Текст книги "Отродье. Охота на Смерть"

Автор книги: Владимир Воронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

2

Иногда с ней такое происходило: она погружалась в воспоминания, и из прошлого поднималось настолько много деталей, нюансов, на которые раньше не было времени обратить внимание, что Арина проваливалась в нежданный сон, и уже в нём продолжала вспоминать. Вот и сейчас – уснула. Её разбудило лёгкое щекотание в голове. Где она? Ах, да – база, срочный вызов, но где же все? Справа на стойке для посетителей сидел Мирон – смотрел влюблёнными глазами. С тех пор как он поселился на базе, они немного сдружились. Точнее всех остальных Домовой ненавидел, а её терпел, иногда перекидываясь парой ничего не значащих фраз. Мирон ничего не рассказал о Ганталиане. Прад испробовал кучу способов: заговоры, откровенная лесть, обман – ничего не помогало. Домовой молчал как рыба, а если напор был слишком сильным, принимался угрожать самоубийством, картинно закатывал глаза, падал в обмороки.

– Не думал, что скажу это, но ты здесь – в логове отродья, самая симпатичная, – скрипучий старческий голос Мирона окончательно её разбудил.

– Спасибо… Ой, что это? – Арина провела рукой по волосам и не узнала их.

Длинные смоляные волосы оказались заплетены в оригинальную причёску. Косички разнообразных стилей плетения на затылке создавали основу, косички на лбу и висках поддерживали остальные волосы, так же убранные назад, несколько тонких косичек спускались к щекам. Арина подошла к зеркалу – ничего подобного видеть раньше ей не доводилась. С новой причёской она напоминала статную древнюю княжну, какого-нибудь гордого горного клана. На лице появился лёгкий макияж, от чего глаза смотрелись чёрными как ночь, а острые скулы придавали выражению холодность – наделяли властью. Арина себя почти не узнавала.

Воскликнула:

– Домовой, ведь это ты сделал?!!

– Я. – он отвернулся, – мы ведь в прошлом, в хлеву всегда лошадям гриву в косы заплетали…

Её не смутила обидная параллель:

– Ой, Мирон, спасибо огромное! Никогда у меня не было такой чудесной причёски!

– Мы… Это… Ну в общем, если нам только нравится хозяин, а так… ни-ни!

Арина начала пританцовывать у зеркала, а потом подбежала к Домовому и от души поцеловала его в щёку, потрепав по загривку. Мирон ссутулился, забормотал проклятия. Он сильно изменился за время пребывания на базе. Капитан рассказывал, что внешность домового полностью зависит от его дома. Если это брошенная загаженная лачуга, то и её Домохозяин смахивает на бомжа, а если это цивильное жильё – Домовой преображается.

Уже на следующий день, после заселения, когда Домовой бесновался выражая протест против нового места: разрушая технику, жутко матерясь. Все заметили, что его шерсть начала блестеть – не напоминала больше слоящиеся пучки, как у блохастой собаки. С каждым днём Мирон менялся. В конце концов, он успокоился, заплёл бороду в косы, почистился, где-то раздобыл новую одежду. Оставаясь наедине, коллеги шутили, что заполучили образцово-показательного Домового хоть и жутко вредного.

– Мирон, хочешь чаю? – как бы невзначай поинтересовалась Арина. Она заметила, если к Домовому обращаться напрямую, он всегда хамит – вероятно, думает, что на него пытаются влиять, но если задать вопрос вскользь – между делом, вполне можно надеяться на адекватный ответ.

– С мёдом? – буркнул отвернувшийся Мирон.

– Угу, я как раз из дома принесла липовый.

– Буду.

Арина еле сдержала улыбку, понимая, скольких сил стоил Домовому этот сдержанный ответ – больше всего на свете он любил сладости, как и она.

– Слушай, а ты не знаешь, где все?

– Не знаю и знать не хочу. Ненавижу вас! Ну, в смысле тебя немного, а всех остальных сильно ненавижу! Взяли бедного Мирона, вырвали из родного гнезда…

Она перебила, потому что слышала эту песню десятки раз:

– То есть никто не приезжал? Не звонил?

– Нет.

– Ну и ладно. Угощайся!

