Текст книги "Замуж с осложнениями. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Юлия Жукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 78 (всего у книги 98 страниц)

– Шагай почаще, – прошу. – Мне так легче идти будет.

Он бросает на меня весёлый взгляд через плечо, припадает к земле и дует вперёд. Теперь перед нами прямая чёрная тропинка до кострища. Правда, боюсь, что – то из маминых посадок пострадало.

– Ещё же дрова надо взять! – вспоминаю я.

– За каким шакалом тебе дрова? – воздевает руки к небесам Ирлик. – Я захочу, снег гореть будет!

– Как скажешь, – покладисто соглашаюсь я.

Кострище завалено снегом, но как только Ирлик встаёт в круг камней, ночь озаряется высоченным пламенем. Он ласково улыбается, разбалтывая огонь руками, потом набирает пригоршню и умывается им – лицо, грудь и подмышками не забыл сполоснуть. Я только успеваю щёлкать. Впрочем, результат какой – то странный.

– Тут на снимках получается, что ты как будто светишься изнутри, – говорю. – Дома так не было.

– А что, не надо? – оборачивается Ирлик, лениво перекидывая язычок пламени из одной ладони в другую. – Ты же сказала, всё, что светится, попадает. Я думал, так будет лучше…

– Эм – м, я ещё сказала, что от несветящегося отражается и тоже попадает. А лучше – не лучше, сам смотри, только камеру мне не спали.

Ирлик приглушает костёр и наклоняется рассмотреть превьюшки.

– Ой, нет, мне так не нравится, – морщится он. – Тут меня и не узнать. Давай заново.

Я отхожу, а он снова разводит вокруг себя геенну, поднимает столбы искр, крутится на месте, вдруг со смехом пускается в пляс, как будто слышит какую – то музыку, которая мне недоступна. Сверкающие бусы болтаются вокруг него, перемешиваясь с искрами. Я выставила камеру на автоматическую съёмку с максимальной скоростью при необходимой выдержке, потому что палец уже отсох на кнопку жать.

– Ирлик, а ты можешь сделать, чтобы у тебя перья на голове тоже стали огнём? – спрашиваю, осторожно обходя его по кругу.

Сначала мне кажется, что он не услышал, но потом он театрально взмётывает гриву, и весь головной убор обращается в пламя, да и вообще непонятно, где там ещё волосы, а где уже огонь.

Не знаю сколько проходит времени, но у меня начинают зажариваться нос и замерзать ноги, когда Ирлик утихомиривается. Он присаживается на один из камней, ограждающих кострище, смиряет огонь до небольшого костерка и стряхивает с плеча несколько искорок. Вдруг что – то привлекает его внимание в самой середине импровизированной танцплощадки, и он подаётся вперёд, садится на колени в золу, поднимая новые снопы искр, сгибается и бережно поднимает из пепла что – то маленькое.

– Что там? – спрашиваю я из – за камеры.

– Семечко горючей травы, – негромко отвечает Ирлик, как будто боится сдуть находку. – Как оно тут выжило – то…

– А что это за трава? – любопытствую я.

– Это моя трава, – нежно произносит Ирлик. – Смотри.

Я и смотрю – в видоискатель.

Из Ирликовых ладоней поднимается дрожащий золотой росток, как будто капля раскалённого металла течёт вверх. Упругая почечка на верхушке тужится под горячим дыханием бога и раскрывается двумя листочками.

– Добро пожаловать в мир, – Ирлик трогательно улыбается.

Я щёлкаю спуском и понимаю, что вот он, кадр, которого мне хотелось. Все эти пляски посреди пожара, конечно, эффектные, но они какие – то уж слишком очевидные. Бог огня, всё как положено. А тут он такой живой, такой, как справедливо заметил Алтоша,

милый

, полностью поглощённый заботой о чём – то маленьком и беззащитном… Раз уж эта вышивка ему в подарок, пускай он почаще смотрит на себя

такого

, а зажигательные танцы – это для широкой общественности. Я решительно выключаю камеру.

Ирлик тем временем нагребает полную горсть золы с землёй и аккуратно усаживает туда новоиспечённое (почти в прямом смысле) растение.

– Пойдём, посадим его в плошку, – говорит, не отрывая взгляда от ало – золотых листочков.

– Пошли, – охотно соглашаюсь я. – Ты хочешь его забрать?

