Текст книги "Замуж с осложнениями. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Юлия Жукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 95 (всего у книги 98 страниц)

– Да вроде как была договорённость, но не знаю… – начинает Азамат, как вдруг у нас за спиной раздаётся знакомый голос.

– Стоило на пять минут припоздниться, и ты уже во мне сомневаешься? – насмешливо укоряет Ирлик.

– Ты на звонки не отвечаешь, – оправдываюсь я, оборачиваясь.

Мы оказываемся лицом к лицу с ним и ещё двумя… персонами.

– Я был занят, – поясняет он, слегка качнув головой в сторону стоящей рядом с ним женщины, а потом задорно подмигивает Азамату.

Женщина та не по – муданжски высокая и очень худая, на ней длинный и просторный сине – зелёный диль с несметным количеством драгоценных нашивок, поверх которых расстелены связки не менее драгоценных бус, и всё это переливается и сверкает на весеннем солнце, как зеркальная поверхность Дола, мне даже кажется, что я вижу своё отражение. На голове у неё сложносочинённая причёска, похожая не то на парик с буклями, не то на пену от водопада, и всё это снежно – белое искрящееся богатство каскадом спускается на плечи, как – то незаметно растворяясь в жемчугах и диамантах. Лицо и руки её покрыты серебристыми узорами, похожими на Ирликовы.

Обнаружив, что весь мой словарный запас куда – то делся, я прибегаю к языку жестов, а именно кланяюсь – не очень низко, поскольку не нахожу в себе сил оторвать взгляд от этого мерцающего зрелища. Как ни удивительно, Укун – Тингир (а кто бы ещё это был?) так же слегка кланяется в ответ, при этом она опускает глаза, и я замечаю, что вместо ресниц у неё плавники. Вот так выловишь золотую рыбку, а она тебе человеческим голосом…

– Ирлик много про тебя расскажет, – сообщает она журчащим голосом. Зубы у неё треугольные и загнутые внутрь.

– Рассказывал, – поправляет Ирлик.

Она поводит плечом, мол, что ты придираешься?

– Я тоже… наслышана, – отвечаю я, стараясь чего – нибудь не ляпнуть.

Укун – Тингир молча смотрит на меня загадочным взглядом и как будто ждёт продолжения.

– Как вам вышивка? – интересуюсь я, наконец вспомнив безобидную общую тему.

– Красиво, – отмечает она, потом задумывается, хлопнув перепончатыми ресницами. – Мне нравится такой Ирлик. Не вредный.

Ирлик закатывает глаза, потом показывает мне растопыренную пятерню – аналог одобрительного большого пальца.

– Водопад будет? – встревает откуда – то взявшийся Кир. Господи, зачем я ему про это рассказала?!

Ирлик поигрывает бровями, а водяная богиня обращает серебристы очи к Киру.

– Сделала, – заверяет она.

– Ничего ты ещё не сделала, – возмущается Ирлик. – Только обещала.

Она задумывается на полсекунды, потом негромко бормочет:

– Сдела – ла… Сдела – ю… Очень сложно. Я уста… ла.

– Правильно, ты двести лет ни рожна не дела – ла! – передразнивает её Ирлик, впрочем, как мне кажется, она вообще не замечает, что он что – то сказал.

– Извините, – внезапно привлекает к себе внимание второй спутник Ирлика.

Он тоже больше человеческого размера, при этом довольно субтильный и немного сутулится, как будто хочет сложиться пополам продоль. Самое шокирующее в нём – это густо красный цвет кожи. Нет, я видела по – настоящему краснокожих муданжцев, но они просто бледные немощи по сравнению с этим пигментом. Волосы цвета слоновой кости заплетены во множество косичек и торчат во все стороны вокруг его головы, как парашютики одуванчика. Бледные бесцветные глаза на ярком лице смотрят на удивление ласково и почему – то напоминают мне о Филине.

– Здоровья вам! – кланяется опомнившийся Азамат.

– Это вам здоровья, – улыбается Умукх. Во всяком случае, я надеюсь, что это он – в белом диле, за поясом флейта, на рукавах бубенчики, всё как полагается. – Очень приятно вас наконец – то увидеть. А вы мне расскажете, как летает это сооружение? – он тычет длинным красным пальцем в звездолёт. Палец у него вообще не имеет ногтя, только какой – то раздвоенный ворсистый крючочек.