Арина разложила на столе мятные пряники и чудесные шоколадные пирожные, тающие во рту. У Мирона загорелись глаза. Теперь уже он не смог сдержаться: подскочил к столу, отхлебнул чай, дрожащей рукой потянулся к лакомствам – пальцы подрагивали – Домового мучила проблема выбора.

Она недаром подала столь богатый на сладости завтрак. Недавние воспоминания подтолкнули Арину к любопытному эксперименту. Ещё раз, продумав беседу, она "случайно" обронила кусочек пряника на пол:

– Ой, какая я неловкая! Блин, как жалко… Такой вкусный был пряник и больше не осталось…

– Чё паришься? Доешь! – с набитым ртом пробормотал Мирон.

– Я бы с радостью, но мне нельзя…

– Чё эт нельзя? Земля нам мать, можно подобрать…

– Это вам можно. Ты ведь знаешь, я из Армении, наш народ живёт иначе, нам правила не позволяют, есть с пола, – реакции, которую ожидала Арина, не последовало, может Домовой не слышал? Она сделалась совсем печальной, – ах, как жаль… весь день испорчен! Терпеть не могу эти правила! Куда не плюнь – то нельзя, это запрещено – никакой жизни! Не спорь с отцом – отец всегда прав. Не влюбляйся – мужа тебе подберёт семья. Не гуляй позже девяти вечера… Правила, правила, правила!

Мирон равнодушно жевал.

Арина по-настоящему расстроилась – план не сработал, оставался последний шанс. Она воровато огляделась:

– Ладно, здесь ведь никого кроме нас нет… Чёрт с ними – с правилами! – осторожно взяла упавший кусок пряника, медленно поднесла ко рту.

Длинная рука Домового с силой ударила её по ладони. Пряник отлетел в сторону, ударился о ближайшую стену, рассыпался на тысячу крошек.

– Правила нарушать нельзя. Никогда не нарушай правила! – заявил Мирон. Серьёзно посмотрел на неё. Потянулся за чаем.

– Я тебя умоляю! Это же всё чепуха! Что бы произошло, если бы я его съела?

– Правила нарушать нельзя! Так завещали пращуры, так жили деды, так будут жить наши внуки. Правила нарушать нельзя! У каждого свои правила – чти их.

Настолько продолжительной беседы у них ещё никогда не было. Арина сделала вывод, что Домовой добреет или глупеет от сахара. Решила продолжить игру. Тяжело вздохнула:

– Ох, конечно, Мирон, тебе легко говорить: ты Домовой – для вас человеческие правила не писаны, я вообще сомневаюсь, что у вас есть какие-то правила… А я? После тридцати замуж уже нельзя – старая дева, красную помаду нельзя – будут считать шлюхой, высокий каблук нельзя – женщина не должна быть выше мужчины, прекословить брату нельзя – потому что он мужчина, а у меня он ещё и идиот, но слова ему не скажешь – нельзя! Всюду: нельзя, нельзя, нельзя! Сил моих нет жить по правилам!

Она печально уронила голову на ладони, успела заметить в глазах Домового намёк на подозрительности, поспешно достала из сумки зефир:

– Вот совсем забыла – кушай на здоровье!

Мирон чуть не подавился слюной, схватил упаковку:

– Не грусти. Я-то думал у вашего народа действительно какие-то жестокие правила, а сейчас как послушал – туфта! И чё ты убиваешься? Вот у монголо-татар бабы вообще ничего не решали: повернул зубами к стенке и пусть себе сопит, – Домовой заржал, так что липкие куски зефира полетели во все стороны. Поперхнулся, долго кашлял, в конце концов, продолжил, – или у вас же на Руси: родится в семье немая припадочная девка, так её сжигали как ведьму, а звали "бесноватой"…

– Мда, родился девочкой терпи… Не то что тебе… Никаких тебе правил! – с завистью покосилась Арина.

Домовой снова заржал:

– Не правда! Я бы с удовольствием с тобой местом своим махнулся! Вы люди – не осознаёте всего, что вам дадено! Не цените! У нас-то как раз правил целый воз и все нерушимые, все табу:

Хозяина уважай,

о бедах предупреждай,

подворье береги,

от волка стереги.

