Текст книги "Замуж с осложнениями. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Юлия Жукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 93 (всего у книги 98 страниц)
Арават задумывается на секунду.
– Я его таким маленьким и не помню, – признаётся. – Он тогда ещё у матери жил. Я его забрал трёхлетним, взрослый парень, считай. И спрос с него, как со взрослого, у меня не забалуешь. А этот – совсем сопля, и накажешь – не поймёт, за что. Говоришь, Азамат такой же был?
– Ийзих – хон говорит, мне – то знать неоткуда, – уточняю я, вынимая у Алэка изо рта крышку от коробки. – Говорит, после того, как он ходить начал, она похудела вдвое оттого, что гонялась за ним по всему городу.
Арават озадаченно смотрит на Алэка.
– Как же она с ним управлялась – то три года, если я за час выдохся? – бормочет он себе под нос.
– Не поняла, а где была няня? – копирую я его.
– Да я как – то подумал, чего ей, неработающей, один ребёнок? Всё ж не столичная неженка, справится…
Я выразительно двигаю бровями, но оставляю комментарии при себе. Скоро обед, Азамат придёт, не хочется, чтобы он оказался прямо посреди ссоры.
Алэк обнаруживает, что у дисков от пирамидки хорошая аэродинамика, и их можно запускать во все стороны по комнате. Хорошо, что у всей мебели бронебойные дверцы.
Арават что – то бухтит, разбираясь в меню. Видимо, до него не сразу дошло, что оно не лежит на столе отдельной книжечкой, а представлено в цифровом виде на экране, которым и является столешница.
– Добавь там для ребёнка жевательный бублик, – прошу я немного мстительно: пускай полазает по вкладкам, поищет мне этот загадочный продукт.
– Что это? – с недоверием спрашивает Арават.
– Такая большая мягкая конфета, которую можно жевать часами. Ему для зубов надо, ну и чтобы поменьше у нас взрослой еды клянчил.
Арават снова ворчит что – то неразборчивое, но после нескольких попыток навигации по меню, всё – таки находит нужное. И тут же получает по лбу диском от пирамидки.
– Алэ – эк! – укоряю я.
Арават поднимает испепеляющий взгляд и переводит его с меня на Алэка и обратно. Ох, что – то сейчас будет… Как бы не пришлось хватать ребёнка в охапку и драпать к Азамату в кабинет.
– Изини! – хлопая голубыми глазками выкрикивает Алэк. – Деда хаоший! Изини!
– Смотри у меня, – грозит ему пальцем Арават, но, кажется, успокаивается и снова переключает внимание на меню.
Я издаю бесшумный вздох облегчения.
– А Азамат до вечера на работе? – спрашивает он вдруг, неубедительно изображая праздный интерес.
– Нет, он где – то через полчасика придёт заниматься с Алэком гимнастикой, и потом останется обедать.
– А – а.
Я полагала, что он обрадуется, но, похоже, он как раз надеялся, что Азамат в ближайшее время тут не появится. И зачем я ему наедине?
– Я тут подумал, – необычно для него неуверенным голосом начинает Арават, – ты по – прежнему склонна швыряться в людей предметами или остепенилась чуток?
Я морщу лоб, пытаясь припомнить, когда это я в кого швырялась.
– Ты меня с кем – то путаешь, я в напряжённых ситуациях обычно сразу глотку режу, – как бы шучу я.
– Да, действительно, – кривится он. – Всех твоих подвигов и не упомнишь.
– Ты к чему это? – кошусь я на него через плечо. – Решил затеять скандал, чтобы Азамата порадовать?
– Как раз наоборот, – быстро перебивает Арават. – Я просто подумал… У меня твои бормол стоят – пылятся… Мне – то что, но у меня на полках тесно, а тут, я смотрю, пустовато. Может, всё – таки заберёшь их?
Я разворачиваюсь всем корпусом и с интересом разглядываю Аравата. Ему, похоже, не очень комфортно, но помаявшись немножко, он всё же встречает мой взгляд. Очевидно, и правда хочет на мировую.
– Ладно, – киваю. – Будем поблизости, заберу.
Он пожёвывает губу. Ну что ещё?
– Они у меня с собой.
Я моргаю.
– Ты же на Орл ездил, к другу?