– Обязательно, Умукх – хон, – горячо заверяет его Азамат. – Вы ведь, как я понимаю, летите с нами?

– Да – да, если позволите. Ирлик сказал, будто бы на Земле хотят обменяться… э, сведениями? Мне чрезвычайно любопытно.

– Ну, они хотят прежде всего как можно больше узнать про вас, но взамен ответят на любые ваши вопросы, – решительно обещаю я. Пусть только попробуют отвертеться.

– Преотлично, – улыбается Умукх. – Вы знаете, меня давно терзает вот эта загвоздка, отчего у людей только четыре конечности?

– Братец, ты свои вопросы до Земли попридержи, – одёргивает его Ирлик. – Тут никто не нанимался тебя развлекать. Ладно, грузитесь уже, у меня работа стоит, да и жена вот – вот лужицей растечётся от скуки. Умукха ответами особо не балуйте, а то он не спит, может круглые сутки из вас кровь пить. Да не взаправду, не шарахайтесь! Ну давайте, счастливого пути, я позвоню потом, – он многозначительно косится на отрешённую Укун – Тингир. – Потом

.

Рядом что – то вспыхивает – это Кир щёлкает всю троицу на мобильник.

– Ну пойдёмте, – неловко предлагает Азамат.

Тирбиш с Алэком стремительно взбегает по трапу и исчезает в пузе звездолёта, следом за ним Ирнчин заволакивает упирающуюся Янку, бешено шепча ей на ухо уговоры. Кир кивает Умукху, мол, пошли, и уводит его за собой, на трап. Наши духовники стоят, как приросшие, и вместе с ними Сурлуг, в защитном жесте положивший обе руки на плечи Ажги – хяна. Унгуц сидит на своём прежнем месте, восхищённо рассматривая богов.

Ирлик легко касается руки Укун – Тингир.

– Ты иди, я сейчас, – предлагает он.

Она невнятно кивает, поводит плечами и обращается облаком водяных капель, которое тут же относит ветром.

Ирлик внезапно по – братски обнимает Азамата.

– Удачно съездить. – повторяет он. – Я буду скучать. Лиза, – тут и до меня доходит очередь, – спасибо ещё раз за портрет. Реально помогло! Она теперь думает, что я милый и добрый.

– Зрит в корень, – усмехаюсь я. – Ты давай звони, а то у меня есть ощущение, что мы с твоим братом не соскучимся.

– На опыты, – мотает головой Ирлик. – Но я позвоню, да. Эй, духовники! Хорош дрожать, работать пора! Умукха бояться нечего, он послушный, только надоедливый. Ну всё, до встречи, я побежал!

И он исчезает, провернув обратное сальто.

Оторопевший Алтонгирел подталкивает не менее оторопевшего Ажгдийдимидина к трапу, тот едва успевает на прощание пожать руку своей пары. Унгуц встаёт, потягивается и топает следом. Мы с Азаматом тоже присоединяемся и уже почти поднимаемся на борт, когда вся группа внезапно останавливается и уставляется на меня. Я уже начинаю подумывать, не проверить ли, вдруг у меня выросли рога или жабры, но тут они все переглядываются и хором постановляют:

– Не похожа!!!

Я хохочу так, что чуть не сваливаюсь с трапа.

Глава 40

– По – простому не выйдет, – постановляет Азамат, в третий раз сажая обратно звездолёт. – Видимо, Старейшина слишком переживает, даже несмотря на твоё успокоительное.

Я тяжело вздыхаю. Мы уже битый час пытаемся взлететь из Ахмадхотского космопорта, провожающие нервничают, на Земле ждут, а мы как отрываемся – так сразу крен, всё что может выдаёт ошибки, а что не может, просто не работает.

– Ну что, под общий наркоз? – кривлюсь я, покачивая на коленке унылого Алэка, которого уболтало фальстартами.

Азамат поджимает губы.

– Нам долго лететь. Ему плохо не станет, если всё время под наркозом держать?

– Ну, это не полезно, конечно, – киваю я.

В дверь капитанского мостика робко стучатся – точнее, сенсорный звонок передаёт приглушённый сигнал в соответствии с силой стука. Азамат открывает с пульта и оборачивается, как и я, чтобы встретиться взглядом с бледным расстроенным Ажгдийдимидином.

