Текст книги "Замуж с осложнениями. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Юлия Жукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 98 страниц)
– Тебе тоже. Пойдём, Лиза.
Мы бодрым шагом пробегаем небольшое расстояние от дома духовника до дворца, где я сразу закапываюсь в сундук с украшениями. Выуживаю оттуда несколько неподъёмных комплектов из платины с гигантскими камнями и выдаю Азамату.
– Вот, по этим я точно страдать не буду, на именование князя понадарили кирпичей. А стоят, думаю, дорого.
– Отлично. Я тебе взамен сам сделаю в сто раз красивее.
– Лучше просто это время со мной и с ребёнком проведи. Точнее, с двумя.
Азамат заворачивает увесистую посылку в пару тряпочек, чтобы не прощупывалось, что там, кладёт в пакет и хватает наши шубы.
– Сапоги тоже зимние надень, на Сиримирне уже снег вовсю.
Мы спешно переобуваемся, потом с шубами в охапке бежим к Азамату в кабинет, где его ждут покинутые Старейшины.
– Прошу прощения, – выпаливает Азамат с порога, – но на сегодня всё отменяется. Возникли обстоятельства, требующие моего немедленного внимания.
– Жена в постель позвала, что ли? – хмыкает один из дедов.
– Право же, Старейшина, – Азамат осуждающе хмурится. – Безусловно, наши опыты семейной жизни различны, но из – за такой обычной вещи я не стал бы бросать государственные дела. Уверяю вас, всё гораздо серьёзнее.
Старейшина просекает намёк и багровеет, зато второй заходится хохотом. Азамат тут же закрывает дверь, прихватывает меня и смывается из коридора, пока не поймали. Он притормаживает только внизу, на служебном этаже. Оглядывается, хватает за рукав какого – то парня и просит отнести посылку в дом духовника Алтонгирела немедленно, быстро. Я добавляю «пожалуйста», после чего парень расцветает, вытягивается по струнке и берёт низкий старт в сторону Алтонгирелова жилища. Мы же выскакиваем во двор, где припаркованы унгуцы, заваливаемся в Азаматов бронзовый – и оставляем оживлённые улицы Ахмадхота далеко за спиной.
– Ты знаешь, куда лететь – то? – спрашиваю, отсмеявшись и отдышавшись после нашего мультяшного побега. Не дожидаясь ответа, добываю телефон и строчу Тирбишу сообщобу, что в ближайшие пару дней он при Алэке, как пришитый. Жалко маленького оставлять, но таскать ещё жальче, да и вообще, почти четыре месяца парню, переживёт!
– До Сиримирна знаю, а подробности по карте посмотрим. – говорит тем временем Азамат. – Собственно, можешь пока заняться, вот тебе карта, – он жмёт на несколько кнопок, и на стекле впереди и справа от меня появляется изображение. – Там есть режим, чтобы показывать всякие общественные заведения…
– Ага, нашла. Так, Сиримирн… Да тут почти ничего и нет, леса сплошные, десяток ферм и два клуба. Странно, на такой большой реке…
– Там были джингошские карьеры. Теперь, наверное, начнут заселять.
– А – а… Вот, нашла, «Приют Хромого Гхана». Прямо через горы от Худула.
– Отлично, я даже знаю, по какой дороге она туда ездила. Ну вот и чудесно, курс есть, погода хорошая, часов через шесть будем на месте. Порулишь немного, я позвоню ребятам, чтобы не искали меня? До завтра – то вряд ли вернёмся.
– Давай.
Азамат, к моему ужасу, вынимает рулевой рычаг из передней панели и вставляет в отверстие в панели передо мной. Тут же на ней зажигаются надписи и кнопки. Только теперь я замечаю, что вся панель управления унгуцем превратилась в сенсорный экран, хотя интерфейс остался прежним.
– Ого! – выдавливаю, хватаясь за руль и восстанавливая курс. – Что это у тебя с унгуцем случилось?
– Да вот, решил усовершенствовать. А то пересаживаться каждый раз неудобно. Без тебя плохо по ночам сплю, нашёл себе занятие.