– Ну да, но я решил на всякий случай… зимние дороги ненадёжные, вот я и подумал…
– И как погода на Орле?
Он пожимает плечами.
– Как там может быть погода? Как обычно, жарко.
– В следующий раз будешь выдумывать отмазку, проверь новости сначала, – советую я. – Там третьего дня был ураган, и с тех пор непрерывный ливень с градом.
Арават тихо матерится сквозь зубы.
– А вообще, – продолжаю я развивать свою мысль, перехватывая у Алэка очередное кольцо, которое он вознамерился запустить в деда, – можно было просто позвонить Азамату и сказать, что заедешь его повидать. Ему было бы намного приятнее, чем все эти «случайно проездом».
– Если бы я собирался повидать Азамата, я бы так и сделал без твоей указки, – огрызается он. – А так я просто не был уверен, что буду в настроении общаться с тобой.
То есть, что хватит пороху заговорить со мной про бормол, перевожу я, но оставляю эту мысль при себе.
– Хорошо, хорошо! – поднимаю руки, как бы сдаваясь. – Если ты всё ещё хочешь мне их отдать, то давай.
Он извлекает из – за пазухи диля вышитый мешочек на хитрой самодельной застёжке. Вот ведь какая – то женщина ради него старалась… Я встаю на слегка затёкшие от сидения на коленках ноги и стараюсь не очень насмешливо выглядеть, изображая торжественное принятие дара – двумя руками и с поклоном. Арават протягивает мне мешочек одной рукой, но заметив, что я всерьёз, тут же спохватывается, подрывается с места и преподносит по всем правилам. Как только многострадальные бормол оказываются у меня, он тут же демонстративно переключается на Алэка, усаживается рядом с ним на ковёр и принимается руководить строительством пирамидки. Я расставляю бормол на свободной полке, стараясь не поддаваться неприглядному щемящему чувству, которое они во мне вызывают. Всё равно как найти чемодан со своими детскими игрушками, плюс ещё тонну эмоционального багажа от разочарования до удовлетворения. Да, наверное, именно это я сейчас чувствую.
– Спасибо, – говорю негромко.
– За что? – слышится недоверчивое из – за спины.
– Мне… было очень тяжело думать о тебе плохо. После того, как я всю жизнь считала тебя этаким добрым дедушкой из сказки. Мне было страшно обидно так разочароваться. Так вот, спасибо, что… хотя бы пытаешься исправить ситуацию.
– Не за что, – отвечает он после секундного раздумья.
В дверь стучат, и является слуга с чайным подносом, а следом Азамат.
– О, отец! – удивляется он. – Здравствуй. Ты проездом или как?
Прежде чем Арават успевает загнать свою сказочку, я перебиваю:
– Он решил тебе сюрприз устроить.
Азамат оглядывается на меня и замечает свежерасставленные бормол. Его брови скрываются под волосами.
– О как! – он снова оборачивается к Аравату. – Спасибо, отец. Я очень рад тебя видеть. Ну что, Алэк, пошли в зал! Пускай деда чаю попьёт спокойно!
Алэк на слово «зал» делает стойку и с улюлюканьем резво топает на гимнастику. Азамат с Араватом переглядываются и совершенно одинаково улыбаются. Вот уж правда из одной кудели…
Глава 38
К обеду подтягивается наше разномастное семейство – Кир с Айшей, оба её приёмных отца, которые в последнее время завели привычку питаться у нас под видом социализации Айши, Азамат с Алэком возвращаются из зала каждый на своих двоих, и наконец является Хос, отрастивший за зиму на дворцовом пайке шикарную лоснящуюся шубу. По городу он ходит в человеческом облике, и под шубой носит яркий диль, который сшила Янка, тренируясь перед тем как приступить к обшиванию своего ненаглядного. По привычке подозрительно озираясь, Хос вешает шубу в прихожей и потуже запахивает диль – всё боится, что украдут. В природе они зимой вообще не раздеваются, а на лето мех линяет. Однако если какой нерадивый хозяин леса зимой зачем – нибудь снимет свою шубу в человеческом облике и зазевается, то другой вполне может её украсть и надеть поверх своей для тепла, и тогда зеваке придётся прятаться в норе, пока не вырастет новая. Именно поэтому хозяева леса вообще носят человеческую одежду – чем больше на тебе шмоток в человеческом виде, тем меньше надо растить шерсти в кошачьем.
