Текст книги "Встречи во мраке (Сборник)"

Автор книги: Ян Флеминг

Соавторы: Эллери Куин (Квин),Уильям Айриш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

Ей так и не удалось убедить его оставить ее хоть раз ненадолго одну в каюте и выйти на палубу немного подышать свежим воздухом.

– Нет,– наотрез отказывался он,– Нет, пока не минет определенная дата.

Она знала, что он не назовет ей эту дату.

В Сан-Франциско он купил портативный радиоприемник. Это помогало коротать им время.

Погода стала теплее, они прибыли в Гонолулу. Когда она проснулась, на корабле стояла тишина. Она заметила отсутствие равномерного покачивания. На сходнях корабля шла интенсивная жизнь. Было слышно, как пассажиры ходят по борту и носят багаж. Затем опять все стихло. Наступила полная тишина. Казалось, снаружи все вымерло.

Они были оба возбуждены, нервничали больше, чем когда находились в открытом море. Здесь, в порту, корабль был окружен опасностью. Она могла прийти к ним с пирса, соединявшего корабль с берегом, и войти к ним по сходням.

Наконец он не выдержал.

– Я беспокоюсь,– признался он.– Я быстренько схожу посмотреть. Не бойся, я скоро вернусь.

Он запер за собой дверь и вынул ключ.

Очень скоро она услышала, что он возвращается, и поняла, что произошла какая-то неприятность.

– Что случилось? – испуганно спросила она.

– Гавайская полиция,– прошептал он.– Она явилась на борт и ищет тебя в каждой каюте. Камерон поднял на берегу тревогу.

– Что же нам делать? Мы попали в ловушку. Куда мне спрятаться?

– На это уже нет времени. Мы оба записаны в список пассажиров, они найдут нас в любом случае.

Нервничая, он провел рукой по волосам,

– Они уже в конце коридора. Стюард мне все pacсказал. Я случайно встретил его за дверью.

– Как только они увидят меня, они могут..,

– Нет,– возразил он.– Они не имеют твоего описания, даже не знают в каком платье ты прибыла. Очевидно, Камерон не придавал этому значения. Им известно только самое главное: они ищут мужчину, который путешествует в сопровождении слепой женщины.

Он нервно скрестил руки.

– Они должны тебя увидеть, однако могут не заметить, что ты слепая, Мартина.

Она вдруг встала, приняв решение.

– Хорошо, тогда они не должны заметить этого.

– Как тебе удастся это сделать? – с сомнением спросил он.

– Для тебя...– ответила она,– для тебя я готова на все. Быстро. Ты должен мне помочь. Ты видел их в лицо? Ты должен сообщить мне некоторые детали.

– Стюард показал мне их, когда они входили в чью-то каюту.

– Хорошо. Прежде всего скажи, сколько их?

– Это двое в штатском в сопровождении двух полицейских в форме. Полицейские ожидают у дверей кают,

– Как выглядят эти штатские?

– Один гаваец, брюнет, коренастый, маленького роста. Другой американец, стройный высокий блондин. Мне бросалась в глаза его воспаленная кожа. Он, видимо, получил солнечный ожог.

Она торопливо продолжала спрашивать:

– Их голоса, быстро. Я должна их различать.

– У американца низкий голос, бас. Другой имеет более высокий голос, вроде фальцета.

– Ну, еще быстро об их одежде!

– Гаваец одет во все белое. Безупречно чистенький. Другой одет в коричневый, изрядно помятый костюм. Он, кажется, сильно вспотел.

– Он вытирает пот с лица носовым платком?

– Да. Но прежде всего шею.

– Откашляйся, когда он будет это делать. Только один раз, не больше. Как выглядят их галстуки?

– На гавайце кричащий зеленый. Какой на американце, я не запомнил.

– Они курят? И что?

– Маленький не курил. Янки выбивал свою трубку, когда входил в каюту. Он сунул ее в нагрудный карман.

– Ее черенок торчит из кармана?

– Да.

За дверью послышались голоса.

– Поможет ли тебе все это?

– Испытаю свои возможности,– ответила она.– Иди, помоги мне. Положи всю мою косметику на туалетный столик. Да ту, которую я не употребляю,

– Что ты собираешься делать?

