Текст книги "Революция отвергает своих детей"

Автор книги: Вольфганг Леонгард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 39 страниц)

2 июля были опубликованы результаты плебисцита.

Приблизительно 2,7 миллиона человек (77,7%) проголосовали «за», почти 600000 (16,5%) – «против» и около 200000 голосов были объявлены недействительными. В других землях плебисцит не проводился. Первые предприятия, принадлежащие народу, были созданы.

После таких сравнительно благоприятных результатов было решено провести первые коммунальные выборы в зоне. Наилучших результатов ждали в Саксонии, там выборы должны были состояться 1 сентября, в Тюрингии и Прусской Саксонии – 8 сентября, в Бранденбурге и Мекленбурге, где мы ожидали наибольших затруднений, – 15 сентября. Принадлежавшие к «СС», к «СД», к Гестапо лишались права голоса. Не имели права голоса и члены национал–социалистической партии, начиная с руководителей местных групп, а также крупные работники всевозможных нацистских организаций.

Большие дискуссии шли у нас по вопросу: должны ли только три партии – СЕПГ, ХДС и ЛДП – выставлять кандидатов, или нам надо попробовать через наших людей склонить к составлению списков и массовые организации, вроде женских комитетов. Союза культуры, Объединения свободных немецких профсоюзов (FDGB), Союза свободной немецкой молодежи (FDJ), чтобы обходными путями приобрести голоса?

Большинство партработников, работавших прежде в Германии нелегально, стояли за чисто партийные выборы.

– Дело с надпартийными организациями не имеет смысла. Эти организации вряд ли кто будет выбирать, – говорили они.

Самый ярый сторонник участия массовых организаций был Ульбрихт, и он добился своего.

Были приложены все усилия, чтобы выборы стали успехом СЕПГ. Из СССР целые транспорты обученных антифашистских военнопленных прибывали ранее назначенного срока, чтобы участвовать в выборной кампании за СЕПГ.

Но важнее всего была следующая мера. 20 июня 1946 года, когда срок коммунальных выборов был опубликован, появилось заявление партийного управления: «СЕПГ и номинальные члены партии». Оно было уже давно подготовлено. «Мы не должны повторить ошибки компартии Австрии на выборах осенью 1945 года. Австрийские товарищи изолировались от населения тем, что своим примитивным антинацизмом оттолкнули от себя массу мелких нацистов», – был решающий аргумент (для внутреннего употребления) в новой точке зрения. Официально же гласило так: «СЕПГ считает, что настал момент втянуть в демократическое строительство рядовых членов бывшей нацистской партии и сочувствовавших ей».

Буря негодования и возмущения поднялась в наших собственных рядах, и в таких размерах, которых никто не ожидал. Какая бы тема ни ставилась на партийном заседании – первый же оратор непременно с возмущением говорил о «нацистском вопросе».

Оставалось одно: политучеба.

– Ты должен сейчас же составить учебную тетрадь по вопросу отношения СЕПГ к номинальным нацистам. Тема, назначенная ранее, будет пока отложена на две недели. Этот вопрос сейчас важнее, чем все другие.

Пятью днями позже я просидел все воскресенье у Аккермана, чтобы отточить последние формулировки этой самой сложной из всех учебных тетрадей. Наконец она была подписана к печати.

– Ольснер в Саксонии. Учебной тетради тоже не достаточно. Ты должен написать еще статью на эту же тему в «Нейес Дейчланд» («Neues Deutschland»).

– Под каким заглавием?

– «Четкий курс партии в вопросе о нацистах».

Это мне показалось все же преувеличенным. Наконец решили выпустить разъяснительную статью под заглавием «Военные преступники, активные нацисты и номинальные члены национал–социалистической партии».

