Текст книги "Метафизика пола"

Автор книги: Юлиус Эвола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

2. Пол в современном мире

Прежде, чем погрузиться в само исследование, бросим взгляд на эпоху, в которую создается эта книга. Роль, отводимая сексу в данной цивилизации, известна всем. Сегодня можно уже говорить о реальной сексомании, одержимости сексом. Во всякие другие времена женщина и секс никогда не привлекали к себе такого внимания. Под разным видом они доминируют в литературе, в театре, в кино, в прессе, да и во всех практически сферах современной жизни. В бесконечном своем разнообразии женщина представлена только для того, чтобы вечно привлекать, сексуально приманивать мужчину и отравлять его. Стриптиз – американский обычай, перенесенный на сцену, спектакль, в котором девица постепенно раздевается, сбрасывая с себя один за другим дамские туалеты, даже самые интимные, до необходимого минимума, чтобы предельно напрячь зрителя, мгновенно разрешается наготой, полной и бесстыдной. И это символ всего, что продуцируется в любой области под знаком секса, на стадии конца западной цивилизации. Для этого используются все мыслимые технические ресурсы. Красивые и привлекательные женщины не довольствуются больше тем скромным успехом у себя на родине, который еще вчера был отведен им семейными, общественными и религиозными приличиями. Тщательно отобранные, они выставляются напоказ, всеми средствами: кино, шоу-бизнесом, телевидением. Они только актрисы, «звезды» и «мисс», очаги эротизма с огромным радиусом действия, часто не знающим национальных и континентальных границ.

Все, что попадает в зону их влияния, не вправе ждать пощады, исчезают даже те общественные слои, которые в другие времена славились своими представлениями о "нормальной", "безобидной" морали.

Важно понять характер всей этой секспандемии. Речь вовсе не идет о буйной сексуальной жизни, невоздержанности и даже распутстве на физическом уровне. Нет, это психическая агрессия, порождающая постоянное и настойчивое тяготение к женщине и любви. Есть ментальный эротизм, имеющий характер постоянного хронического возбуждения, почти не зависящего от конкретного физического удовлетворения, ибо существует только как возбуждение психическое. Иногда такая разновидность эротизма может сосуществовать даже с внешним целомудрием. Характерная деталь – сегодня о сексе размышляют больше, чем ранее, когда половая жизнь была менее свободной, когда обычай не допускал излишеств в свободном проявлении физической любви, и справедливо ожидалась бы та ментальная интоксикация, которая, напротив, типична и актуальна сегодня. Есть и иная ментальная форма эротизма – это женская сексуальная анестезия и «коррумпированное целомудрие». В психоанализе это называется нарциссическими вариациями либидо. Можно упомянуть современных девиц, для которых выставление напоказ собственной наготы, сосредоточение на всем, что может представляться своего рода приманкой для мужчин, культ тела, макияж и тому подобное – все это составляет принципиальный интерес. И, добавим, гораздо предпочтительнее для них, чем реальная половая жизнь; вплоть до фригидности, часто невротической. Эти типичные разновидности эротизма должны быть причислены к очагам, питающим все более и более атмосферу хронического и рассеянного умственного сладострастия нашего времени.

Толстой сказал однажды Горькому: "Для француза всегда и прежде всего – женщина. Они – народ истощенный, развинченный. Врачи утверждают, что все чахоточные крайне чувственны". Дело не во французах. Дело в том, что пандемическая пропаганда, способствующая постоянному интересу к женщине и сексу, всякий раз указывает на эру сумерек, эру конца, в современную эпоху это феномен, среди прочих, демонстрирует, что она, вероятно, близится к крайней точке упадка. Нельзя не припомнить некоторые идеи, сформулированные еще древними, по аналогии с человеческим организмом: голова, грудь и внутренние органы человека суть вместилища, соответствующие жизни интеллектуальной, душевной и "подчревной". Все это определяет способности: духовные, героические, материнские и сексуальные. Им соответствуют три принципиальных формы выгоды, три человеческих типа, три типа цивилизации. Регресс наших дней очевиден. Мы живем в цивилизации, в которой пропадает интерес к интеллектуальному и духовному и которую никак уже не назовешь героической. Нет никакого интереса к высшим проявлениям чувств, есть только стремления живота и того, что ниже. Может статься и сбудется угроза великого поэта, который сказал: "Грядут времена, когда голод и любовь по-своему сформируют историю." "Утробная" борьба уже сейчас губит человечество под видом борьбы социально-экономической. За ней неминуемо последует всеобщее "обесценивание" женщины, любви и секса.