– Я хочу подкраситься. Это заставит меня сидеть и сконцентрировать свой взгляд на одной точке, На зеркале.

В дверь постучали.

– А ты в самом деле сумеешь обращаться с косметикой? Ты ничего не перепутаешь? Не допустишь фальши?

– Я знаю на память все банки и карандаши. Кроме того, все равно мужчины не обращают особого внимания на такие дела.

Постучали вторично, на этот раз настойчиво.

– Не бойся, любимый. Я не покину тебя.

Затем она вдруг крикнула измененным голосом:

– Любимый! Кто-то стучится в дверь! Открой, пожалуйста!

Дверь открылась. Она глубоко вздохнула, обратила свой взор в непроглядную тьму, которую представляло для нее зеркало, и начала тщательно подкрашивать губы.

– Мистер Брейер?– спросил высокий мужской голос.

– Да?

– Очень жаль, что мы вам помешали. Мы из полиции Гонолулу. Проверяем всех пассажиров.

– Входите,– сказал Аллен.

Дверь закрылась, послышались шаги,

– Пожалуйста, садитесь.

Два стула были передвинуты.

Низкий голос донесся со второго стула:

– Вы мистер и миссис Брейер?

– Да.

– Вы вошли на борт в Сан-Франциско?

– Да.

– Куда направляетесь?

– Сначала в Йокохаму. Оттуда хотели...

Вдруг наступила тишина. Они уставились на нее. Она начала подкрашивать себе ресницы.

– Сигареты? – предложил Аллен.

Она не дала им ответить,

– Но, любимый, зачем же ты предлагаешь сигареты курящему трубку?

Аллен удивленно поднял брови.

– Откуда ты знаешь...

– Я вижу мундштук его трубки в грудном кармане.

И продолжала беспечно, будто действительно видела американца в зеркале:

– Вы, вероятно, недавно сюда прибыли, не так ли? Ваша кожа, кажется, еще не привыкла к здешнему солнцу. Жара здесь почти невыносимая,

Аллен тихо откашлялся.

– Видите, вашему коллеге не приходится вытирать шею. Вы должны так же, как он, носить белое. И какой же яркий галстук он носит! Я говорю, так всегда: яркое солнце – яркие галстуки.

Она услышала, как оба мужчины вдруг встали.

– Пойдем,– пробормотал гаваец.– Мы только потеряем здесь время.

Аллен проводил их до двери.

– Вы ищите кого-нибудь конкретно? – спросил он их.

– Да. Одну слепую женщину. Нам поручено задержать ее. Для ее же собственной безопасности.

Она услышала, как оба мужчины ушли.

Аллен захлопал в ладоши.

– Ты сыграла великолепную комедию, любимая,– восторженно похвалил он ее.

Немного позже для полной уверенности он вышел ненадолго на разведку.

– Они отбыли,– сообщил он, вернувшись.– Пятьдесят минут назад они сошли на берег.– Затем добавил: – Они оставили одного полицейского на борту. Я встретился с ним, когда возвращался. Он стоит на посту в конце коридора. Поразительно.

В пять часов вечера пароход двинулся в ход. Мартина снова услышала приглушенный шум машин. Началось равномерное покачивание, подул свежий бриз.

Когда Аллен позже снова вышел на палубу, полицейский исчез.

Была полночь. Море было гладкое, как зеркало.

Они сидели в полутьме рядом и держались за руки. Они ждали напряженно, неподвижно, затаив дыхание.

Они погасили в каюте все лампочки. Только свет луны, проникавший через иллюминатор, скудно освещал помещение.

– Сколько времени?– со страхом поинтересовалась она.

– Одиннадцать часов пятьдесят восемь минут. Имей еще немного терпения.

– А теперь?

– Еще не совсем. Одиннадцать пятьдесят девять. Осталась всего одна минута. Не волнуйся.

Их сердца бились в такт с часами.

Он отпустил ее руку и поднес к глазам светящийся циферблат.

– А теперь? – спросила она,

– Да, теперь.

Сначала он говорил совсем тихо, потом громче, а под конец громко воскликнул:

– Теперь, теперь, ТЕПЕРЬ!

