Текст книги "Встречи во мраке (Сборник)"

Автор книги: Ян Флеминг

Соавторы: Эллери Куин (Квин),Уильям Айриш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

В госпитале было удивительно тихо. Лишь иногда фигура в белом мелькала в просторных холлах. Шум, казалось, был полностью ликвидирован: двери, подвешенные на хорошо смазанных петлях, открывались совершенно неслышно. Мягкий рассеянный свет заливал помещения, воздух, если не считать запахов лекарств, был совершенно чист.

– Кстати,—внезапно заговорил Эллери, когда они неторопливо шли по южному коридору,– вы сказали, что миссис Доорн перед операцией не будут давать наркоз. Это только потому, что она в коматозном состоянии? Мне казалось, что анестезия необходима при всяком хирургическом вмешательстве.

– Это законный вопрос,– согласился Минчен.– Действительно, в большинстве случаев – практически даже всегда – применяется анестезия. Но диабетики странные люди. Вы, очевидно, не знаете, что любое хирургическое вмешательство опасно для людей, страдающих хроническим диабетом. Даже пустячная операция может повлечь за собой трагический исход. На днях был такой случай: больной пришел в амбулаторию с нарывом на пальце. И произошел один из тех непредвиденных несчастных. случаев, которые нередки в амбулаторных условиях. Нарыв вскрыли, больной ушел домой, а на следующее утро его обнаружили мертвым. Посмертное обследование показало, что у него в крови полно сахара. Возможно, он и сам об этом не знал. Так что оперировать диабетиков – одно мучение. Перед операцией необходимо укрепить общее состояние больного, а для этого необходимо временное восстановление нормального содержания сахара в его крови. Даже во время операции необходимы инъекции инсулина и глюкозы, чтобы количество сахара не изменялось. Все это придется проделать и с Эбби Доорн. Сейчас ей вводят инсулин и глюкозу и делают анализ крови, чтобы контролировать понижение сахара. Это займет час или полтора, а может

быть, и все два. Правда, обычно подобная обработка производится в течение месяца, так как ускорение процесса может подействовать на печень. Но тут у нас нет выбора, прободение желчного пузыря нельзя запускать даже на полдня.

– Да, но как же с анестезией? – настаивал Эллери.—Она сделает операцию еще более рискованной? И поэтому вы полагаетесь на ее коматозное состояние, считая, что оно поможет ей перенести операцию?

– Совершенно верно. Операция под наркозом была бы более рискованной и более сложной. Приходится учитывать обстоятельства.–Минчен остановился, взявшись за ручку двери с надписью: «Комната осмотра».– Конечно, анестезиолог будет дежурить у операционного стола, готовый действовать, если Эбби вдруг очнется... Зайдем сюда, Эллери, я хочу показать вам, как оборудована современная больница.

Он открыл дверь и жестом пригласил Эллери войти в комнату. Эллери заметил, что лампочка на стене зажглась, когда открылась дверь, давая сигнал, что комната осмотра занята. Он задержался на пороге, осматривая помещение.

– Неплохо, верно? – улыбнулся Минчен.

– Что это там за штука?

– Флюороскоп. Такой же стоит и в других комнатах осмотра. Конечно, здесь есть неизменный стол для обследования, маленький электрический стерилизатор, шкаф с лекарствами, полки с инструментами... Можете сами убедиться.

– Инструмент,– поучительно произнес Эллери,– это изобретение, созданное человеком с целью поиздеваться над творцом. Неужели ему недостаточно пяти пальцев?– Они рассмеялись.– И никто никогда не нарушает здесь порядка и не разбрасывает вещи?

– Этого не будет, покуда тут распоряжается Джон Квинтус Минчен,– улыбнулся врач.– У нас царит культ порядка. Все лежит в определенных ящиках и скрыто от взоров пациентов и случайных посетителей. Каждый в госпитале знает что где лежит (я имею в виду тех, кто должен это знать). Эго все упрощает.

Он выдвинул большой металлический ящик внизу белого шкафа. Склонившись, Эллери уставился на бесчисленное множество бинтов. Другой ящик содержал гигроскопическую вату и папиросную бумагу, третий – липкие пластыри,

– Железная система,– пробормотал Эллери.– Очевидно, ваши подчиненные получают взыскания за грязное белье и развязанные шнурки на ботинках?

