Текст книги "Точка столкновения. Часть два (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Лешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц)

– Хотя бы было нескучно.

– Да среди сумасшедших скучно быть не может. Потом как оказалось, за время того простоя в ходе пьяных драк было убито несколько молодых солдат. Эти смерти наше командование списало на боевые потери. Смешного в этом мало...

Случилась полноценная боевая тревога. Всех грешников повытаскивали из ям, все батальоны подняли и построили. Грионский союз – наш главный друг за периметром, он тоже не един и состоит из трех независимых друг от друга полисных государств. Два из них, южная Фриния и центральный Ираклид что-то не поделили друг с другом. Нас как миротворцев подняли с границы и перегнали в район нарастающего конфликта. Нашему взводу было поручено взять под охрану один из богатейших районов на окраинах Фринии – деревушку Холмы Страхиса. Это было живописное место, все фринийские богачи настроили там себе поместий. Мы должны были не допустить разграбления имущества в ходе возможных боевых действий. Разместились в одном из местных храмов. Ходили в патрули, следили за порядком в этом райском уголке, – приступая к самому тяжелому, Джейсон остановился, думая как лучше описать, что последует далее.

– Я... в смысле то чудовище, увидел... увидело местных женщин, – он говорил тяжело и очень боязливо, стесняясь своего безумия. – Тогда как помню, мое больное сознание охватило желание, не желание, а жажда тела настоящей женщины. Ведь артэонки они как куклы, тела доведены до идеала, это уже какие-то произведения безупречного искусства. Ни естественного волосяного покрова, ни естественных запахов, почти. Все как-то искусственно, красиво, но не натурально, что ли. Я вас не пугаю? – сам себя боясь, поинтересовался он.

– Я практикую всего пару лет, но поверьте мне, слышала и не такое. Продолжайте. Просто говорите.

– То, что я сейчас говорю это как бы воспоминания, да? В смысле я пытаюсь описать все таким, каким видел, когда был чудовищем? Вы понимаете?

– Разумеется. Мы сейчас не касаемся вашего "Джейсона", мы говорим только о сущности рисуемой Малдурумом. Продолжайте.

– Спасибо... Тогда, жажда плоти, не знаю какой-то грязи, больного наслаждения двигала мной. Неописуемая жажда, желание утолить которую перебивало все. Я утратил над собой всякий контроль. Ночью сбежал из нашего лагеря. Зная, что по ночам некоторые рабыни стирают вещи в ручьях между холмов, подкараулил одну из таких. Лишил сознания, утащил в какой-то амбар, там привел в чувство, а после жестоко изнасиловал, наслаждаясь криками. Затем убил! Сделал то, что хотел с криками, грязью, как животное! – Джейсон замолчал, у него просто не было сил что-то говорить дальше. Чтобы скрыть разыгравшиеся эмоции, он закрыл лицо руками. Доктор Ротстен подала ему стакан воды.

– По статистике шестьдесят процентов преступлений совершенных в Малдуруме приходится на изнасилование. Жажда сексуального удовлетворения в принципе погранична с безумием. Из всех сводящих с ума желаний это самое осязаемое. Вы стали его очередной жертвой. Я надеюсь, вы понимаете, что, несмотря на угрызения совести, фактически не несете ответственность за злодеяния в Малдуруме. На самом деле, вне вашего отягощенного чувством вины сознания, вы в этом не виноваты. Фактически вина лежит на тех, кто вас туда отправил, научил убивать, показал, что такое Малдурум. Вы просто жертва чудовищных обстоятельств. Вот сейчас в своем естественном состоянии вы осознаете тяжесть содеянного, чувствуйте вину?