– Похоже… ничего не выйдет, – каркает он. – Мне лучше сойти.

– Вам бы лучше успокоиться, – закатываю глаза я.

– Послушайте, – перебивает меня Азамат, – Ирлик – хон ведь сказал, что Умукх – хон может как – то, ну, скажем так, нейтрализовать ваше влияние. Как вы смотрите на то чтобы его попросить?

Ажгдийдимидин устало трёт лицо руками и выглядит довольно растерянным.

– Я уже не знаю, что я знаю, – бормочет он, потом поднимает кислый взгляд на Азамата. – Попросишь?

Азамат подхватывается с места.

– Конечно, пойдёмте.

Я тоже вскакиваю поглазеть. Могли бы, вообще, догадаться, что Ажги – хян сам к богу не пойдёт, у него просто не хватит сил произнести все формулы вежливости, необходимые для такой просьбы.

Умукх обнаруживается в кают – компании, где его немного неуклюже пытается развлекать беседой Кир.

– Ну чего, полетим когда – нибудь? – спрашивает ребёнок, как только мы показываемся на горизонте.

– Вот как раз об этом и пришли поговорить, – сообщает Азамат, слегка кланяясь Умукху. – Не будете ли Вы так любезны, Умукх – хон, нам немного пособить? Ирлик – хон полагает, что Вам не составило бы труда справиться с такой проблемой… – он замолкает, заметив абсолютно сбитое с толку выражение лица Умукха.

– Лю – безны… по – со – бить… – шёпотом повторяет тот, усердно нахмурившись.

Азамат набирает воздуха, чтобы переформулировать попроще, но тем временем Умукх, видимо, распутывает кудель в голове и радостно отзывается:

– А, помочь надо, да? Ирлик сказал, что я могу помочь? Ну, говорите, чем, чем? – он только что не подпрыгивает от возбуждения.

– Да вот, понимаете, сила Старейшины очень плохо влияет на звездолёт, – как можно проще и немного медленнее отвечает Азамат. – Может быть, Вы могли бы как – то…

– М – м-м… – хмурится Умукх. – Да, Ирлик что – то такое говорил… Это надо понять, как работает звездолёт, да? Это ведь очень сложно, наверное…

Азамат делает такое лицо, как будто откусил половинку лимона.

– Ну, вообще, да, довольно сложно.

Старейшина рядом с ним сникает.

– А, подождите! – внезапно оживляется Умукх. – Можно по – другому. Я знаю как! – он соскакивает с дивана и пружинистой походкой подходит к Ажгдийдимидину, который ещё больше бледнеет и напрягается так, что даже выключенные экраны – иллюминаторы показывают сообщения об ошибках.

Умукх деловито оглядывает его с ног до головы, словно прикидывая соотношение роста и веса, потом берётся за одну из косичек у себя на голове и к некоторому нашему испугу выдёргивает её с корнем. Правда, ни мяса, ни крови на конце косички нет, только небольшое округлое утолщение. В руках Умукха косичка вдруг оживает, сглаживается и превращается в змейку – маленькую, толстенькую, перламутрово – белую с улыбающейся мордочкой. Наш Старейшина, кажется, покачивается. Даже Азамат решает на всякий случай придержать его за локоть.

– А что именно вы собираетесь делать? – интересуюсь я.

Умукх на секунду задумывается.

– Ой, это очень трудно объяснить. Но всё будет хорошо. Э – э, Ажгдийдимидин. давай руку.

– К – которую? – смятённо сипит духовник, не спеша ничего подавать.

Умукх хмурится и прикусывает губу.

– Л – левую!

Духовник неохотно поднимает левую руку.

Умукх кивает с видом человека, угадавшего сложное слово в кроссворде. Он цепко хватает духовника за руку и запускает свою змейку ему в рукав. Судя по бугоркам под тканью, она там сворачивается браслетом.

– Вот! – победоносно резюмирует Умукх. – Можем лететь.

Ажгдийдимидин осторожно, как будто приближаясь к клетке с тигром, оттягивает рукав, чтобы полюбоваться на перламутровый браслет. Теперь это совсем не похоже на живую змею, так, побрякушка.

– А… это… можно будет снять? – шепчет он.

Умукх ненадолго задумывается, так что нас слегка прошибает холодный пот.

