Текст книги "Коллекция геолога Картье"

Автор книги: Яков Рыкачев

13. ПО ДОРОГЕ В МАКАН

Восемь человек во главе с богандинцем Нгамой пробирались потайными тропами девственного леса, одолевая бесчисленные препятствия, расставленные на их пути чудовищно щедрой африканской природой.

Богандинцам этот путь был в привычку, но европейцам пришлось нелегко, и даже обилие новых, причудливых, ошеломляющих впечатлений не могло приглушить выпавшие на их долю трудности и лишения. В течение трех суток они почти не видели неба, солнца, дневного света, их непрестанно мучила мошкара, глаза ломило от зыбкой зеленой полутьмы, легкие, казалось, набухли горячей влагой, стеснившей дыхание. И когда они выбрались, наконец, из этого растительного плена и перед ними открылась ясная даль, освещенная золотым солнцем, высокое, лазурное, чистое небо, широкая, как море, река, струящаяся в изумрудных берегах, они ощутили, что снова вернулись к жизни.

Боганда! Свободная африканская страна, только что сбросившая с себя цепи колониального рабства. Еще идет борьба, еще льется кровь, но уже провозглашена Демократическая Республика Боганда, но восставший народ уже изгнал поработителей из большей части страны, вчерашние владыки уже смиренно предлагают республике мир, независимость, они готовы отступиться от всех своих притязаний, однако лишь на условии вечного, нерушимого союза с ними.

По выходе из леса в ближайшем речном поселке Нгама и его люди скинули с себя маскировочные лохмотья, они были теперь в легких накидках, свободно наброшенных на плечи, и в набедренных повязках; для европейцев в укромном месте на берегу была припасена новая тропическая одежда взамен старой, изорванной в клочья во время перехода. Сейчас путники переправлялись на пароме через великую африканскую реку, пересекавшую из конца в конец всю страну. Картье и Нгама стояли близ края парома и глядели на дальний берег реки, терявшийся в жарком мареве.

– Это новая форма колониализма, – говорил, улыбаясь, Нгама, – последнее западное изобретение, мост, по которому они рассчитывают вернуться в нашу страну, чтобы присвоить ее себе под видом экономической помощи и сотрудничества. Но Кимвана Байя уже заявил им от имени народа и комитета: «Убирайтесь вон, без всяких условий!..»

– Кимвана – деятель с большим политическим опытом, – сказал Картье, – он хорошо изучил этих волков в овечьей шкуре, его не возьмешь на обещания и посулы… Скажи, Нгама, а область Манайя уже освобождена?

– Манайя освобождена первой, так решил Комитет по предложению Кимваны Байя. Сейчас эта область уже в глубоком тылу. А почему ты спросил о Манайе? – Нгама ласково положил большую руку на плечо Картье. – Тебя интересует горная долина Панга? Да?

Картье испытующе посмотрел на Нгаму.

– А разве тебе известно?..

– Видишь ли, когда Кимвана Байя поручил мне вывести тебя из Буала, он открыл мне тайну, которую до тех пор хранил ото всех. «Я хочу, – сказал он, – чтобы ты знал, к о г о  поручает тебе Комитет вырвать из вражеских лап. Этот человек – верный друг нашего народа, участник нашей борьбы, и он еще сослужит нам немалую службу».

– Я благодарен Кимване за эти добрые слова, Нгама. А где он сейчас?

– Он в Макане, в нашей освобожденной столице, мы будем там сегодня к трем часам дня. Ты не узнаешь Макана! Он весь бурлит от переизбытка жизни, там поистине творится сейчас наша новая история, рождается наша молодая государственность! Ведь наша республика уже признана самой могучей державой мира – Советским Союзом!..

– Я счастлив, Нгама, что прибыл в Боганду в эти великие дни, – с глубоким волнением произнес Картье. – Если бы ты знал, как я опасался все это время за долину Панга! Правда, Кимвана дал мне знать, что восстание начнется пятого августа – ну, а вдруг неуспех или отсрочка восстания! Ведь мне было известно, что милитаристы-атомщики рыщут по всему африканскому континенту в поисках урановой руды. К тому же это бизнес, самый выгодный из всех видов бизнеса! Недаром они с таким бессмысленным азартом ринулись по ложному следу… Та же «Ураниум-Буала», убедившись, что ее ввели в заблуждение, могла по следу моей рукописи добраться до долины Панга! Случись так, стоящий за «Ураниум-Буала» американский империализм залил бы Боганду кровью, но не отступился бы от нее…

– Ты прав, Анри, достаточно взглянуть на то, что они делают в Конго. И все для того, чтобы сохранить за собой ископаемые богатства страны! Именно за конголезский уран, кобальт, медь и свинец убили они Патриса Лумумбу. Но пример Конго многому научил нас, Картье, да и всех африканцев! Во всяком случае, до нашей Панги им теперь не добраться… Скажи, Картье, это действительно очень крупное месторождение?