– Надо с этим заканчивать, ты так у меня до старости не доживёшь, – ворчу. – Я там сижу в монитор туплю, ты тут унгуц перебираешь…
– Я думаю, после истории с потерянным сыном, Старейшины будут только рады меня отпустить погулять, решат, что голову напёк, – смеётся Азамат и вставляет в ухо гарнитуру. – Эцаган? Привет. Да, я срочно сорвался… Слушай, ты ведь писал доклад к завтрашней летучке? Да? Умница. Разошли его Старейшинам, а летучку отмени, меня не будет, к шакалу формальности. Завтра можешь отдохнуть. Вот на этот счёт не уверен, Алтонгирел выполняет для меня одно поручение, может завтра быть занят. Нет, мы помирились. Ну хорошо, спасибо тебе… Ирнчин! Да, знаю, я опять без предупреждения. Боюсь, тебе придётся привыкать. Да – да, ты можешь взять отгул завтра, летучки не будет. Вот и отлично, хорошего тебе отдыха.
– Ирнчин хочет отгул? – удивляюсь я вслух, когда Азамат заканчивает свой обзвон.
– Да, как ни странно. Ну, надо же и ему когда – то отдыхать, не железный же он. Может, решил кого – то из родни навестить, мало ли.
– Впервые за год?
Азамат задумывается.
– Да, кажется, впервые. Давай руль.
Унгуц ещё немного дёргается на ветру, пока Азамат вставляет рычаг на место. Я звоню Янке, но у неё глухо занято.
– Ладно, – вздыхаю, оставив попытки прозвониться. – Расскажи мне пока, что это за место такое – приют.
– Это дом, где живут сироты и внебрачные дети, – просто отвечает Азамат. – Обычно там один или два приютчика, которые следят за порядком и учат детей каким – нибудь ремёслам. Живут они с подачек непутёвых родителей, которые не хотят, чтобы об их детях стало известно. Детей, за которых можно что – то выручить, обычно не так много, а брать заметные деньги приютчики не рискуют. Люди ради своей репутации способны на жуткие преступления… Так что жить там довольно плохо.
– А что потом происходит с этими детьми, когда они вырастают?
– Ничего особенного. Работают, как все. Правда, учат их плоховато, так что они редко чего – то заметного достигают в жизни.
– И ты говоришь, Алтонгирел жил в приюте?
– Ну, когда его мать умерла, родственники по отцу не захотели его брать, так что поначалу его отдали в приют. Но он оттуда сбежал через три дня – с моей помощью – и просто жил в своём доме на деньги, оставшиеся от родителей. Старейшина Унгуц тогда сильно похлопотал за него…
Я глубоко вздыхаю, чтобы унять праведный гнев. На Муданге хорошо жить, когда у тебя всё хорошо. Чуть какая неурядица – и всё, пропал человек. Ну ладно же, посмотрим, кто кого! Я незаметно для Азамата грожу кулаком в окно проплывающей под нами планете.
Глава 11
Янке я прозваниваюсь через час. Поначалу она старается поскорее закончить разговор, но мне нужно, чтобы она осознала всю серьёзность ситуации, так что я продолжаю занудно рассказывать подробности проблемы. Вскоре, однако, Яна втягивается и начинает меня расспрашивать, по ходу всё сильнее распаляясь. В итоге мы полчаса предаёмся праведному гневу и расстаёмся очень довольные собой и друг другом. Тоже психотерапия – почувствовать, что не я одна нахожу эту ситуацию безумной и недопустимой.
– Как тихо стало… – замечает Азамат через минуту после того, как я кладу трубку.
– Я не собиралась столько трепаться, – оправдываюсь. – Но ведь нужно было её обязательно убедить…
– Да нет, я не против. Кстати, я многого не понял из того, что ты говорила. Иногда так странно, вроде слова все понятные, а смысл не складывается.
– Это нормально, – пожимаю плечами. – У меня с муданжским поначалу тоже так было…
Мы снова замолкаем, задумавшись о превратностях языка. Вскоре мне становится скучно, и я лезу в бардачок под сенсорной панелью, чтобы достать бук, в котором у меня незаконченный перевод. А бука там и нет. И на заднем сиденье тоже нет. Есть только мамины сканворды – пластиковый журнальчик, первые три решены, остальные чистые. Ручка тут же приколота за колпачок. Начинаю автоматически заполнять клеточки – я не очень люблю сканворды, но хоть какое развлечение. Эти, правда, совсем тупые, даже удивительно, что мама такие купила. Хотя, может, потому тут и бросила.
– Что это у тебя? – интересуется Азамат. – Головоломка какая – то?
