Текст книги "Аламут (ЛП)"

Автор книги: Владимир Бартол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Хасан наморщил лоб.

"Я издал законы не только для сыновей или не только для сыновей. Я написал их так, чтобы они распространялись на всех исмаилитов. Я их верховный главнокомандующий, и я отвечаю за закон. Вот почему я подписываю смертный приговор".

Он взял предложение из рук Абдула Малика. Он внимательно прочитал его. Затем обмакнул гусиное перо в чернила и твердо поставил свою подпись.

"Вот, – сказал он. "Абу Али! Ты объявишь вердикт верховного суда верующим. Завтра утром, до восхода солнца, палач должен исполнить свой долг. Все ли ясно?"

"Да, ибн Саббах".

Бузург Уммид, который все это время молча стоял в стороне, сказал: "Может быть, можно смягчить предложение, опустив его первую часть?"

"Он уже подписан. Спасибо за вашу работу".

Когда он снова остался один, то сказал себе: "Мой сын был камнем преткновения в моем здании. Разве я зверь, если уничтожил его? Начав строительство, нужно его закончить. Если твое сердце мешает тебе, скажи ему, чтобы оно замолчало, потому что все великие вещи велики вопреки людям".

ГЛАВА 19

Еще до восхода солнца на следующее утро барабаны возвестили о собрании. Быстро распространилась весть о том, что сын верховного главнокомандующего должен быть обезглавлен за убийство великого дая Хузестана.

Абу Али вошел в камеру вместе с Манучером и Ибрагимом. Его голос слегка дрогнул, когда он зачитал приговор и объявил, что верховный главнокомандующий отклонил мольбу о пощаде.

"Пойдем, сын Хасана. Правосудие должно свершиться".

На мгновение Хосейн уставился на своих посетителей, как испуганный зверь. Затем он бросился на них, но его ноги зацепились за цепи, и он упал.

"Собаки! Проклятые собаки", – стонал он.

Они подняли его. Всеми силами он сопротивлялся тому, чтобы выйти к месту казни. Стражникам пришлось силой вытаскивать его из темницы.

Армия была собрана на средней и нижней террасах. В центре средней террасы был установлен тяжелый деревянный блок. Палач прибыл со своими помощниками. Он был обнажен до пояса и нес топор через плечо. Он шел гордо и делал вид, что никого не замечает.

По рядам пронесся шепот.

"Они приведут его".

Хосейн проклинал и дико ругал стражников. Он фыркал и оскаливал зубы, как дикая кошка. Люди, тащившие его, уже запыхались. Они грубо пихали и толкали его в сторону блока.

Когда приговоренный увидел палача с топором, он начал неудержимо трястись. Он перестал издавать звуки, поняв, что его ждет.

"Сын Сайидуны. Сын верховного главнокомандующего", – перешептывались люди в рядах.

Абу Али, Бузург Уммид и Манучехр сели на коней. В рог прозвучал призыв к вниманию. Абу Али выехал вперед в нескольких шагах от остальных. Он развернул документ и четким голосом зачитал смертный приговор. Затем он призвал палача исполнить свой долг.

На мгновение все затихли, как в могиле. Слышен был только шум горного ручья.

Внезапно из груди Хосейна вырвался крик.

"Люди! Разве вы не слышали? Отец отдает собственного сына в руки палача!"

По рядам прошел ропот. Стоя во главе федаинов-послушников, Абдур Ахман посмотрел на Наима, который стоял прямо за ним. Его лицо было бледным, как воск.

Помощники схватили пленника и освободили его правую руку. Хосейн отчаянно сопротивлялся. Он инстинктивно отпрянул от блока, но два гиганта все равно подталкивали его к нему, заставляя встать на колени и удерживая правую руку над блоком. Палач ухватился одной рукой за его запястье, а другой взмахнул топором. Лезвие пронеслось по воздуху и со скрежетом рассекло кость. Хосейн заревел так громко, что пронзил мужчин до мозга костей. Он вырвался из рук помощников, забрызгав их лица кровью, хлынувшей из его вскрытых вен. Затем он потерял сознание и рухнул на землю. Двое мужчин подняли его и положили голову на колодку. Палач одним ударом отсек ее от тела. Помощник подал ему плащ. Он накинул его на тело, которое плавало в крови.

