Текст книги "Аламут (ЛП)"

Автор книги: Владимир Бартол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

"Говорите, как будто вы одни", – сказала Фатима. "Возможно, нам придется еще долго ждать, прежде чем он проснется".

Возможность разговаривать нормальным голосом раскрепостила девушек. Они начали шутить, подтрунивать друг над другом и смеяться.

Внезапно Сулейман зашевелился.

"Смотрите, он вот-вот проснется!" воскликнула Зайнаб.

Халима прикрыла глаза.

"Нет, ему просто снится сон", – с облегчением вздохнула Сара.

Халима снова посмотрела на него.

"Только не создавай мне проблем", – пригрозила ей Фатима.

Затем Сулейман приподнялся на руках, на мгновение открыл глаза и снова закрыл их. Затем он снова широко распахнул их и тупо уставился на полуиспуганные, полулюбопытные лица девушек. Затем он покачал головой, пробормотал что-то нечленораздельное и лег на прежнее место.

"Может, он думал, что видит сон?" – прошептала Айша. прошептала Айша.

"Подойди к нему, Фатима, приласкай его, – посоветовала Зайнаб. "Может быть, это его разбудит".

Фатима бесшумно опустилась на подушки рядом с ним. Несколько мгновений она колебалась, а затем очень нежно погладила его по щеке.

Сулейман дернулся. Он перевернулся, и его рука ударилась о бедро Фатимы. Жжение было такое, словно к ней прикоснулось пламя. Она затаила дыхание и с трепетом прислушалась.

Сулейман снова сел. Он заставил себя открыть глаза и уставился на Фатиму, которая дрожала перед ним. Без единого слова, как машина, он обхватил ее руками и прижал к себе. Так же бессознательно и тупо он овладел ею.

Фатима не понимала, что с ней произошло. Так же рассеянно она спросила его: "Ты любишь меня, Сулейман?"

Сулейман склонился над ней. Он бесстрастно вглядывался в ее лицо. Он прошептал: "Продолжай. Ты прекрасна, но я знаю, что это всего лишь сон. Проклятье, если даже они должны быть испорчены".

Фатима вздрогнула и отшатнулась от своего восторга. Смутившись, она посмотрела на своих спутников.

Внезапно она осознала свои обязанности. Она представила себе ужасное наказание, которое обещал верховный главнокомандующий в случае провала эксперимента. Она оттолкнула Сулеймана от себя и с упреком произнесла.

"Как тебе не стыдно, Сулейман? Ты в раю и все равно клянешься!"

"Рай?"

Он поспешно протер глаза. Затем он огляделся. Его глаза расширились от удивления.

"Что, что это?" – заикался он.

Он начал трогать себя и окружающие предметы. Он поднял подушку и с опаской прикоснулся к Фатиме.

Затем он встал. Он посмотрел на брызжущий фонтан, подошел к бассейну и окунул в него руку.

"О, хвала небесам!" – прошептал он. "Я действительно в раю".

Девушки наблюдали за ним робко и затаив дыхание. Что, если он увидит его насквозь? Они потеряют голову. Но смогут ли они обманывать его всю ночь?

Фатима первой взяла себя в руки.

"Вы проделали долгий путь. Хочешь пить?" – спросила она.

"Я хочу пить", – прошептал он.

Она кивнула, и Сара принесла блюдо с холодным молоком. Он взял его из ее рук и с жадностью опустошил.

"Я чувствую себя заново рожденным", – сказал он, и на его лице появилась улыбка.

"Идем. Давай искупаем тебя", – сказала Фатима.

"Хорошо. Но смотри в сторону".

Они повиновались ему. Сара и Зайнаб смущенно захихикали.

"Над чем ты смеешься?" – недоверчиво спросил он, раздеваясь.

"Здесь так принято!"

Он скользнул в воду.

"Как здесь хорошо и тепло", – восхищался он.

Головокружение прошло. Он все еще был поражен, но в то же время чувствовал себя более расслабленным.

"Дайте мне полотенце, – попросил он вслух.

В одно мгновение он получил то, что хотел.

"Я бы тоже хотел посмотреть, как ты принимаешь ванну".

Фатима кивнула. Они освободились от чадры и залезли в воду. Халима спряталась, но Сара подвела ее к бассейну. Они принялись обрызгивать друг друга. По павильону разнеслись крики и смех.