– Конечно! Шутите, я себя за это ненавижу. А как иначе, естественно ненавижу! Понятно, что в моей жизни, нет дня без воспоминаний того звериного безумия. Самое страшное, что я все помню. Все досконально, понимаете. То больное наслаждение, запахи, даже мысли крутящиеся в голове в момент изнасилования. Понимаете, это в полной мере был я. Я, вот это вот тело видите, я издевался над этой девушкой и убил ее. И в то же время то был я лишь физически, – он посмотрел на доктора моля о прощении, понимании. – Внутренне, то было что-то другое, чужое. Вернее настоящий я спал, пока мое сознание находилось во власти лютого зла. И вот это сводит с ума. Мучает вопрос не только о моей вине, но и о том, что я вообще такое? Что за существо человек или это только артэоны такие придурки? Глубина нашего сознания она неописуема... В итоге все равно тело то одно. Фактически я и то чудовище мы с ним одно и то же. Это зло, которым я становлюсь в Малдуруме, это есть некая часть меня. Какая-то составляющая меня как человека.

– Но ведь эта составляющая спит где-то глубоко внутри и не может проснуться сама. И если бы у вас была возможность выбора, вы бы никогда не будили ее, так ведь?

– Это, безусловно. Никогда. Я же не идиот. Не мазохист!

– Это самое главное. Как граница понимание этого факта отгораживает вас от того чудовища сотканного из зла. Вы слышали про классификацию форм Малдурума? – Джейсон отрицательно потряс головой. – Эта классификация была предложена очередным мудрецом, скрывшим свое имя, чтобы мы не отвлекались от оставленных им идей. Так вот там Малдурум как некое явление был разбит на пять форм. Пятая форма – полное затмение, характеризуется полным подавлением разума, разрушением всяких остатков настоящей личности и одержимостью различными маниакальными жаждами и идеями. И у вас именно пятая форма. Вы такой не один, ведь этот безымянный мудрец на ком-то основывал свою классификацию! Просто поймите главное. Вы, настоящий вы это то, что вы сейчас – доброе, раскрывающее всю лучшее в человеке, тянущееся к миру и гармонии существо под названием артэон. То чудовище это ошибка, временное состояние в которое для защиты нашей общей родины, скажем так, вы вынуждено погружаетесь. Погружаетесь лишь на время, лишь для выполнения боевых задач. Там вы не контролируйте себя, ваше безумие берет над вами верх. Офицеры, недосмотревшие за вами виноваты в произошедшем больше чем вы. На вас, на настоящем Джейсоне не лежит вина за преступления Малдурума, ведь это ужасное состояние в своей пятой форме характеризуется полным фактическим раздвоением личности. Можно сказать что, то чудовище, которым вы становитесь в объятиях Малдурума эта полноценная другая личность, другое существо. Вы правильно сказали, у вас с ним просто одно тело, одни глаза на двоих, – она пыталась утешить его как могла. – А что касается тяжелых воспоминаний осевших в голове, воспоминаний которые вы воспринимаете как свои. Скажите вы помните свои сны?

– Конечно.

– Помните мысли, что блуждали в голове во время сна, отчасти запахи и даже вкусы? Но ведь это происходило во сне, а не в реальности. Это было, но было не по-настоящему. Также и в случае с этими воспоминаниями. Относитесь к ним как к снам. Несерьезно.

– Спасибо, – шмыгнул носом Джейсон. Желая продолжать общение, он сделал вид, что задумался над словами этой милой артэонки, хотя в действительности уже не раз слышал все это из уст доктора Росс.

– Сейчас двадцать минут двенадцатого. День – среда. Скажите, чем вы, настоящий Джейсон, сейчас занимаетесь? – спросила она, глядя на наручные часы.

– Сейчас лето. Если мои друзья не на смене Энергожертвования, то значит прошлым вечером, мы прогуляли до поздних звезд на небосклоне. А возможно и до рассвета. Мои маленькие друзья еще спят... – отвлекшись от всех переживаний, пусть и на доли секунды, он улыбнулся. – Рурхан! Господи! Я плохой друг. Как он, что с ним?!

– Он здесь, на территории базы. Жив и здоров. В полной безопасности ожидает вашего возвращения. Давайте вернемся в атмосферу вашего утра среды.

– Как он? Я имею в виду психически. Также накачиваете его наркотой?