Затем он обратился к Абу Али.

"Палач выполнил свой долг, – сухо сказал он.

"Правосудие свершилось", – ответил великий дай.

Он снова выехал на несколько шагов вперед, чтобы обратиться к собравшемуся гарнизону.

"Исмаилиты! Вы только что стали свидетелями строгого правосудия, царящего в Аламуте. Сайидуна, наш верховный главнокомандующий, не знает исключений. Тот, кто совершит преступление, будет наказан строго по закону. Ни звание, ни род не укроют человека от заслуженного им наказания. Поэтому я еще раз призываю вас уважать закон и повиноваться ему. Аллах есть Аллах, а Мухаммед – его Пророк! Приди, аль-Махди!"

Он отдал приказ, и люди разошлись по своим делам.

Многие из них сказали: "Воистину, в мире еще есть справедливость!"

Другие говорили: "Был ли когда-нибудь князь или вождь, который принес бы в жертву закону своего собственного сына?"

Слухи о том, как верховный главнокомандующий исмаилитов наказал собственного сына, разлетелись по стране как молния и вызвали уважение к Хасану, граничащее с благоговением.

Тем временем Джафар, превратившийся в султанского посланника Халефа, встречал на своем пути в Багдад самые разные встречи. Сразу же за пределами Казвина он наткнулся на большую группу солдат, одни из которых ехали верхом, а другие шли пешком в сторону военного лагеря в Нехавенде. В основном это были разрозненные члены армии Кизил Сарика, родом из Хорасана и Хузестана. Они почтительно уступили ему дорогу, когда поняли, что он офицер султанской телохранительницы. Но тут же притихли.

Он мог менять лошадей на каждой станции. Первую ночь он спал под звездами, но после этого ночевал в караван-сараях вдоль главной дороги. На полпути к городу Сава он разделил комнату на каком-то постоялом дворе с двумя офицерами из армии Кизил Сарика. Они рассказали ему, как обстояли дела за пределами Гонбадана и как повлияло на войска известие об убийстве великого визиря.

"Все северные территории – шиитские", – сказал один из них. "Они считают исмаилитов своими единоверцами, и теперь, когда Низам аль-Мульк ушел, они не видят причин воевать с горным военачальником".

Джафар признался им, что только что прибыл из Аламута в качестве посланника султана. Они в ужасе смотрели на него.

"Не выдавайте нас", – умоляли они его. "Как мы уже сказали, сейчас все мужчины думают именно так. Когда придет приказ, мы все снова будем готовы к бою".

Он успокаивал их. Им стало любопытно. Он поразил самого себя. Это внешнее преображение так на него повлияло или страх выдать себя заставил его так полностью воплотить свою роль? Он рассказывал им страшные истории об Аламуте, от которых у них волосы вставали дыбом. Даже после того как он уснул, ему продолжали сниться эти ужасы. Но, проснувшись на следующее утро и заметив на стене форму султанской армии, он все равно инстинктивно потянулся к рукояти своей сабли. Прошло несколько мгновений, прежде чем он осознал, где находится и какую роль играет.

Он быстро совершил утреннюю молитву, выпил блюдо сгущенного молока и съел кусок овсяной лепешки, вскочил на коня и поскакал дальше.

По дороге он встретил значительный, хорошо вооруженный отряд турецкой кавалерии. Их командир остановил его и попросил предъявить удостоверение личности.

Джафар показал ему его. Он объяснил, что является посланником султана, возвращающимся из Аламута.

"Отлично. Мое задание – реорганизовать отряды, разбежавшиеся после осады крепостей неверных, и сделать это любой ценой. Его Величество приказал нам снова атаковать исмаилитов".

Джафар продолжал свой путь. Он размышлял: знает ли Сайидуна об этой новой опасности, угрожающей Аламуту? Но он должен был выполнить свой приказ, и ничто не могло помешать ему в этом.