– Нет, раз оно тут осело, тут ему и расти. Оно под снегом спит всю зиму, а я его разбудил, теперь в тепло надо, иначе погибнет. Как снег сойдёт, найди ему уютное солнечное местечко на склоне, пускай растёт, пожар от дома отводит.

– Ты же сказал, оно горючее?

– Ну да, на себя огонь стягивает, дому не достанется.

Мы возвращаемся, как белые люди, через дверь. Алэк действительно по – прежнему спит, только повернувшись на другой бок. Раскалённую травку мы усаживаем в симпатичную глиняную пиалу. Выпущенный из рук Ирлика, росток перестаёт светиться и принимает тусклый зеленовато – бурый оттенок.

– Его поливать нужно? – спрашиваю, стряхивая шубу.

– Очень редко, и не водой, а ароматическим маслом, – наставляет Ирлик. – Уф – ф, – он сладко потягивается. – Хорошо поразмялся, а то уж вовсе деревенеть начал.

– Гляди, – говорю, перекидывая снимки на бук и выводя на большой экран. – Тебе такая картинка нравится?

– Ах да, картинки же! – вспоминает Ирлик. – Да бери какую хочешь, я твоему вкусу доверяю. Эх – х-х, – он трёт лицо, потом приглаживает волосы, превращая свой головной убор в дополнительные пряди, более красные, чем остальные его рыжие волосы. Потом он охватывает себя за плечи и проводит ладонями вниз до бёдер, наклоняется и продолжает до самых пят. Когда он распрямляется, я замечаю, что все украшения с него исчезли, заменившись на тонкий замшевый пёстро вышитый жилет со стоячим воротником и длинным узким вырезом и шаровары, расцветкой точно повторяющие юбку. Стряхнув с пальцев кольца в никуда, Ирлик удобно укладывается на ковре перед камином и улыбается мне, прикрыв накрашенные глаза.

– Решил в домашнее переодеться? – хмыкаю я.

– Ну да, – мурлычет он. – Ужин когда ещё будет, а в венце лежать неудобно.

Из – за дивана появляеся Мюон и подходит потереться о расписной Ирликов локоть. Бог зевает, сверкая золотыми зубами.

– У тебя почитать чего – нибудь не найдётся?

– Тебе в каком жанре? – спрашиваю, запуская в буке программу для создания вышивальной схемы из фотографии.

– Я люблю алгебру, – неожиданно сообщает Ирлик.

Я насторожённо оборачиваюсь.

– Алгебру? – проверяю, что не ослышалась.

– И ещё логику, – продолжает Ирлик.

Моя картина мира покрывается мелкими трещинами. Помимо всего прочего, термины «алгебра» и «логика» в муданжском неродные, и я впервые слышу, чтобы Ирлик употреблял какие – то иностранные слова.

– Чего таращишься? – спрашивает он, открывая глаза пошире. – Нету?

– Сейчас посмотрю, – обалдело отвечаю я, поворачиваясь к экрану. – Если и нету, я в Сети найду… Только вот, они вряд ли будут на муданжском…

Ирлик морщит нос.

– Это хуже. Я от всеобщего быстро устаю.

– А ты на нём понимаешь? – осторожно переспрашиваю я.

– Ну да – а, – протягивает Ирлик, – но уж очень сильно напрягаться приходится.

– Понятно… – я пару минут шуршу в буке, просматривая имеющуюся литературу, потом набредаю на папку, в которую Азамат скинул обучающие программы для Кира. – О, слушай, есть логические игры, хочешь?

– Хочу! – оживляется Ирлик. – А ты со мной будешь играть?

– Тут есть для одного.

– Одному скучно, – выпячивает губу он.

– Если я буду с тобой играть, то кто будет вышивать? – усмехаюсь я. – Попробуй, мне кажется, они не очень скучные. Только ты это… когти втяни как – нибудь, а то экран не железный…

Ирлик неохотно укорачивает свои сабли и берёт у меня планшет.

– Как оно работает? – сдвинув брови, спрашивает он.

– Игра? Вот тут нажимаешь…

– Нет, вся эта штука.

– Э… Сложно.

– Давай в двух словах.

– Интегральная схема…

– Так. А попроще?

– Ну там такие штучки маленькие, и если она закрыта, то один, а если открыта, то ноль…

Ирлик поджимает губы.

