Текст книги "Замуж с осложнениями. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Юлия Жукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 98 страниц)
– Но почему? Неужели вы хотите, чтобы он думал…
– Да, я хочу, чтобы он думал, что я вышла за тебя замуж, потому что хотела выйти за тебя замуж. Иначе он станет волноваться.
– О…
– Ты с ним поговоришь?
– Конечно…
Я принимаю звонок.
– Лизка!!!Это что, розыгрыш?! За тобой до сих пор таких шуток не водилось!
– Санечка, это чистая правда, и прекрати орать, а то мой муж обидится.
Сашка картинно закрывает лицо руками.
– Нет, ты все-таки рехнулась. Знаешь, я думал, ты оправилась после смерти Кирилла. Надеялся, у тебя какие-то новые начинания с этим космосом. Но теперь так понимаю, что это все была сложная махинация, чтобы поставить на себе крест, а я не мог тебе помешать!
– Что?!Это что вообще за разговорчики?! – взвизгиваю я, аж слезы к глазам подступают. И это мой брат говорит! – Какого черта?! Я вышла замуж за мужчину, который мне нравится, а ты тут…
– Лиза, он пират!Преступник!!! Ты совсем белены объелась, что ли?
– Он не делает ничего противозаконного!
– Это онтебе так сказал!
– Да блин, у него есть профиль в базе Земного союза!
– Как ты вообще хоть слову его веришь?!
Мне хочется просто захлопнуть бук и на время забыть, что у меня есть брат. Но уж очень жаль Азамата – я ведь ему никогда не докажу, что Сашку волновала не его внешность. Так что решаю просто столкнуть обоих мужиков, и пусть сами разбираются по понятиям. Азамат хорошо убеждает, авось и Сашку убедит.
Тяну мужа за руку:
– Слушай, он не верит, что у тебя есть профиль в базе, и даже не хочет проверять. Поговори с ним, пожалуйста, он меня слушать не будет.
Азамат выглядит расстроенным – еще бы, после Сашкиной истерики. Хорошенький прием у родственников жены. Уродственники.
Я уступаю место у бука, бросаю брату:
– На, поговори с ним сам. Скажешь что-нибудь про его внешность – убью.
Сашка незамедлительно обрушивается на Азамата с обвинениями. Как он посмел, да что он себе вообразил, да неужто он думает, что меня тут не найдут, да вообще сейчас армейский взвод в люк постучится. Обычные тупые мужские угрозы, мог бы и поновее что-нибудь придумать. Особенно после того, как этот самый армейский взвод меня тут бросил.
Азамат отвечает спокойно и обстоятельно, без угрозы, но и без трепета. Нет, никакого насилия и в помине не было. Ничего не вообразил, сам удивляется неожиданно привалившему счастью. Найти нас трудновато, но, если уважаемый Александр согласится приехать на Гарнет, можем встретиться и все обсудить вживую. Армейский взвод вызвать не удастся, есть специальный указ от такого-то такого-то номер такой-то, запрещающий земным войскам применять насильственные меры против Азамата Байч-Хараха.
– Байч-Харах? – Сашка застывает с приоткрытым ртом. – Это вы – Байч-Харах?
– Конечно, я, – пожимает плечами Азамат. – А что, много претендентов?
Сашка перестает смотреть в экран, видимо, решает все-таки слазить в базу. Потом вертит головой – похоже, сличает фотографию с собеседником. Ну тут уж трудно ошибиться. Откашливается.
– Э-э, кхм, я, э-э… простите, я вас не узнал… То есть я вас никогда не видел… Извините за недоверие, больше не повторится.
Ну ни фига себе! Ты еще на вытяжку встань и честь отдай! Что ты там такое увидел в базе? Интересно даже.
Азамат посмеивается несколько умиленно.