Хозяйке помогай,

в сметану молоко взбивай,

тесто поднимай,

печку разжигай.

Путь врагу в дом закрой,

детям на ночь песню спой.

Никому недолжным будь,

а коль должен – не забудь…

Арина не смогла сдержать триумфа – вот оно, то чего недоставало! Домовой проболтался, выдав свои "правила мироздания", которые нельзя нарушить. Осталось всё хорошо обдумать: как вернее их использовать.

Мирон запоздало осознал, что взболтнул лишнего:

– Чёт я разболтался совсем, а ведь дел невпроворот, – засунул в рот остатки зефира, недоверчиво посмотрел на Арину, которая изобразила на лице выражение величайшей глупости, убежал в сторону стиральных машин.

"Никому не должным будь, а коль должен – не забудь" – повторила она про себя. Эта фраза наверняка значила намного больше, чем казалось, оставалось понять, как её использовать.

3

Прошло не меньше часа. Арина успела сделать небольшую уборку, дважды набрать номер Гиты, дважды услышать: «Абонент не отвечает или…», ещё раз попить чаю и устать. В половине одиннадцатого на лестнице послышались чьи-то быстрые шаги.

Коллеги!

Приветствие застряло в горле – в помещение ворвались два рослых мужчины в камуфляже с чёрными масками на головах, чёрными автоматами в руках.

– Кто вы? – успела удивиться она, прежде чем первая пуля вылетела из дула.

Каким-то чудом ей удалось вовремя упасть на пол, укрывшись под стойкой посетителей. Стена напротив, где ещё секунду назад была её тень – успела покрыться широкими дырами от пуль. Гипсокартон издавал низкий бухающий звук, взрываясь всё новыми и новыми дырами. Почему-то не было страшно. Хорошо, что стойка оказалась монолитной – отделённой от общего зала, пули застревали в ней, отдаваясь тупыми ударами в спину. Тишина всего за один миг бесследно улетучилась. Прачечную наполнил звон бьющегося стекла, звук тяжёлый падающих предметов, стрекотание автоматов. "Когда же у них кончатся патроны" – подумала Арина, сжимаясь всё сильнее в ненадёжном убежище.

– Чего ты ждёшь? Они нас убьют! – перекрикивая шум, заорал в самое ухо Мирон, выскочивший из угла.

Со стойки упала прострелянная фарфоровая ваза, расколовшись на две половинки.

– А что ты предлагаешь?

Поднятые в воздух бумаги медленно падали на их головы.

– Убей их!

Слева от её лица особенно ловкая пуля почти пробила стойку. Острое стальное ядро хищно высунулось в сантиметре от уха.

– Я никого не убиваю! Я не могу никого убить!

Грохот прокатился по прачечной, дрогнул пол – упала стиральная машина.

– А они могут и хотят! Они нас убьют!

Погасло несколько потолочных лампочек, остальные тревожно замигали.

У визитёров закончились патроны. Во вновь вернувшейся тишине отчётливо слышался лязг металла о металл. Она ярко представила, как неизвестные захватчики достают сменные магазины, вставляют их в оружие, готовятся к новой атаке.

– Думаешь, эта сучка ещё дышит? – спросил низкий прокуренный голос.

– Думаю, скоро перестанет дышать, – ответил второй такой же.

– Я приказываю вам замереть! Приказываю – не шевелитесь! – крикнула Арина продолжая прятаться.

Звуки стихли. Выждав с полминуты, она осторожно выглянула сбоку. Тут же на боковую часть стойки обрушился шкал выстрелов. Не может быть! Она ведь приказала! Раньше приказы не давали сбоев. Впрочем, на людях она экспериментировала не часто.

– Я же говорил! Убей их! Ты даёшь слабый приказ, у них какая-то защита, может медальон, может оберёг… – Домовой вплотную прижался к ней, согревая своим теплом. Его мелко трясло.

– Мирон, но ведь это люди. Надо всё решить мирно!

Мирон обернулся и понимающе посмотрел ей в глаза:

– Решай сама, но они убьют тебя, а я к тебе привязался… У меня давно не было хорошей хозяйки…

Арина прижалась к нему. Будь размером Домовой больше толстой кошки – это вполне сошло бы за дружеское объятие. Стенка за её спиной приняла ещё несколько пуль, издала новый звук – хруст, по ней побежали трещины – времени на размышления не оставалось. Арина зажмурилась, почувствовала покалывание, глубоко вдохнула, приказала:

– Я, Арпеник Ослонян приказываю вам – нападающие, раз и навсегда – УМРИТЕ!