Сулейман натянул халат и лег на подушки.

"Здесь очень весело", – сказал он, улыбаясь.

Он чувствовал слабость и огромный голод. Он с вожделением смотрел на еду, ожидавшую на столах в углу.

Фатима оделась и подошла к нему.

"Ты голоден, Сулейман?" – спросила она с ангельским очарованием.

"Я скажу".

Они быстро обслужили его.

Он вгрызался в еду, как изголодавшийся волк. Его силы заметно начали возвращаться.

"Налейте ему вина!" прошептала Фатима.

Он пил его огромными глотками. Он посмотрел на прислуживающих ему красавиц. Их кожа блестела сквозь вуали. У него начала кружиться голова от желания.

"Это все мое?" – спросил он.

В качестве проверки он схватил Айшу за руку и потянул к себе. Она не сопротивлялась.

Сразу после нее к нему прижалась Лейла.

"Напоите его, очаруйте, соблазните", – шепотом говорила Фатима девушкам.

Постепенно вино начало действовать на его голову.

"Клянусь бородой мученика Али!" – воскликнул он. "Сайидуна говорил правду. У него действительно есть ключ от врат рая".

Он обнимал и целовал их всех, одного за другим.

"Надеюсь, я не умер, – внезапно забеспокоился он.

"Не бойся, – успокоила его Фатима. "Завтра ты вернешься в Аламут и будешь служить Сайидуне".

"Вы тоже его знаете?"

"Мы в раю!"

"Тогда вы также знаете, что сегодня утром мы отдали его неверным?"

"Конечно, мы знаем. Вы преследовали турок, а ибн Тахир захватил вражеский флаг".

"Аллах велик! Если бы я сказал это Наиму или Обейде, они бы рассмеялись мне в лицо".

"Неужели их вера так слаба?"

"Клянусь бородой Пророка, я бы тоже не поверил, если бы эти двое сказали мне что-то подобное. Где ибн Тахир и Юсуф?"

"Тоже в раю, как и вы. Когда вы вернетесь в другой мир, вы сможете встретиться и рассказать друг другу о том, что видели и пережили".

"Это правда, во имя Аллаха. С честным мусульманином могут происходить странные вещи".

Чувствуя приятное опьянение, он начал рассказывать им об Аламуте, о своих учителях и товарищах и о той утренней битве с турками.

Девушки сидели вокруг и слушали его, их сердца были поражены. Он был первым мужчиной, которого они почувствовали в этих садах, и, кроме того, он был великолепным мальчиком. Одна за другой они влюблялись в него.

Фатима села за арфу, стала пощипывать струны и тихонько напевать. Время от времени она бросала на него влюбленный взгляд.

"Фатима сочиняет поэму, – прошептала Ханум.

Халима пряталась за ее спиной. Она обнимала Ханум за плечи и время от времени бросала взгляд на Сулеймана. Он ей очень нравился. Его уверенное повествование, откровенный, искренний смех, смелость – все это очаровывало ее. Она злилась на себя за это, но она уже была совершенно ослеплена.

Время от времени, когда он говорил, он ловил восхищенный взгляд ее глаз. Кроме этого и пальцев на плечах Ханум, он ничего не видел. Он задумался на мгновение и понял, что еще не прикоснулся к ней. Он уже знал Фатиму, Сару, Зайнаб, Айшу и Лейлу по именам.

"Кто этот малыш, прячущийся за твоей спиной?" – спросил он Ханум.

"Халима".

Они все рассмеялись.

Сулейман в замешательстве огляделся. Пальцы и большие глаза внезапно исчезли за спиной Ханум.

"Подойди ближе, Халима", – сказал он. "Я тебя еще не видел".

Ханум, Шехера и другие схватили ее и подтолкнули к Сулейману. Судорожно цепляясь за ковры и подушки, она потащила их за собой.

"Неужели этот маленький негодник все еще такой застенчивый?"

"Да, это так. Она боится даже ящериц и змей".

"Но вы ведь не будете меня бояться? Я не турок и не какой-нибудь другой неверный. Обычно именно они меня боятся".

Он попытался поцеловать ее. Но она ускользнула от него и упрямо повесила голову.

"Что это значит?" – недоумевал он.

