Текст книги "Избранные письма. Том 1"

Автор книги: Владимир Немирович-Данченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

Письмо Толстой перепечатали десятки провинциальных газет, вокруг него бурлили споры. Либеральная пресса осуждала Толстую.

[733] А. А. Суворин в 1903 г. издавал в Петербурге реакционную газету «Русь».

[734] Дата устанавливается по помете А. П. Чехова «1903, III» и по содержанию письма.

[735] «Почтенный» успех – от французского выражения succиs d’estime; букв. – успех почтения, а по существу – умеренный успех, успех у не многих.

[736] Идея о необходимости «школы при театре» была выдвинута Вл. И. Немировичем-Данченко еще в 1896 г. (отсюда фраза: «Семь лет я добивался» «школы при театре»). В 1897 г. он подробно и настойчиво {548} говорил об этом в своем докладе на 1 Всероссийском съезде сценических деятелей.

В 1901 г. при МХТ был создан «класс драматического искусства», руководство которым осуществляли Вл. И. Немирович-Данченко и К. С. Станиславский. Весной 1903 г. ученики показывали отрывки из пьес «В старые годы», «В царстве скуки», «Воевода», «Родина», «Царская невеста», «Чайка», «Волки и овцы», «Дикарка», «Невольницы», «Микаэль Крамер», «Русалка», «Месяц в деревне», «Золото». В числе учеников тогда были: Н. Н. Анциферова, В. П. Веригина, Н. И. Комаровская, Л. А. Косминская, М. Н. Красовская, О. И. Преображенская, Н. П. Асланов, А. Н. Лаврентьев и другие.

[737] Имеются в виду гастрольные спектакли Художественного театра (сезон в Москве закончился 28 марта).

[738] Горький подарил Немировичу-Данченко экземпляр своей пьесы «На дне» в переплете с серебряной крышкой (хранится в Музее МХАТ) с надписью: «Половиною успеха этой пьесы я обязан Вашему уму и сердцу, товарищ. А. Пешков.

А что переплет скверно сделан, – тому я не причинен. Сдерите с него серебро и сделайте себе кастет, – наверное, вокруг Вас есть черепа, нуждающиеся в этом орудии, как воспитательном средстве. Я же всем сердцем желаю Вам бодрости духа. М. Горький».

[739] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 1592.

Письмо датируется по программам спектаклей МХТ в сезон 1902/03 г.

На 26 марта был объявлен спектакль «Столпы общества» (десятое представление), срочно замененный спектаклем «На дне» (сорок восьмое представление), о котором и идет речь. Письмо, по-видимому, написано в ночь с 26 на 27 марта.

[740] Андрей Шуйский – второстепенная роль в «Царе Федоре Иоанновиче» А. К. Толстого; «соловьевцами» называли в МХТ статистов, которых нанимал и которыми руководил А. С. Соловьев. «Соловьевцы» участвовали в народной сцене «На Яузе» (восьмая картина спектакля «Царь Федор Иоаннович»).

Харламов плохо ведет сцену с Муратовой – речь идет о сцене Васьки Пепла и Василисы в пьесе «На дне».

[741] Москвин и Качалов совершенно истощили свой юмор от этой беспрерывной болтовни одних и тех же слов. – 26 марта «На дне» шло в со рок восьмой раз за сравнительно короткий срок (чуть больше трех месяцев), прошедший со дня премьеры.

[742] Ольга Леонардовна не могла отойти от настроения и желания за кончить Лону – речь идет о спектакле «Столпы общества», представление которого было отменено по распоряжению К. С. Станиславского.

[743] {549} Для сцены в новом помещении МХТ многие декорации старых спектаклей были написаны заново.

[744] Помета А. П. Чехова «1903, IV» – дата получения письма. Дата отправления устанавливается по упоминанию спектакля «Три сестры», который шел 16 февраля и 25 марта 1903 г.

[745] Письмо хранится в Гос. ленинградском театральном музее.

Дата устанавливается по данным биографии В. Ф. Комиссаржевской.

[746] Говоря о «привилегиях настоящего положения» В. Ф. Комиссаржевской, Немирович-Данченко имел в виду, очевидно, возможность самостоятельно выбирать репертуар и играть любимейшие роли (Нору в «Кукольном доме» Г. Ибсена, Ларису в «Бесприданнице» А. Н. Островского, Магду в пьесе Г. Зудермана «Родина», Монну Ванну в одноименной пьесе М. Метерлинка и др.), которую приобрела актриса, уйдя в 1902 г. из Александринского театра. Гастроли Комиссаржевской в 1902 – 1903 гг. проходили и в Москве, но преимущественно в провинции: Харькове, Ялте, Ростове-на-Дону, Гомеле, Одессе, Киеве, Екатеринодаре, Омске, Томске и больших городах Поволжья.

