Текст книги "Отродье. Охота на Смерть"

Автор книги: Владимир Воронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

5

Её похоронили в закрытом гробу. Далеко – на Алтуфьевском кладбище.

Вернулся отец, но они не разговаривали. Их беседа в больнице превратила существовавшую трещину в отношениях в пропасть. Она (Вадим решил не говорить больше слова "Мама") была неотъемлемым звеном их семьи, объединяющим двух мужчин. Теперь звено покоилось под старым вязом в полутора метрах под землёй.

На десятый день после похорон в его комнату зашёл отец:

– Знаешь, у нас были кое-какие сбережения… Давай разменяем квартиру, чтобы тебе и мне. Ты уже взрослый.

– Давай…

Чтобы пережить эти чёрные дни и не сойти с ума, он горстями принимал таблетки. Таблетки помогали.

Устроился на работу. Его никуда не брали без образования, но неожиданно приняли помощником кладовщика в крупный торговый центр. В основном там работали такие же парни, как и он, но Вадим, пропустивший пять лет жизни, выпадал из коллектива, фактически оставался двенадцатилетним пацаном. Не очень понимал современный жаргон. Не разделял общих интересов. К нему поначалу относились настороженно, а потом, записали в аутсайдеры. И дома и на работе он оставался страшно одинок.

Шло время.

Квартиру разменяли. Ему досталась старенькая хрущёвка в Черёмушках. Дом сильно нуждался в ремонте, но сердобольные пенсионеры держали его в образцово-показательном состоянии – хотя бы внешне. Впрочем, возвращаться сюда он предпочитал только на ночь. Днём безрадостные мысли отгонял физический труд, вечером он старался побольше гулять, так как на улице можно наблюдать за прохожими, украдкой заглядывать в чужие окна – не думать о своих несчастьях. Намотав с десяток километров пешком, Вадим засыпал как убитый, а на утро всё начиналось заново. Выходные превратились в пытку: без знакомых, без друзей, без родных – он не знал, куда себя деть, начал выпивать. Этому бесцельному существованию, отчасти, способствовали таблетки – они удивительным образом притупляли остроту восприятия, отстраняя не нужные мысли на второй план, но настал день, когда пузатый пузырьк с лекарствами опустел на две трети. Ему не хотелось в больницу, где бы выписали новый рецепт. Плюс ко всему, он стал замечать, как привязался к пилюлям, что не радовало. Начал экономить, самостоятельно уменьшив дозировку. Вместо четырёх таблеток Вадим сначала принимал две, а затем и вовсе – одну утром.

Настал тот день, когда была выпита последняя пилюля.

Следующим утром Вадима разбудил восхитительный запах яичницы. На кухне приглушённо разговаривал сам с собой телевизор. Сквозь сон он слышал, как мама тихо расставляет тарелки, чтобы не разбудить домашних шумом. Дать им поспать лишние пять минут. Он улыбнулся этому простому детскому счастью. Пошёл на запах. Ему безумно захотелось обнять мамочку, как в детстве, когда руки доставали лишь до её талии, прильнуть и ходить за ней хвостиком, никуда не отпуская.

Ещё не проснувшись окончательно, открыл кухонную дверь:

– Мама?

– С добрым утром сынок!

Вадима с такой силой откинуло к стене, что она сильно дрогнула, отозвавшись низким утробным звуком. Сон мгновенно улетучился. На кухне стояла миловидная старушка в светлом переднике, тоненькими старческими руками, глубокими морщинами и модной у пожилых людей химической завивкой седых волос. Про таких бабушек говорят – божий одуванчик.

Всё бы ничего, если бы она не была привидением.

Вадим задрожал, попятился.

Призрачная старушка окаменела, забыв поставить на подставку призрачную сковороду с завтраком:

– Сынок?

Её добрый голос не мог иметь никакого отношения к её сущности. Вадим всхлипнул, отмахнувшись от наваждения, наивно полагая, что призрак исчезнет. Сердце быстро-быстро билось в груди. Опять галлюцинации. Значит с ним всё же, что-то ни так. Господи, как страшно. При жизни бабушка наверняка была весьма симпатичной, но сейчас от неё несло потусторонним холодом. При взгляде на неё внутри поднималась необъяснимая мерзость, как при взгляде на человека с шестью пальцами или лишним соском на груди. Своим существованием она противоречила законам бытия – шла с ними в разрез. Недопустимый, отвратительный, богомерзкий феномен.