«Ясная, решительная дифференциация не по внешним признакам, а по поведению. Скорый, строгий суд над военными преступниками за совершенные ими преступления. Меры искупления вины для активных нацистов, носителей политики и преступных намерений национал–социалистической партии, стремящихся и теперь мешать восстановлению. Но никаких мер наказания для многих миллионов бывших номинальных членов национал–социалистической партии, честно идущих новым путем. Так и только так может быть правильно разрешен вопрос об отношении к нацистам», – закончил я статью.

Это соответствовало моим убеждениям. Но не легко было защищать статью перед товарищами в следующий вечер политучебы. Все руководящие партработники были призваны на помощь. Антинацистские настроения, не делавшие различия между действительно виновными и номинальными членами национал–социалистической партии, были так сильны, что провести тезис о дифференциации было весьма трудно.

Вскоре СЕПГ начала организовывать собрания, приглашая бывших номинальных членов национал–социалистической партии.

– Это уж, действительно, слишком! – говорили некоторые товарищи.

Другие же, наоборот, были очень довольны этими собраниями.

– Среди них есть прекрасные люди, они смогут хорошо с нами работать – активно, организованно. Ворчат они мало.

Вальдемар Шмидт, имевший за плечами почти 10 лет концентрационного лагеря, пришел однажды, смеясь, с одного такого собрания с номинальными нацистами домой.

– Я уж много пережил, но такого и во сне еще не видал. Они были в совершенном восторге от заявлений СЕПГ. Один закончил свою страстную речь лозунгом, который сам придумал.

Вальдемар Шмидт посмотрел на меня с лукавой улыбкой.

– Ты ведь уж много лозунгов сфабриковал. Как ты думаешь, что он выкрикнул?

Я назвал несколько лозунгов, но он только отрицательно качал головой.

– Нет, лозунг бывшего нациста был куда лучше. Он крикнул: «Да здравствует СЕПГ, большой друг маленьких нацистов!»

После того, как улеглась тревога по поводу нашей новой партийной линии относительно номинальных нацистов, все члены партии и партруководители все свои силы направили на кампанию коммунальных выборов. У нас был большой плюс: каждая партия могла выставлять свою кандидатуру только в той местности, где у нее была местная организация СЕПГ имела свои организации в каждой общине. ХДС и ЛДП еще не имели. Поэтому во многих местностях были только кандидатские списки СЕПГ. Таким образом, не было ничего удивительного в том, что СЕПГ получила на коммунальных выборах 1 сентября 1946 года больше голосов, чем обе другие партии вместе. 1608851 голосов было подано за СЕПГ и лишь 671271 голосов за ЛДП и 655147 голосов за ХДС. Так называемые «массовые организации» все вместе получили около 60000 голосов.

В Прусской Саксонии и Тюрингии выборная борьба приняла более острые формы, и активность буржуазных партий была сильнее, чем мы ожидали. Особенное волнение вызвал у нас случай, когда в Галле определенные круги ЛДП прикрепили в день выборов на трамвайном вагоне, ехавшем через весь город, большой плакат:

«Чтобы присоединиться к Советскому Союзу – выбирайте СЕПГ».

Результат выборов в Саксонии–Ангальт и Тюрингии был для СЕПГ значительно менее благоприятным, чем в Саксонии. Тем больше усилий мы приложили, чтобы добиться успеха на выборах 15 сентября в Бранденбурге и Мекленбурге.

После поездок по зоне товарищи сообщали нам о постоянно всплывавшей в дискуссиях трудной теме: граница по Одер–Нисе. В особенности в Мекленбурге вопрос ставился остро, так как там было расселено большое число беженцев из области, находящейся за линией Одер–Ниса. «Надо что‑то сделать», – повторяли пропагандисты.

В последний день перед выборами появилось под огромным заголовком заявление Макса Фехнера:

«По поводу германской восточной границы я хотел бы заявить, что СЕПГ будет противодействовать любому сокращению немецкой территории. Восточная граница лишь временна и может быть установлена только на мирной конференции при участии всех стран–победительниц»[15]15
  «Нейес Дейчланд» – от 14 сентября 1946 года.


[Закрыть].