– Ничего страшного, я понимаю, вы заботитесь о сестре. У меня у самого младший брат есть, так что я вас хорошо понимаю. И знаю, что вид мой доверия не вызывает. Так что вы все правильно сделали. Я совершенно не в обиде.
Сашка на все это только мямлит что-то прошу-прощебное, а я так и вовсе ртом мух ловлю. Умудрилась выскочить за кого-то настолько крутого и не заметить? Ну я даю!
Азамат снова уступает мне место за буком.
– Какого черта ты не сказала, что это Байч-Харах?! – шипит Сашка. – Если начальство узнает, что я с ним поссорился, мне таких люлей навешают!
– Я не знала! Впервые слышу это имя. Чем он так знаменит?
– Ты рехнулась, что ли? Ты еще спроси, кто такой Кутузов!
Кутузов. Кажется, в школе как-то раз мальчик, который мне нравился, делал по нему доклад. Но я больше смотрела, чем слушала.
Сашка, видя мой бессмысленный взгляд, роняет голову на клавиатуру.
– Он герой обеих джингошских кампаний! Это же каждый мальчишка знает! То есть это, конечно, государственная тайна, потому что наши ни за что не признаются, что использовали наемные войска, так что высокое начальство будет делать вид, что совершенно не в курсе… но ты бы хоть поинтересовалась, за кого замуж выходишь, блин!
– Ну-у меня как-то больше заботило, что он добрый и предупредительный, но если еще и герой, то я не внакладе.
Сашка обреченно мотает головой.
– Женщины. Ладно, мы за вас выпьем вечером, когда будем отмечать, что я породнился с Байч-Харахом. Ты матери написала?
– Да. Но я не думаю, что она будет волноваться.
– Нет, но она захочет связать ему свитер. Она Маську уже всю обвязала, дальше некуда, а тут свежий кандидат. Так что ты поосторожнее…
Я уже ржу, еле сдерживаюсь, чтобы не завыть. И как же я забыла, как мама прямо с первых дней Сашкиной женатой жизни взялась одевать его супругу! Маська, правда, удачный экземпляр – она тощенькая, мелкая и все время мерзнет.
– Пусть вяжет, – выдавливаю. Сашка делает страшные глаза. – У них самодельная одежда в большом почете. Он будет очень рад.
Сашка качает головой и решает, что с него хватит.
– Ладно, удачи тебе. Извини за скандал.
И отключается.
* * *
– Так ты, оказывается, знаменитость, – говорю, проржавшись. – Ишь как Сашку построил!
– Ну я так понимаю, что ваш брат занят при Земном союзе, так что ничего удивительного, что он обо мне слышал. Это вовсе не значит, что я знаменит, – усмехается Азамат. Потом качает головой. – Меня все-таки удивляет, что вы предпочитаете называть друг друга простонародным вариантом имени.
А ведь и правда: и я, и Сашка, и мама – все на гласные начинаемся. Аристократическое семейство, кто бы мог подумать!
– Можешь считать, что у нас принято среди своих не хвастаться титулами, – хихикаю. – А что такое это «Байч-Харах»? Я думала, у вас нет фамилий.
– Байч-Харах – это прозвище, означает… знаете, игрушка такая есть, неваляшка?
– Господи, за что ж тебя так прозвали? – хлопаю глазами.
– Ну… вроде как… живучий очень, – пожимает плечами.
– А-а…
Мне в голову начинают лезть всякие смешные неприличные интерпретации, так что я стараюсь уткнуться в бук. Неожиданно приходит ответ от мамы.
Ну а где свадебные фотографии и видео? И вообще, почему родительского благословения не спросила? Непорядок! Надо же мне полюбоваться на того монстра, который на тебя упряжь вздел.
Лилии! Да, да, да! У них там есть синие и еще махровые фиолетовые с крапинками! Я сейчас у Котельниковой спрошу латынь, а то ты же все неправильно купишь.
Отписываю маме, что всему свое время, и вдруг замечаю Азамата, нависшего над моим плечом.
