Текст книги "Встречи во мраке (Сборник)"

Автор книги: Ян Флеминг

Соавторы: Эллери Куин (Квин),Уильям Айриш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

 Глава 12
Эксперимент

Доктор Праути смахнул с костюма хлебные крошки, встал, запустил в рот указательный палец, нащупывая там остатки сэндвича, с триумфом выплюнул их и, наконец, поднял свой черный чемоданчик.

– Я пошел,– объявил он.– Пока! – Вытащив из кармана сигарету, он вышел в коридор, что-то фальшиво насвистывая.

Эллери Квин вернулся в приемную в сопровождении Морица Кнайзеля.

Скользнув по нему взглядом, инспектор Квин про себя причислил Кнайзеля к тому разряду человеческих существ, о которых старик отзывался просто как о «типах». В каждой из характерных черт ученого не было ничего из ряда вон выходящего, но, собранные воедино, они производили весьма причудливое впечатление. То, что он был низеньким, смуглым брюнетом среднеевропейского типа, носившим взлохмаченную черную бородку, и что его глаза были глубокими и мягкими, как у женщины, не вызывало особого удивления. И все же по какой-то странной игре природы, эти черты, вместе взятые, делали Морица Кнайзеля самым необычным из всех людей, с которыми сталкивались Квины в процессе расследования убийства Эбигейл Доорн.

Его белые веснушчатые пальцы покрывали пятна и ожоги. Кончик левого указательного пальца был порезан и кровоточил. Халат выглядел так, словно его искупали в химикатах: он переливался всеми цветами радуги, а в отдельных местах был прожжен насквозь. Парусиновые брюки и белые туфли были примерно в таком же состоянии.

Эллери, рассматривавший его, полузакрыв глаза, указал ему на стул.

– Садитесь, доктор Кнайзель.

Ученый молча повиновался с видом человека, поглощенного своими мыслями. Пристальные взгляды инспектора Квина, окружного прокурора, Кронина, Вели его как будто совершенно не трогали. Они сразу же поняли причину его отчужденности. Он ничего не боялся и не думал об осторожности – он просто был слеп и глух ко всему окружающему.

Доктор Кнайзель сидел, пребывая в собственном внутреннем мире. Его странная маленькая фигурка казалась сошедшей со страниц псевдонаучной истории об удивительных приключениях среди звезд.

Остановившись перед Кнайзелем, Эллери сверлил его глазами. После напряженной паузы ученый, очевидно, почувствовал силу его испытующего взгляда и поднял голову.

– Простите,– заговорил он на чистом английском языке, но с той правильностью, которая легче всего выдает иностранца.

– Вы, конечно, хотите допросить меня. Я только что услышал, что миссис Доорн задушили.

Эллери сел в кресло.

– Так поздно, доктор? Ведь миссис Доорн мертва уже несколько часов.

Кнайзель рассеянно почесал затылок.

– Я здесь что-то вроде затворника. Моя лаборатория – это совершенно обособленный мир, где царит только дух науки...

– Я всегда утверждал,– заметил Эллери, положив ногу на ногу,– что наука всего лишь другая форма нигилизма... Вы не кажетесь потрясенным этой новостью, доктор.

Взгляд Кнайзеля стал удивленным.

– Мой дорогой сэр! – запротестовал он.– Смерть едва ли та причина, которая может вызвать у ученого сильные эмоции. Конечно, меня интересует эта проблема, но не с сентиментальной точки зрения.– И на его губах мелькнула странная улыбка.– Мы стоим выше буржуазного отношения к смерти... Не так ли? «Покойтесь в мире» и все прочее... Могу процитировать вам одну весьма циничную испанскую эпиграмму: «Лишь тот любим и чтим, кто мертв и похоронен».

Брови Эллери сразу же взлетели вверх, точно хвост сеттера. В его глазах засветился огонек юмора.