– Подробнее о состоянии вашего друга поговорим позже. Пока это будет для вас стимулом к восстановлению. Сначала давайте убедимся, что вы полностью снова с нами.

– Так ладно мое утро. Наши маленькие друзья, лежебоки и лентяи спят. И будут нежиться в кроватях еще до двенадцати минимум. Мы с моей любимой сидим дома. Скорее всего, у меня. Никаких утренних пробежек, она бремена, но мы все равно уже встали. Мы с моими домашними за накрытым столом после завтрака сидим на кухне. Мои младшие брат и сестра играют во что-то, забавляют нас собой. Моя любимая сидит у меня на коленях, в утреннем халате с чашкой кофе. Мы не можем надышаться друг другом. Беседуем с моей мамой пока отец, уткнувшись в газету, периодически вторгается в разговор, зачитывая для нас наиболее интересные статьи. Не нарушая общей идиллии, мы с ней шепчемся, решая, как проведем предстоящий день. Неважно, что она шепчет, главное быть к ней ближе, чувствовать нежность ее губ, – окончательно позабыл обо всей тяжести Джейсон. На его уставшем лице появился отголосок внутренней радости. Вот уже который раз подобный трюк безотказно действует на него. Сколько раз так поступала доктор Росс, но Джейсон все также, будто в первый желанно улетел в облака. Он глубоко вздохнул. Эти простые каждодневные вещи, простые будни мирной жизни, сейчас это все казалось чем-то бесценным, невообразимо прекрасным. Сердце болезненно сжалось.

– И ни слова о Малдуруме! – довольно заметила она. – Думаю кто вы по-настоящему – вопрос решенный.

– Вы так и не спросили, как я выжил.

– Не поняла? – наморщилась она.

– Вы знали о моих плечевых отметинах. Теперь знаете, за что я их получил. Вы военный специалист, вам известно о наказании за военное преступление. Я изнасиловал и убил девушку. Мои офицеры за такое должны были вывести меня перед строем и отрезать голову у всех на глазах.

– Как же вы выжили? – она поняла, что слишком рано улыбнулась.

– Вы все знаете. Вы все прочитали в личном деле. Может больше не надо наивно продолжать этот разговор? Ну, в смысле продолжать, но только не делать вид, что я вам говорю что-то новое.

– Нет. Все совсем не так. Действительно что-то мне о вас известно. Я же не могла прийти неподготовленной. В заметках доктора Росс лишь общие факты. И прошлась я по ним довольно бегло. А смысл он ведь всегда в деталях и мелочах. На самом деле моим следующим вопросом должна была стать причина ваших нынешних мучений. Что стало причиной вашего погружения в состояние "невозврата". Чего так испугалось ваше сознание, что предпочло бездну Малдурума истинной сущности? – она задела Джейсона за живое. – Какую новую вину вы на себя навесили? – углублялась она, видя как некий страх, которым он жаждал поделиться, встрепенулся внутри него. – Но как хотите. Давайте сначала поговорим о прошлом.

– Знаете, простите... – вдруг стеснительно сжался Джейсон.

– За что?

– За то, что проявил своеволие в нашем разговоре. Вы доктор, вы задаете вопросы, вам виднее, о чем нам говорить. Поймите. Я вовсе не из тех, кто любит утомлять других своим нытьем... – стеснительно замыкался в себе Джейсон.

– Джейсон! – прервала она его. – Прекратите выстраивать барьеры в нашем общении. Все нормально, я здесь чтобы слушать. То, что вы поддерживайте разговор это нормально. Естественно и даже очень хорошо. Тем более беседа с буйными пациентами имеет минимальный предел по времени. У нас еще полчаса, – дала она Джейсону официальную причину выговориться. – Говорите, о чем считаете нужным, я скорректирую, если что.

– Раз уж мне вас еще полчаса мучить своим бредом, то тогда ладно... И... как же я выжил? Когда животное внутри меня насытилось телом той несчастной. Весь в крови. Серьезно, мои руки были вымазаны в крови по локоть. Утром как есть, я вернулся в лагерь. Я и не пытался скрыть свое преступление, – говорил Джейсон, она слушала с неподдельным интересом.

