Текст книги "Коллекция геолога Картье"

Автор книги: Яков Рыкачев

Соавторы: Лев Тисов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

7. ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ

На другой день, около полудня, в лавку папаши Ледрю вошел человек средних лет, обыкновенно одетый, с обыкновенным, маловыразительным лицом.

– Я хотел бы видеть мосье Ледрю.

– Вы видите его перед собой, – отозвался папаша Ледрю.

– Очень приятно, мосье, – вежливо произнес посетитель. – Я из полиции.

– Из полиции? – Папаша Ледрю нахмурился, его старое сердце беспокойно забилось. – Какое дело полиции до меня? Я честный коммерсант…

– Из  т о й  полиции, – многозначительно сказал посетитель, подняв кверху указательный палец, словно «та» полиция пребывала на небе.

Хотя папаша Ледрю имел смутное представление о «той» полиции, он еще больше струхнул. В его голове беспорядочно забегали мысли. Если бы дело шло о скупке краденого – за ним числились такие грехи, – он просто сунул бы в пасть этому типу несколько франков. Но ведь «та» полиция ведает шпионажем, разведкой, контрразведкой и прочими страшными делами, столь памятными каждому парижанину с проклятых времен оккупации. Правда, перед ним самый обыкновенный француз, а не бош, но одному богу известно, на что способны эти типы «оттуда».

– Так, так… – пробормотал папаша Ледрю. – И что же вам от меня надо? Уж не думаете ли вы, что я алжирский шпион? Или советский агент?

– Не знаю, – сказал посетитель. – Но я уполномочен моим комиссаром поговорить с вами об одном важном деле. Прошу вас запереть лавку, разговор предстоит секретный.

Папаша Ледрю достал из бездонного кармана своего фартука большущий ключ, покорно запер дверь и вернулся за прилавок.

– Простите меня, старика, – держась за сердце, он опустился на табурет, – мне трудно стоять…

– Это ваше право. А теперь потрудитесь ответить, – в голосе посетителя появились строгие ноты, – как попала к вам коллекция минералов, которую вы продали вчера некоему Эмилю Брокару?

При этом посетитель уставился на папашу Ледрю своими отнюдь не проницательными глазами.

– А-а, вот вы о чем! – приободрился было папаша Ледрю. – Ну, дружок, это моя коммерческая тайна.

– Во-первых, я вам не «дружок», – резко сказал посетитель. – А во-вторых, извольте тотчас же ответить на мой вопрос. Знайте: в этом деле замешаны силы и интересы, связанные с обороноспособностью Франции! Понятно?

– Господи боже мой! – выдохнул со стоном папаша Ледрю. – Надо же было мне связаться с этим проходимцем Брокаром! То-то он вырядился; как витринный манекен, во все модное, подлый изменник! Да и слыханное ли дело, – добавил он в полном смятении, – платить сто франков за паршивую коллекцию минералов, которой красная цена двадцать!..

– По выяснении всех обстоятельств этого темного дела Эмиль Брокар понесет заслуженное наказание, – бесстрастно, как судья, сказал посетитель, затем склонился к папаше Ледрю и снизил голос до шепота: – Не советую вам хитрить со мной, уважаемый. Признайтесь, что побудило вас назначить за эту, как вы выразились, «паршивую», коллекцию столь высокую цену? Выходит, вам было известно об  о с о б о м  ее значении? Не так ли?

– Помилуй меня бог, мосье, – слезно заговорил насмерть перепуганный папаша Ледрю, – ничего не было мне известно! Ну, принесли мне мальчишки коллекцию, продали за гроши. А тут подвернулся неожиданно разбогатевший проходимец Брокар, я понял, что можно сорвать деньгу, – и сорвал! Вот и все, клянусь вам вечным спасением!..

– Это какие же мальчишки? – строго спросил посетитель.