– Преклоняюсь перед вашей эрудицией, доктор Кнайзель. Знаете, когда кучер-смерть берет в свой экипаж нового пассажира, он иногда отпускает другого, чтобы избежать перегрузки... А это путает наследникам все карты. Кстати, в первом завещании миссис Доорн было кое-что интересное, доктор. Вы позволите мне пополнить вашу цитату другой? «Тот, кто дожидается башмаков умершего, рискует остаться босым». Это датское изречение.

– А мне казалось, французское,– отозвался Кнайзель.– Впрочем, многие афоризмы имеют общие корни.

– Я этого не знал,– улыбнулся Эллери.– От вас можно многому научиться. А теперь...

Инспектор усмехнулся.

Вы, конечно, хотите узнать,– вежливо осведомился Кнайзель,– где и как я провел сегодняшнее утро?

– Если вы будете так любезны.

– Я прибыл в госпиталь в семь утра, как всегда,– начал Кнайзель.– Переодевшись в общем гардеробе в подвале, направился в свою лабораторию. Она находится по диагонали через коридор от северо-западного угла операционного зала. Но вы, конечно, это знаете.

– Ну разумеется,– пробормотал Эллери.

– Я заперся в лаборатории и находился там, пока меня не вызвал один из ваших людей. Сразу же пройдя в амфитеатр, согласно вашему распоряжению, я впервые узнал там, что миссис Доорн сегодня была убита.

Он сделал паузу, сохраняя олимпийское спокойствие. Бдительность Эллери не ослабевала ни на секунду.

– Этим утром меня никто не беспокоил,– продолжал Кнайзель.– Иными словами, с семи часов и до недавнего времени я сидел один в лаборатории. Никто меня не видел, и никто ко мне не входил, даже доктор Дженни, возможно, из-за несчастья с миссис Доорн и скопившейся в результате этого работы. Обычно доктор Дженни заходит в лабораторию каждое утро... Пожалуй,– задумчиво закончил он,– это все.

Эллери не спускал с него глаз. Внимательно наблюдавший за ними инспектор Квин должен был признать, что его сын, несмотря на внешнюю бойкость, еще никогда не казался таким обескураженным.

Старик нахмурился, чувствуя, что в нем закипает бешеный гнев.

– Превосходно, доктор Кнайзель,– улыбнулся Эллери.– А так как вы, по-видимому, точно знаете, о чем я намерен вас спросить, то, может быть, вы ответите мне, не дожидаясь моего вопроса?

Кнайзель задумчиво погладил свою старомодную бородку.

– Думаю, что это не слишком сложная проблема, мистер Квин... Вы хотели бы узнать, в чем сущность исследований, которые проводим я и доктор Дженни, не так ли?

– Вы правы.

– Как видите, научный склад мышления приносит немалую пользу,– весело заметил Кнайзель. Двое мужчин, улыбаясь, глядели друг на друга, и казались старыми и добрыми друзьями.– Доктор Дженни и я два с половиной года – точнее, в следующую пятницу исполнится два года и семь месяцев – работаем над металлическим сплавом.

– Ваша интеллектуальная принципиальность, доктор, оказалась неполной,– серьезно произнес Эллери.– Я хочу знать больше, а именно: что из себя представляет этот сплав, сколько денег было истрачено на эксперименты. Хочу услышать о вашем прошлом. Кстати, при каких обстоятельствах вы с доктором Дженни объединились в эту мощную научную коалицию и почему миссис Доорн решила прекратить вносить вклады на продолжение ваших изысканий?..—Помолчав, он добавил: —Я также хочу знать, кто убил миссис Доорн, но это, очевидно...

– О, сэр, это вовсе не тщетный вопрос,—слегка улыбнувшись, ответил Кнайзель.– Я считаю, что для решения задачи аналитику требуется, во-первых, суммирование всех фактов, во-вторых, безграничное терпение и, в-третьих, способность подойти к проблеме с полным отсутствием предубеждения. Но это не ответ на ваш вопрос.

Что из себя представляет наш сплав? Боюсь, что мне придется отказаться от разъяснений. Прежде всего, знание всех свойств этого феномена не приблизит вас к раскрытию преступления. Кроме того, наша работа засекречена для всех, кроме меня и доктора Дженни... Могу только сказать, что, выполнив нашу задачу, мы создадим сплав, которым сотрем сталь с лица земли!

