Текст книги "Встречи во мраке (Сборник)"

Автор книги: Ян Флеминг

Соавторы: Эллери Куин (Квин),Уильям Айриш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Йен Флеминг
Только для ваших глаз

Право на убийство и два ноля перед номером была большой честью.

За это приходилось дорого платить. Но это давало Бонду те задания, которые он любил,– рискованные.

Убийство с заранее обдуманным намерением

Глаза за стеклами громоздких мотоциклетных очков были холодны. Защищенные от ветра, они смотрели только вперед, руки сжимали рукоятки мотоцикла, и человек словно превратился в какое-то животное, слившееся с машиной, дорогой и ветром.

Ветер бил в лицо, но защищенным глазам он был нипочем. Губы же произвольно раздвигались в усмешку, обнажая большие резцы и жевательную резинку, уже превратившуюся в бесцветный комок. Щеки казались белыми пятнами, и сам человек, пригнувшийся, крепко расставивший руки со сжатыми в кулак пальцами, напоминал какое-то чудовищное животное, готовое к прыжку и уже напрягшее свое сильное, молодое тело...

Человек был одет в форму курьера Вооруженных сил, и его машина, оливково-зеленая, несмотря на некоторые изменения в конструкции, была похожа на обычный мотоцикл общевойскового образца; более мощный мотор делал его маневренным,

Было семь часов майского утра, пустынная лесная дорога чуть поблескивала под лучами весеннего солнца. По обеим ее сторонам столетние липы и дубы стояли так плотно, что напоминали декорации королевского Версаля.

Дорога, значащаяся под номером Д-38,– второстепенное шоссе, обслуживающее местное движение в зоне. Мотоциклист только что миновал развилку Париж – Манг, направляясь на север, к Сан-Германин.

Он был молод, радовался весне, солнцу и бликам на листве. Скорость не превышала 40 миль. Он укладывался в график и был доволен; думал уже о том, как сделает яичницу-глазунью с беконом или салом, когда приедет на КП в восемь часов.

Пятьсот ярдов, четыреста, триста, двести...

Несшийся сзади чуть притормозил и отстегнул кобуру пистолета.

В этот момент его фигура возникла в боковом зеркале переднего мотоциклиста, и гот повернулся, очевидно, недоумевая, каким образом здесь в этот час мог оказаться еще один курьер.

Он подумал, что это американец или, может быть, французская военная полиция. Это мог быть кто угодно из восьми национальностей НАТО, которые занимались делами СШПЕ, но, когда он увидел знакомую форму своих же курьеров, он был радостно изумлен. Кто это мог быть? Он сбросил скорость до 30 и поднял руку, приветствуя и дожидаясь, чтобы товарищ подъехал поближе. Глядя одним глазом на дорогу, а другим на приближающийся в зеркале силуэт, он мысленно вспоминал всех британских курьеров в Специальном объединении транспортных перевозок в передовых командных частях. Альберт, Сид, Вэл – Вэл, конечно! Такие же здоровые плечи!

Человек с пистолетом замедлил скорость. Его лицо, не защищенное от ветра, приняло тупое, тяжелое, славянское выражение. Красная морщина прорезала грязную, запыленную кожу на лбу... Сорок ярдов, тридцать...

Птица выпорхнула из кустов, и передний мотоциклист подумал: «Птица навстречу – к печали».

В двенадцати ярдах сзади него человек с пистолетом оторвался от руля, чуть прищурился и выстрелил....

Руки юноши соскользнули, он как-то нелепо взмахнул ими, изогнулся, его машина завертелась на месте, перелетела через кусты обочины и плюхнулась в траву.

Там она встала на дыбы и медленно повалилась на труп водителя, порвав ему куртку и оцарапав кожу на щеке. Потом мотор заглох.

Убийца наклонился над телом и зачем-то закрыл ему глаза. Затем взял сумку с бумагами, расстегнул черную кожаную куртку и вытащил кошелек. Он так грубо сорвал с руки мертвого часы, что хромированный браслет сломался посередине. Пряча часы в карман, он усмехнулся– это здорово, это уже профессионализм, пусть поломают голову. Он прислушался.

