Текст книги "Аламут (ЛП)"

Автор книги: Владимир Бартол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

Смущенный и разделенный, он снял халат и скользнул в бассейн.

Вода была приятно теплой. Он растянулся на дне и отдался ее ленивому удовольствию. Ему не хотелось вылезать из бассейна, хотя он знал, что девушки могут вернуться в любую минуту.

Вскоре занавеска над входом была отодвинута, и одна из девушек заглянула в отверстие. Увидев, что ибн Тахир не испугался и улыбается ей, она вошла внутрь.

Остальные последовали за ней.

Рикана говорит: "Наконец-то ибн Тахир понял, что он здесь хозяин".

"Просто скажите, когда будете готовы выйти, и мы дадим вам полотенце".

Они соперничали друг с другом, чтобы оказать ему услугу.

Но когда Мириам вошла, его неловкость вернулась. Он попросил полотенце и свою одежду.

Вместо халата ему предложили великолепный плащ из тяжелой парчи. Он надел его и подпоясался. Он посмотрел на себя в зеркало. Именно так выглядели принцы на старых фотографиях. Он улыбнулся. Он не мог отделаться от ощущения, что в нем произошла перемена.

Он растянулся на подушках, и начался настоящий банкет. Девушки прислуживали ему, одна за другой. Мириам дала ему выпить вина. Она не могла отделаться от странной, расслабленной легкости, которая постепенно овладевала ею. Если до приезда ибн Тахира каждый выпитый бокал делал ее более трезвой, то теперь она вдруг ощутила приятное воздействие вина. Ей захотелось поговорить и посмеяться.

"Вы поэт, ибн Тахир, – сказала она с очаровательной улыбкой. "Не отрицай, мы знаем. Давайте послушаем одно из ваших стихотворений".

"Кто заставил тебя поверить в это?" Ибн Тахир покраснел, как багровый. "Я не поэт, поэтому мне нечего вам предложить".

"Ты предпочитаешь прятаться? Разве это не ложная скромность? Мы ждем".

"Об этом не стоит говорить. Это были просто упражнения".

"Вы нас боитесь? Мы спокойная и благодарная публика".

Хадиджа спросила: "Ваши стихи – это стихи о любви?"

"Как ты можешь спрашивать такое, Хадиджа?" Мириам возразила ей. "Ибн Тахир – воин истинного учения и служит новому пророку".

"Мириам права. Как я могу писать стихи на тему, о которой ничего не знаю?"

Девушки заулыбались. Им было приятно, что среди них есть такой неопытный юноша.

Ибн Тахир посмотрел на Мириам. Его охватил сладкий ужас. Он вспомнил предыдущий вечер, вечер перед битвой, когда он лежал под открытым небом возле Аламута, глядя на звезды. Далекая тоска по чему-то неведомому овладела им тогда. Он был нежен и чувствителен, любил своих спутников, особенно Сулеймана, который казался ему образцом человеческой красоты. Не было ли у него тогда предчувствия, что скоро он встретит другое лицо, еще более прекрасное, еще более совершенное, чем его? По крайней мере, в тот момент, когда он взглянул в глаза Мириам, ему показалось, что он ждал именно ее, и никого другого. Как все в ней было прекрасно! Ее тонко очерченные белые брови, прямой нос, полные красные губы, изгиб которых обладал непередаваемым очарованием, ее большие, похожие на лань глаза, смотревшие на него так умно, так всезнающе: разве этот образ не был идеальным воплощением какой-то идеи, которую он всегда носил в себе? Какая сила должна быть в этих гранулах Саидуны, чтобы они могли оживить его воображение и воссоздать его вне себя в виде этого сказочного существа? То ли во сне, то ли на небесах, то ли в аду он чувствовал, что находится на пути к какому-то гигантскому, еще неведомому блаженству.

"Мы ждем, ибн Тахир".

"Хорошо. Я прочту для вас несколько стихотворений".

Девушки удобно расположились вокруг него, словно в предвкушении особого угощения. Мириам легла на живот и прильнула к нему, ее груди слегка касались его. Голова у него закружилась от странной, ноющей сладости. Он опустил глаза. Тихим, неуверенным голосом он начал читать свою поэму об Аламуте.

Но вскоре им овладело сильное воодушевление. Действительно, слова стихотворения показались ему пустыми и обделенными, но его голос придал им совершенно иной смысл, что-то из того, что он чувствовал внутри.