– У вас и буквы другие… Простите, что подсматриваю, меня просто немного беспокоит… реакция вашей матери. Я так понял, что вы с ней близки…
– Да какая у нее реакция! – фыркаю я. – Это Сашка у нас нервный, а мама спокойная, как слон.
Азамат моргает, не совсем меня поняв, и я перевожу ему мамино письмо. Приходится долго объяснять про лошадей и возы. Кажется, он решает, что мы общаемся шифровками.
* * *
Гарнет уже виден в иллюминаторах – душно-алый, светящийся, окруженный роем суетливых звездолетов, зведолетищ и зведолетиков. На нем водится какой-то красный минерал, от которого вся вода приобретает характерный багряный оттенок, да и суша, где нет озеленения, являет все оттенки от бордового до оранжевого. За то он, собственно, и Гарнет. Завтра уже там будем.
Я отлипаю от иллюминатора и иду в прачечный отсек простирнуть свое немногочисленное барахлишко и заодно подсунуть позаимствованную у Алтонгирела рубашку к его высохшим шмоткам. Он, наверное, удивится, но это мой единственный способ ее вернуть.
* * *
Ночь не задалась с самого начала. То мне жарко, то мне холодно, то непомерная футболка у шеи сбилась, то пить хочется, то наоборот. Вроде и нервничать повода нет. Ну кроме того, что я сегодня замуж вышла. Во втором часу ночи все-таки удается заснуть, но снится какая-то чудовищная хреномуть. Смотреть ее мне не нравится, так что я опять просыпаюсь, и все начинается заново – опять ворочаюсь, опять засыпаю, опять вижу нечто, что однозначно классифицируется как кошмары. Просыпаюсь. Неужели этот гад мне опять чего-то подсыпал? Но ведь сама же чай себе заваривала сегодня! И даже не очень крепкий. И еда на вкус нормальная была.
Можно, конечно, тяпнуть снотворного. Но сны от этого никуда не денутся, а вот проснуться и отплеваться уже не получится до утра. М-да. А ведь мне надо завтра соображать! Ну и что мне делать?
Хм. Воспользоваться проверенным методом. У меня ведь муж есть, не так ли? Вот пусть он со мной и нянчится, ему не впервой.
Тихонько выбираюсь из каюты и, озираясь, чтобы ни на кого не налететь, прокрадываюсь к Азамату. Не очень хочется узнавать, насколько именно неприлично выгляжу в футболке до колен.
У Азамата все, как в тот раз, – дверь открыта, он лежит на кровати, практически засунув голову в подушку. И не душно ему там? Внезапно он что-то говорит, и я подскакиваю. Но нет, похоже, это во сне. Эге, да я не единственная, кому тут грезится всякая дурь. Ну ладно, может, и ему от моего присутствия полегчает.
Забираюсь под одеяло и ныряю ему под руку. Ну вот, тепло и уютно, просто семейная идиллия. Он что-то бормочет по-муданжски, кажется, мелькает слово «отец», но я ни в чем не уверена. Глажу его по голове, запускаю пальцы ему в волосы, да так и отрубаюсь.
Глава 12
Утро у меня случается раннее. Чертов автопилот врача – я еще с Кириллом мучилась. Как только у рядом лежащего тела меняется ритм дыхания, я просыпаюсь, и с этим я ничего не могу поделать.
– Доброе утро, – приветствую супруга, потягиваясь. Рука, которую я так беспечно перекинула поверх него, затекла – уж очень он надо мной возвышается, когда на боку лежит. В плечах-то сажень косая…
– Что?! – выдыхает Азамат. – Опять?!
– На сей раз обошлось без Алтонгирела, – смеюсь я. – Просто что-то никак уснуть не могла, а потом еще снилось всякое… В общем, решила немножко тебя поэксплуатировать. Ты же не против? – хлопаю ресничками.