Вокруг в лесу пели птицы, и было слышно только слабое потрескивание остывающего мотора.

Довольный собой, человек постарался привести мох и траву в надлежащий вид.

Затем медленно, чтобы не отпечатались шины, вывел мотоцикл на дорогу и нажал на стартер... За его спиной остались лес и поляна, вся в белых маргаритках...

Джеймс Бонд допивал первую рюмку за вечер у Фу-кета. Во французских кафе нельзя напиться вдребодан, напитки были легкими. Под этими теплыми небесами не было места для водки или джина. «Монсоле» – это серьезнее, но тоже не ахти, пьянит, не оставляя вкуса. Розовое или оранжевое шампанское – чудесно, но только перед ленчем. Вечером одна бутылка следует за другой, и шампанское не оставляет места для чего-либо другого. «Перно» – тоже подойдет, но его нужно пить в компании, и потом, вкус этого вина отдавал ликером, что напоминало ему детство. Нет, все выпитое во французском кафе напоминает музыкальное шоу «Много шума из ничего».

Бонд всегда брал одно и то же – «Американо», «Кампари», «Чинзано», большой кусок лимона и тоник «Перье». С помощью этого дорогого тоника можно было исправить вкус дешевого напитка.

Когда Бонд появлялся в Париже, он всегда посещал одни и те же места и останавливался в одних и тех же отелях: «Ланч» в Ротонде или «Деусе»—там хорошо кормили и бывали интересные люди. Если ему хотелось напиться, то он отправлялся в бар Харриса, так как там были приветливые бармены и еще потому, что, первый раз оказавшись в Париже шестнадцатилетним оболтусом, он назвал таксисту адрес бара, вычитанный им в «Континенталь Газет», сказав с важным видом: «Валяй в Рю-Дю-Нюю»,

Этот незабываемый вечер, кульминацией которого была одновременная потеря кошелька и невинности, Бонд запомнил на всю жизнь. Обедал он в «Гран-Вефуре», в «Кантене» у Люкасса.

После обеда – Пляс Пигаль, чтобы проследить – нет ли за ним хвоста. Если, как всегда, хвост был, то он шел домой и ложился спать.

Сегодня же Бонд решил вырваться из этого круга привычных адресов и подарить самому себе праздник.

Он был в Париже проездом по поводу нескольких ребят, провалившихся на австро-венгерской границе. Некоторых надо было ликвидировать. Лондон послал Бонда специально направлять операцию, минуя сектор Игрек. И потом пришлось писать нудное донесение.

Сегодня был такой чудесный день и город казался таким веселым и ярким, что Бонд не выдержал и решил использовать свой шанс в Париже. Он постарается найти девушку, настоящую девушку, и поведет ее обедать в какое-нибудь захолустье, где много зеленой листвы и кругом витает запах травы; а чтобы у нее исчезло озабоченное выражение и глаза смотрели лукаво, он. как можно быстрее даст ей пятьсот франков. Он скажет ей так: «Я буду называть тебя Донатин или, лучше, Соланж. Эти имена подходят к сегодняшнему вечеру. Мы знали друг друга раньше, и ты дала мне эти деньги, чтобы выручить меня из беды. Вот они, и теперь мы расскажем друг другу все, что делали после того, как встретились год назад в Сан-Тропезе. А пока – вот меню и карточка вин. Выбери то, что сделает тебя счастливой и толстой».

Она вздохнет с облегчением, что не нужно притворяться, и засмеется: «Но, Джеймс, я не хочу быть толстой»,

И начнется обычная история-сказка «Платаны Парижа», и он не напьется, и ему будет интересно ее чириканье. И черт побери, если под конец вечера он один не будет виноват в том, что «добрые веселые деньки в Париже» не станут явью.

Сидя в кресле и дожидаясь «Американо», Бонд улыбнулся. Нет, это только его фантазия. Город ему не нравится еще с войны. С 1945 года в Париже у него не было счастливых дней. Не потому, что город продавал свое тело. Много городов делали то же самое.

