Текст книги "Встречи во мраке (Сборник)"

Автор книги: Ян Флеминг

Соавторы: Эллери Куин (Квин),Уильям Айриш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

 Глава 29
Аргументация

При приближении к кульминационной точке расследования Квина неизбежно охватывало чувство напряжения, которое ощущалось во всей атмосфере квартиры.

Никем не скрываемое возбуждение проявлялось в прыжках Джуны, молчаливой раздражительности инспектора, в энергичной уверенности Эллери.

Эллери позвал отца и его приближенных на тайное совещание. Его планы были покрыты мраком неизвестности. Если в пятницу вечером он и поведал отцу кое-какие свои выводы, то ни отец, ни сын не раскрыли секрета. Никто не упомянул и о появлении в их квартире Пита Харпера в половине третьего ночи. Возможно, инспектор не был осведомлен о ночном визите репортера. Он лежал в постели, когда Эллери в халате и шлепанцах впустил Харпера, дал ему виски и пачку сигарет, взял у него документ на тонкой хрустящей бумаге и столь же невозмутимо выпроводил его из квартиры.

В субботу, в два часа дня, инспектор Квин и Эллери угощали ленчем двух гостей – окружного прокурора

Сэмпсона и сержанта Вели. Джуна с открытым ртом вертелся около них.

Сэмпсон внимательно посмотрел на Эллери.

– Вижу, что в воздухе кое-чем повеяло.

Настоящим ураганом,– улыбнулся Эллери.– Допивайте ваш кофе, достопочтенный окружной прокурор. Мы отправляемся в путешествие за открытием.

– Вы имеете в виду, что все кончено? – недоверчиво осведомился Сэмпсон.

– Более или менее.– Эллери повернулся к сержанту Вели.– Вы получили доклад о поведении Кнайзеля в течение прошлого дня?

– Да,—Гигант протянул через стол лист бумаги. Эллери изучил его, прищурив глаза, и отодвинул на-, зад.

– Ну, теперь это не имеет значения.

Опустившись в кресло, Эллери откинулся на спинку и мечтательно уставился в потолок.

– Это была очаровательная охота,– пробормотал он.– Здесь встретилось несколько чрезвычайно интересных моментов. Не знаю, испытал ли я когда-нибудь такое наслаждение – разумеется, после окончания дела.

Я все еще не стану сообщать вам ответ... Некоторые из моих теорий усложнились, и я хочу посмотреть, как на это прореагируете вы все – папа, Сэмпсон и Вели.

Давайте обратимся к первому убийству. В случае с Эбигейл Доорн у нас были два невинно выглядевших, но весьма веских солидных ключа – пара белых парусиновых туфель и брюки из того же материала.

– Ну и что из этого? – проворчал Сэмпсон.– Согласен, они довольно интересны, но основывать на них обвинение...

– В самом деле, что из этого? – Эллери закрыл глаза.– Посмотрим. Мы нашли пару башмаков. В них было три многозначительных момента... Порванный шнурок, липкий пластырь на шнурке и язычки, загнутые внутрь к носку.

На первый взгляд напрашивалось элементарное объяснение. Шнурок случайно порвался, и его склеили пластырем, а язычки – что они означают?

Сэмпсон свирепо сдвинул брови. Вели казался сбитым с толку. На липе инспектора появилось сосредоточенное выражение. Никто из троих не издал ни звука.

– Ответа нет? Мои рассуждения не кажутся вам логичными? – Эллери вздохнул.– Ну, хорошо, оставим по* ка. Я только добавлю, что именно эти три детали на ботинках самозванца явились для меня первыми и в некотором роде наиболее важными указаниями на пути к разгадке.

– Вы хотите сказать, мистер Квин,– спросил Вели,– что уже тогда знали, кто убийца?

– Вели, добрая и простая душа,– улыбнулся Эллери.– Я ничего такого не утверждаю. Я только хочу сказать, что благодаря анализу ботинок и брюк область моих размышлений настолько сузилась, что я смог дать вам приблизительное описание преступника.

Что же касается брюк, то следует отметить само их присутствие, а также швы выше колен.