Военный маршрут показался ему одним сплошным армейским лагерем. Он постоянно встречал новые отряды. Чтобы его постоянно не останавливали, он кричал издалека, что является посланником Его Величества. Время от времени вдоль дороги белели палатки. Бесчисленные лошади, верблюды, ослы, коровы и целые стада мелкого скота срывали последние стебли зелени с полей.

Ему пришлось объехать Нехавенд, так как там было очень много военных. Но после этого дорога на Багдад была практически свободна. В серае было достаточно места, чтобы он мог остаться на ночь. Тогда же он принял первую таблетку. Его охватило огромное беспокойство. Время от времени, пока он ехал, на него нападали фантомы. Ему казалось, что он едет через огромные города, кишащие бесконечными массами людей. Затем ему приснилось, что он находится в райских садах, окруженный темноглазыми чарами. День и ночь слились в одно целое. Он полностью отдался страсти к этим состояниям. Он проглотил все гранулы, кроме одной. Ему потребовалось огромное усилие воли, чтобы не принять ее.

Внезапно ему показалось, что он подъехал к внешним воротам большого города. Перед ним стоял контингент вооруженных до зубов стражников. Он поскакал дальше, принимая это за очередное бесплотное видение. В лицо ему уперлись шесть копий.

Мгновенно оцепенение исчезло. Шел десятый день с момента его отъезда из Аламута, и вот он наконец-то добрался до городских ворот Багдада.

Он быстро нашел точку опоры.

"Я посланник Его Величества, – хрипловато сказал он.

Капитан стражи проверил его удостоверение.

"Хорошо, можете продолжать", – сказал он.

Он прошел через городские стены. Все, что он мог делать, – это смотреть. Дворцы из чистого мрамора, один краше другого, выстроились вдоль улиц. Время от времени их прерывали мечети с золотыми и зелеными куполами. Высокие минареты вздымались к небу. Площади и базары, где все кишело, как в муравейнике, замедляли его продвижение. Он уже давно потерял ориентиры, которые описал ему его двойник в Аламуте. Он чувствовал себя ничтожно малым. Чтобы укрепить свое мужество, он напомнил себе: "Джафар! Тебя ждут места в тысячу раз прекраснее, когда ты выполнишь свою задачу".

Он наткнулся на патруль, состоящий из четырех человек. Протиснувшись к нему, он спросил его начальника: "Покажите мне дорогу к дворцу Его Величества".

Сержант бросил на него изумленный взгляд.

"Ну, не надо только глазеть на меня", – проворчал Джафар. "Покажи мне дорогу во дворец".

"Мы направляемся именно туда. Пойдемте с нами".

Один из мужчин держал свою лошадь за уздечку и тянул ее за собой. Они долго пробирались через бесконечное море домов и особняков. Наконец они достигли великолепных ухоженных садов, в дальнем конце которых возвышался неописуемо красивый белый дворец.

"Это резиденция Его Величества, – сказал сержант.

Джафар узнал его по рассказам Халефа. Люди выходили из казарм, построенных по бокам садов. Он поскакал вперед к большим входным воротам и назвал пароль.

Дежурный охранник выглядел озадаченным.

"Этот пароль больше не действителен", – сказал он.

"Я посланник Его Величества!" воскликнул Джафар. "Я был в Аламуте, а теперь вернулся с посланиями оттуда".

Вышел сержант и с некоторым недоумением посмотрел на всадника. Он был весь в грязи с дороги, а на щеке красовалась едва зажившая рана. Его лицо было совершенно осунувшимся.

"Позвольте мне позвонить дежурному офицеру, – сказал он, услышав, о чем просил незнакомец.

Джафару стало плохо. Его нервы словно перемололо двумя жерновами. Он увидел, что к нему приближается офицер. Что ему делать? Должен ли он вести себя так, будто они знакомы? А вдруг это новый человек?

Офицер подошел к воротам. Он внимательно изучил незнакомца. Затем он окликнул его.

"Разве ты не Халеф, сын Омара?"