Сердце Парижа было отнято у Парижа и брошено под ноги чужеземцев; они захватили теперь Париж, столицу мира. И потом – немцы. Мы видели эти глаза парижан– подавленные, стыд и боль отражались в них– город сдался...

Официант поставил бутылку «Перье» на мраморный столик и звонко хлопнул пробкой; этот хлопок самому Бонду никогда не удавался. Затем о столик стукнулась миска со льдом, и, сказав обычное «вуаля», официант исчез.

Бонд опустил в бокал кусочек льда, сделал длинный глоток и откинулся в кресле. Конечно, вечер будет испорчен, если в ближайший час или два он не найдет девушку, но, даже если и найдет, события наверняка не будут развиваться так гладко, как в его мечтах.

При ближайшем рассмотрении у нее окажется грубая, пористая, ноздреватая кожа, белокурые волосы, ниспадающие из-под черного беретика, будут темными у корней и такие сухие и ломкие, как осенняя трава, а ее дыхание не будет благоухать божественным нектаром. Привлекательная фигура будет стремиться вырваться из-под суровой власти корсета. Она окажется из Лилля и спросит его, ие из Нью-Йорка ли он приехал. И Брнд уже представил себе, как она жадными пальцами тянется к его бумажнику... Ну, черт с ней!

«Пежо-403» вырвался из общего потока машин на площади и стремительно ринулся, игнорируя свист «катиона», выкрики и проклятия, к дверям ресторана.

Совершенно спокойно, что называется – не моргнув глазом, девушка остановила машину на площади, вышла и направилась в холл.

Бонд был поражен. Это была точная копия его мечты. Высокая, в черном пальто, подчеркивающем ее стройные, покатые плечи; лицо живое и задорное, но губы поджаты от сдерживаемого нетерпения или досады...

Бонд наблюдал за ней не отрываясь, понимая, что это ни к чему не приведет. Она примчалась на свидание. Конечно, ее ждет любовник. Она была как раз такой женщиной, которые всегда почему-то достаются другим. Она опоздала. Поэтому так и спешила. Господи, ну точная копия его девушки «Соланж» – даже белокурые волосы под черным беретом! И она смотрит прямо на него! Она улыбается...

Прежде чем Бонд сумел собраться с мыслями, девушка взяла стул и присела за его столик, показав чудесные сильные икры.

Она посмотрела прямо в его изумленные глаза и спокойно произнесла:

– Прошу прощения, но мы должны уехать немедленно. Вы нужны шефу.– Она добавила на одном дыхании: – Он сердит.

Бонд, наконец, вернулся к действительности. Кто бы она ни была – она была из фирмы. «Он сердит» – эго пароль, который секретная служба позаимствовала у подводников. Он означал плохие вести – дело дрянь.

Бонд бросил на стол мелочь и, взяв спутницу под локоть, вышел с ней к машине.

Машина-стояла, загораживая движение, каждую минуту мог появиться «кашон».

Девушка сердито хлопнула дверью и, включив с места вторую передачу, рванулась в общую кучу грохота и лязга.

Бонд искоса посмотрел на нее – бледная кожа была бархатной. Белокурые волосы—серебристые от самых корней.

Он спросил:

– Откуда вы и что все это значит?

Она ответила не глядя:

– Из фирмы. Второй ассистент. Номер 765 – на службе, Мэри Анн Руссел дома. В чем там дело – не знаю. Я видела вызов от «М» начальнику фирмы. «Очень спешно» и всякое такое. Они сказали, что в Париже вы всегда бываете в одних и тех же кафе. Я была у Харриса и потом сразу же нашла вас здесь. Надеюсь, все это не выглядело слишком глупо! Но так здорово было найти вас именно здесь...

– Все было чудесно. Но что бы вы стали делать, если бы со мной была дама, а?

Она рассмеялась.

– Я сделала бы все точно так же, но называла бы вас «душкой». А девушке предложила бы заткнуться, если бы она устроила сиену.

– О, да вы артистка! Сколько лет в Службе?

– Пять. Но с фирмой Парижа первый раз.

– Нравится?

– Да, пожалуй. Но вечером,– ее голос стал насмешливым,– познакомиться с кем-то в Париже и не стать его... Я не ханжа, и это так надоедает. Даже от метро и автобусов пришлось отказаться. У парижан такие наглые глаза и руки. Пришлось купить машину...