– Я не вижу в этих брюках ничего необычайного,– устало промолвил инспектор.– Разве только то, что их первоначальный обладатель, кто бы он ни был, был выше укравшего их самозванца, которому, следовательно, пришлось укоротить штанины.

Сэмпсон откусил кончик сигары.

– Должно быть, я круглый идиот,– заметил он,– но пока что я не могу построить ни одной убедительной теории.

– Мизерере,– пробормотал Эллери,– и паре Кол Нидре (католическая и иудейская молитвы о милосердии). Продолжим.

Перейдем ко второму убийству, в результате которого наш дорогой горько оплакиваемый лекарь был без промедления отправлен к праотцам...

Здесь снова позвольте мне быть категоричным. Прежде чем мне представилась кое-какая возможность, там имелся только один многозначительный момент – внешний вид покойного Дженни.

– Внешний вид? – удивился Сэмпсон.

– Да. Вспомните, что его убили, очевидно, во время работы над рукописью «Врожденной аллергии». Выражение его лица было таким безмятежным, как будто он умер во сне. Ни удивления, ни ужаса, ни сознания приближающейся смерти. Свяжите это с оглушившим его ранением и с тем, где именно расположена рана, и вы получите чертовски интересную ситуацию, которая стала еще более интригующей, когда был обнаружен второй ключ,

– Меня она не интригует,– мрачно буркнул Сэмпсон,

– Подождите, сэр,—Эллери снова улыбнулся.– Второй ключ явился заключительным аккордом. Когда я узнал, что доктор Минчен убрал из кабинета Дженни шкаф с собранными покойным историями болезни, мое расследование было практически закончено. А ведь из-за чрезмерной заботливости Минчена я едва не забросил этого дела навсегда!

Если бы второе преступление не было совершено, то убийца миссис Доорн остался бы безнаказанным. Я смиренно признаю, что если бы Дженни не предстал перед своим создателем, то сегодня я был бы бессилен. Только разгадав тайну смерти Дженни, я смог проследить поразительную историю убийства миссис Доорн.

Инспектор Квин запустил пальцы в табакерку.

– Боюсь, что я такой же тупой, каким считает себя старина Генри,– сказал он.—Всегда, когда ты «объясняешь» решение, бродя вокруг да около, я чувствую себя как человек, который смеется над рассказанным ему анекдотом, не понимая его смысла, только для того, что-бь! не показаться дураком... Эл, что означает этот шкаф с историями болезни? По твоим словам, он для тебя не менее важен, чем пресловутые башмаки. Как же могли эти бумаги решить до конца дело?

Эллери усмехнулся.

– Теперь, как я предупредил в начале нашей беседы, время пришло, и мы отправляемся за открытием.– Он встал и наклонился над столом.– У меня уже сердце колотится в предвкушении приятного сюрприза, который вас ожидает... Одевайтесь, ребята, пока я звоню в госпиталь.

Эллери вышел в спальню, и они услышали, как он набрал номер госпиталя.

– Доктора Минчена... Джон? Это Эллери Квин. Я собираюсь произвести небольшой лабораторный эксперимент, и мне нужны необходимые средства... Да, есть маленькая работа для вас... Отлично! Верните картотеку доктора Дженни назад в его кабинет и положите ее на старое место... Ясно?.. Да, сразу же. Я прибуду в ваше порядком надоевшее мне заведение вместе с группой известных вам лиц. До свидания,

 Глава 30
Окончание

Доктор Минчен вместе с дежурным полисменом ожидал' у двери кабинета доктора Дженни, когда Эллери, инспектор Квин, окружной прокурор, сержант Вели и даже дрожащий от возбуждения Джуна быстро вошли в здание Голландского мемориального госпиталя.

Однако больше всех, не исключая Джуны, был взволнован сам Эллери. На его щеках горели два красных пятна, глаза влажно блестели.

Весьма нелюбезно отодвинув в сторону полисмена, Эллери втолкнул в кабинет всю компанию, пробормотав запоздалые извинения.

Минчен, погруженный в печальные размышления, молча смотрел на своего друга.

Эллери сжал руку врача.

– Джон! Мне нужно продиктовать одну стенограмму. Кто может?.. Ах да, эта сестра, ассистентка доктора Дженни, Люсиль Прайс. Приведите ее сюда поскорей.

Минчен быстро вышел.