"Кто еще? Просто скажите командиру телохранителей, что я здесь. Я должен немедленно с ним встретиться".

Офицер покачал головой.

"Просто слезай с лошади и иди со мной".

Оба молчали, пока шли. Офицер осмотрел его со стороны. Да, это был Халеф из Газны, пусть и слегка изменившийся и явно изможденный.

Командир телохранителей немедленно принял его во дворце.

"Как прошло твое задание, Халеф?"

"Именно так, как вы приказали, эмир. Но со мной обращались ужасно. Они пытали меня, чтобы узнать как можно больше о планах Его Величества. У меня есть для него важные новости".

"Вы принесли письмо?"

"Нет, только устное сообщение".

"Расскажи мне об этом".

"Командир исмаилитов хотел, чтобы оно было доставлено непосредственно Его Величеству".

"Вы забыли, как все происходит при дворе?"

"Нет, эмир. Но удар, нанесенный мне неверным командиром, все еще горит на моей щеке, и даже мои кости все еще болят от него. Мне нельзя терять время. Я принес ужасные новости".

"Каков Хасан ибн Саббах?"

"Он настоящий убийца, зверь в человеческом обличье. Давно пора уничтожить его и его выводок с лица земли".

"И это случится. Подождите здесь. Я пойду спрошу Его Величество, примет ли он тебя".

Когда он ушел, Джафар быстро проглотил пилюлю. Он так привык к этому веществу, что оно подействовало сразу. Под его воздействием его уверенность и мужество возросли. К нему вернулись уже знакомые видения. Усилием воли он сопротивлялся им.

"Сейчас я должен полностью сосредоточиться на своей задаче", – сказал он себе.

Это было незадолго до полудня восемнадцатого ноября тысяча девяносто второго года по нашему календарю. Султан Малик-шах только что вернулся из краткого визита в гарем своей сестры, которая теперь была единственной женой халифа. Наконец, путем уговоров и угроз, ему удалось добиться того, чтобы глава правоверных назначил Джафара, своего сына от сестры султана, своим преемником и лишил наследства своего первенца Мустазира. Для султана это стало кульминацией долгих и ожесточенных боев с шурином. Только после того, как он сослал его в Басру, халиф аль-Муктади сдался, хотя и выторговал себе дополнительные десять дней на раздумья.

Это было пять дней назад. Во время его визита сестра заверила его, что халиф, по сути, согласился с требованием. Сейчас султан, сидя на помосте среди подушек, удовлетворенно потирал руки. Он был мужчиной в расцвете сил, быстрым и здоровым. Он любил богатство и роскошь, дружил с науками и искусствами. Все творческое и необычное доставляло ему удовольствие.

Он подумал: "Могу ли я желать чего-то большего? Границы моей империи простираются дальше, чем когда-либо прежде. Короли и принцы платят мне дань. Мои города возвышаются из пустыни, а дороги сверкают на солнце. Народы моего королевства процветают и почитают меня. А теперь я даже покорил предводителя верующих. Моя собственная плоть и кровь займет место регента Пророка. Я достиг всего, к чему когда-либо стремился. Я действительно нахожусь на пике своего могущества.

Писец объявил командира телохранителей. Эмир вошел, выполнил необходимые церемонии, а затем заговорил.

"Ваше Величество! Халеф, сын Омара, вернулся из Аламута. У него рана на щеке. Он говорит, что лидер исмаилитов подверг его пыткам, чтобы узнать о ваших намерениях. У него есть для вас устное послание, и он смиренно просит ваше величество принять его".

Султан сначала побледнел, а затем пришел в ярость.

"Что? Как он смеет пытать моего посланника? Какой мерзкий, бесчеловечный трюк! Но позовите Халефа. Послушаем, что он скажет о том, что видел в замке".

Эмир ушел и вскоре вернулся с Джафаром.

Федай преклонил колена перед султаном.

"Вставай, сын Омара!"

Когда султан увидел лицо Джафара, он воскликнул: "Как ты, Халеф? Говори, говори! Расскажи мне, как принял тебя убийца с горы. Какое послание он передал тебе от меня?"