– Самые обыкновенные, ей же богу! Робер Картье и его приятель Поль, улица Кюмпьен, дом семнадцать! Вот и эти весы у меня от Робера и эти старинные часы! У него запропастился куда-то отец, ученый-геолог Анри Картье, он и распродает его барахло, чтобы не сдохнуть с голоду…

– Робер Картье, сын геолога Анри Картье, Компьен, семнадцать? – медленно, словно зазубривая, повторил посетитель. – Не так ли? – Он откинулся назад и удовлетворенно сказал: – Теперь я вижу, что вы говорите правду, мосье Ледрю. Сказанное вами совпадает с нашими сведениями. Вот именно: Робер Картье, сын Анри Картье, Компьен семнадцать…

– Ну да, Робер Картье, такой рослый, крепкий юнец, а тот, Поль, будет пожиже! У Робера есть тетка, она сейчас в лечебнице, а отец, черт его знает, пропал где-то без вести месяца два назад, наверное что-нибудь политическое, если только не хуже…

Папаша Ледрю чувствовал себя сейчас истинным патриотом, разоблачителем государственной измены. Если бы посетитель не прервал его, папаша Ледрю, охваченный пафосом доносительства, готов был говорить и говорить, пока не иссякло бы все, что было ему известно – и даже неизвестно – о семействе Картье.

– Мне все ясно, – с важностью заключил посетитель. – Я доложу комиссару, что вы дали чистосердечное показание. Но помните: никому ни слова, ни полслова о том, что у вас побывал представитель той полиции, а также об обстоятельствах, связанных с покупкой и продажей коллекции! Имена же Картье и Брокара, – он приложил ко рту ладонь, – держите под семью замками! Только в этом случае можем мы поручиться за вашу свободу…

– О мосье комиссар!

Когда посетитель покинул, наконец, лавку, папаша Ледрю утер полой фартука пот со лба и возблагодарил господа бога за чудесное избавление. И что за дельные, справедливые люди в этой высокой полиции! Они не только быстро установили полную его непричастность к измене, но даже не изъяли полученные им от изменника Брокара и все же честно заработанные сто франков! Что же такое было, однако, в этой коллекции минералов? Наверное, какое-нибудь взрывчатое вещество, не иначе. Удачно же избавился он от этого опасного товарца!..

На этом папаша Ледрю и успокоился.

А посетитель, выйдя из лавки, быстро миновал переулок, свернул за угол и сел в поджидавшее его такси. Не прошло и десяти минут, как он сошел у двери маленького кафе на дальней захолустной улочке, отпустил такси и вошел в помещение. За одним из столиков его поджидал Брокар.

– Ну как? – спросил тот порывисто и даже привстал от волнения.

– Все в порядке.

– Фамилия? Адрес?

– Фамилия, адрес.

– Обстоятельства?

– Обстоятельства.

– Браво, Фагэ! Мадемуазель – два коньяка!..

8. НА ПОРОГЕ ТАЙНЫ

Фагэ и на деле был полицейским шпиком, из самых мелких, к тому же из уголовной полиции. Не будь папаша Ледрю так напуган, он мог бы поставить этого дружка Эмиля Брокара в затруднительное положение простым требованием предъявить документ. Впрочем, папаше Ледрю была не по душе и уголовная полиция.

Так или иначе, первый успех окрылил Брокара. Отметив его со своим дружком скромным количеством коньяка – Брокар не питал пристрастия к крепким напиткам, – он направил Фагэ в полицейское управление, где у того, в свою очередь, был дружок, имевший доступ к секретной картотеке. Было вполне вероятно, что там среди тысяч и тысяч найдется карточка и на геолога Анри Картье, бывшего обладателя таинственной минералогической коллекции.

На этот раз Брокар поджидал Фагэ у себя на квартире, куда тот вскоре и явился.

– Есть! – выдохнул он еще в дверях: видимо, Брокар успел заразить его духом азарта. – Анри Батист Картье, геолог, Компьен, семнадцать!

– Давай сюда! – Брокар протянул к нему обе руки. – Все ли ты точно списал? Слово в слово?

– Ничего я не списал, не так-то все это просто!

– Как так? – опешил Брокар. – Почему не списал?

– Да разве он подпустит меня к картотеке? Ему за это голову снимут…

– Какое дело мне до того, кто из вас будет списывать! – закричал на него Брокар. – Ты ли, дружок, или твой приятель! Мне до зарезу нужна копия полицейской карточки на Картье, и дело с концом!

– Я понимаю, только он не согласен на двадцать…

– Врешь, он согласен! Это ты, ты решил сорвать с меня еще двадцать! Думаешь, не вижу этого по твоей ненасытной полицейской морде? Так знай же: ни гроша более!..