– Нет, так не получится. Я сломаю тебе машинку, и всё. Я не могу пользоваться устройствами, когда не понимаю, как они работают.

– Да ладно, никто же не просит тебя в железе копаться. Тут просто на кнопки жать…

– Дело не в этом, Лиза, я ведь бог. Я могу по желанию изменять мир вокруг себя. Например, я не знаю, почему снег не горит, и поэтому могу его поджечь. Точно так же, я не знаю, как работает твоя штуковина, и могу случайно превратить её в дерево или в гигантское морское чудище с экраном на морде. Вот проиграю я в игру, расстроюсь, и машинка твоя заплесневеет или завянет или ещё что. Я не знаю даже, из чего она сделана, и может ли на этом плесень расти.

Я задумываюсь.

– Щас, погоди, я найду какое – нибудь объяснялово.

Сеть полнится короткометражками про то, как устроен мир. Пять минут поисков, и я вывожу на большой экран ролик с гордым названием «Физика в твоём буке для полных идиотов».

– Оно на всеобщем, но коротенькое, – оправдываюсь. – Сейчас немножко напряжёшься, зато потом сможешь любым цифровым устройством пользоваться.

Ирлик тоскливо вздыхает, но садится попрямее и уставляется в экран.

Видюшка, как мне кажется, и правда информативная. Тут тебе и материалы, и процессы, и всё просто.

– Ну ладно, – изрекает Ирлик, моргая впервые с начала просмотра. – Вроде вник. Давай попробую. Если что, я предупреждал.

– Поняла, поняла. Ты только постарайся без чудищ…

Впрочем, обходится и вовсе без катастроф. Не знаю, что уж там Ирлик понял из ролика, но планшет ни во что не превращается. Перебрав несколько головоломок, Ирлик останавливается на красиво нарисованной исследовательской игрушке, где надо ходить по пещерам и решать всякие магические квадраты, чтобы заполучить древние сокровища. Вздохнув с облегчением, я принимаюсь за подбор ниток.

Не тут – то было. Входная дверь шумно распахивается и взволнованный голос Азамата оглашает весь дом.

– Лиза! Ты где? Ничего не случилось?

– Я тут! – отзываюсь я прежде, чем он устроит локальное землетрясение басовыми вибрациями. – Всё отлично.

Выбегаю в прихожую, там полный комплект наших рыбаков, все напуганные, крутят головами по сторонам, как будто место не узнают.

– Чё такое? – спрашиваю, настораживаясь. Вроде стены как стены, Ирлик их в пещеры не превратил…

– Ирлик – хон здесь? – потише спрашивает Азамат.

– Да, а откуда… – начинаю я и хлопаю себя по лбу. – Ой, вам же с воды все его выкрутасы было видно!

– Ещё как! – выдыхает Азамат, смахивая пот со лба. – Мы уж думали, тут дом горит.

– Обижаешь, Ахмад – хон, – раздаётся у меня за спиной насмешливый голос Ирлика. – Мы специально к кострищу отошли. Ну как улов?

– Улов отлично! Доброго вам вечера, – несколько напряжённо улыбается Азамат. – Ребят, давайте, заходите, холодно же…

– Здрасьте, – мирно говорит Кир, подхватывая у синевато – бледного Арона мешок и проталкиваясь на кухню. Айша с восторгом в глазах кланяется богу и проскакивает вслед за Киром.

– Привет, – скалится им вслед Ирлик. – О, я смотрю, уважаемая старейшая дама тоже здесь! Покорнейше прошу меня потерпеть.

Матушка розовеет и цепляется за Азамата.

– Будет вам старую женщину стыдить, ну не признала в тот раз, так сами же ради этого преобразились…

– Я и не внакладе, – усмехается Ирлик. – Особенно если рыбкой поделитесь!

– Обязательно, – кивает Азамат. – Брата моего, Арона, вы уже знаете, но я представлю на всякий случай. Вот, прошу, будьте к нему добры.

Азамат с некоторым усилием отдирает Арона от стенки, тот мямлит, заикается, а потом принимается бить земные поклоны.

– Доброго здоровья тебе, Арон, – отчётливо произносит Ирлик. – Спасибо за дифжир, они у тебя и впрямь отличные.

Арон, по – моему, ничего не слышит. Ирлик тоже оглядывает его с тоской, а потом шепчет мне:

– Намути ему чего – нибудь от дурной башки, а?