[747] 17 апреля 1903 г. В. Ф. Комиссаржевская писала Н. Е. Эфросу: «… к Станиславскому я не пойду (по крайней мере этот сезон ни в каком случае)» (Комиссаржевская В. Ф. Письма актрисы. Воспоминания о ней. Материалы. Л.‑М., 1964, с. 106 – 107).

Отвечая Немировичу-Данченко, В. Ф. Комиссаржевская предлагает «отложить свидание» ввиду того, что она уже «определила себя на будущий сезон». Далее актриса так мотивирует свой отказ вступить в группу МХТ: «Как бы ясно Вы ни разъяснили мне задачи Вашего театра, как бы ярко ни осветили пути, по которым Вы к ним идете, я – пока не окунусь сама в дело этого театра – не сумею решить, может ли оно стать близким и дорогим моей душе… И Вас вряд ли устроит (что мне, между прочим, говорил и Константин Сергеевич), если я пойду к Вам без уверенности, что иду навсегда» (Там же, с. 500).

[748] Архив Н‑Д, № 8002.

Дата отправления – 24 июня 1903 г. (нового стиля) – установлена по почтовому штемпелю.

[749] Поездка в Рим Вл. И. Немировича-Данченко и В. А. Симова была предпринята в связи с постановкой трагедии В. Шекспира «Юлий Цезарь» (премьера – 2 октября 1903 г.).

[750] С. В. Флеров (Васильев).

[751] {550} В мае – июне 1903 г. А. П. и О. Л. Чеховы отдыхали в имении М. Ф. Якунчиковой «Спасское», под Наро-Фоминском.

[752] Прага Марко – итальянский драматург.

[753] Архив Н‑Д, № 1593.

Датируется по пребыванию Немировича-Данченко в Риме.

[754] В работу по собиранию материалов для «Юлия Цезаря» с весны 1903 г. были вовлечены многие артисты и служащие театра; им было поручено делать выписки и зарисовки в библиотеках, музеях, частных собраниях и т. п. В той или иной мере в работе над «Юлием Цезарем» принимал участие весь состав театра.

[755] Д. А. Шенберг (брат А. А. Санина) был врачом театра.

Георгий Сергеевич – Бурджалов; он был вторым режиссером спектакля «Юлий Цезарь».

[756] Сведомский Александр Александрович – русский художник, учившийся у Мункачи. Писал по преимуществу античные пейзажи и сцены. Вероятно, имеется в виду его полотно «Улица в древних Помпеях», находившееся в экспозиции Третьяковской галереи.

[757] Магазин Чекато, торговавший картинами и репродукциями, находился в доме напротив здания МХТ в Камергерском переулке.

[758] Режиссер труппы «мейнингенцев» Людвиг Кронек (1837 – 1891) был прославлен постановкой «Юлия Цезаря» и ее исторической достоверностью.

[759] А. Л. Вишневский играл роль Марка Антония; здесь имеется в виду речь Антония над телом Цезаря из 3‑го акта.

[760] Год устанавливается по штемпелю на конверте.

[761] … сделал только первый акт «Юлия Цезаря» – то есть режиссерский план первого акта. Режиссерский план всего спектакля хранится в Музее МХАТ. В 1964 г. был издан с обширной вступительной статьей и комментариями Н. Н. Чушкина и Б. И. Ростоцкого.

[762] Архив Н‑Д, № 1009.

Дата устанавливается по штемпелю на конверте.

[763] Гремиславский Я. И. – гример-художник, один из ближайших помощников Станиславского (еще в Обществе искусства и литературы) и Немировича-Данченко.

{551} И. И. Окулов – ученик режиссерского Класса школы МХТ (1903 – 1904).

[764] К приезду Вл. И. Немировича-Данченко – 5 августа 1903 г. – В. А. Симов уже установил на сцене декорацию 1‑го акта.

[765] Жаров Н. П. – см. примеч. 3 к письму 73 [В электронной версии – 358].

[766] Пироне – владельцы магазина, которому была заказана обувь для исполнителей «Юлия Цезаря».

[767] В. В. Лужский был вторым исполнителем роли Брута, первым – К. С. Станиславский.

