Текст книги "Отродье. Охота на Смерть"

Автор книги: Владимир Воронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)

– Арина, поторопись! – окликнула её Гита, лихо оседлавшая спортивный мотоцикл Yamaha.

– Мы что поедем на мотоцикле? – ужаснулась Арина, – но я ведь в юбке!

– Извини, но выбора нет. Залезай!

– Но…

– Быстрее!!!

Проклиная всё на свете, воровато озираясь по сторонам – не дай бог, кто увидит – такой позор, Арина задрала юбку почти до трусиков и, сгорая от стыда, придвинулась поближе к Гите:

– Поехали!

Улочки, районы и кварталы, витрины, прохожие, автомобили – всё расплылось перед глазами в единый яркий мазок на тёмном городском холсте. Их Yamaha летела никак не меньше двухсот километров в час. Гита нарушала все мыслимые и немыслимые правила движения, объезжая пробки по пешеходным тротуарам, по каким-то тёмным подворотням, почти не снижая скорость, но и так ехать им пришлось весьма долго. Устав бояться, а она страшно боялась высоких скоростей, особенно пугающих на столь ненадёжном транспортном средстве, Арина плотнее прижималась к тоненькой фигурке попутчицы, немного согреваясь её теплом, зажмурилась. Самое время подумать о происходящем, но мысли не шли в голову. Ошарашенная новостями о настоящей деятельности прачечной, она внутренне лавировала между неприятием, глубочайшим скепсисом и совершенно нереальным восторгом. Ничего подобного с ней никогда не происходило. Это было лучше самого сумасшедшего аттракциона!

Постепенно рваный ритм поездки сменился на ровный. Мощный двигатель заурчал на более высоких частотах, ветер сильнее принялся царапать сквозь плащ – Гита прибавила скорость. Приоткрыв глаза, Арина ничего не добилась: не поняла, где они едут. Окончательно стемнело, так что фонари по обеим сторонам дороги, выстроили световой барьер между внешним миром и миром скоростной трассы. Снова закрыв глаза, пригревшись, Арина задремала. Краем сознания, она отметила, что уехать слишком далеко они не могли, но когда поездка неожиданно закончилась и девушка, пошатываясь, слезла с мотоцикла, вокруг царила почти полная тьма. Вдали безлюдной улицы светил одинокий фонарь. Справа и слева от дороги возвышались высокие кирпичные заборы, за которыми, прятались частные дома. Коттеджный посёлок – догадалась Арина.

– Где мы? – спросила она.

– На Дмитровском шоссе, а вот нужный нам дом.

Яркая фара мотоцикла потухла, и тьма сделалась ещё плотнее. Гита достала откуда-то фонарик, тонкий луч которого высветил красное спортивное купе и старенький синий Фольксваген, припаркованные на аккуратном газоне перед забором, похожим как две капли воды на соседние.

– Вадим и Прад уже здесь, идём!

Они прошли по узенькой тропинке, мощёной симпатичной тротуарной плиткой. За забором оказался разбит целый сад, с карликовыми сливами, японской каменной инсталляцией, с журчащим ручейком и альпийской горкой. В доме с миниатюрными башенками, возвышавшимся над этим великолепием, не было света. Лишь на третьем этаже в небольшом окне теплился еле заметный огонёк свечи. Порыв ветра зашуршал прошлогодней листвой, высоко свистнул где-то между башенками, принёс ночной холод. Арина поёжилась, припомнив видео про Полтергейста, ей стало страшно. Воображение рисовало в темноте неведомых пугающих существ, тянущих лапы или щупальца к её ногам. Если бы рядом не было Гиты с фонариком, она бы уже удирала из этого двора, но близость живого человека немного успокаивала.

Новый порыв ветра пошевелил полы плаща, отчего показалось, что к ней действительно кто-то прикоснулся холодными мёртвыми пальцами. По спине пробежали мурашки, Арина почувствовала, что смелость медленно, но верно её оставляет:

– Гита, прошу, давай быстрее войдём в дом!

Гита резко обернулась, ослепив её светом фонарика:

– Тебе страшно?

– Не очень… Да, страшно, – почему-то шёпотом сказала она.

– Тогда выпей это, – Гита протянула ей большую таблетку.