Инспектор встал в центре комнаты, сложив руки за спиной.

– Ну, господин режиссер, что теперь? – осведомился он. В его глазах мелькнуло разочарование.– Не сказал бы, что в кабинете что-нибудь изменилось.

Эллери бросил взгляд на угол комнаты за письменным столом покойного хирурга. Зеленый стальной шкаф с документами стоял теперь параллельно столу.

– Вели,– сказал Эллери,– насколько я знаю, вы единственный из нас, кто был в этой комнате до убийства доктора Дженни. Помните? Это было во время расследования смерти миссис Доорн... Вы приходили сюда, чтобы разыскать адресную книгу Дженни, надеясь, что там окажется адрес Суансона.

– Совершенно верно, мистер Квин,

– Осматривали ли вы этот шкаф?

– Конечно,– укоризненно ответил гигант.– Ведь это моя работа, мистер Квин. Я даже пытался открыть ящики, думая, что адресная книга может быть там, но шкаф был заперт. Я не упоминал об этом, потому что на каждом ящике, как и сейчас, была этикетка, объясняющая, что в нем лежит. Непохоже, чтобы книга была там.

– Ну, разумеется.– Эллери закурил сигарету.– А' шкаф стоял точно в таком положении, как теперь?

– Да.

– А углы письменного стола были так же близко к стене, как сейчас?

– Точно так же, мистер Квин. Я помню, что углы были так близко к стене, что я едва протиснулся.

– Отлично! Так оно и есть. Должен вам сказать, Вели,– с улыбкой продолжал Эллери,– что, не упомянув о существовании и местоположении этого шкафа, вы упустили блестящую возможность покрыть себя неувядаемой славой. Конечно, вы не могли знать... О, входите, Джон. Входите, мисс Прайс.

Доктор Минчен отступил в сторону, пропуская вперед одетую в строгую униформу Люсиль Прайс. Когда они вошли в комнату, Эллери быстро подошел к двери и закрыл ее.

– Мы начинаем,– весело произнес Эллери, вернувшись в центр комнаты и потирая руки.– Мисс Прайс, сядьте, пожалуйста, за свой стол и напишите кое-что под мою диктовку.– Сестра послушно села, отперла верхний ящик своего маленького столика, вытащила блокнот и карандаш и стала ждать.

Эллери обернулся к отцу.

– Папа, я буду тебе очень признателен, если ты сядешь во вращающееся кресло доктора Дженни.– Инспектор повиновался, слегка улыбнувшись. Эллери подтолкнул сержанта, призывая его таким образом занять позицию у двери.– Сэмпсон, вы можете сесть сюда.– Эллери отодвинул стул от западной стены, и окружной прокурор опустился на него без единого слова.

– Джуна, сынок...– Мальчик затаил дыхание от возбуждения.– Без твоего участия, разумеется, не обойдется Стань около книжного шкафа, поближе к сержанту Вели.– Джуна быстро пересек комнату и остановился точно в указанном месте, как будто, стань он на несколько дюймов правее, это полностью расстроило бы планы Эллери...– Джон, вы можете сесть рядом с окружным прокурором Сэмпсоном.– Врач подчинился.– Ну, теперь мы готовы. Сцена оборудована. Старый паук притаился в паутине, и я не ошибусь, если скажу, что ничего не подозревающая муха скоро в нее попадется.

Эллери пододвинул стул к восточной стене, сел, заняв «командный пункт», с раздражающей медлительностью поправил пенсне и со вздохом вытянул ноги.

– Вы готовы, мисс Прайс?

– Да, сэр.

– Очень хорошо. Я диктую сообщение комиссару полиции Нью-Йорка. Напишите: «Дорогому комиссару...» Записали?

– Да, сэр.

– «От инспектора Ричарда Квина касательно убийства миссис Эбигейл Доорн и доктора Дженни, Мне выпала большая честь и радость доложить...»

В этот момент, когда в комнате слышались только медленные слова Эллери, царапанье карандаша сестры и тяжелое дыхание слушателей, раздался резкий стук в дверь.

Эллери быстро повернулся к Вели.

– Посмотрите, кто там.

Сержант открыл дверь на несколько дюймов и рявкнул:

– Ну?