– Он требует пятьдесят франков, Эмиль… Я уже взял на себя смелость и предложил ему тридцать, но он ни в какую. У нас, говорит, на всякие услуги и поблажки существует твердая такса. Карточка – пятьдесят франков…

– Ах, подлецы! – неистовствовал Брокар. – Ах, грабители! Да на них никаких денег не напасешься! Пятьдесят франков за десяток слов, нацарапанных на кусочке картона!

При всей своей расточительности, – а Брокар, если имел возможность, был расточителен до безрассудства, – он начал испытывать тревогу: за какие-нибудь сутки его капитал уменьшился на целую треть. А ведь он еще только у самого порога тайны.

– Ладно, вот тебе пятьдесят франков! Только живо! И помни – в официальном конверте, запечатанном сургучом!

Быстрота, с какой Фагэ доставил своему ученому другу копию полицейской карточки, красноречиво свидетельствовала, что его рвение обошлось Брокару по меньшей мере в лишние двадцать франков.

– Наконец-то! – Брокар быстро надорвал конверт, извлек из него небольшой листок бумаги и стал бормотать про себя текст: – «Анри Батист Картье, ученый-геолог…»

Тут он вдруг умолк и поднял голову. Фагэ, полицейский шпик, смотрел на него во все глаза и, похоже, весь превратился в слух; казалось, он слушает и глазами.

– Спасибо, мой друг, – кротко сказал шпику Брокар. – Сегодня я не стану тебя больше беспокоить.

– А за карточку?

– Что – за карточку?

– Ты же обещал лично мне десять франков.

– Да ты уже, наверное, вдвое содрал с этого твоего… мерзавца!

– Ничего я не содрал! – озлился Фагэ, хотя и сказал неправду. – Я и так дешево взял с тебя за Ледрю, а ты все скупишься!

Брокар обозлился.

– Вот тебе твои франки, и убирайся ко всем чертям! Да держи язык за зубами, не то я быстро дотянусь до тебя, у меня теперь длинные руки, так и знай…

Как ни странно, опережая будущее, о котором он, в сущности, только мечтал, Брокар искренне верил в эту минуту в свое всемогущество. Несколько сотен франков, еще лежавших в его бумажнике, сомнительное покровительство Стампа, урановая руда, маячившая где-то на далеком горизонте, полицейская карточка на геолога Картье – вот и все, из чего слагалось это ложное ощущение силы.

Оставшись один, наш герой принялся изучать карточку. Он читал медленно, вдумываясь в каждое слово и как бы взвешивая его на весах своих надежд, упований, расчетов.

«Анри Батист Картье, ученый-геолог, улица Компьен, 17. Вдовец, сорока двух лет. Проживает с сыном Робером, 17 лет, и с незамужней сестрой Мари Картье, 44 лет, ведущей его хозяйство. Внешность: средний рост, широкие плечи, волосы густые, иссиня-черные, развернутый лоб, прямой нос, глаза карие, чуть хмурый, но уверенный вид, походка твердая, движения резкие, волевое, решительное лицо…»

– Ого, – с уважением произнес Брокар, – это, видать, человек!..

«С начала войны находился в действующей армии, после оккупации бежал в Северную Африку, в Алжир. Об этой поре его жизни ничего не известно. С 1943 года и до конца войны – в Сопротивлении, в Лионском районе. Образование, прерванное войной, закончил в 1947 году. Специальность – геология. Год назад вернулся в Париж из путешествия по Экваториальной Африке, куда был командирован на шесть месяцев Геологическим обществом. По истечении шести месяцев прислал оттуда материал, представляющий большой геологический и этнографический интерес. Однако в отсутствии пробыл значительно дольше: свыше трех лет. Обществу неизвестно, где именно находился он все это время и что делал. По некоторым, непроверенным сведениям, он долгое время жил среди негров, в глубине Экваториальной Африки, откуда позднее перебрался в Алжир. Все попытки Геологического общества возобновить с ним отношения по его возвращении в Париж успеха не имели. Причина такого странного отчуждения от прежних научных связей неизвестна…»

– А вот мне известна! – воскликнул Брокар. – Причина заключена в этом самом палисандровом ящичке, господин ученый шпик, поставляющий в полицию сведения о своих коллегах! Эх ты, торчишь в самом сердце Геологического общества, а ни черта не знаешь! А вот Брокар – ха-ха-ха! – знает, да только не скажет. Однако пойдем дальше, эта полицейская писулька, ей-богу же, стоит сотни франков…

«Характер твердый, требовательный к себе и к окружающим, морально щепетильный. Картье принадлежит, видимо, к людям, исповедующим так называемые высокие идеалы»…

– Это еще что за материя? – с комическим изумлением произнес Брокар. – С чем их едят, эти высокие идеалы? Уж не с кислой ли капустой или снятым молочком?..