Арина подчинилась, быстро проглотив пилюлю. Вообще-то употреблять неизвестные таблетки было не в её правилах, но и правил на случай встречи с полтергейстом, у неё тоже не было.

– Что ты мне дала?

– Валиум…

– О Боже, я же сейчас начну засыпать!

– Поверь, не начнёшь, но страшно будет не так сильно…

– Гита, ты меня пугаешь! Пожалуйста, не говори так…

– Дорогая, Я тебя не пугаю… Я предупреждаю.

Арина собиралась, что-то сказать, но потеряла дар речи, когда в тонком луче света увидела, что дверь в дом начала медленно открываться сама по себе. Хотелось закричать, но она лишь плотнее сжала зубы. За дверью оказалась крошечная комната, видимо, предназначенная для верхней одежды и обуви, но хозяева не доделали здесь ремонт, так что стены зияли рёбрами несущих балок, кирпичами и сгустками цемента между ними. Луч фонарика, быстро носившейся по стенам, выхватывал надписи оставленные рабочими, пылинки, замершие в воздухе, грязь под ногами. Неожиданно луч вскользь прошёл по яркому алому пятну справа. Арина мгновенно поняла, что это кровь, ахнула, схватив Гиту за плечо. Напарница тоже его заметила, снова посветила, но на стене уже ничего не оказалось – кирпич, цемент, пыль.

– Гита… – с ужасом прошептала она.

Та обернулась, снова ослепив её фонариком, весело сказала:

– Да, не бойся ты так сильно! Это его любимый фокус! Представь, что ты в комнате страха, поверь, что всё это не настоящее! Нельзя бояться, он чувствует страх.

– Гита, я не хочу идти дальше… – чуть не плача проговорила Арина. В глазах всё ещё стояла картина размазанной по стене крови.

– Тебе придётся! Думай о деньгах, о том, что помогаешь живущим здесь людям, думай о завтрашнем дне, когда встанет солнце и развеет все страхи. Соберись!

Гите удалось внушить ей тень уверенности, которая правда тут же развеялась, стоило Арине наступить на что-то мягкое, невидимое на полу. Воображение сразу же нарисовало картинку: оторванная человеческая рука с выпавшими на пол жилами, сочащимися сгустками наполовину свернувшейся крови, синюшная с серыми омертвевшими ногтями. Ей потребовалось несколько раз глубоко вздохнуть, с облегчением отметив, что воздух не пахнет разложением, чтобы идти дальше. Всё ещё держась одной рукой за плечо попутчицы, она вошла вслед за ней в просторный холл замершего дома.

Огромный холл с широкой лестницей на второй этаж в центре и тёмными дырами дверных проёмов в боковые комнаты, оказался освещён десятками свечей. Арина тяжело вздохнула, съехав на пол по стене, на которую опёрлась. Страх отступил, стоило ей узнать в двух тёмных фигурах, сидевших за столиком у лестницы, Капитана Прада и Вадима. Что и говорить, когда рядом самоуверенные мужчины, женщине намного спокойнее.

Гита, Вадим и Капитан принялись, что-то обсуждать, но она не могла вникнуть в их разговор. Руки дрожали от пережитого страха. Арина удивлялась самой себе: с чего это она так сильно перепугалась? Обычный двор с обычным холодным ветром, обычная недостроенная прихожая, а что до крови – так может быть померещилось? Конечно, померещилось! Приведя растрёпанные чувства в порядок, успокоившись, она принялась рассматривать помещение.

То ли строительство дома ещё было на начальной стадии, то ли здесь взорвалась небольшая бомба. Холл представлял собой весьма печальное зрелище. Навесной потолок порвался в нескольких местах, свисая вниз неровными языками, там, где должна быть люстра, торчала связка проводов. Некогда ровные стены, покрытые царскими атласными обоями с золотыми завитками на белом фоне, сейчас покрывали трещины, сколы штукатурки, кое-где большие дыры в соседние комнаты. От картин остались воспоминания в виде тёмных квадратов на стенах, да плотных тканевых холстов, смешанных с осколками кирпичей и грязью на полу. Всюду валялись фрагменты мебели: ножки стульев, дверцы шкафов, стекло журнальных столиков, тряпки из обивки софы. Что-то хрустнуло в потолке – упал большой кусок гипсокартона, тонкой струйкой посыпался песок на богатую лестницу. Невооружённым взглядом можно было понять, что в прошлом интерьер дома отвечал стилю императорского дворца, а главным атрибутом служила именно шикарная лестница. Она и сейчас оставалась главной в этом царстве разрухи. Роскошные позолоченные перила, теперь завалились как переломанные кости. Красная ковровая дорожка, вырванная у нижней ступеньки, неровно свисала с боков, напоминая раздвоенный язык, выпавший из пасти мёртвой змеи. Некоторые ступени исчезли, демонстрируя щепки и подпалённые доски. На лестнице валялось вспоротое кресло без спинки и спинка от дивана.