– А я тебя проси – ила превратиться, – напоминаю. – Сейчас организую…

Когда я возвращаюсь со шприцом успокоительного, все уже заняты на кухне, кроме Ирлика, который играет в свои пещеры, и Алтоши, который возится с проснувшимся Алэком. Арон ползает вдоль стеночки, время от времени поглядывая в сторону гостиной и хватаясь за сердце. К счастью, укол действует быстро, и через несколько минут бедняга возвращается к нормальной жизни, только идиотская улыбка выдаёт, что с ним что – то не так. Матушка установила на плиту самую большую сковородку, как раз в плиту диаметром, и жарит на ней рыбные оладушки, окуная куски филе в тесто, которое я ещё днём поставила.

– Так что это были за фейерверки? – потихоньку интересуется у меня Азамат, положив в пароварку последний клубешок чомы.

– Фотосессия, – улыбаюсь. – Посмотришь потом, очень красиво получилось.

– Ты всё – таки… – начинает Алтонгирел тоном инквизитора, но тут же вспоминает про лежащего рядом Ирлика и затыкается. Я снова сажусь за нитки.

– Да, она добралась до меня со своей шакал – машинкой, – усмехается тот. – Так, погодите, после шестисот десяти какое следующее?

В озадаченной тишине Азамат осторожно предполагает:

– Девятьсот восемьдесят семь?

– А – га, – отвечает Ирлик, вписывая что – то в планшет. – Точно, спасибо.

– Что это? – спрашивает Алтонгирел.

– Числа Фибоначчи, – всё так же напряжённо отвечает Азамат. – Ирлик – хон, а зачем они вам?

– Да тут ряд продолжить надо, иначе надгробная плита не сдвинется, – отвлечённо изрекает Ирлик.

– Он в игру играет, – поясняю я под стук закрывающихся ртов.

– Во, прошёл! – радостно восклицает Ирлик и садится. – Ну что, скоро гостя кормить будете?

– Скоро, скоро, – заверяет матушка, убавляя нагрев под сковородкой. – Пришли вы рановато чуток…

Азамат легонько толкает её в бок, а сам быстро переводит тему.

– А что, Ирлик – хон, вы математикой увлекаетесь?

– Есть немного, – признаёт Ирлик. – Раньше по необходимости занимался, а вот как меня на цепь посадили, тоска заела, сидел, от скуки большие числа перемножал. Потом вспомнил про уравнения, стал их выдумывать и решать… Сам себе теоремы доказывал. Вышел, открыл свои старые записи, а там ещё столько всего! Теперь вот интересно, до чего люди додумались за это время. У тебя, Азамат, свежих задачников нет? Только чтоб на муданжском!

– У меня нет, но я знаю, у кого есть, – отвечает Азамат, закидывая в холодильник какие – то пакеты, один за другим. Рыбный дух уже весь дом пропитал. – Сейчас напишу, чтобы скинул.

– Ну нет, – встревает матушка. – Сейчас будем ужинать, а то я тебя знаю, как возьмёшь в руки телефон, так и нет тебя.

– Ладно, ладно, – усмехается Азамат.

– Кир – хян! – внезапно восклицает матушка. – Ты с улицы ящики не вносил?

– Не, – мотает головой Кир. – Пускай там стоят, тут – то жарко. Я вроде глянул, они плотно закрыты, звери не залезут.

– Умничка мой! Я как раз хотела сказать, чтоб там и оставили. Лиза, – оборачивается ко мне матушка. – Ты бы видела, как он рыбу ловит! Одну за другой, так и тянет, ни единой не упустил! А ещё говорил, что в море никогда не рыбачил. Сразу видно, моя порода!

– Да уж не сомневаюсь, – усмехаюсь я, внутренне вознося гуйхалах за Кировы приютские навыки: что ещё могло так расположить к нему бабушку, как не рыбалка! Сам Кир с независимым видом обдирает бронзовую чешую с какой – то плоскобрюхой пучеглазки (не знаю уж, как этот вид правильно называется), но нос у ребёнка неизменно стремится к потолку.

– Да, Кир сегодня молодец, – одобрительно басит Азамат, тайком облегчённо улыбаясь.

– А про какие ящики речь? – вспоминаю я.