Призрак поставил сковородку, вытер руки о фартук, строго сказал:

– А ну быстро умывайся и к столу, а то всё остынет!

Вадиму не нужно было повторять дважды, он и сам просчитал, что ванная комната самое надёжное укрытие, тем более там с вечера осталась его одежда. Громко щёлкнув защёлкой, он немного успокоился, хотя фанерная дверь вряд ли являлась серьёзным препятствием для духа, победившего смерть. Руки и коленки мелко тряслись. Он костерил свою неповоротливость последними словами, когда целую минуту не мог попасть ногой в штанину, а футболку натянул на левую сторону. Звуки с кухни долетали вполне миролюбивые, но кто знает, что в голове у призраков? Волна холода прошла от темечка к пяткам. Вадим закусил губу, постарался не бояться, но разве это возможно?

Защёлка издала ужасно громкий звук. Ах, как бы ему хотелось, чтобы призрак его не услышал. Повернувшись налево, он увидел спину женщины, склонившейся над плитой, юркнул в коридор, схватил в руки кроссовки, запутался с цепочкой на двери (руки дрожали), – пока копался, вспотел, как будто просидел полчаса в бане, чуть не задохнулся от страха, но всё же распахнул дверь и, перепрыгивая по три ступеньки за раз, сбежал из проклятой квартиры.

Вывалившись во двор, он дышал так часто, что можно было подумать – человек пробежал на скорость не меньше километра. Упал на подгнившую чёрную лавочку. Испуганная стая голубей взмыла в небо. Перед глазами всё плыло.

Что это было?

Почему вернулись видения? Неужели тогда в больнице Эд и все остальные привидения действительно были, а не травмированный мозг подкидывал ему плоды больного воображения? Нет – этого не может быть. Что-то происходит с его головой… Что-то неправильное… Вадим безучастно изучал потрескавшийся асфальт у себя под ногами. Как же хочется курить, но сигареты дома под надёжной защитой. Сможет ли он когда-нибудь вернуться в эту квартиру?

– Молодой человек, могу ли я присесть? – спросил пожилой интеллигентный мужчина.

– Да, конечно…

– Благодарю.

Вадим посмотрел на собеседника. Снова пробежала волна ужаса от копчика к макушке. Не отдавая себе отчёта, он вскочил, попятился, споткнулся, больно упал, оцарапав ладони, но боли не почувствовал, вскочил и побежал, так быстро как мог. "Господи, прости меня за все грехи… Спаси, сохрани и помилуй" – шептали онемевшие губы. Перед глазами ещё несколько минут стояли белёсые, бесцветные глаза пожилого привидения. Призрак прятал улыбку в больших казачьих усах.

Всё перепуталось. Мир, каким он его знал двенадцать, вернее почти восемнадцать лет исчез. В том знакомом мире не было привидений, там была жива мама, а он не впадал в кому. Он бежал очень долго. Когда выброс адреналина закончился, и голова снова начала соображать, Вадим остановился. Вокруг росли старые декоративные яблони, пушистая трава на земле приглашала присесть. Парк напоминал ухоженный дворянский сад из девятнадцатого века. Слепящее солнце не могло пробиться сквозь тёмно-зелёную листву, поэтому краски сада оставались насыщенными, как на акварельном рисунке. Он нагнулся, уперевшись руками в колени – отдышался.

Если призраки реальны, почему же они не появлялись последние несколько недель? А если они понимали, как ему плохо из-за похорон и поэтому его не тревожили? Нет – это уж точно бред. Тогда, что? А если это всё же болезнь? Но не могла же болезнь отступить почти на месяц, а потом вернуться? Или могла? Таблетки. Вот в чём дело! Пока были таблетки – не было призраков – не было болезни!

– Дяденька, с вами всё хорошо? – спросил писклявый детский голос.

– Ааааа!!! – от неожиданности заорал Вадим, когда увидел привидение худой девочки в коротеньком платьице.