Члены партии облегченно вздохнули. Заявление Фехнера цитировалось на всех предвыборных собраниях под бурные аплодисменты слушателей. По–видимому, оно было уж слишком далеко идущим; кроме того, очевидно, было не очень желательно, чтобы путем такого заявления особенно выдвинулся один из крупных работников СЕПГ. Поэтому вскоре появилось официальное заявление партийного руководства. В нем формулировка Фехнера была несколько ослаблена :

«Социалистическая единая партия Германии сделала все, чтобы и в вопросах будущих границ новой Германии на мирной конференции был услышан голос немецкого народа»[16]16
  «СЕПГ к вопросу границ», заявление партийного руководства СЕПГ. «Нейес Дейчланд» от 21 сентября 1946 года.


[Закрыть]

Как и ожидалось, коммунальные выборы кончились большой победой СЕПГ. Во всех пяти землях советской зоны СЕПГ было получено 76,2% всех голосов, а с так называемыми «массовыми организациями» – почти 82%. Мы в отделе обучения и вербовки все же не строили себе никаких иллюзий по поводу этих результатов. Мы знали, что это не соответствует действительному настроению, что победа была одержана лишь благодаря нашим политическим и материальным преимуществам.

Еще серьезнее пришлось отнестись к предстоящим выборам в ландтаги. Для них были составлены списки по землям. Избиратели имели везде возможность голосовать как за СЕПГ, так и за ХДС и ЛДП. Все имевшиеся в распоряжении средства были использованы до последнего.

И несмотря на величайшее напряжение сил СЕПГ не получила и половины всех отданных голосов. Из 519 депутатов ландтагов только 249 принадлежали фракции СЕПГ.

Здесь помогли «массовые организации», так как из 16 депутатов их – 12 были членами СЕПГ. Фактическая цифра делегатов СЕПГ поднялась до 261; этим еле–еле было достигнуто большинство СЕПГ в ландтагах зоны.

Следующие коммунальные выборы должны были по положению состояться через два года, то есть в 1948 году, а выборы в ландтаги – через три года, то есть в 1949 году.

– На следующих выборах будет легче! – говорили многие оптимистично настроенные партработники после 20 октября 1946 года.

Но следующих выборов не было совсем. Выборы в октябре 1946 года в советской зоне были первыми и последними, в которых от избирателей зависели еще политические решения. С тех пор избирателям предлагается единый список.

ПОРАЖЕНИЕ В БЕРЛИНЕ

Нам было ясно, что коммунальные выборы и выборы в ландтаги в зоне были лишь прелюдией. Настоящее решение должно было произойти на выборах в Берлине 20 октября 1946 года.

26 сентября Вильгельм Пик официально заявил, что: «У СЕПГ есть все предпосылки, чтобы получить абсолютное большинство голосов», – и она, по меньшей мере, – «по количеству полученных ею голосов будет стоять во главе всех других партий».

В берлинском руководстве СЕПГ настроения были далеко не так оптимистичны. Так как мы часто совещались с Вальдемаром Шмидтом, я мог создать себе не прикрашенную общую картину. Кроме того, в течение нескольких недель до выборов я много разъезжал, посещал в западных секторах рестораны и кафе, слушал разговоры. Я был потрясен. Какая разница между моими личными впечатлениями и тем оптимизмом, который царил в «Доме единства»! Во время одного товарищеского вечера с ответственными партработниками кто‑то предложил:

– Давайте проверим, насколько верно мы расцениваем положение. А что, если каждый из нас на записочке обозначит в процентах будущие результаты выборов?

Записанные мною числа вызвали всеобщее удивление: Я наметил: СДПГ – 30%, СЕПГ – 30%, ХДС – 25°/о, ЛДП -15%. Из всех предсказаний о СЕПГ мое было самое пессимистическое и все же, как обнаружила действительность, оно было слишком оптимистичным.