Перед глазами Джафара все расплывалось. Окружающие предметы принимали чудовищные формы. Гашиш полностью подчинил его своей власти. "Я должен выполнить свой приказ, – сказал он себе. "Меня ждут чааси".

Он вспомнил слова Халефа о том, как следует разговаривать с султаном.

"Величество! Слава и радость королевства!" – заикался он. "Я был в Аламуте. Их предводитель напал на меня..."

Он нащупал кинжал, спрятанный в рукаве. Он опустил его в руку, крепко схватил за рукоятку и огромным усилием воли бросился прямо на султана.

Инстинктивно правитель отпрянул назад. Он задрожал всем телом. На него замахнулась рука, и остро заточенное письменное орудие оцарапало его за ухом. Джафар снова поднял руку, но в этот момент меч эмира рассек ему голову.

Писец вскрикнул.

"Тихо!" – приказал ему эмир. Он помог султану, бесцветному и все еще дрожащему, снова лечь на подушки.

"Этот человек явно был безумен", – сказал он. Он наклонился над мертвецом и вытер окровавленную саблю о его одежду.

"Он был не в своем уме, – заметил султан, его голос дрожал. "Все, кто приезжает из Аламута, либо преступники, либо безумцы".

На крик писца в зал вбежали несколько стражников и придворных. Султан провел рукавом по потному лицу и обнаружил на нем пятна крови.

"Что это?"

В его глазах отразился безумный страх.

К нему подскочил писец.

"Его Величество истекает кровью! Его Величество ранен!"

В этот момент эмир обнаружил на полу остро заточенный письменный прибор. Он поднял его и внимательно осмотрел. Он вспомнил убийство великого визиря, и дрожь пронеслась по его костям. Он оглянулся на мертвеца, лежащего перед ним в луже крови. Кровь растворила клей на его лице. Эмир потянул себя за бороду и усы, которые упали ему на руку.

"Это был не Халеф, – прошептал он.

Султан посмотрел на него и все понял. Неописуемый ужас охватил его сердце. На ум ему пришел убитый визирь, и его осенило, что и ему придется умереть.

Все собрались вокруг трупа.

"Нет, это действительно был не Халеф", – шептали они.

Они позвали личного врача султана. Когда тот прибыл, эмир шепнул ему: "Боюсь, что он ранен отравленным оружием. Работайте быстро!"

Лекарь осмотрел султана.

"Рана не очень большая", – сказал он, пытаясь его успокоить. "Но в любом случае неплохо бы ее прижечь".

"Вы уверены, что это не смертельно?"

Голос султана был испуганным, как у ребенка.

"Будем надеяться на лучшее", – ответил доктор.

Он послал за своим помощником, который принес ему оборудование. Все было готово быстро.

К тому времени эмир полностью оценил ситуацию и отдал приказ.

"Никто из тех, кто находится в здании, не может покинуть его, и мы никого не впустим. Мы все должны молчать обо всем, что здесь произошло. Я принимаю командование".

Охранники вынесли труп из комнаты. Слуги быстро удалили пятна крови.

Врач раскалил стальное лезвие. Когда он приблизил его к шее султана, тот спросил: "Это будет очень больно?"

"Вашему Величеству следует выпить несколько чаш вина. Тогда будет не так больно".

Слуга быстро принес ее ему, и султан впал в оцепенение.

Врач коснулся раны раскаленным лезвием. Султан застонал от боли.

"Терпение, Ваше Величество", – умолял доктор.

"Я заберу твою голову, если ты и дальше будешь меня так мучить".

"Как пожелает Ваше Величество. Но рана должна быть выжжена".

Султан овладел собой. Доктор закончил свою работу.

"Это очень больно", – вздохнул султан. Его лицо было восковым.

Слуги отнесли его в спальню на подстилке. Врач предложил ему что-то, чтобы восстановить силы, затем приказал задернуть шторы, и султан уснул, обессиленный.