– Дяденька? – удивилась маленькая нежить.

– Изыди!!!! Почь! Прочь!!!

Он опять упал и теперь загребая ногтями землю отполз на безопасное расстояние, поднялся, побежал, услышав в след:

– Хм, дурак какой-то…

Сколько же их? Почему так много? Слишком много! Вадим всегда думал, что у страха есть какой-то предел, после чего страшнее уже не бывает, но сегодня утром понял, как ошибался. Каждая новая встреча с умершим человеком повергала его всё глубже в пропасть ужаса. Казалось, что он в центре огромного озера, берегов не видно, он тонет, зовёт на помощь, но уже понимает, что обречён – помощь не придёт – слишком далеко до берега. Между деревьями мерещились туманные тела мёртвых. Некоторые плотные, почти настоящие, а другие напротив – прозрачные, как воспоминания о человеке. Среди дымных образов были дети, старики, совсем молодые люди и даже несколько собак. Вадим ловил их удивлённые взгляды и жалел, что не может бежать быстрее. В конечном итоге, он сосредоточился на дороге, чтобы не упасть, не видеть их.

Воронцовский парк кончился, начались жилые дома. Он вспомнил этот район, ещё десять минут и станция Метро "Новые Черёмушки".

Вадим не думал, не размышлял над своей проблемой – не успел, но подсознание уже нашло единственный возможный ответ – ехать в больницу. Как бы ему не хотелось больше никогда туда не возвращаться, именно там главврач похожий на медведя поможет, выпишет лекарства, выслушает.

В метро тоже жили призраки, но другие. Некоторые совсем не походили на людей. В их взглядах не осталось ничего человеческого, осознанного. Они медленно брели по платформе, утратив какую-либо связь с реальностью. Их конечности растворялись в воздухе, а плотность дымной массы, из которой состояли тела, была ничтожной. Они напоминали выброшенный прозрачный полиэтиленовый пакет, подхваченный ветром. Вадим во все глаза смотрел на призраков, как мышь на удава. Все чувства оставили его. Страх ничего кроме страха. На эскалаторе в трёх метрах от него спускалось привидение красивой молодой девушки, она почувствовала взгляд, обернулась. Вадим застонал от ужаса, без сил сел на стальную ступень: правая сторона тела девушки была страшно изуродована. Кожа содрана, всюду торчат дымные раздробленные кости. Девушка погрустнела, отвернулась, исчезла. В вагоне вместе с обычными людьми так же ехали и привидения. Видимо он настолько побледнел, что ему уступили место. Вадим не поблагодарив, сел, зажмурился – притворился спящим.

Самое подходящее время, чтобы обдумать случившееся, но он не мог думать, он мог только бояться.

Больница, за несколько недель, совсем не изменилась, словно он только вчера вышел отсюда. Не задерживаясь у окошка регистратуры, прошёл на второй этаж, проигнорировал окрик какой-то незнакомой сестры, когда он тут лежал, её здесь не было, подошёл к двери с табличкой "Главный врач", постучал. Пришлось подождать.

– Чем могу помочь? – спросил врач внешне похожий на орла: нос с горбинкой, хищный взгляд.

– Я, Вадим Крымов. Я здесь лежал несколько недель назад, позовите главврача, мне нужно с ним поговорить.

– Я – главврач. Проходи.

Вадим удивился, обдумывая сказанное, на автопилоте вошёл в кабинет, сел в кресло:

– А где Борис Сергеевич?

– Молодой человек, разве вы не читаете газет?

– Не понял…

– Об этом… – врач задумался, подбирая нужное слово, – инциденте, уже почти месяц кричат все СМИ.

– А что случилось?

– Видите ли, расследование продолжается, подробностей я не знаю, но Борис Сергеевич и все медсёстры, работавшие с ним в одной смене, при невыясненных обстоятельствах… скончались.

Вадим обомлел:

– ЧТО?

– Умерли почти месяц назад…

– Но как? Все вместе? Все умерли???