Она свернула на Шоссе д’Антен, где размещалась штаб-квартира Секретной службы. Бонд вышел из машины и, обойдя ее, наклонился к своей спутнице, сидящей за рулем.

– Спасибо, что подобрали. Когда кончится эта история, молено мне будет подобрать вас? Я не такой наглый, как парижане, но Париж надоедает не. только вам.

У нее были голубые, широко расставленные глаза. Девушка произнесла, медленно растягивая слова:

– Хорошо, конечно. Меня всегда можно вызвать по селектору.

Бонд потянулся и слегка сжал через открытое окно руку девушки, лежащую на руле, быстро повернулся и вошел в здание.

Начальник пункта ЭФ был толстоват, розовощек и зачесывал остатки светлых волос на косой пробор. Одевался он также оригинально, парижский воздух не испортил его вкус – двойные швы на брюках и узел галстука были безупречны. Он производил впечатление обеспеченного, любящего вкусно поесть мужчины, но тяжелый насмешливый взгляд выцветших голубых глаз сразу настораживал внимательного наблюдателя.

Он курил только табак «Кавендиш», и его кабинет пропах им. Мужчина легко шагнул навстречу Бонду.

– Кто вас отыскал?

– Руссел. Она что, новенькая?

– Здесь полгода. Хороший работник. Но это потом. Тут вас ждет более интересная штучка.– Он нажал кнопку вызова.– Прошу «М», пожалуйста. Лично начальник пункта. Агент 007 прибыл. Да? – Он молча снял палец с вызова.

Бонд сел, отодвинув кресло как можно дальше от клубов «Кавендиша».

На улице взвизгивали машины, словно кони, рвущиеся вперед. Час назад он, усталый и недовольный, тоже рвался из Парижа, радуясь, что уезжает. Теперь надеялся, что придется остаться.

Начальник ЭФ начал говорить, не выпуская трубки изо рта:

– Вчера утром кто-то подстрелил нашего курьера из СШПЕ, направлявшегося на КП в Сан-Германин. Еженедельный обмен курьерами между СШПЕ и Службой– важные бумаги, «Железный занавес» – все с грифом секретности. Один выстрел в спину. Взяты его сумка с бумагами, часы и бумажник.

– Плохо. Не похоже, что это просто ограбление? Вы полагаете, что кошелек и часы взяты для отвода глаз?

– СШПЕ – Служба не знает, что и думать. Но, в общем, они согласны, что это сделано для блезира. Семь часов утра – неподходящее время для грабежа. Но если у вас возникнут идеи – можете с ними поспорить. «М» посылает вас как своего персонального агента. Он встревожен до чертиков. Им ведь не нравится, когда наши люди проникают в их организацию,– но, посудите сами, НАТО! Сплошной винегрет: двое французов, итальянец и, в довершение всего, немец – начальник отдела службы безопасности.

Бонд присвистнул.

– А эта чертова история может насолить самому «М». И вы должны сразу же ехать туда. Вот пропуска. Вы должны поступить в распоряжение полковника Шрейбера, начальника отдела безопасности. Надежный парень. С самого начала занимается этой историей. Как я понял, он уже сделал там все, что можно было сделать.

– Что он сделал? И что там на самом деле происходит?

Начальник отдела взял карту и ткнул в нее карандашом.

– Это Версаль. А это – на севере – большой зеленый массив и автострада. Курьер должен был доехать до деревушки Форестьер, неподалеку от Сан-Германин, отдать бумаги дежурному офицеру АШ КУ и, отрапортовав ему о задании, вернуться в СШПЕ в 7.30 утра. Дистанция всего двадцать километров, и проехать ее можно менее чем за полчаса. Капрал Бейтс был вполне надежным парнем, ш, когда он не явился, послали за ним вдогонку второго курьера. Но труп нашли слишком поздно, следы уже были стерты с дороги транспортом. Потом– все как обычно: перекрыты границы, аэродромы и так далее. Но это не сработало. Ведь за это время можно было передать информацию в посольство.