– Ага, только уж очень простая. Решать скучно. Все слова такие, что даже ты знаешь.
– Ну – ка, ну – ка, зачитай.
– Ну вот, например:
«одна из книг серии»
.
–
Том
, – тут же отвечает Азамат.
– Ага.
«Мера молекулярного веса»
.
–
Моль.
– Пра – авильно. «Дачное ложе».
–
Какое… что?
–
Ну, в чём лежат на даче.
–
На чём? Что такое дача?
–
Ах да, —
вспоминаю. – Ты же не знаешь. Это такое жильё за городом, типа моего дома на Доле, туда ездят в выходные отдыхать.
– И в чём там лежат?
–
В гамаке.
– А, слово «гамак» я знаю, – радостно сообщает Азамат. – Давай дальше.
–
Царь зверей.
Азамат ненадолго задумывается.
– Вообще демон, но как он по – вашему…
– Ты чего, какой демон! Лев!
– Почему лев?
– Ну как почему? – моргаю. – Потому что лев – царь зверей. Откуда я знаю, почему!
– Ну ладно, – с сомнением соглашается муж. – Наверное, у вас какой – то миф про это есть, а ты его не знаешь… Давай ещё.
– Э – э-э… Так, ну повесть Гоголя ты не знаешь, президента США тоже… Соседка Харибды?.. Ясно. Блин, а не так всё просто, как мне казалось!
– Можно я сам посмотрю? – Азамат косит глазом в сторону журнальчика.
– Конечно, давай руль.
Азамат передаёт мне управление и утыкается в сканворд. После долгих размышлений вписывает каллиграфическими буквами несколько физических терминов и названий планет. Потом зависает.
– Что такое
«…вопиющего в пустыне»
? – наконец сдаётся он.
–
Глас
, – отвечаю тут же.
– Это просто отлично, – усмехается муж. – А что значат все эти слова?
– Ну… Это, кажется, из Библии.
Азамат хмыкает, достаёт телефон, долго в нём шарит, наконец зачитывает:
– Неудачные попытки установить контакт.
Я прыскаю и хохочу.
– Неправильно? – озабоченно спрашивает Азамат.
– Да нет, в общем, по сути правильно, просто очень современно. Так себе и представляю, сидит чувак в пустыне с антеннкой… А где ты это откопал?
– В справочнике «Библия на всех языках с комментариями», – охотно отвечает Азамат. – Твоя бабушка мне его выдала с другими словарями. Ладно, вот ещё помоги…
Ис – ко – па – е-мая птица
Я в словаре посмотрел, это значит, добытая из земли, как нефть. Что у вас там за подземные птицы водятся?
Я хохочу так, что сбиваюсь с курса. Азамат закрывает журнал и убирает обратно в бардачок.
– Я ещё не готов решать твои «простые» головоломки, – качает он головой. – Давай руль обратно, пока в Сирий не улетели.
С рулём я расстаюсь неохотно: мне скучно, а если отвлечься не на что, в голову лезут всякие неприятные мысли.
– Слушай, а тебе не показалось странным, – спрашиваю задумчиво, – что на снимке мальчик такой маленький? Сколько ему сейчас лет, восемь?
– Я не знаю точно, когда он родился, но я видел Алансэ за день до изгнания, и по ней не было заметно… Это было в середине лета. Значит, осенью родила. Так что сейчас ему должно быть или почти восемь или только что восемь.
– Это ж четырнадцать с лишним земных! А на фотке ему от силы лет десять. Земных, я хочу сказать.
Азамат достаёт из нагрудного кармана снимок – он небольшой и довольно тёмный, рассмотреть ребёнка трудно.
– Не знаю, по – моему, восьмилетний мальчик так и должен выглядеть. Тем более, приютские дети кажутся младше, потому что их не так хорошо кормят.
– Погоди, – я лезу в Сеть на лобовом стекле. – Вот, глянь, сколько бы ты дал этим детям?
Азамат притормаживает и рассматривает подборку фотографий десятилетних мальчишек.
– Около семи муданжских лет.
– Семи? Не пяти?
– Нет, что ты, в пять ещё совсем маленькие. Ты вспомни Ирих, внучку Унгуца. Вот ей пять.
Я задумываюсь. Возраст Ирих меня весной не смутил, но скорее потому, что я тогда не задумалась, сколько же ей по земному исчислению. А выходит, что земных ей примерно девять – десять, и она на это точно не тянет.