– Есть версия, что они стали жертвами неизвестного вируса. От первых симптомов до летального исхода прошли всего сутки…

– Господи… – Он не знал, что и думать. Разве бывает, чтобы врачи, которым подвластны все болезни вот так, ни с того ни с сего погибли? Он вспомнил огромного добродушного врача, к которому проникся бесконечным уважением. Вспомнил лица некоторых сестёр. Теперь они все мертвы. Было в этом что-то иррациональное. Вадиму почудилось, что ему известен ответ на эту загадку, – простите, а когда они умерли?

– Двадцать шестого августа.

– Вы уверены?

– Да, абсолютно точно. Кстати, я помню тебя, когда ты выписался?

– Двадцать пятого.

Вадим сам испугался сказанного. Они с врачом уставились друг на друга. Оба уловили какую-то взаимосвязь.

Врач первым отвернулся, поднял трубку телефона, набрал одну цифру:

– Охрана?

Вадим всё понял – охрану вызывают для него.

Вскочил, быстро выбежал из кабинета. Бежать через главную лестницу – глупо. Он знал, где находится пожарный выход – туда. Длинный тёмный коридор, большое помещение за ним, снова коридор, снова помещение – это злополучная оранжерея.

– Ваааадик, здрааавствуй! – растягивая слова, пробасил знакомый голос сзади, – значит, всё же решил заглянуть? Попроведовать?

У Вадима отлегло от души, он остановился. Улыбнулся – и как он мог поверить наглому врачу, конечно, никто не умирал, вот он – Борис Сергеевич, сейчас всё пойдет, так как надо. Ему выпишут таблетки, галлюцинации исчезнут…

– Борис Сергеевич, как я рад вас вид…

За его спиной висело в воздухе гигантское облако молочного дыма, настолько плотного, что его можно было потрогать. Оно оказалось призраком главврача. Вадим устал пугаться, просто обмяк, без сил отступил к стене, съехал по ней на пол и горько заплакал.

– Вадим, что же ты – мужчинам не полагается – добродушно басил призрак.

– Ой, девочки, ведь это наш Вадик! Ну, тот из пятнадцатой палаты – коматозный! – раздался знакомый голос медсестры.

– Точно!

– Валь, позови Люсю, пусть поспешит – у нас сегодня гости!

– Вадик, хочешь чаю?

Его обступили призраки. Вадим задыхался в их дымной белизне. Отгонял прочь руками. Попытался отползти, но наткнулся на чью-то ногу. Лёгким не хватало воздуха, он судорожно хватал его ртом, как рыба, выброшенная на сушу:

– Прочь, уходите! Вы все мертвы! Вас не существует! – его охватила паника: вокруг никого, кроме привидений, кроме их могильного холода. В мире остался он и призраки, миллионы говорящих невпопад привидений.

– Пожалуйста, я прошу вас, оставьте меня в покое! Я не могу! Я не хочу вас видеть! Уходите!!!

Вадим скорчился у стены, закрыл глаза руками.

– Мальчик мой, выглядишь ты неважно… – заботливо говорил бывший главврач.

– Может, поставим капельницу с глюкозой? – вторила юная медсестра?

– Или таблеточек принести?

– Бедный мальчик!

– Я слышала, у него умерла мама.

– Надо же, такое горе…

Голоса мертвых людей проникали даже сквозь заткнутые уши, они говорили у него в голове, которая разрывалась от этой потусторонней болтовни. Вадим начал раскачиваться, ударяя лбом об пол:

– Оставьте меня в покое. Вас нет. Привидений не существует.

После каждого удара в голове происходила вспышка гулкой боли. Боль была немного громче призрачных голосов – целую секунду после вспышки он ничего не слышал, но голоса возвращались, и тогда наступало время для нового удара лбом о бетонный пол. Так бьёт набат. Так бьёт колокол. Оглушительная вспышка и блаженная тишина. Брови защекотала его же кровь. Алая струйка по переносице скатилась к глазам. Он ещё раз стукнул лбом пол – тишина… Разве раньше мог он предположить, насколько ценной бывает тишина? Вернуть бы время вспять, Вадим бы берёг её, наслаждался ей. Постепенно происходящее вокруг отступило на второй план, потеряло значимость. Сквозь пелену бессознательности, ему почудился лёгкий укол в предплечье, и пелена расползлась, распространилась на целую вселенную. Призраки ушли.