– Да… я… рад, если могу чем-то помочь… – бубнит он. Видно, еще не совсем проснулся. – А почему вы гармарры не выпили?
Действительно, почему? Она бы как раз сняла все симптомы.
– Забыла про нее на фиг, – честно признаюсь с обезоруживающей улыбкой.
Он покатывается со смеху, меня почти сносит звуковой волной.
– Про гармарру забыли, зато про меня вспомнили. Вот это комплимент! Да вы и правда рекорды ставите.
Я милостиво не напоминаю ему, что гармарру я до сих пор пару раз в ботсаду видала, а он у меня все время под носом. Хотя скорее уж над носом.
– Сколько сейчас? – зеваю. По ощущениям – спать и спать еще.
Он снова, как тогда, приподнимается на локте, – мне кажется, что он при этом весь оказывается в воздухе – заглядывает на дальнюю полку, а потом так же плавно возвращается в лежачее положение.
– Полшестого. Мне пора бы и встать, через полчаса прилетим.
Это я всего-то и дрыхла? Фи-и…
– Ой, а можно еще поваляться? – принимаюсь клянчить. Я понимаю, что надо дела делать и всякое такое, но ведь так рано…
– Конечно, спите! Я вообще не понимаю, чем вас разбудил. – Он начинает выбираться из кровати. Пижамы у него все-таки напоминают водолазный костюм.
– Тем, что проснулся, – хмыкаю. – Это неизбежно, ты не виноват.
Азамат качает головой и топает в ванную.
– В таком случае тем более не стоило здесь пытаться выспаться, – слышится его ответ сквозь шум воды.
Смотрю – дверь он не закрыл, стоит умывается. Батюшки, зубную щетку достает! Я даже забываю, о чем мы говорим.
– А из каких соображений ты чистишь зубы? – выдаю я прежде, чем соображаю, что это не очень вежливо.
Он аккуратно сплевывает пасту и отвечает:
– На Гарнете основное население – йинир, они чуют, как кошки. Малейший неприятный запах – и с тобой не будут разговаривать. Ну а пообщаешься с ними – быстро к чистоте привыкаешь.
Ого. Так вот кто у нас двигатель цивилизации.
– А я и не знала, что на Гарнете есть какое-то население…
– Ну а кто там работает-то? Не земляне же. У йинир своя планета есть, но и здесь их много осело. Климат подходит, говорят.
Я перестаю его отвлекать, пока он полощется. Лежу, растянувшись, в мягкой постели, незаметно для себя сползаю на нагретое Азаматом место. Но вот он выходит и берется за расческу – на ночь-то мою работу распустил. Я перехожу в вертикальное положение, как чертик из коробочки, и тяну руки:
– Давай сюда.
Он улыбается застенчиво:
– Да мне побыстрее надо…
– Могу и побыстрее, иди сюда.
Он покорно садится и позволяет себя расчесать, хотя и бурчит что-то под нос. Неприятно ему, что ли?
– Чего говоришь?
– Говорю, вы вроде бы спать собирались.
– Ничего, насплюсь еще. Тебе разве не нравится?
– Да мне-то нравится… А вот вам в чужих космах ковыряться какое удовольствие?
– Огромное! – говорю честно. – Ну вот, готово, давай свою мерзкую резиночку.
– Светлые силы, Лиза! Странные вы, земляне. Чужие волосы трогать не противно, а резинка мерзкая…
– Это вы странные, – парирую заносчиво. – В такие волосы надо жемчуга вплетать, а ты ленишься новую резинку купить. Да и вообще, привыкай к моим причудам, раз уж твой дорогой друг нас свел.
Что-то я наглею с утра пораньше. Но Азамат, кажется, не возражает. Ухмыляется довольно – и тут же делается таким родным, как будто я с ним уже лет десять прожила в счастливом браке. Даже шрамы как будто растворяются, и кожа такая гладкая… Я не заснула, часом?