В ночь с 20 на 21 октября я провел в редакции «Нейес Дейчланд». Сюда стекались все сообщения, и мы могли сразу же определить положение.

В ожидании большой победы на выборах, перед зданием, где помещалась редакция, были установлены громкоговорители, чтобы сообщать собравшимся на улице людям результаты выборов.

Первые результаты в некоторых «домах для престарелых» и больницах в восточном секторе были для нас довольно ободряющими. Среднее число находилось около предсказанных мною 30°/о для СЕПГ. Затем начала приходить одна печальная весть за другой. Наши лица вытягивались все больше. Диктор, который должен был сообщать о результатах выборов, рвал на себе волосы. В отчаянии выискивал он из поступающих сведений самые выгодные для СЕПГ. Он пробовал спасти положение тем, что все время повторял первые результаты выборов из больниц и «домов для престарелых». Но когда протестующие крики с улицы: «Это мы уже слышали! Мы хотим получать новые сведения!» – становились все сильнее, он совсем растерялся.

– Довольно! – сказал один из руководящих членов редакции. – Прекрати эту дурацкую передачу!

Мы все еще старались себя успокоить.

– Большие рабочие районы Фридрихсгейм, Веддинг, Лихтенберг, Нейкёльн вытянут нас опять, – сказал один.

Но я этому больше не верил. Каждые четверть часа положение становилось все хуже и хуже.

Первые итоги донесений показали катастрофическое положение СЕПГ и огромную победу партии, которую мы за шесть месяцев до того называли «Целендорфским больничным клубом», а в последние недели «остатки СДПГ».

Леке Энде, тогдашний главный редактор «Нейес Дейчланд», стонал:

– Я должен к завтрашнему утру написать передовицу. Что же мне писать?

Он оглядывался в поисках помощи.

– Напиши: все посыпалось, – сказал кто‑то с юмором висельника.

– Нет, серьезно, я должен же завтра это обосновать! Между тем окончательно выяснилось, что «остатки СДПГ» стали сильнейшей партией Берлина. В комнате редакции становилось все тише. Сообщения, поступавшие от телеграфных агентств, молча передавались из рук в руки. Молчание нарушалось только безнадежными возгласами Лекса Энде:

– Что же мне писать?!?

Я не дождался окончательных результатов и уехал в райком партии в Панков. Несколько ответственных партработников района собралось у радиоаппарата. Дружески, но почти без слов поздоровались они со мной. Многие работники аппарата ЦК жили тогда в Панкове, но я был единственным, пришедшим к ним в этот вечер. Радио как раз опять передавало сведения об общих результатах выборов по всем районам Берлина. СЕПГ находилась на третьем месте,

– Даже позади ХДС! – шепнул кто‑то.

Остальные молчали.

В ранний утренний час мы услышали окончательный результат. Социал–демократическая партия получила 48,7%, Христианско–демократический союз – 22,1%, СЕПГ – 19,8°/о, Либерально–демократическая партия – 9,4% всех поданных голосов.

Причина поражения была мне, как и многим другим партработникам, вполне ясна. В народе нас называли «Русская партия». Хотя мы теоретически и выработали тезис об особом немецком пути к социализму, но это было известно и понятно только небольшому кругу населения. На практике мы поддерживали и защищали все мероприятия советских оккупационных властей. Мы получали от них бумагу, автомашины, дома и добавочные продуктовые пайки. Наши руководители жили в больших особняках и в виллах, оторванные от всего населения, охранялись солдатами Советской армии, и ездили на автомобилях, имеющих частично советские опознавательные знаки.

Результат выборов был логическим следствием нашей зависимости от советских оккупационных властей. Жители Берлина голосовали против нас не потому, что мы были за социализм, – так говорил я себе, – они голосовали также не против жертвенных членов и руководящих работников, сделавших все, что было в их силах, чтобы облегчить участь населения. Они голосовали против нас потому, что они видели в нас, увы, не без основания, – партию, зависящую от Советского Союза.