Древняя индийская традиция делит время мира на четыре периода. В дошедших до нас тантрических формулах содержатся свидетельства, заключающие в себе фундаментальную характеристику последнего периода, который именуется темным, смутным (Кали-юга[11]11
  Кали-юга (санскр., kali-yuga) – четвёртая из четырёх юг, или эпох, в индуистском временном цикле. Характеризуется падением нравственности, поскольку добро в мире уменьшается до одной четверти от первоначального состояния в век Сатья-юга. Варианты трактовки названия: «век демона Кали», «железный век», «век раздора». В индийской литературе приводятся разные датировки Кали-юги. Согласно пуранам, Кали-юга началась в полночь 23 января 3102 года до н. э. (по григорианскому календарю), что ознаменовало «уход» Кришны. Продолжительность Кали-юги составляет 432 тыс. лет. (см. Вики) (прим. верст. fb2)


[Закрыть]). Именно в этот период должна пробудиться, выйти из состояния бездействия неистовая Кали (см. прим. 358). Ее знак, ее влияние будут господствовать над этим отрезком времени. Вследствие этого нам часто придется на нее ссылаться; в своем существенном аспекте она – не только богиня разрушения, но и покровительница желаний, удовольствий и секса. Тантрическая доктрина формулирует этику несколько иначе, чем другие – она указывает путь «превращения яда в лекарство». В предшествующую эпоху, даже по учению тантры, это сурово осуждалось и поэтому держалось в строгой тайне. Но такие указания никак не должны расслаблять нас и тем более так-то примирять с современной цивилизацией. Постепенно читатель увидит, что здесь имеется в виду. А пока еще раз прямо укажем – никаких компромиссов: сексуальная пандемия является одним из знаков, присущих цивилизации погибельной. Естественной тенью пандемии, ее продолжением служит вся эта гинекократия[12]12
  Гинекократия,Матриархат (греч. μητηρ, ματηρ, «мать» и αρχή, «господство, начало, власть») – является такой формой общества, в которой лидирующая роль принадлежит женщинам, в особенности матерям семейств этого общества, «женовластие» в семье, при дворах и в государствах. Аристотель говорит, что Г. естественно возникает в государствах, где мужчины предаются исключительно военному делу и часто бывают в походах. Такая Г. была, например, в Спарте, где женщины пользовались еще особым почетом как гражданки, весьма часто не уступавшие в патриотизме мужчинам. Более извращенная Г. бывала в тех случаях, когда женщины получали силу вследствие слабости и изнеженности мужчин, например при дворе последних Птолемеев, в Риме во времена империи и т. д. Мифический пример Г. в виде полного господства женщин видим на Лемносе, где женщины перебили всех мужчин. По свидетельству некоторых авторов, Г. существовала у иных варварских племен, напр. у сарматов, Кантабров, у которых, по свидетельству Страбона, за мужчинами давалось приданое, дочери были наследницами имущества и женили своих братьев по своему выбору. (прим. верст. fb2)


[Закрыть], это безмолвное превосходство всего женского, каковой является и сама цивилизация[13]13
  См. J. Evola. Rivolta contro il mondo moderno. Milano, p. 422–423; Commentaire a J.J.Bachofen. Le Madri e la virihta olimpica. Milano, 1949, p.14 sqq.
  Согласно некоторым текстам, признаками наступления "темного века" является "подчинение мужчин женщинам и превращение их в рабов наслаждения, бунт против собственных душ, против господ и против всего высокого". (Mahânirvâna-tantra, IV, 52).


[Закрыть].

Вот круг идей, очерченный нами в связи с метафизикой пола. Мы слегка коснулись некоторых противоречий, препятствий, даже мнений. Но дело не в этом. Из того, что читатель узнает дальше, он еще яснее увидит степень вырождения – духовного, душевного, физического – всякого! – современного человека.