Его свита удалилась в прихожую. Время от времени доктор проверял состояние своего пациента. Каждый раз, когда он выходил обратно, его встречали обеспокоенные взгляды присутствующих.

"Выглядит неплохо", – сказал он несколько раз.

И вдруг он вернулся с паническим видом.

"У Его Величества жар, очень сильный жар. Он начинает бредить. Боюсь, что яд попал в его кровеносную систему, несмотря ни на что".

"Аллах, какое несчастье", – шепотом сказал эмир.

Султан начал громко кричать.

Эмир и доктор поспешили в спальню. Они откинули шторы, и в комнату проник свет.

Султан ненадолго пришел в себя.

"Спасите меня! Спасите меня!" – стонал он. "Такое ощущение, что по моим венам бегут горящие угли!"

Он снова погрузился в бред. Все, кто ждал в прихожей, окружили его кровать. Они смотрели друг на друга, их лица были бледны.

Пациент начал петь. Все присутствующие опустились на колени и прикоснулись лбами к полу.

"Ужасно, ужасно", – бормотали они.

Султан приподнялся на подушках. Он растерянно огляделся по сторонам и попытался встать.

Врач сдерживал его. Он кивнул остальным, чтобы они уходили.

В прихожей эмир сказал: "Когда он придет в себя, мы должны спросить его, кого он хочет видеть своим преемником. У нас еще есть время. Мухаммеду едва исполнилось четыре года, и он никак не сможет править всей империей в такое время".

"Давайте подождем еще немного, – предложил один из старых придворных.

Писец предупредил: "Нехорошо, если султана и Тадж аль-Мульк получат власть".

"Но мы не должны допустить, чтобы султан увидел, что мы предвидим худшее", – сказал один из дворян.

"От этого зависит судьба Ирана", – мрачно ответил эмир.

"Мы должны привезти сюда его сестру. У него нет других родственников поблизости".

"Мы не позволим никому увидеть его, кто еще не находится в этом здании, – твердо сказал эмир. "Никто не должен узнать, что султан стал жертвой кинжала исмаилитов. Если дело дойдет до худшего, мы объявим, что он умер от лихорадки. Потому что если весь Иран узнает, что султан, как и великий визирь, стал жертвой очередного убийцы из Аламута, то не только нам всем придется отвечать за это, но и народ будет так напуган этими убийцами, что никто больше не согласится с ними сражаться".

Всю ночь до утра свита султана не сводила с него глаз. Лихорадка неуклонно нарастала. Эмир тщетно пытался поднять вопрос о престолонаследии. В конце концов султан полностью потерял сознание. С наступлением рассвета начались предсмертные муки, которые продолжались до второй молитвы. Затем врач подтвердил, что его сердце перестало биться. Все в отчаянии разрыдались. Иран потерял своего самого могущественного правителя.

Багдад – процветающий, динамичный Багдад, который еще накануне пребывал в праздничном, радостном настроении, – внезапно умолк и погрузился в траур. Но весть о смерти султана еще не успела дойти до самых дальних окраин города, как придворные начали ссориться из-за наследника престола. Во все стороны галопом помчались гонцы с печальной вестью. Командир телохранителей отправил своих людей к Баркиароку, думая, что тот все еще ведет кампанию на границе с Индией, и к сыновьям убитого великого визиря. Сторонники Мухаммеда отправили своих людей в Исфахан, чтобы увидеть вдову султана и Тадж аль-Мульк. Покорные принцы из Сирии и других соседних провинций, которые только что собрались в Багдаде, чтобы почтить султана, с бешеной скоростью мчались домой, надеясь воспользоваться возможностью освободиться от иранского правления. Сам халиф, только что объявивший полугодовой траур по усопшему, был втайне рад такому повороту событий. Теперь он мог выбирать себе преемника по своему усмотрению, и в очередной раз он выбрал своего первенца. Доверенные лица всех многочисленных королей, принцев и вельмож отправили гонцов к своим повелителям с известием.