'– Доктор Минчен здесь? – промямлил мужской голос.– Доктор Даннинг хочет повидать его в своем кабинете.

Вели вопросительно посмотрел на Эллери. Обернувшись к Минчену, Эллери насмешливо спросил:

– Вы желаете уйти, Джон? Даннинг, очевидно, очень в вас нуждается.

Врач привстал, опершись на подлокотник кресла.

– Вы считаете, что я должен...

– Поступайте как вам угодно. Только как бы вы не пропустили самый интересный момент.

– Скажите ему, что я занят,– пробормотал Минчен и снова сел.

Вели захлопнул дверь перед носом пришедшего.

– Кто это был, Вели? – осведомился Эллери.

– Кобб, швейцар.

– А...– Эллери откинулся назад.

– Продолжим, мисс Прайс, с того места, где нас прервали. Что я продиктовал?

Девушка быстро прочитала:

– «Дорогому комиссару полиции Нью-Йорка. От инспектора Ричарда Квина касательно убийства миссис Эбигейл Доорн и доктора Фрэнсиса Дженни. Дорогой комиссар, мне выпала большая честь и радость доложить...»

– «...что оба вышеуказанных дела уже разрешены. Миссис Доорн и доктор Дженни были убиты одним и тем же преступником. По причинам, которые я объясню позже в подробном докладе...»

Эллери вскочил на ноги, так как снова раздался стук в дверь. Его лицо вспыхнуло.

– Кто это, черт возьми?!—крикнул он.– Вели, закройте дверь. Мне надоело, что нас все время прерывают!

Вели опять приоткрыл дверь, просунул наружу свою лапу, сделал ею краткий энергичный жест и, вернув руку на место, снова захлопнул дверь.

– Это доктор Голд,– сообщил он.– Я– послал его к черту.

– Отлично.—Эллери обернулся к сестре.– Продолжайте. «По причинам, которые я объясню позже в подробном докладе. Я не стану в этом сообщении излагать сущность мотивов и методов преступления». Абзац, мисс Прайс. «Убийца миссис Доорн и доктора Дженни...»– Снова Эллери сделал паузу, хотя на сей раз в кабинете не раздалось ни звука.– Минутку, я забыл, что должен найти записи Дженни об истории Фуллер и Даннинга... Мисс Прайс, пожалуйста, дайте мне этот документ.

Сестра положила блокнот и карандаш на пишущую машинку и направилась к письменному столу доктора Дженни.

– Позвольте...– пробормотала она.

Инспектор Квип буркнул что-то себе под нос и отодвинул стул, позволив сестре протиснуться между стеной и столом. Она прошла мимо старика, вынула из кармана белого крахмального фартука маленький ключик и, наклонившись, вставила его в замочную скважину нижнего ящика шкафа с документами.

В комнате стояла мертвая тишина. Инспектор не повернул головы, его пальцы играли со стеклянным пресс-папье. Вели, Сэмпсон и Джуна наблюдали за четкими движениями сестры.

Девушка выпрямилась, держа в руке связку бумаг в голубой обертке. Пройдя мимо инспектора, она протянула ее Эллери и снова села, держа карандаш наготове.

Эллери удобно развалился в кресле, пуская клубы дыма. Механическими движениями он перебрал бумаги, но его прищуренные глаза не отрывались от глаз отца, сидящего за столом покойного. На лице инспектора мелькнуло напряженное выражение, которое тотчас же исчезло.

Эллери улыбнулся.

– Мне кажется,,– сказал он,– что инспектор, Ричард Квин только что сделал важное открытие. – Инспектор вздрогнул.– Папа, не хотел бы ты завершить диктовку этого сообщения полицейскому комиссару?

– Пожалуй,—холодно и Спокойно произнес инспектор. Он встал с кресла, вышел из-за стола и, подойдя к сестре, оперся о ее столик.

– Пишите, мисс Прайс,—сказал он, и в его глазах появился опасный блеск.– «Убийца миссис Доорн и доктора Дженни-...» Хватайте ее, Томас! «Люсиль Прайс!..»

 Глава 31
Объяснение

В тот же день все дневные газеты сообщили, что Люсиль Прайс, медсестра и секретарь покойного доктора Фрэнсиса Дженни, была арестована за убийство своего патрона и самой Эбигейл Доорн.