– Как ты? – подал ей руку, незаметно подошедший Прад.

Арина приняла помощь, поднялась:

– Спасибо, уже лучше…

– Жаль… А я надеялся услышать как ты будешь пищать от ужаса! Обожаю, когда пищат толстые девчонки! – он лукаво подмигнул, – впрочем, у нас вся ночь впереди!

Она не слышала его желчных слов.

Перестала видеть что-либо вокруг.

Арину мелко затрясло, а сердце ушло в пятки.

Наверху, под самым потолком из неоткуда возникло белое полупрозрачное привидение. Тонкий призрачный покров в виде ночной сорочки до пят, отливал серым. Серые прямые волосы скрывали тонкие плечи. В бледных невозможно худых руках призрака, трепетал огонёк свечи – холодный неземной. Тёмные впадины вместо глаз рассеяно рассматривали разрушенную комнату. Привидение искало жертву – Арина поняла это сразу, как только злой дух посмотрел на неё. Ничего не изменилось: ткань сорочки не пошла волнами, жидкие волосы не пошевелились, но призрак пришёл в движение, приблизившись на одну ступеньку. Она поняла, что ей конец, заглянув в тёмные впадины глаз привидения, Арина подписала свой смертный приговор.

Прад удивлённо посмотрел в её перекошенное от ужаса лицо.

– Он там!!! Призрак!! Идёт за мной! Спасите!!! – закричала она, прячась за Капитана, поворачивая его к лестнице, чтобы он наконец-то осознал угрозу.

Вместе с Прадом туда же резко обернулись Гита и Вадим, но затем, переглянувшись, продолжили перебирать какие-то предметы в большой сумке, а Прад громко захохотал!

Арина не знала, что делать, куда бежать из проклятого дома? Поэтому упала на пол и закрыла лицо руками, ожидая расправы злого привидения.

Прад хохотал, а её почему-то никто не ударил. Ещё немного подождав, перестала жмуриться. Огляделась. Ноги капитана перед ней и больше ничего. Ещё чуть-чуть подождала. Смех продолжался. Почувствовав себя крайне глупо, Арина поднялась, церемонно отряхиваясь от пыли.

Покрасневший Прад успокоился, икнул:

– О, Ара, ты – нечто! Давненько я так не смеялся! Призрак!!! "Спасите, помогите, он идёт за мной!!! Ай-ай! Мамочки!" – не похоже, но очень обидно передразнил он её, – всё! Нет сомнений! Ночка сегодня будет та ещё! Кстати, познакомься – это Лена, хозяйка дома и мать "нашего мальчика"!

– Здравствуйте, добро пожаловать, располагайтесь… – тихо проговорил призрак девушки, теперь стоящий рядом с Ариной.

Конечно, никакого призрака рядом не оказалось. На неё смотрела запавшими от недосыпа глазами хрупкая женщина лет тридцати. Чересчур худая, скорее всего измождённая и обезвоженная. Хозяйка дома явно пережила серьёзную болезнь или психическую травму, так как выглядела намного старше своих лет.

– Вам принести, что-нибудь выпить? – пролепетала она.

Арине показалось, что Лена смотрит на неё, но не видит:

– Нет, спасибо, ничего не нужно.

– Как жаль, а то у меня в баре пропадает прекрасное вино и зачем мы его открыли? – Лена странно улыбалась.

– Не обращай внимания, у неё крыша поехала после всего этого… – развёл руками Прад, подразумевая общую разруху, – но если у нас сегодня всё получится, а у нас получится, – подчеркнул он, – Ленка через месяц оклемается и снова будет сорить деньгами, оставленными ей внезапно откинувшимся папашей! Кстати о деньгах!