Бонд кивнул и потом, вспылив, буркнул:

– Ну, конечно же! А что теперь должен я делать здесь? Что хочет доказать «М», посылая меня в СШПЕ? Чтобы я заставил их сделать еще раз их же собственную работу, но аккуратнее и чище? Эти вещи ко мне не относятся, я не классный наставник. Это будет просто потерей времени!

Я, знаете, ему говорил то же самое. Очень, знаете ли, нетактично намекать им. Но он был удивительно рассудителен. Сказал, что хочет показать СШПЕ, что он понимает всю серьезность этого дела, так же как и они. Вы оказались под рукой и более или менее подходящей кандидатурой, и он добавил, что вы, с вашим складом ума, наверняка отыщете недостающие детали. Я спросил его, что он имеет в виду, и он ответил, что среди тщательно охраняемых объектов всегда есть человек-невидимка; к нему все так привыкли, что перестают замечать,– садовник, мойщик окон, почтальон. Я сказал, что в СШПЕ думали об этом и что все эти работы выполняются людьми хорошо проверенными и тоже строго по списку. Тут он мне ответил, что у меня шаблонные мысли, й повесил трубку.

Бонд расхохотался. Он представил себе, как старик, сдвинув брови, бормочет своим трескучим голосом о шаблоне в мыслях.

– Ну ладно, о’кей. Посмотрим, чем там можно помочь. Кому я должен доложить?

– Мне. Все, что вы доложите, по прямому проводу уйдет, в Лондон.

– Но меня может не быть на месте.

– Тогда можете держать связь через Руссел.

– Все в порядке,– ответил Бонд.

«Пежо», в который они снова уселись, пах духами. О ее недавнем присутствии в кабине напоминали и коробка шоколадных конфет, булавки для волос в форме ромашек, томик Джона О’Хара в бумажной обложке и одна замшевая черная перчатка. Бонд думал о ней до самой площади Звезды, а потом заставил себя переключиться.

При въезде на эту заповедную территорию у огромных внушительных ворот американский полисмен в серой форме пробил дырку в его первом пропуске. Затем французский полисмен взял его пропуск, дал ему взамен огромный пластиковый жетон и впустил внутрь.

Пока Бонд ставил машину в общий ряд, сотня прожекторов с театральной неожиданностью вспыхнула рядом, осветив весь двор. Чувствуя себя одновременно обнаруженным и обнаженным, Бонд прошел стеклянный холл, где висели флаги стран НАТО, и сразу оказался перед длинным коридором, где размещалось командование специальной службы безопасности вооруженных сил Европы – СШПЕ. Американская и французская военная полиция проверила его пропуск. Его передали с рук на руки английскому полицейскому, который повел Бонда по нескончаемому коридору, увешанному табличками с указанием различных должностей хозяев кабинетов. Остановившись перед одной, особенно замысловатой, Бонд спросил своего спутника, что это значит. Сержант либо по скромности, либо просто от незнания ответил пустой фразой:

– Не могу знать, сэр.

Полковник Шрейбер оказался американцем средних лет с седеющими волосами и манерами управляющего банком. Несколько фамильных фото в серебряных рамках стояли на столе, в вазочке чахла белая роза. Табаком в комнате не пахло. Зато стоял аромат хороших мужских духов и дорогого мыла.

После настороженно-дружеских приветствий Бонд поздравил полковника с хорошо продуманной системой безопасности. Все эти двойные проверки, пластиковые жетоны не дают повода оппозиции – против них нечего возразить.

– Была ли у вас раньше утечка информации, полковник, или, может быть, намеки, что такая попытка будет осуществлена?

– Нет, знаете ли. Все, что касается этого здания,– абсолютно прочно. Я боюсь только за те здания, которые расположены в пригородах. И потом – четырнадцать разных министерств иностранных дел, сами понимаете. Я не могу отвечать за утечку информации, которая происходит по их вине.

– Это, конечно, сложная работа. А теперь еще эта история. Что-нибудь новенькое?

– Нашли пулю. Пистолет системы «люгер». Поражен позвоночник. Выстрел произведен е тридцати ярдов. Убийца не стоял на месте, а двигался в том же направлении.