– Едва ли не крупнейшее в мире, Нгама. Скрытая в нем энергия способна преобразить не одну только Боганду, а многие и многие страны африканского континента. Конечно, одной Боганде не справиться…

– Отец, отец! – с ликующим криком прервал его Робер, подбегая с другого края парома. – Смотри, на том берегу Мадлен! Нет, нет, левее, там, где стоит машина!..

– Кажется, ты прав, Робер. – Лицо Картье как-то вдруг помолодело, сразу обнаружилось удивительное сходство между отцом и сыном. – Да, да, это наша Мадлен…

– Похоже, Мадлен стала здесь богандинкой, – заметил, подойдя, Барзак. – Даже отсюда видно, как она почернела от солнца, а к тому же еще белое платье…

– Могу подтвердить, дорогой Анри, у нас многие принимают Мадлен за метиску, – сказал Нгама. – Она живет в моей семье, и мы очень с ней сдружились.

– Так это ты устроил нам эту встречу?

– Признаюсь, я.

Между тем Мадлен также узнала их, и вот уже все радостно приветствуют друг друга издали, а затем паром подплывает к берегу, и Мадлен спешит к краю берега своей летящей походкой и первым целует Робера, затем Барзака и затем уже Картье, любимого.

– Я так боялась за вас, дорогие, – говорит она, и ее прекрасные глаза чуть увлажняются. – О, простите меня, друг, – она замечает Нгаму, стоящего в стороне, делает шаг к нему, подтягивается на носках и целует его в щеку. – Благодарю вас, Нгама, дорогой друг…

Мадлен подходит к людям Нгамы и каждому пожимает руку.

– Благодарю вас, друзья!..

И эти рослые, сильные люди радостно улыбаются ей в ответ своей белозубой улыбкой. Она такая быстрая, порывистая, нежная – настоящая богандинка, их женщины так же хорошо сложены, у них такие же точеные, резные лица, такие же большие, полные жизни глаза, такие же красивые руки и ноги.

А потом сильный «паккард» мчит наших путников по дорогам страны, Нгама едет вместе с ними в Макан, за рулем сидит Мадлен и уверенно ведет машину маленькой крепкой рукой. В пути то и дело мелькают бедные селения: несколько десятков полукруглых хижин, сплетенных из прутьев, обмазанных глиной и крытых банановыми листьями. Какая злая сила держала до сих пор высокорослых, мускулистых богандинцев в этих убогих жилищах-шалашах, уделила им эти бесплодные, крохотные участки земли, на которых с трудом вызревают скудные урожаи маиса, маниоки, батата? Но зато путники не в силах охватить глазом владений плантаторов – обширные хлопковые поля, раскинувшиеся до самого горизонта и являющие сейчас картину полного запустения. А дальше стали попадаться редкие рудники, фабрики, заводы, замершие, безмолвные, покинутые своими владельцами, бежавшими из страны, и рабочими, ушедшими на войну.

– Хозяйственная жизнь страны пришла сейчас в расстройство, – говорит Нгама. – Все здоровые мужчины ушли или уходят в повстанческую армию, а колонизаторы сознательно останавливают производство, уничтожают собранный урожай, чтобы задушить молодую республику голодом. Единственно, кто помогает нам в эти трудные дни, – это Советский Союз. В Макан ежедневно прибывают советские самолеты с зерном, консервами, сгущенным молоком. Наши крестьяне отдают нам свои скудные запасы, и таким образом мы имеем возможность кормить армию и городское население. Сейчас Комитет принимает энергичные меры по борьбе с саботажем плантаторов, конфискует их запасы, берет предприятия в свои руки…

По дорогам во всех направлениях двигались шумные толпы мужчин и женщин, рослый, сильный, красивый народ, наконец-то расправивший плечи. Нгама и его спутники приветствовали их взмахами рук, и они понимали, что это едут друзья их страны и народа.

