Текст книги "Коллекция геолога Картье"

Автор книги: Яков Рыкачев

Соавторы: Лев Тисов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

10. ВОЛК И ЯГНЕНОК

Брокар вслед за Робером вошел в кабинет Анри Картье: так вот где скрыта тайна уранового месторождения!

– Твой отец очень тоскует по дому, по привычному труду, мой мальчик. – Брокар огляделся и грустно покачал головой. – Он так часто и с такой живостью вспоминает свою рабочую комнату, что мне хорошо знаком из его рассказов и этот большой письменный стол, и эти африканские реликвии, и чучело гориллы, и витрины с минералами. У меня такое чувство, будто я много, много раз бывал в этой большой комнате.

– А почему же вы не приходили к нам, мосье, наверное, папа вас так любит!

– Робер, – строго сказал Брокар, – мы с твоим отцом вынуждены были встречаться в других местах.

– Ах, простите меня, мосье!..

– Столь же живо описал мне Картье и тебя, Робер, – продолжал Брокар. – Вот почему я сразу же узнал тебя, лишь только ты появился в дверях. Впрочем, я узнал бы тебя и без того: ты здорово похож на старину Картье! Тот же цвет волос – черный в синеву, те же карие глаза, широкий разворот плеч… – Брокар будто с пристальным вниманием поглядел на Робера и раздумчиво добавил: – И на мать свою ты чем-то похож, почти неуловимо, а похож! А когда ты был совсем крошкой, мы, помнится, часто шутили, что ты ни на кого не похож! – Он глубоко вздохнул. – Я всегда с печалью вспоминаю твою милую маму, Робер.

– Я почти не помню маму, ведь мне было всего три года, когда она умерла, – растроганно отозвался юноша. – Но тетя Мари много рассказывала мне о ней.

– Твоя мать, Робер, – торжественно-печальным голосом сказал Брокар, – твоя мать была святая женщина! Но что делать – прошлого не вернуть, а настоящее полно превратностей… Я должен сейчас, покинуть тебя, мальчик. Покажи мне только африканские записи Картье, а то у него сердце не на месте.

– Кажется здесь, мосье, – Робер выдвинул средний ящик. – Вот она! – Он извлек из ящика и положил на стол увесистую рукопись, напечатанную на машинке. – Отец закончил ее, и если бы не…

– Да, да, мальчик, я знаю, этот труд был бы уже сдан в печать!

– Нет, мосье, папа всегда говорил, что он пишет эту книгу для будущего и не стал бы ее издавать.

– Да, Робер, он говорил это и мне, но за последний месяц он, кажется, переменил свое мнение. Во всяком случае, сейчас у него одно страстное желание: еще раз тщательно проглядеть свой труд, а возможно, и дополнить его! Это так понятно…

Брокар внимательно полистал рукопись, останавливаясь то на одной, то на другой главе. Уран, уран, уран! Об этом говорила, кричала, вопила каждая строка!..

– Мосье, а что, если… – произнес Робер, взволнованный неожиданной мыслью, – А что, если вы передадите папе его рукопись – ведь он мог бы  т а м  поработать над ней! Вот было бы здо́рово!

– Нет, Робер, – нахмурился Брокар, – этого я не сделаю. Это, и вправду было бы хорошо, т а м  рукопись находилась бы в лучшей сохранности, чем здесь. Но Картье не давал мне такого поручения. Положи рукопись обратно в ящик стола и храни ее как зеницу ока – ты отвечаешь за нее перед отцом, перед людьми, не забывай об этом! Бережно храни, мальчик, и эти коллекции: для ученого каждый камешек представляет великую ценность!

– Мосье, – Робер потупил глаза, лицо его снова залилось краской до самых волос – еще никогда в жизни не испытывал он такого стыда. – Мосье, я очень виноват перед отцом, перед вами…

– Что это значит, мальчик? – сурово-тревожным голосом произнес Брокар. – Что ты хочешь этим сказать?

– У меня не было денег, мосье… на жизнь… на оплату лечебницы за тетю Мари…

– И что же? – Голос Брокара звучал сейчас почти грозно.

