Текст книги "Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Во вспышках выстрелов и молний мы видели, как несколько «Воронов» в радиусе нашей видимости продолжали кружиться, подавляя огнем преступников, в то время как другие винтокрылы начали опускаться на территорию складов, высаживая штурмовые группы.

Внезапно откуда-то с земли вырвалась, с яркой вспышкой, ракета, пролетев в десятке метров от «Ворона». Несколько курсантов ахнули, а Рон Дэвис забормотал:

– Черт возьми, это же РПГ! Сержант, это настоящая война! Прикажите нам зарядить боевыми!

– Отставить, Дэвис! – гаркнул Иванкович.

За следующие несколько минут, которые мы наблюдали за штурмовой операцией, с земли еще несколько раз вырывались ракеты, пока одна из них наконец не задела крыло конвертоплана, поднимавшегося в воздух после высадки штурмовой группы. Под нашими изумленными взглядами стальная птица задымилась, начала неконтролируемо кружиться, и, отлетев на пару сотен метров в сторону, рухнула где-то позади складов. Взрыва не последовало – видимо, пилот принял необходимые для этого меры.

– С ума сойти! Они сбили винтокрыл! – пробормотал кто-то из курсантов.

К счастью, никто не пострадал – штурмовая группа уже на земле, а управляются «Вороны» дистанционно. Пилот сейчас сидит, подключенный к системе виртуальной реальности, где-то далеко, чертыхаясь, наверное, из-за того, что теперь ему придется писать длительную объяснительную из-за потери дорогостоящего имущества.

– Всем внимание! – в наушниках раздался голос Иванковича. – По данным «Ориона», в нашу сторону движутся от семидесяти до ста энергетических сигнатур. Это преступники, пытающиеся скрыться. Будьте готовы к задержанию.

– Черт! Их слишком много! – завизжал Дэвис.

– Спокойно. Сюда бегут те, кто не готов к сопротивлению. Скорее всего, они все сдадутся. Кроме того, нас прикроет сверху «Ворон», и скоро прибудет подкрепление из сил быстрого реагирования.

– Ох, сейчас будут танцы! – бравируя, весело пропел Кениг, перебирая пальцами связку наручников, закрепленных у него сзади за поясом.

Я снял с пояса дубинку, так как использовать электрошокер под таким дождем было слишком опасно. От мысли, что сюда сейчас несется толпа из сотни обезумевших людей, которую нам предстоит остановить, по коже пробегали мурашки. Обернув голову, я увидел, что стоящий позади МакБрайд с автоматом нервничает еще больше.

– Курсанты с огнестрельным оружием – шаг вперед! Наша первая задача – остановить их: предупреждениями, газом, водометом, а если понадобится, то и огнем, – проинструктировал нас Иванкович. – Когда они смешаются, по моей команде, курсанты с оружием ближнего боя выдвигаются вперед и производят арест. Тех, кто побежит назад, не преследуем! Капкан захлопнут, им никуда не выбраться.

– Что, если у них оружие?! – занервничал кто-то.

– В первую очередь необходимо обезвредить тех, кто вооружен. Для этой цели нас прикрывают дроны, но им затруднительно вести огонь из-за плохой видимости и дождя. Так что полагаемся на себя.

– Сумасшествие какое-то! – проскулил Дэвис. – Я на ФТЭСР переведусь прямо сейчас, можно?!

– Заткнись, Дэвис!

Все произошло скорее, чем я думал. Вначале одинокие люди, а затем и целая толпа начала выныривать из мглы буквально в паре десятков шагов впереди нас. Люди визжали, в беспамятстве спасаясь бегством от целой своры дронов и ревущего «Ворона», барражировавшего на малой высоте, который накрыл их своей гигантской тенью. Временами дроны выпускали в кого-то в толпе иглу с зарядом электрического тока, либо «Ворон» выстреливал нейлоновой сетью. В воздухе все еще звучали призывы прекратить сопротивление, лечь на землю, но дорого ли они стоили сейчас, когда никто уже не понимал, что происходит?

Я не успел разглядеть, чтобы кто-то из бегущих к нам людей был вооружен, когда в наушнике раздалось предупреждение:

– Газ пошел!