Часть I. ЭРОС И ПОЛОВАЯ ЛЮБОВЬ

3. Эволюционистские предубеждения

Очевидно, что место, отдаваемое полу и сексу в конкретной цивилизации, зависит главным образом от ее понимания природы человека, от антропологической концепции в целом. Очевидно, что антропология, не сводящая человека лишь к его физиологической природе, иначе смотрит на эти проблемы, чем чистый биологизм. Добавим, есть эпохи, когда – как сказал X. Л. Фильп – кажется более уместным писать с большой буквы «Естественный отбор», чем «Господь Бог».

Общая картина так называемой "сексологии", от ее начала и до наших дней, представленная в основном претенциозно "научными" трактатами, несет на себе печать материализма XIX века, прежде всего дарвинизма. Человек в ней выглядит уродом и вырожденцем.

Он будто бы происходит от животного в результате "естественной эволюции"; соответственно, и жизнь пола представлена в терминах чисто животных инстинктов. И тут же человек объявляется "исключительным" и "положительным" биологическим видом.

Общая тенденция ясна – замена "высшего" "низшим", стремление объяснить "высшее" "низшим". "Человеческое" просто заменяется "физиологическим" и "животным". Затем появляется под пикантным соусом тонкого вкуса утверждающий то же самое психоанализ. Следует ясно понять, что для психоаналитической антропологии важен до-личностный, под-личностный мир бессознательного, "Оно" коллективных архетипов исторического "низа", все якобы глубинное, якобы древнейшее. Исходя из гипотетического вездеприсутсвия этих "глубин", психоаналитики и претендуют на объяснение всего происходящего с нами или внутри нас. Излюбленными объектами психоаналитических игрищ служат, конечно, любовь и секс, рассматриваемые как некие психические автономии.

Предпосылок для создания любой точки зрения всегда множество – и самых разных. Мы отвергаем современную теорию эволюции, открыто предпочитая ей традиционный инволюционизм. Не человек произошел от обезьяны, а, напротив, обезьяна произошла от падшего человека. Совершенно справедливо мнение де Местра, что дикие народы не могут считаться примитивными (в точном смысле слова "примитивный" означает "первобытный"). Скорее всего это выродившиеся остатки каких-то более древних рас, полностью исчезнувших. Так же и у животных. Уже многие ученые открыто восстали против эволюционистской догмы – Кольбрюгге, Маркони, Вестенхеффер, Адлофф. Так называемые способности человека – лишь истощение тех действительно богатых возможностей, которые заложены в человеке. Это как бы побочный продукт истинного, внутреннего процесса человеческого становления. Онтогенез – биологическая история индивида – не повторяет полностью филогенеза – истории развития вида – но как бы "пробегает" заново потенциальные возможности, делает наброски, двигается дальше, подчиняясь некоему высшему принципу, все более и более определяющему развитие личности.

Фундаментальные различия подходов касаются и нашей проблемы. Мы не можем считать жизнь пола у человека продолжением животной жизни. Человек сам по себе, а животные сами. Любое совпадение, если оно касается человека, есть его падение и вырождение, не биологическое, но духовно-душевное. Сходство есть только там, где налицо "инстинкт размножения". Однако эта сфера производна.

4. Любовь и секс

Но каков же все-таки главный объект нашего исследования? Конечно, не половой акт сам по себе. Скажем так – раз речь идет о человеке, объектом внимания оказывается широкий феномен, именуемый обычно любовью. Но есть ведь и любовь в общем смысле, любовь к родителям, к прекрасному, любовь к родине, материнская любовь и так далее. Существует также «идеальная» или сентиментальная концепция любви мужчины и женщины, где она теряет свои очертания или в филантропии текущей жизни или в интеллектуальных восторгах – не важно. Чтобы быть точным, следует договориться о более узкой сфере применения понятия «половая любовь». Мы будем говорить об этом чувстве только в совокупности физических, душевных, моральных и даже интеллектуальных факторов, выходящих за область биологического. О «соединении» в полном смысле слова, а не о простом «совокуплении».