После "Аламута" он прочитал стихи об Али и Сайидуне.

Девушки понимали скрытые чувства, которые передавал его голос. Как ясно Мириам ощущала, что он говорит с ней и о ней! Не сопротивляясь, она отдалась наслаждению от осознания того, что ее любят, и любят, возможно, так, как никогда прежде. Загадочная улыбка изогнула ее губы. Она внимательно вслушивалась в себя. Слова, которые произносил ибн Тахир, долетали до нее словно через огромное расстояние. Она начала только со стихотворения о Саидуне. Если бы он только знал!

"Все это ничего не стоит!" – воскликнул он, когда закончил. "Это убого, совершенно пусто. Я чувствую себя безнадежным. Я хочу выпить. Налейте мне вина!"

Они успокаивали его и хвалили.

"Нет! Нет, я слишком хорошо знаю. Это не стихи. Стихи должны быть совершенно другими".

Он посмотрел на Мириам. Она улыбалась ему, и эта улыбка показалась ему непостижимой. Именно таким должно быть стихотворение, внезапно понял он. Да, именно такой должна быть настоящая поэма! Все, чем он восхищался и что любил до сих пор, было лишь заменой ей, той, которую он узнал сегодня ночью.

В восхитительном ужасе он понял, что впервые влюбился, и эта любовь была огромной и глубокой.

Внезапно он осознал, что они не одни. Присутствие других девушек стало его беспокоить. О, если бы они были одни, как раньше, он не стал бы задавать сотни неуместных вопросов! Сейчас он взял бы ее за руку и заглянул в глаза. Он рассказал бы ей о себе, о своих чувствах, о своей любви. И какая разница, какова природа садов, по которым они гуляли, сейчас! Были ли они плодом сна или реальностью, ему было все равно. Важно было то, что его чувства к этому небесному явлению были реальны, как жизнь. Разве не говорил Пророк, что жизнь в этом мире – лишь закованный в кандалы образ потустороннего мира? Но то, что он чувствовал сейчас, и то, что породило это чувство, не могло быть закованным в кандалы образом чего-то неизвестного. Оно само было возвышенным. Оно было совершенным само по себе.

Но, возможно, его тело все еще лежало в темной комнате на вершине башни Сайидуны. А часть его "я" отделилась от души и теперь наслаждалась всей этой роскошью. Так или иначе, красота Мириам была реальностью, как и его чувства к ней.

Он взял ее за руку, за ее нежную, розовую, удивительной формы ладонь, и прижал к своему лбу.

"Какой горячий у тебя лоб, ибн Тахир!"

"Я горю", – прошептал он.

Он смотрел на нее сияющими глазами.

"Я весь горю".

Столько страсти! подумала Мириам. Ее сердце затрепетало. Неужели и я загорюсь, когда вокруг столько страсти?

Он начал целовать ее руку. Горячо, бездумно. Он взял в руки другую и стал целовать их обе.

Она смотрела поверх его головы. Ее глаза казались погруженными в раздумья. Вот так Мохаммед любил меня, когда уносил от Моисея. Только он был более зрелым, более диким. Она почувствовала укол от этой мысли. Почему все самое лучшее приходит слишком поздно?

Девушки были подавлены, увидев, что ибн Тахир не обращает на них никакого внимания. Они становились все тише, говорили шепотом и чувствовали себя все более неловко рядом с очарованной парой.

Наконец ибн Тахир шепнул Мириам.

"Я бы хотел, чтобы мы остались наедине".

Она подошла к девочкам и попросила их отправиться в свои комнаты и развлекаться там.

Они повиновались ей. Некоторым из них было больно.

"Ты хочешь иметь все для себя", – мягко сказала Рикана. "Что скажет Саидуна, когда узнает, что ты полюбила другого?"

Мириам лишь игриво улыбнулась.

"Девочки, мы возьмем вино с собой! Мы будем единственными, кто веселится, если это так и должно быть".

Тавиба примирилась с судьбой. Мириам чувствовала ее силу, поэтому не обижалась. Она одарила каждого из них добрым взглядом и нежно обняла Сафию.

"Мы сочиним песню о том, как ты влюбилась", – пригрозил Сит. "А когда вернемся, споем ее так, чтобы он услышал".