– Что послужило причиной такого поведения. Вы в состоянии объяснить?

– Я жаждал наказания. Понимал, что совершил нечто ужасное, мне хотелось, чтобы меня порвали на куски.

– Большинство оступившихся в Малдуруме больше всего боятся ответственности за свои преступления. До смерти боятся, что кто-то об этом узнает. Ваше поведение нетипично.

– Знаю, но это утешает слабо. Не смягчает вину, – Джейсон замолчал, опустил взгляд. Крик отчаяния и ужас застыли в его глазах.

– И что произошло дальше? – подталкивала она его. Джейсон был так напуган, что вздрогнул от ее голоса вопросом нарушившего тишину.

– Потом начался полный конец. Трындец всему. Понимаете? – печально улыбнулся он. – Мы расположились в храме в центре Холмов Страхиса, я уже говорил об этом. К храму сбежалась толпа разгневанных местных жителей. Всем по большому счету было плевать на убитую невольницу, рабыню, ведь там она просто вещь. Разные наглые жирующие за счет рабов рожи, тамошняя интеллигенция, пришли выразить возмущение моим поступком. Меня с руками в крови сперва спустили в подвал. Там сержант долго орудовал своими кулачищами, воздавая тому животному, или мне, не знаю, первые шаги надвигающегося наказания. Мне так казалось. Наш командир взвода, лейтенант Статум тоже довольно-таки молодой парень, собрал всех наших ребят в главном зале храма. Даже все патрули были отозваны. Местные долбились в двери, этих недовольных становилось все больше. Надо мной должен был случиться суд. Полевой военный трибунал, где за совершенное преступление мне должны были перерезать глотку и бросить подыхать в луже собственной крови. Я думал, меня вытащат, выкинут из храма, сначала отдадут на растерзание недовольной толпе, а потом прикончат. Но в итоге все случилось наоборот.

Ребята встали кругом, сержант приставил нож к моему горлу, тут я, конечно, понял, что хочу жить, но было уже поздно. Дергаться было бесполезно. В центр круга этого первобытного суда при свете факелов вышел офицер, мой командир взвода. Старший лейтенант Статум. И то, что он сказал, было ужасно, недопустимо, невозможно я бы сказал. Вы серьезно ничего не слышали об инциденте в Холмах Страхиса? – Джейсон будто специально затягивал рассказ, но его действительно возмутил тот интерес, с которым слушала доктор.

– Нет, я ничего не знаю. Так что случилось дальше Джейсон?

– Офицер велел меня отпустить! – Джейсон печально засмеялся. – Понимаете, он сам сошел с ума. Мы с ним поняли друг друга взглядами. И это чистый ужас как он есть. Там в кошмаре Малдурума, где мы рядовые – больные чудовища, жаждущие крови. Не все, но большая часть. Офицеры это единственное что должно держать нас на правильном пути. Ведь их специально отбирают, проверяют, контролируют. Наши офицеры теоретически разумнейшие из артэонов, прирожденные специально отобранные лидеры, те, что погружаясь в свое человеческое зло, сохраняют здравомыслие. Там они в прямом смысле слова заменяют нам разум. Каждое их слово закон, их фантазия наполняет наши головы. Рядовые – психи, балансирующие на грани просто не способны сопротивляться сумасшествию, идущему от командира. Представьте себе участь стада, если пастух от долгого одиночества в горах сошел с ума?