Действительно, человеческая любовь различна в своих формах и выражениях. Стендаль различал любовь-страсть от любви чисто эстетической, любовный изыск как от чисто плотского соития, так и от любовного тщеславия. Нас все это мало интересует. Это чисто периферические аспекты, сходящие на нет, как только один из них становится господствующим. Надо понять их как части единого эротического феномена. Конечно, больше всего нас интересует любовь-страсть. По сути, она одна и есть любовь как таковая. И лишь о ней – слова Поля Бурже, что лишь одно душевное и физическое состояние способно упразднить все остальные в наших мыслях, сердцах и чувствах, и это – любовь[14]14
  P. Bourget. Physiologie de l'amoure moderne. Paris. 1890.
  Этот автор утверждает, что "любовник", который ищет в любви чего-то, кроме самой любви, скажем выгоды, или уважения к себе, уже не любовник." (прим. автора)
  Поль Бурже (фр. Paul Bourget; 2 сентября 1852– 25 декабря 1935) – французский критик и романист, который с консервативных позиций католицизма и монархизма возглавил, по выражению Чехова, «претенциозный поход против материалистического направления». Наибольшим успехом во Франции и за её пределами пользовался тенденциозный роман 1889 года «Ученик». (см. Вики) (прим. верст. fb2)


[Закрыть]. Любовь физическая, о которой говорит Стендаль, – это все-таки всегда растворение, развоплощение и упрощение. Она кажется составной частью любви-страсти. Отчасти – да, но сама по себе она лишь низший предел последней, хотя и всегда присутствующий. Наша фундаментальная точка зрения, в отличие от «позитивистской», такова: соединение полов – не биологический и не физический акт. Но в то же время это важнейшая цель и заключение каждого переживания, основанного на взаимном тяготении между полами, центр тяжести всякой любви.

Конечно, в любви могут сыграть свою роль утонченность, преданность, верность, дух самопожертвования, возвышенные проявления чувств. Но этого, как и "чистой биологии", мало. С экзистенциальной точки зрения все это – "другое", любовное двойничество, которому не хватает "воплощения", по привычке именуемого "физическим" влечением, следствием которого является соединение тел и потрясение собственно полового соития. Это характерно как раз для такого момента, которому свойственна, если можно так выразиться› излишняя поспешность, быстрый переход к действию и завершение в кульминационной точке оргазма, являющемся естественным "terminus ad quem"[15]15
  terminus ad quem (лат.– конечная точка, конечная цель, конечный пункт назначения, букв.– предел к которому) (прим. верст. fb2)


[Закрыть] всего эротического переживания. Когда мы охвачены «физическим» притяжением, в нас пробуждается половой зов, наиболее глубокие, стихийные слои нашего существа приходят в движение. Увы, самая возвышенная любовь между разнополыми существами невозможна, в некотором роде ирреальна без такого вот досадного, казалось бы, случая "короткого замыкания", наиболее грубая форма проявления которого – оргазм. Но в нем же спрятано и метафизическое надличное измерение пола… Конечно, «чистая» любовь может также вывести за пределы индивидуального, например, когда любящий просто жертвует собой ради любимого. Но как склонность духовная, она начинает в этом случае «плодоносить» иначе, на ином уровне: не в особом ощущении, а, так сказать, на реальном изломе бытия. Глубины же, повторим, приводятся в движение только действительным соединением полов.

Очень часто такие формы "чистой" любви, как простая симпатия, нежность, жалость, замещая собою проявления сексуальности, не представляют ничего иного, нежели сублимацию[16]16
  Сублимация (лат. sub – под; limo – нести) – (психология) – трансформация либидозной энергии в творческую; защитный механизм психики, представляющий собой снятие внутреннего напряжения с помощью перенаправления энергии на достижение социально приемлемых целей, творчество. Впервые описан Фрейдом. (см. Вики) (прим. верст. fb2)


[Закрыть], замещение или даже извращенную инфантильность. Это, правда, в большей степени интересно для психоаналитиков, но и нам придется это иметь в виду.

Следует также отвергнуть взгляд, что переход половой любви в социальную и интеллектуальную, связанную с брачно-семейными отношениями, есть некий "прогресс". С экзистенциальной точки зрения это как раз "падение". В любви формализованной связь с ее собственно изначальной силой или будет утеряна вовсе, или удерживается "по привычке". Как мы в дальнейшем увидим, любовь, перенесенная в такую плоскость, в плоскость "человеческого, слишком человеческого" (Ницше), является ничем иным, как суррогатом. Метафизически в такой любви человек создает себе иллюзию растворения, хотя он, напротив, нуждается в утверждении и в онтологической интеграции, которые составляют главную и бессознательную основу полового влечения. Шиллер писал: "Страсть проходит, любовь должна остаться". На это можно смотреть как на что-то естественное, а можно увидеть и одну из драм человеческого существования. Ибо только страсть может вести к "сверкающему мгновению единства".