– А ваш человек мог видеть его в боковом зеркале?

– Возможно.

– Если ваши водители видят, что их преследуют, го что они должны предпринимать в этом случае? Они сбавляют скорость?

– Что вы! Они должны нестись, как черти!

– А на какой скорости шел Баш парень?

– Скорость средняя. Между сорока и двадцатью. А к чему вы клоните, позвольте узнать?

– Я раздумываю – было ли это умышленное убийство. Если ваш человек видел в зеркале преследователя и не прибавил скорость, то, очевидно, он принял преследователя за друга, а не за врага. Это наводит на мысль, что он видел человека, который встречался с ним где-то, может быть, даже здесь, у вас, полковник.

Полковник медленно поднялся. Голос его звучал твердо, и слова, которые он произносил, казались особенно значительными:

– В этом деле мы заинтересованы, очень заинтересованы, и все, что делается теперь, а делается все возможное...

Бонд улыбнулся и тоже встал.

– Ну, что ж, полковник, я не стану сегодня отвлекать вас от дел. Если кто-то из ваших людей покажет мне мою комнату и...

– О, конечно, конечно.– Полковник нажал на кнопку. Молоденький, стриженный под ежик ординарец ворвался в комнату.– Проктор, покажите комнату в В1П крыле и проводите его в бар и столовую.– Он повернулся к Бонду’.– Эти бумаги я подготовлю вам для просмотра, когда вы пообедаете. Они в моем кабинете. До встречи завтра утром.

Бонд попрощался и последовал за ординарцем. Пока он вышагивал по коридору, который пах туалетной водой, он вдруг ясно понял, что это наиболее безнадежное задание из всех, которые он выполнял до сих пор. Если все мозги всех секретных служб 14-ти стран поставлены на ноги, зачем еще нужны там его собственные мозги?

Когда он очутился в «роскошной» комнате, блиставшей спартанской простотой, он .решил, что будет здесь еще два-три дня, чтобы поддерживать связь с Мэри Анн Руссел подольше, а потом попытается смотаться. Придя к этому решению, он заснул крепким, спокойным сном.

Спустя не два, а четыре дня Джеймс Бонд лежал между ветвей огромной липы и смотрел на поблескивающее шоссе Д-38, где произошло убийство. С ног до головы он был одет в маскировочную форму парашютистов – все зеленое, желтое и коричневое. Даже его руки были вымазаны гримом, а на лицо спускалась вуаль с дырками для рта и глаз.

Это была хорошая маскировка даже теперь, а когда встанет солнце и тени будут гуще, то его вообще нельзя будет отличить от сука, на котором он лежал в позе «химеры у ручья», как он сам себя назвал.

Первые два дня в СШПЕ, как он и думал, оказались потерей времени. Он ничего не добился, кроме того, что всем стал действовать на нервы, спрашивая то, что и так было известно.

На третье утро Бонд уже собирался прощаться, как вдруг прозвенел звонок и полковник, как ему показалось,– издевательским тоном отчеканил:

– Полицейские с собаками – вы настаивали на этом, только что вернулись. Жаль,– но по голосу чувствовалось, что полковнику отнюдь не жаль ничего, абсолютно ничего!

– Ах так? Прошу прощения за напрасную трату времени.

Чтобы еще больше позлить полковника, Бонд сказал:

– Могу я побеседовать с этими ребятами?

– Конечно, все что пожелаете. Кстати, как долго вы еще собираетесь у нас работать? Мне с вами весьма приятно, но дело в вашей комнате. Скоро приедет делегация из Голландии. Люди очень важные, и администрация...

Бонд чувствовал, что с полковником поладить будет невозможно. Так оно и случилось.

Он дружелюбно ответил:

– Я спрошу мнение моего шефа на этот счет и поставлю вас в известность.

– Пожалуйста.

Манеры обоих мужчин остались прежними, но две трубки были брошены на рычаги одновременно.

Начальник проводников был французом, даже горцем из Ланда. Тот сразу предъявил Бонду карту района, разбитую карандашом на квадраты.