Велев меня отпустить, старший лейтенант Статум, задвинул долгую полноценную речь, в которой все перевернул, все извратил в головах десятков слушавших его ребят. Мой первый взвод почти весь состоял из новобранцев. Мы вместе проходили учебку и вместе продолжили служить. После обучения к нам, конечно, закинули нескольких стариков, но в целом все были моего возраста. Этот безумец говорил о свободе, о полной свободе от морали, что дает Малдурум. Наши настоящие жизни он называл неполноценным самообманом. Ведь только в Малдуруме наши глаза широко открыты, мы видим этот мир во всех красках. Он заставил всех ребят поверить в то, что их артэонские сущности – истинные они, это нечто неполноценное, что только в Малдуруме они живут по-настоящему. И молодые ребята, как покорное стадо пошли за этим сумасшедшим пастухом. Это было верное самоуничтожение. Но мне хотелось бы верить, что они жертвы. Ведь они были молоды, их головы пусты, внутри только безумие Малдурума, они не могли воспротивиться рвущемуся изнутри желанию безумной свободы, которое так искусно подогревал этот психопат в погонах. Служили бы эти ребята у хороших офицеров, монстрами они бы не стали. Меня он назвал первым освободившимся, едва ли не героем, не побоявшимся свободы, что дает Малдурум. Я весь избитый, задыхаясь, лежал там окруженный толпой марионеток в руках больного психопата. Тех людей, что снаружи долбились в ворота храма, этот разрушитель назвал врагами. Говорил что они наши рабы, мы их хозяева. И только силой мы можем заставить людское стадо признать этот порядок. Кто-то из сержантов воспротивился. Он вызвал этого сержанта на дуэль. Они схватились там же, на глазах у разгоряченной толпы. Старший лейтенант Статум убил сержанта, по каким-то диким животным обычаям продемонстрировав всем окровавленный нож, видимо символизирующий его победу, правоту в глазах окружающих психов.

Потом началось веселье. Все эти сумасшедшие во главе со своим командиром, вооружившись до зубов, будто собрались в бой, двинулись из храма. Обуянные своей свободой сначала перебили всю толпу, что была снаружи, долбилась в ворота. После двинулись в деревню... Это очень смешно, если так подумать, – непонятно для доктора улыбнулся Джейсон. – Мы ведь по идее миротворцы, должны защищать их! – из Джейсона вырвался приступ нездорового смеха. – Извините. В общем, я веселье пропустил, – потом он помрачнел и добавил, – а то неизвестно что еще мог бы натворить там.

Тот сержант, что избивал меня в подвале, свое дело знал. Сперва я не мог дышать, потом голова стала кружиться. Я отполз в угол и там, то ли заснул, то ли потерял сознание. В себя пришел уже вечером. Храм наполнял запах дыма и крики женщин. В центре закопченного пропахшего гарью и каким-то злом центрального зала горел огонь. На вертеле жарилась туша какого-то копытного животного. Эти сумасшедшие уничтожив пол деревни которую должны были защищать, стащили все награбленное в храм и устроили своего рода пир. Это была чудовищная вакханалия. Эти безумцы бухали, жрали всякую хрень, что притащили с собой. Тут же блевали. Я помню какие-то фрукты в золотой посуде, жареное мясо валяющееся повсюду. Какие-то дорогие ковры, какой-то прочий хлам, какой-то бред. Так же с собой они притащили женщин. Они насиловали их, прямо там же где жрали. Но кто-то предпочитал уединение, женский плач и визг доносился отовсюду. Они заковали своих новоиспеченных рабынь в кандалы, чтобы те не могли убежать. Я помню валяющиеся в углу, буквально сваленные кучей изуродованные женские тела, надо полагать изнасилованный отработанный материал. Ну что сказать? Ребята конкретно затерялись в Малдуруме, в своем безумии.

Я аккуратно брел, стараясь не наступить на валяющиеся пьяные тела. Они звали присоединиться, но я промолчал. Не знаю, наверное, меня спасло чудо. Всему избитому, разбитому, едва стоящему на ногах мне было не до безумия. А они смеялись, вели себя как настоящие монстры, наслаждались болью своих заложниц, – Джейсон всерьез задел доктора своим рассказом.