На этом информация исчерпывалась, так как больше сообщать пока что было нечего.

Издатели газет обращались к своим репортерам с одним и тем же вопросом: «Это правда или очередная утка, Вроде ареста доктора Дженни?»

И получали стереотипный ответ: «Не знаю».

Исключением был только ответ Пита Харпера, который ворвался в кабинет редактора и заперся с ним на Полчаса, ни на минуту не переставая говорить.

Когда он вышел, редактор дрожащими руками взял со стола толстую пачку бумаги с отпечатанным на машинке текстом и погрузился в чтение. Затем, выпучив глаза, он начал отдавать распоряжения по всем телефонам.

Что же касается Харпера, то, сознавая, что он может отдать в печать свою сенсационную новость, лишь получив разрешение Эллери Квина, быстро вскочил в такси и помчался в сторону Главного полицейского управления.

В кабинете окружного прокурора стояли шум и гам.

После спешного совещания со своим ассистентом Тимоти Кронином Сэмпсон выскользнул из кабинета, счастливо избежав вопящей толпы репортеров, и напра-вил свои стопы в Главное полицейское управление.

В здании муниципалитета царил ад кромешный. Мэр, запершись в кабинете со своими секретарями, метался по комнате, словно тигр в клетке,– диктуя, распоряжаясь, отвечая на телефонные звонки администрации. С его раскрасневшегося лица стекали капли пота.

– Звонит междугородный. Это губернатор.

– Дайте мне его! – Мэр схватил трубку.– Алло! Алло, губернатор...– И, будто по мановению волшебной палочки, его голос тотчас стал спокойным, лицо приняло вашиигтоновское выражение; встав на цыпочки, он принял самодовольную позу, хорошо знакомую миллионам ньюйоркцев, посещающих кинотеатры.

– Ну, все кончено... Совершеннейшая правда. Это сделала медсестра Люсиль Прайс. Я знаю, губернатор, знаю. Она мало фигурировала в деле... Да, великолепная работа. Пять дней на то, чтобы раскрыть два самых сенсационных убийства в истории города! Не так плохо, а?.. Детали я сообщу позже! Благодарю вас, губернатор!

Когда он повесил трубку, последовало почтительное молчание. Но мэр сразу же приобрел прежнюю позу, опустившись на пятки и утратив выражение достоинства на тотчас же покрывшемся потом лице.

– Черт возьми! – рявкнул он.– Где комиссар? Позвоните снова в его кабинет! Что все это значит? О Боже, неужели я единственный человек во всем Нью-Йорке, который не знает, что происходит?

– Да, мистер мэр... Простите, что не смог позвонить раньше. Допрашивал нашу добычу и был очень занят... Нет, сейчас я не могу сообщить вам никаких деталей... Все верно – ни о чем не беспокойтесь. Люсиль Прайс еще не созналась. Она просто не желает говорить... Нет, это только временное упрямство. Она ведь не знает, как много нам известно... О да! Инспектор Квин обещал мне, что она заговорит еще сегодня. Что?.. Конечно! Чрезвычайно интересное дело, особенно некоторые моменты. Да... Ха-ха! До свидания.

Комиссар нью-йоркской полиции положил трубку на рычаг и плюхнулся в кресло, как мешок с мукой.

– Черт возьми! —обернулся он к ассистенту.– Квин мог бы хоть немного объяснить мне, в чем дело.

Нахмурившись, он вышел в коридор и крадучись двинулся по направлению к кабинету инспектора Квина,

В этот день кабинет инспектора Квина был одним из спокойнейших мест в Нью-Йорке. Старик, сидя в кресле, тихо отдавал распоряжения по внутреннему телефону и временами что-то диктовал стенографисту.

Эллери, развалившись на стуле у окна, ел яблоко. Казалось, он примирился со всем миром.

Джуна сидел на корточках у ног Эллери, расправляясь с плиткой шоколада.

По кабинету сновали несколько детективов.

– Гульда Доорн хочет видеть вас, шеф,– сообщил один из них.– Впустить ее?

Инспектор откинулся назад.

– Гульда Доорн, а? Хорошо, Билл, но только на минутку.