– Я продал маленькую коллекцию камней… аналитические весы…

– Ты… продал… коллекцию… камней? Робер, ты отдаешь себе отчет в том, что ты сделал? – В голосе Брокара была сейчас и глубокая скорбь по поводу бесценной утраты и ужас перед тем, как воспримет эту утрату Картье. – Ты продал коллекцию минералов, которые твой отец с опасностью для жизни собрал и вывез из глубины Африканского материка? О Робер!

– Я очень, очень сожалею, мосье… – в глазах Робера стояли слезы. – Я так сожалею!

Брокар горестно молчал.

– Что делать, – заговорил он наконец, – потерянного не вернешь! Но я уже не могу доверять тебе, Робер, ты проявил непростительное легкомыслие, А ведь на твоей ответственности такое сокровище, как…

– О мосье, не думайте обо мне так плохо!

– Нет, мой мальчик, я не думаю о тебе плохо, – с грустью сказал Брокар, – но жизнь суровая штука, и с этим приходится считаться. – Он достал из кармана заранее припасенные сто франков и протянул Роберу. – К сожалению, мы не могли, из соображений конспирации, передать тебе деньги раньше, хотя это уберегло бы Картье от потери драгоценной коллекции.

– Нет, мосье, я не могу взять у вас деньги!

– Робер, это не мои деньги, – подчеркнуто сказал Брокар. – Это наши деньги, и посылает их тебе твой отец. И больше ни слова об этом.

– Но, право же…

– Робер, я все сказал. Теперь о рукописи. После того что ты сделал, я считал бы разумным взять ее отсюда, но не имею права на это без разрешения Картье…

– Ах, мосье, но вы не скажете отцу!..

– Нет, не скажу, я обязан щадить его…

Брокар в раздумье помолчал. Он, и верно, не хотел брать сейчас рукопись: во-первых, его приход сюда могли выследить, во-вторых, такая поспешность могла вызвать у Робера, при всей его доверчивости, подозрение.

– Вот как мы сделаем, Робер. Завтра утром, ровно в десять часов, тебе позвонят по телефону и в зависимости от решения Картье скажут одно только слово: «да» или «нет». Если «нет» – все останется по-прежнему. Если «да» – ты поступишь следующим образом… Только слушай меня внимательно! Ты завернешь рукопись поплотнее в бумагу, перевяжешь веревкой и уложишь в свой школьный портфель. Именно в школьный, Робер, чтобы не возбудить подозрений. Ты знаешь, где находится кинотеатр «Мажестик»?

– Конечно, мосье.

– Так вот, в вестибюле кинотеатра, около кассы, в двенадцать часов утра тебя будет ожидать человек, знающий тебя в лицо. Не проявляй ни малейшего беспокойства, не ищи никого глазами – человек сам подойдет к тебе, и ты, по возможности неприметно, передашь ему портфель. Из дому ты выйдешь в одиннадцать часов, возьмешь такси и поедешь, скажем, в Курбевуа – на какую-нибудь тихую улочку. Там ты остановишь такси у любого магазина, выйдешь и оглядишься, не следует ли за тобой машина. Ты понимаешь, зачем это нужно?

– Разумеется, мосье! – радостно улыбнулся юноша, уже Захваченный предстоящим приключением. – Я же видел такие фильмы! Я должен убедиться, что за мной нет никакой слежки – так ведь?

– Так, мой мальчик! Только будь крайне осторожен и внимателен, старайся не возбудить подозрения у шофера такси, среди них немало полицейских осведомителей. Когда ты твердо уверишься, что слежки нет, возвращайся на том же такси в город, сойди на площади Этуаль, а оттуда доберись пешком до «Мажестик». Теперь повтори все, что я сказал.

Робер слово в слово повторил наставления Брокара.

– Не сомневайтесь, мосье, я все хорошо выполню. Но мы с Полем не раз проверяли: слежки за мной нет! Мы сами допускали такую возможность…

– Поль? Это, наверное, твой приятель, о котором говорил мне Картье? Ты еще дружишь с ним?