[768] Больше всего я доволен у себя картиной у Цезаря… – В своей постановке Немирович-Данченко отходил от привычных академических представлений о Риме. В частности, комната Цезаря виделась ему не парадно-торжественной, а «интимной». В режиссерском плане этой картины Немирович-Данченко подробно объясняет мотивы и логику поведения Цезаря.

В. И. Качалов неохотно соглашался играть Цезаря (он мечтал о роли Антония). Потом эта роль принесла ему огромный успех. Л. М. Леонидов исполнял роль Кассия.

[769] В режиссерском плане Немирович-Данченко характеризует Брута и других республиканцев как «спасителей гибнущей свободы, смелейших и лучших граждан, избавляющих Рим от надменного тиранства».

[770] «Битвы» не привезу – режиссерский план батальных сцен не со хранился.

[771] Кириллов В. С. – главный электроосветитель МХТ с 1900 по 1910 г.

[772] Сведений о пьесе Гриневской нет.

[773] Архив Н‑Д, № 1594.

Год устанавливается по содержанию письма.

[774] Василий Васильевич – Лужский. Он был заведующим труппой МХТ.

В августе шли экзамены для желающих вступить в число сотрудников и учеников школы МХТ.

[775] Имеется в виду разработка сцены «Сенат» в режиссерском плане Станиславского, переданном им Немировичу-Данченко. Далее в письме Владимир Иванович спорит с предложенным Станиславским «тоном и темпом» 2‑го акта.

[776] Москвин играл Гая Лигария.

[777] {552} Речь идет о новом оборудовании сцены, которое должно было позволить (используя люки) дать в первом акте впечатление улицы, круто уходящей под гору, а в сцене боя – впечатление ущелья, где теснятся сражающиеся.

[778] Богомолов Вячеслав Иванович – помощник заведующего хозяйственной частью МХТ в 1902 – 1906 гг.

[779] См. примеч. 2 к письму 149 [В электронной версии – 728].

[780] Речь идет о «Вишневом саде». Пьеса была получена 18 октября 1903 г.

[781] Архив Н‑Д, № 827.

Дата устанавливается по упоминанию «полугенеральных» репетиций «Юлия Цезаря». Письмо могло быть написано не позднее 19 сентября 1903 г. – в этот день О. Л. Книппер-Чехова выехала из Ялты.

[782] Как известно из писем и мемуаров, работа К. С. Станиславского над ролью Брута была мучительной и напряженной. Он отвергал банальные приемы исполнения трагической роли, стремясь к реализму и простоте в шекспировской трагедии. Некоторые современники это понимали. Еще не видев Станиславского в роли Брута, В. В. Котляревская писала ему: «Вы играете в тех тонах и теми приемами, которыми будут играть, но которыми пока играете Вы один, первый: пройдет 20 лет, и все заиграют по-Вашему, а теперь это ново, чуждо и непонятно… Вы прокладываете новую дорогу (м. б., иногда оступаясь и спотыкаясь)… Вам суждено в каждом Вашем новом шаге быть временно не понятым» (Музей МХАТ, архив К. С.). Глубокое понимание замыслов и достижений Станиславского в этой роли проявил в своих письмах к нему Л. А. Сулержицкий, тогда еще не работавший в МХТ, но бывший его постоянным зрителем.

Возвращаясь к воспоминаниям о «Юлие Цезаре» в 1943 г., Немирович-Данченко говорил о непрекращающейся после премьеры работе Станиславского над ролью Брута, как о высоком примере творческого мужества.

[783] ГЦТМ имени А. А. Бахрушина, ф. 316, ед. хр. 79926.

Дата устанавливается по упоминанию заметки Н. Е. Эфроса «Рим» в «Новостях дня» 2 октября 1903 г.

[784] В то время Н. Е. Эфрос был одним из наиболее авторитетных и влиятельных критиков. С первых же спектаклей МХТ он с горячим интересом и сочувствием относился к его деятельности. Поэтому и в театре особенно чутко воспринимались его критические суждения. Его заметка о «Юлие Цезаре» в МХТ появилась в газете после генеральной репетиции.

[785] {553} Н. Е. Эфрос писал: «Душа Брута и из нее выросшая его трагическая судьба – вот что интересовало Шекспира». В Бруте критик видел «идеалиста, которому надо быть практиком и палачом».

[786] Берлинское вооружение – отдельные части «вооружения» (панцирь Марка Антония и др.), заказанные в Берлине.

[787] Заметка И. Н. Игнатова (псевдоним – «И»): «“Юлий Цезарь”. По поводу постановки в Москве» («Рус. ведомости», 1903, 2 окт.).