Окружной прокурор и его ассистент молча переглянулись, потом устремили взгляд на маленького бородатого ученого с несколько иным выражением.

Эллери усмехнулся.

– Если вам удастся заменить сталь более дешевым и лучшим сплавом, то вы и доктор Дженни скоро станете мультимиллионерами.

– Совершенно верно. В этом и заключается причина необходимости первоклассной лаборатории с бетонированными стенами, двойными дверями и прочими мерами предосторожности против воровства и излишнего любопытства. Могу с уверенностью утверждать,—с гордостью добавил Кнайзель,—что наш сплав будет гораздо легче, прочнее, удобнее для ковки и к тому же гораздо дешевле для производства.

– А вы случайно не набрели на философский камень? – осведомился Эллери, сохраняя полнейшую серьезность.

Взгляд Кнайзеля стал суровым.

– Разве я похож на шарлатана, мистер Квин? – просто спросил он.—Уверяю вас, что то доверие, которое питает ко мне доктор Дженни, и его сотрудничество со мной – надежная гарантия моей научной честности. Говорю вам,– продолжал он, слегка повысив голос,– что мы открыли металл будущего! Он совершит переворот в аэронавтике! Это решит одну из важнейших проблем, стоящих перед астрофизиками,—создание легчайшего металлического сплава, обладающего прочностью стали! Человек устремится в космос, покорит Солнечную систему! Этот сплав будет использоваться везде —от перьев для авторучек до сверхвысоких небоскребов...

– И,– закончил он,– это уже почти совершившийся факт.

Последовало короткое молчание. Конечно, эти слова звучали, мягко выражаясь, фантастично. И все же что-то в спокойном и рассудительном голосе маленького ученого делало их правдоподобными.

На Эллери они, казалось, произвели меньшее впечатление, чем на всех остальных.

– Мне бы искренне не хотелось попадать в один разряд с близорукими насмешниками, преследовавшими Галилея и глумившимися над Пастером, но должен сказать вам, как один аналитик другому, что я предпочел бы видеть доказательства... И во сколько же это вам до сих пор обошлось, доктор Кнайзель?

– Не знаю точно, но, по-моему, больше чем в 80 000 долларов. Финансами занимается доктор Дженни.

– Наивный маленький эксперимент,– пробормотал Эллери.– Так просто... Ну, сэр, хром, никель, алюминий, углерод, молибден и прочие материалы не могут составить такую огромную сумму, разве только вы распорядились грузить их вагонами. Нет, доктор, придется вам дать мне дальнейшие разъяснения.

Кнайзель позволил себе сдержанно усмехнуться.

– Вижу, что вы немного знакомы с подобными экспериментами. Вы могли бы упомянуть молибденит, вульфенит, шеелит, молибдит и другие породы, из которых можно добыть молибден. Но я молибден не использую. Я взялся за решение проблемы с совершенно другого конца.

А что касается финансов, то вы не учли несколько существенных моментов. Я имею в виду устройство лаборатории и покупку аппаратуры. Вы имеете какое-нибудь представление о стоимости специальной вентиляционной системы, печей для плавки и остального оборудования: турбин, электролитных аппаратов, катодных труб и т. п.?

– Приношу свои извинения. Я чистейшей воды дилетант. А что касается вашего прошлого, доктор?..

– Мюнхен в Германии, Сорбонна во Франции, Металлургический институт в Штатах. Специальная лаборатория и исследования под руководством Юблика в Вене и старика Шарко в Париже. Три года в Бюро стандартов США при департаменте металлургии, после чего я приобрел американское гражданство. Пять лет в одной из крупнейших на Американском континенте сталелитейных компаний. В промежутках – независимые исследования, во время которых постепенно родилась идея, сейчас мною разрабатываемая.

А как вы познакомились с доктором Дженни?