Да здравствует тишина!

Он проснулся от того, что стало фантастически хорошо. Это было неоднозначное ощущение, с одной стороны ничего хорошего он не испытывал, но было хорошо. Как в забытьи приоткрыл глаза, не понимая где он, кто он. Кто-то в белом халате заглянул ему в лицо, погладил по щеке. Сил, чтобы реагировать не осталось. На Вадима навалилась невидимая стотонная плита. Плита раздавила его. Руки и ноги потеряли возможность шевелиться, наполнившись тысячами крошечных иголочек, приятно покалывающих. Прикрыв глаза, он начал падать. Бесконечное падение поначалу немного испугало, но затем он растворился в удовольствии. Всё исчезло – кровать, белые стены, оковы тела. Свободное сознание существовало в нереальном мире без людей, без проблем. Россыпи звёзд проносились мимо настолько быстро, что превращались в золотые, серебряные нити. Позади бесконечная пустота и впереди тоже, вот бы падение не закончилось никогда. Скорее всего, он снова заснул или душа ненадолго отлетела от измученного тела, потому что когда снова открыл глаза, была уже ночь. Вадиму ужасно хотелось пить, но силы не вернулись. Ему подумалось, что он парализован, но палец на ладони еле заметно дёрнулся, чтобы этого добиться ему пришлось потратить остаток сил. Язык прилип к нёбу – сдвинуть его было невозможно. Пить. Он начал мечтать о ночном обходе, чтобы подошла медсестра, поднесла ему стакан ледяной или тёплой – не важно, самой вкусной на свете влаги.

Жажда.

Вошла медсестра с фонариком. Долго проверяла пациентов на других кроватях. Господи, ну, когда же придёт его очередь? Ура. Тусклый свет фонарика осветил его лицо, но как ей сказать, чтобы она поняла? Он попробовал прошептать: "Пить", но воздух вышел из горла со странным бульканьем – медсестра не поняла. Стакан с водой стоял рядом, всего в полуметре на маленьком прикроватном столике – зовущий, манящий. Лица медсестры он не видел. Она наклонилась поближе, протёрла платком края его губ, где засохли слюни – ну же – догадайся! Нет. Погладила по заросшей щетиной щеке. "Спокойной ночи, поправляйся! Я о тебе позабочусь" – прошептал нежный девичий голос. Луч фонарика несколько раз метнулся по комнате – ночной обход закончился.

У Вадима началась беззвучная паника. Тело не слушалось приказов. Состояние напоминало то – другое, когда он очнулся от пятилетней комы. Нет сил. Совсем нет сил. Нет – в прошлый раз было лучше. Он закрывал глаза. Снова начиналось падение сквозь звёздную пустоту, но жажда не давала шанса им насладиться. Спустя несколько часов выжигающей изнутри жажды, палата наполнилась предрассветной серостью. Снова попробовал дотянуться до стакана, рука лениво, неохотно подчинилась. Кадык жадно отправлял воду в желудок. О, какая же она вкусная – сладкая, прохладная – ему никогда впредь не доводилось пить настолько вкусной воды.

Усталость захватила и мысли. Они, как кучевые облака чудовищно медленно заполняли разум, так же медленно удаляясь. Веки наполнились свинцом.

Ровный сон, без сновидений. Даже не сон – выключение мозга.

– Танечка, а этот сегодня нас покидает. Мы ему ничем не сможем помочь – клинический случай. Массовое разрушение клеток мозга. Прогрессирующая шизофрения с суицидальными обострениями – лучше лечатся в специализированных клиниках…

– Виктор Иванович, но мне он показался вполне дееспособным…

– Танечка, вы ведь ещё не закончили ВУЗ?