Гранаты со слезоточивым газом, выпущенные из гранатомета на броневике, со звонким стуком шлепнулись в рядах перепуганных людей, укутывая их ядовито-серым облаком. Переулок утонул во взрыве кашля и чихания. В этот же миг заработал водомет. Мощная струя воды пролетела над нашими головами, сбивая с ног случайно вырвавшихся вперед бедолаг.

– Стойте! – мне показалось, что я увидел в толпе человека, несущего на руках ребенка, но мой окрик никто не расслышал, да он и запоздал – силуэт уже смыла струя водомета.

– Прожекторы! – заревел Иванкович.

Яркий свет беспощадно ослепил бедняг, которые толкались, силясь найти выход из окутавшего их облака удушливого газа. Никто уже не бежал вперед, и для меня было очевидно, что сопротивления тут никто оказывать не будет.

– Всем ни с места! – вскричал через громкоговоритель сержант. – Ложитесь на землю, прикройте голову руками, и мы не причиним вам вреда!

Я заметил, что кое-кто из курсантов поднял оружие. МакБрайд тоже дернулся было, но я остановил его движением руки. На меня недовольно вытаращился нервный взгляд товарища. Я даже не стал тянуться к своему М-200.

Многие люди сохранили достаточно благоразумия, чтобы последовать команде и повалиться на землю. Многих к этому времени оглушили электрошоковые заряды, спеленали сети или они так надышались газа или ослепли от прожекторов, что уже не могли никуда бежать. Из рядов лежащих на земле людей звучали мольбы на китайском, корейском, вьетнамском и ломанном английском. Лишь некоторые беглецы, вряд ли соображая, что происходит, начали инстинктивно карабкаться на забор или на крышу котельной, пытаясь спастись из ада, в котором они оказались.

– Прекратить попытки бегства! Немедленно! Будем стрелять! – ревел сержант, но увидев, что его крик не доходит до ушей обезумевших людей, прошептал: – Снимайте их резиновыми. Аккуратно!

Несколько курсантов, в числе которых и Дэвис, похоже, только и ждали этой команды. На моих глазах в спину тощему пареньку, почти оседлавшему двухметровый забор, ударила пуля, и он, конвульсивно вздрогнув, опрокинулся назад. Такое падение вполне могло закончиться переломанной шеей. МакБрайд вновь попытался было вскинуть автомат, но я сжал его запястье мертвой хваткой, не позволяя сделать это.

– Прекратить огонь! – зазвучал голос Иванковича после того, как третий или четвертый человек шлепнулся на землю и попытки бегства прекратились. – Вторая группа – вперед, произвести арест!

Топот двенадцати пар сапог ринулся вперед. Я шагнул вперед медленно, и меня сразу же опередили товарищи. На моих глазах исполинский силуэт, который мог принадлежать лишь Герману Кенигу, понесся прямо на человека, который оказался достаточно глупым, чтобы все еще стоять на двух ногах и таращиться на полицейских вместо того, чтобы лежать на земле. Я испугался, что сейчас бедняга получит по голове, но Герман все же сохранил в себе достаточно самоконтроля, чтобы просто шибануть его плечом, как хоккеист. Не все, однако, были так сдержанны.

– Чего стал, Войцеховский?! – заорал мне на ухо сержант.

Плавая в облаке слезоточивого газа, я опускался то к одному, то к другому промокшему от ледяной воды дрожащему силуэту, защелкивая на их запястьях электронные наручники. Лишь первый из арестантов немного походил на хулигана в представлении обывателей – это был раскосый подросток в красной бандане, полумаске и с кастетом. Он не противился, когда я сдернул кастет с его руки, а лишь хныкал – в узеньких глазах, воспаленных от газа, не осталось ничего, кроме испуга. Второй оказалась кореянка лет сорока, которая отрывисто бормотала что-то пискливым голосом. Третьим был сухощавый пожилой мужчина, который вообще не двигался. Все, что роднило эту троицу – рюкзаки и баулы, набитые, очевидно, украденным со складов барахлом. Один из них при падении раскрылся, и я увидел упаковки наборов дешевого быстрого питания «Taberu». Никогда бы не подумал, что люди готовы рисковать головой ради этой гадости. Взяв старика за руку, я не ощутил пульса.