– Ну как же, мосье, мы же с самого детства… Ведь его отец, мосье Барзак, адвокат, папин друг, тоже был в лионском Сопротивлении, он сейчас в Алжире. Разве вы не знали его по Сопротивлению, мосье?

– Робер, мальчик мой! Сколько же раз…

– Простите, мосье, я опять забыл!

– Ах, Робер, Робер! Я надеюсь все же, что ты не подведешь завтра своего отца?

– О, верьте мне, мосье!

– Хорошо, Робер, я поверю тебе. Помни же: если услышишь «нет» – все остается по-старому. И еще: о моем посещении никому ни слова! Ни-ко-му! Ни Полю, ни даже тете Мари! – Он доверительно улыбнулся. – Все-таки женщина!

Брокар достал из своего ветхого чемоданчика флакон чернил и поставил его на стол.

– Этот флакон, Робер, ты купил у меня, продавца лекарств и прочих изделий. Понял?

– О да, мосье! – улыбнулся Робер.

– Я вижу, однако, что ты великий мастер конспирации, – улыбнулся в ответ ему Брокар самой ласковой из своих улыбок. – До свидания, мой дорогой, дай я поцелую тебя…

И Брокар своими сухими губами коснулся чистого лба юноши.

– До свидания, мосье, – растроганно, с повлажневшими глазами сказал Робер. – Я так благодарен вам за все, мосье! Поцелуйте от меня папу, скажите ему, что у нас все хорошо, а теперь, когда мы узнали, что он жив и здоров, стало и совсем хорошо! А можно мне сказать тете Мари, что я получил весть от папы, ну, просто, что он в полной безопасности?..

– Ах, Робер, Робер…

– Пусть будет так, мосье… Я не скажу ни слова даже тете Мари!

– Пойми, мальчик, это же в интересах твоего отца, в твоих собственных интересах.

– Спасибо, мосье, за вашу заботу, вы так добры ко мне! А вы еще придете сюда?..

– Приду ли я, Робер? – Брокар помолчал. – Через десять-двенадцать дней я дам тебе знать о себе…

Выйдя на улицу, Брокар не сразу направился домой. Он обошел еще несколько домов, тщетно предлагая всем и каждому свой товар. Убедившись, что слежки за ним нет, он взял такси и поехал к себе на квартиру. Несмотря на одержанную победу, он ощущал не то грусть, не то неудовлетворенность. «Эх, Брокар, Брокар, – говорил он себе, – не так прожил ты свою жизнь, вечный бобыль, бесприютная душа! Вот бы тебе такого сынка, как этот славный Робер!»

11. РАЗГАДАННАЯ ТАЙНА

На следующий день, в десять утра, неведомый голос сказал Роберу Картье по телефону одно только заветное слово «да». А ровно в полдень Робер, проделав указанный ему Брокаром маршрут, со счастливым лицом удачливого героя приключенческого фильма уже входил в обширный вестибюль кинотеатра «Мажестик». Впрочем, он тут же, на ходу, перестроился. На его лице появилось такое безразличное ко всем и всему выражение, что даже неопытный полицейский сыщик, если бы он тут находился, тотчас же обратил бы на Робера внимание: что скрывается под этой маской показного бесстрастия?..

Смешавшись с толпой людей, сгрудившихся у кассы, – шел новый американский боевик, – Робер почувствовал, что кто-то берет его за локоть и легонько подталкивает вперед. Он дал вывести себя из толпы и тут только кинул взгляд на незнакомца. Это был пожилой, худощавый, элегантно одетый человек, чем-то странно похожий на вчерашнего посетителя. Уж не подослал ли он на свидание с Робером своего брата? И тут юноша услышал вдруг тихий голос, почти шепот, с такой знакомой ему ласковой интонацией:

– Робер, мальчик мой, не прижимай так крепко портфель…

Боже мой, да это он сам, вчерашний посетитель! Робер чуть ослабил руку, и портфель тотчас же оказался в руках Брокара, а сам Брокар как ни в чем не бывало зашагал к выходу. Забыв о своей роли, Робер печально глядел ему вслед. Право же, он успел привязаться к этому доброму, строгому и мужественному человеку, который, рискуя своей свободой, а возможно, и жизнью, принес ему вчера счастливую весть об отце.