«Политические симпатии Картье неясны, но следует взять его под подозрение: подобные люди нередко склоняются к коммунизму…»

– Эге, ученый-то шпик, оказывается, совсем не дурак! – рассмеялся Брокар – его настроение по мере чтения все улучшалось. – А вот и данные наружного наблюдения…

«Ведет замкнутый образ жизни. Посетители редки, личность их установить не удалось, видимо приезжие. Поддерживает постоянные отношения с неким адвокатом Луи Барзаком, время от времени выезжающим в Алжир по делам судебной защиты арабов-мятежников. Картье часто посещает Национальную библиотеку, Африканский музей, новые выставки картин, из частных лиц – некую Мадлен Дюкан, искусствоведа, улица Пеллетье, 24. Не раз ускользал от наблюдения, видимо заметив слежку. Впрочем, постоянной слежки не велось. Несколько раз выезжал из Парижа в южном направлении, отсутствовал по 2—3 недели…»

– Так, так, а вот и приписка!..

«14 марта текущего года, в 3 часа дня Анри Картье вышел из дому, сказав родным, что вернется через час, и с той поры бесследно исчез. Опрос домашних убеждает, что Картье, во всяком случае, скрылся не по собственной воле. Нет указаний и на то, что он стал жертвой преступления. Систематические поиски прекращены».

– Нет, нет, не на ветер бросил я свои деньги! – сказал себе Брокар. – Но дело трудное, ох, какое трудное! Ясно одно: никем не тронутое, богатейшее урановое месторождение затеряно среди девственных лесов Экваториальной Африки, его попирают ногами голые дикари неведомого негритянского племени, не подозревая, что топчут величайшую ценность, какая только имеется сейчас на земле! А знают об этом во всем мире только два человека: Анри Картье и Эмиль Брокар. Картье, по всей видимости, хочет утаить от людей обнаруженное им месторождение, а Брокар, напротив, – открыть его людям… Впрочем, Эмилю Брокару известно пока не так уж много: поди-ка отыщи, не имея адреса, урановую кладовую в непроходимых дебрях этого чудовищного материка! Ну, а Картье, которому известно все, пребывает сейчас либо в преисподней, либо, что вернее, в лапах у нашей разведки! Постой, постой, а за какие же грешки могли зацапать этого Анри Батиста? Уж не прознала ли разведка об уране и теперь шантажирует беднягу, загоняя гвозди под ногти? С них станется! С них все станется! Если так, то твои франки, Брокар, и все твои великие планы – фью! Как же, вырвешь ты у них уран из-под носа! В это дело, верно, теперь такие тузы замешались, только сунься – и заказывай себе панихиду! Хорошенькое же дельце приискал ты себе, Брокар, купив у папаши Ледрю палисандровый ящик!.. Ну, а что, если Анри Батиста замели совсем за другие дела, за какие-нибудь «высокие идеалы»? А то, быть может, – это было бы лучше всего – Анри Батист уже упивается на том свете ласками гурий? Так или иначе, Брокар, а надо действовать: связался с дьяволом – полезай в пекло! Как же обстоит дело на сегодняшний день? Старик Картье – в раю или в контрразведке, его сестрица Мари – в лечебнице, мальчишка Робер – дома и, видимо, без гроша денег. Принимаемся за мальчишку!..

