Текст книги "Аламут (ЛП)"

Автор книги: Владимир Бартол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Хасан бросился к нему и крепко обнял.

"Теперь я совершенно счастлив!" – воскликнул он.

В отличие от Абу Али, Бузург Уммид был человеком яркой внешности. Он был высоким и сильным, с аристократическим лицом. Его роскошная черная борода была завита, лишь кое-где виднелись серебряные нити. Его живые глаза выражали волю и решимость. Его губы были полными и хорошо очерченными, хотя иногда, когда он смеялся, они намекали на непреклонность и даже жестокость. Как и другие вожди, он был одет по-арабски – в белый плащ и белую чалму, из-под которой на плечи спускался широкий платок. Но его одежда была сшита из отборной ткани и подогнана по фигуре. Даже сейчас, когда позади осталась долгая и трудная поездка, он выглядел так, словно оделся специально для торжественного случая.

"Турки чуть не взяли меня под сабли, – сказал он, улыбаясь. "Вчера после третьей молитвы ваш почтовый голубь принес мне ваш приказ. Я едва успел отдать распоряжения, чтобы прикрыть свое отсутствие, как ваш гонец прискакал к Шаху Руду с новостями. Турки расположили большой отряд перед замком, и вашему человеку пришлось переправляться через воду на лошади, чтобы они его не поймали".

Затем он рассказал, как пошел более коротким путем по другому берегу реки и в конце концов сумел обогнать их. Опередив их всего на сотню шагов, он перешел вброд еще один ручей, и ему стало ужасно страшно, что люди Хасана не смогут спустить для него мост или, если они это сделают, турки смогут ворваться в крепость прямо за ним.

Хасан в восторге потирал руки.

"Все складывается как нельзя лучше", – сказал он. "Вы с Абу Али увидите, что я придумал. Вы будете настолько поражены, что у вас голова пойдет кругом".

Абу Али вернулся, и Хасан обнял его, ухмыляясь.

"Воистину, я не ошибся в вас", – сказал он.

Он попросил его подробно описать ход сражения. Особенно его интересовали федаины.

"Значит, внук Тахира, нашего поэта, захватил полковое знамя? Отлично, отлично".

"Сулейман был прямо за их знаменосцем, но он упал, и ибн Тахир закончил работу", – объяснил Абу Али. "Турок соскользнул в реку на своей лошади, а поэт погнался за ним и отобрал у него флаг".

Затем он подсчитал потери и описал их разграбление.

"Пойдемте в актовый зал", – сказал Хасан. "Я хочу сам поздравить своих людей с победой".

Аль-Хаким поручил нескольким федаинам работать с его помощниками, чтобы они могли вживую увидеть, как ухаживают и лечат раненых. Они помогали ему вправлять сломанные конечности и перевязывать раны. Некоторым раненым пришлось прижигать большие раны, так что весь лазарет пропах горелой плотью. Раненые кричали и плакали, и их вопли были слышны по всей крепости. Те, кому отпилили конечность, неоднократно теряли и возвращали сознание и ревели безнадежнее всех.

"Это ужасно", – прошептал про себя ибн Тахир.

"Как удачно, что мы, федаины, ушли целыми и невредимыми, – заметил Юсуф.

"Война – это нечто ужасное, – сказал Наим.

"Это точно не для таких голубков, как ты, – рассмеялся Сулейман.

"Оставь Наима в покое, – отмахнулся Юсуф. "Он все время был рядом со мной, и я не прятался".

"Ты так громко ревел, что туркам пришлось зажать уши, чтобы не сражаться", – пошутил Сулейман. "Неудивительно, что наш сверчок спрятался под твоими крыльями".

"Ты не смог добраться до турецкого флага, как ни старался", – фыркнул Обейда.

Сулейман побледнел. Он не произнес ни слова, но наблюдал за аль-Хакимом, когда тот подошел к другому раненому.

Грек был способным врачом. Крики и стоны раненых его ничуть не беспокоили. Время от времени он успокаивал пациента ободряющим словом, но в остальном делал свою работу умело и неторопливо, как мастер за работой. При этом он объяснял федаинам основы перевязки ран, приправляя свои слова личной мудростью.

Турок сломал сержанту Абуне руку. Аль-Хаким подошел к нему, снял импровизированную перевязь, взял из рук федаинов доску и с ее помощью выпрямил, а затем укрепил сломанную конечность.

Пока сержант скрежетал зубами от боли, грек разговаривал с федаинами.

"Предрасположенность человеческого тела к гармонии настолько сильна, что отдельные части сломанной конечности жаждут воссоединения и слияния. Сила этого стремления к восстановлению целого настолько велика, что даже неправильно отрегулированные части воссоединяются. Мастерство хорошего врача заключается в том, чтобы знать истинное строение тела, избегать подобных нарушений и уметь соединять части сломанной конечности в соответствии с природой".

К тому времени, когда он закончил с исмаилитскими ранеными, он уже смертельно устал. Он увидел, сколько турецких раненых все еще ждут его, и послал ибн Тахира спросить у Абу Али, что ему с ними делать. Втайне он надеялся, что сможет справиться с ними быстрее, возможно, даже "вылечить" некоторых из наиболее тяжелых раненых с помощью надежного яда.