"Давай, сочиняй и пой".

Она отпустила их и вернулась к ибн Тахиру.

Он чувствовал себя неловко, и это передалось и ей. Она налила вино в оба кубка и подняла за него тост.

Они смотрели друг другу в глаза.

"Ты собирался мне что-то сказать, ибн Тахир".

"Все слова слишком бледны, чтобы выразить то, что я чувствую сейчас. Я чувствую себя так, словно на меня снизошло озарение. За это короткое время я понял столько всего! Вы знаете историю Фархада и принцессы Ширин? С тех пор как я впервые увидел вас, мне казалось, что мы уже где-то встречались. Теперь я наконец-то понял это. Вы такая, какой я всегда представлял себе принцессу Ширин. Только вот образ, который предстал передо мной сейчас, гораздо совершеннее. Не улыбайся этому, Мириам. Как Аллах на небесах, теперь я понимаю бедного Фархада. Каждый день смотреть на такую красоту, а потом быть разлученным с ней навсегда! Разве это не наказание из ада? Фархад не мог не сойти с ума. Он не мог не высечь из живого камня тот образ, который постоянно возникал перед ним. Аллах, как ужасны должны были быть его муки! Ведь не может быть ничего страшнее, чем каждый день осознавать потерю такого безграничного счастья, которое уже никогда не повторится".

Ее глаза были опущены. Она полулежала на коленях, полулежала, опираясь на подушки. Ее тело просвечивало сквозь вуаль, как мраморная статуя. Овал лица, руки и ноги, рост – все было в такой прекрасной пропорции. Он завороженно смотрел на нее. Он чувствовал себя благоговейно, как перед таинством. Его душа была потрясена таким совершенством. Он застонал от восхитительной боли. Вдруг он заметил, что по его рукам капают слезы.

Мириам была напугана.

"Что с тобой, ибн Тахир?"

"Ты слишком красива. Я не могу вынести твоей красоты. Я слишком слаб".

"Ты сумасшедший, глупый мальчишка!"

"Да, я сошел с ума, я безумен. Этот мгновенный Сайидуна и мученик Али значат для меня столько же, сколько император Китая. Я могу сместить Аллаха с его трона и посадить на его место тебя".

"Вы действительно сошли с ума! Это кощунственные слова. Вы в раю!"

"Мне все равно. Пусть я буду в раю или в аду. Лишь бы ты была со мной, моя Ширин, моя небесная Ширин".

Она улыбнулась.

"Вы принимаете меня за другую. Я не Ширин. Я Мириам, девушка из рая".

"Ты Ширин. Ширин. А я – Фархад, обреченный на разлуку с тобой и сходящий с ума от боли".

Какая дьявольская мудрость – послать этого страстного мальчишку именно к ней! Действительно. Ибн Саббах был ужасным мечтателем из ада.

Ее решение было быстрым. Она обхватила шею Ибн Тахира и приблизила свое лицо к его лицу. Она заглянула в его глаза с близкого расстояния. Все его тело задрожало. Его охватила слабость, словно его тело было слишком хрупким сосудом для бурной страсти, охватившей его.

Она поцеловала его в губы.

Он не двигался. Он не обнимал ее. Медленно он начал терять сознание. Вершина блаженства приближалась.

В это время девушки столпились в одной из спален. Они бросили на пол несколько подушек и удобно расположились на них. Они налили себе полные кубки вина и принялись пить всерьез. Они становились все более шумными. Они начали петь, потом ссориться и снова мириться, целуя и обнимая друг друга.

Именно в таком настроении застала их Апама. Сначала она осторожно приподняла занавеску. Но когда она убедилась, что нет опасности посягнуть на их гостя, она с шумом вошла.

"Куда ты дел посетителя? Где Мириам?"

Ее трясло от гнева и волнения.

"Они в комнате одни".

"Так вы выполняете приказы Сайидуны? Это будет означать ваши головы! Эта женщина может в эту минуту выдать секреты этому мальчику, а вы сидите здесь и хнычете, как кобылки!"

Некоторые из них разразились слезами.

"Мириам приказала нам оставить их в покое".

"Возвращайтесь к ним сию же минуту! Бросайтесь к мальчику и попытайтесь выведать у него, сколько наших секретов открыла ему эта шлюха. Один из вас доложит мне. Я буду ждать за кустом белых роз слева от бассейна".