– Значит, у вас и правда дети медленнее развиваются, чем на Земле, – резюмирую я. – Скорей бы ты уже договаривался с ЗС, чтобы кого – нибудь прислали исследовать вашу физиологию, а то тычемся, как в потёмках…
– А ты разве не можешь сама этим заняться? – поднимает бровь Азамат.
– Я же не лабораторный работник… – теряюсь я. – У меня совсем другое образование, я практик, а не теоретик. Да и оборудования для таких исследований у меня нет, и пользоваться я им не умею. И так приходится работать по десяти специальностям вместо одной, потому что врачей мало, ещё не хватало брать на себя обязанности полевого антрополога.
Азамат хмурится и вздыхает.
– Мне страшно полумать, насколько же вы, земляне, знаете больше нашего, если у вас даже целитель – не просто целитель, а только по одной специальности. Не верится, что мы когда – нибудь вас догоним. Но я приложу все усилия, – с этими словами он жмёт на ускорение, и мы устремляемся вперёд.
В лесах по берегам Сиримирна уже выпал первый снег, а опавшая листва на ночь обросла мохнатым инеем. Азамат сажает унгуц на обочине дороги, мы укутываемся в шубы и вылезаем в глухую холодную ночь.
Приют даже Азамат не сразу замечает, хотя мы приземлились очень близко. Это большой деревянный дом, тёмный от времени и слегка покосившийся, двухэтажный, но от этого не меньше похожий на барак. Ни одно окно не светится, видимо, обитатели уже все спят, только где – то за сараем поодаль глухо лает собака. Наш весёлый полёт так внезапно завершился, что я как – то не успела морально подготовиться к этому мрачному месту, хотя, конечно, понимала, что ничего хорошего тут не увижу и никто нас с распростёртыми объятьями не ждёт.
С первого взгляда вход не обнаруживается, так что мы обходим постройку, хрустя сапогами по заиндевелой траве. Азамат заглядывает в окно, для чего ему приходится встать на цыпочки, но там так темно, что даже он ничего не различает.
Однако с другой стороны мы тоже не находим дверь, приходится огибать дом с торца, продравшись сквозь какие – то кусты.
– Они тут вообще не ходят, что ли? – вопрошаю, отцепляя юбку от колючих веток.
– Странно, – кивает Азамат. Потом снимает перчатку и щупает стену. – Тут несомненно живут, стены тёплые. Ещё бы понять, как они попадают внутрь…
С торца тоже глухо. Мы нарезаем ещё два круга под стенами неприветливой постройки и протаптываем тропу прежде чем Азамат наконец замечает в кустах полуподвальную дверку. Поскольку ничего лучшего не предлагается, стучимся в неё. Ответа, естественно, нет. Азамат тяжело вздыхает, спрыгивает в приямок и с усилием открывает дверь. Потом помогает мне спуститься, и мы заходим внутрь.
Там заметно теплее, чем снаружи, хотя мы явно в подвале: пол земляной, потолок подпёрт брёвнами, в углу штабеля каких – то ящиков, пахнет прелыми овощами. Мы светим себе мобильниками.
– Что это за чудо муданжской архитектуры? – шепчу. – Без окон, без дверей, полна…
– Вон лестница, – перебивает меня Азамат. – Деревянных домов почти никто не строит, так что каждый импровизирует, как может. Сейчас, подожди, я люк открою…
Лестница совсем новая, пахнет свежей сосной. Я очень стараюсь её не коснуться, потому что в слабом свете телефона на сучках поблёскивает густая смола. Азамат поднимается первым и откидывает тяжеленную крышку люка, потом помогает мне взобраться. Мы оказываемся в большом помещении с окнами и несколькими столами. Видимо, кухня.
Моя голова ещё только высунулась из люка, когда я слышу шаги. Азамат собирался подать мне руку, но оборачивается на звук. В кухне темно, а крышка люка перекрывает мне обзор, и я только слышу, что происходит, но ничего не вижу.
– Кто здесь?! – рявкает незнакомый голос.
– Простите, что мы так поздно… – начинает Азамат, но сам себя перебивает. – Ну – ну, не волнуйтесь так, мы не воры.
– Порядочные люди ночью через подвал не лазят! – хрипло сообщает обитатель дома. Вероятно, это и есть Хромой Гхан. Я предпочитаю пока не высовываться, мало ли, вдруг у него там ружьё.