Строгий и толстый лиловый диль Хосу неожиданно идёт – немного корректирует фигуру под более человеческую. Лохмы на голове кошак теперь аккуратно зачёсывает, оставляя только два круто завинченных вихра надо лбом, как принято у столичной молодёжи. При такой причёске уши у него кажутся вдвое больше, чтобы уж никто не обознался. Ещё Хос через своего телохранителя Дорчжи нашёл себе маникюрщика без страха и упрёка и регулярно ходит к нему подпиливать и красить когти на всех четырёх конечностях. Это, конечно, дурное влияние Кира – он вечно что – нибудь на себе красит, то ногти, то волосы. В прошлом месяце на какую – то подростковую вечеринку расписал себе руки хной, Азамата чуть инфаркт не хватил. Я, впрочем, не переживаю. Конечно, такая раскраска – новое слово в муданжской моде, но в принципе стремление выглядеть как можно пестрее присуще всем местным самцам, люди они, кошки или боги. Та же Янка, давно страдавшая, что профессия не позволяет отращивать метровые ногти и налеплять на них ракушки и жемчуг, теперь оттягивается на Ирнчине – ему профессия позволяет ещё и не такое.
Хос вдвигает ноги с перламутровыми когтями в домашние тапочки из овчины и шаркает с Киром и Эцаганом мыть руки, по дороге обсуждая насколько у новой серии лаков без запаха действительно нет запаха – для Хоса это принципиальный момент.
Айша мучительно рассказывает Алтонгирелу, что было сегодня в клубе. Она научилась говорить, не вызывая землетрясений, но для этого ей требуется очень сильно сконцентрироваться, так что к вечеру она обычно устаёт и переходит в режим письма и языка жестов. Пишет она ещё с ошибками, но уже вполне читабельно, сразу видно мотивированного человека.
Алэк жуёт зубной бублик и дёргает деда за бороду, дед хихикает и рассказывает Азамату, какие у него славные мальчуганы.
– Смотри только, чтобы удача в голову не ударила, – добавляет он, и я прислушиваюсь
– Ты о чём это? – интересуется Азамат.
– Да я слышал, ты пишешь наставления, как детей делать.
Азамат покатывается.
– Нет, что ты, отец, это духовничье дело, я бы не позарился на их знания – в каком месяце начинать ухаживания, да по каким дням моцоги проводить… Я в этом ничего не понимаю, и своих ни одного даже не планировал.
– А что ж все парни – то шушукаются? – недоверчиво расспрашивает его Арават. – Говорят, в закрытом сообществе для молодожёнов какое – то интервью с тобой появилось с началом весны, и будто бы ждали его долго…
– Да там и не интервью, так, черкнул я полстранички этому страннику, чтобы он от моей жены отвязался, так он всю зиму кормил публику обещаниями, а теперь вот вывесил наконец, и то в закрытый доступ. Там не про детей, там про то, как надо женщину ублажать, чтобы семейная жизнь хорошо сложилась.
– Куда их ещё ублажать? – кривится Арават. – Итак иждивенки ненасытные! Дом построй, обед сготовь, камней накупи, теперь ещё чего – на руках сплясать?
– Ты – то чего ворчишь? Ты сам – то не сильно выложился на ухаживании, – осторожно замечает Азамат.
– Ну так я дурак, что ли? На кой мне эта столичная лапша, вялая да жирная? Женщина должна своё место знать.
– Вот и не обязательно, – возражает Азамат. – Я как раз о том и написал, что принятые у нас бешеные траты и потребительское отношение к женщине – это нездорово, а можно ведь всё организовать гораздо приятнее для обоих. Ты же понимаешь, что Лизу я не содержу, платину с бриллиантами она почти не носит, а готовит лучше, чем дворцовый повар. Или ты думаешь, я её приворожил?
Я незаметно усмехаюсь в салат. Лучше, чем дворцовый повар? Я и не знала, что он такого высокого мнения о моих кулинарных способностях. Впрочем, я тоже считаю, что Азамат готовит лучше, чем дворцовый повар, так что, возможно, мы оба необъективны. Или надо искать другого повара.
– Ты по своей странной женщине всех – то не суди, – отмахивается Арават. – Хотя, конечно, если ты и правда придумал способ, как этих паразиток насыщать меньшей кровью, то правильно сделал, что поделился с молодожёнами.