Теперь нас могло спасти только одно: мы должны были отмежеваться от советских оккупационных властей, открыто выразить желание стать отныне независимой немецкой социалистической партией.

Может быть, так надеялся я в ту ночь, это поражение на выборах 20 октября приведет наконец к такому шагу, и таким образом, в конце концов, все же обернется в положительную сторону. Я надеялся, что теперь партийное руководство открыто признает причины поражения и сделает соответствующие выводы.

22 октября 1946 года в утреннем выпуске «Нейес Дейчланд» красовался заголовок: «Большая победа СЕПГ в зоне». После сообщения о результатах выборов в зоне (они были преувеличены) следовало наконец то, чего в это утро все читатели с нетерпением ждали: комментарии к выборам в Берлине.

«Общий результат берлинских выборов… отражает политические колебания большой части мелкобуржуазных слоев… Политический смысл берлинских выборов не выразился с достаточной ясностью. Решение, принятое не в пользу Социалистической единой партии Германии произошло не вследствие отрицательного отношения к политическим и хозяйственным требованиям, а также к проведенным работам по восстановлению, но в результате длящейся уже неделями борьбы реакционной прессы против СЕПГ, пользовавшейся демагогическими аргументами, которые не затрагивали главных политических точек зрения».

Ни одного слова о том, что не только «мелкобуржуазные избиратели», но и абсолютное большинство берлинских промышленных рабочих голосовали против СЕПГ и за СДПГ, никакого объяснения, почему западная пресса могла иметь такое решающее влияние, ни малейшего намека на то, что это поражение произошло из‑за тесной связи СЕПГ с Советским Союзом и с советскими оккупационными властями.

В сильном разочаровании, почти придя в отчаяние, я отложил центральный орган моей партии. Я знал, что главный редактор, мой друг Лекс Энде[17]17
  Лекс Энде, один из способнейших и даровитейших коммунистических редакторов – он редактировал до 1933 г. «Красную почту»(«Rote Post»), а во время эмиграции в Париже «Контратаку» («Gegenangriff») – был исключен из партии в связи с Делом Ноэль–Фильда вместе с Паулем Меркером и другими «западными эмигрантами» потому, что они «оказывали в большой степени помощь классовому врагу». После исключения из партии Лекс Энде попал в Aye и умер там через несколько месяцев от болезней и лишений.


[Закрыть], которого я очень ценил, не мог ничего сделать. Он выразил в своей статье только то, что ему было приказано свыше. И в официальном заявлении партийного руководства по поводу выбо–ров – ни ситуация не была проанализирована, ни настоящая причина не была освещена.

Несколькими днями позже я был приглашен одним высокопоставленным офицером политического управления советской военной администрации. Он принадлежал к тем политическим работникам, которые уже во время войны были тщательно обучены. Я с ним познакомился в начале мая 1945 года в Брухмюле. Прошло всего несколько дней после поражения в Берлине, а он говорил о нем с таким спокойствием и равнодушием, будто дело шло о давно проигранной игре.

– Я последние дни анализировал и обдумывал результаты выборов, – бросил он мне небрежным тоном. – Они в высшей степени интересны.

Я не знал, что могу на это сказать, и молчал, думая, что он скажет что‑либо о политике СЕПГ. Вместо этого я услыхал нечто совсем иное.

– Знаете, товарищ Леонгард, к настоящему, окончательному анализу политического настроения в Берлине можно было бы придти только в том случае, если бы на выборах участвовала пятая партия.

– Пятая партия?

– Да, пятая партия – скажем «Партия «Телеграфа»! 48,7% голосов за СДПГ совсем не все настоящие социал–демократические голоса. Многие выбрали социал–демократов, потому что «Телеграф» им это сказал. Я очень хотел бы знать, сколько имеется настоящих социал–демократов, и сколько, ну, скажем, «телеграфных партийцев».

