Текст книги "Коллекция геолога Картье"

Автор книги: Яков Рыкачев

Соавторы: Лев Тисов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

5. ДЖАДСОН ПРЕКРАЩАЕТ ДИСКУССИЮ

В этот момент зазвонил телефон, стоявший на столе возле члена «великой пятерки» Паттерсона.

– Хэлло!.. Рад приветствовать вас, миссис Нельсон… Да, да, здесь, передаю трубку!…

И Паттерсон протянул трубку сидевшему против него Нельсону.

– Вас вызывает миссис Нельсон.

– Простите, господа!.. Да, Бетси, это я… Нет, утром я не заходил в кабинет, после завтрака прямо поехал сюда… Что-о?.. Вот как!.. Ну, конечно же, ночью… Эти темные люди предпочитают ночь, она хорошо маскирует их… Пустяки, Бетси, вели вставить стекло, и забудем об этом… Уже?.. Да, дорогая, скоро буду, я здесь никому не нужен.

Нельсон положил трубку и с безмятежным видом оглядел присутствующих.

– Еще раз простите, господа! Маленькое домашнее происшествие: сегодня ночью неизвестные люди забрались через окно моего коттеджа в мой рабочий кабинет и вскрыли сейф, вделанный в стену.

– Беспечность нашей полиции переходит всякие пределы, – заметил Парсонс, снял очки и стал сосредоточенно протирать их белоснежным платком. – И что же, пропали деньги, ценности?

– Беспечность, сэр? – улыбнулся Нельсон. – Напротив, полиция проявила на этот раз редкую расторопность: неслышно забраться ночью в обитаемую квартиру! Но ее постигла горькая неудача: сейф был пуст! Мы с Хантером допускали подобную возможность и в свое время поместили в безопасное место всю научную документацию, связанную с разработкой нового метода разделения урана.

– Нетрудно догадаться, куда вы поместили вашу документацию, – вы передали ее русским! – вскричал Раулинсон. – Будь жив великий Маккарти, не миновать бы вам электрического стула! Но и сейчас…

– Мистер Раулинсон, – холодно прервал его Патрик Паттерсон, – я вынужден призвать вас к порядку. Глубокоуважаемый профессор Нельсон не обвиняемое лицо, а наш дорогой и почетный гость. Прошу вас, профессор!

– Я все сказал, дорогой Паттерсон, мне нечего больше прибавить, если не считать того, что новое стекло в моем кабинете уже вставлено.

Паттерсон в растерянности перевел взгляд на Поттера, как бы призывая его повлиять на заблудшего собрата по науке. Поттер внял призыву, но вряд ли испытанный мастер компромисса мог сделать менее удачный выбор.

– Дорогой Нельсон, – заговорил Поттер с холодной усмешкой, никогда не сходившей с его лица, – меня, право же, забавляет ваша уверенность в своей правоте! Не сомневаюсь, что она основана на железной логике, но эта логика, увы, исходит из ложных посылок. Война – вовсе не зло, как полагаете вы, а нормальное состояние человечества. Но как бы вы ни заблуждались на этот счет, я никогда не поверю, что вы можете хладнокровно взирать на то, как русские обгоняют нас в производстве ядерного оружия!

– Русские предлагают нам полное и всеобщее разоружение, Поттер, и притом под полным и всеобъемлющим контролем.

– А! С коммунистами нельзя договариваться, их надо подавлять силой! – вскричал Поттер, сразу позабыв о доверенной ему дипломатической миссии и отдаваясь своей исступленной ненависти к коммунизму. – Мне претит эта психопатическая боязнь ядерной войны, охватившая большинство наших ученых! Не для того сотни первоклассных умов создавали эти чудо-бомбы, чтобы они ржавели на наших военных складах! Можно ли найти лучшее применение этому оружию, чем ликвидация коммунистической заразы? К тому же ядерная война – самая гуманная из войн! Смерть в этой войне настигает людей с такой быстротой, что они даже не успевают осознать, что убиты! К тому же у нашей старой цивилизации, Нельсон, и нет иной возможности выжить, как стереть с лица земли коммунизм!..