Фатима зашумела в углу. Халима тут же обхватила его за шею и спрятала лицо у него на груди.

"Я не выношу, когда они рядом со мной", – прошептала она.

"Все идите к Фатиме", – приказал он.

Какая она удивительно манящая, подумал он.

Ее руки прижимались к нему все крепче и крепче. Ее лицо было горячим, как кованое железо.

"О Аллах, как она мила", – прошептал он и прижал ее к себе.

Затем Сара предложила ему вина. Пока он пил, Зайнаб быстро поменяла подушки.

"Странно, но ни одна из них не была такой прекрасной или такой милой, – пробормотал он.

Халима отползла в угол и зарылась лицом в подушки. Она сразу же уснула.

Фатима прочистила горло.

"Я собираюсь спеть песню об этом вечере", – сказала она с очаровательной улыбкой. На ее щеках появились ямочки.

"Отлично!" одобрил Сулейман. Он откинулся на подушки, обхватив голову руками.

"А теперь слушайте!"

Фатима начала под аккомпанемент своей арфы.

Сулейман серый сокол

Прилетел в рай, Увидел

прекрасную Фатиму,

Не мог поверить своим глазам.

Он обернулся вокруг нее,

как храбрый белый лебедь,

взял все, что она могла предложить, и

стал ее единственным.

Потом пришла милейшая Аиша,

готовая к любви,

Она украла мужа Фатимы, и

теперь Аиша – его голубка.

Лейла влюбилась в

Сулеймана

и бросилась к нему -

теперь он хочет именно ее.

Но вот Туркан видит это,

и она оказывается у него на коленях.

Она – девушка, которая радует,

он не из тех, кто дремлет.

И вот еще одна

покоряет его непостоянное сердце.

Это темнокожая Сара

с ее похотливым искусством.

Хватит знойной красоты,

хватит темных оттенков,

Зайнаб привносит что-то новое: у

Зайнаб голубые глаза.

Аллах подарил Халиме

длинные ноги и стройные бедра.

Она станет призом для султана, -

юноша приник к ее губам.

Ханум и Шехера вместе

протягивают к нему руки.

Одна берет его за плечи,

другая – за конечности.

Тем временем бедная Фатима

продолжает рвать струны.

Она смотрит на своего неверного возлюбленного,

как больно он ее ранит.

И тут к ней подходит Сулейман,

как прекрасен его герой!

Он целует ее глаза в знак раскаяния,

для Фатимы это сладчайшее блаженство.

Затем все девушки вместе

танцуют вокруг него в кольце.

Они скандируют вслух хором,

в унисон поют:

Небеса были невелики, пока мы не встретили

этого благородного Пахлавана.

Так давайте же воззовем к нему вместе:

Да здравствует наш Сулейман!

Крики, смех и громкие аплодисменты приветствовали песню Фатимы. Девушки привлекли Сулеймана к центру и начали танцевать вокруг него. Они звали его и подбадривали.

Ему едва удалось оторваться от них. Он подбежал к Фатиме и с восторгом обнял ее.

"Какая замечательная песня!" – сказал он, улыбаясь. "Ты должен записать ее для меня. Наим и Обейда будут впечатлены".

"Но ты не можешь ничего взять с собой из рая, – предупредила Фатима. "Тебе придется выучить все наизусть".

Шум окончательно разбудил Халиму. Она озадаченно огляделась по сторонам.

"Что случилось?"

"Фатима сочинила песню", – ответила Сара. "И ты в ней участвовала".

"Тогда это, наверное, глупость".

Она снова зарылась в подушки и попыталась уснуть.

И тут Сулейман заметил ее. Он подошел и потряс ее за плечо.

"Как вы можете спать, когда в доме гость?"

Он сел рядом с ней, и она прижалась к нему. Он чувствовал приятное тепло ее дыхания, и его ритмичная регулярность вскоре усыпила его.

"Какие они очаровательные, – сказала Айша.

"Давайте дадим им отдохнуть".

Фатима обратилась к Зайнаб.

"Давай сочиним о них песню, – тихо предложила она.

Остальные девушки выпили и продолжили веселиться. Они танцевали, прыгали в бассейн, отпускали шутки и смеялись.

Песня была готова, и Фатима велела девушкам разбудить Халиму и Сулеймана. Оба они одновременно открыли глаза, увидели друг друга и засмеялись.