Это было, правда, не то, что я ожидал от высокопоставленного советского офицера через два дня после катастрофического поражения СЕПГ, но его мысль показалась мне очень интересной, во всяком случае интереснее, чем официальные объяснения вождей СЕПГ.

– Я замечаю, товарищ Леонгард, что вы удивлены тем, что я все это не воспринимаю так трагично. Видите ли, я все это точно так и предвидел. Почему же я должен теперь поражаться этому? – сказал он в небрежном тоне.

Разговор перешел на другие темы. Неужели он меня вызвал только для того, чтобы сообщить мне о своей идее «телеграфной партии»?

Когда я встал, чтобы попрощаться, он сказал, слегка улыбаясь. – Ах, да, я хотел Вас о чем‑то спросить …

«Теперь он скажет самое важное» – подумал я.

– В эти дни мы с некоторыми друзьями обдумывали один интересный вопрос. Представьте себе, товарищ Леонгард, если бы в Берлине и в советской зоне провести выборы без всякого влияния – без пропаганды и без раздачи особых ордеров на бумагу – и всем допущенным к выборам задать один только вопрос: «Вы за Восток или за Запад?». Какие результаты, по Вашему мнению, имели бы такие выборы? Я немного заколебался, умный офицер заметил это.

– Ну, ну, товарищ Леонгард, без колебаний, мы же здесь с глазу на глаз. Меня интересует Ваше подлинное мнение.

– Хорошо. Так вот мое мнение: на таких выборах, по–моему, при теперешних условиях голосовали бы приблизительно 15–20% за Восток и 80–85% за Запад.

Он выслушал мой ответ не только спокойно, но даже с дружеской улыбкой.

– У Вас хорошее чутье в оценке массовых настроений. Мы пришли к тому же результату.

УЧЕБА, УЧЕБА, УЧЕБА

Через несколько дней после этого разговора наш отдел обучения и вербовки сделался центром внимания. Основной задачей стала вновь политучеба. Выборы показали, что лобовая атака, забрасывание населения миллионами листовок не привели к желаемой цели. Теперь начался временный отход для переформирования и укрепления сил. Для этого было необходимо интенсивное политическое обучение.

25 октября 1946 года появилось особое постановление партийного руководства, касающееся исключительно политобучения. Осуждалось, что «в последние месяцы работа по обучению была отодвинута на задний план», и прежние постановления по этому вопросу «были осуществлены в недостаточной мере».

Затем следовала сама директива:

«Ввиду такого положения партийное руководство СЕПГ считает важнейшей задачей всей партии в усиленной степени обратить внимание на работу по политическому обучению и образованию».

Посещение политических учебных вечеров «для каждого члена партии должно быть само собой разумеющейся обязанностью». Для обеспечения регулярного посещения учебных вечеров необходимо «сейчас же провести во всей партийной прессе систематическую пропагандную кампанию».

Управлениям СЕПГ всех шести земель советской зоны вменялось в обязанность организовать во всех 130 районах районные школы–интернаты, в которых, смотря по величине района, должны были пройти двухнедельный учебный курс от 60 до 80 участников. Учебный курс в шести краевых (земельных) школах должен был быть продлен с четырех недель до трех месяцев.

Наш отдел обучения, который был в последние месяцы перед выборами действительно несколько отодвинут в тень, мог теперь спастись от конференций, директив, поручаемых ему заданий. На другой же день после опубликования решения о проведении интенсивной политучебы, к нам пришел Гротеволь, чтобы разъяснить нам нашу работу в подробностях.

– Мы поставили себе задачей в течение одного года обучить 180 000 членов СЕПГ на двухнедельных курсах в окружных школах. Это задание должно быть проведено и будет проведено.

180000 человек обучить в один год! Я ко многому привык, но это казалось мне почти невозможным. Хватит ли организуемых для этого районных школ? Пока Гротеволь говорил дальше я высчитывал: 130 районных школ с 60 курсантами в среднем при двухнедельных курсах. Если считать, что этот план будет осуществлен на 100%, то получается 187 800 курсантов.