Нельсон молча глядел на Поттера: странное, тяжелое, чуть асимметричное лицо маньяка, затененные темными, густыми бровями светлые, льдистые глаза, в которых как бы застыла шалая усмешка.

– Что вы так смотрите на меня, Нельсон? Уж не собираетесь ли вы возразить мне какой-нибудь жалкой банальностью, вычитанной из квакерской воскресной газеты? Ах, уж эта набившая оскомину «священная человеческая жизнь»! Современная наука признает, что жизнь существует по крайней мере на миллионе других планет, – так разве не стоит рискнуть человечеством, дорогой коллега, чтобы уничтожить мировой коммунизм?..

Паттерсон с беспокойством покосился на Джадсона. Дискуссия так далеко ушла от повестки дня, что казалось, никогда уже не вернется к тому, ради чего Джадсон почтил своим присутствием Комиссию. Но выражение его лица успокоило Паттерсона: так смотрят любители на бой петухов или на тараканьи бега.

– С вами бесполезно спорить, Поттер, – сурово сказал Нельсон, вставая. – Вы безумец, лишь по игре случая наделенный даром исследователя… Прощайте, господа!

– Остановите его! – визгливо закричал Раулинсон и вскочил с места. – Если он еще не передал русским свой метод, он сделает это сегодня, завтра, сейчас!..

– Замолчите, Раулинсон, и сядьте на свое место! – гневно сказал Паттерсон. Он видел, что все его усилия терпят крах и Нельсон вот-вот ускользнет от него вместе со своим методом. – А вас, глубокоуважаемый профессор, я прошу уделить нам еще несколько минут… Скажу прямо: я почти во всем с вами согласен и, уж во всяком случае, разделяю ваш ужас перед возможностью всеразрушительной ядерной войны… – Паттерсон возвел очи горе. – Да минет чаша сия многострадальное человечество!.. – Он помолчал, чтобы дать присутствующим время измерить всю глубину переживаемого им чувства. – Но вопрос, увы, стоит так: дадите вы нам свой новый метод или скроете его от нас, мы все равно вынуждены будем и далее наращивать нашу ядерную мощь перед лицом растущей угрозы мирового коммунизма… Это не наша прихоть, дорогой Нельсон, это закон жизни! Но производство ядерного оружия обходится американскому налогоплательщику чрезвычайно дорого, и от вас, Нельсон, зависит во много раз облегчить ему это бремя! Придите же на помощь ему, и он благословит ваше имя, которое станет для него отныне символом и залогом американского процветания! – Голос Патрика Паттерсона звучал всеми оттенками нежности, тончайшими переливами гражданского пафоса, с трогательным доверием передавал этот мастер компромисса в руки профессора Нельсона судьбу американского народа. – Вы же знаете, Нельсон, что наша атомная промышленность принадлежит государству, и потому никакая корысть…

– Как раз наоборот, Паттерсон, – спокойно прервал его Нельсон, – государство принадлежит у нас атомной промышленности.

И тут произошло нечто странное: суровый Джадсон захохотал вдруг каким-то икающим смехом – казалось, он ритмически выталкивает звук из самой глубины своего существа. Серое лицо его побагровело от крови, на висках веревками вздулись жилы, глаза под тяжелыми веками заслезились, жесткий рот распустился.

– Вот именно… вот именно… – выкликал он между приступами смеха.

Оба врача стали в испуге совать Джадсону таблетки, снижающие кровяное давление, но это оказалось излишним: словно поворотом рубильника он выключил вдруг свой смех, жестами обеих рук отстранил от себя врачей, вместе с креслом отодвинулся от стола и поднялся во весь свой рост.

– Все ясно, – сказал Джадсон коротко и решительно и размеренным шагом направился к двери; врачи двинулись за ним.