Вадим тут же принёс ему мелко исписанный листок бумаги.

– Леночка, давайте подпишем наше соглашение! – Прад взял, болтающую о пустяках хозяйку, под руку.

– Соглашение? – удивилась та.

– Ну, помните: полтергейст, ваш сын и всё такое… Мы вам поможем, а вы заплатите…

Что-то осмысленное промелькнуло во взгляде Елены:

– Да, да… Я помню…

Почти сразу, как только ручка коснулась бумаги, Прад выхватил листок, внимательно изучил его:

– Ммм, обожаю цифры с семью нулями! – заметил удивление Арины, добавил – а ты что хотела? Я дорого стою! Хотя не мне об этом говорить. Ты вон тоже копейку не упустишь! Ладно, проехали. Вадик, проводи Ленку в комнату отца и приготовь всё. Скоро…

Последняя чудом уцелевшая картина на стене с шумом рухнула на пол, разлетевшись на куски. Арина вздрогнула, Прад подмигнул:

– Начинается! Он чувствует и… боится! Гита, ко мне! Введи нашу новую сотрудницу в курс дел: кто, как, когда и так далее… Я жду вас наверху!

Гита приготовилась говорить, но Прад внезапно вернулся, изменился в лице, очень понимающе взял ладонь Арины в свою, погладил:

– Ариш, ты на самом деле сильно не переживай… Всё будет хорошо…

– Спасибо, – потупилась благодарная Арина.

– … но на первый раз советую тебе надеть памперсы…

Она залилась краской, отдёрнув руку, Капитан захохотал, быстро удаляясь по разрушенным ступеням.

"Вот же мерзавец!!!" – думала про себя девушка.

– Не обращай внимания, если он так выделывается – это значит, ты ему нравишься! – успокоила Гита, – а теперь о задании. Семья нам досталась сложная с кучей тайн, грязного белья, скелетами в шкафах и прочее. По большому счёту в подобных семьях и случаются полтергейсты. Они же без причин не появляются. Ситуация следующая: молодая не очень умная девушка – наследница огромного состояния своего отца. Отец – умный работящий мужик понимает, что его дочь деньгами распоряжаться не умеет и кроме шмоток ничем не интересуется. Пытается её выдать замуж, безуспешно, но зато рождается любимый внук, который становится главной радостью старика. По-видимому, он собирался переписать состояние на внука, оставив дочь на скудном довольствии. Так или иначе, но после этого решения отец Лены скоропостижно скончался, а в доме начали происходить странные вещи.

Шаркающие шаги, шёпот, крики отчаяния. Потом пришли в движение предметы, мебель. Короче говоря, ты смотрела фильм про циклическое развитие аномалии – как видишь, достигнута высшая ступень…

– Я не поняла… То есть всё это, – Арина с опаской обвела взглядом разрушенный дом, – сделал… эээ сделала аномалия номер четыре?

– Точно! И мы должны поторопиться, чтобы её остановить. На высшей стадии полтергейст прибывает всего две ночи, после чего потеряет накопленную энергию и всё начнётся сначала: шаги, крики людей…

– Гита, в фильме говорилось что-то про… Блин, забыла… какой-то объект, к которому привязан полтергейст, – оставшись вдвоём, она кожей ощущала, как нечто иное, не имеющее отношения к их миру поглотило дом, пропитало его насквозь, а сейчас затаилось, ожидая своего часа.

– Фокальное лицо, – перешла на шёпот и Гита, – но мы называем его просто – "агент". В данном случае, агент – это Кирилл, сын Лены. Он очень любил деда, который, скорее всего, был для него и мамой, и папой, и дедушкой, не удивительно, что после смерти дух не оставил внука. Кстати, есть подозрение, что разрушить дом и травмировать мать – это желания мальчика, а полтергейст – инструмент.

– Но как мы избавимся от аномалии? В фильме об этом не говорилось.

– Ты пока не посвящена во все нюансы, но самый действенный способ: наложение печати. Прад – мастер печатей, поэтому проблем возникнуть не должно, но не будем забывать об опасности. Честно говоря, полтергейст обычно сводит с ума, не причиняя увечий, но тут, судя по масштабу разрушения…

– Я поняла, не продолжай, а то я могу согласиться на памерсы…

Девушки тихо посмеялись.