А Брокар уже мчался на такси домой, охваченный азартом, с пылающей головой, как в тот памятный день, когда уносил из лавки папаши Ледрю палисандровый ящик с минералами. Вот она, наконец, лежит у него на столе, эта рукопись Анри Картье, содержащая в себе разгадку таинственной коллекции! Сначала Брокар лихорадочно листает ее, раскрывая то на одной, то на другой странице, стремясь возможно скорее проникнуть в тайну уранового месторождения. Где находится оно? Как велики его размеры? Насколько богаты его руды ураном? А главное – известно ли кому-нибудь о существовании этого месторождения, кроме самого Картье? Но такое беспорядочное чтение ничего не дает Брокару, в голове у него возникает хаос, полнейшая неразбериха, он приходит в отчаяние, вскакивает со стула, бежит к умывальнику и выливает себе на голову кувшин холодной воды. Уф! Теперь он приходит, наконец, в себя, снова усаживается за свой колченогий лабораторный стол и начинает читать рукопись с первой страницы…

«Посвящаю эту книгу многострадальному двухсотмиллионному населению Африканского материка, – читает Брокар. – Счастливый случай, твердая решимость и страстное желание послужить благу людей позволили мне открыть в глубине Экваториальной Африки и тщательно изучить новый, колоссальный источник энергии в виде богатейшего из всех открытых до настоящего времени на Земле урановых месторождений…»

– Ого! – Брокар даже присвистнул. – Лакомый же мне достался пирог!

«Я отдаю себе полный отчет, что если это месторождение станет известно промышленным монополиям любой капиталистической державы, то открытый мной источник атомной энергии послужит не ко благу человечества, а к мучительной гибели сотен миллионов людей и уничтожению несметного количества материальных ценностей. Вот почему, выполнив всю работу по изучению и описанию нового уранового месторождения, я решил не публиковать свой труд…»

– Вот и хорошо, друг Картье, – воскликнул Брокар. – Это все, что мне от тебя надо!

«Я прожил два года среди одного негритянского народа, еще находящегося под колониальным гнетом, но уже близкого к, освобождению. Я полюбил этих людей и убедился, что в отношении умственном и моральном они ничуть не уступают людям белой расы и, уж во всяком случае, неизмеримо превосходят о этом отношении тех белых дикарей, которые наживы ради готовы ввергнуть человечество в новую войну, грозящую уничтожить все живое на нашей планете…»

– Ч-черт! – воскликнул Брокар. – Может, ты и прав, старина Картье, но что за охота была тебе лезть в политику, когда в руках у тебя находился этакий кус! Жизнь-то дается только раз, вот и пользовался бы ею в свое удовольствие!..

«Люди этого негритянского народа не знают о том, какие несметные богатства покоятся в недрах их земли. Да им и ни к чему пока знать об этом: тогда трудно было бы сохранить тайну. Если же колонизаторам станет известно, что в их владениях находится величайшее в мире урановое месторождение, они зальют кровью эту африканскую землю, лишь бы сохранить ее за собой. Пробьет час вашего освобождения – он уже недалек, – и я сам принесу вам тогда эту счастливую весть, мои африканские друзья, я открою вам великий источник энергии, который поможет народам Африки – самой обделенной части человечества – в короткий срок поднять свое благосостояние до уровня, на каком живут сейчас народы наиболее развитых в промышленном отношении стран…»

– Ну, нет, приятель, – жестко усмехнулся Брокар. – Сначала я сам отведаю от этих богатств, а уж черным – остаточки!

«Я еще молод, мне едва сорок лет, и я верю, что доживу до того времени, когда народы упрячут, наконец, в сумасшедший дом тех безумцев, которые собираются испепелить их в чудовищном пламени атомной войны.

С этой верой я и приступаю к своему труду».