– Я вышел на улицу. В лунной ночи, все окружающие огромные дома, богатые поместья, амбары, все пылало огромным пожаром. Они уничтожили все. Все аж заволокло дымом, падал пепел. И в дыме ясно чувствовался запах сожженной плоти. Ребята повеселились на славу, устроили настоящий локальный апокалипсис. Можете представить себе состояние, когда жизнь становится настолько гадкой, что на все становится наплевать, ничего уже не волнует? Но тут я услышал звук наверху, где находилась колокольня. Это был мужской крик и какой-то грохот – звуки борьбы. Снова аккуратно пройдя через пирующих чудовищ, которые уже стали набрасываться друг на друга, отношения между собой выяснять, я поднялся наверх. Там в темном помещении у окна лежало тело в армидейской броне. Это был старший лейтенант Статум, его дико искромсали, лужа крови затопила почти весь пол. Убийца был в комнате, он сидел в темном углу. Это был сержант, который успокоил раз и навсегда сумасшедшего офицера. Держа окровавленный нож в руке, дымя сигаретой, сидя в темноте он рассказал что этот трус... Статум после всего того что натворил, решил покончить с собой, повеситься на колокольне. Но этот сержант, не дал ему уйти так просто, перед смертью устроив ему ад, заставив его... кишки свои жрать. Извините...

Сержант сказал, что нам нужно выбираться отсюда, все кто пировали внизу уже трупы. Он пояснил, что нужно забрать еще одного в подвале. "Сейчас, – помню, сказал он, – только немного отдохну". Я был согласен с ним, нужно было уходить. Я сел в темноте напротив него, ждал. Но он так и сидел беззвучно, просто замерев. Он самоотключился, не смог больше быть частью этого кошмара.

Я двинулся один. Веселье в главном зале затихало. Кого-то убили, кто-то спал пьяный в стельку. Спустившись в подвал в темном помещении, где до этого били меня, своего рода пыточной, я обнаружил одного рядового. Он был лишен брони, жестоко избит, его нога, ребра были переломаны. Также на его теле под нижним комбинезоном были ожоги от раскаленного железа. Руки были связаны веревкой. Увидев меня, он забился в угол и рыдал. Молил не трогать его. Оказалось, он тоже не разделил общего веселья, пытаясь вразумить ребят, артэонизировался, став самим собой. Бессмысленно призывал всех к морали. Но ребята, или те животные, которые управляли их телами, его не послушали. Его спустили в подвал, где долго издевались и избивали.

Это был рядовой Джерими Конрад, я знал его еще с учебки. Он всегда был тихоней, особо не выделялся. В том подвале я объяснил ему, что не являюсь частью общего кошмара. Он, резко подскочив со слезами, умолял меня одуматься, говорил, что все это ужас, и мы должны спасаться пока не поздно. Я понял тогда что, следуя за ним смогу выйти из этого кошмара удержавшись от безумия. Я взвалил его на себя, мы начали выбираться. Но на лестнице встретили полупьяное чудовище. Он с мечом в руке спускался в подвал, как я понял, чтобы добить Джерими. Мы снова спустились вниз и там, я схватился с этим чудовищем. Я убил его, я убил своего сослуживца. Победив в драке или скорее в грызне двух псов, я задушил его, что есть сил, сдавил глотку руками. Сумев не привлечь к себе внимание, чудом каким-то, мы с Джереми выбрались из этого кошмара. После несколько суток брели по лесам, избегали местных жителей. Перемещались только ночью. Хорошо, что нам не нужна не вода, не пища, иначе я бы здесь не сидел. Мы все же дошли до одной из наших застав. И вот что странно, то, что не дает мне покоя. Если бы я не оступился, случилось бы все это? Не я ли своим преступлением побудил лейтенанта Статума к действиям? "Открыл ему глаза" – как он сказал мне... в одном из ночных кошмаров.

– А как вы считаете? Как, прежде всего вы объясняете себе это? – непрофессионально переживающая слушая историю Джейсона, молодой доктор даже немного растерялась.

– Простите. Но мне было бы интересно послушать ваше мнение. Вы же профессионал, а я то придурок.

– Ну, зачем вы так! Хорошо. Давайте рассуждать вместе. Вы сказали, дефективный офицер Статум был старшим лейтенантом. Так ведь?

– Совершенно верно.