– Медика сюда! – крикнул я.

На моих глазах Иванкович, чертыхаясь, оттащил кого-то из курсантов от человека, которого тот самозабвенно колотил ногами. Уж не Рина ли это Кейдж? Не уверен, что хочу это знать. Лучше продолжать верить, что она не такая, что в ней есть что-то доброе.

– Эй, ты! – в десяти шагах от меня один из курсантов направил шокер М-200 в сторону промокшей до нитки азиатки, кричащей на него по-корейски срывающимся от истерики голосом и, что хуже, зачем-то сунувшей правую руку себе под куртку. – Я же сказал, ляг на землю! Руки покажи, немедленно! Не заставляй меня делать это, слышишь?!

– Да ты что, не можешь просто скрутить ее?! – голосом Германа Кенига презрительно отозвался силуэт другого курсанта, сделавшего шаг в сторону кореянки и отодвинувшего товарища прочь. – Дай-ка я!..

– Осторожно! – вдруг завопил кто-то из курсантов с непонятным ужасом.

В следующую секунду внезапно стало невыносимо шумно и светло. Уши заложило, барабанные перепонки заболели, а в глазах на секунду помутнело. Непонятный порыв ветра сшиб меня с ног. Бронированный панцирь на спине шлепнулся об асфальт с громким стуком. Сквозь залитое дождем забрало шлема я ничего не мог видеть, и инстинктивным движением я скинул его с себя. В рот и глаза сразу же полезла пыль, перемешанная с дымом и остатками не полностью рассеявшегося газа. Из груди вырвался кашель, глаза заслезились.

Ничего не понимая, я с ужасом глядел на то, как силуэт, когда-то бывший Германом Кенигом, неподвижно лежит в десяти шагах от меня, на краю безобразной воронки в асфальте, которой еще секунду назад не было. Его ноги должны были лежать прямо в воронке, но их почему-то не было, а туловище напоминало черепаху, которую выковырял из панциря и сожрал голодный хищник – куски обугленной брони, перепачканные кровью и внутренностями.

– Герман! – крикнул я, будто он мог меня услышать.

Я и сам себя не услышал – мой крик выдался совсем тихим, словно со дна колодца. Закрыв рукой нос, я с силой выдохнул, чтобы разложить уши. В тот же миг в уши мне ворвался хор воплей, полных невыносимой боли. Люди, издающие их, лежали совсем близко.

– Медика!

– Медика сюда, срочно!

– Офицер ранен!

– Носилки сюда!

Кто-то подбежал ко мне и помог поднять с асфальта мое закованное в броню ватное тело.

– Ты ранен? – из тумана выплыло лицо одного из курсантов. – Медика сюда!

– Нет-нет… Я в норме. – тяжело дыша, ответил я. – Вон там… впереди… нужна помощь.

– Точно в порядке?

– Вперед посмотри!

Совсем рядом с нами, издавая тихие стоны, лежал человек, похожий на нашего, которому явно требовалась помощь. Это был тот самый курсант, что собирался арестовать девчонку. Герман оттолкнул его от нее за миг до случившегося и принял на себя основную волну осколков.

– Эй, братец, держись! – пробормотал я, подбегая к бедняге.

– Осторожно!!! – взревел позади меня голос сержанта Иванкович.

Выстрел из оружия, не напоминающего по звуку ни один из полицейских стволов, прогремел раньше, чем отзвучало предупреждение сержанта. Я успел инстинктивно повернуть голову назад и заметить, как курсант, только что помогший мне подняться на ноги, падает, приняв в бронированный нагрудник выстрел почти в упор. Пока он валился на землю, время, казалось, замедлилось. Я заметил того, кто стрелял – лежащий в грязи изможденный, грязный мужчина азиатской внешности лет сорока пяти с плохими зубами, неухоженной бородой и выражением безграничной ненависти в глазах, которого по какому-то чудовищному недосмотру не обыскали и не заковали в наручники. Взгляд его глаз переместился на меня. В дрожащей руке мужчины был револьвер, который только что выпустил одну пулю. Следующая, похоже, предназначалась мне. В доли секунды, которые у меня были на размышления, я с ужасом осознал, что на моей голове, вопреки строжайшим инструкциям, нет шлема – я сбросил его, когда упал на землю.