В Багдаде интриги начались в самый день смерти султана. Внезапно стали появляться сторонники всех возможных претендентов на иранский престол. Почти у каждого из братьев и сыновей умершего султана был свой защитник, и все они немедленно начали агитировать за своих кандидатов и давить на бедного халифа, чтобы тот оказал им поддержку. Но со временем стало очевидно, что на самом деле существует только два противоборствующих лагеря: Баркиарока и Мухаммеда. Под конец султан склонялся к последнему, и именно поэтому султана и Тадж аль-Мульк теперь имели преимущество. Все многочисленные принцы и вельможи, высокопоставленные чиновники и религиозные лидеры, которым безжалостное и властное правление убитого великого визиря мешало, теперь выступили в поддержку малолетнего Мухаммеда. Вскоре им удалось привлечь на свою сторону и халифа. Борьба между двумя лагерями становилась все более ожесточенной. Наконец сторонники Баркиарака стали ощущать угрозу в Багдаде. Некоторые из них спрятались, другие бежали из города. Сторонники Мухаммеда с нетерпением ждали новостей от султаны и Тадж аль-Мулька. Они делали все возможное, чтобы заставить слабого халифа провозгласить их кандидата султаном и нанести тем самым смертельный удар другой стороне.

Вместе с известием о смерти султана отряды, которые собирались вокруг Нехавенда и Хамадана и должны были сразиться с исмаилитами, также получили приказ отказаться от первоначального плана и отправиться в Исфахан. Когда они были уже на полпути, их встретили эмиссары вдовы султана. От ее имени командиры получили роскошные подарки, а мужчинам пообещали удвоить их обычное жалованье, если они согласятся поддержать ее сына. Другие гонцы отправились в Багдад с обещаниями и бесценными подарками, чтобы склонить халифа на свою сторону, чтобы он провозгласил Мухаммеда султаном и постановил, что весь Иран должен молиться за него хутбу. Тем временем Баркиарок прибыл в Исфахан с частью своих войск. Он еще не знал, что его отец был убит так же, как и великий визирь. Он застал сцену полного смятения. Со всех сторон в город стекались солдаты и провозглашали султаном малолетнего Мухаммеда.

Баркиарок понял, что прибыл на несколько дней позже. Он попытался оказать сопротивление вдове султана и ее визирю. Но тут из Багдада пришло известие, что халиф провозгласил Мухаммеда новым султаном. Он быстро собрал остатки своих сил и поспешил с ними в Саву, где, как он и ожидал, нашел убежище у эмира Текештегина, который был его другом с раннего детства.

Теперь ему предстояло наладить контакт со своими сторонниками и всеми теми элементами, которые были недовольны новым султаном. К нему присоединились пять сыновей Низама, и он сразу же назначил одного из них своим визирем. Внезапно он оказался во главе огромной армии.

В условиях всеобщего хаоса султана и ее визирь предусмотрели все, за одним исключением – их давнего союзника Хасана. Эмир Текештегин и Музаффар были хорошими соседями. Теперь Баркиарок через Музаффара налаживал контакт с лидером Аламута и исмаилитов.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

В условиях, когда сельджукское царство – еще вчера одна из самых могущественных империй на земле – лежало в руинах, а сыновья, братья, дяди и племянники убитого султана сражались друг с другом за трон, и нигде в Иране не было ясно, кто главный, институт исмаилитов стоял так же твердо и непоколебимо, как скала, на которой был построен Аламут.

Весть о смерти султана Малик-шаха вызвала неподдельное ликование среди сторонников Хасана. Земли от Раи, Рудбара и Казвина до Фируз-Куха, Дамагана и вплоть до Гирдкуха и Гонбадана теперь были в безопасности, и исмаилитские посланники, а то и целые дивизии, могли практически шагать от крепости к крепости. Новая волна верующих хлынула в Аламут, видя в нем лучшую гарантию своей религиозной свободы и благополучия. Сама крепость вскоре стала слишком мала для них. Дай Абу Сорака выбрал самых сильных и способных из них, чтобы держать в крепости. Остальных он заставил поклясться в верности, одарил подарками и, пообещав, что они будут под полной защитой верховного лидера, позволил им вернуться в свои дома. Спустя почти столетие практически весь север Ирана наконец-то смог публично поклониться Али и признать каирского халифа своим духовным лидером.

