью.

– К директору нельзя! Он принимает по средам с одиннадцати до тринадцати. А сегодня, если я не ошибаюсь, пятница.

Она заявила это так безапелляционно, что посетитель растерянно заморгал.

– Извините, я хотел…

– Понимаю, что вы хотели зайти к нему лишь на две минуты, – застрочила секретарша. – Все, кстати, заходят к нему всего на две минуты, но сидят часами. А директору, между прочим, работать нужно, доклад писать, отчет составлять, акты подписывать. Вам кажется, что у него уйма свободного времени, что он может на вас полдня потратить, а ему, бедняге, бывает некогда и пообедать…

– Простите, я просто хочу…

– Вы просто хотите подписать какую-то бумагу. Не так ли? – перебила секретарша. – А представьте, каждый начнет носить ему бумаги на подпись. Ему и вздохнуть будет некогда. Оставьте письмо или что там у вас мне, я положу в папку и вместе с другими бумагами, как это положено, в конце рабочего дня понесу на подпись. Если вам приходилось бывать в учреждениях, то вы могли убедиться, что существует именно такой порядок подписания деловых бумаг.

– Очень прошу вас!.. – твердо сказал посетитель.

– А вот просить не надо, – подбоченилась секретарша. – И не такие просили. Что только не предлагали! Цветы, духи, конфеты, даже руку и сердце. Но именно благодаря неумолимости и непреклонности я уже двадцать лет сижу на этом месте. И всех вас насквозь вижу. Могу даже сказать, что вы сейчас предпримете. Побежите в гастроном за тортом или достанете из кармана плитку шоколада. Предупреждаю – это пустое дело. Все равно ничего не получится…

– Послушайте, я настаиваю! – повысил голос посетитель.

– Ну это, извините, невоспитанность. Настаивать, когда объясняют, что директор занят! Я столько потратила времени, убеждая вас, и, оказывается, зря. Тогда скажу коротко, но доходчиво: не примет он вас!

– Как вы можете говорить за директора?!

– Могу! Потому что я его секретарша! И должна вам напомнить, что вы своим упрямством отрываете меня от исполнения прямых служебных обязанностей.

– Так и выполняйте свои обязанности! – крикнул посетитель и потянулся к дверной ручке.

– Мне лучше знать, что именно входит в мои служебные обязанности. Только давайте руки в ход не пускать! Вы же со мной драться, надеюсь, не будете? Некрасиво мужчине мериться силой с женщиной. Хоть я и не из слабых, но по правилам хорошего тона…

– Я требую, чтобы вы меня пропустили!

– Один такой уже требовал, пришлось милицию вызвать, – сказала секретарша так решительно, что посетитель попятился к выходу. – Вы думаете, с вами кто-то будет панькаться? Штраф заплатите за хулиганство – надолго запомните…

– Ну, это уж слишком! – побагровел посетитель. – Или вы меня немедленно пропустите в кабинет, или…

– Или вы будете на меня жаловаться? Пожалуйста, я этого не боюсь. Я трачу тут свои нервы, здоровье только для того, чтобы директор мог спокойно и плодотворно трудиться. Чтобы ему не мешали вот такие типы…

– Если вы меня немедленно не пропустите в кабинет, я…

– Вы попробуете залезть туда через окно? Так предупреждаю: пожарная лестница, по которой вам придется взбираться, в аварийном состоянии.

– Еще раз повторяю: если вы меня не пропустите…

– Неужели покончите с собой? Это оригинально!

– Я вас уволю! – простонал посетитель и схватился за сердце.

– Уволите? А кто вы такой, чтоб меня увольнять? – удивленно спросила секретарша.

– Я ваш новый директор. Вот уже три дня, как я здесь работаю, а вы все никак не можете меня запомнить…

Запах моря

Поступило предложение назначить меня уполномоченным по Приморскому району.

Все члены коллегии проголосовали «за».

– Район этот отстающий, кому, как не вам, с вашей энергией, подтянуть его, – сказали мне.

Я горячо взялся за дело. Подтягивать, собственно, было нечего: за последние десять лет тут вообще ничего не делалось. Так что все пришлось начинать сначала. Как и полагается, прежде всего я составил план работы. И только собирался отправить его на утверждение, как из главка прибыл член коллегии.

– Ах! – шумно вздохнул он. – Морем пахнет!..

– Ничего удивительного, – говорю, – тут море недалеко. Каких-нибудь километров двадцать…

– Да ну? – искренне удивился он. – Значит, я не зря взял с собой плавки?

– Безусловно, – сказал я. – Вот только обсудим план работы и обязательно поедем купаться.

– А не кажется ли вам, что существуют дела, которые можно делать параллельно? – улыбнулся он.

– Что ж, верно, – удивился я его смышлености.

…Ласково плескалось море. Подставив спину весеннему солнцу, представитель главка аж глаза закрыл от удовольствия. Вскоре я услышал из его уст мечтательную фразу:

– Помню, в прошлом году где-то вот тут ваш предшественник такой шашлык устроил…

Через два часа был готов шашлык.