Это был конец: больше дискутировать было не о чем и не для чего.

6. ЗАДУШЕВНАЯ БЕСЕДА

В тот самый день, когда прозектор одной из вашингтонских больниц вскрыл едва остывший труп профессора Хантера и обнаружил у покойного несуществующий рак поджелудочной железы, для Эмиля Брокара, первооткрывателя крупнейшего в мире уранового месторождения, началась новая, счастливая пора жизни. В этот день он стал одним из семи директоров вновь созданной акционерной компании «Ураниум-Буала», с годовым окладом в двенадцать тысяч долларов и получил в собственность пакет акций нарицательной стоимостью в двести тысяч долларов. Правда, он не столько состоял, сколько числился в должности директора. В его ведение входил лишь наем младшего научного состава для африканских рудников компании: лаборантов, ассистентов, коллекторов. Не приглашали его почему-то и на заседания совета директоров и даже на обычные деловые совещания, которые с утра до позднего вечера происходили на всех этажах громадного, тридцатиэтажного здания «Ураниум-Буала».

Странное положение Брокара в компании определялось тем, что ее хозяева, несмотря на рекомендации Хеллса, не нашли для себя удобным считать его автором заветной рукописи. Видимо, на случай возможных осложнений их гораздо больше устраивала некоторая неопределенность в этом вопросе: Брокар был для них не то скромным посредником между действительным автором рукописи и компанией, не то добрым призраком, принесшим им благую весть об атомном сырье, хранящемся в недрах английской колонии Буала.

Так или иначе, но Брокар вот уже две недели сидел в деловом, вертящемся кресле за зеркально отполированным рабочим столом, в своем собственном кабинете, со стеклянной стеной вместо окон. На двери красовалась дощечка: «Э. П. Брокар, директор». Посетитель попадал сначала в небольшую комнату, где помещался секретарь директора, высокая, тощая, немолодая женщина в очках: мисс Сильвия Игл. Она вела все немудрое делопроизводство Брокара, охраняла его покой, фильтровала посетителей, жаждущих поступить на службу в новое, многообещающее предприятие, накрепко огражденное от экономических кризисов и сокращения производства.

Сюда являлись студенты, готовые за самую скромную плату отработать лето в губительном тропическом климате, чтобы скопить деньги для дальнейшего пребывания в университете; безработные ученые и полуученые, оставшиеся за бортом в результате очередного промышленного кризиса; бывшие преподаватели колледжей и институтов, уволенные под разными благовидными предлогами за свои «красные» убеждения. Однако им почти никогда не удавалось проникнуть к господину директору: все возникающие вопросы с успехом решала мисс Игл.

Но вот дверь широко распахнулась, и в комнату уверенно вошел крупный, плотный, элегантно одетый человек лет пятидесяти. Кинув беглый взгляд на секретаршу, он бесцеремонно прошел мимо нее к двери, ведущей в кабинет директора.

– Что вам угодно? – резко остановила его мисс Игл. – Директор занят!

– Ай-яй-яй! – издевательски произнес посетитель, берясь за ручку двери. – Чем же это он занят?

С этими словами он открыл дверь и исчез из поля зрения мисс Игл. Но мисс Игл не так-то просто выбить из игры. Она проворно вскочила и прошла в директорский кабинет следом за настойчивым посетителем.

– Ну и ну! – воскликнул тот, протянув к Брокару обе руки через разделяющий их стол. – Ты, я вижу, тут не зевал, Брокар!

– А, Стамп, – сдержанно отозвался Брокар, чуть привстав с кресла. – Откуда ты? Какой ветер принес тебя к  н а м?

Убедившись, что директор не нуждается в ее помощи, мисс Игл удалилась, прикрыла за собой дверь, уселась за свой секретер, выдвинула нижний ящик и включила скрытый там аппарат подслушивания. Затем она спокойно вернулась к прерванным занятиям.