– Насколько мне известно, в плане выслуги старший лейтенант это минимум три года службы?

– Так точно. Но угробивший мой первый взвод лейтенант до этого еще служил сержантом. Насколько мне было известно, ему было двадцать пять лет.

– Тем более, все понятно. Приличный срок службы, множество командировок за периметр. Бог знает, через что этому затерявшемуся артэону пришлось пройти. Лейтенант Статум – причина кошмара, который вы описали – типичный дефективный артэон затерявшийся в Малдуруме. За периметром он встретил что-то, с чем не смог смириться. Дал своему внутреннему злу свободно развиваться и его безумие, полностью захватив разум, вполне естественно погубило его. Ведь мы оба знаем, какие ужасы порой можно повидать на диком юге. Один пациент делился со мной тем, что ему приходилось убивать детей в ходе зачистки. А потом по велению тоже немного обезумившего, но только сержанта для отчетности стаскивать мертвые детские тела в огромную кучу.

Просто этот случай нетипичен тем, что дефективный артэон оказался офицером и, прибывая в статусе командира взвода, помимо себя погубил все вверенное ему подразделение. И теперь что касается вашей вины в произошедшем. Можно ли считать, что именно совершенное вами преступление спровоцировало командира вашего взвода к погружению в "свободу"? На мой взгляд, нет. Этот ваш лейтенант Статум являющийся к вам в ночных кошмарах шел к своему уничтожению долгие годы. Все что вы описали, не могло случиться спонтанно. Ведь он армейский офицер – самый разумный из артэонов, тот, что в Малдуруме сохраняет адекватность, регулярно проходящий проверки на профессиональное соответствие, находящийся под жестким контролем психологических служб. Свою злобу, ненависть к людям или ко всему живому, он сам осознанно копил в себе годами. А быть может он вовсе так и не стал безумцем? То есть не затерялся в Малдуруме, не обезумел, а действовал вполне осознанно, отдавая себе отчет в действиях. Долго планировал свою месть человечеству и вот подвернулся удобный случай, идеальная атмосфера. Только он и его взвод, никаких других офицеров по близости, вокруг беззащитное мирное население, вот он и решил дать себе волю. Тем более эту версию подкрепляет тот факт, что после всего случившегося он собирался покончить с собой, то есть прекрасно понимал, что натворил что-то ужасное, боялся наказания, понимал, что жизнь кончена. Или говоря проще, действовал вполне осознанно.

Совершенное вами преступление можно рассматривать лишь как некий толчок, не побудивший этого озлобившегося офицера к действиям, а лишь поторопивший его. То есть, как ни крути, ваш взвод был мертв с самого начала, с того момента как вы перешли в подчинение этого офицера. Он бы все равно погубил вас, не в этой боевой операции так в следующей. Вы лучше спросите себя, если бы вы не совершили того преступления, если бы лишенный над собой контроля, обуянный Малдурумом стояли в рядах своего взвода вместе с остальными когда ваш командир решил утащить вас в бездну безумия. Пошли бы вы за ним?

– Вы хотите сказать, – нерешительно рассуждал Джейсон, – что если бы я не изнасиловал и не убил ту девушку, то я тоже последовал бы за командиром и все равно бы натворил кучу зла и в итоге вдобавок был ликвидирован? То есть, по-вашему, то преступление меня спасло?

– А разве вы не были обречены, служа под началом озлобившегося на жизнь психопата? Осознайте всю чудовищность ситуации. И именно то убийство выбило вас из общей массы, позволило не увязнуть во всеобщем безумии.

– Вы знаете! Доктору Росс до вас далеко. Она не позволяла мне такой свободы от совести.

– Так что стало с вашими ребятами? Я имею в виду ваш взвод, – она быстро сменила тему.

– Их всех уничтожили. Я же говорил они были трупами сразу после того как переступили черту. Местные войска, узнав об этом инциденте, осадили храм и после взяли его штурмом. Наше командование как обычно лишь развело руками, попросив прощение у местных правителей, одобрив уничтожение своих сошедших с ума бойцов. Это забавно, но после этого рассорившиеся полисные государства, ну эти Фриния и Ираклид, не допустить войны, между которыми было нашей задачей, сразу помирились. Напуганные нами позабыли о всякой вражде.