Вскоре детектив вернулся с Гульдой Доорн. Девушка была одета в черное, щеки ее раскраснелись от волнения, а пальцы ее дрогнули, когда она коснулась рукава пиджака инспектора.

– Инспектор Квин!

Джуна встал, а Эллери выпрямился на стуле, продолжая жевать яблоко.

– Садитесь, мисс Доорн,– мягко произнес инспектор.– Я рад, что вы так хорошо выглядите. Что я могу для вас сделать?

Ее губы дрогнули.

– Я... я хотела,– смутилась она и умолкла.

Инспектор улыбнулся.

– Полагаю, вы уже слышали новости?

– О да! Мне все это кажется таким... таким ужасным!– заговорила она чистым девичьим голосом.– Так чудесно, что вы поймали эту мерзкую, отвратительную женщину! – Она содрогнулась.– Я до сих пор с трудом могу в это поверить. Она ведь часто приходила к нам в дом вместе с доктором Дженни, чтобы помогать ухаживать за мамой...

– Она убийца, мисс Доорн. Теперь же...

– Ну... я просто не знаю, с чего начать.– Она вертела в руках перчатки.– Это касается Филиппа – Филиппа Морхауса, моего жениха.

– Ну, и что же касается вашего жениха? – мягко осведомился инспектор.

Веки девушки взлетели вверх, и большие влажные глаза устремились на инспектора.– Меня беспокоит, что вы... ну, на днях угрожали Филиппу, инспектор Квин, из-за тех бумаг, которые он уничтожил. Но теперь, когда вы нашли настоящего преступника, вы же не намерены...

– Гм! Понимаю.– Старик похлопал девушку по руке.– Если что-нибудь беспокоит вас, дорогая, то выбросьте это из вашей головки. Мистер Морхаус поступил, ну, скажем, необдуманно, и я очень рассердился. Но я уже не сержусь. Так что забудьте об этом.

– О, благодарю вас...– Ее лицо прояснилось.

Дверь внезапно резко открылась, и детектив по имени Билл влетел в комнату, отброшенный сильным толчком.

В кабинет ворвался Филипп Морхаус. Увидев Гульду Доорн, он подбежал к ней, положил ей руку на плечо и бешено уставился на инспектора.

– Что вы делаете с мисс Доорн? – рявкнул Морхаус.– Гульда, мне сказали, что ты пошла сюда. Что им от тебя нужно?

– Филипп! – Встав с кресла, девушка обняла его за талию. Они посмотрели друг на друга, и внезапно оба улыбнулись. Инспектор нахмурился, Эллери вздохнул, а Джуна так и остался с открытым ртом.

– Извините, если я...– Ответа не последовало.

– Билл, убирайтесь отсюда! – буркнул инспектор.– Разве вы не видите, что о юной леди есть кому позаботиться?– Детектив вышел, пожав плечами.– А вы, мисс Доорн и мистер Морхаус, учтите, что как бы мы ни были рады видеть двоих молодых людей счастливыми, вы все же находитесь в полицейском участке.

15 минут спустя кабинет инспектора представлял собой иную картину.

На стульях, расставленных вокруг стола, расположились окружной прокурор Сэмпсон, полицейский комиссар и Пит Харпер. Джуна примостился на краю стула комиссара, время от времени тайком прикасаясь к его пиджаку, как к талисману.

Эллери и доктор Минчен стояли у окна, разговаривая вполголоса.

– Очевидно, в госпитале порядочный бедлам, Джон?

– Еще какой! – Минчен казался ошеломленным.– Никто не знает, что говорить или что делать. Весь госпиталь полностью дезорганизован. Люсиль Прайс! Это просто... просто невероятно!

– Нехарактерная внешность – лучшая психологическая защита убийцы,– пробормотал Эллери.– Кстати, как воспринял новости наш друг Кнайзель?

Врач поморщился.

– Как и следовало ожидать. Этот тип не блещет чувствительностью. Он не высказал ни восторга по поводу того, что теперь у него более чем достаточно времени для окончания его проклятых экспериментов, ни печали при известии о смерти своего соратника. Он просто занялся делом, запершись у себя в лаборатории, как будто никаких убийств и вовсе не было. Он хладнокровен, как змея.