– К  в а м? – В голосе Стампа слышна злобная насмешка. – Прямо из Парижа, господин директор, где вы не так давно промышляли самодельными румянами для уличных девок! И если бы не я…

– Вот что, Стамп, – прервал его Брокар, бледный от гнева и решимости, – либо ты оставишь этот тон, либо я сейчас же прикажу вышвырнуть тебя из кабинета!..

– Ну, ну, – примирительно сказал Стамп, он вовсе не расположен был ссориться. – Неужели старому приятелю и пошутить нельзя?

– Не нравятся мне твои шутки, от них пахнет шантажом…

Стамп пристально, без улыбки, уставился на Брокера.

– Шантажом? А ведь ты угадал, Брокар, я действительно пришел шантажировать тебя. Впрочем, для твоей же выгоды…

Брокар молчал выжидая. Между тем Стамп сторожко оглядел кабинет, измерил взглядом расстояние до двери, за которой находилась мисс Игл, и доверительно склонился к Брокару.

– Нас никто не услышит? – Он перешел на шепот. – Тут нет аппаратов подслушивания?

– А что им тут подслушивать? – не без горечи произнес Брокар, сознававший, видимо, призрачность своего директорского звания.

– И то верно, – Стамп понял его по-своему. – Ведь ты, насколько я знаю, ведаешь низшими научными кадрами компании? Подслушивать тут, конечно, нечего, но у  н и х  есть проклятая привычка повсюду совать свой нос!..

– А тебе-то что? – встревожился Брокар. – О чем собираешься ты со мной секретничать?

– А вот о чем. Ты имеешь тут дело с наукой – не приходилось ли тебе слышать что-нибудь о новом, упрощенном способе разделения урана? Его открыли известные ученые Нельсон и Хантер. Об этом идут сейчас разговоры в военно-атомной промышленности, среди ученых-атомников…

– Н-нет, я ничего об этом не знаю.

– А ты постарайся узнать, тебе это не так уж трудно! Ваша «Ураниум-Буала» и сам Джадсон очень заинтересованы в этом способе, он чуть не в десять раз удешевляет производство взрывчатого вещества для атомных бомб. Возможно, у вас имеется тут секретная переписка по этому вопросу, протоколы заседаний, доклады. Если надо кому заплатить – плати, я все возмещу.

– А тебе-то зачем этот способ?

– Это не твое дело. Во всяком случае, я щедро заплачу даже за самые общие сведения о нем.

– А на кой черт стану я ловить для тебя рыбу в мутной воде? Я получаю здесь двенадцать тысяч в год, владею крупным пакетом акций, ценность которого будет расти из месяца в месяц. А что предлагаешь мне ты? Возможность влипнуть в грязную историю и потерять все, что я сейчас имею?

– Дело, конечно, твое. Но имей в виду, мои доверители могут здорово напакостить тебе! Как? А очень просто. Поднять шум в печати, разоблачить на весь свет, что ты вор, укравший чужое открытие. И все твое благополучие мгновенно лопнет тогда, как мыльный пузырь!

– А моим доверителям, – подчеркнуто сказал Брокар, – отлично известно, кто я такой и с чем явился к ним. Да ты и сам постарался осведомить их обо мне!

– Это ничего не меняет. Сто́ит только подняться шумихе в печати, как они тотчас же от тебя отрекутся.

Брокар понимал, что Стамп прав и, конечно, будет шантажировать его теперь до конца его дней. А что может он, Брокар, противопоставить ему? Правда, со слов Джозефа он знал, что во время убийства Крайтонов Стамп находился в Лондоне. Ясно, что он причастен к этому преступлению. Но, во-первых, это надо еще доказать, а во-вторых, на трупах супругов Крайтон, как на фундаменте, воздвиглось все предприятие «Ураниум-Буала». Покупка мортуина? Наконец, странное происшествие на лайнере, когда помощник командира чуть не упал в обморок при виде Клод, и другие подобные случаи, о которых она сама говорила Стампу? А что в конце концов обо всем этом известно ему, Брокару? Одни догадки, домыслы, предположения.