Пол, стены и потолок дрогнули, как когда упала стиральная машина. На пару вздохов она лишилась чувств, потому что огромная мощь поднялась из её тела, выплеснувшись в открытое пространство, забирая с собой почти все силы. В ушах зазвенела тишина. В тишине неестественно громко упали два тела. Кто-то увеличил силу тяготения – ей никак не удавалось пошевелиться – руки и ноги весили по тонне, не меньше. Подбежал Мирон, прижался сбоку, вытянул длинную руку – поправил её причёску:

– Сестрёнка, ты молодец! Я сбегал, посмотрел – они мертвы, а мы живы! Мертвы… Живы!

– Почему-то легче от этого не становится, я чувствую себя как подстреленная…

– Пройдёт, вот увидишь!

Вдруг зазвонил стационарный телефон, радио-трубка лежала рядом, в неё тоже попала пуля – пластик растрескался, обнажив микросхемы.

– Алло, – зачем-то шёпотом сказала Арина.

– Ара, дорогая, как ты? – поинтересовался взволнованный Прад, – тут такое дело, тебе нужно срочно бежать! Я пока не знаю, кто именно, но какие-то силы нам угрожают. Вадима ранили дома, Гита пропала, на меня охотился целый отряд спецназа… Неужели власти? Вряд ли – невозможно. Короче говоря, поспеши, скоро они будут и у вас…

– Прад, они уже у нас были…

– ЧТО? Эх, конечно, база – первое место, где будут искать! Что произошло? Это были военные?

– Я не уверена…

– Они угрожали? Тебя били?

– Нет, меня всего лишь расстреляли…

– Чёрт, я не мог раньше позвонить. Быстрее рассказывай, ты ранена?

– Нет, отделалась лёгким испугом, а вот прачечной требуется ремонт.

– Плевать на прачечную, как всё было, где нападавшие?

Арине с трудом далась следующая фраза, не укладывалось в голове, что она кого-то убила, но хуже всего – совсем об этом не жалела:

– Они мертвы.

– Хм, бедняга, прости, я не знал… Ладно расскажешь при встрече. Сейчас тебе нужно как можно быстрее выбраться оттуда. Я в…

В трубке раздались короткие гудки.

– Прад? Прад? Алло! – на всякий случай попыталась Арина – бесполезно, короткие гудки, блин и куда нам теперь бежать?

Подвижные брови Домового жили своей жизнью – он явно находился в крайней степени возбуждения:

– Может к тебе домой?

– Это глупо, Вадима ведь нашли в его квартире, значит, и ко мне могут нагрянуть…

– Твоя правда. Тогда пойдём в мой прежний дом, там куча потаённых уголков – переждём!

– Эээ, знаешь, мы тебе не говорили, но твой старый дом сгорел. Извини…

– Аааа, ну ладно, тогда давай пойдём…

– Стоп. Не поняла, – к ней возвращались силы, так что она без труда села на полу и крепко взяла Домового за плечи, – как это "ааа ну ладно"? Разве ты не должен бесноваться, впадать в ярость, материть нас, на чём свет стоит, бить посуду?

Домовой потупился, повёл ногой, расчищая пол от мусора:

– Некогда…

– Как это "некогда"?

– Ну, как сказать… Короче, мне всё равно… Вы ведь меня переселили, хоть и насильно, но с тех пор для меня старый дом всего лишь стены и кров – я к нему не привязан, моё место здесь.

– Пипец, не мог раньше сказать? И какого чёрта, ты тогда нам устраивал истерики?

Мирон пожал плечами:

– Характер.

Арина закатила глаза, взяв передышку в беседе. Кое-как поднялась. Прачечная была полностью уничтожена, ей казалось, что разрушения не должны быть столь серьёзными, но они превосходили все возможные масштабы. Мигающий свет раздражал глаза, заболела голова. Она быстрым шагом прошла в подсобку, схватила сумку и направилась к выходу.