– Надеюсь, не в траве? – усмехнулся Эллери.—Тем не менее,– продолжал он, обращаясь наполовину к себе самому,– держу пари, что он испытал облегчение, узнав, что кое-какая его теория оказалась ошибочной. Неужели его изобретение так же фантастично?.. Между прочим, я раньше не знал, что змеи хладнокровны. Спасибо за информацию.

– Свой рассказ о событиях,– заговорил Эллери, когда Минчен сел в кресло, а инспектор, махнув рукой, предоставил ему слово,– я хочу начать с того, что за все годы, в течение которых я принимал более или менее активное участие в работе отца, я никогда не сталкивался с таким тщательно спланированным преступлением, как убийство Эбигейл Доорн.

Довольно трудно решить, с чего начать... Очевидно, с той головоломки, которая мучает всех-, всех вас. Как могло случиться, что Люсиль Прайс, чье присутствие в приемной операционного зала было подтверждено многими надежными свидетелями: доктором Байерсом, сестрой Грейс Оберман и сомнительным джентльменом, известным под именем Большой Майкл, которые в то же самое время подтверждали присутствие самозванца, выдававшего себя за доктора Дженни, была в один и тот же момент двумя различными лицами?..

Все утвердительно кивнули.

– С помощью анализа,– продолжал Эллери,– я объясню вам, как она достигла этого спиритического эффекта.

Рассмотрим эту необычайную ситуацию. Люсиль Прайс была, само собой, медсестрой, по долгу службы дежурившей в приемной около лежавшей без сознания Эбигейл Доорн. В то же время она была самозванцем, претендующим на роль доктора Дженни. Свидетели клялись, что в комнате, кроме миссис Доорн, находились двое – сестра и врач. Кто-то из них слышал, как сестра говорила и видел, как врач вошел и вышел. Можно ли было предположить, что и сестра, и врач были одним и тем же лицом и что рассказ Люсиль Прайс был лжив? Теперь, когда все кончено, и мы знаем, что произошло в действительности, мы можем отметить одну многозначительную черту, которая делает кажущуюся невероятной серию обстоятельств не только возможной, но и вполне правдоподобной, а именно: когда сестру слышали, ее не видели, а когда видели самозванца, то его не слышали!– Эллери отпил воды из стакана.– Но я начал не с того, с чего нужно. Прежде чем рассказать вам, как Люсиль Прайс свершила чудо раздвоения личности, позвольте мне вернуться к началу дела и описать путь, по которому мы наконец приблизились к тому счастливому положению, когда истина все венчает..

Когда одежда самозванца была найдена в телефонной будке, маска, халат и шапочка не содержали никаких ключей, не имели никаких характерных деталей.

Но три предмета – брюки и два башмака – разъяснили многое.

Давайте рассмотрим туфли. На одном из них разорванный шнурок был обмотан куском липкого пластыря. Что же это означало? Мы приступили к работе.

Прежде всего после недолгих размышлений стало ясно, что шнурок,, очевидно, порвался во время преступления. Почему?

Мы имели достаточно доказательств, что убийство было тщательно спланировано заранее. Если бы шнурок порвался во время подготовительного периода, был бы использован пластырь для починки? Едва ли. Убийца достал бы новый, целый шнурок и вдел его в ботинок, чтобы предотвратить очередной разрыв шнурка во время преступления, когда дорога каждая секунда и любая задержка может оказаться роковой.

Конечно, встал естественный вопрос: почему преступник, вместо того чтобы просто связать концы шнурка, стал их склеивать? Обследование шнурка открыло причину. Если бы шнурок связали, он бы настолько укоротился, что завязать ботинок стало бы практически невозможно.

Была и еще одна деталь, указывающая на то, что шнурок был порван и починен во время преступления.

Пластырь был слегка сырой, когда я отделил его от шнурка. Очевидно, его использовали совсем недавно.