– Я должен подумать, – осторожно сказал Брокар. – Я слишком многим рискую…

– Нечего тебе думать! – резко оборвал Стамп, переходя к своему обычному тону, каким он разговаривал с Брокаром. – Уж не собираешься ли ты кому донести о нашем разговоре? Берегись! Я не один – за мной большая силища! Это может стоить тебе шкуры!

– У меня и в мыслях этого нет, – смиренно отозвался Брокар, твердо решивший рассказать обо всем Хеллсу. Он только на днях вручил ему в виде дара сорок тысяч долларов акциями «Ураниум-Буала» и теперь имел все основания рассчитывать на его защиту.

– Смотри же! Я зайду к тебе через неделю, в тот же час, постарайся к тому времени что-нибудь разузнать.

– А сколько за это заплатят?

– За толковое описание нового способа – пятнадцать, а то и двадцать тысяч долларов.

– Ого!

– А ты что думал? Пора тебе знать, что Стамп за грошовые дела не берется! – Он встал, склонился над столом и повел толстым пальцем перед самым носом Брокара. – А попытаешься увильнуть или донести на меня – заказывай себе гроб!..

7. ХЕЛЛС ПРЕДОСТЕРЕГАЕТ

– Скажите, Стамп, когда вы стали агентом организации Гелена? – запросто спросил Хеллс, как если бы речь шла о самом обыденном деле.

– Я не понимаю вас…

– Я спрашиваю, когда завербовала вас Федеральная разведывательная служба?

– Да никогда, господи боже мой! – воскликнул Стамп. – Что я, двойник, что ли? Вы знаете меня достаточно долго, чтобы…

– Двойник – это в лучшем случае. Я вполне допускаю, что вы работаете и на Англию, и на Францию, и на Испанию, и даже на княжество Монако, вся армия которого состоит из дворцовой охраны… Отвечайте же: как давно вы состоите в организации Гелена?

– Но, мистер Хеллс, вам же известно, что в федеративной Германии я зарегистрирован как бежавший от суда военный преступник!

– А вам, Стамп, отлично известно, что одно ничуть не исключает другого. Итак?

– Это, наконец, смешно…

– Я жду, Стамп.

– Не стану же я клеветать на себя самого! Говорю вам: я не работаю и никогда не работал на германскую разведку! Хватит с меня и вашей, я ею по горло сыт!

– Не пойму, чего вы ломаетесь, Стамп. Наша разведка связана с организацией Гелена самыми тесными узами, они работают под нашим контролем, зачастую выполняют наши задания, и я не вижу ничего предосудительного в том, что вы оказываете им некоторые услуги.

– Уж не принимаете ли вы меня, Хеллс, за рядового шпика, который за пятнадцать долларов в неделю топчется возле какого-нибудь иностранного посольства? Поверьте, я не хуже вас знаю, что западногерманская разведка да и вся политика этого государства давно вышли из-под вашего контроля и преследуют свои, далеко идущие цели!

– Возможно, возможно, – спокойно сказал Хеллс. – Тем более оснований считать, что вы, бывший гитлеровский генерал от гестапо и реваншист, шпионите у нас в их пользу.

– Соединенные Штаты Америки, – напыщенно сказал Стамп, – моя вторая родина!

– Бросьте, Стамп. Скажите-ка лучше, когда вы стали работать на западных немцев и через кого передаете им секретную информацию?

– Спросите у них самих, раз они работают под вашим контролем.

– Меня интересуют тайные каналы, а не официальная резидентура.

– Но раз вам неизвестны их тайные каналы, как вы докажете, что я передаю им информацию?

– Вы сами признались в этом, Стамп.

– Я – признался?

– Вот именно, Стамп! Это была грубая ошибка, вы споткнулись, что называется, на гладком месте.