– С рыбой, – поясняет Азамат. – Алтонгирел был прав, на Айшу таких гигантов приманило, еле в лодку поместились. Обратно плыли стоя по колено в рыбе!

– Погоди, так это вот весь холодильник забит – и ещё ящики во дворе?

– Ну так, я о чём, – усмехается он.

Я издаю какой – то жалкий хрип, но меня заглушает Ирлик.

– Азамат, а можно я хоть пару штук сырьём съем? Я их так люблю, когда крупные и с кровью!..

– Да пожалуйста, – Азамат делает широкий жест. – Лиза, правда, считает, что это вредно.

– Я думаю, Ирлику ничего не будет, – хмыкаю я, вспоминая оленей в огненном кругу.

– Кир, проводи?

– Ща, – Кир старательно отмывает руки и накидывает куртку.

Ирлик выскакивает первым и озирается. Я тоже высовываю нос полюбопытствовать, что же там за улов. Сначала не понимаю, куда Кир показывает, а потом доходит: вот эти три саркофага… Ирлик чиркает пальцем о свою щёку и подвешивает получившийся огонёк над головой. Кир отстёгивает защёлки и откидывает крышку ближайшего ящика – а там исполинские рыбины, к счастью, уже неподвижные. Моя ихтиофобия вроде бы прошла, но проверять не очень хочется, особенно когда Ирлик с кровожадным блеском в глазах подхватывает верхнюю рыбину под жабры и ногтем вскрывает ей брюхо… В общем, я удаляюсь в дом.

– Что мы будем со всем этим делать? – спрашиваю в панике.

– Солить. Вялить. Угощать, – довольно улыбается Азамат. – Ма заберёт часть, которые на севере не водятся. Алтонгирел тоже прихватит. Да и Айше что – то есть надо. Ирлик – хону обязательно на дорожку дадим. Ну и дворцовая кухня обогатится, я так думаю.

– То есть, ближайшие пару месяцев питаемся одной рыбой, – уныло вздыхаю я. – Пригласить, что ли, пару дюжин гостей… Кстати, надо Хосу выложить, я думаю, он не откажется.

Сказано – сделано, авось наш лесной приятель перестанет обижаться на Азамата и снова заглянет на огонёк.

Пока я хожу, Кир с Айшей накрывают на стол. Она довольно неуклюже двигается и плохо ориентируется в задаче, что, впрочем, понятно: если всю жизнь болеть, откуда узнаешь, как тарелки расставлять? Кир, однако, руководит чётко. Он у нас вообще чёткий паренёк.

Но вот и ужин на столе. Наедаемся до отвала, даже Ирлик, который уговорил не две, а четыре гигантских рыбины, а потом ещё добрался жареной. Азамат открывает бочонок пива, и некоторое время мы просто сидим и балдеем, пачкая носы в густой прохладной пене.

– А что, Ирлик – хон, – заговаривает Арон, с которого пиво сняло все остатки робости, – богов тоже в школе учат?

– Не, – роняет Ирлик, мечтательно глядя в потолок. – Никто нас ничему не учит. Так всю жизнь и ходим впотьмах.

– Откуда ж у вас тогда старые записи по математике? – резонно интересуется Арон. Я, правда, думала, он вообще весь разговор на эту тему мимо ушей пропустил, ан нет.

– У меня был учитель, – странным тоном отвечает Ирлик. – Заставлял меня думать. Поначалу очень тяжело было.

– А до того вы не думали, что ли? – не сдерживается Кир.

– Не – а, – спокойно отвечает Ирлик. – Мы, боги, для этого не приспособлены. Памяти вообще нет. Просыпаешься – где я? Что вчера было? Кто друзья, кто враги? С вами, людьми, такое только после пьянки бывает, а у нас каждый день так. Вон духовник тебе подтвердит: хочешь от бога что – нибудь получить – одаривай в тот же день. Забудет ведь! Тот же Учок. Ему подвластно плодородие, потому к нему все бездетные обращаются. А во время ритуала бездетная женщина на руках куклу держит, чтобы богу напоминать, зачем он пришёл. Так если ритуал затянуть, Учок иногда забывает, в чём дело, глядит, баба с мёртвым ребёнком, и давай его оживлять! Ну за мёртвыми – то ко мне идут, а я, естественно, такое безобразие прекращаю. Вот он и бесится, как такое, младший брат ему что – то запрещает! А что младший брат уже давно сильнее в десять раз и четыре обязанности выполняет вместо одной, это он не помнит!