– Вы не так уж далеки от истины,– усмехнулся Минчен.– Одно из основных  правил госпиталя предписывает в обязательном порядке носить специальную больничную униформу для мужчин —белые парусиновые туфли, брюки и пиджаки; для женщин—такие же халаты. Даже швейцар внизу также одет в белое, помните? Лифтеры, судомойки, кухарки, конторщики–все носят форму, пока находятся в здании госпиталя.

– У меня просто голова кругом идет,– простонал Эллери.– Выпустите меня отсюда.

Выйдя снова в южный коридор, они увидели высокого молодого человека в коричневом пальто и со шляпой в руке, спешившего им навстречу. Увидев их, он остановился, затем внезапно свернул направо и скрылся в восточном коридоре.

Открытое лицо Минчена увяло.

– Забыл про всемогущую Эбигейл,– пробормотал он.– Это ее адвокат, Филипп Морхаус. Совершеннейший простофиля. Все свое время посвящает интересам Эбби.

– Очевидно, ему уже сообщили о случившемся,– заметил Эллери. – А что, он лично заинтересован в миссис Доори?

 –  Я бы сказал, что он заинтересован в молодой и красивой дочери миссис Доорн,– сухо ответил Минчен.– Он и Гульда не скрывают своих чувств. Мне это кажется чересчур романтичным, а Эбби, по слухам, став в позу старосветской помещицы, благоволит их роману. Ну, полагаю, все уже в сборе... Хэлло! Вот и сам старый чародей выходит из операционной «А»...

 Глава 2
Волнение

Человек в коричневом пальто подбежал к закрытой двери приемной, выходящей в северный коридор, и коротко постучал. Ответа не последовало. Тогда, взявшись за ручку, он открыл дверь..

– Фил!

– Гульда! Дорогая...

Высокая молодая женщина с покрасневшими от слез глазами бросилась в его объятия. Мужчина, положив ее голову к себе на плечо, шептал какие-то бессвязные выражения сочувствия.

Они были одни в большой пустой комнате. У стен стояли длинные скамейки, на одной из которых лежала бобровая шубка.

Филипп Морхаус мягко приподнял за подбородок голову девушки и заглянул ей в глаза.

– Ничего, Гульда... с ней будет все в порядке,–хрипло сказал он.– Не плачь, дорогая, пожалуйста...

Девушка моргала глазами, изо всех сил пытаясь улыбнуться.

– Я... О, Фил, я так рада, иго ты пришел... а го сидишь здесь одна и ждешь...

– Я знаю.– Он огляделся вокруг, слегка нахмурившись.– А где все остальные? Какого черта они оставили тебя одну в этой комнате?

– О, не знаю... Сара, дядя Гендрик... Они где-то здесь...

Подойдя к скамейке, они сели. Гульда Доорн смотрела в пол широко открытыми глазами. Молодой человек отчаянно подыскивал слова, но не находил их.

Их окружала громадная больница, полная жизни. Но в комнате не было слышно ни звука – ни поступи шагов, ни веселых голосов, только унылые белые стены...

– О, Фил, я боюсь! Боюсь!

 Глава 3
Посетитель

По южному коридору навстречу Минчену и Эллери шел маленький, странного вида человек. Еще не разглядев черт его лица, Эллери сразу же обратил внимание на необычную посадку головы и сильную хромоту. Судя по тому, что при ходьбе он припадал на правую сторону, у него был дефект левой ноги. «Возможно, какой-то паралич мышц»,—подумал Эллери, наблюдая за маленьким доктором.

Вновь прибывший был облачен в полное снаряжение хирурга – белый халат, из-под которого высовывались белые парусиновые брюки и носки белых туфель. Халат был испачкан химикатами, на одном рукаве виднелось большое кровавое пятно. На голове торчала белая хирургическая шапочка, подвернутая на ушах. Вертя в руках шнурок маски, он подошел к двум мужчинам.

– А, вот и вы, Минчен! Ну, с одним мы покончили. Лопнувший аппендикс. Еле-еле удалось избежать перитонита. Да, грязная работа... Как Эбигейл? Видели ее? Какой результат последнего анализа на сахар? А это кто? – Он говорил с быстротой пулемета, его маленькие проницательные глазки ни на секунду не останавливались на месте, перебегая с Минчена на Эллери.

– Это доктор Дженни,– поспешно представил Минчен.– Эллери Квин, писатель, мой старый друг.