– Да, – наконец сообщает он. – Когда прилетим, наверное. Она к тебе привыкнет и будет слушаться. Ахмад – хон, а скоро мы полетим? Мне очень интересно, я никогда в космосе не был…

– Сейчас ещё раз попробуем, – кивает Азамат, слегка подталкивая духовника ко мне и Киру, чтобы поддержали. – Надеюсь, теперь всё получится.

Он уходит на мостик, и действительно через пару минут мы отрываемся от земли, совершенно без толчков и качки, и постепенно начинаем забираться в облака.

Ажгдийдимидин жестами показывает, что хотел бы свалить отсюда на все четыре стороны, и Кир уводит его в каюту отдыхать после нервного потрясения.

Умукх стоит довольный, вложив руки в противоположные рукава, улыбается миру, демонстрируя монолитные пластины вместо зубов.

– Можете посмотреть в окно, как мы поднимаемся, – замечаю я, поудобнее перехватывая Алэка, пока он не дотянулся до тех самых косичек.

– О, отличная идея! – радуется Умукх и кидается к иллюминатору.

Некоторое время с его стороны доносятся только самодостаточные охи и ахи, потом он вдруг снова вспоминает обо мне и спрашивает:

– А как называются эти штуки?

Я кошусь на забортный пейзаж – мы только что выползли в верхнюю атмосферу.

– Облака?

– Ах, да, точно! – живо кивает он и немного смущается. – Пожалуйста, не говорите Ирлику, что я спрашивал, он мне это уже столько раз говорил, что теперь только злится.

– Не скажу, – обещаю я. – Но вообще он это зря, вы много слов знаете. Ещё внизу, в космопорту такие сложные слова говорили, помните?

Он смущается ещё больше.

– Это я нарочно к случаю выучил. Кстати! Вы обещали мне рассказать, почему у людей только четыре конечности!

Начать разговор с Умукхом об анатомии и эволюции было большой ошибкой. К тому моменту, когда Азамат выводит нас за пределы гравитационного поля муданжского Солнца, я охрипла и сломала мозги, стараясь сляпать хоть сколько – то правдоподобные объяснения с учётом полной некомпетентности и ограниченного словаря собеседника. Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду Ирлик, когда говорил, что Умукх будет из нас кровь пить. Вон как хищно своими мушиными пальцами перебирает.

К счастью, на выручку приходит Старейшина Унгуц, который умудрился задремать во время неразберихи со взлётом, и теперь бодр, свеж и готов на подвиги. Я со спокойной совестью оставляю его развлекать бога, а сама иду помогать Тирбишу с обедом и заодно составлять расписание дежурств по Умукху – оставлять его одного мне как – то не очень нравится.

Однако остаток дня проходит без происшествий. Никакого колдовства никто не творит, приборы работают как положено, а Унгуц – святой человек – умудряется сам уболтать Умукха до такой степени, что тот отпрашивается в каюту отдохнуть.

Ближе к ночи – ну, это если по Мудангу ориентироваться, – из – за баррикад выбирается Ажгдийдимидин. Он приходит в кухню, где мы всем комплектом, кроме бога, режемся в настольную игру, и являет нам глубоко потрясённое выражение лица.

– Ужинать будете? – спрашивает его Кир, поняв, что Старейшина подвис и нуждается в перезагрузке.

– Не отказался бы, – отвечает Ажги – хян, что само по себе странно: можно ведь было просто кивнуть. Но он ещё и продолжает: – А можешь мне ещё гармарры сделать, пожалуйста?

Лицо его при этом становится ещё более ошеломлённым, хотя по голосу слышно, что он совершенно не напрягается. Видимо, в этом – то и шок…

– Та – ак, – протягивает Унгуц. – Это что же Умукх – хон с тобой сотворил?

– По всей видимости, он меня запечатал, – вздыхает духовник, садясь за стол.

Мы с Азаматом переглядываемся.

– Только на время перелёта, как я понимаю? – осторожно предполагает Азамат.

– Надеюсь, – нервно откликается духовник, таращась в стол.

– Ладно, не переживайте, в крайнем случае, Ирлик распечатает, – успокаиваю я. – А пока наслаждайтесь речью.

Духовник понуро кивает и принимается есть поставленный перед ним суп, запивая гармаррой.