– Да мы бы рады не лазить, но дверь не нашли, – поясняет Азамат. – Ну тише, вы что… – слышу шорох ног, стук, кряхтение, глухой удар. Азамат снова заговаривает: – Вот так, и не переживайте, мы никому не хотим навредить. Где у вас тут свет включается?
Местный сердито пыхтит, но топает куда – то влево, и через секунду кухня озаряется оранжевым светом дешёвой лампочки. Я зажмуриваюсь, привыкая к яркости. Азамат подходит к люку и помогает мне выбраться. В руке у него здоровенный топор.
Местный смотрит на нас из – под густых седых бровей, стоя в дверном проёме. У него растрёпанные серые волосы, чуть ли не всё лицо поросло недельной щетиной, а вместо правой ноги классическая пиратская деревяшка.
– М – да, такая баба и правда вряд ли воровать полезет, – мрачно изрекает он, оглядывая меня. – Чего вам нужно?
Азамат аккуратно закрывает люк.
– Вы и есть Гхан?
Местный кивает.
– Мы хотим забрать ребёнка. Его зовут Кир. Есть у вас такой?
Гхан молчит и щурится, соображая. Наконец спрашивает:
– И чтой – то он вам вдруг занадобился? Столько лет жил, спросу на него не было. Мать – и то век бы его не видала.
– Она на самом деле не его мать, – говорю. – Она его украла.
– Да прям! – фыркает приютчик. – Парень всю жизнь здесь живёт. А она за него неплохо платит, между прочим. Кто б стал за ворованного платить, а? Да и на кой он ей сдался?
– Она была моей невестой, – объясняет Азамат. – Хотела притвориться, что он мой внебрачный сын, и шантажировать меня, как только я вернусь на планету. Ей пришлось долго ждать, увы. Я бы с радостью забрал его давным – давно. Но и теперь ещё не поздно, – Азамат запускает руку за пазуху и извлекает позвякивающий мешок. – Моя благодарность вам за то, что позаботились о нём, имеет доказательства.
Глаза Гхана загораются ярче фонаря. Он приоткрывает рот и пытается что – то сказать, следя за Азаматом, который вешает топор на плечо, развязывает мешок, запускает туда руку и извлекает на свет горсть
дулей
– монет седьмого порядка. Гхан шумно выдыхает, и я его понимаю. За мешок дулей можно купить хороший большой унгуц или тысячное овечье стадо. Гхан вряд ли когда – нибудь видел такие деньги.
– Забирайте! – выпаливает он, едва обретя дар речи. Потом, подумав, добавляет: – Если найдёте…
– А что, он не здесь? – хмурится Азамат.
– Да здесь – то он здесь, – вздыхает Гхан, – только уж больно хорошо прячется, а мне с такой ногой недосуг по балкам лазать, искать его. В подвале – то не видели?
– Не – ет, – говорю, – а почему он прячется?
– Да у меня с ним вчера… – приютчик отводит взгляд и покашливает, – спор небольшой вышел, понимаете, характер – то у него тот ещё… Короче говоря, он, чтоб меня позлить, от работы отлынивает, вот и прячется. Раз не в подвале, можете на чердаке посмотреть, только там света нету, я дам фонарь.
А сам всё на мешок у Азамата в руках косится.
– Фонарь – это хорошо, – соглашается Азамат, убирая мешок обратно под шубу. – Давайте, будем искать.
Лестницы на второй этаж и на чердак явно стали результатом позднейших усовершенствований этого сомнительного архитектурного произведения, потому что находятся в разных концах здания и очень по – разному выглядят. На втором этаже мы проходим по длинному узкому коридору, в котором всего две двери: направо и налево. Не знаю уж, что за дверьми, но в коридоре точно спрятаться негде. Азамат несёт фонарь – пластиковую трубку с поддоном и кольцом сверху, что там внутри светит, понятия не имею. Второй такой же у Гхана. Топор, к счастью, остался в комнатушке хозяина, из которой мы брали фонари.
Чердак довольно просторный, и у него даже есть мансардное окно, правда, оно до середины завалено какими – то досками, а под ногами в художественном беспорядке разбросаны двери, ставни, оконные рамы и прочие результаты ремонта. Ноги поломать, как нечего делать.
– И часто дети сюда залезают? – спрашиваю, припоминая, что никаких замков или ограждений на лестнице не было.