"Боже, если бы старина Юсуф мог меня сейчас видеть!"

Сулейман был безмерно счастлив. Девушки предложили ему еще вина. Он отказался от кубка и выпил прямо из кувшина.

"Ни у одного султана не бывает так хорошо!"

"А теперь слушайте, вы двое! Фатима и Зайнаб споют вам песню".

Он откинулся на подушки и притянул Халиму к себе.

Фатима и Зайнаб начали.

Из всех чаш на небесах

Халима меньше всего владела планом.

Она хмурилась на шестерых и семерых,

если кто-нибудь упоминал мужчину.

Она бежала от змей и ящериц.

То, что она думала о них, было неразумно:

Что Аллах сделал их ползучими

и пожирающими живьем маленьких девочек.

Временами она бросала осторожные взгляды

на нелепые уловки евнухов. По

ночам она втайне мечтала, чтобы

они стали настоящими мальчиками.

И едва Сулейман вошел в дом, как

ее сердце наконец-то почувствовало себя на небесах.

Она потеряла голову, время увеличилось,

и дни ее детства остались в прошлом.

Когда Сулейман протянул руки

к ее девичьей груди и талии,

она застонала так нежно и сладко, что у

нее перехватило дыхание.

Она опустила глаза и задрожала,

и практически потеряла сознание.

Она жаждала, она желала, она сопротивлялась,

и даже покраснела от стыда.

Втайне она могла догадываться,

что не соответствует его вкусам.

Что бы она ни узнала, она забыла,

а это может означать полный позор.

И все же, когда наконец случилось то, что

обычно случается в такие моменты,

ее лицо и глаза засияли от

счастья, которое принадлежало только ей.

Девушки рассмеялись. Но Халима была вся красная от стыда и гнева. Сулейман удовлетворенно ухмылялся. Он был уже настолько пьян, что едва мог подняться.

"Я закидаю тебя подушками, если ты не будешь молчать!"

Халима потрясла своим маленьким кулачком.

Затем вдалеке раздался мрачный звук рога. Раз, два, три раза. Девочки замолчали. Фатима побледнела. Втайне она приготовила пилюлю для вина.

Сулейман тоже прислушался. Он поднялся с трудом. Он едва держался на ногах.

"Что это значит?" – спросил он, недоумевая.

Он направился к двери, словно намереваясь покинуть павильон.

"Еще одну чашку, Сулейман".

Фатима едва могла скрыть свое беспокойство.

Напиток был готов. Девушки уложили Сулеймана обратно на подушки.

"Что ты собираешься рассказать Наиму и Обейде о своем опыте в раю?" спросила Фатима, чтобы отвлечь его внимание от более опасных мыслей.

"Наим и Обейда? О, эти турки мне не поверят. Но я им покажу. Пусть только усомнятся! Я всучу им это в лицо".

Он показал им свой сжатый кулак. Фатима протянула ему чашу, чтобы он выпил. Он опорожнил ее, как бы невзначай.

На него сразу же навалилась тяжелая сонливость. Он из последних сил пытался сопротивляться ей.

"Дайте мне что-нибудь на память".

"Вы не можете ничего взять с собой".

Он понимал, что с Фатимой у него ничего не получится. Его слабеющая правая рука инстинктивно нащупала запястье Халимы. Золотой браслет скользнул в его ладонь. Он спрятал его под халатом и быстро уснул.

Халима не предавала его. Да и как она могла предать? Она полюбила его всем сердцем.

В павильоне стояла полная тишина. Фатима молча взяла черное покрывало и расстелила его над спящим юношей.

Они ждали.

"Не сами по себе вещи делают нас счастливыми или несчастными", – сказал Хасан своим друзьям в обсерватории, когда они снова улеглись на подушки. "Это скорее мысль, убеждение, которое мы имеем о них. Возьмем пример: скупец зарывает сокровища в тайном месте. Публично он производит впечатление нищего, но наедине с собой он наслаждается знанием, что он богатый человек. Сосед узнает о его тайне и забирает сокровище. Скупец будет наслаждаться своим богатством до тех пор, пока не обнаружит кражу. А если смерть настигнет его раньше, он умрет в счастливом осознании того, что он богатый человек. То же самое происходит с человеком, который не знает, что его возлюбленная его предает. Если он не узнает об этом, то сможет счастливо прожить всю жизнь. Или возьмем противоположную ситуацию. Его любимая жена может быть образцом верности. Но если какие-то лживые языки убедят его в ее неверности, его ждут адские муки. Итак, вы видите, что ни вещи, ни реальные факты не решают наше счастье или несчастье. Вместо этого мы полностью и исключительно зависим от наших представлений, от нашего восприятия их. Каждый день показывает нам, насколько ложны и ошибочны эти представления. На каких хрупких ножках держится наше счастье! Как неоправданно часто бывает наше горе! Неудивительно, что мудрый человек равнодушен и к тому, и к другому. Или что только простаки и идиоты могут наслаждаться счастьем!"

