Текст книги "Встречи во мраке (Сборник)"

Автор книги: Ян Флеминг

Соавторы: Эллери Куин (Квин),Уильям Айриш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

 Глава 24
Тройное убийство???

Досада и недоумение преследовали Эллери Квина от коридоров Голландского мемориального госпиталя до кабинета его отца в Главном полицейском управлении. Войдя туда, он выразил желание вернуться в домик Квинов на 87-й улице и похоронить свои невзгоды в Марселе Прусте. Но инспектор не стал даже слушать подобное предложение. Он сказал, что они должны спокойно побеседовать в кабинете, выдержать поток брани, которую на них обрушит мэр, и сделать несколько столь же веселых дел.

Поэтому Ричард и Эллери Квины и окружной прокурор Сэмпсон заняли места в кабинете, и двое из них начали беспечно болтать обо всем, кроме убийства миссис Доорн и мистера Дженни.

Для всех репортеров Нью-Йорка наступили настоящие римские каникулы. Два убийства в три дня, и притом обе жертвы занимали видное положение в обществе! Сити-Холл-Парк кишел репортерами, комиссар полиции исчез, мэр удалился в свою резиденцию «по совету личного врача». Каждого человека, чье имя хоть раз было упомянуто в связи с недавними трагедиями, атаковали журналисты и фотографы. Новости о Томасе Суансоне постепенно просочились, и газетчики устремились в Портчестер. Инспектор Квин нажимал на все кнопки, чтобы сохранить в тайне истинную личность Суансона, и до сих пор это ему удавалось, но так как угроза разоблачения постоянно висела над ними, то Суансона держали под неусыпным надзором.

Сержант Вели занимался погоней за блуждающими огнями. Его неотложным заданием было проследить передвижение покойного хирурга, но ему не удалось обнаружить ничего необычного. Личная корреспонденция Дженни была скрупулезно изучена, но, кроме нескольких писем от Томаса Дженни, подтверждающих рассказ Суансона, поиски тоже ничего не дали.

Всюду была глухая стена...

Длинные пальцы Эллери играли с миниатюрной статуэткой великого Бертильона, стоящей на письменном столе инспектора. Старик живо рассказывал анекдоты из своей юности, но под глазами у него обозначились темные мешки, а веселье казалось вымученным.

– Давайте не будем обманывать самих себя,– резко сказал Эллери. Инспектор и Сэмпсон тотчас обернулись к нему.– Мы как испуганные дети, которые лопочут в темноте невесть что! Папа, Сэмпсон, нас положили на лопатки.

Никто из них не ответил. Сэмпсон повесил голову, а инспектор задумчиво уставился на квадратные носы своих ботинок.

– Если бы не моя галльская гордость и не тот факт, что независимо от моего поведения папе все равно придется доводить дело до конца,– продолжал Эллери,– то я, выражаясь фигурально, сложил бы оружие...

– Что с тобой случилось, Эллери? – заговорил инспектор, не поднимая глаз.– Я никогда не слышал, чтобы ты говорил такое. Еще только вчера ты утверждал, что у тебя есть неплохая идея относительно личности убийцы.

– К тому же,– энергично подхватил Сэмпсон,– второе убийство, которое, безусловно, связано с первым, должно бросить свет на решение проблемы. Я уверен, что скоро наступит поворот.

Эллери усмехнулся.

– Бич фатализма – это та величественная беспомощность, которую он порождает. Видите ли, Сэмпсон, я вовсе не так уж уверен...– Он встал со стула, уныло глядя на собеседника.– То, что я говорил вчера, остается неизменным. Я знаю приблизительно, кто задушил Эбигейл Доорн. Я могу назвать полдюжины людей, замешанных в этом деле, которые в силу характера улик просто не могли убить Эбби. Но...

– В этом деле замешано народу не больше полдюжины,– рискнул бросить инспектор.– Так что же тебя огорчает?

– Многое.

– Послушай, сынок,—энергично произнес старик,– если ты терзаешь себя из-за того, что не мог предотвратить второе преступление, то забудь об этом. Как мог ты или любой из нас предвидеть, что Дженни последует за Эбби?

Эллери небрежно махнул рукой.