– Браво, старина Картье, браво! – Брокар вскочил со стула и пустился в пляс, высоко взбрасывая ноги, как заправский танцор. – Браво, великий молчальник! Выходит, ни одна живая душа не знает пока об этом месторождении урана, кроме нас с тобой, старина! А к тому же ты не соперник мне – ты либо в божьем раю, либо под крепким запором. Да и сама рукопись твоя теперь у меня в руках!..

Тут Брокар в чрезмерном плясовом усердии больно ушиб ногу о газовую плиту, со стоном приковылял обратно к столу и снова принялся за чтение рукописи. Читал он бегло, хотя и листал теперь подряд страницу за страницей. Многое было ему просто ненужно: все эти сложные вычисления, схемы, диаграммы, карты, скрупулезная геологическая история месторождения, рекомендуемые методы разведки. Ему были важны пока лишь основные данные, их-то и выписал он по прочтении рукописи на отдельный листок:

«Характер месторождения – черная урановая смоляная руда (настуран), содержащая свыше 70 % урана; залегает толстыми жилами. Глубина залегания – от 110 до 240 метров. Общее количество разведанной руды – не менее 50 миллионов тонн».

– Вот для начала и все, что требуется, чтобы заинтересовать моей скромной особой великих мира сего! – говорил себе Брокар, возбужденно шагая по комнате. – Все прочее, уважаемые господа, пока моя маленькая тайна, я открою ее не раньше, чем вы гарантируете мне определенную долю из будущих ваших миллиардных прибылей! Ведь это не какое-нибудь рядовое месторождение, это настоящая сказка! Слыханное ли дело: пятьдесят миллионов тонн урановой руды, тридцать пять миллионов тонн чистого урана! А ведь уран продают на килограммы…

Тут Брокар остановил свой азартный бег по комнате: а не слишком ли увлекся он будущими своими успехами, не упустил ли чего-нибудь из виду? Как ни высоко взлетел он в своих мечтаниях, его преследовал все эти дни страх, что он вот-вот совершит непоправимую ошибку и снова – теперь уже навсегда! – будет ввергнут обратно в нищету и ничтожество. Правда, пока что все удается ему, но ведь достаточно раз оступиться, чтобы все его мечты и надежды обратились в труху.

– Не забывай ни на миг, что ты ввязался в очень серьезную, опасную игру, – внушал себе Брокар. – Чтобы обедать с чертом, надо иметь длинную ложку. А все, что ты имеешь пока, Брокар, это большой аппетит. В распоряжении же этих людей – все силы мира.. Они используют тебя, а затем выбросят вон… Ты мечтаешь о большом выигрыше, а еще не подумал даже, как начать карточную партию с краденым козырем! Кто будет первым твоим партнером? Как разыграть партию? Да что: у тебя далеко еще не все нужные карты на руках! Ты, к примеру, не знаешь даже, кому принадлежит сейчас земля, в недрах которой залегает урановая руда, где именно она находится, представляет ли она государственную или частную собственность? Все это надо точно установить, прежде чем сделать первый ход… Смотри, Брокар, не упусти последний свой шанс, а то тебе, и верно, не останется ничего более, как проглотить смертельную дозу твоего мортуина…

12. ЗАПОЗДАЛОЕ ПРОЗРЕНИЕ

Мысль о проданной отцовской коллекции минералов несколько дней не давала Роберу покоя. А что, если выкупить обратно у папаши Ледрю палисандровый ящик с минералами и аналитические весы? Денег у него теперь много, и он может заплатить за них вдвое и даже втрое, лишь бы только папаша Ледрю не успел перепродать их, особенно же коллекцию! Если удастся вернуть эти минералы в кабинет отца, он, Робер, никогда больше не тронет ни единого камешка, и отец даже не узнает о его проступке. Впрочем, со временем он и сам расскажет обо всем отцу, между ними не должно быть неправды. А как радостно будет ему, Роберу, показать другу отца, что палисандровый ящичек водворился на прежнее место! Конечно, когда тот явится к нему с новой вестью об отце…

– Здравствуйте, папаша Ледрю! – Робер подходит к прилавку и озабоченно оглядывает многочисленные полки, уставленные всяким старьем. Нет, палисандрового ящичка нигде не видать, а вот весы еще не проданы.