А еще миг спустя точно в лоб мужчине ударилась резиновая пуля. Пальцы ослабли, и рука с револьвером опустилась, инстинктивно сделав второй выстрел в асфальт. В следующие несколько секунд за первой резиновой пулей последовал еще с десяток – не менее шести человек и дрон стреляли в азиата из всего, что у них было. Тощее тело, похоже, уже испустившее дух, конвульсивно дергалось от ударов электрического тока.

– Войцеховский, черт бы тебя побрал!

Я не успел понять, как прямо передо мной оказалось гневное лицо Иванковича. Он тряс меня за шкирку, глядя снизу вверх прямо в глаза, и орал: «Где твой чертов шлем?!» Даже не помню, что я ему ответил.

– Отступаем! Под прикрытие броника! Немедленно! – скомандовал он.

Погоняемые сержантом, который получил соответствующий приказ от кого-то из руководства академии, мы уносили ноги от этого проклятого места быстро, даже не заботясь тем, чтобы погрузить арестантов в автозаки – лишь помогали врачам донести до машин скорой помощи трех наших пострадавших товарищей, пока еще имевших статус «раненых», потому что «убитым» один из них, курсант Герман Кениг, будет признан лишь тогда, когда это формально зафиксирует коронер.

Мы разминулись со сменившим нас подкреплением – профессионалами из батальона быстрого реагирования. Я видел, как их силуэты заполняют переулок, а впереди двигается угрожающая громадина боевого робота, так называемого «Автобота». Поздновато они нас сменили.

– Спасибо, – искренне прошептал я, проходя мимо Бена и сжав его плечо.

Несмотря на царивший в тот момент хаос, я заметил, что именно он сделал первый выстрел, возможно, спасший мне жизнь. МакБрайд не ответил, лишь посмотрел мне в глаза и слабо кивнул. Видимо, он думал сейчас о том, что только что убил человека, или, во всяком случае, поучаствовал в его убийстве. Наверное, это даже тяжелее, чем мысль, что ты только что чудом избежал смерти – вместо облегчения и чувства, что все осталось позади, начинают давить сомнения и груз вины.

Когда закончилась беготня, меня притащили к машине скорой помощи, так как я находился близко от места взрыва и у кого-то возникли подозрения, что я могу быть ранен. Я ждал своей очереди минут десять, прежде чем фельдшер осмотрел меня, убедился, что единственный долетевший до меня осколок лишь оцарапал бронированную обшивку и обработал глаза, слегка воспаленные от газа, каким-то раствором.

– Тебе повезло, сынок. Следующий!

В тылах полицейской операции царила жуткая каша. Здесь смешались люди из самых разных подразделений и было гораздо больше раненых, чем я мог себе представить. Я тщетно искал взглядом кого-то из своих, прежде чем сдался и решил связаться с сержантом через «Орион». Удалось это далеко не с первой попытки.

– Ты выбыл, числишься как раненый. Сдавай экипировку и вали домой! – ответил сержант.

– Я в порядке.

– Да плевать мне, исчезни куда-нибудь с глаз долой, не до тебя сейчас! – заревел Иванкович.

– Как ребята? – успел спросить я.

– А ты что, не видел, мать твою?!

Я не хотел даже представлять себя, что сейчас ждет сержанта, да и его начальство тоже. Гибель и ранения курсантов во время операций по подавлению беспорядков случались крайне редко, так как курсантов должны были задействовать лишь на безопасных участках, под прикрытием подразделений из числа опытных офицеров. Кому-то предстояло строго ответить за то, что произошло с Германом.

– Дурдом какой-то, – только и смог прошептать я, взявшись за голову и растерянно застыв посреди перегороженной улицы, где на меня натыкались мечущиеся в панике врачи и полицейские.

***

Я решил дойти до дома пешком. Это было далеко, но я не боялся длинных прогулок. Как же приятно было шагать по улицам Сиднея, дышать насыщенным озоном воздухом, чистым от дыма и газа! Особенно приятным это ощущение было на фоне сознания того факта, что менее часа назад шальной осколок от самодельной взрывчатки или пуля из старого револьвера могли раз и навсегда с этим покончить. Нет, честно говоря, этот факт пока еще с трудом укладывался в моей голове. Да и не нужно, наверное, об этом думать.