– Какая же ошибка? – Стамп чуть побледнел.

– Ну вот, вы уже изменились в лице! Сразу видно, что вы работали у вашего Гитлера не разведчиком, а палачом – никакой выдержки! Теперь мне понятно, почему вы с таким треском провалили в Лондоне операцию «Голубой лотос»… Какую ошибку вы совершили? Вы не учли, что ваша дружеская беседа с Брокаром в его служебном кабинете будет записана на магнитофонную ленту. Только и всего!

– А Брокар знал?.. – руки Стампа сжались в кулаки.

– Брокар? Ну что вы, это же малое дитя, – почти умильно проговорил Хеллс. – Овечка, невзначай забредшая в лес, полный хищных зверей!.. Ну-с, теперь вы станете сговорчивее?

Стамп пожал плечами.

– Итак, по собственному вашему признанию, германская разведка поручила вам добыть сведения о новом методе разделения изотопов урана, будто бы открытом у нас профессорами Нельсоном и Хантером. Так?

– Первый раз слышу об этом.

– Может, предъявить вам ленту? Вы же сами сказали Брокару, что некие доверители интересуются…

– Но я не говорил, что это германская разведка!

– Вы что, продолжаете отрицать, что работаете на Гелена?

– Я не работаю на Гелена.

– Работаете, Стамп.

– Нет.

– Находились вы вчера, в два часа дня, в ресторане «Белый орел» в обществе некоего незнакомца?

– Ну, находился, раз уж ваши ищейки бегают по моим следам!

– Так вот: этот незнакомец обещал вам от имени своего правительства полную амнистию и теплое местечко в управлении федеральной полиции, если вы раздобудете подробное описание нового метода разделения урана.

– Вы грубо подлавливаете меня, Хеллс. В ресторане я был с одним моим старым приятелем, коммерсантом из Бонна, который приехал в Штаты по делам. Беседовали мы с ним о самых невинных вещах, вспоминали старые, добрые времена. К тому же сидели мы с ним в дальнем углу пустого зала, и никто не мог слышать нас…

– И все же есть человек, который вас слышал.

– Нет такого человека!

Хеллс поднял телефонную трубку.

– Пошлите ко мне Реджи.

Через минуту в комнату вошел человек лет тридцати, с замкнутым и невыразительным лицом; одет он был в дешевый стандартный костюм.

– Реджи, – обратился к нему Хеллс, – видел ты вчера этого человека в «Белом орле», куда тебя привел Серый?

Человек молча кивнул головой.

– Ты слышал все, что говорил он со своим знакомым?

Человек закивал головой и странным образом замычал:

– У-а, у-а, у-а…

– Можешь идти, Реджи.

– Что это за комедия? – хмуро сказал Стамп, когда странный человек вышел из комнаты.

– Реджи – глухонемой, он слышит не ушами, а глазами: по движению губ. В виде воздаяния за глухонемоту природа наделила его превосходным зрением, и он от слова до слова  в и д е л  весь ваш разговор с представителем организации Гелена. Мы по свежему следу записали показание Реджи, а через три дня ваш разговор с Брокаром убедил нас в точности его «слуха». К слову, этот прием мы заимствовали у вашего гестапо и испытали его на вас. Как видите, не без успеха…

– Поздравляю вас с освоением гестаповского наследства!

– Благодарю, Стамп. Между прочим, вы допустили еще одну ошибку. Я был уверен, что из ложного опасения обратить на себя внимание вы будете разговаривать с вашим собеседником не по-немецки, а по-английски – так и вышло! И прогадали: по-немецки мой Реджи не знает ни единого слова.

– Так, так… А откуда вы узнали, что у меня в два часа назначена была встреча в «Белом орле»?

– Опять же от вас, Стамп. Мне кажется, с вами творится что-то неладное. Вероятно, обещанная реабилитация так вскружила вам голову, что вы утратили всякую осторожность. Ну, какой уважающий себя шпион станет звонить по телефону в иностранное посольство, чтобы условиться о встрече со своим сообщником?