– Очень приятно,– поклонился Эллери.

– Мне также,– подхватил хирург.– Любой друг Минчена здесь желанный гость...

– Ну, Джон, теперь можно хоть немного передохнуть. Я очень беспокоюсь за Эбигейл. Слава Богу, что у нее хоть сердце хорошее. Да, скверная штука это прободение. А как с внутренними инъекциями?

– Продолжаются благополучно,– ответил Минчен.– В последний раз – около 10 часов. Мне сообщили, что ей снизили со 180 до 130. Все идет по расписанию. Возможно, она уже в приемной.

– Отлично! Она еще будет танцевать.– Эллери виновато улыбнулся.– Простите мне мое невежество, джентльмены, но что означают загадочные цифры, которые вы только что упомянули? Кровяное давление?

– Боже мой, конечно нет! – воскликнул доктор Дженни,—180 миллиграммов сахара на 100 кубических сантиметров крови. Мы снижаем количество сахара, так как к операции нельзя приступить, пока сахар не упадет до нормы —110 или хотя бы 120. О, вы ведь не медик, простите.

– Я просто потрясен,– покачал головой Эллери.

Минчен кашлянул.

– Очевидно, наши планы на вечер насчет работы над книгой рухнули из-за состояния миссис Доорн?

Доктор Дженни почесал подбородок. Его взгляд по-прежнему перебегал с Эллери на главного врача, отчего Эллери было немного не по себе.

– Ну конечно! – Дженни неожиданно повернулся к Эллери, положив на плечо Минчена маленькую руку в резиновой перчатке —Вы ведь писатель, верно? Так вот...– Он усмехнулся, обнажив желтые от табака зубы.– Сейчас перед вами, молодой человек, еще один писатель– Джонни Минчен, Он здорово помогает мне с книгой, которую мы вместе пишем. Это будет нечто сногсшибательное. Лучшего соавтора я не мог бы и пожелать. Вы знаете, Квин, что такое врожденная аллергия? Вряд ли вам это известно. Это произведет в медицинском мире немалый шум. Ведь мы доказали, что все костоправы долгие годы занимались чепухой...

– Ай да Джон! Эллери весело улыбнулся,– Вы же никогда об этом мне не говорили.

– Простите,—внезапно сказал Минчен, резко повернувшись направо,– Ну, Кобб, что случилось?

Облаченный в белое швейцар робко переминался с ноги на ногу, пытаясь привлечь внимание маленького хирурга.

– Вас хочет видеть какой-то человек, доктор Дженни,– заговорил он, стащив с головы фуражку,– Он сказал, что вы назначили ему свидание. Извините за беспокойство, доктор...

– Он солгал,– рявкнул доктор Джеини.– Вы же знаете, Кобб, что я не хочу никого видеть. Сколько раз я должен повторять, чтобы вы не беспокоили меня по таким поводам? Где мисс. Прайс? Все эти дурацкие беседы вместо меня должна проводить она. Убирайтесь отсюда и скажите, что я не могу его видеть, потому что слишком занят! – Физиономия Кобба стала краснее обычного. Тем не менее он не двинулся с места.

– Но я... Он... Он говорит...

– Должно быть, вы забыли, доктор,– вмешался Минчен,– что мисс Прайс все утро переписывала рукопись «Врожденной аллергии», а сейчас она находится у миссис Доорн, по вашему же собственному распоряжению...

– Черт возьми! А ведь верно,– пробормотал доктор Дженни.– Но все равно, Кобб, я не желаю видеть этого человека. Я...

Швейцар молча поднял свою массивную руку и протянул хирургу визитную карточку с таким видом, словно это был документ необычайной важности.

Дженни схватил карточку.

– Кто это такой? Суансон... О!—Его голос внезапно резко изменился. Маленькие блестящие глазки помутнели, он застыл как вкопанный. Потом, приподняв полу халата, он сунул карточку в карман пиджака и быстрым движением вынул из кармана часы.– 10.29 – пробормотал он. С той же удивительной ловкостью, которой отличались все движения его рук, Дженни водворил часы на место и расправил халат.– Хорошо, Кобб,– промолвил он.– Ведите меня. Где он?.. Увижусь с вами позже, Джон. Пока, Квин.