5. Эрос и инстинкт продолжения рода

Соображения, развитые далее, должны свидетельствовать о крайней силе энергии пола, если, конечно, эротическое переживание целостно и не раздроблено. Сразу отметим – для нас совершенно неприемлема не только сексология биологического направления, но и усилия тех, кто в духе бунта Руссо против «цивилизации» в защиту «природы» сегодня проповедуют почти что религию секса и плоти вместо или против Евангелия. Наиболее известный представитель подобной тенденции – Д. Г. Лоуренс. Его точка зрения прекрасно изложена Олдосом Хаксли в романе «Контрапункт», где устами Чемпиона говорится: «Вовсе не „естественные“ желания и аппетиты придают облику человека звероподобность». И добавляет: «Нет, звероподобность, пожалуй, не верное слово, оно содержит в себе прямое оскорбление животным, скажем лучше, вменяет им человеческую испорченность и греховность. И виновником этого – наше воображение, наш интеллект, наши принципы, образование, традиции. Предоставим инстинкты самим себе, и они не сделают ничего дурного». В большинстве своем средний человек гнушается как тем, кто, удаляясь от «центральной нормы человечества», слишком плотолюбив, так и тем, кто, отвергая плоть вовсе, «слишком духовен». Но Лоуренс как бы отвечает: «Моя религия это вера в кровь и плоть – она мудрее интеллекта»[17]17
  См. H. T. Мооrе. D. H. Lawlence's letters to Bertrand Russel. éd. Gotham Book Mark, в частности письмо от 8 декабря 1915 года.


[Закрыть]'. Тем более странно, что иногда этому автору удается сказать нечто не вполне банальное, вроде вот такого: «Есть Бог Отец, непостижимый, непознаваемый. Мы несем его во плоти, в женщине. Она – дверь, в которую мы входим и через которую появляемся на свет. Через женщину мы возвращаемся к Отцу, подобно тем, кто ослеп и обезумел, видя чудо Преображения». Лоуренс чувствовал мистику крови. Но в целом такая экзальтация ведет к двусмысленным искажениям. Пеладан справедливо писал: «Реализм в любви не менее абсурден, чем в искусстве. Подражание природе в эротике становится подражанием скотине»[18]18
  S. Péladan. La Science de l'Amour.
  Жозеф (Жозефен) Пеладан (фр. Joséphin Péladan, 28 марта 1858, близ Лиона – 27 июня 1918, Нёйи-сюр-Сен) – французский писатель – символист и оккультист, в своё время глава розенкрейцеров во Франции. (см. Вики) (прим. верст. fb2)


[Закрыть]. Всякий «натурализм» есть деградация. Ибо только выделяющее человека из слепой природной стихии можно считать естественным, и не всё «естественное» присуще животным. «Реализм» противен всей глобальной иерархии жизни.

Человеческая любовь, человеческий секс, если принять за "норму" животный мир, – извращение. По смыслу слов героя Лоуренса природное бытие для человека тождественно денатурализации. Человеческий секс совсем иной. Он свободен от сезонных периодов, впрочем, не без "умысла" в меньшей степени у женщин. В любое время, не важно какое, человек может желать и любить; и это является естественной чертой его любви.

Когда говорят, что секс есть физиологическая потребность человека, делают ошибку. Человек может без него жить. В сущности, у человека никогда не бывает "физического" полового желания; по сути, желание человека всегда психическое, желание же физическое только "отблеск". Только у очень примитивных людей дело обстоит несколько иначе. "Круг событий" для них замыкается слишком быстро – остается чистая похоть, иногда – еще одно, тоже животное желание, о котором сейчас и пойдет речь.

Сексология, наряду с прочими мифами, создала миф об "инстинкте размножения" как основе эротизма. По их мнению всю жизнь определяет инстинкт самосохранения и инстинкт продолжения рода. Это якобы фундаментальные силы, связанные с родом, и действенные у человека не менее, чем у животных. Ограниченность и плоскостность этой теории ясна из невольного саморазоблачения позитивистов вроде Морселли[19]19
  Sessualità umana. Milano, 1944.