– Да старшие – то постоянно тут толкутся, но днём, – отвечает Гхан. – Мелюзгу не пускают. А ночью – только ваш, он у нас один может по ночам не спать, прям демон, право слово, уж извините.
Азамат не то кашляет, не то хмыкает. Поднимает фонарь над головой и оглядывает чердак.
– По – моему, тут никого нет.
Гхан тоже осматривается.
– Забился, небось, под какую – нибудь дверь или за штабелем… Я ж говорю, его найти – только если по запаху, как собака. Хотите – ищите, мне вторая нога дорога.
Азамат смотрит на него с сомнением, но всё – таки решает поискать: осторожно двигается в глубь чердака. Я забираю у Гхана второй фонарь и направляюсь к противоположному торцу, где к стене под углом прислонены какие – то щиты. Бреду я туда долго и мучительно, но под щитами никого не оказывается. Азамат тем временем заглядывает за штабеля у окна и проверяет ещё несколько тёмных мест, но тоже никого не находит. Гхан стоит на верхней ступеньке лестницы и явно нервничает.
– Боюсь, как бы он в лес не сбежал, – негромко произносит приютчик, видя бесплодность наших поисков. Азамат резко распрямляется.
– А что, и такое бывает?
– Разок было… О прошлом годе, как заслышал, что мать едет… Но то летом было, сейчас – то уж, надеюсь, ума хватит…
– Тихо! – внезапно шикает Азамат, застывает и прислушивается. Я задерживаю дыхание, но ничего не слышу. Азамат, однако, по возможности быстро пробирается к окну. – Оно открывается?
– Почём я знаю… – бормочет Гхан. – Я к нему не подходил лет двадцать.
Азамат тщательно осматривает конструкцию, потом на что – то нажимает, и створка распахивается наружу. Тогда он вешает фонарь на торчащую из штабеля доску, взбирается на что – то и встаёт на карниз, держась за край крыши. Голова его скрывается из поля зрения.
– Кир! – слышу я его голос, приглушённый окном. – Кир, послушай, у нас к тебе дело. Ты не мог бы слезть?
Я слышу второй голос, но что он говорит, не разбираю.
– Это очень неудобно объяснять на крыше, – говорит Азамат. – Я обещаю, что тебе не будет ничего плохого, если слезешь. Пожалуйста! Не будешь же ты там до утра сидеть?
Голос с крыши отвечает не очень дружелюбно, а Гхан вздыхает.
– Будет. Этот будет сидеть, пока от голода не кильнётся. Дай – ка мне фонарь, женщина, я ему кое – что поубедительнее, чем «пожалуйста», скажу.
Я осторожно переставляю ноги между наваленным хламом и возвращаюсь к люку, где передаю фонарь Гхану. Он медленно, с большим трудом пробирается к окну. Азамат всё это время пытается убедить Кира слезть, но безо всякого эффекта. Весёлая жизнь нам предстоит, я чувствую, если на этого парня даже Азамат не действует.
Гхан наконец высовывается в окно и что есть мочи орёт:
– Кир, шакал, а ну слез быстро, не то я твою тварюгу пристрелю!
Наверху слышится шорох, и на краю крыши появляется косматая голова. Я немного различаю её на фоне неба.
– Не посмеешь, – заявляет голова.
– Да сдохнуть мне на этом месте! – обещает Гхан. – Вот прям щас пойду ружьё заряжать!
Из – под крыши доносится пара забористых выражений – я такие и от наёмников разве что пару раз слышала – потом голова втягивается и начинается какое – то шебуршание.
– Подвинься, – мрачно требуют сверху. Азамат послушно влезает обратно в окно и отходит в сторону. С края крыши свешивается узкое длинное тело и одним движением переправляется на чердак. Автоматически закрывает за собой окно. – Ну и чего вам от меня надо?
Азамат только открывает рот, чтобы объяснить, но Гхан встревает:
– Иди складывай пожитки, тебя забирает отец.
Кир вздрагивает, втягивает голову в плечи и обводит Азамата совсем другим взглядом. Потом дёргается в сторону люка, но Гхан хватает его за локоть.
– Только не думай, что можешь сбежать. Вы бы, уважаемый господин, его придержали, а то и правда в лес умотает, ищи его там свищи.