– Нет худа без добра.

– Да уж это верно. И теперь что касается моего нынешнего зависания в невозврате. Почему я не хотел выходить из Малдурума. То, что вас интересовало. Это вина за смерть друга. Джереми. Джереми Конрад, тот самый разумный рядовой, из первого состава моего взвода, которого я спас из подвала той "цитадели зла"! – улыбнулся он. – После всего этого кошмара, после допросов военных следователей, которые проходили дома в Армидее, а не здесь в шаге от кошмарного юга...

– Вы скоро вернетесь домой, не переживайте. Неважно где вы, важно, что сейчас вы уже в шаге от дома.

– Но все, же когда дом за стеной как-то спокойнее. Так вот, после того как в тот раз мы вернулись домой, какая-то там комиссия расследуя обстоятельства случившегося пришла к выводу что Джереми был единственным кто действовал адекватно. Ему предложили пройти тест на офицерское соответствие. В то время как меня судил военный трибунал. Здесь уже на официальном суде в Армидее смертная казнь не выносится, хотя я ее заслужил. Какие-то умники в моих действиях во время произошедшего кошмара усмотрели попытки к исправлению. Во мне даже отдельные эмоции блокировать не стали, так выпустили в нормальный мир. Единственное что обязали пару раз в неделю ходить поболтать к доктору Росс. Меня было решено оставить на службе, только добавив красные отметины на плечи и лишив всех званий и наград.

Потом после нескольких месяцев отдыха, когда начались предшествующие командировке учения, тренировки, я не поверил своим глазам. Понятно взвод набрали новый. В основном молодежь, но и стариков тоже с других подразделений наприсылали. И вот стою я на плацу в строю среди неизвестных придурков в броне, смотрю, идет. Джереми, этот тихоня, пока я отдыхал, получил офицера и теперь, оказывается, возглавляет мой взвод! – вспомнив приятный момент, Джейсон тепло улыбнулся, но тут же, заставил себя помрачнеть. – Он сказал, что согласился стать офицером, только чтобы вновь не повторилась трагедия подобная той, что погубила наш с ним предыдущий взвод. Так он все объяснил. Представляете, я теперь меченый безумец, а он гадина такая, лейтенант, – Джейсон снова улыбнулся.

– Он считал себя моим другом, все твердил о том, что обязан мне жизнью. В своем естественном состоянии его было не заткнуть. Он мог болтать, наверное, часами, с чувством юмора у него было, по-моему, не очень. Но тут он брал количеством, а не качеством. В Малдуруме, по-моему, он не особо менялся, это если сравнивать со мной. И вот представьте этот мой друг по несчастью, однажды просто вторгся в мою личную жизнь. Они очень сблизились с моей девушкой. И там... в Малдуруме он присматривал за мной. Мы с ним прошли три командировки. Если бы не он я давно бы остался где-то там. Ведь после того случая у меня окончательно башню снесло.

В этой командировке, в этом ужасном Мерзлом лесу, из которого казалось, нет выхода, Джереми все равно не оставлял меня одного со своим безумием. Понятно. В очередной раз, пытаясь спасти мою тупую голову, он погиб. Можно сказать, пожертвовал собой ради моего спасения. Он был таким замечательным человеком. И ради чего погиб? Ради меня что ли?! – повысив голос, упомянув себя, Джейсон сморщился, будто речь зашла о чем-то мерзком. – Вот то почему я не смог или подсознательно испугался выходить из Малдурума. Завис в этом "состоянии невозврата" – как вы это называете, – Джейсон, в очередной раз, желая скрыть разыгравшиеся эмоции, закрыл лицо руками. Долгое время стояла тишина, которую всхлипываниями нарушал мучаемый совестью Джейсон. Молодой доктор, подала ему салфетку, чтобы вытереть слезы.