– Нет…

– Вот и я о том же. Откуда вам знать, как лечить таких как этот? Подготовьте приказ о переводе…

"Интересно о ком они говорят?" – подумал Вадим. Открыл глаза. Новый главврач с презрением смотрел на него, крылья его носа подрагивали, будто он наступил во что-то отвратительное. Доктор подкрутил дозатор его капельницы. Секунду спустя желание ему возразить, сказать, что с ним всё хорошо (нужно лишь выписать таблетки и отпустить домой), выветрилось. Снова навалилась стотонная плита, забрав силы, раздавив его. Вадим блаженно улыбнулся. В мире не было ничего лучше этого ощущения. Все мышцы расслабились. По ногам потекло что-то тёплое, стало уютно и хорошо. Последнее, что услышал Вадим, перед тем как унестись в безвременье, было:

– Ой, Виктор Иванович он кажется, обмочился…

– Танечка, привыкайте иметь дело с психами – они уже не люди. Я же говорил вам надеть на него памперсы…

6

Голова раскалывалась как после трёхдневного запоя. Изображение окружающего пульсировало в такт боли в голове. Он сел, мгновенно об этом пожалев, так как боль усилилась. Наклонился к коленям, пальцами массируя виски – застонал. Тело слушалось, но как не родное. Вадим очнулся в узкой маленькой палате с двумя кроватями и зарешёченным окном. Никаких цветов, кроме белого. Побеленные стены, белый кафель на полу, выжженное отбеливателем постельное бельё. Рука сама собой потянулась к локтевой вене – капельница исчезла, оставив после себя на коже огромный малиновый кровоподтёк. С одной стороны его это порадовало – ходить под себя отнюдь не лучшее занятие, но с другой стороны как же здорово было падать сквозь бесконечную пустоту.

Металлическим лязгом его внимание привлекла дверь. Она сливалась с белой стеной, отличаясь от неё маленьким тёмным окошком. На секунду окошко стало светлым и снова тёмным. Ожил механизм невидимого замка, неизвестный посетитель копался с ним слишком долго. Наконец, дверь распахнулась. На пороге возник пожилой мужчина в белом халате с бледной кожей и седыми волосами. Вадим несколько раз моргнул, прежде чем убедился – перед ним не призрак, но как похож!

– Светочка, я давно прошу, пусть слесарь разберётся с замками – они совершенно проржавели!

– Хорошо Михаил Михайлович, – послушно отозвалась из-за спины визитёра высокая медсестра с рыжими волосами, затянутыми в тугой хвост на затылке.

– Здравствуйте, молодой человек! Как вам спалось?

– Спасибо. Плохо. Голова…

– Да, да… Побочный эффект – понимаю.

Доктор приблизился, задумчиво почесав подбородок с жиденькой козьей бородкой. Он оказался чрезвычайно хрупким, низеньким старичком. Сутулый, почти лысый. Длинные пальцы, обтянутые высохшей кожей, наверняка никогда не знали тяжёлой работы. Морщинистое лицо, не имело ярких черт, которые бы запомнились надолго – обычное русское лицо. Выцветшие маленькие глазки, быстро бегали, ни на чём долго не задерживаясь. У Вадима появилось чувство, что доктору перед ним отчего-то стыдно, поэтому он избегает его взгляда, но нет – водянистые глаза неожиданно серьёзно посмотрели на него. В них не было никаких эмоций – ни намёка на понимание или сочувствие, они читали его как открытую книгу. Вадиму стразу же захотелось отвести взгляд и вообще оказаться подальше отсюда.

– Что ж, молодой человек, нам нужно серьёзно поговорить! – доктор очаровательно улыбнулся.

"Улыбка или оскал?" – подумал Вадим.

– Идёмте за мной!

Коридор мало отличался от палаты: белый, скучный. Справа и слева десятки дверей с тёмными окошками и массивными засовами. На них не было номеров – удивительно: как врачи определяли, где нужная им палата? Кафель холодно цокал под каблуками медсестры. Они поднялись по лестнице на верхний этаж – интересно, какой по счёту? Встретили хмурую не накрашенную сестру. Вадим стал замерзать – он был одет в белую льняную распашонку и свободные штаны.

Пришли.

Кабинет врача ярко контрастировал с общим убранством больницы. Мебель из тёмного дерева, причудливые картины на стенах.

– О, я вижу, вас заинтересовала моя маленькая коллекция? – оживился доктор, заметив, как он уставился на чёрно-красные капли с хаотичными геометрическими фигурами на зелёном фоне – одну из странных работ.