Азамат собирается что – то ответить, но тут пиликает домофон, в котором обнаруживаются ещё двое гостей к обеду – матушка и Ирлик, под руку.
– О, Алэк, бабушка приехала! – радостно сообщаю я. Ребёнок реагирует бурно, принимаясь подпрыгивать на диване и выкрикивать боевые кличи.
Осознав, какая встреча ему предстоит, Арават панически оглядывается в поисках чёрного хода, но поздно, с женой ему уже не разминуться.
Матушка входит под руку с Ирликом, точнее, не входит, а вплывает, наслаждаясь всеобщим вниманием.
Дети прерывают разговоры и таращатся – то на милую бабулю в платочке, то на скалящегося бога в шароварах.
Арават подскакивает с места и пытается что – то сказать, но только булькает, как рыба.
– Это ты мне место уступаешь, поближе к
внучку
? – интересуется Ийзих – хон, используя мамино слово. – Не ожидала от тебя такой любезности, но так и быть.
Она провинчивается на Араватово место со свойственной ей ловкостью.
– Ма, какими ты тут судьбами? – удивляется Азамат. – Прямо день сюрпризов!
– Да я и сама удивилась, когда твой дружок явился на порог и предложил в столицу сгонять, – усмехается матушка, косясь на Ирлика. – Тэк – с, что у нас тут? – она принюхивается к тарелке. – Телятина? Отлично.
– Это моя тарелка! – возмущается Арават, когда Ийзих берётся за ложку.
– Что тебе для меня, тарелки жалко?
Арават теряется – видно, и вправду жалко, но при всех признать это не решается.
За спиной кто – то давится смехом. Оборачиваюсь – ну кто ж ещё, как не главный разжигатель. Конечно, Ирлик неспроста сюда матушку приволок так неожиданно – знал, что Арават здесь будет.
– А ты, как я понимаю, за своим пришёл? – спрашиваю я Ирлика, чтобы немного сместить всеобщее внимание.
– А то! Всю зиму меня дразнила обещаниями, пора бы уже!
– В таком случае, ты очень вовремя! – объявляю я, маня Ирлика за собой в комнату, где у меня всё рукодельное барахло. – Во, гляди!
Портрет пришпилен к проектной доске и занимает собой изрядную часть стены. Ирлик с видом ценителя подходит поближе, а потом снова отходит подальше, поглаживая расписной подбородок.
– Хммм… – изрекает он наконец, и я немного напрягаюсь.
– Тебе нравится? – тревожно интересуюсь я.
– Мне – то конечно нравится, это ж я, как я могу себе не нравиться? Ты мне вот лучше скажи, как ты думаешь, Укун – Тингир понравится?
Я аж давлюсь.
– Ирлик, солнце, я – то почём знаю? Я её даже не видела ни разу!
– Ты тоже женщина! – убедительно поясняет Ирлик. – Тебе виднее должно быть.
– Ну – у… – развожу руками. – Если так рассуждать, то раз мне нравится, значит и ей должно понравиться. А ты что, ей его дарить собрался?
– Ещё чего! Я просто её в гости пригласил, хотел попросить, чтобы она мне водопад в западной пещере сделала. Так что мне важно, чтобы ей всё понравилось. Ну ладно, будем надеяться, ты права. Гонорар засчитан, – подмигивает он мне. – Кто у вас тут рамки делает, мне надо, чтобы на стену повесить!
– У Бэра приятель есть… А ты на обед не останешься? – спрашиваю, видя, что Ирлик уже занялся откреплением вышивки от стены и сворачиванием в рулон.
– Вот закажу рамку и вернусь, – обещает он. – Время нынче дорого!
Я радуюсь, что успела отснять своё произведение сегодня утром, хотя и не ожидала, что за ним так скоро явится заказчик.
Ирлик сматывается через окно третьего этажа, а я возвращаюсь в гостиную, где происходит цыганочка с выходом: матушка натурально троллит Аравата. Азамат с мелким отсел подальше, чтобы не принимать участия в конфликте, дети и гости – как будто спектакль смотреть пришли. Хос обычно оставляет телохранителей за порогом наших комнат, поскольку здесь ему ничего не грозит, но сейчас он явно чувствует себя неуютно и предпочёл бы спрятаться за широкое плечо. Не найдя ничего более подходящего, он прячется за Айшу – она сама – то хиленькая, зато как колданёт…
– А что же ты ничего не ешь, дорогой? – интересуется матушка, наворачивая мясо с Араватовой тарелки.