Когда они вошли в центральный зал, их встретило странное зрелище. Ибн Тахир лежал неподвижно и бледный, как труп. Лишь блаженная улыбка играла на его губах. Мириам склонилась над ним, пристально вглядываясь в его лицо. Медленно она отвела от него глаза и посмотрела на спутников. По их робости она поняла, что, должно быть, что-то случилось. Она встала и подошла к ним.

"Апама?" – спросила она.

Они кивнули. Она равнодушно пожала плечами.

"Вы сочинили песню?"

"Да."

Ибн Тахир проснулся. Он протер сонливость с глаз и безмятежно огляделся вокруг.

"С вашего позволения, мы споем для вас".

"Песню? С удовольствием".

Ибн Тахир заметно повеселел.

Они подняли свои арфы и колокольчики и начали смело петь.

Среди девиц в раю была

одна по имени Мириам.

Она была создана для любовных утех, как ни одна

другая.

Ее кожа была бледной, как молоко, и

источала аромат розы. В

обрамлении темных локонов, словно

золотая луна, сияло ее лицо.

С темными глазами и сочными губами,

полными и красными, как мак, со

стройными руками и красивыми ногами, с

величественной, как у королевы, походкой.

Но из всех девиц Аллах выделил

ее особо.

Ибо как ни красива была она лицом и конечностями, но

еще более поразительна была ее проницательность.

Она была знакома со всеми тайнами,

наполняющими небо и землю.

Она была увлечена науками, любила искусства

и находила в них высшую ценность.

А как поживает сегодня эта дева,

принцесса знаний и остроумия?

Кажется, она была застигнута врасплох,

и на ее щеках появился любопытный румянец.

Конечно, все мы знаем,

что здесь произошло, что пошло не так.

Ее Пахлаван опустил ее на дно,

он украл ее сердце тайком.

И теперь эта принцесса, эта наша Мириам, как

бы она ни скрывала, влюблена в

этого своего героя по уши,

изнутри и снаружи.

Тем временем Апама послал за Хасаном. Ади дождался его и переправил по каналу в укромное место.

"Зачем ты меня позвала?" – раздраженно спросил он.

"Не сердитесь, хозяин. Все идет хорошо, кроме этого сада. Мириам либо не знает, либо не хочет знать, как одолеть неокрепшего мальчишку".

Она рассказала о том, что услышала и увидела.

"Мне кажется, Мириам выбрала правильный подход. Ибн Тахир сильно отличается от других молодых людей. Это все, для чего вы меня сюда позвали?"

"Выбрал правильный подход? Ты говоришь это мне, когда знаешь, что не было мужчины, который мог бы устоять передо мной? Значит, я неумеха, а Мириам – художница?"

Хасан подавил улыбку.

"Зачем ссориться? У Мириам просто разные взгляды на эти вещи".

"У нее есть взгляды? Боже милосердный! И откуда она их взяла? Может, от своего старого еврея? Или от того дикаря из пустыни?"

"А что, если она получила их от меня?"

"Ты пытаешься унизить меня. Только помни, у меня такое чувство, что она собирается предать тебя мальчику. Она влюбилась в него".

Из-за темноты она не заметила румянца, залившего лицо Хасана. Но она почувствовала, что задела больное место.

"Они целуются и воркуют, как голуби. Он поэт, а это не может не отразиться на женском сердце. Отныне она будет беспокоиться о нем. Она специально выгнала девочек из комнаты, чтобы остаться с ним наедине. Она будет предупреждать его, чтобы он был осторожен".

Земля хрустела под шагами. Ади привел Рикану. Она вздрогнула, увидев Хасана рядом с Апамой.

"Не бойтесь. Что они вдвоем сейчас делают?"

"Похоже, ибн Тахир влюбился".

"А Мириам?"

Рикана опустила глаза.

"Я не знаю".

"Я бы хотел поговорить с ней, – сказал Хасан.

Рикана недоуменно посмотрела на Апаму.

"Что ты там шалишь?" – спросил он.

"Как же я ей скажу? А что, если ибн Тахир пойдет с ней?"

"Она должна прийти. Она найдет оправдание".

Она поклонилась и ушла. Когда она вошла в дом, Мириам спокойно встретила ее.

"Вы видели Апаму?"