– Постой! – остановил её Домовой, – нам потребуются магические устройства!

– С чего ты взял? У Капитана наверняка всё с собой, идём!

В сумке завибрировал мобильный. Смска пришла с номера Прада: "Ара, возьми из моего кабинета пару безделушек – они нам могут пригодиться. Я имею ввиду резной жезл, коричневую мантию и две небольшие склянки из моего стола. О месте встречи сообщу позже".

Арина нахмурилась. Прад не сказал как проникнуть в его кабинет за бронированной, наверняка хорошо защищённой дверью. Неужели он догадался? Арина с детства обладала гипертрофированной внимательностью, поэтому уже на третий день работы здесь, знала секретные коды от шкафчиков всех сотрудников – подсмотрела, а накануне заметила, что в кабинке Гиты имеется позолоченный ключик – такой же, каким Прад отпирает дверь в свой кабинет – видимо запасной. Она вернулась в подсобку. Глупо со стороны Гиты было ставить в качестве пароля восемь цифр собственной даты рождения – любой подберёт его за несколько минут. Ключ лежал на месте – внизу за сменной обувью. Замок двери в кабинет легко открылся: слишком просто. Она успела заметить, как отшатнулся от проёма Домовой, но поздно. Арину сильно тряхнуло, из глаз посыпались искры, а дальше удар по затылку и чернота. Почти сразу темнота начала рассеиваться, но мысли хаотично носились в голове, путались.

– Сестрёнка, ты пришла в себя! Вот же напугала старого Мирона… Я так волновался! – Домовой сидел у её головы, гладил по волосам.

– Ты врёшь, – устало сказала она, садясь на полу – в глазах потемнело, – ты знал о ловушке, поэтому отшатнулся – хотел, чтобы меня шарахнуло…

– Глупости! Ничего я не знал!

– Врёшь!

– Ну, я, правда, не знал, но подозревал…

– Мирон, ты скотина!

Она не злилась на него. Если бы одновременно с ней в кабинет вошёл Мирон, его вероятнее всего убило бы вспышкой. Сразу же подняться оказалось слишком тяжело. Арина перевалилась на живот, встала на четвереньки, села на колени, цепляясь за дверь встала:

– Я долго была в отключке?

– Нет, нет, всего минутку! Поспешим, нам нужно спешить!

– Знаю, знаю…

Арина с опаской вошла в кабинет. Кабинет выглядел чужим, незнакомым: здесь всё казалось блеклым, холодным – не хватало сердцевины, дающей этим предметам жизнь – Капитана. Она отстранённо прошла вокруг, потрогала красивые золотые ножницы для бумаг и золотое перо, провела рукой по тёплому сукну столешницы, вспомнила пукающий звук, который издают стулья для посетителей. Да – без Капитана этот кабинет смотрелся несуразно, только с ним эти вещи работали гармонично.

"Некогда размышлять" – напомнила она себе. Резной старинный шкаф открылся без ожидаемого скрипа. Внутри оказалось больше места, чем должно было быть, если брать в расчет внешние размеры шкафа. На первой же вешалке обнаружилась коричневая мантия. Прад будто специально её здесь оставил – будто ждал этого дня. Мантия была тонкой и почти невесомой. Коричневый шёлк тихо щёлкал статическим электричеством, когда к нему прикасались пальцы. Она свернула её в маленький свёрток, положила в сумку. Закрывая дверцы, подумала: "вот бы увидеть любимый костюм Прада, что ему нравится больше всего?". Неожиданно вешалки пришли в движение, бесшумно меняясь местами – на передний план выплыл хорошо отглаженный белый мундир. Плотная тяжёлая ткань сияла матовой белизной – Арина вспомнила – этот цвет называется "цвет слоновой кости". Китель имел погоны и отличительные лычки, но, сколько она не напрягала память – не смогла вспомнить, какой именно армии они принадлежали. На груди сияло несколько золотых звёзд, инкрустированных драгоценными камнями – скорее всего ордена, но и подобных орденов ей видеть прежде не доводилось.

– Эй, сестрёнка, ты чего так долго? – заныл из коридора Мирон, не рискнувший войти в кабинет.

– Сейчас, сейчас!