Так же внезапно, как появился, Дженни повернулся в зашагал вслед за Коббом, которому как будто не терпелось уйти. Несколько секунд Минчен и Эллери смотрели им вслед, повернувшись как раз в тот момент, когда Дженни и швейцар поравнялись с лифтом напротив главного входа.

– Кабинет Дженни внизу,– объяснил Минчен.– Странный человек, не так ли, Эллери? Но гениален, как большинство странных людей... Ну, пошли назад в мой кабинет. До операции еще добрые четверть часа.

Повернув за угол, они неторопливо зашагали по западному коридору.

– Он немного напоминает мне птицу,– задумчиво произнес Эллери.– Эта странная посадка головы, быстрый взгляд... Интересная личность! Ему около пятидесяти?

– Примерно... Да, он интересен во многих отношениях,– живо ответил Минчен.– Это один из тех медиков, которые посвятили всю жизнь своей профессии. Он не заботится ни о себе, ни о материальных благах. Я не знаю ни одного случая, чтобы он отказал больному из-за того, что тот был не в состоянии заплатить высокий гонорар. Фактически он проделал много работы, за которую не получил ни цента, и не рассчитывал на это... Так что, Эллери, не думайте о нем плохо, это настоящий человек!

– Если то, что вы говорили о его отношениях с миссис Доорн, правда,– улыбаясь, заметил Эллери,– то я не думаю, что доктору Дженни следует особенно заботиться о финансовой стороне своей работы.

Минчен уставился на него.

– Как, вы?.. Хотя, впрочем, это достаточно очевидно. Да, после смерти Эбби Дженни получит огромное наследство. Это знают все – ведь он был ей как сын...

Войдя к себе в кабинет, Минчен позвонил по телефону и, казалось, был удовлетворен услышанным.

– Эбби уже в приемной,– сообщил он, положив трубку на рычаг.– Сахар в крови снизился до 110 миллиграммов, так что теперь это вопрос нескольких минут. Буду рад, когда все закончится.

Эллери слегка вздрогнул, а Минчен притворился, что не заметил этого. Они молча сидели, покуривая сигареты, оба чувствовали какую-то смутную, неопределенную тревогу.

Сделав над собой усилие, Эллери пожал плечами и выпустил облако дыма.

– Что это за история с вашим соавторством, Джон? – спросил он.– Я никогда не подозревал, что вы подвержены графомании. Что все это значит?

– Ах, это! – Минчен рассмеялся.– Большая часть работы посвящена действительным случаям, доказывающим теорию, которую выдвигаем мы с Дженни: о возможности предсказывать предрасположение зародышей к специфическим заболеваниям с помощью тщательного анализа внешних, .факторов. Не слишком сложно?

– В высшей степени научно, профессор,– промолвил Эллери.– Не позволите ли вы мне взглянуть на рукопись? Я бы мог дать вам ряд указаний по литературной части.

– Еще чего! – фыркнул Минчен и смущенно добавил:– Дженни меня сожрет с потрохами. И рукопись, и истории болезни, которые мы используем в книге, хранятся в строжайшем секрете. Дженни охраняет их гак же ревностно, как собственную жизнь. Старик недавно уволил одного молодого врача, которому вздумалось рыться в его бумагах,– очевидно, из чисто профессионального любопытства. Так что простите, Эллери. Рукопись могут видеть только Дженни, я и мисс Прайс, медсестра, ассистент Дженни,– впрочем, она только выполняет обычную канцелярскую работу.

– Ладно,–сдаюсь!– усмехнулся Эллери, закрыв глаза.– Я просто хотел помочь вам, чудак-человек.,. Вы, конечно, пишете «Илиаду»? «Легка задача, если решение возложено на многих». Но раз вы отвергаете мою помощь...

И оба весело рассмеялись.

 Глава 4
Непредвиденные события

Эллери Квин, хотя и был любителем криминологии, не выносил вида крови. Воспитанный на рассказах об убийствах, постоянно находящийся в контакте с головорезами и полицейскими, он тем не менее не мог смотреть на окровавленные трупы. Ни положение сына офицера полиции, ни частое соприкосновение с жестокой и извращенной психологией преступников, которая составляла тему его любительских литературных трудов, не могли приучить его к лицезрению последствий бесчеловечного обращения людей с себе подобными. Созерцая сцены кровопролития, он сохранял твердость взгляда и быстроту ума, но сердце его всегда терзала тоска...