– Кир, послушай, мы не сделаем тебе ничего плохого, – снова принимается уговаривать Азамат. Парень оборачивается к нему, потом резко пихает Гхана локтем в живот, тот разжимает руку, и Кир мчится на меня, потому что я стою как раз между ним и люком. Как по этому чердаку можно передвигаться на такой скорости, я не знаю, но знаю, что мальчишку надо ловить, иначе ведь и правда спрячется в лесу и замёрзнет насмерть. Поэтому, когда он приближается, я отставляю ногу для устойчивости и хватаю его поперёк туловища обеими руками. Он даже не вырывается, просто замирает, как испуганная кошка, а через несколько секунд до нас добирается Азамат и прихватывает Кира за плечи.
– Успокойся, – говорит он с весёлой усмешкой. – В догонялки другой раз поиграем. Пошли собираться.
Мы конвоируем Кира до двери в коридоре. За ней оказывается общая спальня. Гхан крепко держит мальчишку за пояс штанов, рассудив, что без них он не сбежит. Мы с Азаматом остаёмся в дверях, чтобы не наступить ни на кого из спящих. Кир подходит к матрасику на полу, снимает с него простынку, потом открывает стенной шкаф и выгружает небольшую кучку мятой одежды, сапоги и ещё какие – то предметы, завязывает простыню в тючок и закидывает за плечо.
– Негусто вещей, – замечаю.
– Естественно, – вздыхает Азамат. – У них тут всего негусто.
Гхан подталкивает Кира к выходу. На соседних матрасах просыпаются несколько постояльцев, но виду не подают, наоборот, накрываются одеялами с головой, только ноги подтягивают, чтобы не наступили.
В коридоре Гхан сворачивает не к кухне, а обратно к чердачной лестнице. Азамат придерживает Кира за плечи, пока Гхан выволакивает из угла стремянку, открывает окно и спускает её на улицу.
– Так это и есть вход? – интересуется Азамат.
– Да, – отвечает Гхан. – Чтоб посторонние не шлялись.
Он садится на подоконник, перекидывает ноги наружу и шатко спускается по стремянке.
– Давайте его сюда, – предлагает, – я приму.
Азамат оглядывает своего отпрыска.
– У тебя тёплой одежды совсем никакой нету?
Кир смотрит на него презрительно.
– Эта тёплая.
На нём какая – то жиденькая свитерюлька и залатанные шерстяные штаны.
– Ясно, – вздыхает Азамат, – ладно, до унгуца добежишь. Давай полезай.
Однако Кир не рвётся лезть в окно.
– До
унгуца?
– ошеломлённо переспрашивает он. – У вас
унгуц
?!
– Ага, – довольно кивает Азамат. – Никогда не летал?
– Ну полезай быстро, весь дом выстудишь! – орёт Гхан снаружи. Из – за сарая доносится собачий вой. Кир так ничего и не отвечает, но всё – таки лезет в окно. Гхан его перехватывает и держит, пока мы спускаемся по лестнице.
На улице уже начинает светать, ночь сереет, снег создаёт белый фон. Азамат быстро шагает к унгуцу, чтобы поменьше морозить ребёнка, хотя тот не подаёт признаков замерзания. Внезапно он останавливается.
– Кир, ну пойдём, – подталкивает его Азамат, но парень встал намертво.
– Я хочу взять Филина, – угрюмо сообщает он.
– Кого? – не понимаем мы.
– Да ты рехнулся! – рявкает Гхан.
– Я не полечу без Филина, – упёрто заявляет Кир.
– Кто это? – спрашивает Азамат.
– Щенок евойный, – отмахивается Гхан. – Вон, за сараем воет, слышите? Кир, не дури, никто твою скотину не поволочёт.
Азамат вопросительно смотрит на меня. Я пожимаю плечами. Конечно, собака в унгуце – не очень удобно, будет под руки лезть, лизаться, да и вряд ли она натренирована терпеть до прогулки, но с другой стороны не бросать же её здесь. Я так понимаю, это её Гхан угрожал пристрелить. Да и мальчику будет спокойнее, если мы разрешим ему держать домашнее животное.
– Ну давай возьмём, – говорю.
– Отлично, – кивает Азамат. – Пойдём, Кир, заберём твою собаку.
Парень вытаращивается на нас, как будто привидение увидел, но быстро приходит в себя и резво провожает Азамата за сарай. Гхан тоже очень удивляется и бормочет что – то насчёт сумасшедших богачей. Моё семейство является из – за сарая, влекомое рвущейся с поводка белой лайкой примерно полугодовалого возраста.