– О ле-ле! О ле-ле! – радостно кричали они вслед машине.

Казалось, вся Боганда покинула насиженные места.

– Эти мужчины направляются в города и крупные поселения, – пояснял Нгама. – Там им выдадут оружие и зачислят в повстанческую армию. Их никто не призывал, они идут бить поработителей, повинуясь лишь внутреннему голосу… Женщины? Это их жены, невесты, сестры, матери, смотрите, как весело провожают они своих близких на священную войну! Они и сами пошли бы сражаться, но у нас не хватает оружия на всех желающих…

14. АНРИ КАРТЬЕ ПРИХОДИТ К ЦЕЛИ…

В Макан машина въехала через европейскую часть города. На широких асфальтированных улицах стояли прекрасные, из местного розового камня, жилые дома, тридцатиэтажные здания банков, компаний, фешенебельных гостиниц – обиталища и владения колонизаторов, грабивших несметные природные богатства Боганды, истощавших в каторжном труде живую силу ее населения. Сейчас там царили тишина и пустота: кто в испуге притаился, кто бежал из страны. А улицы бушевали, как река в половодье, они безраздельно принадлежали теперь восставшему народу. Один за другим шли отряды воинов, вооруженных автоматами, частью отобранными у колониальной армии и полиции, частью закупленными Комитетом еще в пору его пребывания в подполье. Обученные в том же подполье повстанцы четко блюли строй и радовали глаз отличной выправкой. Они пели на ходу вдохновенную боевую песнь, и казалось, что отряды шагают не по земле, а как бы плывут по воздуху:

 
Цельтесь, цельтесь и стреляйте!
Разбегитесь врассыпную, чтоб
                                       удобней было стрелять.
Пусть стрелок следит за дымом
                                               из своего ружья
Мы ничего не боимся,
Нас не сокрушить,
Нас не победить,
Мы подобны буйволу, который
                                         не сможет затеряться
В стаде баранов…
 

– Как все это прекрасно! – сказал Робер, тронув отца за плечо. – Знаешь, я бы очень хотел отправиться с ними в поход…

– Ты слишком молод, Робер.

– А ты погляди, отец, вон там, справа, идут добровольцы, среди них каждый второй не старше меня!..

– Что же, я поговорю с Кимваной, думаю, он не откажет мне в этом. Только полагаю, Робер, что война закончится раньше, чем тебя обучат воевать…

– Робер… – послышался тихий голос Мадлен – она сидела впереди, за рулем, но все слышала. – Тебе еще нет восемнадцати, тебе еще рано брать оружие. Если с тобой что-нибудь случится…

– Ничего со мной не случится! – запальчиво сказал Робер и тут же упавшим голосом добавил: – Ты не должна так говорить, Мадлен…

Отряды воинов шли, тесно окруженные ликующим народом, и машины медленно, в один ряд, ползли по узкому проходу, проложенному добровольной народной милицией, носившей на рукаве голубую повязку. Какой-то белый, выйдя из толпы, подошел вплотную к машине. Это был молодой человек лет двадцати пяти, среднего роста, крепкого сложения, с тонким, узким лицом и умными, выразительными, чуть печальными глазами.

– Нгама! – воскликнул он радостно. – Я целых десять дней ищу вас по всему Макану, и никто не мог сказать мне, куда вы девались! Наконец-то я вас встретил!

– Уоткинс! – не менее радостно приветствовал его Нгама. – Меня все эти дни не было в Макане, я уезжал в южные области. – Он повернулся к Картье. – Вы не возражаете, Анри, если мой друг Чарльз сядет к нам в машину?.. Садитесь, Чарльз, и знакомьтесь, это все мои друзья!

Ни Картье, ни Уоткинс ничего не знали и не слышали друг о друге, им было невдомек, что в какой-то трагический момент – ранним туманным утром шестнадцатого июня – на шоссе Лондон – Хартфорд, близ маленького поместья «Дорис», их судьбы странным образом соприкоснулись и что вовсе не случай свел их сейчас в столице восставшей Боганды. Об этом знал Нгама, ему многое рассказал о себе Уоткинс, и не так трудно было связать его рассказ с тем, что недавно стало известно Нгаме об открытии Картье, об «Ураниум-Буала», о горной долине Панга.