– Мои люди проверяли лес. Собаки ничего не нашли. Только два раза они останавливались – это были лисьи норы. И еще на просеке у Карье Ройаль. Там наверняка еще не выветрился запах цыган.

Бонд заинтересовался.

– Покажите, где это. Кто были эти цыгане?

Проводник объяснял, водя пальцем по карте:

– Названия, монсиньор, остались с прежних времен. Вот – Этель Парлеф; здесь, где было убийство,– Карье Крейль, а тут, внизу треугольника,– Карье Ройаль. Она, эта дорога на вырубку, пересекается с дорогой убийства,– последнюю фразу он, как истинный француз, сопроводил драматическим взмахом руки,– вот она, эта просека. Там стоял цыганский табор. Месяц назад они исчезли и все увезли с собой, но для собак их запах, знаете, все равно...

Бонд поблагодарил, полюбовался на собак и отправился в жандармерию Сан-Германин. О цыганах там, разумеется, знали.

Настоящие «романи». Ни слова по-французски, но вели себя безукоризненно. Никто на них не жаловался. Шесть мужчин и две женщины. Однажды их просто не стало. Там, знаете, место изолированное, кто их знает, куда они подевались.

Бонд отправился на эту просеку, чувствуя себя придурком. Но что-то вело его туда – чутье, нюх?

Он остановился посреди просеки и внимательно осмотрел местность, потом прошелся до самого конца вырубки.

Просека была примерно как два теннисных корта и заросла мхом и густой травой. Один огромный куст боярышника торчал там ни к селу, ни к городу, да в тени деревьев прятались колокольчики. И еще старый розовый куст, весь в цветах и бутонах. Бонд обошел его кругом, но кроме узловатых корней, торчащих из земли, ничто не задержало его взгляд.

Он еще раз осмотрелся и отправился к тому участку, который был ближе к дороге.

Там виднелся свободный проход, а в других местах деревья стояли сплошной стеной. Может быть, здесь следы на тропинке и листья чуть примяты? Нет, в других местах то же самое. Это могли быть остатки от прошлогодних пикников или от цыган...

Случайно Бонд пригнулся к стволу одного из деревьев, споткнулся о корень и упал на четвереньки. Прямо перед его носом оказался ствол дерева, и он оттолкнулся от. него ладоныо. На руке остались следы коричневой грязи, а на дереве появилась глубокая метка. Бонд поплевал на руку, стер грязь и снова замазал отметину на стволе.

На этом дереве было три замаскированных метки, а на следующем —четыре.

Бонд быстро вышел на дорогу, где стояла его машина на открытом месте, неподалеку от автострады и моста.

Несмотря на то что шум от движения машин доносился и сюда, Бонд стал толкать машину под уклон, не включая мотора. Затем вскочил в кабину и сразу включил третью скорость, пролетев бесшумно через мост «под покровом» лязга и грохота остального транспорта.

Затем вернулся сюда, притаился и ждал, но чего? Он даже не знает, что навело его на эту мысль. Это были

Слова «М», которые помогли ему, но верно ли он понял.., Это цыган учуяли собаки... на просеке... Пробыли здесь всю зиму, исчезли в прошлом месяце, никаких жадоб... Однажды утром их просто здесь не стало... Человек-невидимка. Люди, которые стали такой частью окружающего, что вы уже не замечаете, есть они или нет. Шесть мужчин и две женщины, и ни слова не знают по-французски. Хорошая маскировка—> цыгане. Вы можете быть иностранцем и в то же время не иностранцем, потому что вы цыган, и все. Некоторые из них ушли с табором, А может, кто-то и остался, построил себе укрытие, причем такое, откуда перемещения курьеров с секретными донесениями видны как на ладони?

Бонд думал, что это его фантазии, до тех пор пока он не нашел хорошо замаскированные отметины на двух деревьях. Они были как раз на том уровне, где человек, который вел велосипед или мотоцикл, мог споткнуться о корень и задеть педалью о ствол дерева. Потом, заметив это, замазать царапины грязью, но такая грязь только у дороги, а не здесь! Тут мох и трава!