После первых заметок – отзывов на генеральную репетицию – Н. Е. Эфрос и И. Н. Игнатов написали о спектакле МХТ рецензии. Статья Игнатова появилась в «Русских ведомостях» (1903, 4 окт.); статья Н. Е. Эфроса, в которой он на этот раз высоко оценивал постановку «Юлия Цезаря» на сцене МХТ, критикуя лишь отдельные стороны спектакля, была напечатана в журнале «Театр и искусство» (1903, № 41).

[788] Дата устанавливается по помете А. П. Чехова: «1903, X» и по фразе: Газеты сегодня полны больших статей…

[789] Записка А. П. Чехова о пьесе Вл. И. Немировича-Данченко «Золото» не сохранилась.

[790] Подробно о работе К. С. Станиславского над ролью Брута, о самом его исполнении и о резонансе, который оно вызвало в печати, см. в статье Б. И. Ростоцкого и Н. Н. Чушкина: «Юлий Цезарь» на сцене Московского Художественного театра. – В кн.: Немирович-Данченко Вл. И., Режиссерский план постановки трагедии Шекспира «Юлий Цезарь». М., 1964, с. 149 – 171.

[791] Публикуется полностью впервые. Архив Н‑Д, № 7940.

Датируется по письму И. И. Иванова (Музей МХАТ, архив Н‑Д, № 4142).

[792] Историк литературы и театральный критик И. И. Иванов писал Вл. И. Немировичу-Данченко 3 октября 1903 г. о постановке «Юлия Цезаря»: «Многоуважаемый Владимир Иванович! Вчера мне не пришлось встретить Вас в театре, и я считаю долгом написать Вам несколько слов. Внушает мне их вчерашнее представление. Я перевидал драматические зрелища едва ли не на всех европейских главных театрах, и нигде мне не удавалось видеть даже отдаленного намека на то, чего достигли Вы. Столь знаменитые мейнингенцы умели автоматизировать массу – Вы ее индивидуализируете. Вы создаете коллективную душу – это столь неуловимое, нигде до сих пор неразгаданное существо. Но этого мало. На Вашей сцене отдельная личность умеет изумительным образом внедряться в массовую душу, не переставая управлять ею».

[793] {554} Дата устанавливается по штемпелю на телеграмме и по дню получения пьесы «Вишневый сад».

[794] «Получил ли телеграмму от Немировича? – спрашивала О. Л. Книппер. – По-моему, он хорошо написал. Только 2‑й акт не тягуч, это не правда, да и он не то хотел сказать, увидишь из его письма. Что 1‑й акт удивительно грациозен и легок – верно. А вообще ты такой писатель, что сразу никогда всего не охватишь, так все глубоко и сильно» (О. Л. Книппер-Чехова, т. 1, с. 305).

[795] Аня близка к Ирине… – то есть к образу Ирины из пьесы «Три сестры».

[796] Маша – в «Чайке».

[797] Граф в «Иванове» – Шабельский. Впоследствии и Гаев и Шабельский стали в спектаклях МХТ знаменитыми артистическими созданиями К. С. Станиславского.

[798] Дата устанавливается по дню получения письма – 2 ноября 1903 г.

[799] Ответ на слова А. П. Чехова в письме к О. Л. Книппер от 21 октября 1903 г.: «Аня так же похожа на Ирину, как я на Бурджалова».

[800] М. Ф. Андреева.

[801] Л. А. Косминская наряду с М. П. Лилиной играла впоследствии роль Ани.

[802] Н. А. Лисенко в спектакле «Вишневый сад» не участвовала.

[803] … боится повторить Машу… – то есть свою роль в «Чайке».

[804] Архив Н‑Д, № 1595.

Публикуется впервые. Датируется по письму О. Л. Книппер А. П. Чехову от 28 октября 1903 г., где сказано, что после заседания, состоявшегося днем, Вл. Ив. написал К. С. письмо, где все изложил, читал его Лужскому, Вишневскому и мне.

[805] Обстоятельства разговора освещены в цитированном письме О. Л. Книппер: «Сегодня было заседание начальства по поводу распределения ролей в “Вишневом саду”. Влад. Ив приехал в театр сильно взволнованный… говорил, что трудно ему переносить все. К. С. все время говорил ему об упадке театра. Морозов поддакивал. Это было страшно гадко, т. к. купец только и ждет, чтобы поссорились Алексеев с Немировичем. Если К. С. что-нибудь имеет против Вл. Ив., то пусть говорит это с глазу на глаз, а не при купце… Нехорошо все это очень».