Над Араватом в воздухе проскакивают электрические разряды.
– Наверное потому что
уступил
тебе свою порцию, – цедит он.
– А что же слуги тебе ещё не принесут? Неужто ты не произвёл на них достаточно сильного впечатления? – сладким голосом продолжает Ийзих.
– Полагаю, что Азамат их распустил, – выкручивается Арават. – А вот с каких это пор ты с богами якшаешься?
– Да с лета примерно, – как ни в чём не бывало ответствует матушка. – Тебя что ль завидки берут?
– Меня – то ничего не берёт, а вот тебя как бы ни взяли… на ужин.
– Ой уж ты будешь горче всех горевать, – усмехается матушка. – Да только боги – то у нас покраше тебя, и мне на коврик у двери не указывают, как некоторые.
Арават сморщивает всё лицо в гримасу неверия:
– Ты смеешь жаловаться на моё обращение? Я тебя подобрал с рыбной помойки, отмыл, накормил и в доме поселил – и ты ещё претензии предъявляешь?!
Ийзих методично пережёвывает очередной кусок, потом поворачивает голову и долго смотрит на мужа.
– Мне на той помойке было весьма неплохо, – изрекает она. – И еда у меня была, и крыша над головой, а богатств твоих несметных я всё одно не видела, да и не нужны они мне. Заслуга твоя единственная, что ты мне такого сына подарил. А всё что ты руками да словами умеешь – и волоска с его головы не стоит.
Арават краснеет и надувается. Азамат принимается жестикулировать матери, чтобы прекратила его злить, но её так просто не проймёшь.
– Вообще – то у нас два сына, – с едва сдерживаемым возмущением напоминает Арават. – Или я чего – то не знаю?
– Два, два, – успокаивает его Ийзих. – Да только тумаков за двоих один получал.
– Ну вот что, Ийзих, – не выдерживает Арават. – Ты хочешь мне что – то сказать – так говори в лицо, а не ходи вокруг да около!
Ийзих задумчиво откусывает ореховой лепёшки.
– Я уж сколько раз говорила, да только у тебя на ушах сапоги надеты. Вот как разуешь, так и скажу.
– Я весь внимание, – цедит Арават.
Ийзих так же вдумчиво запивает лепёшку чаем, потом разворачивается всем корпусом и пронизывает Аравата испепеляющим взглядом.
– Ты мне что про Азамата наплёл, старый олух? Ты мне зачем сказал, что у него ни рук, ни лица нет? С какой ты стати взял, что он видеть меня не хочет? Давай, ври быстрее, если за девять лет не придумал отговорку!
Мы с Азаматом переглядываемся. Он прикрывает голову руками, мол, ну Арават и вырыл себе яму…
– Я… – мнётся Арават. – Ну… В общем… Чтобы ты мне не помешала.
– Это как же? – совсем по – азаматовски поднимает брови Ийзих.
– Я хотел Азамата с планеты услать, э – э, в воспитательных целях. Но ты ж страшная баба, я знал, что ты за него и мне, и всему Совету глотки перегрызёшь. Вот и сказал тебе, чтобы отбить охоту. И всего – то преувеличил чуть – чуть…
Ийзих встаёт из – за стола с таким видом, как будто готова прям сейчас и перегрызть, но тут уже Азамат подскакивает и принимается её успокаивать.
– Ма, ну не кипятись, всё позади, это ж когда было – то, теперь – то всё хорошо, не переживай так…
Матушка постепенно теряет убийственность во взгляде и оборачивается к Азамату.
– Да что б ты понимал! – выдавливает она неожиданно ломающимся голосом. – Я девять лет думала…
Потом отмахивается, утирает скупую женскую слезу и хлопается обратно за стол.
Арават молча разворачивается и двигает напрямую к двери, но на пути у него вырастает Алтонгирел.
– Куда собрался? – не очень приветливо спрашивает он.
– Прочь отсюда. Я с этой стервой не могу в одной комнате находиться.
– Стерва – не стерва, а твоя законная жена, – напоминает Алтонгирел. – Никто тебя за бороду не тянул на ней жениться, теперь уж поздно удирать.