[Закрыть]', доказывающих будто индивид борется за существование и питание, чтобы размножаться и размножается ради сохранения вида. Так высшей целью становится некая «непрерывность универсальной жизни».

Нам нет нужды вообще говорить об "инстинкте самосохранения". Тем более, указывать на проявления его не только нейтрализующие, но и упраздняющие вовсе, разъяснять отсутствие какого-либо отношения этого инстинкта к "конечным целям рода". Как раз так называемый "инстинкт продолжения рода" может ставить первый инстинкт под вопрос, а то и вообще делать пустым заботу о собственном здоровье и благополучии.

Последний же – представляет собой абсолютно абстрактную экспликацию полового импульса, его морально-психологическое оправдание в мире условностей. И можно сказать, что концепция "инстинкта размножения" как неотъемлемо присущего человеку – лишена всякого основания. У человека "инстинкт" и сознательное деяние нераздельны. Но как содержимого сознания, инстинкта размножения не существует, момент "воспроизведения" не фигурирует вовсе не только в половом желании как переживании, как опыте, но и в его развитии как собственно желания. Знание того, что половое желание и эротизм, особенно когда они ведут к единению мужчины с женщиной и могут дать место рождению нового существа – есть знание а posteriori[20]20
  буквально – из последующего – знание, полученное из опыта; см. И. Кант'а. (прим. верст. fb2)


[Закрыть]. Никто не занимается любовью специально чтобы родить. Рождение ребенка – одно из возможных последствий любви.

В подтверждение выше сказанного приведем известный факт, что в некоторых "первобытных" народах рождение нового человека приписывают случаям и причинам, не имеющим какой бы то ни было связи с половым союзом. Клагес пишет об этом так: "Это заблуждение, это заведомая фальсификация – называть инстинкт размножения инстинктом половым. Размножение – возможное следствие половой активности, но оно не является источником собственно полового возбуждения. Животным это неизвестно – только человеку дано это знать"[21]21
  L. Klages. Vom kosmogonischen Eros. Iéna. 1930, p.25.
  Фридрих Конрад Эдуард Вильгельм Людвиг Клагес (нем. Friedrich Konrad Eduard Wilhelm Ludwig Klages, 10 декабря 1872, Ганновер – 29 июля 1956, Кильхберг, Швейцария) – немецкий психолог и философ, сторонник идей Шопенгауэра и Ницше, один из пионеров характерологии и графологии. (см. Вики) (прим. верст. fb2)


[Закрыть]. Клагес показывает, что инстинкт совершенно не самостоятелен; вряд ли мужчина специально ищет случая оплодотворить свою возлюбленную. И он делает характерное замечание: «Если хотите, попробуйте сопоставить фактор „воспроизводительности“ с теми, кого обыкновенно воспринимают как высшую модель человеческой любви, с великими образами влюбленных в истории и в искусстве: Тристаном и Изольдой, Ромео и Джульеттой, Паоло и Франческой и другими. Попробуйте представить их в ситуации „хэппи энда“, с дитятей, а то и с целым выводком ребятни, так сказать, по завершении дней». Кстати, что касается влюбленной пары, которая никогда не имела детей, один из персонажей Барбе д'Орвильи говорит: «Они слишком любят друг друга, огонь же только пожирает, истребляет, но не творит»[22]22
  Жюль Амеде Барбе д’Оревильи (фр. Jules Amédée Barbey d'Aurevilly; 2 ноября 1808 года, Сен-Совёр-ле-Виконт, департамент Манш – 23 апреля 1889 года, Париж) – французский писатель и публицист.
  Характерные мотивы его прозы, глубоко кризисной по взгляду на мир, – крах старых ценностей, невозможность любви, таинственная зачарованность злом. Традиционалист Барбе не раз обвинялся в аморализме (так было с его романом «Старая любовница», 1851), ряд книг этого католика и роялиста («Женатый священник», 1865; «Те, что от дьявола», 1874) вызвал протест клерикальных кругов: недаром Анатоль Франс называл Барбе д’Оревильи непримиримым католиком, который исповедует свою веру исключительно в богохульствах. Сочинения Барбе д’Оревильи переиздаются во Франции по сей день и имеют далеко не академический интерес. По многим из них сняты телевизионные фильмы. В России к прозе и фигуре Барбе д’Оревильи обращались символисты, Максимилиан Волошин, Михаил Кузмин, Осип Мандельштам. (см. Вики) (прим. верст. fb2)


[Закрыть]. Одну женщину спросили, не грустно ли ей без детей, а она ответила, что и не хочет их: «Дети годятся только для женщин несчастных».