– Что тебе надо? – хмуро спрашивает папаша Ледрю, он даже не отвечает на приветствие Робера.

– Я хотел откупить у вас обратно коллекцию минералов.

– Какую еще коллекцию? Что ты врешь, мальчишка?

– Я продал ее вам… на прошлой неделе.

– Ничего ты мне не продавал, я у несовершеннолетних не покупаю, нам это запрещено полицией. Ступай-ка отсюда, пока я не вытолкал тебя в шею!

– Но, мосье, неужели вы забыли меня? Я же Робер… Робер Картье!

– Говорю тебе, убирайся вон! – злобно закричал папаша Ледрю, выходя из-за прилавка и приближаясь к Роберу. – Мальчишка, щенок!.. Вот я тебя сейчас в полицию отведу!

– Не смейте подходить ко мне, – побелевшими губами тихо произнес Робер. – Если вы меня тронете, я вас…

Он повернулся и медленно вышел из лавки. Теперь, на улице, когда схлынул гнев, из глаз его вытекли две горячие слезы и оросили щеки. Ни исчезновение отца, ни одиночество, ни нужда ни разу не заставили его плакать, а вот этот отвратительный Ледрю… Нет, нет, надо держать себя в руках, мало ли какие еще испытания предстоят ему в будущем! Робер неприметно для прохожих тылом ладони отер влагу с лица. Хорошо, что его не видит сейчас этот друг отца или Поль, который так уважает его за стойкость, особенно же Мадлен…

Робер так углубился в свои мысли, что едва не вскрикнул, когда кто-то неожиданно положил руку ему на плечо.

– Робер!

– Мосье Барзак!

Перед ним, улыбаясь, стоял отец Поля – Луи Барзак. Это был крупный, рослый человек, лет сорока пяти, светлые волосы, еще не тронутые сединой, были зачесаны назад; спокойные умные глаза глядели на Робера с ласковым вниманием.

– О мосье Барзак!

– Я рад тебя видеть, Робер. Мы прилетели сегодня с Мадлен на рассвете, и я только что заходил к тебе. И вот встречаю тебя на улице! Куда это ты так рано ушел из дому?..

– У меня было дело.

– Что за дело, Робер? – Барзак пристально поглядел на юношу. – И чем это ты так огорчен?

– Вот тетя Мари больна…

– Это мне известно, об этом писал мне Поль. Я спрашиваю, что произошло с тобой сегодня, сейчас?

– Право же, ничего. – Робер опустил глаза. – Ничего особенного…

– Ничего особенного?.. Что же, я не настаиваю, Робер, раз это твоя тайна. Но, быть может, я могу чем-нибудь помочь тебе?

– Благодарю вас, мосье, – сухо сказал Робер и сам удивился своему тону: видимо, новый друг отца вытеснил из его сердца мосье Луи.

Барзак нахмурился, поведение юноши казалось ему странным и непривычным. Всегда открытый и ясный, Робер сейчас что-то утаивал, и это «что-то», видимо, сильно тяготило его. Почему же он отмалчивается? Ведь после исчезновения отца он видел в нем, Барзаке, как бы своего опекуна.

– Поедем, Робер, к тебе домой, мне надо с тобой поговорить.

Барзак подозвал такси.

– Компьен, семнадцать.

В пути Барзак, чтобы расположить Робера к общительности, рассказывал ему разные эпизоды из своей алжирской жизни, но все усилия его были тщетны: Робер по-прежнему был замкнут и словно поглощен какой-то мыслью.

– Робер, я узнал кое-что о твоем отце… – начал Барзак, когда они очутились, наконец, одни в комнате юноши.

– Да, да, – с каким-то непонятным выражением произнес Робер, казалось, эта весть ничуть не обрадовала его.