Этого было достаточно для Бонда. Он только думал– пойдут ли эти люди, уверенные в своей безопасности, еще на одну вылазку или это была единственная акция.

Он поделился своими планами с начальником ЭФ, и тот перевел его в анонимную гостиницу анонимного домика, подчинявшегося Н. X.

Теперь под его командованием было четыре сотрудника. Они прекрасно понимали, что если Бонд поможет разобраться в этой истории, там, где СШПЕ, вся организация, провалила дело, то Секретная служба Англин выиграет драгоценный приз в борьбе один на один с Высшим командованием СШПЕ. Тревоги и опасения «М» относительно независимости его организации и присоединения ее к СШПЕ уйдут в прошлое, и беспокоиться ему больше не придется.

Бонд, лежа на ветке дерева, улыбнулся сам себе. Частные армии, частные войны, как много сил они отвлекают и как много ружей отводят от общего врага! – думал он.

Первый сигнал тревоги подали голуби. Они с шумом поднялись в воздух и исчезли среди веток деревьев. Все вокруг было как прежде, но что же спугнуло птиц?

Сердце Бонда учащенно забилось, и он уставился вниз, на поляну. Что-то зашевелилось в середине розового куста. Это было слабое движение, но какое-то не» обычное.

Медленно, дюйм за дюймом, одна из веток куста – необычайно прямая и толстая – поднималась все выше, пока не стала возвышаться над ним почти на фут. Потом остановилась. На верхушке ветки была большая ро« за. Отдельно от куста она смотрелась как нечто искусственное, но это можно было понять только в том случае, если вы видели процесс с самого начала. Беглый взгляд мог заметить только розу или бутон на кусте.

Но вот начали двигаться крайние лепестки, и вскоре солнце засияло на зеркальных линзах размером чуть больше шиллинга. Линзы, казалось, уставились прямо на Бонда, и он невольно опустил глаза.

Как будто удовлетворенные этим, линзы опять спрятались в лепестки, и одинокая роза медленно вернулась в куст.

Бонд чуть перевел дух.

Цыгане! Вот это да! Если это перископ, то там, глубоко под землей, прячется самый засекреченный агент в Европе... Итак, он не ошибся. Но что ему делать теперь?

Неожиданно снизу донесся шум, как будто включили электрический мотор. Теперь две половины розового куста тихо отъезжали друг от друга, как большие двери, обнажая корни и мешанину из мха и листьев.

Несколько мгновений обе половинки стояли неподвижно, обнажив металлическую поверхность бункера, на который они были посажены. Появилась голова и туловище человека, потом он выбрался на поверхность, держа пистолет системы «люгер» наготове.

Удостоверившись, что опасности нет, он наклонился и подал сигнал кому-то внизу, после чего из-под земли появился второй человек, который нес три пары каких-то, как показалось Бонду, горных ботинок.

Первый человек присел и надел ботинки поверх своих туфель. Теперь он передвигался гораздо быстрее, не оставляя никаких следов, так как трава пригибалась под меховыми подметками только на мгновения, а затем распрямлялась.

Бонд улыбнулся – умные, дьяволы!

Рядом со вторым появился третий парень. Они держали на вытянутых руках мотоцикл и не сделали ни шагу, пока первый, который, судя по манере держаться, был вожаком, не опустился на колени и не пристегнул

Им ботинки. Затем, ступая след в след, они двинулись к автостраде.

Было что-то театральное в том, как они все осторожно шли, поднимая и тут же опуская беззвучно то левую, то правую ногу.

Итак, они знали график и маршрут передвижения Курьеров, и – черт их знает, чего они не знали! Теперь, когда получили в свои руки такие важные бумаги!

Не дожидаясь возвращения этой троицы, один из которой был одет в форму курьера Британских вооруженных сил, Бонд растворился в лесу, бесшумно вспорхнув со своего насеста.

Этим вечером обычное донесение Бонда Мэри Анн Руссел закончилось обыкновенной женской истериков.

Она крикнула:

– Вы сумасшедший! Я не дам вам это сделать! Я сообщу начальнику ЭФ, и он свяжется с полковником Шрейбером, и вся история будет доведена до конца. Это дело СШПЕ, а не ваше!