Наш отдел получил задание в течение четырех недель выпустить обязательный учебник для организующихся 130 районных школ СЕПГ.

– К работе! – были последние слова Гротеволя.

Особоуполномоченные поехали в районы, здания были реквизированы, доставка продуктов была обеспечена и уже через две недели поступили первые донесения об открытии районных партийных школ.

В это время мы занялись составлением политического учебника для 180000 человек, которые должны были следующие 12 месяцев посещать школы. О нормальном рабочем дне не могло быть и речи. Мы работали до поздней ночи. Через десять дней, как раз к сроку, перед нами лежала рукопись учебника. Она была просмотрена Ольснером и Аккерманом и сразу же сдана в набор в издательство Дица с директивой: все находящиеся в работе книги и брошюры должны быть отставлены. Учебник для районных школ СЕПГ во что бы то ни стало должен быть выпущен к сроку.

Через три месяца правление партии собралось снова.

Вновь было опубликовано заявление об обучении: «Правление СЕПГ с удовлетворением отмечает, что при проведении постановления от 25 октября 1946 года о работе в области учебы сделаны значительные успехи».

Между тем краевые школы везде перешли на трехмесячный курс обучения, почти во всех районах начали работать районные школы и в декабре 1946 года были подготовлены учителя для районных школ. Всем районным школам было приказано придерживаться наших учебников, а редакциям газет опять было поручено поддерживать еще больше, чем до сих пор, работу по обучению. Все шесть краевых управлений СЕПГ получили задание, наряду с районными и краевыми школами учредить особые учебные съезды на высоком уровне для руководящих работников СЕПГ.

В середине апреля 1947 года нашим отделом был составлен отчет о проведенной работе. Ольснер назвал нам солидные цифры. Учебные тетради были выпущены общим тиражом, в 2 миллиона экземпляров. Наши шесть краевых школ работали по твердому плану по 45–ти темам и подготовили уже большое число новых педагогов для районных школ.

В Высшей партийной школе имени Карла Маркса были организованы шестимесячные курсы для партийных работников, занимавших высокие должности и подготовительная работа по обучению специалистов по политическим наукам была закончена. Через несколько недель должны были начаться двухгодичные курсы в Высшей партийной школе. Несмотря на эти достижения, Ольснер не давал нам покоя.

– Наши успехи недостаточны и даже малы, если сравнить их с тем, что сегодня требует от нас партия.

Это были не пустые слова. Работа по политобучению с весны 1947 года была еще более усилена и расширена. Финансовый вопрос не играл при этом никакой роли; все необходимое великодушно предоставлялось. Функционеров, ответственных за обучение, не щадили: они до изнеможения разрабатывали учебные планы, вели преподавание. От 100000 учеников районных школ, а еще больше от тысячи учащихся в краевых школах требовалась большая работа. Результаты не заставили себя ждать. Когда я, как докладчик, приезжал в Берлинскую краевую партшколу и в Бранденбургскую краевую партшколу во дворце Шмервиц, я чувствовал каждый раз повышение политического уровня учащихся партийцев.

Так создавала себе СЕПГ, шаг за шагом, не поддаваясь влиянию неудач и поражений на выборах, упорно и терпеливо, партийный кадр из политически обученных и преданных работников.

СОВЕТИЗАЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ

С каким бы рвением я ни отдавался учебной работе и как бы ни радовался успехам в этой области, но мои сомнения в правильности политики СЕПГ после поражения на выборах 20 октября 1946 года в Берлине становились все сильнее и сильнее. Мы не вступили на путь большей самостоятельности, наоборот, мы шли противоположным путем: связь с Советским Союзом и с советской оккупационной властью становилась все теснее.

7 ноября 1946 года состоялось большое празднество СЕПГ по случаю советского государственного праздника. В отличие от 1945 года впервые были полностью опубликованы речи советских вождей, произнесенные по этому поводу.