– Спасибо вам, – потрепал меня по плечу член коллегии, когда через неделю я провожал его к поезду, – время провел блестяще!

– А как же все-таки с планом работы? – несмело напомнил я.

– Послезавтра будет у вас Иван Сидорович, с ним все и утрясете, – сказал он…

– Давно не бывал в ваших краях. – Иван Сидорович достал пижаму из чемодана. – Настоящий храм воздуха!

– Вот тут я набросал план… – начал было я.

Но Иван Сидорович остановил меня:

– Кто сомневается в ваших деловых качествах! Мне Михаил Юрьевич рассказывал, какой прекрасный шашлык вы умеете делать! Говорит, что кулинарные способности вашего предшественника не идут ни в какое сравнение…

После Ивана Сидоровича меня навестили и другие члены коллегии: Олег Тимофеевич и Филипп Карлович, Елена Петровна и Ефим Михайлович, Юрий Дмитриевич и Олег Семенович. А Борне Спиридонович приехал с женой. Она была так потрясена здешним пейзажем, что немедленно вызвала к себе сына Андрея.

Со временем летних отпусков совпали жаркие месяцы. Я едва успевал принимать телеграммы и телефонограммы:

«Встречайте поездом одиннадцатого вагон четыре место два».

«Подыщите три места в пансионате тчк желательно берег моря».

«Телеграфируйте причину молчания моего сына».

«Организуйте отдых племянницы завхоза тчк можно санаторий».

Иногда ко мне домой вваливались целые делегации с чемоданами и записками: «Подателю сего посодействуйте…»

Я завел знакомства в железнодорожных кассах и в аэропорту. Я дарил конфеты администраторам гостиниц. И в конце купального сезона имел такие блестящие связи в организациях по обслуживанию курортников, что казалось, никакие задания не застанут меня теперь врасплох.

Но последнее задание главка я выполнить не смог. От меня потребовали отчета о проведенной работе.

– Каким был район отстающим, таким и остался, – констатировала коллегия.

– Видно, ошиблись мы, не с вашими способностями его подтягивать, – сказали мне.

Поступило предложение уволить меня с должности уполномоченного по Приморскому району.

Все члены коллегии проголосовали «за».

Берегись автомобиля

Я ехал в своей синей «Ладе», строго соблюдая правила уличного движения.

Вдруг желтый «Запорожец» обошел меня в той части улицы, где обгон запрещен, и нахально выехал на «зебру», с опозданием реагируя на красный свет.

– Слушай, ты! – закричал я водителю, высунув голову из машины. – В моем селе тебе даже вола не доверили бы! Ты хоть раз в «правила» заглядывал? Или у тебя дядя в автоинспекции работает? У таких, как ты, права отбирать надо! Причем на месте!

Не успел светофор мигнуть желтым глазом, как этот хам сорвался с места и помчался, явно превышая дозволенную скорость.

– Ну и нахал! – возмутился я. И нажал на газ.

Он прошмыгнул между «МАЗом» и «КРАЗом» и на несколько секунд затерялся в лавине машин.

Но вот снова вынырнул прямо передо мной.

Легко обогнав его, я, воспользовавшись очередной остановкой перед светофором, выскочил из машины, подбежал к нарушителю и прокричал ему над ухом:

– Таких, как ты, в «Окно сатиры» надо вешать! Да еще с подписью: «Гангстер за рулем». Ты потенциальный виновник аварий! Не сегодня, так завтра ее устроишь! Из-за тебя пострадают невинные люди!. Слышишь? Или тебе позакладывало?

Водитель желтого «Запорожца» демонстративно поднял стекло в окошке и рванул с места так, будто принимал участие в авторалли.

– Нет, вы видели? Даже выслушать меня не захотел. Правда глаза колет! – крикнул я, усаживаясь в свою машину. – Ничего, я его заставлю выслушать! От меня не уйдет!

Он нырнул в узкую улочку и скрылся за поворотом. Но я уже мчался ему наперерез. И хотя мне пришлось пересечь тротуар и детскую площадку, совесть не мучила меня. В конце концов, «Правила безопасности движения» не могут предусмотреть все нюансы. Бывают в жизни ситуации, когда ради принципа готов пойти даже на игнорирование некоторых несущественных ограничений.

С возвышенности, на которую я выехал, открывался вид на автостраду. Когда и как желтый «Запорожец» сумел на нее выскочить, до сих пор для меня загадка. А тогда я вдруг с ужасом понял, что в этом ралли проиграл. Пока попаду на кольцо, пока буду петлять в бесчисленных поворотах, он исчезнет навсегда. Нет, такое допустить я не мог. Ведь даже номера его не успел записать. А я должен, обязан сказать ему в глаза все, что думаю о его мерзком поведении.

Осторожно пересек ров и двинулся напрямик через городской парк культуры и отдыха. Поскольку никаких ограничительных знаков мне не встретилось, – очевидно, автоинспекции и в голову не могло прийти, что кому-нибудь вздумается ездить по парковым аллеям на автомобиле, – я выжимал максимальную скорость. Из-под колес время от времени выпархивали испуганные бабули с внуками и другие посетители храма воздуха и кричали вдогонку фразы, которые из-за шума мотора разобрать было трудно.