Они оба вскочили.

– Двенадцать часов! Полночь! Первое июня! Срок истек. Он пропустил время. Марти, Марти, ты слышишь? Мы в безопасности! Мы выиграли! Выиграли!

Он обошел обе комнатки каюты, включил везде лампочки. Каюта осветилась ярким светом.

Они обнялись и поцеловались. Он достал кубик льда, который тайком припас для этого момента, на тот случай, если она доживет. Они снова поцеловались. Он открыл бутылку шампанского и наполнил два бокала. Она улыбнулась и подняла бокал за здоровье. Потом снова улыбнулась и еще раз поцеловала его.

– За нашу жизнь!

– За нашу прекрасную жизнь!

Он снова наполнил бокалы. Она тихо заплакала. От радости, от счастья.

– Мы живем! Мы празднуем вдвоем, в полной тишине! Мы празднуем нашу жизнь!

Она протянула к нему руки:

– Потанцуй со мной, любимый!

Со следующего дня началась эта жизнь. Казалось, весь мир принадлежит им одним. Больше не надо запирать дверей, не надо паролей, шепота и всяких предосторожностей. Они были целый день на палубе, с восхода солнца до позднего вечера. Только обедали в столовой. Ома, как и все женщины, надела темные солнечные очки. Никто не мог догадаться, что она слепая.

Лишь с наступлением сумерек вернулась она к себе в каюту переодеться к ужину. Капитан предложил ей сесть за своим столом. По этому случаю Аллен купил ей вечернее платье в корабельном магазине.

Она радовалась как ребенок. Положила коробку с платьем к себе на кровать и крепко прижала к себе. Она не хотела открыть ее при Аллене, а пожелала предстать перед ним уже совсем одетая.

– Я выпью в баре один мартини, пока ты переодеваешься. Тебя это устраивает?

– Примерно через полчаса я буду готова. Тогда ты можешь прийти.

Он нежно поцеловал ее. Она ждала, когда он уйдет. Она услышала, как он повернул ключ в замке. «Вероятно, по привычке»,– подумала она. Правда, в этом уже нет необходимости, но лишняя предосторожность не помешает.

Она начала свои приготовления. Вынула новое платье из коробки н осторожно разложила его на кровати. Наверное, он преподнесет ей цветы. Она знала, что на корабле продают цветы. Вероятно, гардении, орхидеи, которые она сможет приколоть.

Она сменила белье, привела в порядок волосы. Затем примерила платье, без труда застегнув молнию. Платье было глубоко декольтировано. Она должна чем-то прикрыть плечи. Возможно, к ночи на палубе будет холодно.

Жаль, что у нее нет с собой палантина. Тогда вдруг ей пришла в голову мысль.

Она нащупала дверцу шкафа, коснувшись пальцами холодной гладкой поверхности зеркала. Затем ее пальцы скользнули вниз в поисках ручки. Открыв шкаф, она полезла туда и стала перебирать одежду, пока не нашла того, что искала. Маленький шелковый жакет-болеро.

Она вынула вешалку, сняла с нее жакет и свободную, вешалку снова убрала в шкаф.

Потом закрыла зеркальную дверцу. Замок не защелкнулся, дверца была только прикрыта, но она не обратила на это внимания.

Она надела жакет, подергала полы, как это делают другие женщины перед зеркалом. Видимо, она была довольна.

Потом села за туалетный столик, нашла маленький флакон духов и чуть подушилась. Как забавно было готовиться к ужину! Теперь она будет жить, как все другие люди. Без опасений, не прячась. Она будет есть за капитанским столом, пить вино, смеяться и шутить. Позже она будет танцевать и, может быть, немного постоит у поручней и подышит прохладным ночным воздухом. И все это без страха, без ужаса.

Вешалка, которую она недавно повесила в шкаф, сорвалась с перекладины и упала, ударившись о дверцу шкафа. Вероятно, она неправильно ее повесила. Или она сильно раскачалась и поэтому упала. Она не придала этому значения и даже не обернулась.

Она раздумывала, стоит ли подкрасить губы, и решила это сделать ради праздничного дня. Умелой рукой обвела она контуры своих губ.