Сеть осведомителей Хасана была создана с еще большим совершенством, чем прежде. Он постоянно получал новости о борьбе и сражениях за иранский престол. Он узнал, что халиф провозгласил Мухаммеда новым султаном и что Баркиарок вернулся в Исфахан. Он точно чувствовал, как раскачиваются столпы сельджукского правления, которые он подорвал. Мечта его далекой юности исполнилась.

"Все это похоже на сказку, – сказал он себе. "Если бы я сам не был причиной всех этих конвульсий, я бы им не поверил. Правда, некоторые желания обладают чудодейственной силой. Они действуют так, как будто у них есть вещество, как будто это молот из настоящей стали".

Он ощутил странную пустоту, как будто все вокруг разом затихло. Что-то огромное, страшное и одновременно прекрасное покинуло его и нашло свое место под солнцем за его пределами. Он почувствовал тоску по своим сильным, беспокойным дням. Настал момент еще раз осмотреть свое сооружение, отличить его от всего, что его окружало, определить пределы его могущества и обеспечить его выживание до того времени, когда его уже не будет.

И вот, как и полгода назад, в начале зимы в замок из Рая прибыл рейс Абул Фазель Лумбани с важным сообщением. Он сообщил, что эмир Савы, Текештегин, принял Баркиарок и предоставил в его распоряжение все свои силы. Он хотел использовать Раи, старую столицу Ирана, чтобы провозгласить себя султаном, поэтому обратился к Музаффару за помощью и поддержкой. Музаффар посоветовал ему сначала посоветоваться с Хасаном и получить его одобрение. С этой целью он, Абуль Фазель, и прибыл в Аламут. Как только его провозгласят султаном, Баркиарок отправится со всей своей армией в Исфахан и свергнет Мухаммеда.

Оба великих даиша, Манучехр и Абул Фазель Лумбани, встретились с верховным лидером на совете.

"Сейчас наступил решающий момент", – сказал Хасан. "Халиф, почти все генералы и их войска присягнули на верность Мухаммеду. Мы не должны обманывать себя. Если фракция султана победит, то мы, исмаилиты, станем первой целью Тадж аль-Мулька. Как и любой новый правитель, он попытается избавиться от щитоносцев, которые помогли ему прийти к власти, а это мы. Он уже доказал нам, что именно такой человек он и есть. Баркиарок также попытается избавиться от нас, как только мы станем ему больше не нужны. Но мы должны предотвратить это с самого начала. Так что нашим девизом должно стать: ни один правитель никогда больше не должен получить неограниченную власть в Иране! Я думаю, что пока мы можем позволить себе помочь Баркиароку свергнуть Мохаммеда. Пусть Текештегин провозгласит его султаном в Рае. Когда он двинется на Исфахан, мы прикроем его спину. Но, как говорится, бей, пока горячо. Баркиарок должен дать нам письменное обязательство, что в случае успеха он не будет нападать на наши замки или преследовать наших последователей в любой точке страны. А чтобы он четко осознавал масштабы нашей власти, мы потребуем от него ежегодный налог за нашу поддержку. Пришло время, когда правители и властители должны знать, что их жизни в наших руках".

Никто из лидеров не возразил ему и не высказал никаких замечаний. Они составили письмо Баркиароку, в котором перечислили свои условия.

После этого разговор перешел на более приятные темы. Кувшин с вином переходил из рук в руки. Вдруг Хасан повернулся к рейсу Лумбани и, улыбаясь, спросил его: "Что же все-таки получилось с лекарством от моего безумия? Неужели ты до сих пор не захватил его с собой?"

Абул Фазель почесал за ухом.

"Знаешь, ибн Саббах, – ответил он, – я состарился и больше не удивляюсь ничему на свете. Я увидел, что то, что семь лет назад я считал мудрым, оказалось глупостью, а очевидное безумие – высшей мудростью. Я больше ничего не понимаю, поэтому отказался от суждений. Я отбыл свой срок".