Арина решила больше не задерживаться. Взяла несколько маленьких баночек с тёмно-синей жидкостью с верхней полки в столе, сняла со стены церемониальный жезл, производивший впечатление дешёвой китайской подделки рублей за двести, и поспешила к выходу.

Ей не хотелось смотреть на трупы напавших мужчин, но что-то внутри заставило взглянуть в их окаменевшие лица. Остекленевшие глаза открыты, рты искривлены злобой, что она такого им сделала? Тела неподвижно лежали друг на друге. Поняли ли враги, что умирают, когда она произнесла приказ? Успели ли проститься с жизнью, о чём подумали? А если их ждут дома жёны или престарелые матери? Нет. Нельзя об этом думать! Они виноваты сами – это они напали и хотели её убить. Арина решительно перешагнула через автомат.

Сумка больше напоминала баул оптового торгаша. Непонятно как в неё уместились все магически вещи, её собственный скарб и Домовой. Прохожие кидали подозрительные взгляды. Арина шагала по улице, не переставая удивляться, как глубоко наплевать городу на её беды. Бабушки во дворах неспешно кормили ленивых голубей, деревья, разморённые июньским теплом, не удосуживались даже пошевелить листьями, автомобили не ехали, отдыхая в обеденных пробках.

Освежающая прохлада метрополитена освежила заторможенные мысли. Зачем она пришла в метро?

Спускаясь по эскалатору, Арина прошептала в сумку:

– Мирон, как думаешь, куда теперь?

– Почём я знаю? – проскрипел Домовой.

Беззвучно завибрировал мобильник. "Метро Таганка" – прислал смску Прад.

– Блин, объяснил бы что ли! – выругалась она, мысленно наметив маршрут.

Ситуация повторилась на месте. Прад приказал идти к Москва-реке. Когда она уже прокляла всё на свете, так как большинство прохожих смотрели на неё как на дуру и говорили: "Девушка, вам плохо? Здесь Яуза!", всё же отыскалась нужная дорога, хотя, наверняка, не самая короткая, потому что вела через тысячи грязных закоулков. Арина закипала от злости. Новые туфли покрылись толстым слоем грязи, она выбилась из сил, никто ничего не объяснял, а короткие смс-приказы, так и вовсе бесили. Но больше всего ей не нравилась закономерность. Как только она спрашивала себя – куда дальше? Прад будто читая её мысли, присылал ответ. Раньше склонности к телепатии за ним не наблюдалось. А вообще существует ли телепатия? Этого Арина тоже не знала.

Так или иначе, руководствуясь более чем скромными ориентирами, они прошли вниз по течению, полюбовались проплывающими лодками, добрались до запущенного дворика. Прад распорядился отыскать школу. Школа обнаружилась в нескольких метрах от дома. "Если школа на месте, поздравляю тебя – ты пришла" – тут же написал Прад. Арина зарычала от зла, крикнула вслух, спугнув стайку голубей: "И куда теперь?". Мгновенно пришёл смс-ответ: "Не кипятись! Обойди дом с тыла, найдёшь лаз, ведущий вниз – спускайся, скоро встретимся!". Взгляд случайно остановился на стрелке с надписью "Бункер" – в глубине шевельнулось нехорошее предчувствие.

Предчувствие не подвело. К её ужасу, лаз действительно оказался лазом: узкой грязной вертикальной дырой под землю. Глубоко внизу виднелось тёмное дно, а на каждой из четырёх стен спуска торчали массивные ржавые петли. "Боже, неужели я это действительно делаю" – думала она, осторожно нащупывая в полутьме следующую опору для ноги. Руки ныли от натуги, ладони стали рыжими от ржавчины, каблук оторвался, а синее платье и сумка перепачкались грязной известью, покрывавшей спуск. Вдобавок ко всему она вспотела. Арина стояла у входа в подземелье, чтобы попасть внутрь необходимо было, согнувшись пополам, пройти метров двести по низкому туннелю. Старые лампы на стенах горели через одну. Липкая плесень свисала с потолка. Дышать затхлым холодным воздухом совсем не хотелось. Ржавые трубы. Кирпичная крошка под ногами. Тотальное запустение вокруг. Жуть.