– Мой друг Уоткинс – английский журналист, борец за правду в мире неправды, – с доброй улыбкой сказал Нгама. – Он хотел побывать в колонии Буала, чтобы собрать материал для разоблачения преступных махинаций империалистов, но лондонские власти не дали ему пропуска. Тогда он решил пробраться в Буала через границу Боганды и просит моего содействия.

– Да, Нгама, – очень серьезно подтвердил Уоткинс. – Я твердо надеюсь на вас.

– Повторяю вам, Чарльз, не так-то легко преодолеть тридцать пять миль тропического леса и не так-то просто собрать изобличающий материал во владениях «Ураниум-Буала»! А главное – сейчас это уже ни к чему. Скоро вы все узнаете здесь, в Боганде…

– Что это значит, Нгама? – с укором сказал Уоткинс.

– Верьте мне, друг, – Нгама взял руку Уоткинса в свои большие руки, – и ни о чем пока не расспрашивайте…

Картье и Барзак молчали, они оба испытывали смутное чувство, что этот разговор имеет какое-то касательство к тому, что привело их самих сначала в Буала, а затем в Боганду.

– Ну, вот и резиденция Комитета, – сказал Нгама. – Идем, Анри, к Кимване Байя, представляю, с каким нетерпением он ждет тебя! А вас, – он обратился к Мадлен, – я прошу отвести наших спутников ко мне домой. Нас не ждите, мы задержимся тут надолго…

Нгама и Картье уже отошли от машины, когда Робер крикнул вслед отцу:

– Не забудь, отец, о чем я просил тебя!..

– Не забуду, Робер.

Кимвана Байя, склонясь над бумагами, работал в своем кабинете, когда к нему вошли Картье и Нгама. Это был рослый, крупный человек, как все богандинцы, с живым, открытым лицом, большими, горящими глазами, седеющие кудри обрамляли сильный, выпуклый лоб мыслителя и вождя.

– О Картье!

Он порывисто встал, шагнул навстречу вошедшим, обнял и поцеловал Картье, обнял еще раз, отвел от себя, внимательно оглядел и снова обнял.

– Да ты все тот же крепыш, Анри! – воскликнул он. – Человек из нержавеющей стали! Спасибо тебе, Нгама, за этот драгоценный подарок!.. Если бы ты знал, Анри, до чего я рад тебя видеть! Ты не подумай – дело не в Панге, я просто люблю тебя, мой дорогой друг и соратник! Но не стану фальшивить, – он рассмеялся веселым, ясным смехом, – дело и в Панге, этой жемчужине грядущей богандинской экономики! Это значит, что я рад тебе вдвойне, Анри! Садись, мы не виделись с тобой более года, и нам есть о чем поговорить! Да, да, с того самого дня, как ты привез последнюю партию оружия – это были автоматы и ручные пулеметы! О, как они нам пригодились теперь!.. А тебя, Нгама, с нетерпением ждет Унде, он хочет поручить тебе новое, большое дело…

Когда Картье после двухчасовой беседы вышел от Кимваны, он сказал себе, что недаром жил, боролся, страдал. Конечно, ему дано было внести лишь малую долю в борьбу и победу этого прекрасного народа. Все решила непреклонная воля самих богандинцев, умноженная высоким политическим разумом и неподкупным бескорыстием их вождей. Но теперь, когда свобода достигнута и страна не сегодня-завтра станет независимым, суверенным государством – беседа с Кимваной Байя не оставила в этом сомнений, – он, Картье, поможет народу Боганды добыть из недр родной земли несметные запасы таящейся в ней энергии. Эта  м и р н а я  энергия навсегда положит конец нищете, невежеству, болезням, вековым бедствиям, которые принесли сюда всесветные грабители-колонизаторы.

– Подбери себе нужных людей, возвращайся в долину Панга и приступай к работе, – сказал в заключение Кимвана. – Война скоро закончится, и тогда мы сразу примемся за прокладку шоссе от Панги до железной дороги Мбани – Макан. Я знаю, ты найдешь у нас лишь немногое из того, что тебе нужно, но сейчас важно положить начало. Такого великого дела нам одним не поднять, надо привлечь к нему и другие свободные африканские государства, они все заинтересованы в этом неистощимом источнике мирной энергии. А потом наступит другой, куда более трудный и сложный этап – создание атомных электростанций. Но к тому времени и наша Боганда и другие африканские страны будут иметь собственные кадры опытных инженеров-атомщиков: студенты африканцы обучаются сейчас во многих странах и прежде всего в университетах и институтах социалистического мира…

Нгама дождался, пока Картье вышел от Кимваны, и они вместе поехали домой. Там они застали всех своих друзей. Мадлен оживленно беседовала с женой Нгамы – за неделю совместной жизни, несмотря на разницу в возрасте, они успели крепко подружиться; Барзак со все возрастающим интересом и волнением слушал рассказ Уоткинса о том, что привело его в Боганду; Робер сошелся со старшим сыном Нгамы, своим сверстником, – тот тоже стремился в армию.