Наутро, как обычно, не обнаружив мужа в постели, я выползаю в общественное пространство и вскоре нахожу Азамата в компании Умукха и Янки, которую её мужчина вчера до бога не допустил из суеверного ужаса.

– Ага, – сонно, но ехидно говорю я, – Ирнчин с утра пораньше за рулём, а ты – общаться?

– Ну ещё бы, Лизка, ты что! – фыркает Янка. – Это ты с богами по выходным бухаешь, а я вообще не в курсе, как будто на другой планете живу! Мне же интересно. А Ирнчина я ещё нескоро прощу, и десять раз подумаю, хочу ли я действительно за него замуж выходить. Ты знаешь, что он мне вчера устроил?

Азамат с Умукхом озабоченно переглядываются.

– Эмоциональный шантаж? – предполагаю я из личного опыта.

– Щаз! Он просто в дверях встал, и всё! Типа, не пущу – и как хочешь! И сегодня уходя каюту запер. Хорошо хоть телефон не отобрал, я Азамату позвонила, чтобы выпустил. Ну ты представляешь, какой козлина!

Я окончательно просыпаюсь, освежённая новостями.

– Он тебя собрался там весь полёт голодом морить? – недоверчиво уточняю я. Как – то до сих пор я не замечала за муданжцами таких накренений мозгов.

– Нет, завтрак он мне принёс, и ужин вчера тоже, – выпятив губу поясняет Янка. – Но это его совершенно не извиняет.

– Вы же понимаете, он глава национальной безопасности, – вкрадчиво и, видимо, не в первый раз напоминает Азамат. – Это определённым образом сказывается на личности…

Янка извлекает заткнутую сзади за пояс джинсов силиконовую лопаточку для жарки и, угрожающе потрясая ею, заявляет:

– На его личности вот это скажется, как только он посмеет ко мне хоть на полметра приблизиться!

– Вы прямо как Укун – Тингир, – прищурившись от улыбки замечает Умукх.

– Да, кстати! – оживляется Янка. – Мне очень импонирует мысль запереть кое – кого в подземной пещере на двести лет! Нет, правда, Лизка, как ты с ними живёшь?!

Азамат тяжело вздыхает.

– Меня никто запирать не пытался и, надеюсь, не попытается, – многозначительно произношу я, косясь на мужа. – А вообще, дорогой, поговорил бы ты с Ирнчином на эту тему как – нибудь… по – мужски.

Азамат кроит кислую мину.

– Да, я уже пришёл к тому же выводу, но совершенно не уверен, что из этого выйдет что – то путное. У Ирнчина не так уж много причин прислушиваться к моим советам на личном фронте.

– У него есть одна очень веская причина! – продолжает возмущаться Янка. – Потому что пока он мне под страхом смерти не поклянётся, что такое не повторится, во ему, а не свадьба, и вообще может про меня забыть!

На «во» она предъявляет самый выразительный жест, на который способна, и Азамата это слегка коробит – как же, женщина… Умукх, однако, рассматривает Янкины пальцы с интересом.

– А что значит этот жест? – любопытствует он.

– Что я ему вставлю и проверну! – рычит Янка.

– Что? Куда? – не понимает Умукх.

Азамат морщится и просительно смотрит на меня.

– Пойдём завтракать?

– Пошли, – соглашаюсь я, давясь смехом. – Ян, ты только, когда объяснишь свои намерения, объясни также сферу употребления, а то если бог так выразится, кого – нибудь и кондратий хватить может.

Янка отвечает на языке хозяев леса, не иначе.

На пути к кухне Азамат выглядит несчастно, как будто съел что – то тухлое.

– У тебя последнее время очень богатая мимика, – замечаю я. – От меня набрался?

Он задумчиво трёт лицо руками.

– До твоей мне ещё далеко. А так, вообще, мне всегда говорили, что у меня выразительное лицо. Ну, до…

– А – а, то есть, у тебя наконец – то проснулись мимические мышцы! – резюмирую я. – Ну слава кому – нибудь там и моему крему!

– Крем твой волшебный, да, – улыбается Азамат. – И руки золотые. Но если хочешь с кем – нибудь разделить заслуги, то как раз с Умукх – хоном. Он ведь бог целительства, ему и благодарность.