Затем встала. Она была готова и стала ждать прихода Аллена.

Пока она ожидала его, снова упала вешалка. Она подошла к шкафу, чтобы поднять ее и повесить на место.

Дверца шкафа была открыта настежь.

Странно...

Она отчетливо помнила, что закрыла ее. Кроме того, она помнила, что замок не защелкнулся, видимо, она закрыла дверцу недостаточно плотно. Но дверца была все же закрыта.

Сердце ее сжалось, безумный страх охватил ее. Она ощупью добралась до туалетного столика и бессильно упала на стул.

Лишь одна мысль овладела ею: НЕКТО... ОН... БЫЛ ЗДЕСЬ. В одной комнате с ней! Он не сейчас вошел сюда, он был здесь с самого начала, все время был здесь. Сперва забрался в шкаф... а теперь... теперь где-то здесь, в каюте.

Но где? В углу? В ванной? Где он?

Губы ее начали дрожать.

«Аллен,– беззвучно шептала она.– Ох, Аллен».

Если бы ей удалось достигнуть двери, которая выходила в коридор... Возможно, Аллен вдруг придет... откроет... она будет спасена.

Она напряженно прислушалась. Никакого шума, никакого разговора, ничего.

Она не сможет долго переносить неизвестность, этого испытания нервов ужасом. Она должна знать, где он находится.

ОНА ДОЛЖНА ЕГО НАЙТИ!

Расставив широко руки, она начала двигаться вдоль стены, касаясь ее одной рукой, Осторожно и очень медленно.

Слезы покатились по ее щекам. Снова и снова шептала она одни и те же слова:

– Аллен... Ох, Аллен...

Ни одного крика не вырвалось у нее. Горло словно было стянуто. Она не смогла бы даже крикнуть, если бы он ее...

Странным образом чувствовала они, что была при смерти. Уже сейчас, прежде чем он ее схватит. Ужасное предчувствие непостижимого парализовало ее, она заранее ощущала смерть..

Она ощупывала дальше. Здесь – комод с бельем Аллена, а теперь.. Ее рука ощутила пустоту, плывет,  плывет... Она чувствовала себя, как утопающая, которая не может достигнуть берега.

Опять стена. Поблизости дол лена быть ванная. Ее осенила мысль: если она достигнет ванной, то, ножалщ, будем там в безопасности

Легкое движение воздуха коснулось ее лица. Дверь ванной закрылась. Поздно. Ее надежды не сбылись. В замке звякнул ключ и был вытащен.  Ее рука наткнулась на ручку двери. Она была влажная и теплая. Он до нее держался за ручки

– Ох, Аллен... Аллен...– беззвучно шептала она.

Она протянула вперед руки. Теперь он должен быть совсем близко. В одном-двух шагах от нее.

Она делала шаг за шагом от стены по направлению к кровати.

Чужие руки коснулись ее. Сначала слегка, почта нежно, Притянули ее ближе, схватили сильнее, притянули еще ближе. Увлекли ее на кровать.

Удивительно, но она больше не чувствовала страха и боли. Она не защищалась, безвольно дала делать с собой, что угодно. Жизнь уже покинула ее.

Потускнели ее слепые таз а. Она знала, что Аллен придет слишком поздно. Это была ее последняя мысль, прежде чем она погрузилась в безвозвратную тьму.

Его отчаянные крики затихли только после того, как корабельный врач сделал ему укол сильнодействующего успокоительного. Он взял врача за руку и привлек к себе.

Растерянный, он прошептал:

– Но ведь мне говорили Камерон и детектив из ее личной охраны,–они уверяли меня, что критическая дата —это тридцать первое мая. Что убийство может произойти только тридцать первого мая, а этот день ис-

тек вчера в полночь. Поэтому сегодня я уже больше не присматривал за ней. Почему же меня обманули?

– Я не совсем понимаю, о чем вы говорите,– ответил дружеским тоном бородатый корабельный врач.– Я знаю, что вчера было тридцать первое мая, весь день, от полуночи до полуночи. Но сегодня тоже тридцать первое мая, опять же до полуночи. Видите ли, в то время, пока мы шли на запад, мы пересекли международную границу времени и выиграли целые сутки. Это произошло как раз вчера, тридцать первого мая, вследствие чего этот день длится для нас 48 часов. Вам никто об этом не сказал? Вы не знали?