– Что ты меня, силком удерживать собрался? – кривится старик, прикидывая свои силы против духовника. Тот хоть ростом пониже, но молодой и крепкий.
– Зачем против труса сила? – усмехается Алтоша. – Достаточно припугнуть.
– Ты кого трусом назвал?! – рявкает Арават, мгновенно становясь малиновым от ушей до кончика носа.
– Того, кто собственной жены боится, – бросает ему в лицо Алтонгирел.
Арават раздувает ноздри, но ответить тут нечего – и правда ведь жены побоялся.
– Ты её в молодости не знал, – наконец выдавливает он жалкую отмазку.
– Нет, – соглашается Алтоша. – Я зато знаю, что ты женился на ней не по расчёту.
– Как это не по расчёту? – встревает матушка. – Ты глаза – то разуй! С чего б ещё он на мне женился?
Алтонгирел загадочно улыбается, а Арават вдруг теряет весь свой праведный гнев.
– Я собирался по расчёту, – как – то виновато говорит он. – Меня и отец всегда наставлял, что жену надо в трезвом уме выбирать. Но вот же шакал меня занёс в эту деревню… Я такой бешеной бабы в жизни не видал, да ещё чтоб язык так был подвешен. Вот тебе и трезвый ум.
Матушка находит взглядом меня и кивает, повернув голову на бок, мол, вона как, оказывается.
– То – то Азамат всё удивляется, что мы с Лизой так ладим хорошо, – замечает она. – Ладно уж, старый паразит, иди сюда, ешь своё мясо, я тебе оставила.
– Я с тобой из одной плошки есть не буду, ты туда яду напускала, – ворчит Арават, тем не менее пробираясь на диван к Ийзих.
– Ты поговори у меня, ещё с ложечки при всех накормлю.
Арават кроит кислую мину, отламывает кусок лепёшки, брезгливо мочит его в мясном соусе и принимается есть.
Азамат расплывается в неприлично счастливой улыбке, глядя на своих родителей, и несколько секунд так и сидит с осоловело – блаженным видом. Потом всё же берёт себя в руки и фокусирует взгляд на Алтонгиреле, который как ни в чём не бывало вернулся за стол и только время от времени неуверенно косится на него. Азамат благодарно кивает. Это внезапно вызывает на лице Алтоши очень необычное для него выражение – удивления, радости и лёгкой гордости, как будто его впервые в жизни похвалили. Азамат усмехается и качает головой.
– Я тебе всегда говорил, что ты отличный духовник, – негромко поясняет он свою пантомиму.
Алтонгирел быстро отворачивается в тарелку, так что его лицо оказывается завешено волосами.
Идиллию нарушает звонок Азаматова телефона, судя по мелодии – из ЗС. Муж подрывается и выходит, чтобы никому не мешать разговором (да, именно так, а не чтобы ему не мешали, это же Азамат, ну и что, что Император и дела государственной важности). Впрочем, мешать – то особо некому: Ийзих с Араватом на окружающий мир плевать хотели, Алтонгирел занят своими мыслями, дети, поняв, что представление окончено, вытягивают из Эцагана подробности расследования недавно раскрытых крупных краж. Эцаган морщится каждый раз, как дело доходит до сбора улик на месте преступления, потому что у свежеподготовленных полицейских пока очень плохо с представлениями о стерильности.
Азамат внезапно возвращается – я думала, этот звонок на века. Оказывается, он всё ещё на телефоне.
– Да, маршал, – озабеченно говорит он. – Я вас понял. Если хотите, я дам трубку…
Он находит взглядом меня, так что я готовлюсь выступить в амплуа министра здравоохранения, когда из комнаты Кира выкатывается оранжевый клубок и, докатившись до Алтонгирела, обращается Ирликом.
– Дело есть! – выпаливает он, привлекая всеобщее внимание.
– Простите, – после секундной паузы говорит Азамат в трубку. – Тут как раз один из них. Может быть… Ох нет, я не думаю, что… Хорошо, до связи.
– Почему ты не дашь Ваткину со мной поговорить? – ухмыляется Ирлик.
Азамат прикусывает щёку, соображая как бы это объяснить понятно и необидно.
Ирлик покатывается.