"Да. А Сайидуна внизу, у воды. Он ждет тебя. Придумай предлог, чтобы сказать ибн Тахиру, и иди к нему".

Мириам вернулась к ибн Тахиру.

"Ты действительно любишь меня?"

"Вы сомневаетесь в этом?"

"Докажи это. Напиши мне стихотворение".

Ибн Тахир запаниковал.

"Как такой жалкий человек, как я, может сочинить что-то достойное вас? Мириам, не выставляй меня на позор".

"Если ты меня любишь, напиши поэму".

"Как я мог? Когда ты рядом...?"

"Не волнуйся. Я не буду вам мешать. Я пойду в сад и нарву тебе цветов. А ты пока напиши стихотворение о своей любви".

Она повернулась лицом к девушкам.

"Останься с ним здесь и включи ему музыку".

Уходя, она шепнула Рикане.

"Не выпускайте его из зала. Вы все несете ответственность".

Надев пальто, она поспешила в сад.

Возле лодок она увидела Хасана. Он крепко взял ее за руку.

"Он верит, что находится в раю?"

"Он влюблен, поэтому считает, что находится в раю".

"Это не ответ. Ты как-то по-другому смотришь на меня. Ты знаешь, что пощады не будет, если мальчик не проявит себя".

"Гарантирую, что так и будет. А теперь скажите Апаме, чтобы он перестал таскаться по округе как призрак и мешать мне работать".

"Было бы лучше, если бы вы сохраняли спокойствие. Осторожно, не потеряй контроль над поводьями".

Правильно ли она поняла? Хасан чувствовал себя обиженным? Значит, она ему все-таки небезразлична.

"Не беспокойся, ибн Саббах. Я крепко держу бразды правления в своих руках".

"Я ожидал не меньшего. Как вы оправдывались, когда уходили?"

"Я дал ему задание. Я попросил его написать мне стихотворение".

Он взял ее за руку и отвел на несколько шагов от берега.

"Как вы думаете, он очень сильно влюбился?"

"Безусловно".

"А ты?"

"Это имеет для вас значение?"

"Наверное, нет. Иначе я бы не спрашивал".

"Ибн Тахир – одаренный юноша. Но ему предстоит пройти долгий путь, прежде чем он станет мужчиной".

"Возвращайтесь и усыпите его как можно скорее".

Она не могла удержаться от легкого хихиканья.

Он поцеловал ее в лоб и вернулся к Апаме.

"Похоже, хозяин ревнует".

"Может быть. Во всяком случае, менее ревнивый, чем Апама".

Он помахал ей рукой, когда они расстались, а затем приказал Ади переправить его обратно в замок.

"Когда я вернусь в башню, я дам знак трубачам. На сегодня достаточно волнений".

Что-то тяготило его сердце. Он вспомнил Омара Хайяма, лежащего среди своих подушек в Нишапуре и пьющего вино, прекрасную девушку, прислуживающую ему, пока он пишет стихи и смеется над всем миром. Он был свободен для созерцания и восприятия. Наслаждаться совершенным спокойствием. В этот момент он позавидовал ему.

"Да, он вытянул лучший жребий из нас троих".

Девушки заметили, что Мириам вернулась с улыбкой. Она принесла целую охапку цветов и рассыпала их вокруг ибн Тахира, склонившегося над дощечкой, испещренной письменами. Они сразу почувствовали облегчение.

"Это вы написали стихотворение?"

"По крайней мере, я пытался".

"Он уже прочитал нам кое-что из этого", – сказал Сит. "У тебя голова закружится".

"Я умираю от любопытства".

Она подняла гранулу и крепко сжала ее в кулаке. Она опустилась на колени рядом с ибн Тахиром. Она прислонилась к нему, глядя через его плечо на планшет. Она незаметно опустила гранулу в его чашку.

Он читал:

О, как мог я, словно новый Фархад,

Почувствовать, как быстро, как быстро приходит любовь.

Как я мог предположить,

насколько сильна ее сила,

что она может затмить мои чувства к

Пророку и Сайидуне,

а также к мученику Али,

который до сих пор был ближе всего к моему сердцу.

Аллах, который видит нашу душу,

который создал Мириам красивее Ширин,

который видит, знает и понимает всех нас:

Что мне теперь делать?