– Уй ты, маленький, – не удерживаюсь я. – Это и есть Филин?
– Ну да, – разводит руками Гхан. – Уж не знаю, где ваш пацанёнок его взял, то ли спёр, то ли подобрал где… Вы уж извините, что он такой упёртый, я его и так, и сяк воспитывать пытался, да не выходит ничего.
– Видимо, в дедушку пошёл, – бормочу я себе под нос. – Ну чего, всё взяли? Грузимся?
– Да, давай, – Азамат волочёт Кира с Филином к унгуцу и открывает кабину с брелка. – Полезайте на заднее сиденье. Гхан – хон, держи, – он выдаёт приютчику мешок с монетами. Кир недружелюбным взглядом следит за передачей вознаграждения. Гхан расплывается в щербатой улыбке.
– Всего вам доброго, да хранят вас боги, добрые люди! Я уж прослежу, чтоб никто в ваши дела не лез, – подмигивает.
– Спасибо, Гхан – хон, – Азамат слегка кланяется. – Но наши – то дела всё равно скоро всем известны будут, можете не стараться.
Мы залезаем в кабину, Азамат через плечо проверяет, на месте ли ребёнок и собака, и закрывает купол. Кир широко раскрытыми глазами следит за каждым движением отца, а потом таращится в окно, наблюдая за взлётом. Филин тоже утыкает чёрный нос в стекло и посвистывает.
– Ф – фух! – я откидываюсь на спинку сиденья и принимаюсь наконец – то рассматривать ребёнка. Я и до того заметила, но сейчас удостоверилась, что он тоже ксерокс с Азамата, как и Алэк. По фотографиям земных детей мы с Азаматом пришли к выводу, что восьмилетний муданжец должен выглядеть примерно как двенадцатилетний землянин, но Кир кажется младше на пару лет. Это, впрочем, легко объяснимо. Во – первых, он очень тощий, – я когда его схватила на чердаке, прямо сквозь свитер все рёбра почувствовала, – а во – вторых, даже на Земле постояльцы детских домов обычно выглядят младше своего возраста.
Кир отлипает от окна и хмуро смотрит на меня. Я вытряхиваюсь из шубы, потому что салон нагревается, стаскиваю с головы тёплый платок. Ребёнок отшатывается и вжимается в спинку.
– Здравствуй, – говорю. – Давай знакомиться. Я – Элизабет, жена твоего отца. Его зовут Азамат.
Мальчик сглатывает и отвечает:
– Я Кир. Куда вы меня везёте?
– Учитывая, что уже почти утро, и никто из нас ещё не спал, – отвечает Азамат, – я думаю, сначала мы остановимся в Худуле отдохнуть, а потом, наверное, к тебе, Лиза, полетим? А то в столице меня сразу работать заставят, а хотелось бы сначала познакомиться поближе и вообще, – он оборачивается через плечо и подмигивает, но Кир только отодвигается ещё дальше в угол. Пёсик устраивается у него под ногами, сворачивается там как – то и не подаёт признаков жизни.
– Давайте сразу проясним ситуацию, – предлагаю я, устраиваясь на сиденье боком, чтобы быть лицом к Киру. – Во – первых, Азамат и правда твой отец. Алансэ была его невестой, но бросила его за несколько месяцев до твоего рождения.
– Алансэ – это мать? – тихо уточняет Кир.
– Да, а ты не знал её имени?
Он мотает головой. Я оставляю при себе всё, что хочу сказать об этой женщине. Азамат поджимает губы.
– Мне очень жаль, что так получилось, – говорит он. – Алансэ только вчера мне о тебе сказала. Если бы я знал раньше, я бы тебя забрал. Но я почти всю твою жизнь был в изгнании, вернулся только этой весной. И не знал, что она была беременна. Мне правда очень жаль, – он оборачивается к Киру. Тот смотрит то на него, то на меня из – под насупленных бровей и молчит.
– Так вот, – продолжаю я. До Худула лететь всего ничего, и я бы предпочла, чтобы там ребёнок уже знал, кто кому кем приходится. – Алансэ заявилась к нам вчера и потребовала денег за молчание. Денег нам не жалко, но мы не хотим, чтобы ты жил в приюте, поэтому мы решили тебя забрать и сказать всем, что ты на самом деле мой ребёнок. Понимаешь?