5 декабря 1946 года был торжественно, почти в подобострастном тоне, отмечен день советской Конституции, а 21 декабря, в день рождения Сталина (67 лет), появилась длинная статья Вильгельма Пика, в которой между прочим, было написано: «Гениальная дальновидность великого вождя Советского Союза указала и немецкому народу его путь».

В середине января 1947 года был сделан еще один шаг. Маршал Соколовский и его заместители, а также руководитель Политического управления полковник Тюльпанов, пригласили вождей СЕПГ Пика, Гротеволя, Ульбрихта и Фехнера на совещание. 16 января был опубликован результат его: «На просьбу Социалистической единой партии Германии об окончательном прекращении демонтажа было дано согласие. После того, как демонтирована военная промышленность, дальнейшего демонтажа производиться больше не будет».

Как ни радостно нам было услышать это обещание (позже выяснилось, что оно не было сдержано), но мне и некоторым другим партработникам казался сомнительным тот факт, что наше партийное руководство еще сильнее подчеркнуло свою тесную связь с оккупационной властью своим низкопоклонным благодарственным письмом.

Последовало официальное благодарственное заявление от Вильгельма Пика, затем от Ульбрихта, а под конец еще общая благодарность от всего партийного управления СЕПГ в адрес советской оккупационной власти.

– Я рад окончанию демонтажа, но я не знаю, хорощо ли это для нашей партии, выставлять себя напоказ как помесь просителей и составителей благодарственных посланий. – сказал мне один партработник.

– Надо надеяться, что мы это сделали в первый и в последний раз, – ответил я ему.

Хотя это и было в первый раз, но ни в коем случае не в последний. Напротив, эта форма стала обычной. В конце января 1947 года руководители Объединения свободных немецких профсоюзов (FDGB) были у Соколовского. Затем были исполнены некоторые их просьбы и снова последовали подобострастные благодарности. Потом подошла очередь руководителей Союза свободной немецкой молодежи (FDJ). Под конец даже небольшие улучшения в снабжении овощами по соглашению и общим договорам радостно приветствовались и вызывали со стороны СЕПГ письма, полные благодарностей.

Все растущая связь с Советским Союзом и с советской оккупационной властью отчетливо проявлялась и в других областях. Весной 1947 года руководство СЕПГ отказалось от своего самостоятельного мнения относительно немецкой восточной границы. В противоречии с официальной позицией перед выборами в ландтаги в октябре 1946 года, Франц Далем заявил теперь по поручению правления СЕПГ:

«Потеря восточных областей – тяжелый удар для немецкого народа, но жизнь должна идти дальше»[18]18
  Франц Далем: «К вопросу о восточной границе». «Нейес дейчланд» от 2 апреля 1947 года.


[Закрыть].

Наш тезис об особом пути к социализму все еще был официальной партийной линией, но разве он не был уничтожен прославлением Сталина, приветственными телеграммами и всякими пожеланиями счастья советскому правительству просьбами, договорами, благодарностями в адрес советской администрации, отказом от своего собственного мнения в вопросе о восточной границе?

Мои сомнения все усиливались.

Через несколько недель высшие партийные работники – да и не только они одни – пережили большое волнение. Темой дня была так называемая Мюнхенская конференция. По приглашению главы баварского правительства в начале июня 1947 года должна была состояться конференция председателей советов министров всех немецких земель. Были приглашены также председатели советов министров из земель, лежащих в советской зоне. Вскоре последовал официальный ответ из советской зоны: конференция должна бы состояться не в Мюнхене, а в Берлине, и к ней надо привлечь еще представителей партий и профсоюзов. Со стороны Запада это было отклонено. Мнения в партийных кругах СЕПГ были различны.

– Совершенно все равно, где произойдет конференция и с кем; главное, чтобы она состоялась. Мы должны непременно послать туда наших людей, – говорили одни. К ним принадлежал и я.

– Если они не принимают наших требований, то нечего нам туда ехать, – возражали другие.