Самым печальным казалось то, что никто особо не обрадуется моему спасению так же, как никто и не опечалился бы моей смерти. Я направлялся сейчас в пустую квартиру, где мне предстояло упаковать свои немногочисленные манатки, чтобы уже завтра оттуда съехать – вот и все, что я собой представляю. Немного же в этом мире Димитриса Войцеховского.

«Папа, мама, если бы вы только видели меня сейчас», – мысленно подумал я, вознеся глаза к небу, будто я и впрямь верил, что они там и могут меня слышать. – «Что я здесь делаю?! Только что чуть не погиб на чужой, непонятной мне войне. В стране, которая никогда не станет моей. Иду в пустую чужую квартиру, где меня никто не ждет. Что за чертов бред?!»

Мой коммуникатор, который вернулся в режим свободной связи после завершения операции, не молчал. Новостные порталы и социальные сети бурлили. Почти сразу раздался звонок.

– Ты как, живой?! – гаркнула Рина.

– Живее, чем мог бы быть.

– Нас распустили по домам, приказали обо всем молчать. Будет большая заварушка.

– Еще бы.

– Кое-кто из наших поехали в госпиталь к Рэнди и Чану.

– Ты с ними?

– Да на хрена?! У Рэнди синяк, у Чана пара царапин и контузия. Пошли они, они хорошо отделались. Черт возьми! Проклятье, я не могу поверить в то, что случилось с Германом! Его просто на куски разнесло!

– Я это видел.

– Герман был хорошим парнем. Может, слегка туповатым, но хорошим. Как эта сука могла подорвать его?! Зачем?! Ее бы арестовали и отпустили через пару недель. Черт! Тупая конченая стерва!

Я смолчал, дал ей выговориться.

– Я иду в бар. Надо поднять за Германа бокал. Надо влить в себя что-то горячее, чтобы отойти от этого. Встречаемся в том же баре, что позавчера, через полчаса.

– Я пас.

– Снова ты за свое! – возмутилась Рина. – Нашего кореша только что убили, ты не заметил?!

– Да, Германа больше нет. И многих еще людей больше нет. Они продолжают умирать в эту самую минуту. И я не помогу им, залившись долбанным бухлом в засранном баре. Хочешь напиться – упейся хоть до смерти, а меня оставь в покое!

– Ну и пошел ты!

Следующим был вызов от Роберта Ленца – вызов, которого я ждал с того самого момента, как увидел вчера та злосчастное видео. Но совсем забыл о нем на фоне того, что мне только что пришлось пережить. «До чего же ты не вовремя, Роберт», – глядя на фотографию бывшего опекуна, подумал я, не решаясь ответить. Я чувствовал себя совершенно не готовым к этому разговору. Роберт, по идее, не может сейчас точно знать, где я и чем я занимаюсь: вдруг я не могу ответить? А даже если он окажется, как всегда, более осведомленным, чем я думаю – пропади оно всем пропадом! После того как в моем присутствии умирали люди и самого меня едва не убили, я просто не могу выслушивать нотации по поводу своей пьяной выходки, будь они хоть сто раз справедливы. Это может подождать.

«Черт, ну что еще?!» – мысленно чертыхнулся я, когда услышал в наушнике звук нового вызова. Однако на этот раз меня ждало удивление.

– Димитрис? Наконец мне удалось связаться с тобой!

Я замер от удивления и отошел чуть в сторону с тротуара, чтобы прохожие не натыкались на меня. Этот звонок был слишком неожиданным, чтобы отвечать на него на ходу.

– Клаудия? – не смог скрыть удивления я, увидев лицо своего бывшего репетитора по английскому языку, о которой я не слышал уже много месяцев. – Привет! Рад видеть тебя! Э-э-э…

– Я тоже рада тебя видеть, Димитрис. Рада, что ты ответил.

Признаться, я практически перестал следить за судьбой Клаудии в последние годы: понятия не имел, чем она живет. Из ее странички в социальной сети можно было догадаться, что в свои тридцать девять она так и не обзавелась семьей и еще сильнее углубилась в свой буддизм.