– Кстати, может, его попросить помочь? Ты, конечно, и так уже хорошенький, но надо бы довести дело до конца. Ты вообще пробовал когда – нибудь для него моцоги проводить или как там это делается?

Азамат задумчиво склоняет голову набок, раскладывая завтрак по пиалам.

– Моцоги – нет. Гуйхалахи возносил, конечно, правда, они лучше всего работают в моменты отчаянья, а мне, видимо, только казалось, что я до него дошёл. В целом я считал, что если уж боги решили меня изуродовать, просить их вернуть всё как было бессмысленно – зачем – то же они это сделали. Алтонгирел тоже всё время твердил, что у всего есть своё значение, и что мы не можем предугадать высший замысел. Но это имеет смысл только если боги действительно планируют жизни людей. А я, страшно сказать, последнее время далеко не так в этом уверен… Так что, может, и правда имеет смысл попросить Умукх – хона…

– О чём? – раздаётся за спиной заинтересованный голос.

Мы подпрыгиваем с разворотом и упираемся взглядами в Умукха собственной персоной. Я вполне уверена, что он следом за нами не шёл, да и Азамат заметил бы, у него слух о – го – го.

Азамат неуверенно косится на меня – ему, видимо, неловко просить за себя.

– Да вот, мы тут подумали, – поясняю я, – раз уж вы бог целительства, может, вы бы подлатали Азамату физиономию? Ну, естественно, мы бы обряд провели, как полагается, дары там, все дела…

Умукх неожиданно спадает с лица и принимается махать на меня руками.

– Не надо, пожалуйста, не надо, не просите! – выпаливает он практически в панике. – И ни в коем случае не проводите этот ужасный обряд!

– Эмм… – я кошусь на Азамата в надежде, что он что – нибудь объяснит, но он глядит на меня в такой же растерянности. – Ладно, не переживайте так, мы не будем… Да не будем, не будем, обещаю!

Умукх перестаёт паниковать и расслабляется до полного раскисания – как – то весь оседает, едва на ногах держится, и сутулость его уже граничит с горбатостью.

– Спасибо, – жалобно выдавливает он. И тут же быстро добавляет: – И друзей всех попросите, чтобы они тоже ни – ни! Пожалуйста!

– Хорошо – хорошо, – заверяет Азамат, высоко подняв брови. – А можно узнать, почему?

Умукх на секунду подвисает, потом кивает.

– Да, конечно, люди всегда хотят знать причину… – он задумывается. – Это сложно. Но я попробую объяснить.

– Давайте сядем за стол и побеседуем под завтрак, – предлагает Азамат, балансируя тремя пиалами. Тон, в котором он разговаривает с Умукхом, всё больше напоминает тон, в котором он разговаривает с матушкой – вроде и уважительно, и настойчиво, и даже немножко покровительственно. Умукх реагирует, как родной – тут же послушно садится за стол и раскладывает свои пальцы – крючочки по краю столешницы. Он успевает съесть и выскрести содержимое своей пиалы прежде чем вспоминает, что собирался что – то рассказать.

– Ах да, про целительство… – вздыхает он, хлопая густыми белыми ресницами, как пушок на теле ночной бабочки, – Тут такое дело… Понимаете, если обряд проведён правильно, я не могу отказать. То есть, это не в моей власти. Я обязательно должен выполнить просьбу и ничего не могу с этим поделать.

– А вам это очень трудно? Или неприятно? – пытается понять Азамат.

– Нет, легко! – мотает головой Умукх. – Но это просителю жизни стоит.

Азамат моргает.

– Что, всегда?

– Угу, – уныло кивает бог. – А иногда не только просителю, а и ещё кому – нибудь из его близких… Случалось, что и целыми семьями… ой! – он зажмуривается и остервенело мотает головой, стараясь отогнать неприятные воспоминания.

– Ну а вы не можете их предупредить? – ошеломлённо спрашиваю я, внутренне содрогаясь от мысли, что сама только что чуть не стала «просителем».

– Конечно, я всегда предупреждаю! – заверяет Умукх. – Но люди думают, что так будет лучше, думают, что здоровье другого человека важнее их жизни, понимаете? Что это, как это называется… оправданная жертва. Но только лучше не бывает! Просителю – то что, умер – и никаких проблем. А вот спасённые… Они потом всю жизнь маются, со всеми ссорятся, винят себя и других, а другие их обвиняют… Я не могу на это смотреть! – он совсем закорючивается и утыкается подбородком в стол.