– Мне стало известно, – продолжал Барзак, почти с испугом глядя на юношу, обнаружившего вдруг такое жесткое сердце, – что четырнадцатого марта – в день его исчезновения – неизвестные негодяи завлекли его в западню и увезли в Алжир. Это не первое их преступление такого рода. Местопребывание его держится в тайне, и мне не удалось пока напасть на его след. Ты понимаешь, конечно, какой опасности подвергается он сейчас, находясь в руках у этих злодеев…

Тут Робера оставила владевшая им апатия, лицо его прояснилось, он вскочил и радостно воскликнул:

– Да нет же, вы ошибаетесь, мосье Луи, отец находится среди друзей, в полной безопасности! Это так же верно, как то, что я стою сейчас перед вами! Но это пока тайна, очень большая и важная тайна…

– Что это значит, Робер?

Барзак в глубоком изумлении глядел на Робера, менее всего ожидал он такой реакции на свое печальное сообщение, в истинности которого у него не было ни малейшего сомнения.

– Я не имею права открыться вам, мосье Луи, но клянусь: это правда, святая правда! Я и так сказал слишком много, я дал клятву, что буду молчать об этом! И отец, право же, не в Алжире, он где-то тут, в самом Париже или под Парижем!

Барзак понимал, что столкнулся с чем-то очень серьезным, мимо чего нельзя пройти без внимания. Похоже, что кто-то и неизвестно с какой целью вводит в заблуждение Робера. Надо во что бы то ни стало сейчас же, не выходя из этой комнаты, добиться от Робера, чтобы он сказал всю правду.

– Тебя обманули, Робер!

– Да нет же, мосье Луи! – юноша снисходительно улыбнулся. – Вы сами отлично знаете этого человека… этих людей… Они друзья отца и ваши друзья! Ах, если бы я имел право сказать вам! Но я дал слово, мосье Луи, я поклялся! Поверьте мне, отец живет в хороших условиях, ему ничто не грозит, он даже работает над своей книгой…

– Робер, – очень серьезно, в какой-то гневной печали произнес Барзак, положил свои сильные руки на плечи юноши и усадил его на стул против себя. – Слушай внимательно, что я скажу тебе. Слушай меня так, как если бы моим голосом говорил с тобой твой отец. Он сейчас в грозной опасности, он в руках у таких же негодяев, какими были фашисты, гитлеровцы, терзавшие нашу родину. И он говорит тебе моими устами, Робер: тебя обманули! Ты очень молод, Робер, ты еще не знаешь, какие существуют слова, жесты, приемы, чтобы ввести в заблуждение такого неопытного мальчика, как ты. Тебя обманули, чтобы нанести вред твоему отцу, и твое молчание играет на руку этим негодяям, Робер! Ты молчишь – и тем самым невольно становишься их соучастником!..

– Нет, нет! – с болезненным надрывом, обличавшим его неуверенность, сказал Робер. – Не может быть, чтобы меня обманули, это такой человек… К тому же он все знает об отце, обо мне, он даже помнит покойную маму…

– Его имя, фамилия?

– Н-не знаю… Он сказал, что в интересах отца должен сохранить свое имя в тайне.

– Хорошо, Робер, допустим, что этот человек действительно друг твоего отца и желает ему добра. Допустим. Но этого человека ты видел один только раз, ну, два, три раза…

– Два раза.

– Два раза. А меня ты знаешь с того самого дня, когда впервые открыл глаза на мир. Ты знаешь, что я преданный друг твоего отца. Ты веришь мне, как своему отцу, как самому себе. Так ведь?

– Да, мосье Луи.

– Почему же ты не хочешь доверить мне то, что сказал тебе этот человек? Не думаешь же ты, что я разглашу его тайну во вред твоему отцу?

– Но я дал ему слово, мосье Луи.

– Да, да, ты дал ему слово, Робер! – с горечью повторил Барзак. – А допусти на минуту, что ты дал слово отпетому негодяю, подлому лжецу, который с какой-то темной целью уверил тебя, что твой отец в Париже, в безопасном убежище, среди милых друзей, в то время как он находится в алжирском застенке, в лапах у палачей-легионеров! – Барзак встал. – Я ухожу от тебя, Робер, и больше сюда не вернусь. Ты мне не помощник в деле спасения твоего отца. Ты пособник его врагов, и я порываю с тобой. Прощай, Робер!..