– Нас свел один мой коллега, которому я доверял. Я был беден, и мне требовалась помощь человека, который мог бы добыть финансы, помогать мне в технических вопросах и на кого я мог бы всецело положиться. Доктор Дженни согласился па все мои условия. Он с энтузиазмом взялся за дело. Дальнейшие выводы вы можете делать сами.

– А почему миссис Доорн решила прекратить финансировать вашу работу?

Между бровями Кнайзеля пролегла складка.

– Она устала. Две педели назад она вызвала доктора Дженни и меня к себе домой. Вместо обещанных нами шести месяцев эксперименты растянулись на два с половиной года и все еще не были закончены. Миссис Доорн сказала, что она утратила к ним интерес. Вполне дружелюбным тоном она информировала нас о своем решении, а нам нечего было сказать, чтобы изменить его.

Мы ушли удрученные. У нас еще оставалось немного денег. Мы решили прекратить опыты только тогда, когда средства истощатся окончательно, а до тех пор работать, не жалея сил. Тем временем доктор Дженни должен был попытаться добыть денег где-нибудь еще.

Окружной прокурор громко кашлянул.

– А когда миссис Доорн сообщила вам это, она сказала, что ее адвокат составляет новое завещание?

– Да.

Инспектор Квин похлопал ученого по колену.

– А вы не знаете, было ли это новое завещание составлено и подписано?

Кнайзель пожал плечами.

– Не знаю. Искренне надеюсь, что нет. Если первое завещание останется в силе, то это упростит дело.

– И вы не пытались узнать, подписано ли второе завещание? – мягко осведомился Эллери.

Кнайзель погладил бородку.

– Я никогда не впутываю в свою работу подобные прозаические соображения. К тому же я столько же философ, сколько металлург. Что будет, то будет.

Эллери внезапно вскочил на ноги.

– Вы просто великолепны, доктор! – Он пригладил волосы и устремил взгляд на Кнайзеля,

– Благодарю вас, мистер Квин.

– И все же я чувствую, что вы не такой бесчувственный фаталист, каким хотите казаться! Например,– Эллери склонился над маленьким человеком, фамильярно положив руку на спинку его кресла.– Я убежден, что если в данный момент приставить кардиометр к вашему телу, то он зарегистрирует ускорение пульса при следующем заявлении: Эбигейл Доорн убили прежде, чем она подписала второе завещание...

– Напротив, мистер Квин,– белые зубы ярко блеснули на его смуглом лице.– Я вовсе не удивлен, так как ваш метод и мотив вполне очевидны. Должен заметить, что подобный намек недостоин вашего интеллекта... Это все, сэр?

Эллери резко выпрямился.

– Нет. Вам известно, что доктор Дженни получает большое личное наследство от миссис Доорн?

– Известно.

– Тогда можете идти.

Кнайзель поднялся и с грацией поклонился Эллери, Обернувшись, он поклонился инспектору, окружному прокурору, Кронину и Вели и с невозмутимым видом вышел из приемной.

Простонав, Эллери плюхнулся в кресло.

– Да, на сей раз,—вздохнул он,—Эллери Квин встретил достойного противника.

– Вздор! – Взяв очередную понюшку табаку, инспектор чихнул и подпрыгнул на стуле.– Это не человек, а ходячая пробирка!

– Странный тип,– буркнул Сэмпсон.

Пит Харпер развалился в кресле в дальнем углу комнаты, надвинув шляпу на глаза. В течение допроса доктора Кнайзеля он не произнес ни звука и не отрывал взгляда от лица ученого.

Теперь журналист поднялся и зашагал по комнате. Эллери и он молча посмотрели друг на друга.

– Ну, старина,—наконец заговорил Харпер,—если вы не возражаете против путаных метафор, то вы ухватились за кончик айсберга в человеческом облике.

– Я склонен согласиться с вами, Пит.– Эллери вяло улыбнулся и вытянул ноги.– Очевидно, вы не истолковываете в благоприятную сторону тот научный факт, что многие айсберги на девять десятых погружены в воду?..

 Глава 13
Разговор с администратором

Уцепившись огромной ручищей за дверной косяк, сержант Вели, выглянув в коридор, беседовал с кем-то из своих подчиненных.