Эта любовь так переполнила мое сердце,

что все, что я вижу, слышу и чувствую, – это она, та, которую

ты поместил на небеса -

Мириам, дорогая, суженая моей души?

Аллах, прошу тебя, открой, если все, что наполняет мое сердце

и душу, – лишь испытание.

Неужели и я, подобно Адаму, отцу всех нас,

буду изгнан из рая?

Возможно, Ты хотел, чтобы я увидел награду, которая ждет меня,

когда я навсегда отложу свой меч.

Что я должен сделать, чтобы заслужить

эту великую щедрость сейчас, без промедления?

Моя дорогая Мириам! До сих пор я был слепцом.

Мое сердце билось в тоске,

мой разум замирал в раздумьях.

Теперь все стало ясно.

Мое сердце обрело покой, мой разум – цель.

И невообразимое блаженство охватывает меня, Мириам,

когда я смотрю в твои глаза.

В глазах Мириам блестели слезы. Чтобы скрыть их, она быстро поцеловала его. Было так больно, что она могла бы умереть.

Бедный мальчик, подумала она. Такой искренний, такой хороший и такой молодой. В его сердце нет места лжи и обману. И именно я должна подготовить его к тому, чтобы он стал жертвой Хасана.

"Что случилось, Мириам?"

"Ты так молода и так хороша".

Он улыбнулся и покраснел.

Его мучила жажда. Он опустошил свою чашу.

Внезапно он почувствовал слабость. Его голова начала кружиться. Перед глазами появились новые картины. Он схватился за голову и упал назад.

"Я слеп! Аллах, я ослеп! Где ты, Мириам! Я тону. Я лечу сквозь космос".

Девушки были напуганы. Мириам обняла его.

"Я здесь, ибн Тахир. С тобой".

"Я чувствую тебя, Мириам", – сказал он и устало улыбнулся. "О Аллах, все изменилось. Я просто видел сон. Аллах, я лечу обратно тем же путем. А раньше мне только снилось, что я прибыл в священный город Каир. Ты слышишь, Мириам! Я вошел во дворец халифа. Вокруг меня было темно. О, та же тьма окружает меня и сейчас. Обними меня крепче, Мириам, чтобы я мог почувствовать тебя! В большом зале было темно. Если я оглядывался назад, к дверям, то там снова было светло. Но стоило мне посмотреть в сторону трона, как я ослеп. Я услышал голос халифа. Это был голос Саидуны. Я посмотрел в его сторону. Я был слеп. Я обернулся ко входу, и зал был ярко освещен. Всемилостивый Аллах! Какая слабость! Я больше не чувствую тебя, Мириам! Дай мне знак, укуси меня, укуси меня ниже сердца, сильно, чтобы я почувствовал тебя, чтобы я знал, что ты все еще со мной".

Она откинула его пальто и укусила его ниже сердца. Она чувствовала себя невыразимо несчастной.

"Теперь я снова чувствую тебя, Мириам. О, какие просторы! Смотрите! Этот город подо мной! Посмотри на золотой купол, на зеленые и красные крыши! Видишь ту лазурную башню? Вокруг нее развевается тысяча знамен. Ничего, кроме длинных разноцветных флагов. О, как они развеваются на ветру! Мимо меня проносятся здания и дворцы. О, как быстро! Держись за меня, я прошу тебя, держись за меня!"

Он упал и глубоко застонал.

Девочки были в ужасе.

"Нас постигнет несчастье", – сказал Сит.

"Было бы лучше, если бы мы прыгнули в реку, – пробормотала Мириам.

Ибн Тахир находился в глубоком бессознательном состоянии.

"Покройте его мантией!"

Они повиновались. Мириам легла на спину и уставилась сухими глазами в потолок. Когда Абу Али и Бузург Уммид остались одни на вершине башни, они вопросительно посмотрели друг на друга. Затем они долго смотрели на крепостные стены.

Наконец Бузург Уммид спросил: "Что вы скажете по поводу всего этого?"

"Мы попали в сети, из которых будет трудно выпутаться".

Я говорю: "Как Аллах есть Аллах, так и ибн Саббах – безумец". "

"Опасный спутник, во всяком случае".

"Думаете, мы должны стоять, скрестив руки, и просто наблюдать? Что делает тигр, когда попадает в волчий капкан?"

Абу Али рассмеялся.