Камерон чувствовал себя прескверно. Он отлично помнил, как в последний раз разбушевался его шеф.

Потребовалось некоторое время, чтобы он набрался храбрости, Наконец постучал.

Никакого ответа.

Знал ли шеф, что Камерон хочет сделать доклад, слышал ли он стук в дверь, догадывался ли, кто стоит за дверью, но, так или иначе, ответа не было.

Камерон постучал вторично и подождал. Опять никакого ответа.

Наконец Камерой открыл дверь. Шеф не взглянул на него и продолжал изучать лежащие перед ним доклады.

Камерон вошел и откашлялся, приблизился к его письменному столу. Никакой реакции.

– Шеф,– заговорил Камерон.– Я хочу сделать вам сообщение.

Никакого ответа.

– Шеф,– вы должны меня выслушать.

Шеф с рассеянным видом отогнал муху, которая села на акты.

– Ошибку сделал не только я, шеф. Полицейские Гонолулу тоже виноваты, Я был в Сан-Франциско, когда это случилось. Я был ни при чем. Только лишь позднее я получил телеграмму из Гонолулу, Двое криминальных работников и один полицейский в форме в девять утра вошли на борт, чтобы найти ее. Через пятнадцать или двадцать минут появился второй полицейский, который ' присоединился к ним.

Они не задержали его и не задали ему никаких вопросов. Полагали, что это произошло из-за полицейской рутины. Когда криминальные работники покинули борт, с ними ушел только один полицейский. Второй остался на борту и у всех на виду встал на пост. Никто не нашел в этом ничего необычного. Он делал это совершенно открыто. Никто не видел, как он сошел с борта, по когда корабль отплыл, то он внезапно исчез. Все думали, что он сошел на берег.

Шеф, казалось, ничего не слышал. Он подписывал какие-то акты, затем позвонил по телефону и снова вернулся к своей работе.

– В Гонолулу, кроме того, был нанят новый помощник судового повара. Потом я сам зто проверил. Его совершенно законно можно было принять за подставное лицо. Но тут вышла такая история – один член команды сообщил мне, что вдруг возле него стал работать кто-то другой. Не тот, который был вновь нанят. Но никто не сообщил об этом, никто не заинтересовался. В списке стояло имя помощника-юнги, и был человек, отзывавшийся на это имя. Им этого было достаточно. В Йокохаме он сошел с корабля, и было уже поздно производить расследование. Шеф, на этом корабле произошло второе убийство, а где-то между Гонолулу и международной границей времени была выброшена за борт полицейская форма. Я знаю, что этот случай тоже пойдет на мой счет, но все, что я могу сказать в свое оправдание...

Камерон оперся обеими руками о письменный стол:

– Шеф, скажите же что-нибудь! Выгоните меня вон, если хотите, но не заставляйте меня стоять здесь, как пень...

– Харкнес! – крикнул шеф пронзительным голосом.– С каких эго пор вы разрешаете приходить сюда посторонним людям? Ведь вы находитесь в полицейском участке, а не на ярмарке. Позаботьтесь, пожалуйста, о том, чтобы меня оставили в покое. У меня куча незаконченных дел, и я хочу видеть здесь только работников моего участка.

Камерон смущенно опустил глаза.

– Вы слышали, что сейчас сказал шеф? – с сожалением отозвался Харкнес,

– Хорошо, но я еще вернусь,—упрямо пробормотал Камерон, повернулся на каблуках и вышел.

Письмо Гаррисона Камерону с почтовым штемпелем Тулсы. Первоначально адресовано Камерону на службу, переслано в Сан-Франциско, оттуда в Гонолулу, обратно отправлено в Сан-Франциско, оттуда снова на место работы Камерона и наконец переадресовано на его домашний адрес с собственноручной пометкой шефа: «Неправильный адрес».

«...К сожалению, ничем больше не мог вам помочь, хотя вы допрашивали меня целый вечер. Перехожу к делу.