Итак, из самого факта применения пластыря и его влажного состояния следовало, что шнурок порвался во время совершения преступления. Когда же именно? До убийства или после? Ответ: до убийства. А почему? Потому что если бы шнурок порвался, когда самозванец снимал ботинок, то совершенно незачем было чинить его! Время дорого, а какой вред может принести порванный шнурок, когда ботинок уже сослужил свою службу? Надеюсь, это ясно? – Головы одновременно наклонились. Эллери закурил сигарету и сел на край стола инспектора.– Следовательно, мне было известно, что шнурок порвался, когда преступник надевал свой маскарадный костюм, т. е. незадолго до убийства. Но куда же это вело?– Эллери улыбнулся.– В то время не слишком далеко. Поэтому я отложил на время решение этого вопроса и взялся за любопытную проблему самого пластыря.

Я задал себе вопрос. Представители каких взаимодополняющих групп людей могли совершить преступление? Ну, например, курящие и некурящие, поющие и непоющие, белые и негры.

Так как мы расследовали убийство в госпитале, то напрашивалась классификация на профессионалов и непрофессионалов. Под первыми подразумевал людей, знакомых с госпиталем и больничной рутиной, причем знакомых до тонкостей.

Отлично! Рассмотрев с этих позиций факт починки шнурка с помощью пластыря, я пришел к выводу, что убийца-самозванец был профессионалом.

Как же я пришел к этому решению?

Ну, разрыв шнурка был, как я уже говорил, непредвиденным осложнением. Другими словами, самозванец не ожидал, когда надевал наряд хирурга перед убийством, что один из шнурков порвется, как только он наденет ботинки. Следовательно, он не мог запастись лишним шнурком. Значит, все его действия, связанные с починкой, не были запланированы заранее, а производились как бы инстинктивно, в силу чрезвычайной спешки. Но преступник в таких обстоятельствах использовал для починки шнурка липкий пластырь! Я спрашиваю вас: стал бы непрофессионал носить с собой пластырь? Нет! А не взяв его с собой, стал бы он искать пластырь, чтобы починить шнурок? Снова нет!

– Итак,– Эллери постучал по столу указательным пальцем,– факт использования пластыря свидетельствует о том, что преступник был профессионалом.

Теперь отвлечемся на минуту. Эта классификация включает не только сестер и врачей, но и лиц, не являющихся медиками, но в то же время хорошо знакомых о порядками в госпитале.

Однако кусок пластыря мог просто попасться на глаза самозванцу в нужный момент и навести его на мысль о применении пластыря для починки. Это обесценивало все мои рассуждения. Ведь в таком случае преступник мог оказаться и непрофессионалом.

Но, к счастью для строгой прогрессии моих размышлений,– продолжал Эллери, попыхивая сигаретой,– я узнал из беседы с доктором Минченом и нашей небольшой прогулки по зданию еще до убийства, что В Голландском мемориальном госпитале существуют жесткие правила относительно медицинских принадлежностей, к которым относится и пластырь. Все оборудование хранится в специальных шкафах, а не валяется на столах на виду у всех или в подсобных помещениях, куда легкб можно проникнуть... Только сотрудник госпиталя мог за тот короткий промежуток времени, который был в распоряжении убийцы, разыскать моток пластыря. Пластырь, безусловно, не попался на глаза самозванцу – преступник должен был знать, где он лежит, чтобы использовать его.

Короче говоря, я смог еще сузить классификацию преступника, отнеся его не просто к профессионалам, но и к людям, связанным с Голландским мемориальным госпиталем!

Итак, мне удалось кое-что выяснить с помощью изучения фактов о личности убийцы-самозванца. Позвольте мне еще раз суммировать мои выводы, чтобы они еще четче запечатлелись в ваших головах. Убийца, использовавший для -починки пластырь, был профессионалом. Убийца, знавший, где найти пластырь в нужный момент, должен был быть связан не с любой больницей, а именно с Голландским мемориальным госпиталем.– Эллери закурил очередную сигарету.– Это сузило поле деятельности, но не явилось пределом желаний. Ибо с помощью этих выводов я не мог исключить из списка таких людей, как Эдит Даннинг, Гульда Доорн, Мориц Кнайзель, Сара Фуллер, швейцар Айзек Кобб, управляющий Джеймс Пэрадайс, лифтеры, уборщицы, всех, кто постоянно находился в госпитале и знал там все порядки и правила. Другие сотрудники и постоянные посетители с особыми привилегиями попадали в ту же категорию. Все они вместе с медицинским персоналом госпиталя подходили под рубрику профессионалов.