Видимо, и правда на пару секунд отрубилась, потому что внезапно Азамат уже в другом конце комнаты достает одежду из шкафа. Мне кажется или он пропустил какую-то обязательную утреннюю процедуру?
– Ты не бреешься, что ли? – С утра я являю собой образец тактичности, да.
– Нет, – как-то неохотно отвечает он. – По шрамам все равно не растет, а с левой стороны все вывел раз и навсегда, чтобы больше об этом не думать. Как-то не ожидал, что когда-нибудь женюсь.
– А какая связь?.. – уточняю сонно. В принципе можно и догадаться.
– Ну холостякам борода не полагается. Вот женишься – тогда можно отпускать.
– А женщины что после свадьбы делают? – Вот и мой шанс что-то выведать о брачных правилах, да только я засыпаю-не-могу…
– Некоторые перестают волосы стричь, но это только если…
Не знаю, что он там дальше говорил, я задрыхла.
* * *
Продираю глаза и обнаруживаю, что за иллюминатором Гарнет. То есть не фотографии Муданга, а самый настоящий космопорт. Ура, стоянка! Соскакиваю с кровати, чтобы посмотреть на часы, которые повернуты почти к самой стенке. Уже без десяти одиннадцать! Надо быстро приводить себя в человеческий вид.
К счастью, в коридорах мне никто не встречается, должно быть, все вышли. Так что я благополучно облачаюсь в приличную юбку (в отличие от неприличных штанов), чищу зубы и обдумываю, где ловить супруга, чтобы получить сопровождение и деньги на закупку. Супруг, впрочем, стучится в дверь сам, когда я уже готова. С ним Тирбиш и еще два человека из команды. Один – ровесник Тирбиша, шкафообразный парень, стриженный «шапочкой». Зовут его каким-то непроизносимым словом, насколько я успела уловить. Что-то типа «Дорчжи». Муданжский язык вообще исключительно неблагозвучен, прямо начиная с собственного названия. Второй товарищ постарше, с отпечатком интеллекта на лице и аккуратным хвостиком.
– Ирнчин, – кратко представляется он.
– Лиза, – говорю на всякий случай.
Азамат не сводит с меня виноватого взгляда и наконец набирает воздуха, чтобы его объяснить:
– У меня, к сожалению, есть еще дела сейчас, и я не могу пойти с вами…
– Уверена, что мы справимся, – старательно изображаю на лице ободрительную улыбку.
Он кивает, вручает мне кредитку с кодом и уходит.
Дорчжи ничего не говорит, и мы выдвигаемся.
* * *
Выходим по трапу, спускающемуся из центра брюшка. Вокруг космопорта местность и правда не соответствует моим представлениям о Гарнете – сплошные лабазы, гаражи, слева и справа от выхода с посадочных площадок стоят неаппетитного вида харчевни с сильным запахом паленого мяса. Это йиниртерпят. Такое чувство, как будто планета повернулась к нам спиной.
Наш звездолет ужасно гламурный, как я теперь понимаю. Он очень гладкий, весь такой закругленный, как самые навороченные земные корабли. И ярко-красный. Я его вообще-то уже видела из иллюминаторов земного корабля, когда выход искала, но тогда вообще все вокруг было подсвечено красным, да и мне было не до разглядывания. По форме он напоминает бронзовку: толстое брюшко, а с другого конца маленькая голова, где капитанский мостик. Над этой головой торчат две лопасти неясного назначения, как усики. Корабль не сидит на земле, а стоит на четырех мощных лапах, а еще несколькими лапками потоньше придерживает джингошский корабль – очередную черепаху, правда, намного меньше той, от которой мы удирали. Грубо слепленное потрепанное джингошское судно на фоне нашего выглядит просто дохлым. Интересно, чего это Азамата потянуло на такой гламур? Правда, это известная вещь, что примитивные народы любят все яркое, но забавно. Кому сказать, что летаю на красном с золотом звездолете, засмеют ведь.