– Ладно, дипломатия – твоё дело. Алтонгирел, Айша, у меня для вас кое – что есть! – радостно объявляет он нараспев, даже пританцовывая. Тут его взгляд зацепляется за Аравата, и он немного скисает. – Пойдёмте выйдем, это личное. Хотя… прихватите группу поддержки, а то соплей будет ванна, – морщится он.
В итоге мы все, кроме Азаматовых родителей и Хоса, набиваемся в ту самую пустую гостевую спальню, где мне исповедывался Алтонгирел. Он раздувает ноздри и поёживается в жарком помещении, видимо, тоже помнит. Ирлик, однако, не даёт нам опомниться – садится в центре комнаты и раскатывает перед собой что – то подозрительно похожее на свиток пергамента. Я, правда, имею о них представление исключительно по картинкам. Алтонгирел же, наоборот, явно узнаёт этот предмет, резко втягивает воздух и нервно оборачивается на Азамата. Тот хмурится.
– Да, это именно то, что ты подумал, – сообщает Ирлик, доставая так же страного вида металлический стержень с заострённым концом.
Алтонгирел и вовсе спадает с лица.
– К – кто? – неровным голосом вопрошает он.
Ирлик поднимает удивлённый взгляд и вдруг заходится хохотом.
– Да нет, нет! – отмахивается он сквозь смех. – Даже если б твоя покойница – мать и захотела с тобой пообщаться, я бы не стал её так ублажать. Нет, тут всё интереснее, тебе звонит отец вон той барышни, – он кивает на Айшу.
Она вся подтягивается и пробирается поближе к пергаменту.
– Садитесь, садитесь, – приглашает Ирлик. – Это развлечение надолго.
– Он всё – таки погиб? – печально уточняет Азамат, присаживаясь так, чтобы смотреть на свиток между плечом Алтоши и Айшиной головой. – Мы так ничего про него и не выяснили, я пытался искать…
– Конечно погиб! – заверяет его Ирлик таким тоном, как будто со стороны бедного мужика это было какое – то достижение. – Могли бы давно уже меня спросить и не дёргаться.
– Ты предлагаешь нам поговорить с мёртвым? – переспрашиваю я, присаживаясь за спиной у Айши. – Ты вроде говорил, что нам не положено знать ничего о Подземном Царстве.
– А вы от него ничего и не узнаете, – пожимает плечами Ирлик. – Да и разговором это назвать трудно. Покойники, даже такие качественные, как этот, вообще довольно невнятно выражаются, а уж пишут и подавно из рук вон плохо. Да и вы в ответ много не скажете, крови – то жалко.
– Крови? – моргаю я.
– Это Свиток Тишины, – сообщает мне через плечо Алтоша. – На нём можно писать только кровью.
– Да можно – то чем угодно, – криво улыбается Ирлик, – но всё остальное до адресата не дойдёт.
Айша сидит очень напряжённо, и я кладу ей руки на плечи, а Кир, пристроившийся рядом, берёт под локоть.
– Что значит «качественный покойник»? – хмуро спрашивает он.
Алтонгирел внезапно оживляется.
– Он умер не от болезни, не так ли?
– Конечно нет! – фыркает Ирлик. – Он отдал свою жизнь как моцог Умукху за то, чтобы Айша дотянула до возраста обучения.
– Умукху? – морщит лоб Эцаган, прочно прицепившийся к напряжённому Алтонгирелу.
Айша тихо всхлипывает, и несколько рук тут же бросаются её поглаживать и похлопывать.
– Ты когда её впервые увидел, сказал, что она не дотянет, – вспоминаю я.
– А она и не должна была, – пожимает плечами Ирлик. – Но мой брат Умукх – парень старательный, обещания всегда выполняет, так или иначе. Придал ей сил, сколько мог, не привлекая Учока, а там и возраст обучения приблизил. Ты ж понимаешь, Лиза, что она рановато повзрослела. Ладно, хватит болтать, ждёт человек, а покойников заставлять ждать – последнее дело.
Ирлик кладёт когтистую ладонь на свиток, и из – под его пальцев струйками вытекает тёмный пигмент, сливается в общую продолговатую лужицу и организуется в слова.
«Айша – хян, прости, что не попрощался».
Айша складывается вдвое и заходится рыданьями. Мы с Киром сталкиваемся лбами в попытке её обнять.