– О, не в этом дело. Ты совершенно прав. Несмотря на все мои подозрения, я не мог предвидеть смерть Дженни... Сэмпсон, вы только что сказали, что оба преступления связаны между собой. А что вселило в вас эту уверенность?

Сэмпсон казался удивленным.

– Ну, я считал это само собой разумеющимся. Два убийства последовали друг за другом, обе жертвы были тесно связаны, место преступления одно и то же, методы идентичны... Все говорит за то, что...

– В том-то и дело! Не является ли такое обилие доводов аргументом в пользу того, что оба преступления между собой не связаны? Предположим, перед нами не один, а двое убийц. Эбби Доорн отправили на тот свет при определенных обстоятельствах. Тогда убийца № 2 думает: «Ага! Вот прекрасная возможность отомстить Дженни и заставить полицию думать, что это дело рук убийцы № 1!» В результате мы получаем одинаковые методы, одно и то же место преступления и т. д. Попробуйте опровергнуть эту теорию.

Инспектор поморщился.

– О, ради Бога, сынок, только не это! Ведь тогда нам придется начать все сначала.

Эллери пожал плечами...

– Уверяю вас, я вовсе не намерен настаивать на том, что второе преступление совершил кто-то другой. Я просто указываю на такую возможность, так как эта теория не хуже всякой другой.

– Но...

– Признаю, что версия об одном преступнике удовлетворяет меня больше, нежели версия о двух. Но запомните мои слова,– горячо сказал Эллери,– если оба преступления совершило одно лицо, то мы должны искать причину, объясняющую, почему такой умный негодяй взял крайне опасный курс дублирования собственного метода.

– Ты имеешь в виду,– недоуменно переспросил инспектор,– что убийце было бы выгоднее во второй раз отказаться от удушения?

– Конечно. Если бы Дженни нашли застреленным, зарезанным или отравленным, то у нас не было бы явной причины для того, чтобы считать эти преступления связанными. Заметьте, что во втором случае убийца ударил Дженни по голове, прежде чем задушить его! Почему же он не довершил дело той же дубинкой? Почему он только оглушил его, а потом взял на себя труд обмотать шнур вокруг его шеи?.. Нет, папа, представляется очень вероятным, что убийца хотел заставить нас считать, что эти преступления связаны!

– Ей-богу, это верно,– пробормотал старик.

– Настолько верно,– откликнулся Эллери, снова садясь в кресло,– что, по-моему, знай я, почему убийца хочет, чтобы мы считали обе смерти частями одного и того же преступления, я бы разгадал все до конца... Но я ни в чем не могу быть окончательно уверенным. У меня все еще нет доказательств, что оба преступления совершены одним и тем же мерзавцем.

Резко зазвонил стоящий на столе инспектора внутренний телефон. Инспектор снял трубку с рычага. Послышался приглушенный голос.

– Человек по имени Кнайзель хочет видеть вас, инспектор. Он говорит, что это важно.

– Кнайзель? – Глаза старика блеснули.– Пошлите его сюда, Билл.

– Какого дьявола здесь нужно Кнайзелю? – спросил Сэмпсон.

– Не знаю, Генри, но это подало мне одну идею...—« Они обменялись понимающими взглядами. Эллери ничего не сказал.

Детектив открыл дверь, и на пороге появилась маленькая фигурка Морица Кнайзеля.

Инспектор поднялся.

– Входите, доктор Кнайзель. Вы свободны, Фрэнк.

Детектив удалился, и смуглый маленький ученый медленно двинулся вперед. Он был одет в старое зеленоватое пальто с коричневым бархатным воротником, в покрытой пятнами и ожогами руке он держал велюровую шляпу.

– Садитесь. В чем дело?

Кнайзель уселся на край стула, положив шляпу на колени. Его темные глаза беспокойно бегали по кабинету, машинально рассматривая обстановку.

– Когда вы допрашивали меня рано утром,– внезапно заговорил он,– я, естественно, был огорчен трагической смертью моего друга и коллеги. У меня не было времени тщательно подумать, но теперь я взглянул в лицо фактам, инспектор Квин, и должен сказать вам откровенно, что я пекусь о собственной безопасности!

– О, я это понял.

Стоявший за спиной Кнайзеля окружной прокурор подмигнул инспектору. Старик в ответ незаметно кивнул.