– И так было во все времена? – тоже ошарашенно спрашивает Азамат.

Умукх кивает.

– Но раньше было лучше, – добавляет он. – Потому что я не понимал. Мне было всё равно. Попросили – сделал. Меня только интересовало, чтобы обряд провели по всем правилам. А потом Ирлик дал мне разум. И теперь я каждый раз страдаю, – его голос от напряжения срывается на писк. – Я не хочу убивать людей. И ничем хорошим это никогда не кончается. Но они всё равно просят!

– А вы не можете вместо жизни что – то другое брать? – осторожно интересуюсь я. – Ну или хотя бы животных, а не людей…

– Я ничего не могу, – вздыхает Умукх и вытягивает из – за пояса свою легендарную флейту. – У меня есть только вот это. Если я на ней сыграю, она выдует жизнь из просителя, но излечит кого заказано. Я пытался что – нибудь с ней сделать, чтобы она работала по – другому, но ничего не выходит. А больше я ничего не умею. Я пытался помогать людям без флейты, но я только хуже делаю.

Он уныло постукивает флейтой по столу. При ближайшем рассмотрении я понимаю, что она сделана из кости, скорее всего, птичьей, при этом довольно большая и украшена резными узорами.

– А откуда она у вас? – интересуется Азамат.

Умукх пожимает плечами.

– Укун – Тингир говорит, что я её сам сделал. Но я этого не помню, Ирлик тоже. Она уверяет, что сама видела, но она может легко всё перепутать.

Он окидывает злополучный предмет печальным взглядом и снова убирает его за пояс. Потом немного приободряется и даже улыбается прежде чем снова заговорить.

– Ирлик сказал, что земляне хотят изучить, как мы, боги, делаем всякое. Вот я и подумал, может быть, если я пойму, как всё это работает, и как устроены люди, может, тогда я смогу лечить без флейты?

– Резонно, – соглашаюсь я. – Но на это уйдёт много времени.

– Я бы с радостью отдал пару веков, чтобы только больше никогда не играть на ней, – серьёзно говорит Умукх.

Мы с Азаматом понимающе киваем. Азамат немного колеблется, но всё же решается высказать свои соображения.

– Умукх – хон… Не поймите меня неправильно, я очень уважаю землян, и вполне уверен, что исследователи, которые будут с Вами работать – честные и добросовестные люди, но всё же… Возможно, не стоит рассказывать им о флейте и об этой проблеме. По крайней мере, первое время.

– Ты думаешь, они захотят, чтобы я на ней сыграл? – напрягается Умукх.

– Не знаю насчёт этого, но, боюсь, как бы Вас не втянули в чужие игры. Понимаете, наука наукой, но за любой наукой стоит представитель власти, который может соблазниться использовать Вас в своих целях. В этом смысле, конечно, любое исследование с Вашим участием – это соблазн, но флейта меня особенно беспокоит. Возможно, было бы лучше им её даже не показывать. Во всяком случае, пока не убедитесь, что никто не захочет превратить её в оружие.

Умукх широко раскрывает глаза.

– Но я ведь только хочу помочь! Я не хочу, чтобы меня использовали во вред другим! Может, тогда лучше мне к ним и вовсе не ходить?

– Умукх – хон, – мягко говорит Азамат, пристально глядя ему в лицо. – Вы очень добры к людям, и я совсем не хотел бы менять Ваше отношение. Я уверен, что в конечном итоге от исследований, в которых Вы собираетесь принять участие, выйдет польза и Вам, и нам, и землянам. Я просто прошу Вас быть осмотрительнее. Я постараюсь держать всё под контролем и присматривать за людьми, которые будут Вами заниматься, на случай если вдруг их цели – не просто стремление к знанию. Но я не могу быть там с Вами каждый день и указывать, на какие вопросы отвечать, а на какие нет. Поэтому прошу Вас, для всеобщего блага, будьте осторожны. Вы же знаете, людям не всё и не всегда можно говорить.

Умукх, до сих пор слушавший немного растерянно, оживляется и понимающе кивает.