В комнате главы семейства когда-то стояла кожаная мебель из красного дерева, об этом говорили лоскуты обивки и щепки на полу. Стены покрывали надписи неровным почерком: "Сдохни сука", "НЕНАВИЖУ", "Иди в ад!". Здесь явно недавно случился пожар, так что потолок стал чёрным от копоти, а сквозь сколы в закопченном стекле проникал ночной ветер, теребя обгоревшие шторы. В углу непостижимым образом сохранился старинный трельяж. В центре кабинета Вадим расчистил трёхметровую площадку, на которой Капитан усердно что-то выводил баллончиком с красной краской. Когда Арина и Гита вошли, он уже заканчивал, отошёл, чтобы все присутствующие оценили идеальные пропорции шестиугольной пиктограммы, которую евреи называют "Звезда Давида". Пиктограмма была большой.

– Все в сборе, начинаем незамедлительно! – строго сказал Прад, – Лена, приведите сына.

В тот же миг в дверь осторожно постучали. Арина готова была поклясться, что заходя, оставила её открытой. Она стояла ближе всех, поэтому без задней мысли взялась за ручку, чтобы отворить. Ладонь до самого предплечья пронзила жуткая боль, она вскрикнула, отдёрнула руку, но даже в скупом свете нескольких свечей увидела, что часть обожженной кожи прикипела к докрасна раскалённой ручке. Запахло палёным. Уже без чьей-либо помощи дверь медленно приоткрылась, пропуская внутрь мальчишку лет семи. Несмотря на поздний час, Кирилл оказался одет в коричневый костюм и при галстуке.

Арина дула на обожженную руку, стараясь не выдать слёз.

Паренёк, подстриженный по прошлогодней детской моде – "под горшок", внимательно изучил её, руку, собравшихся. Остановил взгляд тёмных, почти чёрных глаз, на матери:

– Извини, – обратился к Арине, – это она должна была обжечься!!! – он показал на мать указательным пальцем, зло закричав, – НЕНАВИЖУ!

Лена стояла у окна, которое за её спиной взорвалось тысячами осколков.

Лена закричала, пряча голову, Арина испугалась, прижавшись к Гите.

Мальчик продолжил:

– Я знаю, зачем вы здесь. Вы хотите убить дедушку. Хотите закончить, её дело. Она хочет убить дедушку, потому что не любит его. Я люблю дедушку – он останется. Я не дам убить дедушку. Дедушка со мной. Дедушка, ведь ты поможешь мне?

Неожиданно дом пришёл в движение. Обрывки ткани, кирпичи, куски цемента, щепки – всё на полу пришло в движение. Каждая частица огромного дома немного сдвинулось, породив какофонию шоркающих звуков, басом заскрипела несущая балка в стене. Арина услышала, как дом ответил маленькому мальчику: "Дааа!".

Первым пришёл в себя Прад, он откашлялся, очаровательно улыбнулся, вальяжно подошёл к Кириллу, присел рядом с ним:

– Дружище, с чего ты взял? Не собираемся мы трогать твоего деда – живите, как хотите, твоя мать всё равно сошла с ума и заплатила нам вдвое больше, чем нужно. Мы наоборот хотим помочь. Сам спроси у дедушки, что с ним случится завтра утром… Завтра он исчезнет…

– Нет! Ты лжешь! Дедушка останется со мной! – мальчик на несколько секунд закрыл глаза, обмяк, будто душа оставила хрупкое тельце. Дом еле заметно вздрогнул. Кирилл открыл глаза, серьёзно по-взрослому проговорил:

– Что я должен делать, чтобы ему помочь? Дедушка должен остаться!

Прад похлопал его па плечу:

– Не боись, поможем твоему старику! Для начала возьми вот эту свечку, – он протянул ему тонкую палочку церковной свечи, – зажги её. Вот зажигалка. Молодец! А теперь…

В руке Прада из неоткуда возник маленький шприц, резким точным движением он воткнул его в плечо мальчишки, вводя неизвестную субстанцию. Мальчик вырвался из рук Прада, пошатнулся. В Арине шевельнулся детский врач:

– Что вы делаете? Что вы ему вкололи?!! Это же ребёнок!!!