– Что именно вы имеете в виду? Вы обнаружили что-нибудь, касающееся убийства доктора Дженни, и хотите нам об этом сообщить?

– Вовсе нет,– Подняв руки, Кнайзель рассеянно поглядел на покрывавшие их шрамы.– Но у меня есть теория, которая беспокоит меня весь день. Согласно этой теории, я должен быть жертвой № 3 в этой дьявольской серии убийств!

Эллери сдвинул брови. В его глазах мелькнул интерес.

– Значит, теория? – пробормотал он.– И к тому же явно мелодраматическая? – Кнайзель косо посмотрел на него.– Ну, Кнайзель, сегодня нам немного не хватает теорий, так что давайте обсудим ее в деталях. Это внесет некоторое разнообразие.

– Разве угроза смерти – это предмет для шуток, мистер Квин? – резко спросил ученый,– Я начинаю менять свое первоначальное мнение о вас. Очевидно, вы всегда насмехаетесь над тем, что недоступно вашему пониманию... Инспектор!

Он повернулся спиной к Эллери, который откинулся на спинку кресла.

– Вкратце моя теория заключается в следующем. Некий субъект, которого я назову «Икс», организовывает серию убийств, начиная ее с удушения Эбигейл Доорн, продолжая удушением доктора Дженни и завершая удушением Морица Кнайзеля!

Инспектор нахмурился.

– Кто же этот субъект?

– Я не знаю.

– Тогда по какой причине он совершает эти преступления?

– О, это другой вопрос! – Кнайзель слегка похлопал инспектора по колену,– Чтобы овладеть моим секретом и извлечь всю прибыль из моего сплава – доорннта!

– Так вот оно что...– На лице Сэмпсона появилось скептическое выражение. Но инспектор оставался серьезным, его взгляд перебегал от Эллери к Кнайзелю.

– Убийство ради секрета, стоящего миллионы. Неплохо. Совсем неплохо... Но почему же нужно было, убивать миссис Доорн и доктора Дженни? Мне кажется, что вполне достаточно было бы убить вас одного, после того как вы завершите свой труд.

– Недостаточно.– Ученый говорил холодно и отчетливо, казалось, он был сделан из железа.– Предположим, наш гипотетический субъект скрывается где-то на заднем плане, страстно желая получить результаты моих трудов, остаться единственным обладателем важной тайны,

Убийство Эбигейл Доорн приносит ему немалую пользу. Он позволяет ей жить так долго, потому что она выделяет крупные суммы на продолжение экспериментов. Когда она угрожает их прекратить, он убивает ее и достигает этим сразу двух целей: обеспечивает финансовую поддержку даже после ее смерти и устраняет одного из трех людей, посвященных в тайну.

– Что же дальше?

– Затем,– невозмутимо продолжал Кнайзель,– наступает очередь партнера доктора Кнайзеля, доктора Дженни. Как видите, я вполне логичен... Он должен уйти со сцены раньше меня, так как его существование технически не так необходимо, как мое, для завершения работы. Его роль снабженца уже в прошлом. Поэтому его убивают – второй член триумвирата, мешающий убийце извлечь выгоду из своей кражи, также исчезает. Вы следите за ходом моих размышлений, джентльмены?

– Следим,– сказал инспектор.– Но я не вполне понимаю, зачем понадобилось убивать Дженни так скоро после убийства старой леди? К чему такая спешка? И потом, ведь ваша работа еще не завершена, а Дженни мог хоть чем-то помочь вам в усовершенствовании сплава.

– Да, но мы имеем дело с человеком хитрым и предусмотрительным,– ответил Кнайзель.– Если бы он дождался завершения работы, то ему бы пришлось совершить два убийства почти одновременно. Теперь же, после убийства Дженни, осталось устранить только последнего члена трио и завладеть тайной, стоящей миллионы.

– Умно. Но слабо,– пробормотал Эллери.

Кнайзель не обратил на него внимания.

– После смерти миссис Доорн и доктора Дженни передо мной открывается широкое поле деятельности, мне предоставлены огромные суммы денег, так что с моими способностями мне будет легко закончить эксперименты... Вы меня понимаете?

– Да,– промолвил Эллери.– Я понимаю.