У самой задней правой ножки стоит довольно эклектичная машина: спереди как «скорая помощь», а сзади еще открытый кузов с откидным верхом из какого-то модного тонкого материала. Мы грузимся в кабину, и Ирнчин везет нас к цели – складам фармацевтической компании. Оказывается, Азамат уже даже связался с ними заранее и все обговорил, нам остается только огласить список и забрать товар.
В офисе компании со мной общается расторопный клерк, похожий на частично отмытого индуса. Тирбиш сообщает шепотом, что это и есть йинир. На всеобщем они, правда, называются тамлингами, по своей планете – Тамль. Ну вот, новая статья в мой словарь муданжского. Правда, про обоняние тамлингов я раньше ничего не знала.
– Вы с Арея? – спрашивает он меня между делом.
– С Земли, – отвечаю я и прикусываю язык под суровым взглядом Ирнчина. Ну ребят, предупреждать надо было, что мне положено шифроваться.
– Ого! – Он даже отвлекается от каталога. – И что же вы забыли среди муданжцев?
Я кошусь на Ирнчина, но он на сей раз отвечает за меня:
– Она жена Байч-Хараха.
Ага, это, значит, можно сказать. Не понимаю я ничего в ваших тонкостях.
– Да ну-у-у! – шепотом восхищается тамлинг и окидывает меня совсем другим взглядом, чем сперва, – с оттенком подобострастия. Впрочем, быстро смущается и снова утыкается в каталог, бормоча: – То-то я думаю, странно, чтобы муданжцы и ареяне лекарства покупали…
На складе нам отряжают двух грузчиков. Объем вышел гораздо больше, чем я ожидала, но это для меня нормально. Тем более что Азамат велел брать все, невзирая на цену, и практически все у этих ребят нашлось. Тирбиш и Дорчжи контролируют, чтобы тамлинги не кантовали хрупкие приборы, а Ирнчин молчаливым стражем стоит у меня над душой. Серьезно мужик подходит к вопросу телохранения, ни на шаг не отступает и глазами вертит, как будто у него нистагм.
На все формальности уходит довольно много времени, и я сильно устаю, тем более что спячки у меня нынче были с препятствиями. Немедленно раскладывать покупки в «смотровой» мне неохота, а охота вовсе даже взглянуть на Гарнет и прикупить себе шмоток. К счастью, мои провожатые не возражают против еще одной вылазки.
На сей раз Ирнчин везет нас совсем в другую сторону, и вскоре местность разительно меняется. Появляются высокие, блестящие сплошным стеклом офисные здания, за ними не менее сверкающие гостиницы-небоскребы, а потом и всякие навороченные магазины и рестораны. Ну вот, это я уже готова считать Гарнетом.
– «Грегориз» подойдет? – угрюмо спрашивает Ирнчин.
Я понимаю, конечно, что у него манера такая, но не могу избавиться от ощущения, что ему претит мысль о покупке одежды. Вот и магазин выбрал дорогой и бестолковый.
– А «Трех тюльпанов» тут нету? – спрашиваю с надеждой. – Знаете, такие с красной вывеской…
Все трое смотрят на меня так, как будто я собралась попить из лужи.
– Есть в принципе, – медленно произносит Ирнчин. – А вы уверены, что вам это подходит?
Нет, ну «Три тюльпана», конечно, довольно дешевая сеть, но что уж так-то презрительно? Там неплохие шмотки, между прочим. Уж получше, чем в этом понтовом «Грегориз».
– До сих пор подходил, – говорю. – Или женам капитанов положено одеваться исключительно дорого и безвкусно?
Ирнчин издает короткий смешок, Тирбиш тоже расплывается в улыбке, а вот Дорчжи хмурится и внезапно, впервые за все время, подает голос:
– А че сразу безвкусно?
Так и не сообразишь, что ответить.