Когда я с женой вчера вечером возвращался на машине домой, то один пьяница бросил перед нашей машиной бутылку из-под виски. Я не смог достаточно быстро затормозить и в результате пропорол шину.

Мы изрядно испугались, как вы можете себе представить, и моя жена вышла из себя. „Такие люди прямо общественно опасны. Взять и бросить просто так бутылку! Только представь себе, что она может попасть кому-нибудь по голове! Эта выходка может стоить человеку жизни".

Услышав эти слова, я сразу вспомнил и сказал жене следующее: „Один мой знакомый имел привычку бросать бутылки с самолета". И я сообщил ей о Стрикленде, который часто это делал во время наших совместных экскурсионных полетов. И пока я это рассказывал, мне внезапно пришла в голову мысль, что, может быть, эта информация пригодится вам. Возможно, именно это вы так долго и тщетно пытались узнать у меня.

Боюсь только, что мое сообщение слишком запоздало и вас уже больше не интересует. Во всяком случае, это дело не доставило для меня труда и я не откладывая написал вам.

В уверенности, что вы получите это письмо...»

Телеграмма Камерона Гаррисону:

«Информация все еще имеет большую важность. Прошу срочно ответить на следующие вопросы:

1. Дата, когда происходил указанный полет. Было ли это 31 мая?

2. Маршрут полета.

3. В какое время стартовала машина с аэродрома?

4. В какое время была выброшена бутылка?

5. Можете ли вы попутно дать данные о скорости самолета?

Телеграмма Гаррисона Камерону:

«Дату удалось установить вполне надежно. Это был день памяти павших в войнах. Он напивался чаще в праздничные дни,

2. Место назначения – озеро „Звезда лесов" близ канадской границы.

3. Время вылета 18 часов, как всегда.

4. Точных сведений дать не могу. Вскоре после наступления сумерек.

5. Машина была старой конструкции. Скорость около 160 километров в час. Могу ошибиться».

Все дальнейшее было вопросом десяти минут. На карче Соединенных Штагов он провел карандашом линию маршрута, полета. Расчет времени не представлял трудностей. Вскоре он нашел на карте пункт, где мог произойти несчастный случай. Вычисленное место точно совпало с положением города на карте.

Наконец он узнал ГДЕ. Наконец знал он, где нужно производить дальнейшие розыски.

Старая дама сидела в кресле-качалке у окна а смотрела вдаль неподвижным взглядом. Одной рукой она отодвинула в сторону кружевную занавеску, ту самую занавеску, которую можно было увидеть на пожелтевшей, выцветшей фотографии, которая годами где-то хранилась.

– Она умерла,– сказала она.– Выло ли это вчера? Было ли это много лет назад? Я уже этого не знаю. Я потеряла всякое представление о времени с тех пор, как осталась одна. С тех пор, как ее больше нет со мной.

Да, был тогда один юноша. Юноша, который ее любил. Она знала только его одного. Это был ее возлюбленный. Да, она хотела выйти за него замуж.– Она обернулась.– Но потом она умерла.

Она слегка качнулась в своем кресле и снова уставилась вдаль.

– Они встречались каждый вечер около восьми внизу на площади возле драгстера. И когда один раз я не отпустила ее, он пришел сюда. Он стоял под окном и свистел ей. Тогда она открыла окно и беседовала с ним. Так они увиделись, несмотря ни на что. Примерно год назад произошло нечто удивительное. Вечером я снова услышала его свист внизу под окном, как раньше. Я встала и увидела его, стоящего в лунном свете под ее окном, как тогда, много лет назад. Я очень хотела спать, уже засыпала, поэтому закрыла окно. Долго ли он ожидал там, внизу, я не знаю.– Она снова обернулась.– Я также не знаю, какая это была любовь. Такая большая, такая непостижимая, непонятная. Не знаю, каким образом она одолела ее. Такую простую девушку, как Дороти. Такого заурядного юношу, как этот Джонни.

Камерон стоял и молчал, не зная, что сказать. «Как могло все это так хорошо начаться и так плохо кончиться?»– думал он про себя.

Она опять уставилась вдаль, эта старая дама в кресле-качалке.