Через двести метров туннель, спроектированный не для людей, а для лилипутов, резко повернул налево и кончился стальной квадратной, опять же ржавой дверью, прикасаться к которой не было никакого желания. Арина застонала от безысходности, слегка толкнула дверь.

– Как слону дробина, – сострил Домовой, вылезший из сумки.

– Да пошёл ты! Лучше бы помог.

Мирон взялся за ручку, грубо приваренную к двери – сильно дёрнул на себя – ничего:

– Давай вместе!

Они тянули, а потом толкали, пытались раскачивать дверь, стучали – бес толку. Отчаявшись они в последний раз сильно дёрнули её себя, и ржавая сталь наконец-то поддалась. Это было так неожиданно, что Арина завалилась на спину. Всё – платье испортилось окончательно. Она чуть не заплакала от обиды.

За дверью царила чернота – ни единого источника света, взрывоподобные звуки капель, плотный запах гнили. И как идти дальше?

– Капитаааан, Вааааадик, – нерешительно позвала она в темноту.

– Угу, сейчас они выпрыгнут, состроят страшные рожи и крикнут "ААааа, попалась"! – съязвил Домовой, – сиди здесь, я схожу на разведку, – юркнул в пустоту.

Арине стало жутко неуютно одной в каменном мешке у жерла, дышащего испарениями мрака. Как спасательный круг, она достала мобильный телефон. На экране напротив антенки оставалось всего одно деление, если она войдёт внутрь – мобильник потеряет сеть. Арина нажала вызов. Вопреки ожиданиям, послышался длинный гудок – Прад был на связе. Странно, ведь если он внутри…

– Ара, слушай Ара, не времени. Внимательно выслушай всё, что я скажу и действуй, обдумаешь всё позже… Короче, мы с Вадимом должны уехать, мы уже уехали, но без тебя нам не обойтись. Всё сложно. В опасности многие жизни. Ты должна справиться. Теперь конкретнее. Тебе нужно пробраться на другую сторону бункера, там ты кое-кого встретишь, помоги им… – Прад заговорил громче, в голосе не было и тени его обычного издёвки, – слышишь меня? Обязательно помоги! От тебя многое зависит. Используй все средства. Скипетр усилит твой приказ, плащ скроит от чужих глаз – надень его прямо сейчас, а зелье в склянках на крайний случай. Больше не могу говорить – до связи…

Арина хотел задать хотя бы один из тысячи возникших вопросов, открыла рот, но не успела.

– На стене справа от входа фонарик… – Прад повесил трубку.

Она трижды набрала его номер – бесполезно, абонент покинул зону обслуживания сети.

– Вот урод, хоть бы намекнул: что с Гитой, как Вадик… – атмосфера полнейшей неизвестности невыносимо раздражала.

На всякий случай она позвала во мрак:

– Мирооон, – но, как и следовало ожидать – никто не ответил.

Чертыхаясь, Арина кое-как развернулась – свесила ноги на краю черноты, ожидала, что до земли будет не меньше метра, спрыгнула, но падения не последовало – дыра во внешний мир была невысоко от пола. Липкая темнота в прямом смысле обняла её. Влажные испарения оседали на коже, как будто прикасались к ней, как потная простыня в душную летнюю ночь. Поёжилась. Рука коснулась неровной стены, на ощупь, осторожно переставляя ноги, она прошла несколько метров, окончательно потеряла смелость, решила вернуться, но наткнулась на большой пластмассовый фонарь. Вернее это должен был быть фонарь, иначе Прад настоящий козёл. Пальцы нащупали кнопку, и ярчайший пучок мощного света ослепил её на целую минуту.

Прад не обманул.

Арина немного успокоилась. Луч фонаря пробежал по противоположной стене, пыльному полу, покрытому мелким мусором, длинному коридору справа, ржавым трубам, ощерившимся стекловатой – так всегда – немного света и страх отступает. "АААААААА!!!" – заорала Арина и выбросила фонарь прочь: "Господи, какая мерзость!". Она тёрла ладонь и никак не могла отделаться от невозможного, грязного ощущения – к ручке фонаря кто-то привязал за хвост дохлую мышь. Ей было известно имя шутника. Прад – козёл.