9. БРОКАР ИДЕТ НАПРОЛОМ

На другой день – было десять часов утра – Брокар в прежнем своем жалком обличье, с маленьким ветхим чемоданчиком в руках отправился на улицу Компьен, 17. Он все тщательно взвесил, продумал и на всякий случай разучил несколько ролей – как знать, что представляет собой этот Робер! Больше всего Брокар боялся спугнуть Робера: это крайне затруднило бы дальнейшие действия. Но была и другая опасность, более серьезная: а вдруг разведка, за какие бы провинности ни сцапала она Картье, держит его квартиру под наблюдением? Заметут они тогда его, Брокара, приставят пятерню к горлу и станут выпытывать: а что ты делал на квартире Картье, о чем договаривался с молодым Робером Картье?.. И все же приходится идти на риск. Ему все так здорово удается в эти последние дни, словно бы сама судьба ведет его за руку.

Вот и дом № 17, старинный, ветхий, построенный, верно, еще при Бурбонах. Брокар входит в единственный подъезд дома и звонит у первой же двери. Ему открывает полная, пожилая женщина, грязно-седые волосы ее схвачены бумажными папильотками, она зло глядит на Брокара, видимо потревожившего ее сон.

– Чего надо?

– Простите меня, мадам, – с робостью бедняка говорит Брокар. – Я могу предложить вам очень дешевые, но целительные лекарства от любых болезней, а также кремы для кожи и румяна собственного изготовления. Имеются у меня также…

Женщина не дает Брокару кончить фразу, она со злостью захлопывает дверь. Брокара это ничуть не смущает, он идет к следующей двери и нажимает кнопку звонка. На этот раз ему открывает юная стройная девушка лет семнадцати, в яркоцветной пижаме, от которой невольно жмуришься, с яркими голубыми глазами и рассыпанными по плечам черными волосами.

– Да-а? – говорит она протяжно, и в голосе ее слышится привычное, неразборчивое кокетство, рассчитанное на все случаи жизни.

– Мадемуазель, – игриво и радостно улыбается ей Брокар, он забыл в эту минуту, что одет как нищий, что играет чужую роль и что впереди его ждет трудный разговор с «этим мальчишкой Робером». – Мадемуазель, ваше имя?

– Бабетта…

– Мадемуазель Бабетта, я хотел было предложить вам чудесные кремы и румяна собственного изготовления, но сейчас я отказываюсь от этого намерения: о вас щедро позаботилась сама природа, а она, как известно, лучший парфюмер на свете! Если бы…

Тут позади девушки вырастает плечистый дядя в полицейской форме, с недобрым, хмурым лицом, видимо ее отец.

– Это еще кто такой? – говорит он, грубо отстраняя девушку от двери.

– Я, видите ли, хотел предложить…

– А ну, убирайся, приятель! Шляются тут всякие!..

Дверь с треском закрывается. Брокар, чуть обескураженный встречей с полицейским офицером, поднимается на второй этаж. Ему уже надоела эта игра. А то, что его видел здесь этот полицейский, право же, скорее удача: если потребуется, он удостоверит, что Брокар действительно предлагал его дочери снадобья для лица.

Вот тут, за этой дверью, квартира геолога Анри Картье. Брокар нажимает кнопку звонка, слышатся быстрые, легкие шаги, щелк замка, дверь широко, доверчиво открывается, на пороге стоит рослый, крепкий, красивый юноша.

– Да, мосье? – вежливо обращается он к Брокару.

– Простите, – говорит Брокар. – Могу ли я видеть ваших домашних? Я хотел предложить очень дешевые, но целительные лекарства от многих болезней, а также румяна и кремы…

– Увы, мосье, – сочувственно улыбается Робер – это был он. – Я дома совсем один и притом вполне здоров. А румяна и кремы – право, мне нечего с ними делать, мосье. Я очень сожалею…

– В таком случае, я могу предложить вам чудесные чернила для авторучки, – упрямо настаивает Брокар, он делает значительные глаза, прикладывает к губам палец, делает шаг вперед, оттесняет Робера от двери и шепчет ему в самое ухо: – Я с вестью от вашего отца, Робер. Заприте дверь…

– О-о! – не удержался от восклицания юноша.

Брокар погрозил ему пальцем, сам закрыл дверь и проверил, крепко ли защелкнулся замок.

– Дорогой мой, – заговорил он тихо и ласково, – я очень рад познакомиться с сыном моего друга Анри. Пройдемте в комнаты и поговорим.

– Вот сюда, пожалуйста, – голос Робера дрожал от радостного волнения. – Это моя комната, здесь вам будет удобно. Прошу вас, в это кресло… О, значит, папа жив, не так ли, мосье?