Мягкие женские глаза Кнайзеля на мгновение зажглись гневом, но тут же погасли, и он пожал плечами.

– Это неплохая теория, доктор Кнайзель,– заметил инспектор,– но, в конце концов, мы нуждаемся в нечто большем, чем догадки. Нам нужны имена! Я уверен, что у вас есть кто-то на уме.

Ученый закрыл глаза.

– Конкретно никого. И вообще, я не понимаю, почему вы требуете от меня такой определенности? Уверен, что вы не питаете презрения к теориям, инспектор. А мистер Эллери Квин, по-моему, тоже предпочитает работать в интеллектуальном плане... Эта теория весьма основательна, сэр. Она базируется на рассмотрении всех фактов. Она...

– Неверно,– отчетливо произнес Эллери.

Кнайзель снова пожал плечами.

– Ваш жалкий силлогизм,– продолжал Эллери,– не содержит необходимых выводов из всех своих больших и малых предпосылок. Послушайте, Кнайзель, вы не были вполне откровенны. Что вы утаили?

– Вы умеете догадываться не хуже меня, мистер Квин.

– Кто, кроме миссис Доорн, доктора Дженни и вас, был осведомлен об истинной сущности вашей работы, чтобы осознать ее финансовые выгоды? Разумеется, мы знаем это со времени кончины миссис Доорн в понедельник, но не было ли других до того? – спросил инспектор.

– Вы принуждаете меня быть догматичным. Я могу назвать одно лицо, которое могло быть хорошо информированным миссис Доорн о секрете. Это юрист, который составлял ее завещание,– Морхаус.

– Это нелепо,– заявил Сэмпсон.

– О, несомненно.

– Но'вы же отлично знаете,– продолжал инспектор,– что это мог быть любой из обитателей особняка Доорнов или кто-то из друзей старой леди. Почему же вы выбрали именно Морхауса?

– Без каких-либо особых причин.– Кнайзель, казалось, скучал.– Просто он кажется мне наиболее подходящим. Но, конечно, я неправ.

– Вы только что сказали, что могла проговориться миссис Доорн. А вы уверены, что доктор Дженни не мог сделать того же?

– Уверен! – резко ответил Кнайзель.– Доктор Дженни так же ревностно охранял наш секрет, как и я.

– Мне пришла в голову одна маленькая деталь,– вмешался Эллери.– Когда вас допрашивали в прошлый раз, Кнайзель, вы сказали, что вас познакомил с Дженни один ваш общий коллега, который знал о ваших намерениях. Мне кажется, вы забыли об этом, возможно весьма болтливом, джентльмене.

– Мистер Квин, я ни о чем не забыл,– Кнайзель впервые улыбнулся.– Человек, о котором вы упомянули, не может стоять за этой трагической историей по двум существенным причинам: первая – он умер два года назад; вторая – несмотря на ваше заявление, которое, кстати, представляет в ложном свете показания, данные мной в понедельник, он не знал ничего о сущности моей работы и поэтому не мог передать знания никому другому,

– Неудача,– пробормотал Эллери.

– К чему же все это ведет? – осведомился инспектор.– Каково же ваше заключение, доктор Кнайзель?

– Моя теория учитывает все возможности. После моей смерти убийца попытается обратить секрет в деньги. Вот куда приведет след, инспектор. Так что, если бы я внезапно умер...

Сэмпсон побарабанил по ручке кресла.

– Все это весьма тревожно, вы правы. Но здесь нет пи малейших реальных улик или ключей.

Кнайзель натянуто улыбнулся.

– Прошу прощения, сэр. Я не решаюсь брать на себя роль сыщика, по разве можете вы, инспектор Квин или мистер Эллери Квин найти лучший мотив для кажущихся необъяснимыми убийств миссис Доорн и доктора Дженни? Можете ли вы вообще предложить какой-либо мотив?

– Не уклоняйтесь от темы! – прервал инспектор,– Вы предполагаете, что должны состояться еще одни похороны, где вам придется играть главную роль. А если, к вашему разочарованию, убийства в Голландском мемориальном госпитале закончатся? Что тогда станет с вашей теорией?

– Я охотно примирюсь с ошибкой в своей теории, инспектор, так как это позволит мне спасти шкуру. Если меня пе убьют, то я неправ. Если меня убьют, то я прав. В любом случае удовлетворение сомнительное. Но, прав я или неправ, я могу требовать обеспечения собственной безопасности, инспектор?!