Эллери еще никогда не присутствовал на операции. Правда, мертвых тел он повидал достаточно: искромсанные трупы в моргах, выловленные в реке или в море, распростертые на железнодорожном полотне, валяющиеся на улице после налета гангстеров. Короче говоря, он видел смерть во всей ее неприглядности. Но мысли о стальном скальпеле, режущем тело живого человека, копающемся во внутренностях, перерезающем сосуды, по которым струится горячая кровь, вызывали у него тошноту.

Заняв место в амфитеатре Голландского мемориального госпиталя, Эллери испытывал смешанное чувство страха и возбуждения. Его взгляд не отрывался от активной, но бесшумной деятельности, кипевшей в «партере» на расстоянии двадцати футов. Рядом с ним в кресле развалился доктор Минчен, его живые голубые глаза не пропускали ни одной детали приготовления к операции. До их ушей смутно доносился шепот людей, также сидевших на галерее. В центре поместилась группа мужчин и женщин, одетых в белое. Это были молодые врачи и сестры, собравшиеся понаблюдать за работой хирурга. Держались они тихо и спокойно. Позади Эллери и доктора Минчена сидел мужчина, также в больничном одеянии, и хрупкая на вид молодая женщина в белом, то и дело что-то шептавшая ему на ухо. Это были доктор Луциус Даннинг, главный диагност, и его дочь, состоящая в отделе общественной службы, прикрепленном к больнице. Доктор Даннинг был седым человеком, с лицом, изборожденным морщинами, и мягкими карими глазами. Девушка – некрасивая блондинка с заметно дергавшимся от тика веком.

Амфитеатр начинался прямо снизу, отделенный от «партера» высоким барьером из белого дерева. Ряды стульев, круто поднимавшиеся к задней стене, походили на балкон театра. В задней стене была дверь, за которой находилась винтовая лестница, спускающаяся вниз и выходящая прямо в северный коридор.

Послышался звук шагов, дверь открылась, и в амфитеатре появился Филипп Морхаус, уже без коричневого пальто и шляпы. Взгляд его нервно блуждал по сторонам. Завидев главного врача, он сбежал вниз по ступенькам и, наклонившись, зашептал что-то в ухо Минчену.

Кивнув, Минчен обернулся к Эллери.

– Познакомьтесь, мистер Морхаус – мистер Квин. Мистер Морхаус – адвокат миссис Доорн.

Двое мужчин пожали друг другу руки. Механически улыбнувшись, Эллери снова устремил взгляд вниз.

Филипп Морхаус был худой человек с твердым взглядом и упрямой челюстью.

– Гульда, Фуллер, Гендрик Доорн – внизу в приемной. Не могли бы они присутствовать при операции, доктор?– настойчиво осведомился он. Минчен, покачав головой, указал на кресло рядом с собой. Морхаус нахмурился, но сел, тотчас же погрузившись в созерцание работы медсестер.

Старый человек в белом, шаркая, поднялся по ступенькам, обшарил глазами амфитеатр и поймал взгляд диагноста, энергично кивнул и сразу исчез. Щелканье дверного запора явилось финальной нотой. Некоторое время было слышно, как старик копошится за дверью, потом и эти звуки исчезли.

«Партер» застыл в молчаливом ожидании. Эллери это показалось очень похожим на момент перед поднятием занавеса в театре, когда публика сидит затаив дыхание и в зале воцаряется полная тишина... Три пары ламп под огромными круглыми абажурами освещали операционный стол холодным ярким светом. Вид этого стола, пустого и бесцветного, действовал на Эллери угнетающе. Рядом стоял стол с бинтами, антисептической ватой, пузырьками с лекарствами. Молодой врач наблюдал за стеклянным ящиком с блестящими, зловещего вида стальными инструментами, обрабатывая их в маленьком стерилизаторе, стоящем справа от него. С другой стороны двое мужчин – ассистентов хирурга,– склонившись над фарфоровыми тазами, мыли руки в голубоватой жидкости. Один из них быстро вытер руки полотенцем, которое подала ему сестра и тут же снова начал мыть их–на сей раз в жидкости, походившей на воду.

– Сулема и спирт,– прошептал Минчен Эллери.

Вытерев руки после спирта, ассистент держал их на весу, пока сестра не вынула из стерилизатора пару перчаток и не натянула их ему на руки. Такая же процедура была проделана и другим хирургом.