– Ну, они такие необычные…

– Ещё бы – это работы наших пациентов. Та, на которую вы смотрите – моя гордость! Представляете у больного тройное расщепление личности! Одна из личностей лишена способности говорить, но зато шикарно рисует! Вы, кстати, не пробовали работать кисточкой?

– Нет.

– Жаль. Хотя чем чёрт не шутит? – доктор весело подмигнул, жестом приглашая присесть на уютный кожаный диван, но Вадиму почему-то не понравились его слова.

– Вы знаете, я бы хотел сразу всё объяснить… Понимаете, я нормальный, мне не нужно лежать в вашей лечебнице. Я пытался сказать врачу в больнице, но он не выслушал…

– Да, да. Я в курсе, – перебил старичок, – он не слушал, потому что вы пытались себе навредить – разбить голову об пол…

Вадим вспомнил этот эпизод – ему стало стыдно:

– Я не хотел себе навредить, понимаете, иначе было нельзя… Мне бы получить таблетки… Они очень помогли! И я здоров!

– Вы присаживайтесь… Коллега намедни вернулась из Бразилии, привезла сказочный подарок – настоящий бразильский кофе! Ммм, он фантастический! Я сейчас вас угощу, – доктор отвернулся к чайному столику рядом со своим столом и ловко орудовал крошечным кофейником. Кабинет наполнил горьковатый тёплый аромат. Вадим обожал хороший кофе, так что даже зажмурился, впитывая запах. Открыл глаза, поймав на себе изучающий взгляд выцветших глаз. Доктор отвернулся, принёс две маленькие чашечки:

– Прошу!

– Спасибо…

– Пожалуйста, – он сел за массивный стол, откинулся на огромном кресле, сделал маленький глоток, – молодой человек, видите ли, к нам ежедневно поступает порядка двадцати новых пациентов. Москва – город– гигант, сюда едут за лучшей жизнью, но не всем суждено стать знаменитостью: вот у людей и едет крыша. Нервные срывы, алкоголизм, в последнее время – наркотики. Суицидников по ночам везут штабелями… На их фоне – вы бедная овечка. Я внимательно изучил ваше дело и вполне понимаю ваше состояние. Выпасть из жизни на пять лет, пропустить важнейший период взросления и самостановления как личности, а затем лишиться матери… Кто угодно может сорваться!

Доктор говорил, и Вадиму очень нравились его слова. Доктор всё говорил правильно. Никакой он не сумасшедший – просто запутался, просто перенервничал. Страх заточения в психушке постепенно ослабевал, меняясь на предвкушение свободы. Сейчас ему выпишут таблетки, и он снова станет обычным молодым парнем, работящим, перспективным.

На рамке большой прямоугольной картины, висящей на стене за спиной доктора, показались чьи-то бледные пальцы. На тёмном холсте чёрные всадники скакали по фиолетовому полю под лучами синего солнца. В том месте, где солнце пряталось за красным облаком, из стены высунулась дымное лицо достаточно молодого призрака. Он любознательно посмотрел на картину, заметил доктора – показал ему язык, улыбнулся Вадиму и вылез из стены наполовину.

– Для меня остаётся загадкой: зачем вас посадили на настолько сильные седативные препараты, будто лечащий врач умышленно стремился нарушить работу головного мозга… Но это, естественно, невозможно. Но, странно – обычный психоз и галоперидол… Немотивированная дозировка… Извините, за вопрос, но у вас не было личного конфликта с главврачом?

Вадим всецело поглощенный явлением привидения, лишь чудом понял, что обращаются к нему. Сглотнул, уставившись выпученными глазами на доктора:

– Что, простите?

Старичок нахмурился, надел узкие очки:

– Я говорю: у вас были конфликты в больнице?

– Нет, нет – никаких конфликтов…

– Вы себя нормально чувствуете?

– Да, это всё из-за кофе… Такой горячий и крепкий! – поспешно соврал он.

Доктор улыбнулся:

– Отменный кофе, не правда ли?