– Ну каждому свое, – говорю. – Я вот не люблю платить большие деньги за то, чтобы выглядеть хуже.
Тирбиш покатывается со смеху, а Ирнчин с торжествующей интонацией бросает через плечо:
– А я тебе говорил!
После этого атмосфера в нашем маленьком отряде становится намного дружелюбнее. Дорчжи принимается меня расспрашивать, что нынче в моде на Земле (я, конечно, тот еще информатор по вопросам моды, но хотя бы от совсем уж безумных уродств могу его предостеречь). Выясняется, что молчал он, потому что неважно владеет всеобщим. Тирбиш этим злорадно пользуется: неразборчиво нашептывает мне, что у Дорчжи на Броге невеста и ему очень хочется ей что-нибудь подарить по рекомендации с самой Земли.
Под эти разговоры я затариваюсь вагоном и маленькой тележкой барахла, а заодно помогаю Дорчжи выбрать кой-чего для его барышни. А после того как расплачиваюсь, мы плавно перекочевываем в мужской зал, где эти трое таких разных мужчин дружно закапываются в шмотки, меряют все подряд и спрашивают мое мнение. Ирнчин, правда, следит, чтобы я не оставалась в торговом зале одна, пока мужики по примерочным, но его тоже захватывает одежная лихорадка. Видимо, это такая суровая национальная черта – прибарахлиться они любят все. Через час мне еле-еле удается их вытащить в стоящий неподалеку магазин тканей, и теперь уже я устраиваю допросы насчет того, что пристало носить капитану. Правда, сначала приходится несколько раз повторить, что да, я хочу ему что-нибудь сшить, да, я умею, да, он в достаточной мере мне нравится, чтобы тратить усилия. Зато потом все идет как по маслу и проясняется один скользкий момент.
– Я ему уже сшила одну рубашку, – говорю. – А он не надевает. Уж не знаю, что там не так…
– А куда бы он ее надел? – удивляется Тирбиш. – Кто же дареную одежду в обычные дни носит? Это для праздников, перед людьми хвастаться, что тебя любят. – Он мечтательно вздыхает. – Вот я помню, мне в восемь лет соседская девочка жилетку сшила, да какую… эх, жаль, имя у меня не то, чтобы к ней подсаживаться.
Я стараюсь не подавать виду, как меня вышибает из колеи это случайное замечание. Ладно, хотя бы про рубашку мне теперь понятно.
– А как думаете, если я ему ленту для волос подарю, он будет носить? – спрашиваю.
– Ле-энту… – протягивает Ирнчин, пока Тирбиш переводит Дорчжи, что я сказала. – А как ее сделаешь-то?..
Внезапно Дорчжи начинает махать руками.
– Вы это… не ленту… гизик, гизиксделайте!
Двое других явно оживляются:
– Да, точно! Гизик!
Через несколько минут при помощи показывания на пальцах и рисования в мобильнике мне объясняют, что гизик– это такой плетеный шнурок на все случаи жизни, который можно сделать очень красивым, а Дорчжи умеет их плести и готов меня научить. Надеюсь, для обучения слов ему не потребуется.
В общем, день прожит не зря, особенно после ударного обеда в каком-то невероятно пафосном ресторане. Едальню выбирал Тирбиш, который везде, где бывает, планомерно исследует меню и обязательно пробует все незнакомое в целях самообразования.
* * *
Но самое интересное ожидает меня по возвращении на корабль. Моя каюта завалена коробками, коробочками и коробуськами так, что я еле могу войти. Сначала решаю, что это мое медицинское добро, хотя я четко указывала сложить его в пустующих каютах рядом, чтобы я могла спокойно все рассортировать и распихать. Но, открыв ближайшие две коробки, понимаю, что эти предметы не имеют к медицине никакого отношения: в одной какая-то одежда, в другой банные принадлежности… и это точно не мое. У меня могли бы возникнуть кое-какие догадки о происхождении даже такого количества неизвестных вещей, если бы я не прочла по бирке, что гигантская коробка вдоль стены содержит в себе комод. Кажется, кто-то попал не туда. В легком замешательстве отправляюсь на поиски капитана.