"Ваша философия мне не слишком нравится", – заметил Абу Али. "Вы правы, мы постоянно совершаем ошибки в жизни и часто становимся жертвами ошибочных убеждений. Но значит ли это, что мы должны отказываться от всех удовольствий , потому что они основаны на ложных предположениях? Если бы человек жил, руководствуясь вашей мудростью, ему пришлось бы всю жизнь провести в сомнениях и неуверенности".

"Почему ты так расстроился из-за того, что я отправил федаинов в рай? Разве они не счастливы? Какая разница между их счастьем и счастьем кого-то другого, кто так же невежественен в отношении его истинных основ? Я знаю, что тебя беспокоит. Тебя беспокоит то, что мы трое знаем то, чего не знают они. И несмотря на это, им все равно лучше, чем мне, например. Представь, как испортилось бы удовольствие для этих троих, если бы они хотя бы заподозрили, что я намеренно втянул их во что-то, о чем они ничего не знали. Или что я знаю больше, чем они, обо всем, что с ними происходит. Или если бы они почувствовали, что являются лишь игрушками, беспомощными шахматными фигурами в моих руках. Что они всего лишь инструменты, используемые в каком-то неведомом плане высшей волей, высшим разумом. Скажу вам, друзья, что это чувство, эта подозрительность омрачала каждый день моей жизни. Чувство, что над нами может быть кто-то, кто наблюдает за вселенной и нашим положением в ней с ясным умом, кто может знать о нас самые разные вещи – возможно, даже час нашей смерти, – которые безжалостно скрыты от нашего разума. У него могут быть свои особые планы на наш счет, он может использовать нас для своих экспериментов, он играет с нами, с нашими судьбами и жизнями, а мы, марионетки в его руках, празднуем и радуемся, воображая, что сами определяем свое счастье. Почему именно высший разум всегда так безнадежно упорствует в раскрытии секретов природных явлений? Почему мудрецы всегда так страстно преданы науке и ломают голову над вселенной? Эпикур говорил, что мудрец может наслаждаться совершенным счастьем, если не будет бояться неизвестных небесных явлений и тайны смерти. Чтобы побороть или хотя бы объяснить этот страх, он посвятил себя науке и изучению природы".

"Очень познавательно", – заметил Абу Али. "Но, если я правильно тебя понял, твое философствование можно свести к следующему утверждению: тебя втайне преследует тот факт, что ты не Аллах".

Хасан и Бузург Уммид рассмеялись.

"Неплохое предположение, – сказал Хасан. Он поднялся на крышу и указал на ту часть неба, где было темно, откуда интенсивно сияла тысяча крошечных звезд.

"Посмотрите на этот безграничный небесный свод! Кто может сосчитать звезды, рассыпанные по нему? Аристарх сказал, что каждая из них – это солнце. Где же человеческий разум, способный постичь это? И все же все устроено так, как будто управляется какой-то сознательной волей. Кто эта воля – Аллах или слепая работа природы – не имеет значения. На фоне этой безграничности мы – нелепые инвалиды. Впервые я осознал свою малость по сравнению со Вселенной, когда мне было десять лет. Чего я не испытал и что не потускнело с тех пор? Исчезла моя вера в Аллаха и Пророка, исчезли пьянящие чары первой любви. Жасмин в летнюю ночь уже не пахнет так чудесно, а тюльпаны не цветут такими яркими красками. Неизменными остались лишь мое изумление перед безграничностью Вселенной и страх перед неизвестными метеорологическими явлениями. Осознание того, что наш мир – всего лишь пылинка во Вселенной, а мы – всего лишь мандраж, несколько бесконечно крошечных вшей на нем, – это осознание до сих пор наполняет меня отчаянием".