– Я звонил по автомату…

– Стыдитесь, Стамп, вы же звонили в иностранное посольство!

– Ладно, сдаюсь. Что вам от меня нужно?

– Совсем немногое. С каких пор вы работаете на Гелена?

– Метод разделения урана – первое поручение.

– Не врете?

– Не вру.

– Допустим, что не врете… Я не спрашиваю вас, кто был ваш ресторанный собеседник – нам хорошо известен этот сотрудник германского посольства, совмещающий в своем лице шпиона и дипломата. Не спрашиваю я вас также, о чем говорили вы с ним на другой день, когда он возил вас за город в своей машине. Все равно вы соврете, а я не смогу уличить вас. Так вот, Стамп, продолжайте работать на Гелена, мы будем снабжать вас серьезной информацией, которую все равно не собирались утаивать от наших союзников немцев: пусть считают получение этой информации вашей заслугой. Ну, а вы, в свою очередь, должны разведать для нас все их секретные каналы, имена и адреса их секретных резидентов в Штатах, в Европе, в Латинской Америке, в Азии, в Африке, на Ближнем Востоке. Они упорно лезут туда, стремясь занять свои старые позиции, утраченные еще после первой мировой войны. Это не значит, что мы собираемся разгромить их тайную агентуру. Нет, у нас сейчас слишком много общих интересов, а главное – общий враг. Но  з н а т ь  мы обязаны все – такова основная заповедь нашего босса!

– А как же с этим новым методом? – озабоченно спросил Стамп. – Без него мне к ним в доверие не втереться, они ставят на этот метод большую ставку. Скажу вам откровенно: кроме полной реабилитации, мне обещано много денег…

– Еще бы! С помощью этого метода они рассчитывают создать у себя собственную, тайную военно-атомную промышленность, производить ядерное оружие. А нам это невыгодно, Стамп, мы предпочитаем снабжать их  н а ш и м  ядерным оружием. Производство этого оружия – слишком большой бизнес, чтобы мы могли делиться с кем бы то ни было. Довольно и того, что они производят у себя чистый уран и тяжелую воду. Отсюда не так далеко до изготовления бомб… Понятно?

– Понятно, – Стамп помолчал, затем тихо, словно бы про себя, произнес: – Я бы охотно уступил значительную часть предложенной мне суммы, если бы кто-нибудь…

– Насколько я понимаю, вы предлагаете мне взятку, старый негодяй! – рассмеялся Хеллс. – Но вы же знаете, Стамп, что в этом учреждении взяток не берут. К тому же и метода, о котором мечтают ваши немцы, н е  с у щ е с т в у е т. Да, да, не существует! Так и передайте им: их ввели в заблуждение пустые слухи!

– А это что – правда?

– К сожалению, правда. Во всяком случае, Стамп, крепко запомните, что я скажу вам сейчас: всякая ваша попытка разведать что-либо об этом методе может стоить вам шкуры, как вы изволили выразиться в разговоре с Брокаром. Надеюсь, я сказал достаточно ясно?

– Вполне.

– И еще: не суйте носа в «Ураниум-Буала», это также запретная для вас зона. Достаточно того, что мы из-за вашей оплошности вынуждены были подпустить к этому жирному пирогу англичан. Как ни высоко ценит вас босс, он никогда не простит вам лондонского просчета. Из-за этих двадцати процентов, уступленных Англии, у босса были большие неприятности с Джадсоном…

– Вы сами виноваты, не к чему было связывать меня с Хиллом! Я же предупреждал вас: у меня свое задание, у Хилла свое! Так и вышло: он провалился и потянул меня за собой!

– Я не намерен входить в эти тонкости, Стамп, – холодно отозвался Хеллс. – Операция «Голубой лотос» провалена – и все! И последнее: оставьте в покое Брокара, он – персона грата, человек, открывший для нашей страны богатейший источник атомного сырья…

– Проходимец, шантажист, мелкий вор!