Кто-то насмешливо заметил: "Адам! Просыпаясь в присутствии Евы, не вопи, как тот современный сенатор, изрекший: "Вот мать моих сыновей, жрица моего очага". И даже если желание иметь потомство лежит в основании отношений между мужчиной и женщиной, то только из соображений рассудочно-социальных. И желание это не имеет ничего общего с метафизическим аспектом пола. Даже если мужчина и женщина заключают брак с целью иметь потомство, мысль эта вовсе не преследует их собственно во время половой близости, как и не она, конечно, источник их восторга в этот момент[23]23
  Исключение – сакральные брачные союзы древних цивилизаций, когда зачатие специально подготавливается с соблюдением определенного ритуала и произнесением соответствующих мистических формул (эти обычаи сохранились в Индии и в исламском мире). Мы вернемся к этому, говоря о сакрализации половых отношений. Античному миру также были известны половые связи с целью иметь детей и без такой цели. По преданию, Демосфен говорил: «У нас есть гетеры для утоления похоти, конкубины для ежедневных телесных нужд и законные жены для рождения сыновей и содержания домов».


[Закрыть]. Возможно, конечно, завтра будет иначе. В угоду общественной морали, в особенности католической, изобретут искусственное оплодотворение или же попытаются медицински устранить сам факт эротического восторга. Но тогда исчезнет и понятие полового влечения. Пока что все-таки притяжение полов остается событием высшей значимости – со всей его мистериальностью и метафизикой, с непреодолимым побуждением к единению и обладанию, в котором смутно и пока еще неопределенно проступают иные измерения. Но о них – после. Пока что нам надо ясно понять, что стремление к «размножению» не есть факт сознания.

Кое-какие верные наблюдения по этому поводу сделал В. Соловьев. Он заметил ошибку тех, кто как раз думает, что raisond'etre[24]24
  raison d'etre – фр.– разумное основание, смысл (существования чего-л.) (прим. верст. fb2)


[Закрыть] половой любви – продолжение рода; любовь-де служит лишь средством. Большинство организмов как животного, так и растительного мира размножаются бесполым путем. Секс вмешивается в размножение не организмов вообще, а организмов высших. Вот почему «смысл половой дифференциации» и соответственно половой любви следует искать не в идее жизни рода и его продолжения, но единственно в идее «высшего организма». Более того: «Чем выше поднимаемся мы по лестнице организмов, тем сила размножения становится меньше, а сила влечения, напротив, больше… Наконец, у человека сравнительно со всем животным миром размножение совершается в наименьших размерах, а половая любовь достигает наибольшего значения и высочайшей силы… Отсюда явствует: половая любовь и продолжение рода находятся между собой в обратном отношении; чем сильнее одно, тем слабее другое.» В обоснование этих двух крайностей животной жизни Соловьев указывал, что если в низшем пределе мы находим только размножение, воспроизведение, без всякой половой любви, то в высшем пределе, на вершине, во всех ее страстных проявлениях мы обнаруживаем половую любовь, которая возможна лишь в результате полного, воспроизводства, согласно с отмеченным выше[25]25
  V. Soloviev. Le Sens de l’amour. Paris, 1946 p. 7–11.


[Закрыть]'. А вот другой автор: «Половая страсть допускает в себе почти всегда извращение инстинкта… иными словами, на деле, в ней почти всегда избегают того, что называется родовоспроизводством»[26]26
  A. Joussain. Les Passions Lumaines. Paris, 1928, p. 171–172.


[Закрыть]'. Это значит, что «речь идет о двух разных явлениях, одно из которых не может быть представлено орудием или средством другого»[27]27
  V. Soloviev. Op. Cit. p.11.


[Закрыть]'. В своих высших, типических формах проявления эрос имеет неизъяснимое свойство: он совершенно не зависит от каких-либо материальных потребностей и даже просто от физической любви.