Абу Али вскочил на подкосившиеся ноги и начал метаться, словно защищаясь от невидимых противников.

"Хвала Аллаху, что он сделал меня скромным и избавил от этих забот", – полушутя воскликнул он. "Я более чем рад оставить эти заботы Батусу, Мамуну и Абу Машару".

"Вы думаете, у меня есть другой выбор?" Хасан ответил с напускной иронией. "Да, Протагор, ты был велик, когда сказал, что человек – мера всех вещей! Что же нам остается, в конце концов, как не примириться с этой обоюдоострой мудростью? Ограничить себя этим комком грязи и воды, на котором мы живем, и оставить просторы Вселенной сверхчеловеческому интеллекту. Наша область, место, подходящее для нашего интеллекта и воли, находится здесь, на этой бедной, маленькой планете. Человек – мера всех вещей". Вошь вдруг стала фактором, достойным уважения! Все, что нам нужно сделать, – это наложить некоторые ограничения. Исключить Вселенную из нашего поля зрения и довольствоваться той твердью, на которой мы стоим. Когда я понял это умом – понимаете ли вы, друзья, – я со всей силой бросился перекраивать вещи в себе и вокруг себя. Вселенная была для меня как огромная чистая карта. В центре ее находилось серое пятно – наша планета. В этом пятне находилась бесконечно крошечная черная точка – я, мое сознание. Единственное, что я знаю наверняка. Я отказался от белого пространства. Я должен был проникнуть в серое пятно, измерить его размеры и сосчитать его количество, а затем... затем обрести власть над ним, начать управлять им в соответствии с моим разумом, моей волей. Ведь это ужасно, когда тот, кто соперничал с Аллахом, оказывается на дне".

"Наконец-то я понял тебя, ибн Саббах!" воскликнул Абу Али, не без некоторой игривости. "Ты хочешь быть на земле тем же, чем Аллах является на небе".

"Хвала Аллаху! Наконец-то и в твоей голове зажегся свет", – рассмеялся Хасан. "И очень вовремя. Я уже начал задумываться, кому оставить свое наследство".

"Но в конце концов вы заполнили пустое место на карте", – сказал Абу Али. "Иначе где бы вы нашли место для своего рая?"

"Видите ли, разница между теми из нас, кто прозревает, и огромной массой людей, бредущих в темноте, заключается в следующем: мы ограничиваем себя, в то время как они отказываются ограничивать себя. Они хотят, чтобы мы избавились от пустого пространства неизвестности для них. Они не выносят никакой неопределенности. Но поскольку у нас нет правды, нам приходится утешать их сказками и выдумками".

"Сказка там быстро развивается", – заметил Бузург Уммид, который смотрел в сад с крепостной стены, когда уловил их последние слова. "Второй юноша уже проснулся, и девушки танцуют вокруг него хоровод".

"Давайте посмотрим, – сказал Хасан и вместе с Абу Али отправился к нему.

Девушки с затаенным дыханием наблюдали, как Зулейка раскрывает спящего Юсуфа. Он был так высок, что, когда евнухи вносили его в дом, его ноги торчали над концом подстилки. Теперь его мощное тело показалось, когда с него сняли одеяло.

"Какой великан! Он мог бы спрятать тебя под своей рукой, Джада", – прошептала Зофана, чтобы набраться храбрости.

"Тебе и самой нечем похвастаться перед ним", – сказала Рокайя, прервав ее.

Тем временем Зулейка опустилась на колени рядом с ним и с восторгом изучала его.

"Как ты думаешь, что он будет делать, когда проснется?" Маленькая Фатима забеспокоилась. Она прикрыла глаза руками, словно пытаясь избежать неведомой опасности. Она была одной из самых робких девочек, и, чтобы отличить ее от первой Фатимы, ее назвали Маленькой Фатимой.

"Он тебя загрызет, – поддразнила ее Хабиба.

"Не пугайте ее. Она и так пуглива".

Рокайя рассмеялась.

Но Юсуф продолжал спать. Он просто отвернулся от света, который бил ему в глаза.

Зулейка встала и присоединилась к девочкам.

"Он спит так крепко, словно находится без сознания", – сказала она. "Но разве он не великолепный герой? Давайте споем и станцуем для него, чтобы он был доволен, когда проснется".