– Предатель… дедушка тебя нака… – Кирилл закачался и упал без чувств.

– Не накажет меня твой дед – сил не хватит! – равнодушно заявил Прад, аккуратно устанавливая горящую свечу мальчика в один из углов красной пиктограммы, – Лена, раздень своего сына.

После произошедшего хозяйка дома видимо немного пришла в себя, закивала головой, бросилась к мальчику.

– Что вы ему вкололи, отвечайте!!! – разозлилась Арина.

– Расслабься, всего лишь галоперидол. Через пару дней придёт в себя, мамаша как раз начнёт ремонт – словно ничего и не было!

– Вы бессердечный ублюдок! Мальчик ведь просто любит дедушку!!!

– Но дедушка, судя по всему, никого больше не любит и представляет угрозу для окружающих! Таким, кстати, тоже положен галоперидол, но боюсь колоть некуда… Как ты считаешь?

Арина промолчала.

Пока они говорили, что-то огромное, не поддающееся пониманию зашевелилось в доме. Всё вокруг мелко дрожало, словно поблизости прошёл поезд. Щепки, осколки, кирпичи на полу вибрировали. Внизу громко хлопнула дверь, послышались тяжёлые шаги, заскрипели ступени на лестнице – неизвестный приближался. Она первой среагировала на самый противный из всех возможных звуков – царапанье острым предметом по стеклу: на чёрном стекле окна, без чьей-либо помощи появлялась надпись: "Прочь!!!".

– Все сюда! – Прад стал максимально серьёзным, он уже не шутил, не иронизировал – он готовился к бою. – Правила для всех едины. Вадим, раздай им свечи. Это особые свечи, освящённые в Иерусалиме, ничто не сможет погасить их огня, пока вы живы. Зажгите их и встаньте по углам пиктограммы. Вадим, положи пацана в центр. А теперь самое главное, запомните: чтобы не произошло, как бы вам не захотелось – вы не можете покинуть своего места, пока я вам не позволю. Ни в коме случае, не при каких условиях, ни за что! ЗАПОМНИТЕ: СТОЯТЬ НА МЕСТЕ!!!

По стене рывками пробежала крупная трещина. Дом низко загудел. Одна за другой начали гаснуть хозяйские свечи, словно человек-невидимка шёл по комнате и тушил их. Погасла даже свеча в закрытом стеклянном подсвечнике. Арина, как и все остальные с опаской озарялась по сторонам. Подскочил Прад, неожиданно коснувшись указательным пальцем её переносицы, она отшатнулась, почувствовала приятный запах.

– Это освящённый елей… – бросил Капитан, помазав и Елену, стоящую рядом.

– Угу, спасибо.

Она, как и все, зажгла выданную им свечу, лишь сейчас заметив, как сильно та отличается от обычных церковных свечей: чуть меньше, чуть толще, выполненная из тёмно-красного воска, с вырезанным узором по периметру, с другим ароматом.

Странно, но Арина почти перестала бояться, хотя по комнате поползли неровные тени, стены стонали, с потолка уже не переставая, сыпалась штукатурка.

– Времени больше нет: займите свои места, – приказал Прад, обходя пиктограмму по кругу, остановился рядом с ней и Леной, – вы двое, повторю ещё раз: стоять и не двигаться!

– Мы поняли, – не сговариваясь, хором ответили они.

– Хорошо. Начинаем.

Они встали лицом в центр шестиугольной звезды. Внутри трёхметрового пространства стало светло и спокойно, словно частица древнего иерусалимского храма, преодолев тысячи километров, перенеслась сюда. Казалось, что даже страшные звуки извне отступили. В центре в одних трусиках лежал побледневший Кирилл. "Ему, наверное, очень холодно" – пожалела мальчика Арина, но не рискнула поделиться своими соображениями с окружающими. Кирилл неровно дышал, не приходя в себя.

Прад вошёл внутрь пиктограммы, установил свою свечу в единственном остававшимся тёмным углу, опустился на колени в ногах мальчика и закрыл глаза. Ей показалось, что невидимая аура сомкнулась у них за плечами.

В тот же миг дом за их спинами буквально сошёл с ума. Пол сильно дрогнул, угрожая повалить всех с ног. По этажам пронёсся душераздирающий вопль, переполненный нечеловеческой болью. Краем глаза Арина заметила, как за плечами с пола поднялся мусор, замерев в воздухе. Крик повторился, но теперь наполнился яростью, превратившись сначала в рык раненного животного, а затем в адский хохот.