Глядя на лицо Клаудии, я заметил, что годы мало сказываются на ней: не заметно ни морщин, ни седины в волосах, ни других признаков приближения средних лет. Если бы мне сказали, что ей тридцать или даже двадцать девять, я бы поверил. Должно быть, это преимущества здорового образа жизни и правильного питания – стрессов и переживаний в ее жизни, насколько я мог судить, было достаточно.

Однако больше всего бросалось в глаза, что на лице Клаудии сейчас не было умиротворенного и отстраненного выражения с неестественно спокойной улыбкой, которое я привык видеть, изредка общаясь с ней в последние годы. Мне сложно было почувствовать себя на одной волне с итальянкой с тех пор, как она погрузилась в навеянное ее философским учением искусственное счастье, за которым чувствовалась тщательно скрываемая пустота – это стало одной из причин, почему мы практически перестали общаться. В последние же месяцы добавилась еще одна причина, по которой я не звонил ей и ограничился односложными ответами и смайликами на полученные сообщения в соцсети. Нас с ней связывали воспоминания о Генераторном, о моих родителях. Но она не знала о них той правды, которую знал я, а я не мог ей рассказать. В таких условиях любое наше общение было обречено стать отрывочным и лишенным смысла.

Почему же она решила позвонить? Уж не потому ли, что она увидела одну записанную по глупости видеозапись, о которой я желал забыть и никогда больше не вспомнить? Если так, то я могу представить себе, что мне жаждет высказать Роберт.

– Тебя удивительно хорошо слышно, как для трансокеанского звонка, – сказал я, чтобы заполнить затянувшуюся паузу хоть чем-то.

– Я больше не в Турине, – ее ответ меня удивил.

– Что? А где же?

На лице Клаудии появились колебания, преодолев которые она, собравшись духом, ответила:

– В Сиднее.

– Что?! – я удивленно улыбнулась, и даже забыл сказать что-то вроде «Замечательная новость!» – Как ты тут очутилась?

– Долгая история.

– Ты прилетела сегодня?

– Нет. Дима, это сложно объяснить, но я тут уже несколько месяцев.

– Месяцев?! – недоверчиво переспросил я. – И ты все это время мне не звонила?!

– Дима, это правда сложно. Я объясню тебе, но лично, при встрече. Мне нужно поговорить с тобой. Как можно скорее. Это важно, – необычным для себя, отрывистым слогом пробормотала итальянка.

Я увидел сбоку своего сетчаточника всплывающее окно, возвещающее о поступлении параллельного вызова. Это снова был Роберт Ленц. Странно, обычно он не бывает столь настырным.

– Э-э-э, ОК, как скажешь. В смысле, я с удовольствием с тобой встречусь и… э-э-э… – после того, что со мной происходило буквально час назад, мне сложно было подбирать подходящие слова для этого обыденного разговора. – Как насчет завтрашнего вечера? На меня сейчас навалилось много всего, я хотел бы немного с этим разгрестись.

– Дима, я очень прошу тебя найти для меня время сегодня.

Клаудии вряд ли могло быть известно о моем участии в полицейской операции. Знай она, что мне довелось пережить – едва ли была столь настойчива. И все же эта настойчивость удивила меня. Спокойный, тактичный и даже немного стеснительный человек, Клаудия сейчас говорила с необычной для нее решительностью и безальтернативностью. На то должны были быть более серьезные причины, нежели внезапное ностальгическое желание повидаться со старым полузабытым знакомым.

– Что ж, хорошо, – вздохнул я. – Где ты живешь?

– Вы называете это место «Новым Бомбеем».

– Что? Ты в «желтой зоне»?!

– Думаю, ты заметил, что попасть в «зеленую зону» не так-то просто, – грустно улыбнулась она. – А для меня, в силу некоторых обстоятельств, этот путь и вовсе закрыт.

Я задумался о том, как Клаудия, имевшая тесные связи с Содружеством, могла очутиться в «желтой зоне» после нескольких лет обитания в «зеленом» Турине. Из того, что я слышал о Турине, это был неплохой город для жизни: не сравниться с австралийскими и новозеландскими оазисами, конечно, но все же куда лучше окружавших их грязных фавел. «В силу некоторых обстоятельств» – туманная фраза, за которой зачастую стоит нечто не слишком приятное.