"Он прокусил ее насквозь".

"Ну?"

"Так что кусайте через него".

"А ты не боишься, что он может отправить нас двоих в такой рай?"

"Если это хороший вариант, мы не будем сопротивляться".

"Мы не будем сопротивляться, даже если это плохой вариант".

Он подошел к Абу Али.

"Послушай, Абу Али. Сегодня еще есть время. На вершине этой башни будем только мы трое".

"Что вы имеете в виду?"

"Могу ли я довериться вам?"

"Один ворон не нападает на другого. Лучше они вдвоем возьмутся за орла".

"Давайте подождем у входа, когда он вернется. Я ударю его сзади по голове рукояткой меча, чтобы он вырубился. Потом мы сбросим его с крепостных стен в Шах-Руд".

"А верующие?"

"Мы заставим их поверить, что он не вернулся из сада".

"Но евнухи узнают, что он это сделал. Мы не выберемся отсюда живыми".

"К тому времени, когда правда выйдет наружу, мы с тобой уже будем Бог знает где".

"Нет такого верующего, который не рисковал бы своей жизнью, чтобы отомстить за него. Вокруг нас действительно натянута сеть".

"Все действия требуют риска".

"Для нас было бы менее рискованно ждать престолонаследия".

"Хасан – сумасшедший".

"Не настолько безумен, чтобы не догадаться, о чем мы думаем".

"Ты боишься?"

"А ты нет?"

"Именно поэтому я хотел бы снова иметь возможность легко дышать".

"Я знаю, что он уже чувствует наши мысли. Держитесь тихо, как в могиле. Евнухи – страшное оружие".

"Федаины могут быть еще хуже".

"Тем более мы должны молчать. Они будут оружием как в наших, так и в его руках".

"Ты можешь быть прав, Абу Али. Хасан – грозный мастер. Для нас нет пути назад. Нас посвятили в его тайну, и любое отклонение может означать смерть".

"Давайте просто красиво пойдем по его стопам".

"Послушайте! Он возвращается. Признаюсь, этот его сегодняшний эксперимент действительно необычен".

"Более чем. Это необыкновенно".

В этот момент на вершину, задыхаясь, поднялся Хасан. Он бросил быстрый взгляд на величественный помост и улыбнулся.

"Надеюсь, вам не было слишком скучно, друзья мои. Вам было о чем поговорить, и я надеюсь, что вы не теряли времени".

"Мы беспокоились о том, как продвигаются дела в саду, ибн Саббах. Для чего Апама позвал вас?"

"Женская ревность". Старая и новая философия любви вступили в конфликт там, внизу. Нужно было решить опасный вопрос о том, как лучше соблазнить мужчину".

На большом помосте раздался смех. Они почувствовали приятное облегчение. Кризис был преодолен.

"Думаю, вы предпочитаете новые теории старым", – сказал Абу Али.

"Что мы можем сделать. Мир постоянно развивается, и нам приходится отказываться от старого, чтобы освободить место для нового".

"Я полагаю, что ибн Тахир попал в плен новой теории?"

"Посмотри на себя, Абу Али. Ты еще станешь великим психологом!"

"Странный ты любовник, клянусь бородой пророка! Если бы я заботился о женщине так же, как о порванном халате, я бы скорее убил ее, чем позволил другому получить ее".

"Вы уже продемонстрировали это, дорогой Абу Али. Именно поэтому у вас нет ни старой, ни новой "теории". Что касается моего случая, то вы должны помнить, что я философ и ценю прежде всего материальное. И это ничуть не изменится за одну ночь".

Абу Али рассмеялся.

"Тоже хорошая мысль", – сказал он. "Но я полагаю, что этот принцип действует для вас только в вопросах любви. Разве кто-то не сказал сегодня утром, что планирует построить свое учреждение на чистом разуме?"

"Ты гоняешься за мной, как гончая за дичью", – искренне рассмеялся Хасан. "Неужели ты думаешь, что эти две противоположности непримиримы? А как же иначе, если тело и дух идут рука об руку?"

"Если бы ад знал святых, то ты был бы таким святым".

"Клянусь всеми мучениками! Моя принцесса придерживается того же мнения".

"Действительно, счастливое совпадение".

Абу Али подмигнул Бузургу Уммиду. Хасан зажег факел и подал знак трубачам в садах.