Вернулся страх, сковав всё внутренности. Она поняла, что имел ввиду Капитан, повторяя: "Оставайтесь на месте". Была бы её воля, её бы ноги уже не было в проклятом доме, но отступать поздно, да и не получилось бы у неё отступить – нервное напряжение парализовало все конечности. Арина чуть не завизжала, почувствовав холодное прикосновение к плечу, следом вздрогнула Елена, видимо, к ней тоже прикоснулись.

Зазвучал громогласный, пышущий внутренней силой голос Прада:

– Стану я, Проно, не помолясь, до зари зарёю и пойду не благословясь, из избы не дверьми, из ворот не воротами, выйду подвальным бревном и дымным окном в чистое поле, под чистые звёзды, под лунь небесную, в сторону да подвосточную…

"Что за бред?" – подумала Арина, но сразу же отвлеклась на происходящее вокруг. Все свечи, кроме их, давно потухли. Все уцелевшие в доме двери пришли в движение, хлопая так громко, что не выдерживали уши. Смех сумасшедшего то приближался, то затухал где-то в подвальных помещениях. Поднявшиеся с пола кирпичи и другие предметы сами по себе разгонялись, на скорости врезаясь в невидимые, но крепкие стены круга. У самого уха Арины взорвался крупный фрагмент стены из туалета: кирпичи, намертво слепленные цементом, сохранили остатки мелкого кафеля. Удар наполняла столь титаническая сила, что от кирпичей, кроме рыжей пыли ничего не осталось. Арина не смогла побороть рефлекс и отступила, буквальна на полшага. В ту же секунду, до этого невидимая глазу защитная оболочка замерцала… В голову Вадима прилетел осколок кирпича. Вадим зыркнул на неё, но остался неподвижным – алая кровь тонкой струйкой побежала по виску. Теперь, Арина испугалась уже за коллег, вернулась на место, приказав себе лучше умереть, чем сойти с места.

Пыль, доски, кирпичи, гвозди, какой-то мусор хлынули в их комнату со всего дома. Этот пёстрый поток образовал непроницаемую воронку вокруг их тусклого круга ненадёжного света. Чьи-то когти скребли по стеклу. Ножка стула прицельно ударила по Вадиму – кто-то снаружи целился в темечко, чтобы наверняка. Тяжёлый ящик из подвала метнулся к голове Гиты.

Невидимая защита стояла.

Неожиданно, лавина мусора расступилась, пропуская вперёд огромного монстра – старинный дубовый шкаф. Его дверки страшно стучали, им вторили внутренние полки. Дыры антресолей угрожающе смотрели на встревоженных людей. Зарычав дубовыми стенками, лязгнув петлями, шкаф распахнул все дверцы, кинувшись на Елену. Арина зажмурилась. Послышался взрыв. Когда она снова открыла глаза, шкафа уже не существовало, зато хоровод из мусора, окружившый их стал ещё плотнее. Ей почудилось, что она рассмотрела в вихре фрагменты нападавшего – латунные ручки и половину створки.

Ни одна пылинка не проникала внутрь пиктограммы. Снова заныли стены: "НЕЕЕЕ!!!".

Тошнотворно запахло серой.

Прад, словно ничего этого не видел. Его лицо прояснилось, на губах заиграла еле уловимая улыбка, как будто он оказался за много миль отсюда, на тёплом летнем лугу, обласканный лучами дружелюбного солнца:

– Созову я, Проно трех братьев, клявшись во услужении. Три брата, три ветра: первый брат – ветер восточный, второй – ветер западный, третий – северный! Сослужите мне братья лютые службу смелую, оградите Кирилла от глаза недоброго, от приживалы неудобного, от сил неугодных, Ярилу неподобных.

"ААААА!!!" – заорала аномалия.