Эллери Квин неподвижно сидел в кресле с мрачным выражением лица, погруженный в горькие и бесплодные размышления. Инспектор Квин, окружной прокурор и Тимоти Крбнин энергично обсуждали запутанные детали дела.

Только Пит Харпер, лениво закинувший ноги за перекладину кресла, казался полностью довольным самим собой и окружающей действительностью.

Но вскоре эту праздную атмосферу нарушило шумное вторжение полицейских фотографов и экспертов по отпечаткам пальцев.

Сэмпсон и Кронин подняли пальто и шляпы с кресел, на которые они их небрежно бросили, и отошли в сторону.

Главный фотограф пробормотал какие-то неясные извинения, и все сотрудники без лишних слов приступили к работе, заполнив собой сразу приемную, операционный зал и анестезионную.

Одни столпились вокруг операционного стола, другие, воспользовавшись лифтом в приемной, спустились в подвал, чтобы сфотографировать покойную и следы насильственной смерти.. Бело-голубые вспышки мелькали на всем этаже. Острый запах магниевого порошка смешивался с резким ароматом медикаментов, создавая невообразимое зловоние.

Эллери, прикованный своими мыслями к креслу, словно Прометей к Кавказским горам, едва замечал окружающие его звуки и запахи.

Инспектор послал полицейского с каким-то поручением, и тот почти сразу же вернулся вместе с моложавым рыжеватым человеком с серьезным выражением лица.

– Это он, шеф.

– Вы Джеймс Пэрадайс, управляющий госпиталем?– осведомился инспектор.

Человек в белом кивнул, проглотив слюну. Влажные светлые глаза придавали ему печальный и в то же время мечтательный вид. Кончик носа у него был неестествен но выпуклым, ноздри большие и какие-то угловатые. По бокам торчали большие красные уши, ярко, пламенеющие на фоне смертельно бледного лица.

В целом вновь пришедший производил впечатление человека слишком простодушного и испуганного, чтобы быть лицемерным и лживым.

– М-м-моя жена,– заикаясь, начал он.

– А? Что такое? – проворчал инспектор.

Управляющий изобразил подобие улыбки.

– Моя жена Шарлотта,– продолжал он,– всегда и все предвидит. Утром она говорила мне, что ночью какой-то внутренний голос предупредил ее: «Сегодня должна случиться беда!» Разве это не забавно? Мы...

– Весьма забавно,– раздраженно прервал инспектор.– Послушайте, Пэрадайс, вы очень помогли нам сегодня утром, и вы вовсе не такой болван, каким кажетесь на первый взгляд. Мы очень заняты, и я хотел бы быстро получить у вас ответы на интересующие меня вопросы. Ваш кабинет находится прямо напротив восточного коридора?

– Да, сэр.

– Вы были у себя в кабинете все утро?

– Да, сэр. У меня было занятое утро. Я не отходил от письменного стола, пока не прибежал доктор Минчен и...

– Знаю. Насколько я понял, ваши стул и стол стоят боком к двери кабинета. Была ли дверь когда-нибудь открыта в течение утра?

– Ну... полуоткрыта.

– Могли вы видеть... видели ли вы через полуоткрытую дверь телефонную будку?

– Нет, сэр.

– Скверно,– пробормотал инспектор, с раздражением закусив ус.– Тогда скажите, какой-нибудь врач промелькнул в вашем поле зрения между 10.30 и 10.45?

Пэрадайс задумчиво почесал кончик носа.

– Я... не знаю. Я был так занят...– Его глаза наполнились слезами. Инспектор в замешательстве отступил.—Врачи весь день бегают по коридорам туда-сюда..,

– Допустим... Только, ради Бога, не плачьте! – Старик резко обернулся.—Томас! Все двери охраняются? Никто не пытался ускользнуть?

– Никто, сэр. Все ребята на посту,—прогромыхал гигант, сердито глядя на съежившуюся фигуру управляющего.

Инспектор Квин властно поманил к себе Пэрадайса.