{555} В том же письме читаем: «В театре у нас идет нескладеха. Мне жаль Немировича. Он поставил “На дне”, “Столпы” и “Цезаря” самостоятельно. Пьесы имеют успех, он потратил на них массу труда, времени, тем более что кроме этой работы у него школа. И все время ему дают чувствовать, что театр падает, что все это не художественные произведения, а вот “Снегурочка” – это был блеск».

[806] Боткин – по-видимому, Сергей Сергеевич Боткин, знаток и собиратель живописи, близкий к кругам «Мира искусства». К. С. Станиславский поддерживал знакомство с ним.

[807] Бакалович С. В. – художник позднеакадемической школы, академик исторической живописи. Автор небольших полотен, трактующих жанровые сцены времен античности («Торжество в Помпее», «Греческий невольник», «Клиенты, ожидающие патрона» и пр.).

[808] Зинаида Григорьевна – Морозова, жена С. Т. Морозова.

[809] С душком (франц.). – Ред.

[810] «Вишневый сад» был передан автором в театр 18 октября 1903 г. после долгой задержки, и работа над ним должна была начаться безотлагательно.

Ответом на это обращение Немировича-Данченко стало следующее письмо Станиславского (мы датируем его по упоминанию о нем в письме Книппер от 29 октября: «Влад. Ив. получил от К. С. страшно трогательное письмо; сейчас, говорит Влад. Ив., он раскаивается, что написал ему и огорчил его. А по-моему, это хорошо, по крайней мере они выскажутся и опять будут вместе работать»):

«Дорогой Владимир Иванович!

Как снег на голову! Христос с Вами, в чем Вы меня упрекаете? В подлости, в интриге, или просто в глупости? Можно ли выводить такие заключения, если Вы не настроены придираться к каждому моему слову?.. Казалось бы, что то обстоятельство, что я говорил в присутствии Морозова, зная кое-какие из его планов, должно было убедить Вас в том, что я ничего дурного не говорю… В противном случае Вы должны быть обо мне очень низкого мнения.

Успокойтесь и вспомните смысл моих слов. Они самые невинные. Если я и критиковал кого, то себя. Вы ставили пьесу, а я навязывал Вам свои советы. Это мешало Вам быть самостоятельным, сам же я не мог доводить своих намеков до конца, так как я не ставил пьесы. Эта двойственность в постановках меня смущала и смущает. Я не считаю, что мы нашли верный путь в деле режиссерской совместной работы, и продолжаю поиски в этом направлении. Во время постановки “Цезаря” разве я не говорил с самого начала, что приходится сделать уступку и ставить пьесу без художественного реализма, в том смысле, как я его понимаю. Не отрешаясь от этой тенденции, я разве не приставал к Вам с тем, чтобы помять, попачкать костюмы, покрыть их заплатами. Тут же мы решали, что на этот раз это будет лишнее. Заявление Боткина, который считается большим знатоком в молодом художественном мире {556} (к которому я имею тяготение), не могло не обратить моего внимания: оно напомнило мне мое вечное больное место. При чем Зинаида Григорьевна, я не понимаю. Разве я считал ее когда-нибудь авторитетом?

Даю Вам слово, что я ни секунды не почувствовал Вашего волнения, так как и сейчас не сознаю: что я сказал оскорбительного для Вас? Я критиковал себя, а не Вас. Я говорил так прямо именно потому, что Ваша роль режиссера в театре настолько выяснена и установлена, настолько она выдвинута и признана всеми, что не Вы, а я остаюсь на втором плане, что не я, а Вы являетесь по праву главным режиссером (я об этом не тоскую нисколько). Разве Вы сами довольны исполнением “На дне”? Разве Вы его считаете образцовым? Сколько раз я слышал от Вас отрицательный ответ на такой же вопрос. Кто в этом виноват: актеры или режиссеры? Разве не должен возникать этот вопрос? Вспомните, как мы перерепетировали пьесу, то на скорый темп (по моему совету), то переходили по Вашему совету на обратный темп. Может быть, эта двойственность сбивает актеров? Разве такие вопросы и сомнения преступны с моей стороны? Ни по поводу “Цезаря”, ни по поводу “Дна”, я не высказывал никаких приговоров, могущих оскорбить Вас. Напротив, я говорил всем, что Вы нашли тон для пьес Горького. Между тем Вы не пропускаете случая напомнить мне о провале “Снегурочки” и “Власти тьмы”, но, как видите, я не обижаюсь за это.