Чёрное стекло в окнах взорвалось тысячами осколков, пролившихся на пол. Сильный ветер ворвался в комнату, сдувая песок, но полтергейст не собирался сдаваться. Тёмная комната загудела, зашипела, дохнула жаром, укутываясь огнём. Пламя покрыло все плоскости, ему не требовалось горючего, чтобы горесть. Оно пожирало всё. Возникло ощущение, что все они оказались в центре ужасающего костра или пожара в лесу. Внешний мир исчез, сжавшись до размеров адской печи. Между языками пламени ей чудились обожженные грешники. За тысячелетия мук и страданий, они перестали кричать от боли: бесцельно бродили по бескрайней пустыни пламени и угля с рыжим горящим небом, роняя шипящие слёзы из обугливших глазниц с выгоревшими глазами. Справа от неё, в воронке углей кипела лужа не то жидкой кожи, не то гноя.

Стоны.

Агония в огне.

Бессердечный, беспощадный огонь.

В целом мире остался лишь ненадёжный островок света, на самом краю которого стояла Арина, рискуя в любой миг, оступившись, упасть в пламенеющую пропасть-пасть, жаждущую её пожрать. Ища поддержки, она посмотрела на других. Гита и Вадим, зажмурившись, что-то бормотали себе под нос, наверное, молитвы, по их лбам градом котился пот. Лена стала серой, уставилась на трепещущий огонёк свечи. По её измученному лицу бродил нервный тик, ежесекундно искажая красивые черты уродливыми гримасами.

Прад прижал руки к сильной груди:

– Я, Проно, пойду по полю с тремя братьями, что сослужат мне службу дружбою. В том поле есть море-окиян, в том море есть Алатырь-камень, на том камне стоит столб от земли до неба огненный, под тем столбом лежит змея жгуча, опалюча. Я той змее поклонюсь и покорюсь… Я слова свои укреплю золотом, скреплю золотом, залью оловом, скую молотом, скую молотом, как кузнец-ловкач в кузне огненной, в кузне огненной, в сердце трепетном. Забери змея опалюча, тяжкую кручу Кирилла, огради от глаза недоброго, от приживалы неудобного, от сил неугодных, Ярилу неподобных.

Слова на смешном старинном языке напоминали, текст из забытой детской сказки – наивной, но милой в своей наивности. Слова, как холодный бальзам снимает боль с обожженной кожи, успокаивали, вселяли надежду. Что-то было в них такое, от чего сердце начало биться быстрее, отчего ад, окруживший их, потерял правдоподобность. Было ясно: их произнесли не случайно, их нельзя произнести просто так, бесцельно. Они проникали внутрь сознания, пульсируя в висках. Резонировали в голове. Арина вдруг догадалась: каждое произнесённое Капитаном слово переполняла древняя сила. Великая сила, забытая современниками, спящая в потаённых уголках души, ждущая своего часа. И вот теперь эта сила, неохотно ворочаясь, пробуждалась, отвечая на зов прошедший сквозь многовековую тишину.

По отдельности эти слова ничего не значили, но хитро сплетаясь в заклинании Капитана, они наполнялись древней мощью. Ей показалось, что воздух начал потрескивать от необъяснимой энергии, наполнившей комнату.

Прад всё ещё не открывая глаз, пошевелился: вынул из потайного кармана небольшой ровный камень, сжал его в ладони, над грудью Кирилла.

"О, боже" – у Арины расширились глаза. Пока она, трепеща, пугалась, наблюдая за происходящим вне пиктограммы, с мальчиком произошли страшные изменения. Его щёки и глаза запали, серые тени, как у старика, залегли по всему лицу. Рёбра на худеньком тельце обтянула кожа, словно за несколько минут он похудел на несколько килограмм. Кожа пожелтела: на ней, то тут, то там проявились старческие пятна. Пальцы свела судорога, но всё это чепуха, по сравнению с самым ужасным: на юной впалой груди Кирилла пламенел символ. Старинная буква или руна – она не знала. Символ напоминал перевёрнутую цифру "4", с дополнительными штрихами. Он ярко светился на груди мальчика, будто питаясь его силами, высасывая его силы.

Прад продолжал:

– Будь Кирилл хлопцем вольным, не хворым, сердобольным. Позабудет Кирилл о дне ненастном, о роке неясном, о чёрной пучине, да о недоброй силе. Запечатает велика змея опалюча, с глазом горючим, хворую силу в Алатырь-камень, свернётся клубком, да подпоясает. Три ветра, три богатыря придут следом, да каждый след оставит на Алатырь-камне, да упрочится печать моя.