– Я хочу чтобы вы держали глаза открытыми,– сказал он,– и поддерживали контакт с моими людьми. Госпиталь будет охраняться до тех пор, пока мы не разыщем убийцу миссис Доорн. Помогайте нам, чем можете, а я позабочусь, чтобы вы от этого не пострадали... Ясно?

– Д-д-да, но...– Уши Пэрадайса покраснели еще сильнее.– У-у-у меня в госпитале еще никогда не было убийцы, инспектор... Я надеюсь, что вы... что ваши люди не нарушат здесь порядка...

– Не беспокойтесь. А теперь убирайтесь отсюда! – Инспектор дружески похлопал Пэрадайса по трясущейся спине и подтолкнул его к двери.– Быстро, быстро! – Управляющий удалился – Я присоединюсь к тебе через минуту, Генри,– сказал инспектор. Сэмпсон послушно кивнул,—Ну, Томас,—обратился старик к сержанту Вели,– продолжайте в том же духе. Я хочу, чтобы операционный зал, эта комната и соседняя анестезионная тщательно охранялись. Никто не должен туда входить. Когда будете этим заниматься, узнайте, не видел ли кто-нибудь убийцу в коридоре или анестезионной. Возможно, он всюду продолжал прихрамывать. Потом, мне нужно, чтобы вы записали имена и адреса всех сестер, докторов и прочих. И еще одно...

– Личные дела, Кью! – быстро вставил Сэмпсон.

– Да. Слушайте, Томас. Пошлите людей проверить личные дела всех, с кем нам пришлось иметь дело: Кнайзеля, Дженни, Сары Фуллер, врачей, сестер —всех без исключения. И не беспокойте меня длинными рапортами, пока вы не обнаружите что-нибудь необычное. Меня интересуют факты, которые отсутствуют или не так изложены в полученных нами показаниях.

– Будет сделано. Охрана, бегство убийцы, имена и адреса, личные дела...—перечислил Вели, делая пометки в записной книжке.—Кстати, инспектор, Большой Майкл до сих пор под наркозом и не сможет говорить еще несколько часов. Несколько ребят дежурят наверху.

– Отлично! За работу, Томас.—Инспектор подбежал к двери, ведущей в зал, отдал краткие распоряжения полисменам и детективам и сразу же вернулся.

– Все сделано, Генри.—Он потянулся к своему пальто.

– Отпустил их? – Окружной прокурор вздохнул и нахлобучил шляпу на уши. Харпер и Кронин двинулись к двери.

– Да. Мы сделали все, что могли сделать в данный момент. Эллери, проснись!

Голос отца проник в туманную мглу мыслей Эллери, В течение активной деятельности предшествовавших нескольких минут он ни разу не отрывался от размышлений. Теперь он поднял голову и посмотрел на инспектора, Сэмпсона, Кронина и Харпера, собиравшихся уходить.

– О!.. Что, уже все кончили? – Эллери сладко потянулся. Морщины исчезли с его лба.

– Да, пошли, Эллери. Мы собираемся провести расследование в доме Доорнов,– ответил старик.– Не ленись, сынок, у нас еще полно дел.

– Где мое пальто? А, мои вещи в кабинете доктора Минчена... Пошлите туда кого-нибудь.– Он выпрямился. Полицейский бросился выполнять поручение.

Эллери не произнес ни слова, пока не надел тяжелое черное пальто. Сунув под руку трость, он задумчиво мял поля шляпы своими длинными пальцами.

– Знаете,– пробормотал он, когда они вышли из приемной и увидели полисмена, дежурившего у двери,– Эбигейл Доорн, должно быть, превзошла императора Адриана. Помните, что он велел высечь на своей гробнице?– Выйдя из анестезионной, они заметили у двери еще одного полицейского.– «Множество лекарей погубили меня...»

Инспектор застыл как вкопанный.

– Эллери! Неужели ты имеешь в виду...

Трость Эллери, описав дугу, ударилась о каменный пол.

– О, это не обвинение,—мягко сказал он.– Это эпитафия,