За “Столпы”, как Вам известно, я всегда бранил больше всех себя – за плохую декорацию, в которой ничего нельзя играть. Единственный упрек, бросаемый Вам, заключается в том, что Вы приняли эту плохую декорацию.

В том, что я капризничал при репетициях роли Берника, я каялся, и в Бруте старался держать себя иначе.

Почему Бакалович показался Вам обидным? Это большой художник, достоинства которого не отвергает и Боткин со своей партией художников. Разве при постановке “Цезаря” у Вас было в плане ставить его по-репински? Если нет, то все мнимые упреки мои по отношению к Вам падают.

Грех Вам сравнивать свое положение с Синельниковым и Саниным. Грех Вам жаловаться на то, что Ваш труд по “Цезарю” не оценен всеми.

Итак, я взвалил на Вас обязанности главного режиссера? Того самого главного режиссера, кличка которого уничтожена в театре и снята с афиш. Я думаю иначе. После нашего разговора о том, что Ваше положение в театре не удовлетворяет Вас, о том, что Вы пожертвовали для театра всем и ничего от него не получили, – я счел своей обязанностью передать Вам то, что сочтете нужным взять от меня для укрепления Вашего положения и для пользы самого дела. К этому вопросу я относился очень чисто. Я не уступал, а просто передавал все то, что принадлежит Вам по праву. Если у Вас хватит духа сказать мне теперь, что Вы работаете один, а я ничего не делаю, если даже Вы не понимаете того, чем я пожертвовал для театра – делами, семьей, здоровьем, которое находится в гораздо худшем положении, чем Вы полагаете, – {557} тогда не стоит ни жить, ни работать, ни верить людям. Вы много работаете, и я чту Вас за это. Казалось бы, что того же я заслуживаю и от Вас. Вы можете и должны знать, чего мне стоит нести ту неблагодарную работу актера, которая лежит на мне…

В заключение забрасываю Вам одну мысль: 15 лет я привыкал быть самостоятельным. За последние 5 лет я сломил мое развившееся самолюбие и подчинился. Теперь я мирюсь со многим, с чем прежде бы не согласился ни под каким видом. Я приучил себя отвертываться от возмутительных безобразий, происходящих у меня под носом. Я уживаюсь с Барановым и с Громовым, тогда как прежде не потерпел Шидловской [Н. А. Баранов и М. А. Громов часто нарушали дисциплину и непреложные для К. С. Станиславского правила внутритеатральной этики. Е. В. Шидловская – старая сотрудница К. С. Станиславского по Обществу искусства и литературы, которой было предложено покинуть труппу МХТ еще до его открытия. – Ред.], с которой был в дружеских и давних отношениях. Я вижу все, что происходит у нас за кулисами, вижу, как с каждым днем нравы падают – и молчу. Вы думаете, я не сознаю, до какой степени мое значение в театре упало. Вы думаете, я не предвижу в скором времени, что оно сведется до нуля. Однако я без всякой злобы и зависти мирюсь с настоящим и даже будущим. Помирюсь и с тем, что меня может постигнуть судьба Санина. Одним я дорожу очень. Правом высказывать громко свое художественное “credo”. Я начинаю лишаться и этого права. Заметили ли Вы, что в последнее время это сказывается особенно сильно. Говорю ли я с Тихомировым, как частный человек, о его новом деле (Тихомиров знает мое положение в школе, равное нулю), – мне заявляют, что я напутал и из-за меня ушли из школы ученицы. Даю ли я какой совет или распоряжение, – все кричат: “напутал”. И никто не дает себе труда вникнуть поглубже в мою мысль. Прошу ли я оштрафовать кого за явное безобразие, из-за которого 5 лет назад я поднял бы такой скандал, что весь театр поднялся бы на ноги, – теперь втихомолку мое заявление остается без последствия. Даю ли я какой-нибудь художественный совет – у всех на лицах написано: “чудак”. Из моей мысли выбирается ничтожная крупинка, за нее хвалят актера, а я страдаю, видя поругание того, что мне свято и дорого. Я все молчу.

Во-первых, потому, что я загнан и не имею ни энергии, ни силы, чтобы провести, настоять на своем, а во-вторых, потому, что я никогда и ни на чем больше не буду настаивать в нашем деле. Я верую в то, что если я прав, чистое дело вывезет меня, если я ошибаюсь, пора познать это и остаток жизни посвятить чему-нибудь истинно полезному, хотя бы и совсем из другой оперы.