«Ты для меня важнее всего на свете», – проступает новая строчка. – «Ты достойна самого лучшего, что этот мир только может дать человеку».
– Читай, коза, – шипит Кир в ухо Айше, которая норовит свернуться улиткой. – Тебе это открыткой на память не останется!
– Можете отснять, – разрешает Ирлик. – Но я нескоро второй раз соглашусь на это членовредительство.
«Учись хорошо и живи в своё удовольствие», – рисуются новые слова.
Алтонгирел сдвигает брови.
– Он знает про меня? – спрашивает он у Ирлика.
– Он знает про тебя всё, – уточняет Ирлик.
– Вообще… всё? – запинается духовник.
– Ага. Я решил, уж лучше я ему всё расскажу под землёй, чем вы тут будете со Свитком корячиться.
Алтонгирел кивает и переводит взгляд на жутковатый стержень, который Ирлик крутит в свободной руке.
– Можно я… Мне надо…
Ирлик безмолвно протягивает ему стержень, но тут встревает Эцаган.
– Ирлик – хон, простите, пожалуйста, но эта штука… она стерильная? Я хочу сказать, ею ведь другие люди пользовались?
Ирлик с любопытством оглядывает стержень.
– Ну, я её не мыл.
Эцаган морщится и просительно смотрит на Алтошу.
– Может быть, можно как – то…
– Не дури, кровь надо брать ритуальным пером, – бормочет духовник, закатывая левый рукав.
Мне становится немного нехорошо – я прекрасно понимаю переживания Эцагана.
– Вообще – то, чем её брать – совершенно фиолетово, – замечает Ирлик. – Если у тебя есть нож и какая – нибудь трубочка, то и вперёд, пером просто писать удобнее, а так ничего особенного в нём нет.
– Погодите, щас! – встревает Кир и принимается обыскивать свои бездонные карманы. – Во!
Он извлекает три стерильно запакованных шприца с иглами.
– Ты там органы не носишь случайно? – хмыкаю я.
– Нет, только искусственную кровь, – сверкает зубами Кир. – Кстати, если хотите…
– Ну нет, – мотает головой Ирлик. – Кровь должна быть настоящая, иначе я бы тут не мучался. Давайте уже быстрее разбирайтесь.
Кир молниеносно обегает нас всех, присаживается к Алтонгирелу и весьма профессионально выкачивает у него пять кубиков крови из вены, предварительно протерев спритовой салфеткой и по результатам наказав держать локоть согнутым, потом заливает полученное из шприца в стержень, который и правда оказывается пером с полостью внутри.
Алтонгирел, подгоняемый Ирликом, принимается выводить ответ под последним сообщением отца Айши.
«Разрешите мне позаботиться о вашей дочери».
Под Ирликовой ладонью тем временем натекла солидная лужа и теперь, когда наконец появился повод для реакции, струя пигмента кидается формировать буквы.
«Я бесконечно тебе благодарен за всё, что ты сделал для Айши. Она видит тебя насквозь, от неё бессмысленно скрываться. Если она тебя любит, значит, есть за что. Я могу быть спокоен, что ты будешь ей хорошим отцом вместо меня, раз уж я не смогу больше быть с ней. Не бойся себя. Благословляю».
– Вот расписался, паразит! – ворчит Ирлик, поводя плечами. – Так, ну давайте быстро, кто – то что – то ещё хочет сказать? Айша?
Она кивает, вытирая рукавами зарёванное лицо, потом принимается закатывать один из них.
– Ещё чего! – одёргивает её Алтонгирел. – Моей пиши!
– М… Но… – выдавливает Айша, переводя вопросительный взгляд на Ирлика.
– Я думаю, он догадается, что это ты, – нетерпеливо цедит бог. Потом, обведя колеблющуюся Айшу оценивающим взглядом, серьёзно добавляет: – И поймёт.
Она снова кивает, хлюпает носом и берёт у наставника перо, чтобы тщательно вывести на пергаменте: «Спасибо, отец! Я всегда буду тебя помнить!»
– Ещё четыре восклицательных знака поставь, – бубнит Ирлик в сторону. К счастью, Айша либо не слышит, либо понимает, что он не всерьёз. – Всё! – объявляет он, с некоторым трудом отрывая руку от свитка. – Всем спасибо, все свободны!