Когда я вылетел на автостраду, сбив знак «Ремонтные работы. Объезд», водитель панелевоза, перед носом которого я круто развернулся, затормозил так неожиданно, что машины, которые шли сзади, наехав одна на другую, превратились в цельнометаллическую линию.

В ответ на требование автоинспектора остановиться я лишь прибавил скорость и, маневрируя среди фургонов, автобусов и грузовых великанов с бесстрашием гонщика, который испытывает авто на прочность, стал пробиваться к желтому «Запорожцу».

Наконец я догнал его. Убежать от меня он мог теперь лишь единственным путем – съехать в кювет.

– Негодяй! – закричал я. – Из-за таких, как ты, и случаются дорожные происшествия! Или согласишься, что ты невежда и ничтожество и что тебе не баранку крутить, а помет из курятника выносить, или сейчас твой примус полетит вверх колесами!..

Исполнить угрозу свою я не успел. К нам подъехала автоинспекция.

Вскоре мы сидели вдвоем с водителем-нарушителем в отделении ГАИ перед суровым лейтенантом, который составлял подробный протокол дорожного происшествия. И я наконец-то смог сказать этому владельцу желтого «Запорожца» все, что о нем думал.

По-дружески

Откровенно говоря, любил я нашего директора. Его нельзя было не любить. За принципиальность, честность, порядочность. Я восторгался его энергичностью, смелостью, эрудицией. А как он оперативно принимал решения, как убедительно выступал на собраниях! Не было человека в коллективе, которому бы он не уделил хоть немного внимания. И про здоровье спросит, и настроением поинтересуется, и помощь свою предложит. Что ни говорите, а человеком он был хорошим. Как-то встретил меня и говорит:

– Вы почему на квартирный учет не становитесь?

– Да у меня вроде бы есть квартира, – отвечаю.

– Улучшить нужно жилищные условия!

Вот что значит – справедливый человек! И не просят, а предлагает.

Или увидел меня как-то в коридоре:

– Чего это вы бледный такой?

– Все в порядке, – говорю. – На здоровье не жалуюсь.

– Знаю вашу скромность. Вы сколько раз в нашем пансионате отдыхали?

– Ни одного, – отвечаю.

– Готовьтесь, поедете в этом году.

Или вдруг узнаю, что моя фамилия значится в списках премированных. Вроде ничего выдающегося не делал, а премировать собираются!

И вот сижу я на профсоюзном собрании, восторженных глаз не свожу с директора, который так и светится весь внутренней красотой. И вдруг выступает этот Марчук и начинает критиковать его.

В каких только грехах не обвиняет! В близорукости, либерализме, черствости… Представляете, нашел кому черствость инкриминировать! Да добрее человека и днем с огнем не найти! Это я, исходя только из своего опыта, могу утверждать. Не говоря уж о других. Ведь у нас все без исключения хоть чем-нибудь, а обязаны ему.

Сейчас, думаю, все это выложу. Поднимусь на трибуну и камня на камне не оставлю от этих мерзких обвинений.

Наконец мне дают слово, и я выбегаю к трибуне.

– Товарищи, что же это делается?! – кричу в зал.

Сотни пар глаз смотрят на меня с любопытством.

– Спрашиваю, что же это, товарищи, делается? – Я взял себя в руки и уже вторую фразу произнес спокойнее: – Нашего глубокоуважаемого директора смешивают с грязью!

Я почувствовал, как глаза присутствующих буквально впились в меня. Нетрудно было прочитать в них: «Подхалим несчастный! Тебе пообещали улучшить жилищные условия, и ты уже готов пресмыкаться!..»

– Ну, конечно, есть грехи и у нашего Павла Сергеевича, – сказал я. – Но кто безгрешен? Все зависит от того, какие грехи…

«За путевку в пансионат готов продаться», – прочитал я в глазах присутствующих.

– У него грехи небольшие, я бы даже назвал их грешками, которые ничего не значат на фоне его прекрасных дел…

Шум прошел по залу. Те, что сидели в первых рядах, сверлили меня взглядами. А Марчук даже хмыкнул. Что означает это хмыканье, известно: «Обещанная премия совсем ослепила его. Теперь он готов пятки лизать…»

– Но грешки, – выпалил я, – когда их совершает директор, это уже не грешки, а грехи. И он за них обязан отвечать по всей строгости…

Марчук зааплодировал, его поддержали остальные. Тут же к трибуне вышел рационализатор Валько и не без ехидства спросил:

– Когда наконец из нашего сатураторного автомата можно будет выпить воды с сиропом?

Собрание окончилось выступлением представителя министерства, который пообещал, что будут приняты меры…

Когда нашего директора освободили от занимаемой должности, я твердо решил позвонить ему домой и сказать все, что о нем думаю. О том, какой он чудесный человек, что бы там ни болтали разные Марчуки. Каким он был блестящим руководителем и организатором. Сказать честно, по-дружески. Вот только жду удобного случая. Когда в комнате, где стоит телефон, никого не будет.