Теперь, по убеждению, я не двину пальцем, чтоб созидать себе какое-либо новое положение в театре. Если я покачусь по наклонной плоскости, – чем скорее я окажусь внизу, тем лучше для меня. Я очень скрытный человек и говорю гораздо меньше, чем знаю. Без всякой борьбы {558} отдаюсь в руки театра. Если я ему нужен, пусть пользуется мной осторожно и бережно. Нет, – пусть выгоняют, и чем скорее это случится (если это неизбежно), тем лучше. В другой раз я не буду говорить так откровенно. Доверяю Вам свою тайну, а театру себя – пусть он распоряжается мною и моей энергией по своему усмотрению.

Оставляю за собой одно право: когда я приду к убеждению, что я нужен больше семье, чем театру, я приду и скажу (конечно, без ущерба для дела). Тогда меня должны отпустить добровольно, не требуя от меня непосильных новых жертв. Пока же измените обо мне мнение. Я понимаю и чувствую больше и тоньше, чем говорю.

Любящий и преданный

К. Алексеев

Если я чем-либо обидел Вас – извиняюсь, так как я сделал это совершенно невольно».

[811] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 1596.

Датируется по соотношению с предыдущими письмами (… вчерашнее заседание).

[812] Судя по письму А. П. Чехова к О. Л. Книппер от 7 ноября 1903 г., Чехов телеграмму получил и на нее ответил, но ответная телеграмма в архиве Немировича-Данченко не обнаружена.

Первой исполнительницей роли Ани стала М. П. Лилина, Вари – М. Ф. Андреева, Шарлотты – Е. П. Муратова.

[813] Дата устанавливается по помете А. П. Чехова «1903, XI» и по упоминанию премьеры возобновленного спектакля «Одинокие» (7 ноября 1903 г.).

[814] Ответ на письмо Чехова от 2 ноября 1903 г. (Полн. собр. соч. и писем, т. 20, с. 171 – 173).

[815] Сперва Чехов тоже опасался, что Муратова будет «несмешна». Но потом писал: «Муратова так, в общежитии, бывает смешной; скажи ей, чтобы в Шарлотте она была смешной, это главное» (из письма А. П. Чехова к О. Л. Книппер 8 ноября 1903 г. Полн. собр. соч. и писем, т. 20, с. 180).

[816] Собрание сочинений А. П. Чехова выпускалось А. Ф. Марксом в виде приложения к журналу «Нива».

[817] {559} Дата устанавливается по помете А. П. Чехова «1903, XI».

Число – по фразе: … третьего дня сыграли «Одиноких».

Воскресенье – по календарю – 9 ноября.

[818] … я присоединился к авторскому распределению – то есть к распределению ролей, присланному Чеховым в письме от 2 ноября 1903 г. Однако пожелания автора были выполнены театром лишь частично.

[819] При первой постановке «Одиноких» в 1899 г. часть критики отмечала, что трактовка роли Иоганнеса Фокерата В. Э. Мейерхольдом побуждает зрителя отдавать преимущественно сочувствие не Иоганнесу, а его жене Кетэ (в исполнении М. Ф. Андреевой).

[820] ГЦТМ имени А. А. Бахрушина, № 79915/2808.

Дата устанавливается по содержанию письма.

[821] В опере Даргомыжского «Русалка» Ф. И. Шаляпин пел партию Мельника.

[822] Архив Н‑Д, № 8003.

[823] Письмо написано после генеральной репетиции «Вишневого сада», накануне премьеры, состоявшейся 17 января 1904 г.

[824] Буквально: живость (итал.). – Ред.

[825] Дата устанавливается по помете А. П. Чехова «1904, I» и по связи с предстоящей премьерой «Вишневого сада».

Письмо отправлено после генеральной репетиции «Вишневого сада». С начала декабря 1903 г. А. П. Чехов жил в Москве и бывал на репетициях своей пьесы. Необходимость письма вызвана, очевидно, его нездоровьем.

[826] Архив Н‑Д, № 910.

Датируется предположительно январем 1904 г. По-видимому, послано после одной из генеральных репетиций «Вишневого сада».

[827] В зале – хочется нервнее – режиссер хочет, чтобы нервнее звучал конец монолога Лопахина в третьем действии, когда Лопахин, по мизансцене, переходит из гостиной в зал, находящийся на заднем плане.

[828] {560} ГЦТМ имени А. А. Бахрушина, ф. 316, ед. хр. 79927. Дата устанавливается по содержанию письма.

[829] Приветствие от Общества любителей российской словесности читал А. Н. Веселовский; от «Русской мысли» и «Детского чтения» – В. А. Гольцев.