Каждая девочка взяла в руки свой инструмент. Они начали играть и тихонько подпевать. Зулейка и Рокайя потянулись к барабанам и попробовали танцевать неторопливый шаг.

Джада и маленькая Фатима все еще дрожали от страха.

"Почему бы вам двоим не спеть?" сердито спросила Зулейка. "Думаете, я не вижу, что вы просто шевелите губами?"

"Вот каким должен был быть Сухраб, сын Рустама", – прокомментировала Асма.

"Не говорите мне, что вы видите себя в роли прекрасной Гурдафарид?"

Зулейка рассмеялась.

"Не смейся, Зулейка. Ты сама не Гурдафарид".

В ответ Зулейка начала извиваться и провокационно демонстрировать свои прелести.

"Смотри, Зулейка уже начала пытаться соблазнить его", – рассмеялась Асма. "Но ее герой спит и не замечает ее".

"Прямо как Юсуф Египетский, который не ухаживал за Зулейкой Потифара!" воскликнула Рокайя.

"Точно! Юсуф и Зулейка! Как это прекрасно!"

Джада была в восторге от этого открытия.

"Давайте напишем для них песню", – предложила она.

Они отложили инструменты и собрались с мыслями. Они начали сочинять стихи. В конце концов возникла ссора, и Зулейка вмешалась.

Затем Юсуф приподнялся на руках и осмотрелся. Вдруг он начал искренне смеяться.

Девочки закричали от ужаса.

"О, нет! Нас обнаружили! Он все слышал!"

Зулейка схватилась за голову и в отчаянии уставилась на девочек.

Юсуф вздрогнул, покачал головой, закрыл глаза и снова открыл их. Затем он уставился на девушек с выражением крайнего изумления.

"Аллах велик! Это не сон!"

В этот момент Зулейка сориентировалась. Мягко покачиваясь, она подошла и присела на подушки рядом с ним.

"Конечно, это не сон, Юсуф. Ты попал в рай. Мы – хасиды, которые ждали тебя".

Юсуф осторожно прикоснулся к ней. Он встал, обошел бассейн и с неуверенным видом осмотрел девушек, которые следили за ним глазами. Вернувшись к Зулейке, он воскликнул, обращаясь наполовину к самому себе: "Клянусь всеми мучениками! Саидуна был прав. А я ему не верил!"

Затем он опустился на койку. Он чувствовал слабость и горький привкус во рту.

"Где Сулейман и ибн Тахир?"

"Тоже в раю, как и ты".

"Я хочу пить".

"Принесите ему молока, – приказала Зулейка.

Он опустошил блюдо.

"Тебе уже лучше, усталый путник?"

"Я чувствую себя лучше".

"Над чем ты смеялся, когда проснулся?"

Юсуф попытался вспомнить. Внезапно его снова охватил смех.

"О, ничего. Просто какой-то дурацкий сон".

"Мы хотели бы услышать об этом".

"Вы будете смеяться надо мной. Саидуна дала мне этот маленький шарик, и вдруг я почувствовал, что лечу вверх. Подумав, я понял, что лежу на том же месте. О, клянусь семью пророками! Как же я тогда сюда попал? Не мог же я на самом деле летать?"

"Конечно, ты летал, Юсуф. Мы видели, как ты плыл по воздуху и попал в наш дом".