– О, вы его получите. Двух убийств с нас за глаза хватит. Мы не хотим, чтобы что-нибудь случилось с вами, доктор Кнайзель.

– Очевидно, вы понимаете,—вставил Эллери,—что, даже если ваша теория верна, миссис Доорн могла разболтать секрет более чем одному человеку? Вы со мной согласны?

– Ну... да. А что вы имеете в виду?

– Я просто стараюсь быть логичным, доктор,– Эллери закинул руки за голову.– Если об этом знают несколько человек, то не исключено, что ваш таинственный мистер Икс осведомлен об этом факте. Тогда вы не единственный персонаж в нашей мелодраме, который нуждается в защите. Есть и другие, доктор Кнайзель. Вы меня поняли?

Кнайзель закусил губу.

– Да. Значит, будут и другие убийства.,,

Эллери улыбнулся.

– Едва ли. Как бы то ни было, оставим это. Еще один вопрос, прежде чем вы уйдете. Я сегодня на редкость любопытен... Вы сказали, что работа над доорни-том еще не завершена?

– Не совсем завершена.

– И сколько осталось до окончания?

– Несколько недель – не больше. Во всяком случае, в течение этого времени-я в безопасности.

– Я в этом не так уверен,– сухо возразил Эллери,

Кнайзель медленно повернулся на своем стуле.

– Что вы имеете в виду?

– Очень просто. Ваши эксперименты почти закончены. Что же мешает вашему злодею убить вас теперь же и завершить работу самому? Или для этого нужно быть компетентным металлургом?..

Ученый выглядел испуганным.

– Вы правы. Работу может закончить и другой. Значит... значит, я не в безопасности даже теперь.

– Разве только,– любезно предложил Эллери,– вы сразу же уничтожите результаты ваших исследований.

– Слабое утешение.– Теперь Кнайзель говорил надломленным голосом.– Моя жизнь и моя работа – это одно и то же.

– Да, сложный выбор,—посочувствовал Эллери.

Кнайзель выпрямился.

– Меня могут убить даже сегодня вечером...

– Не думаю, чтобы дело обстояло так плохо, доктор Кнайзель,– заговорил инспектор.– К тому же о вас хорошо позаботятся.

– Простите.– Старик снял телефонную трубку.– Риттер! Вам дается новое задание. Вы должны оберегать доктора Морица Кнайзеля с того момента, как он выйдет из моего кабинета... Вы пойдете вместе с ним, а к ночи получите хорошее подкрепление... Да нет, вы должны не следить за ним, а быть его телохранителем... Отлично.– Он обернулся к ученому,– Все сделано.

– Очень любезно с вашей стороны, инспектор. Я, пожалуй, пойду.– Кнайзель взял в руки шляпу, встал, не глядя на Эллери, попрощался и выскользнул из комнаты.

– Ну и ловкий мерзавец! – Инспектор вскочил ка ноги. На его бледном лице появился румянец.– Да, наглости ему не занимать!

– Что ты имеешь в виду, Кью? – спросил Сэмпсон.

– Это же ясно, как день! – воскликнул старик.– Его. теория – чистый вздор. Это обман, Генри! Неужели тебе не пришло в голову, когда Кнайзель говорил, что перед ним теперь широчайшее поле деятельности, что он больше всех выиграл со смертью Эбби Доорн и Дженни? Другими словами, что он и есть тот самый мистер Икс?

– Черт возьми, Кью, кажется, ты угадал!

Старик с триумфом обернулся к Эллери.

– Все его россказни о том, что этот Икс, убрав Эбби п Дженни, должен расправиться с ним самим, просто чепуха! Как ты считаешь, сынок, я на верном пути?

Эллери ответил не сразу. Он устало поглядел на отца.

– У меня нет никаких конкретных улик, подтверждающих мое мнение,– заговорил он наконец,– но я думаю, что неправы и ты, и Кнайзель. Я не верю ни в то, что Кнайзель преступник, ни в гипотетического мистера Икса, о котором он говорил... Папа, если мы когда-нибудь докопаемся до сути дела, в чем я серьезно сомневаюсь, то мы обнаружим, что это преступление еще более изощренное, чем уверяет Кнайзель.