Очевидно, речь идет о Тихомирове Дмитрии Ивановиче – известном педагоге, редакторе журнала «Детское чтение».

[830] Дата устанавливается по помете А. П. Чехова «1904, I».

[831] Л. М. Леонидов вспоминал: А. П. Чехов «сговорился, что в начале не приедет, – а вдруг провалится пьеса; ему позвонят. Но так как после третьего акта было намечено его открытое чествование, о чем он не подозревал, за ним заехали, как только начался 3‑й акт» (Леонидов Л. М. Воспоминания, статьи, беседы, переписка, записные книжки. Статьи и воспоминания о Л. М. Леонидове. М., 1960, с. 116).

Получив записку Немировича-Данченко, Чехов приехал в театр.

[832] Архив Н‑Д, № 909.

Дата устанавливается по отъезду Вл. И. Немировича-Данченко в Петербург (12 марта 1904 г.) для подготовки гастролей, открывавшихся спектаклем «Юлий Цезарь».

[833] Гастроли продолжались месяц, с 29 марта по 28 апреля. Л. М. Леонидов был занят в двух новых для петербургской публики спектаклях: «Юлий Цезарь» и «Вишневый сад».

[834] Публикуется впервые. Архив Н‑Д, № 1600.

Датируется по фразам: Вчера был у Горького и буду видеться в среду. Свидания состоялись 14 марта 1904 г. в Сестрорецке и 17 марта (в именины Горького) на квартире у Пятницкого.

[835] «Гореловцы» – статисты-петербуржцы, использовавшиеся, так же как в Москве «жаровцы» и «соловьевцы» (см примеч. 3 к письму 73) [В электронной версии – 358].

[836] Александр Леонидович – Вишневский, на которого с 1902 г. было возложено управление хозяйственной частью МХТ.

[837] Речь идет о пьесе «Дачники».

[838] М. Ф. Андреева.

[839] {561} … занавесочки – Немирович-Данченко цитирует здесь свою пьесу «В мечтах», где по мере нарастания откровенности объясняющиеся между собой персонажи говорят: «Попробуйте, ну, на самое короткое время, сбросить, сразу сбросить все занавесочки, которые всегда понавешаны на отношениях между людьми, сложных, запутанных отношениях». «Не спускайте, не спускайте занавесочки».

[840] В. В. Лужский.

А. П. Лось намечался на роль Треплева в возобновляемом спектакле «Чайка».

[841] Дата отправления устанавливается по помете на телеграмме.

[842] Имеется в виду «Вишневый сад», впервые сыгранный в Петербурге 1 апреля 1904 г.

[843] Речь идет о начавшейся войне с Японией.

[844] Публикуется впервые. Архив А. М. Горького (КГ – ДИ – 7 – 6 – 8). Подписи нет.

Датируется по письмам О. Л. Книппер к А. П. Чехову от 19 апреля 1904 г., где она сообщает о впечатлениях от пьесы, и от 20 апреля 1904 г., где пишет: Влад. Ив. написал Горькому чуть не целый реферат о его пьесе (см.: Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, т. 1, с. 375 – 377).

[845] 18 апреля 1904 г. А. М. Горький читал пьесу «Дачники» труппе Художественного театра. Прослушав ее, Вл. И. Немирович-Данченко отправил ему публикуемое письмо-рецензию. Критическая резкость отзыва Немировича-Данченко определялась в основном тем, что автор и режиссер в этот период по-разному оценивали общественно-политические события. Горький накануне революции 1905 г. отчетливо видел процесс расслоения русской интеллигенции и неизбежность ее раскола. Немирович-Данченко вплоть до поражения революции оставался во власти иллюзорной веры в единство духовно сплоченной русской интеллигенции. Поэтому, вероятно, он с таким раздражением воспринял пьесу, обвинив Горького в пристрастности и неясности идеи, в шаблонности основных героев. Однако не только Немировичу-Данченко «Дачники» не понравились. О. Л. Книппер писала Чехову: «Вчера Горький читал пьесу “Дачники”. Что сказать? Тяжело, бесформенно, длинно, непонятно, хаотично. Не чувствуешь ни жизни, ни людей. Сплошная хлесткая ругань, проповедь. Мне было тяжело за Горького. Такое чувство, точно у льва гриву общипали. Горький ведь хорош, пока он самобытен, стихиен, пока он рушит. Положим, и тут он оплевывает интеллигенцию, но наивно как-то Есть отдельные места, интересные разговоры, но ведь из этого не слепишь пьесу» (из письма от 19 апреля 1904 г. Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, т. 1, с. 375).