"Всемилостивый Аллах! Неужели это правда? Подождите, давайте я расскажу вам, что мне приснилось после этого, если это вообще был сон. Видите ли, я лечу над этими огромными пейзажами и попадаю в огромную пустыню. Под собой на песке я замечаю тень ястреба, который движется так же, как и я. Хищная птица охотится за тобой, Юсуф, – говорю я себе. Я смотрю вверх, вниз, потом влево и вправо. Никаких следов птицы. Я машу левой рукой, машу правой. Тень подо мной повторяет те же движения крыльями. (Должен вам сказать, что, когда я был мальчиком, ухаживая за стадом моего отца, я часто видел подобные тени, проносящиеся над землей. Животные пугались и убегали от них. Так что я кое-что знаю о таких вещах). Ты не мог превратиться в орла, Юсуф? думаю я. Затем я оказываюсь над огромным городом. Я никогда не видел ничего подобного. Дворцы, как горы, с площадями, мечетями с разноцветными куполами, минаретами и башнями, как целая армия копий. "Может быть, это Багдад или даже Каир?" – говорю я себе. Я пролетаю над огромным базаром. Внизу царит суматоха. Я останавливаюсь перед высоким стройным минаретом. На нем стоит какой-то халиф, кричит и бесконечно размахивает руками. Кажется, что он кого-то приветствует и кланяется ему. Минарет склоняется вместе с ним. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы понять, кому он кланяется. Но никого не вижу. "Ну вот, Юсуф, – говорю я себе. Ты зашел очень далеко, чтобы перед тобой кланялись халифы и минареты". Затем я понимаю, что халиф – это Сайидуна. Меня охватывает ужас. Я оглядываюсь по сторонам в поисках способа сбежать. Но Сайидуна спрыгивает с вершины минарета, как обезьяна, и начинает странно танцевать на одной ноге. Его окружают флейтисты, как те, что приезжают из Индии и приручают змей, и Саидуна начинает кружиться по кругу под их музыку, как сумасшедший. Что я могу сделать? Я начинаю громко смеяться. Потом я вижу всех вас вокруг себя. Очень, очень странно! Реальность превзошла мой сон".

Девушки рассмеялись.

"Это действительно был странный сон", – сказала Зулейка. "Он сопровождал тебя, когда невидимые крылья принесли тебя к нам".

Затем он заметил столы, на которых была расставлена еда. Он почувствовал голод. Он вдохнул запах еды, и его глаза заблестели.

"Не хотите ли поесть?" спросила Зулейка. "Написано, что сначала нужно помыться. Смотри, вода, теплая и приятная, все для тебя готово".

Она опустилась на колени рядом с ним и начала расстегивать его сандалии. Остальные попытались снять с него халат. Он сопротивлялся.

"Не сопротивляйся, Юсуф, – сказала Зулейка. "Ты в раю, и все, что мы здесь делаем, достойно".

Она взяла его за руку и потащила за собой к бассейну. Он отбросил ткань, которой обмотал бедра, и скользнул в воду. Зулейка развязала свои вуали и последовала за ним. Она сняла с его головы феску и передала ее на хранение своим спутницам. Она помогла ему вымыться и весело поплескала его.

После того как он вышел из бассейна и вытерся полотенцем, ему предложили еду. Он набросился на многочисленные деликатесы, поглощая все на расстоянии вытянутой руки. "Аллах велик", – сказал он. "Теперь я знаю, что действительно нахожусь в раю".

Они предложили ему вина.

"Разве Пророк не запретил это?"

"Разве ты не знаешь, что в Коране сказано, что Аллах разрешает это в раю? Это не пойдет тебе впрок".

Зулейка заставила его пить. Ему очень хотелось пить, и он опустошил полный кувшин за один глоток.

Он откинулся на подушки, чувствуя приятное опьянение. Зулейка прижалась к нему и положила его голову себе на колени.

"Боже, если бы только Сулейман и ибн Тахир могли видеть меня сейчас!"

Он чувствовал себя богом. Он не мог удержаться, чтобы не начать рассказывать им о своих героических подвигах, совершенных этим утром. Рокайя опустилась перед ним на колени и продолжала подавать ему еду и вино. Когда он закончил, девушки взяли в руки свои инструменты и начали играть и петь песню, которую только что сочинили. Юсуф слушал их. Его сердце таяло от нежности и раздувалось от гордости.

ПЕСНЯ ЮСУФА И ЗУЛЕЙКИ

Тело Зулейки напряжено и подтянуто,

как лук в руке охотника, готового выстрелить.

В чье сердце должна целиться Зулейка?

Пусть это будет сердце этого героя, Юсуфа по имени.

Наша Зулейка – небесная дева, созданная

для твоего удовольствия, чтобы украсить мир Аллаха.

Она самая прекрасная из нас, слышишь, Юсуф?

Для турок ты был достаточно мужественным, а для нее?

Будьте осторожны, не будьте как Юсуф Египетский,

жестокий и жесткий, не разбейте ее сердце.

Наша Зулейка – не чужая женщина.

Она создана только для тебя, она твоя с самого начала.

Нет таких манящих темных глаз, как у Зулейки,

нет такой красивой груди, нет такой шелковистой кожи.