– Ты сможешь приехать ко мне?! – выпалила Клаудия.

– Э-э-э… – я нервно усмехнулся. – Клаудия, ты ведь смотришь новости, правда?

– Я знаю, контрольно-пропускные пункты закрыты, – нетерпеливо ответила она. – Такое бывало и раньше. Люди все равно попадают оттуда сюда, и наоборот. Ты же работаешь в полиции, верно? Для тебя это не должно быть проблемой.

– Это, на самом деле, не так уж просто. Во-первых, я всего лишь курсант. Во-вторых, сейчас ведь ввели чрезвычайное положение. Меры безопасности беспрецедентные. Слушай, ты точно не можешь рассказать мне дистанционно, что у тебя случилось?! Обещаю, я помогу, чем смогу, а потом мы встретимся, когда все немного затихнет…

– Нет, Димитрис. Это только для разговора с глазу на глаз.

Сбоку всплыло окно, возвещающее, что я получил входящее видеосообщение от Роберта Ленца. Да что же они насели на меня со всех сторон?! Неужели это не может подождать?!

Я мысленно перебрал в памяти своих знакомых, кто мог бы помочь мне с нелегальным пересечением границы с Новым Бомбеем. На самом деле задача была не такой уж сложной. Я был слишком хорошо знаком с реалиями работы SPD, чтобы верить в чушь на тему «граница на замке», которой все еще пытались кормить обывателей политики и полицейские начальники. Мегаполис с тридцати миллионным населением невозможно превратить в крепость. Социальная линия полна дыр, которые невозможно закрыть.

– Знаешь что, Клаудия? Я сейчас поговорю с человеком, который, возможно, поможет мне попасть к тебе. Я перезвоню.

– Хорошо, Дима. Буду ждать. И вот еще что… – сделав паузу, будто собираясь с силами, она произнесла: – Пожалуйста, не говори со своим бывшим опекуном, пока не встретишься со мной.

– Что? С Робертом? – я недоуменно наморщил лоб. – А он-то тут причем?

– Просто поверь мне.

Видеосообщение от Роберта я просмотрел, как только Клаудия отключилась. Бригадный генерал Ленц, очевидно, находился в офисе, и вид имел достаточно серьезный, хоть и выдавливал из себя улыбку.

«Димитрис, никак не удается дозвониться до тебя. Я еще вчера хотел с тобой поговорить, но весь увяз в делах, а сегодня утром узнал, что тебя привлекли к этой безумной операции на Пустыре. Я надеюсь, ты в порядке. У нас до сих пор нет адекватных данных по пострадавшим. Там, похоже, был настоящий бардак. В любом случае, как я понимаю, тебя отпустили домой. Пожалуйста, свяжись со мной, как только сможешь. Нам с тобой многое надо обсудить».

Да уж, тем для обсуждения у нас накопилось действительно немало. И то злосчастное видео, очевидно, было главной из них. Роберт выглядел спокойным, но он от природы сдержан, что не мешает ему быть жестким, когда он считает это необходимым – так что мне не стоит расслабляться.

Я задумался о том, имеет ли Роберт достаточно возможностей, чтобы видеть, где я сейчас нахожусь и что делаю, слышать мои разговоры и читать переписку. Весьма вероятно, что да – чем ближе я знакомился со сферой безопасности в Содружестве, тем меньше был склонен недооценивать возможности спецслужб. Таким образом, Ленц, вполне возможно, слышал мой странный разговор с Клаудией. И он, безусловно, узнает, если я, вместо того, чтобы последовать его приглашению, отправлюсь к ней (и не куда-нибудь, а в «желтую зону»!). Об этом узнают все, кто имеет доступ к данным о моем передвижении в «Орионе» – датчик, вживленный в мое тело, делает меня легко отслеживаемым объектом, не говоря уже о коммуникаторе.