Внезапно дверь слева отворилась, и на пороге появилась прихрамывающая фигура доктора Дженни. Окинув зал птичьим взглядом, он быстро заковылял к тазам с сулемой и спиртом, сбросил халат и с помощью сестры облачился в другой, только что подвергшийся стерилизации. Пока хирург полоскал руки в сулеме, другая сестра' заботливо надела на его седые волосы сверкающую белизной шапочку.

– Пациента! – резко приказал доктор Дженни, не поднимая головы. Двое сестер мгновенно открыли дверь, ведущую в приемную.

– Пациента, мисс Прайс! – сказала одна из них. Обе скрылись в приемной и вскоре появились снова, толкая перед собой длинный белый стол на колесиках, на котором лежала неподвижная фигура, покрытая простыней. Голова больной была откинута назад, лицо имело неприятный синевато-белый оттенок. Простыня была обернута вокруг шеи. Глаза закрыты. В операционную вошла еще одна сестра. Она остановилась в углу и молча ждала.

Больную подняли со стола на колесиках и переложили на операционный стол. Третья сестра сразу же увезла в приемную столик на колесиках и, тщательно закрыв за собой дверь, исчезла из поля зрения. Фигура в халате и в маске заняла место у операционного стола подле маленькой скамеечки с различными инструментами.

– Анестезиолог,– шепнул Минчен.– Его держат под рукой на случай, если Эбби вдруг придет в сознание во время операции.

Два хирурга-ассистента подошли к операционному столу с разных сторон. С больной сняли простыню. Доктор Дженни в перчатках, халате и шапочке терпеливо ожидал, пока сестра наденет на него маску.

Внезапно Минчен наклонился вперед, в его глазах появилось странное выражение. Взгляд его был прикован к телу больной.

– Что-то здесь не так,– прошептал он Эллери.

– Вы имеете в виду ее оцепенение? – не поворачивая головы, спросил Эллери.– Я тоже это заметил. Диабет...

– Боже мой! – хрипло произнес Минчен.

Два хирурга-ассистента склонились над операционным столом. Один приподнял руку больной и тут же опустил ее. Рука была отяжелевшей и негнущейся. Другой, подняв веко, стал рассматривать глазное яблоко. Оба ассистента поглядели друг на друга,

– Доктор Дженни! – выпрямившись, позвал один из. них.

Хирург обернулся.

– Что случилось?

Отстранив сестру, он быстро подошел к столу, склонился над неподвижным телом и, убрав покрывало, ощупал тело старухи. Эллери увидел, как его спина вздрогнула, словно его ударили.

Не поднимая головы, доктор Дженни произнес три слова:

– Адреналин, искусственное дыхание.

Как по волшебству, два хирурга-ассистента и четыре сестры принялись за работу. Откуда-то появился большой тонкий баллон, несколько человек засуетилось около него.

Сестра протянула доктору Дженни маленький блестящий предмет, и он, е усилием открыв рот больной, поднес к нему этот предмет. Затем он стал осматривать его поверхность – это было металлическое зеркало. Выругавшись сквозь зубы, доктор Дженни отшвырнул его в сторону и схватил шприц, который сестра держала наготове. Обнажив торс старухи, он ввел иглу прямо в сердце. Аппарат искусственного дыхания уже работал, нагнетая кислород в ее легкие...

В амфитеатре сестры и врачи, доктор Даннинг, его дочь, Филипп Морхаус, доктор Минчен, Эллери, застыв как вкопанные, сидели на краешках стульев. Кроме шума аппарата, в зале не было слышно ни звука.

Через 15 минут, в 11.05 (Эллери машинально взглянул на часы), доктор Дженни выпрямился и поманил пальцем доктора Минчена. Без единого слова главный врач вскочил со стула, взбежал по ступенькам к двери в задней стене и исчез.

Вскоре он ворвался в зал через дверь из западного коридора и подбежал к операционному столу. Дженни отступил в сторону, безмолвно указав на шею старухи.

Лицо Минчена смертельно побледнело. Подобно Дженни, он тоже отступил назад и, обернувшись, подозвал Эллери, неподвижно сидящего на своем месте.

Эллери встал. Его брови поползли вверх, а губы беззвучно произнесли только одно слово. Минчен, поняв его, кивнул головой.

Это слово было «убийство!»