– Так что же получается, – разводит руками матушка, – все боги, кроме вас, беспамятные совсем?

– Не все, – поправляет Ирлик. – Младшие с умом. Умукха и Укун – Тингир я лично воспитывал. Конечно, у меня не так хорошо получалось, как у моего учителя, Но они хоть числа знают. Для остальных – то есть только один и два, а дальше – много. Ну и так, словом перекинуться можно иногда…

– Я думала, вы с Укун – Тингир не в лучших отношениях, – удивляюсь я и получаю тычки в оба бока: от Азамата и Алтоши. М – да, глупость сморозила…

– А ты бы меня сильно любила, – усмехается Ирлик, – если б я тебя каждый день заставлял пересчислять имена всех известных вещей! Лапочка, как она отлынивала! И катаклизмы устраивала, и подсказки в облаках рисовала, даже шантажировать научилась! Я смотрел и диву давался, неужто и я такой же был, пока за меня не взялись?

– А кто был этот ваш учитель? – интересуется Азамат. – Человек?

– Это вряд ли, – задумывается Ирлик. – Он лет двести со мной возился, а может, больше, я ж себя не помню. Я и его – то еле вспоминаю, имени не знаю, вроде коротышка был, но сильный, гадюка, я с ним каждый день дрался, а ему хоть бы хны. Потом исчез. Кто его теперь разберёт, что он был за тварь… Я только начал во вкус входить, когда он сгинул. Сначала всё ждал, вдруг вернётся, а потом заметил, что память снова ухудшается, или, скажем, не могу понять, это дождь пошёл, потому что грибы растут, или наоборот. Испугался, я ж привык уже знать законы, по которым мир работает. Стал больше с людьми разговаривать, книги собирать, считать шишки на ёлках. Так, на чистом страхе, и до алгебры дошёл.

– Да ладно, – возникает Кир и получает от нас с Азаматом пинка под столом. – Вы же бог, разве вы можете бояться?

Ирлик устраивает многозначительную паузу, опустошая свою кружку.

– Забвение, мальчик мой, – говорит он с расстановкой, повернувшись к Киру всем корпусом, – это очень страшно. Потому что как только в него проваливаешься, уже не знаешь, как бывает иначе. Я смотрю на эти первобытные тени, которые называют себя старшими богами, и мне жутко до того, что я мёрзну в собственный месяц. Они ничего не знают и ничего не помнят, но решают, как жить всем людям на планете.

– Позвольте, – подключается Алтонгирел. – Но ведь боги посылают нам предсказания, дают советы… Они… Ну, то есть, и вы тоже, – видите будущее и решаете, как будет лучше для всех людей. Как же можно это делать без памяти?

– Видим, да, – подтверждает Ирлик. – Можно увидеть будущее и повлиять на прошлое, но только если от этого не нарушается связь причины и следствия. Для тех, кто этой связи не видит вообще, она и не нарушается. А вот насчёт того, как будет лучше, тут… – Ирлик раздувает ноздри, явно собираясь высказаться очень резко и от души, но вдруг отводит от Алтонгирела сверлящий взгляд и откидывается на спинку стула. – Тут я лучше промолчу. Ты молодой ещё, горячий, и денег на безбедную старость не заработал. Я тут тебе под пиво наболтаю чепухи, а ты потом сгоришь на костре из собственных мыслей. Я лживый бог, – Ирлик неприятно улыбается, щуря глаза. – И вообще всё это выдумал только для того, чтобы выпросить у Лизы игру, а то мне скучно в горах среди бессловесных тварей.

– Да легко, бери, – поддерживаю я, пока Алтоша не упал в обморок под тяжестью не высказанного. – Ты, правда, в пробник играл, а я сейчас полную версию оплачу, там двести уровней, на несколько месяцев хватит!

– Прекрасно, – отзывается Ирлик, растекаясь по столу и ненавязчиво пододвигая кружку в сторону Азамата и бочонка. – Там такие пещеры красивые, надо будет в Короуле такие же сделать. С призраками, загадками и невиданными зверями. И ещё попрошу Укун – Тингир сделать мне водопад над входом в пещеру, чтобы через него закат смотреть. Воду не люблю, конечно, но красиво…