Инспектор почесал голову.

– Как быстро ты меняешь точку зрения, сынок! Теперь ты, наверно, скажешь мне, чтобы я не спускал глаз с Кнайзеля, словно он наиболее подозрительное лицо во всем деле. Это будет совсем в твоем духе.

– Забавно, но я хотел сказать как раз это.– Эллери закурил сигарету,– Только не нужно неверно истолковывать мои слова, как ты только что сделал... Кнайзеля нужно охранять, как если бы он был магараджей Пенджаба. Я хочу иметь подробный доклад о личности, разговорах и последующих передвижениях каждого человека, который подойдет к нему хотя бы на десять футов.

 Глава 25
В тупике

Прошла среда. С каждым часом загадка сенсационных нью-йоркских убийств все более приближалась к покрытой мраком серии преступлений, оставшихся нераскрытыми.

Расследование смерти доктора Фрэнсиса Дженни, как и Эбигейл Доорн, достигло критической стадии. В юридических сферах сложилось мнение, что если в течение 48 часов после убийства дело не сдвигается с мертвой точки, то, значит, нет никаких шансов его разгадать.

В четверг утром инспектор Квин проснулся после беспокойной ночи в весьма скверном настроении. Его кашель снова возобновился, в глазах появился нездоровый блеск. Однако, отвергнув все протесты Джуны и Эллери, он облачился в пальто и, весь дрожа несмотря на мягкий зимний воздух, побрел по 87-й улице в сторону метро «Бродвей» и Главного полицейского управления.

Эллери, сидя у окна, рассеянно наблюдал за ним.

Стол был завален блюдами, поданными к завтраку. Сжимая в руке чашку, Джуна уставился на развалившуюся фигуру Квина-младшего, стоя как вкопанный, не шевеля ни единым мускулом. Даром полной неподвижности мальчик обладал наряду с кошачьей гибкостью и способностью бесшумно передвигаться. (Более подробное описание Джуны, его прошлого и его связей с Квинами см. в романе «Тайна римской шляпы».– Прим. ред.)

– Джуна,– позвал Эллери, не поворачивая головы.

Джуна сразу же очутился у окна.

– Джуна, поговори со мной.

Худенькое тело мальчика вздрогнуло.

– Мне... поговорить с вами, мистер Эллери?

– Да.

– Но... о чем?

– О чем угодно. Я хочу услышать голос. Твой голос, сынок.

Черные глаза сверкнули.

– Вы и папаша Квин все время беспокоитесь. Хотели бы вы съесть на ужин цыпленка? По-моему, та книга, которую вы мне дали прочесть об этом большом белом ките, Моби Дике,—очень хорошая. Она совсем не похожа на Горацио Элджерса. Хотя я читал не все подряд. Что за ниггер этот Ква... Кве...

– Кикег, сынок. И никогда не употребляй слова «ниггер». Нужно говорить «негр».

– Ладно... – Смуглое личико мальчика забавно сморщилось.– Хорошо, если бы сейчас был бейсбольный сезон. Хотел бы я взглянуть на Беби Рут. Почему вы не сделаете так, чтобы папаша Квин перестал кашлять? Нам нужны новые лампочки. Мне предложили быть квартербеком на футбольном матче в клубе. Мне даже дали их значок!

– Отлично! – Губы Эллери внезапно расплылись в улыбке. Его длинная рука подтащила мальчика к креслу у окна.– Джуна, старина, ты ведь всегда мне помогаешь... Ты слышал, как мы с папой обсуждали вчера вечером убийства миссис Доорн и доктора Дженни?

– Да! – энергично кивнул Джуна.

– Скажи мне, Джуна, что ты об этом думаешь?..,

– Я? – Глаза мальчика широко открылись,

– Да.

– Я думаю, что вы их поймаете,– уверенно заявил Джуна.

– Правда? – Пальцы Эллери ощупали тонкие крепкие ребра мальчика.– Тебе не мешало бы завести здесь немного мяса, Джуна,– строго сказал он.– Может быть, футбол тебе поможет?.. Так ты уверен, что я их поймаю? Самонадеянная юность! Ты, наверно, слышал, как я говорил, что... ну, что пока еще не достиг особых успехов?