Вадим не смог ответить. Призрак полностью вылез из картины и принялся расхаживать по стене взад-вперёд, словно по земле – для него явно не существовало силы тяготения. Он вплотную подошёл к голове доктора, похлопал по лысине, посмотрел на Вадима, мол – здорово я пошутил? При жизни призрак, скорее всего, был его одногодком: юный парень с непослушным чубчиком, широкими плечами и весёлой улыбкой на лице. Он спрыгнул на пол, встал за спиной доктора и принялся изображать недвусмысленные действия, которые совершил бы с ним.

– Молодой человек, вы хорошо себя чувствуете? Нашу беседу можно и перенести?

Вадим растеряно перевёл взгляд на доктора:

– Нет, нет. Простите! Я вас внимательно случаю!

– Я спросил, какие вы принимали препараты, до срыва? Ведь именно после того как вы перестали их принимать, состояние ухудшилось?

– Именно! Я это и пытался сказать в больнице. Это были… Это были…

Призрак потерял интерес к креслу доктора, заинтересовавшись посетителем. Он прошёл сквозь старика, сквозь его стол, остановившись в шаге от Вадима, который теперь не видел своего собеседника, но приложил максимум усилий, чтобы не отвести взгляда, чтобы доктор ничего не заметил. Призрак наклонился и теперь смотрел ему прямо в глаза. Холодный пот выступил на лбу. Рука с крошечной чашкой сильно дрожала, другой рукой Вадим схватил себя за ногу и больно впился ногтями. Он понимал: стоит ему заговорить о привидении, хотя бы упомянуть о нём или проявить неадекватность в поведении – стальная дверь психушки, стоящая между ним и свободой, никогда не откроется.

– … это были бета… бета…

– Бетаблокаторы? – подсказал доктор.

– Да! – истерически крикнул Вадим в лицо призрака, – простите, кажется, обжёг горло, – отвернулся.

Привидение явно развеселила его реакция. Оно бесшумно захохотало (оно вообще пока не проявило ни единого звука), запрыгало вокруг, начало корчить забавные рожи.

– Хорошо, я вам выпишу подходящие пилюли, надо ещё подобрать дозировку… – продолжал доктор, взявший лист бумаги и начавший что-то писать, – думаю, антидепрессанты тоже пригодятся… Вы были близки с матерью?

– Да, я её очень любил… – Вадим еле держался.

Привидение снова встало между ним и врачом. Богатству его мимики позавидовал бы любой клоун. Оно корчило совершенно невозможные рожи. Он вспомнил старую детскую игру, когда один кривляется, а другой должен устоять и не рассмеяться. Разница была лишь в том, что сейчас ему скорее хотелось расплакаться или зажмуриться от страха.

– Всё же очень странно… На первый взгляд вы абсолютно здоровый молодой человек, но с вами поступили странные описания недуга. Например, "видит привидения", что это значит?

От лица Вадима отхлынула вся кровь. Он ответил, глядя прямо в холодные глаза призрака:

– Не знаю, но я совершенно точно не вижу ничего, что не видите вы и все остальные люди… Тем более призраков, – ему даже удалось саркастично ухмыльнуться – для убедительности.

– Понятно…

У призрака мелко затрясся подбородок, а брови поползли вверх, словно его жестоко обидели. Он комично утёр невидимые слёзы и, опять же, беззвучно разрыдался. Упал на пол, принялся кататься, демонстрируя глубочайшую истерику. Вадим держался из последних сил. Он понял: ещё минута и не выдержит:

– Простите, вы знаете, я действительно себя неважно чувствую… Может и правда продолжим в следующий раз? Мне бы полежать…

– Ещё секундочку и пойдёте отдыхать к себе домой… Я не вижу причин вас здесь задерживать… Скажите, вы помните, что произошло перед тем, как вы впали в кому? В пионерском лагере, если я не путаю…

– Эээ…

Призрак догадался, что Вадим собирается покинуть кабинет, но явно не наигрался, так что перестал рыдать, подполз к нему вплотную, прижался к коленям. Потусторонний холодок пронзил ноги. Лёд растекался по венам. Призрак коварно улыбался снизу, начал приподниматься. Его лицо было всё ближе и ближе. Вадим почувствовал морозное дыхание на своей щеке. Услышал тихий шёпот:

– Оставайся здесь… Без тебя скучно… – призрак высунул длинный мерзкий язык и лизнул его…