За обедом Картье объявил, что в скором времени выезжает с Мадлен в горную долину Панга, где для них уже строится небольшой деревянный дом. Робера решено принять в краткосрочную военную школу, выпускающую младших командиров для повстанческой армии.

– А как же я? – с обидой сказал Джинга, сын Нгамы, вопросительно глядя на отца.

– Что же, – отозвался Нгама, – справедливость требует, чтобы и мы с матерью отпустили тебя в ту же школу…

И Мадлен и мать Джинги хотели что-то сказать, вмешаться, остановить ход судьбы, но, казалось, поняли вдруг, что для их мальчиков пришла пора испытать себя в самом высоком деле, какое есть на земле, – в борьбе за свободу и счастье людей – и, замкнувшись в своей грусти, смолчали.

– А я завтра же улетаю в Париж, – сказал Барзак, – а оттуда в Алжир. Как ни жаль мне расставаться с вами, друзья, но меня ждут в алжирском военном суде два дела, грозящие обвиняемым смертью.

– Обвиняемые – алжирцы? – спросил Нгама.

– Нет, на этот раз французские солдаты, молодые призывники, отказавшиеся воевать с алжирским народом.

– Таких становится все больше, – заметил Картье. – Мне не раз приходилось бывать в частях повстанческой армии, и я видел там немало французских солдат, сражающихся на стороне алжирцев… Кстати, Нгама, получены какие-нибудь подробности о новом генеральском мятеже?

– Этот мятеж – ответ на подписание метрополией Эвианских соглашений. Между прочим, Анри, – Нгама улыбнулся, – один из главных вожаков мятежа – т в о й  генерал Жаккар, он порвал с метрополией и ушел в подполье. На этот раз тактика мятежников – безудержный террор против алжирского населения и даже против правительственных войск…

– Ну, это начало их конца, – убежденно сказал Барзак. – Жаль только, что эти мерзавцы, прежде чем их уничтожат, успеют причинить немало бед многострадальному Алжиру!

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Жизнь продолжается, она не ведает остановок, и подводить итог всегда преждевременно. Даже смысл и значение отдельной человеческой жизни, пришедшей к своему естественному концу, могут быть поняты лишь с ходом времени. Наше повествование – хроника сегодняшних дней, поэтому нам трудно подвести итоговую черту под жизненной судьбой ее участников.

К примеру, мы не беремся утверждать, что бывший генерал СС Вальтер фон Хагенау, он же Альбер Стамп, убийца и палач, приговоренный к повешению судами трех государств, позднее пригретый американской разведкой и прозябающий ныне в глубине Экваториальной Африки, не окажется в самом недальнем времени у себя на родине в должности, соответствующей его прежнему чину и положению. Во всяком случае, благожелательное письмо, полученное им недавно от его бывшего шефа, ныне федерального министра, позволяет ему рассчитывать на счастливую перемену в своей судьбе.

Когда это повествование было завершено, описанные в нем события отставали от жизни не на годы, а на месяцы, недели, дни. Но одно дело – сдать в издательство готовую рукопись, иное – увидеть ее оформленной в книгу. Это требует времени, пусть и не такого длительного. Пока оно шло, жизнь участников данной хроники также не стояла на месте. Вот почему читателям, возможно, будет небезынтересно узнать, что именно произошло за последние месяцы с теми или иными участниками описанных здесь событий.