Джуна хихикнул.

– Вы дурачились, верно?

– Не совсем.

Глаза мальчика приняли хитрое выражение.

– Неужели вы сдались?

– Конечно нет!

– Вы не можете сдаться, мистер Эллери,– горячо сказал мальчик.– На матче, два дня назад, в последней четверти счет был 14:0 не в нашу пользу. Но мы не сдались, а забили подряд три гола назло им!

– Что, по-твоему, я должен сделать, Джуна? Я хочу, чтобы ты дал мне самый лучший совет, на который ты способен.– Эллери говорил без улыбки.

Джуна ответил не сразу. Сжав губы, он погрузился в долгое задумчивое молчание. Наконец он сказал:

– Яйца.

– Что? – удивленно переспросил Эллери.

Джуна казался довольным самим собой.

– Сегодня утром я варил яйца для папаши Квина,

Я всегда это делаю старательно – ведь папаша очень требовательный. Ну, и позволил им кипеть слишком долго, поэтому я их выбросил и начал все сначала. Второй раз все получилось как надо.– И он многозначительно посмотрел на Эллери.

Эллери усмехнулся.

– Вижу, окружение на тебя скверно повлияло. Ты заимствовал мой аллегорический метод... Джуна, это отличная мысль!

Он взъерошил черные волосы мальчика.– Начнем все сначала, а? – Эллери вскочил со стула.– Клянусь твоими цыганскими очами, сынок, это правильный совет!

Охваченный новым приливом энергии, Эллери скрылся -в спальне, а Джуна начал убирать остатки завтрака, поминутно облизывая пальцы.

– Джон, я намерен последовать совету юного Джуны и заново приступить к расследованию обоих преступлений.

Они сидели в кабинете доктора Минчена в госпитале.

– Вы нуждаетесь во мне? – Глаза врача были тусклы, с покрасневшими веками, он тяжело дышал.

– Если вы располагаете временем...

– Думаю, что да.

Они вышли из кабинета.

Этим утром госпиталь снова приобрел свой повседневный вид: запреты были отменены, и, за исключением некоторых помещений на главном этаже, работа продолжалась так, словно здесь никогда не происходило ничего из ряда вон выходящего. Детективы и полицейские все еще находились в здании, но они держались в стороне, не вмешиваясь в деятельность врачей и сестер.

Пройдя по восточному коридору, Эллери и Минчен свернули в южный коридор и двинулись в западном направлении. У двери анестезионной дремал полисмен, развалившись в кресле-качалке, украденной им из палаты выздоравливающего. Дверь была закрыта.

Как только Эллери взялся за ручку двери, полисмен вскочил на ноги с быстротой молнии. Он отказывался пропустить их в анестезионную до тех пор, пока Эллери не предъявил специальный пропуск, подписанный инспектором Квином.

Анестезионная выглядела точно так же, как три дня назад.

У двери, ведущей в приемную анестезионной, сидел другой полисмен. Пропуск снова произвел магическое действие. Полицейский вскочил, расплылся в улыбке, пробормотал «да, сэр» и пропустил их внутрь.

Стол на колесиках, стулья, шкаф с выдвинутыми ящиками, дверь лифта... Ничего не изменилось.

– Как я понял, сюда никого не пускали,– заметил Эллери.

– Мы хотели взять отсюда кое-что,– сказал Минчен, но ваш отец оставил строгое распоряжение. Нас даже не впустили.

Эллери с мрачным видом огляделся вокруг и вскинул голову.

– Очевидно, вы подумали, что я рехнулся, снова придя сюда, Джон? Откровенно говоря, теперь, когда прилив вдохновения, внушенный Джуной, стал ослабевать, я сам чувствую себя глуповато. Здесь не может быть ничего нового.

Минчен не ответил.

Заглянув в операционный зал, они снова вернулись в приемную. Эллери подошел к двери лифта и открыл ее. Лифт стоял на месте. Войдя в кабину, Эллери взялся за ручку двери на противоположной стороне. Она не поддалась.

– Заперто с той стороны,– пробормотал он.– Правильно, ведь это единственная дверь, ведущая в восточный коридор.