Навалившаяся темнота была намного сильнее брезгливости. Через мгновение Арина вновь отпугивала её, разрезая как лазерным лезвием джедайского меча, пучком света. И всё-таки это страшно. Чернота, казалось, затеяла с ней неведомую игру, в которой постоянно ожидаешь подлянки. Чернота пряталась за её спиной, дышала в затылок, напоминала кто здесь главный. Как же ей хотелось, чтобы вдали загорелась хоть одна тусклая лампочка.

Комната, куда вёл спуск, в прошлом была кладовой. Стойки стеллажей прогрызла ржавчина, и они завалились, рассыпав по полу сгнившие бумаги. Полки с крашенными досками давно опустели. Видимо здесь был пожар, так как краска на стенах почернела, а, растрескавшись от времени, теперь разошлась белыми шрамами. Круг света высветил на полу старую куклу – голого пупса с оторванной ногой и опалёнными волосами. Эта картинка напомнила ей избитое клише из фильмов ужаса, но почему-то усмехнуться над ней не получилось – страшно. Арина сделала несколько шагов по направлению к длинному туннелю, до противоположного конца которого не мог дотянуться свет. В темноте под ногами гулко заскрежетали обломки чего-то, разбившегося пару десятилетий назад.

Обострившиеся чувства бастовали против пребывания в этом месте. Больше всего на свете хотелось вернуться, выбраться из этого давно покинутого склепа.

Она шла дальше.

Коридор пестрел одинаковыми дверями. Двери находились в равных промежутках друг от друга, их красили одной и той же голубой краской, которой в СССР красили всё, их сделали одинаково массивными, бронебойными, как сейфовые ячейки, с толстыми железными засовами. С годами они одинаково покрылись гнойными нарывами ржавчины. Арина медленно шла сквозь кладбище советского прошлого шестидесятых годов. На стенах висели десятки счётчиков, блоки с архаичными реле, табло и бессчетным количеством разноцветных, наполовину выпавших кнопок. Большинство дверей были плотно закрыты, так что оставалось только гадать, что скрывалось за аббревиатурами ИВЦ-51, М-2, КП-9. КМР – Комнату Матери и Ребёнка, она расшифровала лишь благодаря трафаретному рисунку малыша. Неожиданно стены туннеля разошлись в стороны. Арина оказалась на подземной площади, в центре которой возвышался шестиметровый дизельный генератор. В прошлом ей не доводилось видеть генераторов, но она почему-то сразу догадалась, что перед ней именно он. От огромной махины во все стороны по стенам расползались кабели, с превратившейся в труху изоляцией. Солярка вытекла и давным-давно испарилась, но чёрная маслянистая субстанция на полу осталась – как кровь у туши большого подстреленного животного. Генератор мёртв, это бы понял любой. Его тоже изъела ржавчина. Панели приборов на стенах кто-то выпотрошил, и теперь из них торчали разноцветные шнуры. Было совершенно не понятно, кто и каким способом смог затащить этот гигантский механизм настолько глубоко под землю. Комната напомнила ей площадь перед памятником какому-нибудь давно забытому советскому деятелю – не хватало только гвоздичек у подножия генератора.

Арина пошла дальше. Стены снова сузились. Всё чаще встречались распахнутые комнаты, иногда с вырванными и брошенными на пол дверями. Здесь были "Душевая" с неожиданно девственно-белыми фаянсовыми раковинами, "Столовая" с горой алюминиевых тарелок и кастрюль столь крупных, что в каждой можно было сварить суп на целую роту солдат и даже комната N4 "Раздвевальная". Однажды ей встретилось помещение, вероятно, узел связи: по периметру стояли прогнувшиеся столы, а на них сотни, тысячи телефонов. На полу валялись круглые циферблаты, оторванные трубки и внутренности старых аппаратов. Она никогда не видела столько телефонов в одном месте. Ни одна трубка не лежала на месте – никто никогда сюда уже не позвонит. Комнату покрывал толстый слой пыли, так что она напоминала старую выцветшую фотографию.

Туннель, казалось, никогда не кончится. Она переступала через какие-то разбитые приборы, светила на полки с почерневшими банками, читала старые названия на сгнившей бумаге, к которой стоит прикоснуться и она рассыпается в прах и чувствовала себя ничтожной пылинкой, угодившей в Некрополис.