"Хватит на сегодня небесных удовольствий. Теперь посмотрим, каких результатов мы добились".

Он получил ответ из садов, затем погасил факел и отложил его в сторону. "Да, да, им там легко, – сказал он наполовину самому себе. "Над ними есть кто-то, кто думает и принимает за них решения. Но кто избавит нас от чувства ответственности и мучительных внутренних конфликтов? Кто прогонит бессонные ночи, когда каждая секунда, приближающая утро, похожа на удар молотком по сердцу? Кто избавит нас от ужаса смерти, которая, как мы знаем, предвещает великое ничто? Сейчас ночное небо с тысячами звезд все еще отражается в наших глазах. Мы все еще чувствуем, мы все еще думаем. Но когда наступит великий момент, кто даст нам бальзам на боль от осознания того, что мы отправляемся в вечный мрак небытия? Да, у них там все просто. Мы создали для них рай и вселили в них уверенность, что после смерти их там ждет вечная роскошь. Так что они действительно заслуживают нашей зависти".

"Ты слышал, Бузург Уммид? Хасан может быть прав".

"Ну как, до вас двоих дошло? Мы знаем, что являемся хозяевами бесконечно малой точки известного и рабами бесконечной массы неизвестного. Я бы сравнил нас с паразитами, которые мелькают в небе над головой. "Я собираюсь взобраться на этот стебель, – говорит он. Он выглядит достаточно высоким, чтобы я мог туда забраться". Он начинает с утра и карабкается до вечера. Затем он достигает вершины и понимает, что все его усилия были напрасны. Земля находится всего в нескольких дюймах внизу. А над ним раскинулось звездное небо, такое же неизмеримо высокое, как и тогда, когда он был на земле. Вот только теперь он не видит никакой дороги, ведущей дальше вверх, как это было до того, как он начал подниматься. Он теряет веру и понимает, что он ничто против необъяснимых просторов Вселенной. Он навсегда лишается надежды и счастья".

Он кивнул в сторону большого помоста.

"Пойдемте! Мы должны поприветствовать первых верующих, когда-либо вернувшихся на землю из рая".

Девушки, окружавшие Фатиму, заметили через стекло, что евнухи приближаются с приплодом.

"Как три могильщика", – сказала Сара.

"Фатима! Открой Сулеймана, чтобы мы могли еще раз взглянуть на него", – попросила Зайнаб.

Фатима открыла лицо спящего юноши. Он лежал спокойно, почти незаметно дыша. В его облике теперь было что-то детское.

Девушки уставились на него широко раскрытыми глазами. Халима положила пальцы в рот и прикусила их. Она чувствовала себя невыносимо несчастной.

Фатима быстро накрыла его снова.

Вошли евнухи и бесшумно подняли его на подстилку. Так же бесшумно они ушли.

Едва занавес опустился за ними, как девушки разразились слезами. Халима вскрикнула от боли и рухнула на пол как подкошенная.

Когда мавры уносили Юсуфа, плакали только Джада и маленькая Фатима. Зулейка молча следила глазами за их приходом и уходом. Гордость не позволяла ей дать волю эмоциям.

"Теперь и твоей славе пришел конец, – подтолкнула ее Ханафия, когда они снова остались одни. "У тебя был муж на одну ночь. Теперь ты потеряла его навсегда. Тем из нас, у кого его вообще не было, лучше".

Зулейка попыталась сказать что-то бесстрастное в ответ. Но боль была настолько сильной, что она скорчилась на полу и зарылась головой в подушки.

"Ты бессердечна, Ханафия, – сердито сказала Асма.

"Я не это имел в виду".

Она подошла к Зулейке и погладила ее по волосам. Другие тоже подошли и попытались ее утешить. Но Зулейка продолжала плакать, пока не уснула.

Когда евнухи ушли с ибн Тахиром, Мириам позвала девушек в свои спальни. В тот вечер их было немного, потому что те, кто был с Фатимой и Зулейкой, остались в своих павильонах.

Мириам тоже спала одна. Но сегодня, как никогда, ей хотелось, чтобы рядом была Халима с ее живой разговорчивостью. Кто знает, как ей удалось пережить эту роковую ночь? Что случилось с другими девушками? Она беспокоилась о них. Только бы наступило утро!

Гнетущие мысли не покидали ее до самого рассвета.