Эллери шагнул назад в приемную и снова окинул ее взглядом. Рядом с лифтом находилась дверь, ведущая в маленькую стерилизаторскую. Он заглянул внутрь. Все выглядело так же, как в понедельник.

– О, это пустая затея,– вздохнул Эллери.– Уйдем из этого ужасного места, Джон.

Выйдя через анестезнонную, они снова зашагали по южному коридору по направлению к главному входу.

– Стойте! – внезапно сказал Эллери.– Давайте заглянем в кабинет Дженни.

Сидящий у двери полисмен послушно уступил им дорогу.

Войдя в кабинет, Эллери уселся во вращающееся кресло покойного за большим письменным столом и указал Минчену на один из стульев у-западной стены. В наступившем молчании Эллери рассматривал комнату, дымя сигаретой.

– Джон,– спокойно заговорил он,– я должен кое в чем признаться. Мне кажется, что произошло нечто, всегда относимое мной к сфере невозможного. Это совершение неразрешимого преступления.

– Вы имеете в виду, что нет никакой надежды?..

– Надежда – столп мира.– Эллери щелкнул ногтем по сигарете и улыбнулся.– Мой столп рушится. Эго страшный удар по моей гордости, Джон... Я не волновался бы так, если бы был искренне убежден, что столкнулся с интеллектом, далеко превосходящим мой,—преступником, который смог распланировать и совершить два убийства, не поддающиеся разгадке. Я даже восхищался бы этим.

Но заметьте, что я сказал «неразрешимое», а не «совершенное» преступление. Это преступление далеко не совершенное. Преступник оставил ясные и как будто достаточно убедительные улики. Нет, в этих убийствах не чувствуется почерка гения, Джон. Либо наш злодей сумел нейтрализовать собственные ошибки, либо судьба сделала за него то же самое...

Эллери швырнул окурок в пепельницу.

– Нам остается только одно,– снова изучить в деталях каждого подозреваемого. Должно же что-то скрываться в рассказах этих людей! Эго наш последний шанс.

Минчен внезапно выпрямился.

– В этом я могу вам помочь,– с надеждой сказал он.– Я наткнулся на факт, который может оказаться полезным.

– Да?

– Вчера вечером я поздно заработался над книгой, которую писали мы с Дженни. Я старался подхватить нить, оборванную со смертью старика. И мне удалось обнаружить кое-что, касающееся двух участников дела, о чем, как ни странно, я никогда не подозревал раньше.

– Вы имеете в виду какой-то намек в рукописи? – нахмурился Эллери.– Но я не понимаю...

– Не в рукописи, а в документах, которые Дженни собрал за 20 лет... Эллери, это профессиональная тайна, и при обычных обстоятельствах я ничего не рассказал бы даже вам...

– Кого это касается? – резко осведомился Эллери.

– Луциуса Даннинга и Сары Фуллер.

– Ага!

– Вы обещаете, что если эта история не связана с преступлением, то вы примете меры, чтобы она не фигурировала в деле?

– Да, разумеется. Продолжайте, Джон, это меня за* интересовало.

– Полагаю, вам известно,– быстро продолжал Минчен,– что во всех специфических случаях, упоминающихся в медицинских трудах, даются только инициалы или номера историй болезни. Это делается из уважения к пациенту, а также потому, что для рассмотрения его заболевания его имя и личность не имеют никакого значения.

Вчера вечером, просматривая некоторые истории болезни, которые еще не были включены в рукопись «Врожденной аллергии», я наткнулся на одну карточку, примерно двадцатипятилетней давности. Примечание на ней гласило, что при ссылке на этот случай необходимо соблюдать особую осторожность и не упоминать ни фамилии, ни даже правильных инициалов больных, дабы это ее привело к раскрытию их личности.

Все это было настолько необычным, что я тут же прочитал историю, даже не подготовившись к тому, чтобы занести се в книгу. Случай касался Даннинга и Сары Фуллер, у которой были преждевременные роды, так что ей пришлось делать кесарево сечение. Это и еще кое-какие обстоятельства давали подходящий материал для нашей книги.– Минчен понизил голос.– Ребенок был незаконный. Это была девочка, и теперь она известна под именем Гульды Доорн!

Вцепившись в ручки кресла, Эллери уставился на врача невидящим взглядом. На его лице появилась невеселая улыбка.