– Да, это я знаю. Ирлик тоже всё время говорит, что надо сначала понять, что человек сделает, если ему скажешь, а потом уже решать, говорить или нет. О – ой, как сложно. Но надо умнеть, правда же? Иначе так совсем онасекомиться можно, – улыбается он.

– Онасекомиться? – приподнимает бровь Азамат, из чего я делаю вывод, что это не просто редкое выражение.

– Ирлик так говорит, – пожимает плечами Умукх. – Он говорит, если я не буду думать, то совсем онасекомлюсь. Я не знаю, что это, но, наверное, что – то неприятное.

– Похоже, что так, – соглашается Азамат.

– Слушай! – внезапно оживляется Умукх. – У тебя ведь тут есть на корабле специальный человек, который безопасностью занимается?

– Да, Ирнчин, – кивает Азамат.

– Вот, я ему тогда флейту отдам на хранение. Как ты думаешь, он проследит, чтобы на ней никто не играл?

Азамат на пару секунд задумывается, потом отвечает.

– Полагаю, да. Пожалуй, из всех кого я знаю, он наиболее надёжный человек в этом отношении.

– Отлично! – радуется Умукх. – Тогда я прямо сейчас пойду с ним поговорю, пока не забыл!

И, не позволяя слову разойтись с делом, он быстренько сворачивается, сжимается, уменьшается и с тонким жужжанием улетает из кухни.

Азамат провожает его задумчивым взглядом.

– М – да, – резюмирует он. – Придётся Унгуцу отзывать тираж биографий богов и править. Не в комара он превращается, как во всех легендах написано, а в ктыря.

Вскорости к нам присоединяются Кир и Ажги – хян, ведущие осторожный разговор об успехах Айши. После эпизода со спасением Сурлуга эти двое гарцуют друг вокруг друга, как в средневековом танце, даже Кир со всей его топорностью и ненавистью к духовникам как – то ухитряется быть тактичным и вежливым. Если это всё ради Айши, то, может, Азамат и прав, и там действительно не просто дружба.

Ажгдийдимидин в приподнятом настроении и непривычно болтлив – рассказывает такие подробности тренировки духовников, от которых Алтонгирел уже давно бы зашикал и повставлял всем кляпы и беруши.

– С предсказаниями у неё пока что так себе, – излагает духовник. – Активные умения ей лучше даются. Как она повелевает, ты и сам видел, но и гуйхалахи у неё очень могущественные. А вот будущее… Мне кажется, дело больше в том, что она стесняется в чужую жизнь заглядывать. Возможно, ты бы мог на неё повлиять в этом отношении, а то мы с Алтонгирелом в её представлении слишком значительные люди, чтобы она могла брать с нас пример.

– Хотите сказать, вы не против, если она от меня наглости поднаберётся? – ухмыляется Кир.

– Ну, вроде того, – неловко улыбается Ажги – хян.

– Хм, – Кир многообещающе шевелит бровями.

Ажгдийдимидин негромко смеётся и вздыхает. Он гораздо симпатичнее, когда улыбается.

– Жаль, Сурлуг не с нами, – комментирует возникший в проёме Унгуц.

Ажгдийдимидин улыбается шире.

– Я ему звонил сегодня с утра, – сообщает он с лёгкой гордостью – он крайне редко именно звонит, по понятным причинам писать сообщения ему гораздо проще. – Проговорили три часа, как будто не вчера расстались.

Его лицо становится задумчивым и отстранённым, так что мы тактично перестаём на него таращиться и отвлекаемся на какой – то свой разговор. У Азамата пиликает телефон – первые такты одной из модных нынче на Муданге танцевальных мелодий. Он берёт трубку, но мотив не обрывается – его продолжает напевать Старейшина, слегка пританцовывая на месте. Кир бросает на меня заговорщицкий взгляд и тайком запускает видеозапись на телефоне.

Умукх возвращается в гостиную очень довольный и с Янкой на локте. Она внимательнейшим образом рассматривает его пальцы, одежду, волосы и даже обнюхивает под мышками. Я немного внутренне морщусь, всё – таки и в моём расслабленном понимании с богами следует держать некоторую дистанцию, но Умукха, кажется, всё полностью устраивает, так что я не выражаю свои сомнения вслух. Однако при виде этих двоих я начинаю задумываться, что, возможно, у Ирнчина были и другие причины не подпускать Янку к богу – элементарная ревность, например.