С этими словами Барзак шагнул к двери.

– Мосье Луи!..

Барзак не ответил, не оглянулся. И тут он услышал рыдание.

Все пережитое за несколько последних дней вдруг прихлынуло к сердцу Робера и вылилось в надрывном плаче.

– Робер, мальчик мой, успокойся!

Барзак обнял его своими сильными руками, чтобы унять дрожь, сотрясавшую все его тело, гладил его по голове, утешал ласковыми словами. Не прошло и нескольких минут, как Робер, успокоенный и словно омытый, очищенный пронесшейся над ним грозой, твердым голосом, во всех подробностях рассказал Барзаку обо всем, что произошло с ним с того мгновения, как он открыл дверь продавцу лекарств, румян и чернил для авторучек.

– Я пока ничего не могу сказать тебе, Робер, – в мрачной задумчивости произнес Барзак, когда юноша кончил свой рассказ. – Ясно одно: единственной целью этого человека было завладеть рукописью твоего отца. И этой цели он достиг. К сожалению, я никогда не интересовался геологическими исследованиями Анри в Экваториальной Африке – нас за последние годы связывали совсем другие интересы и дела. Но я знаю, что сам он придавал большое значение книге, над которой работал, она содержала, по его словам, важное открытие… Видимо, об этом проведали какие-то темные люди, какие-то круги, заинтересованные в открытии Анри. Они-то и подослали к тебе этого ловкого мерзавца. По всей вероятности, дело идет о месторождении ценных ископаемых, имеющих военное значение.

– Но откуда же этот человек мог так много знать об отце, о маме, обо мне?..

– Нет ничего проще, Робер. Он, наверное, связан с полицией, а там имеются сведения о сотнях тысяч людей, которые считаются почему-либо подозрительными. Знал он, конечно, немного, но так умело жонглировал этими знаниями, что легко обошел тебя, мальчик.

– Да разве отец, мосье Луи, принадлежит… к подозрительным? В чем же могут они подозревать отца?

– Не будем сейчас говорить об этом, Робер. Придет время, и ты все поймешь! Могу только сказать тебе, что под  т а к и м  подозрением находятся сейчас лучшие люди Франции.

– Но что же теперь делать, мосье Луи? – в отчаянии воскликнул юноша. – Что будет с отцом? С его рукописью? Я так виноват перед отцом, так виноват! И затем еще эта коллекция минералов…

– Я не виню тебя, Робер. Где было тебе устоять против этого низкого человека, ведь для него ложь и обман – единственный способ существования! Уверен, что и отец не упрекнул бы тебя. Что же касается до этой маленькой коллекции, то вряд ли она представляла для отца особую ценность, раз он почти закончил свой труд. – Барзак помолчал раздумывая. – Этот человек, конечно, не явится сюда более.

– О, если бы он только явился! Я поднял бы такой шум, я уже не выпустил бы его… А что, мосье Луи, не заявить ли на него в полицию?

– Бесполезно, Робер. Эти люди тесно связаны и с полицией и с разведкой. Своим заявлением ты только привлечешь их внимание к делам и обстоятельствам, о которых они пока лишь подозревают, и этим можешь повредить отцу. Да и другим тоже… Итак, Робер, надо запастись выдержкой и терпением. Быть может, в Париже мне удастся узнать то, что не удалось в Алжире: где держат они в заключении твоего отца? Тогда я вернусь в Алжир, чтобы связаться с ним и по возможности помочь ему. Надеюсь, ты сегодня будешь у нас? Поль ждет тебя.

– Обязательно приду, мосье Луи!.. Я еще хотел спросить вас…

– Да, Робер?

– Как мне быть с этими деньгами? Они отвратительны мне.

– Спрячь их, Робер, подальше, когда-нибудь они, возможно, послужат вещественным доказательством, на них, вероятно, имеются отпечатки пальцев этого негодяя. У меня сейчас много денег, и я смогу на несколько месяцев обеспечить тебя и тетю Мари. Молчи, молчи, ни слова об этом!..