Как будет расценено поведение курсанта, который в условиях чрезвычайного положения нарушил пограничный режим и отправился прямиком в рассадник преступности и терроризма? Должно быть, примерно так же, как публичные оскорбления в адрес Содружества со стороны все того же курсанта, недавно появившиеся в Интернете. Не знаю, сможет ли (да и захочет ли) Роберт спасти меня от той участи, на которую я столь неосмотрительно нарываюсь.

***

Я оказался в том же самом баре (запомнил наконец название этой дыры – «Dragon Lair») второй раз за последние три дня. И снова средь белого дня. Непривычно для человека, воздерживающегося от спиртного двадцать два года.

К счастью, на этот раз я ничего не пил. Я был, по-видимому, единственным таким среди посетителей бара. Рина Кейдж относилась к более многочисленной части здешней аудитории. Она была еще не пьяна вдрызг, но уже хорошо поддатая.

– Вот дерьмо! – высказывалась она после того, как я выложил ей свою просьбу. – В городе режим ЧП. Все КПП закрыты. Ты что, с дуба рухнул?!

– Если бы все было так просто, я не высказывал бы это тебе, а просто заказал бы такси. Так что, кто-то из твоих стажируется в «попах» в Восточном округе?

«Попами» на жаргоне офицеров сиднейской полиции называли подразделения охраны периметра (ПОП), которые проходили патрульно-постовую службу на границах Анклава.

– Кто-то, может, и да.

– Перейти через Социальную линию ничего не стоит, об этом все знают. Сомневаюсь, что приказ о введении ЧП мигом закрыл все дыры.

– Попасть отсюда туда – это вообще плевое дело. Обратно – сложнее, но тоже ничего нереального. Никто не ставит «копам» цель не пропустить ни одной крысы в Анклав – какая-то часть все равно просачивается и их отлавливают «крысоловы» уже тут. Только вот ты что, не понимаешь, кретин, что ты засветишься на «Орионе»? Все будут знать, что ты туда сходил!

– Можно испортить датчик электромагнитным импульсом. Потом позвонить и доложить, что со мной все хорошо, чтобы не было тревоги. Мне скажут прийти на вживление нового датчика в течение трех дней. За это время я смотаюсь куда надо.

– Ага, – издевательски прыснул Рина.

– Комм дома оставлю, – предугадав причину ее скепсиса, добавил я.

– Да ты чертов Джеймс Бонд! Только вот нахера столько сложностей, чтобы повидать престарелую подружку своих покойных предков? Ты что, трахнуть ее хочешь?!

– Давай-ка полегче о моих родителях!

– Я не о них, а об этой телке, которая заставляет тебя лезть на рожон.

– У нее действительно что-то важное. Иначе она бы не просила меня подвергаться такому риску. Так что, поможешь мне, или будешь дальше хлебать свое пиво и трепать языком?

– Ладно, не кипишуй. Сейчас позвоню одной из своих чикс, которая стажируется на границе. Посмотрим, что тут можно сделать.

***

Однокурсница Рины по имени Эшли, фамилию которой я не запомнил, вместе с ее начальницей, старшим офицером ПОП Глорией Пейн, обеспечили мне проход в Новый Бомбей в тот же день около семи вечера. Это оказалось даже проще, чем я думал: достаточно было пропустить меня через малоприметную калитку, ведущую на территорию мусороперерабатывающего завода, который находился на самой границе озонового купола и формально относился уже к Пустырю. В обратную сторону как раз выходили несколько человек, прикладывающие к сенсорам на автоматизированных турникетах свои отпечатки пальцев – немногочисленные жители «зеленой зоны», работающие на заводе, в основном, на руководящих должностях. Большая часть рядового персонала состояла из жителей «желтых зон». Отработав свою смену, они выходили через ворота на другой стороне территории, чтобы сесть на переполненные развозки, везущие их в Новый Бомбей. Таких предприятий, созданных по образу Кэсонского промышленного парк в довоенной Корее, вдоль Социальной линии выстроились сотни. В спокойные времена калитку охранял один офицер ПОП. Сейчас их было двое в усиленной экипировке и с автоматами, в сопровождении дрона – вот и все изменения при режиме ЧП. Старшему офицеру Пейн достаточно было кивнуть одному из охранников, чтобы тот молча приложил свой палец к турникету и индикатор засветился зеленым.