– Уж во всяком случае, не мелкий, Стамп. Пакет акций на двести тысяч долларов такого солидного предприятия, как «Ураниум-Буала», вовсе не мелочь.

– Двести тысяч долларов! – вскричал Стамп. – И всем этим он обязан одному мне! А вместо благодарности этот мерзавец…

– Меня не интересуют ваши счеты с Брокаром, – прервал Хеллс. – Имейте в виду, Стамп: через три дня, в пятницу, вы должны вернуться в Париж, вам тут нечего больше делать. Накануне отлета явитесь ко мне за инструкциями. Все, Стамп!

– А нельзя ли мне вылететь в Париж в понедельник? У меня тут кое-какие личные дела.

– Какие именно? Выдаете замуж вашу очаровательную племянницу за Джозефа Крайтона?

– Откуда вам об этом известно? – Стамп был явно испуган. – Брокар?

– Мне известно о вас гораздо больше, чем вы думаете, Стамп, и Брокар тут ни при чем… Во всяком случае, отличная партия! Джозеф Крайтон – отпрыск хорошей английской фамилии, обладатель наличного миллиона и пакета акций «Ураниум-Буала» на несколько миллионов долларов. Однако вы здорово обделываете ваши дела, Стамп! – Мистер Хеллс состроил брезгливую мину. – Не обижайтесь на меня, Стамп, а есть все же в этом союзе нехороший душок: вы – организатор аварии на шоссе Лондон – Хартфорд, и вы же – устроитель этого брака! Если это дойдет до вашей племянницы Клод… или до Джозефа Крайтона…

– Послушайте, Хеллс, что вам еще от меня нужно? Чего вы добиваетесь? Говорите прямо, дьявол вас возьми!

– Не забывайтесь, Стамп, – спокойно сказал Хеллс. – Шпиону не положено иметь нервы.

– Вы что, считаете, что я слишком много знаю о вашем проклятом учреждении и хотите держать меня в вечном страхе?

– Разумеется, Стамп.

– Неужто вам мало того, что в России я заочно приговорен к смерти? Что за оказанные вам услуги, если о них проведают, мне грозит тюрьма в нескольких странах Европы и Южной Америки? Что сейчас на мне всей своей тяжестью повисли еще эти дохлые Крайтоны?

– Не хитрите, Стамп, вы же понимаете, что России мы вас не выдадим, а все прочее как-никак наш общий грех…

– Общий грех… Да вы отступитесь от меня при первой же моей промашке! Но вам мало этого – теперь вы еще лезете в мою личную жизнь!

– Что делать, вы же совсем обнаглели. Сегодня вы без нашего ведома продались организации Гелена, а завтра станете по всему свету торговать нашими тайнами. Так дело не пойдет, вы сами вынуждаете нас сковать для вас железную цепь и забить вам рот кляпом… Знайте же: еще один ложный шаг – и я пущу в ход против вас все мои козыри!.. Кстати, с какой стороны Клод приходится вам племянницей? И откуда взялась у нее, немки, французская фамилия – Жильбер? Зачем понадобился вам этот маскарад?..

– Это вас не касается!

– Как знать, может, и касается, все зависит от вашего поведения…

Стамп был уже у двери, когда Хеллс окликнул его.

– Что-то мне не верится, Стамп, чтобы вы, этакий дотошный человек, все свои надежды возложили на этого простака Брокара. Ведь дело идет для вас о полной реабилитации, о возвращении в Германию, о большой карьере на родине, как бы о втором рождении… Неужели вы не предприняли одновременно и другого, более серьезного демарша, чтобы разузнать что-нибудь об этом новом методе? А?

– Клянусь вам…

Хеллс с таким странным выражением поглядел на Стампа, что у того от волнения безобразно закосили глаза.

– Смотрите, Стамп! Доминиканское подданство – плохая для вас защита…