Борьба молодой африканской республики Боганды за свою независимость завершилась полным успехом, притом еще быстрее, чем можно было предвидеть: Робер и его сверстник Джинга даже не успели поступить в школу младших командиров. Колонизаторам пришлось навсегда убраться из Боганды, без всяких условий и оговорок. Они отомстили по-своему: отозвали из республики всех белых инженеров, техников, железнодорожников, врачей, учителей, радистов, наборщиков. Немногочисленная богандинская интеллигенция и те белые, которые вопреки воле своего правительства решили служить молодой республике, в ответ на это, удесятерили свои усилия. На помощь Боганде пришли другие африканские государства и социалистический мир. Анри Картье и Мадлен живут сейчас на юге страны, в небольшом деревянном доме, стоящем на краю обширной горной долины Панга, таящей в своих недрах чудовищные запасы энергии, способной преобразить жизнь всего Африканского материка. Картье постепенно подбирается к этим запасам. У него уже есть дельные помощники богандинцы.

Кимван Байя сдержал свое обещание: начата прокладка шоссе к железнодорожной линии Мбани – Макан, а по бездорожью уже доставляются в долину Панга самые необходимые для стройки материалы. В ответ на призыв Кимваны Байя из Катанги со знаменитого уранового рудника Шинколобве, принадлежащего англо-американо-бельгийскому горнорудному тресту «Юнион Миньер», начинают прибывать в Боганду молодые конголезские инженеры, техники и шахтеры, не пожелавшие добывать для империалистов уран.

Робер продолжает свое прерванное образование в Макане, в смешанном богандинско-французском коллеже, там же обучается его сверстник и друг Джинга. Живет Робер в семье Нгамы, где к нему относятся как к родному.

Луи Барзак перед отъездом в Париж помог своему другу Картье сблизиться с Чарльзом Уоткинсом, в котором разгадал душу благородную и мужественную. Именно от Уоткинса узнал впервые Картье о кровавом эпизоде из предыстории акционерной компании «Ураниум-Буала»: об убийстве супругов Крайтон. Так подобралось еще одно звено в той цепи преступлений, которые привели атомный концерн Дина Джадсона – к счастью, по ложному следу – в английскую колонию Буала, во владения злополучного Дэвида Крайтона. Конечно, при этой вести Картье не пришел на память мрачный, безъязыкий шпик Питер, схороненный на опушке тропического леса.

Уоткинс, в свою очередь, узнал от Картье многое, до этого ему неизвестное, и собрался было писать серию разоблачительных статей. Но мощное движение в помощь Алжиру, поднявшееся в Боганде, увлекло и его: он отправился добровольцем в армию Национального освобождения. Впрочем, он прибыл туда, когда французское правительство уже вынуждено было предоставить Алжиру полную независимость.

Компания «Ураниум-Буала» самоликвидировалась и заморозила до времени построенный ею в Буала рудничный городок. Несмотря на все старания Стампа, назначенного комендантом умирающего городка, он быстро зарастает джунглями, сквозь разрытую землю снова пробивается топь.

Самоликвидация «Ураниум-Буала» привела к полному обесценению акций и вызвала среди мелких держателей несколько самоубийств. Брокара весть о бесславном конце компании застала в Париже, в прежней его однокомнатной квартирке. Он подсчитал свои капиталы, оставшиеся от всего этого «бума», который сулил ему миллионы: у него оказалось ровно девятьсот два доллара и никаких надежд на будущее. Это был конец, крушение его жизни, больше не было ни сил, ни охоты бороться. Брокар как-то вдруг помертвел душой и без долгих размышлений переехал доживать к Жанне Бове. Она была счастлива принять на свое попечение старого друга, так несправедливо обиженного человечеством.

Эгберт Хиббинс, маленький лондонский нотариус, на которого по воле случая упала одна капля из золотого джадсоновского дождя, благоденствует со своей многочисленной семьей, и его уже не мучает совесть при воспоминании о преданном им друге.

Следователь Юджин Мастерс быстро продвигается по службе, но он очень много пьет, и, видимо, скоро наступит время, когда ему придется выбирать между бутылкой и карьерой. Трудно сказать, какой он сделает выбор.

Профессор Гарри Нельсон, лауреат Нобелевской премии, делит всю свою неизжитую энергию между научной работой в области мирной физики и борьбой за мир во всем мире. Не так давно он принимал активное участие в работах внеочередной сессии Всемирного Совета Мира, созванной по случаю резкого обострения международного положения.

Тетя Мари? Она грустит в своей парижском квартире, на Компьен, 17, сознавая, что еще не скоро встретится с близкими, так крепко полюбившими маленькую африканскую страну Боганду и ее славный народ. Впрочем, Анри и Мадлен не раз звали ее погостить в их новом небольшом доме, стоящем на самом краю живописной горной долины Панга.