Он обнаруживается в кухне за поглощением неизвестного мне овоща, похожего на корень петрушки.
– А, Лиза… – говорит как-то неуверенно. – Ну как, вам все удалось купить, что хотели?
– Да, и даже больше. Слушай, а что это такое у меня в каюте?
Он совсем теряется.
– Э-э… в смысле?
– Там куча каких-то коробок с чьими-то вещами.
Он моргает пару раз со странным выражением.
– А вы… в них заглядывали?
– Ну я открыла две ближайшие с уголка, поняла, что это не мое, и закрыла.
Господи, неужели трудно объяснить? Вряд ли такому явлению может быть много разных причин!
– И там еще мебель какая-то, – добавляю для убедительности. Ну должен же он знать, откуда это! Кроме него, ведь никто мою каюту открыть не мог.
Азамат нервно сглатывает.
В этот момент из кухни выходит Алтонгирел, в одной руке держа пиалу с чем-то жидким, а другой набивая что-то в мобильник.
– Ну чего, подарил подарки? – спрашивает на всеобщем, не поднимая головы, видимо, переключиться не успел на нужный язык.
Азамат закрывает глаза и прерывисто вздыхает. И тут до меня начинает доходить.
Ой-йопт-что-ж-я-такая-ду-у-у-у-у-у-у-у-ура!!!
Так, только не давать сатисфакции Алтонгирелу. Пусть думает, что у нас все прекрасно и полное понимание.
Пользуясь тем, что духовник все еще смотрит в телефон, молча хватаю Азамата за руку и тяну в сторону двери, обильно жестикулируя. Он послушно выбирается из-за стола и вслед за мной выскакивает из столовой. Алтонгирел так нас и не замечает, занятый топтанием по клавишам. Теперь, в коридоре, меня начинает разбирать хохот, когда я понимаю, как все это должно было выглядеть со стороны. Я так смеюсь, что еле могу стоять, и в то же время понимаю, что Азамату моя пантомима должна сильно действовать на нервы, особенно в свете только что произошедшего конфуза. В итоге просто вешаюсь ему на шею и продолжаю хохотать до слез, икоты и боли в животе.
Когда наконец обретаю способность стоять сама, Азамат уже готов вызывать психовозку, хоть и не знает, что это такое. Да уж, какой бы реакции он ни ожидал на свои дары, я отколола нечто совершенно иное.
– Так это что, все подарки мне? – говорю между иканиями, вытирая глаза.
– Ну да, – отвечает он жалобно.
– А почему так много? – еле выговариваю. Хочется еще спросить, а почему там мебель, но у меня в данный момент ограниченная способность к членораздельной речи.
– Вы считаете, что много? – поднимает брови Азамат.
– А ты – что мало?! – выдавливаю сквозь новый приступ хохота. Приходится упереться руками в коленки, чтобы устоять.
– Да там всего около пятидесяти предметов, – смущенно говорит мой супруг.
– Всего?! – взвываю и захожусь кашлем. Господи, я пару лет так не ржала. Вот вечно так, когда нельзя…
После небольшого приступа кашля ко мне возвращается человеческий облик, но глаза приходится вытирать снова. Несчастный Азамат стоит и смотрит на меня с совершенно убитым видом. Бедняга, какая же у него жизнь жестокая.
– Ну пошли, – говорю, – буду распаковывать.
– А я-то зачем? – моргает он. Решил, наверное, что жена вознамерилась поставить личный рекорд по заведению его в тупик.
– Ну как, а кому я буду спасибо говорить? У нас принято открывать в присутствии дарителя.
Он только пожимает плечами и послушно идет за мной.