– Тише, Робер. Помните: я рискую головой, если мой маскарад будет раскрыт. О моем приходе к вам не должна знать ни одна живая душа. – Увидев нетерпеливое движение мальчика, он добавил: – Да, Да, Робер, ваш отец жив, здоров и находится в безопасности!

– Но где же он, где? Я мог бы его увидеть?..

– Дорогой Робер, – очень серьезно, с суровой ласковостью заговорил Брокар. – Когда решено было направить меня сюда, Картье сказал мне: мой Робер разумный, толковый, сдержанный мальчик, он не подведет нас. Будьте же достойны этих слов, Робер! Вы не должны задавать мне никаких вопросов. Все, что можно, я скажу сам. Вы не должны пытаться увидеть отца. За вами, возможно, следят, и малейшая ваша неосторожность может погубить Картье.

– Но что все это значит, мосье? – горестно воскликнул Робер. – За что же…

– Дорогой мой мальчик, вы еще очень молоды и не знаете жизни. Есть могущественные силы и люди, стремящиеся погубить Картье и то дело, которому он служит. На этот раз  н а м, – Брокар подчеркнул это слово, – нам, его единомышленникам, удалось вовремя предупредить его и предоставить ему верное убежище. Не знаю, рассказывал ли вам когда отец о лионском Сопротивлении, но с окончанием войны наше братство не кончилось…

– Как же, отец столько рассказывал нам с тетей Мари о Сопротивлении и о своих смелых товарищах! Значит, вы были там вместе с отцом? Вот здорово! Как же зовут вас, наверное, я слыхал о вас от отца!..

– Робер! – тоном глубокого упрека сказал Брокар.

– Ой, совсем забыл! – Робер смутился и покраснел. – Простите, мосье, я больше не буду…

– Когда-нибудь ты все узнаешь, мой мальчик, – Брокар провел рукой по волосам Робера. – Когда-нибудь… И поверь мне, ты будешь тогда гордиться своим отцом, самым замечательным из людей, с какими когда-либо сводила меня жизнь… – Брокар глубоко вздохнул. – Ну, а теперь к делу, Робер! Я вижу тебя здоровым и бодрым и порадую этим старину Картье! А где же тетя Мари? Отец очень беспокоится о ее здоровье…

– Ах, мосье, тетю Мари пришлось положить в лечебницу, у нее опять нехорошо с печенью! Правда, врачи говорят, что опасности нет. Я ее часто навещаю. Она тоскует по отцу и страшно беспокоится за него! И знаете, мосье, тетя Мари все время была уверена, что отец жив!..

– Ну, болезнь тети Мари мы скроем от старины Картье, не к чему расстраивать его.

– Вот это правильно, мосье, я так благодарен вам!

– За что же, дорогой мальчик? – ласково улыбнулся Брокар. – Твоему отцу в самом деле нужно сейчас много сил и бодрости. А теперь скажи мне следующее: был ли обыск у вас на квартире после исчезновения отца? Трогал ли кто его бумаги, рукописи, коллекции? Или все сохранилось в том виде, в каком он оставил в тот памятный день, четырнадцатого марта?

Лицо мальчика залилось краской, даже лоб покраснел до самых корней волос.

– Нет, мосье, обыска не было, все бумаги и рукописи в полной сохранности.

– Ну, слава богу! – Брокар тяжело передохнул, будто с него свалилась непомерная тяжесть. – Знаешь, Робер, – он заговорил интимным, доверительным тоном, – я многое испытал в своей жизни, многое перенес. Но вот сейчас, поверишь ли, я  б о я л с я, да, да, боялся задать тебе этот вопрос! Твой отец живет в постоянной тревоге: целы ли, не отобраны ли при обыске его рукописи, главный труд его жизни! И вот, оказывается, целы. – Брокар встал с кресла. – Покажи мне их, Робер, я должен видеть их своими глазами, иначе Картье может усомниться. Он как-то сказал мне: я отдал бы десять лет жизни за то, чтобы рукописи, содержащие описание моих открытий и наблюдений в Экваториальной Африке, оказались в сохранности…

– Пожалуйста, мосье, пройдемте в кабинет папы!..