Ибн Тахир столкнулся с Абу Соракой, который пошел спросить великого дая.

Пришел приказ: "Обращайтесь с турками так же осторожно, как если бы они были нашими друзьями. Они нужны нам как заложники".

Доктор выругался и снова погрузился в работу. Теперь он больше не говорил ободряющих слов стонущим раненым и не пытался ничего объяснить федаинам. Более легкую работу он оставил своим помощникам. Из всех федаинов Обейда оказался самым способным.

Только к позднему вечеру он закончил обрабатывать раны и вправлять сломанные кости. Он отдал своим помощникам соответствующие распоряжения, а затем отправился на поиски командиров.

Тем временем в зале собраний командиры за едой и вином обсуждали дневные подвиги. Они делились предположениями о дальнейших действиях верховного главнокомандующего и о том, какие преимущества может принести им эта победа. Все они хвалили Абдул Малика за то, что он так блестяще выполнил свое задание.

Их настроение достигло апогея, когда в зале появился Хасан с двумя величественными данами. Его лицо сияло от удовлетворения, а когда он и командиры поприветствовали друг друга, его щеки задрожали от улыбки.

"У меня есть в вас отличные помощники, – сказал он, когда они сидели над блюдами и кувшинами. Особенно он похвалил Абу Али, который возглавлял всю экспедицию. Затем он повернулся к Абдул Малику и спросил его, как он справился с гаремами у Музаффара. Он признал его успешный вклад в битву и поблагодарил его за это. Он также похвалил Абу Сораку за то, что тот возглавил федаинов и так точно выполнял его указания. Затем он посмотрел на капитана Манучехра. На его лице появилась плутовская улыбка.

Манучехр не принимал участия в обсуждениях. Он дулся, потому что его заставили стоять со скрещенными руками, в то время как другие завоевывали боевые лавры. Он мрачно смотрел вперед, мало ел и много пил. Его гигантское тело вздрогнуло, когда на него устремился ухмыляющийся взгляд Хасана.

"Среди нас есть два человека, – сказал Хасан, его голос слегка дрожал от подавляемого отчаяния, – которые заслужили высочайшее признание за свои сегодняшние жертвы. Для настоящего солдата высшая честь – встретиться лицом к лицу с врагом. И не только высшая честь, но и величайшая радость. Тот, кто вынужден отказаться от этой чести и этой радости ради высшей цели, доказывает, что он настоящий мужчина, и заслуживает особого признания".

Он посмотрел на изумленные лица вокруг. Затем он стал серьезным и продолжил.

"Как я уже сказал, среди нас есть два человека, которым сегодня пришлось отказаться от этой чести и радости, хотя в душе они настоящие солдаты. Эти двое – Манучехр и я. Причины, по которым нам пришлось это сделать, очевидны. Я получаю удовлетворение от того, что вы, сражавшиеся в этой битве, доказали свою состоятельность. Манучехр удостоен чести быть назначенным мной эмиром и командующим силами всех исмаилитских замков".

Он поднялся и подошел к Манучехру, который тоже встал, его лицо покраснело от удивления и смущения.

"Вы, конечно, шутите, сайидуна, – заикаясь, проговорил он.

"Ни в коем случае, друг мой, – ответил Хасан, обнимая его. "Приказ уже подписан, и Абу Али доставит его тебе".

Одобрительный ропот пронесся по собранию командиров.

"Более того, ваша доля в награбленном будет равна доле других командиров", – добавил он. "Да, раз уж речь зашла о грабеже, давайте поговорим о его распределении".

Абу Али рассказал, сколько животных и оружия, сколько денег и других ценностей попало в их руки тем утром.

"Манучехр и каждый из военачальников, участвовавших в битве, получат по одному коню и по одному доспеху", – определил Хасан. "Плюс десять золотых. Люди Музаффара также получат по десять золотых, а его офицеры и сержанты – доспехи. Мы пошлем Музаффару десять лошадей, десять верблюдов и двести золотых в знак благодарности за то, что он прислал нам помощь. Семьи погибших получат по пятьдесят золотых. Остальная добыча будет разделена между нашими людьми. Федаины не получат ничего. Для них достаточно награды за то, что они сегодня сражались".

Когда они разделили добычу, Хасан снова заговорил.

"Мы должны нанести удар, пока железо горячо. Весть о поражении турецкого авангарда распространится по всему Ирану, как лесной пожар. Она поднимет мужество наших единоверцев и друзей и укрепит сомневающихся. Многие, кто втайне одобрял наши действия, теперь почувствуют себя смелее и поддержат нас открыто. Наши товарищи в осажденных крепостях получат стимул держаться . Наши враги будут вынуждены считаться с нами, и некоторые из них почувствуют, как заколотится сердце в их предательской груди".

Он подумал о великом визире, и командиры кивнули в знак понимания.

"Теперь, после победы, мы можем рассчитывать на большой приток новых верующих", – продолжил он. "Весь район Рудбара дружелюбен к нам, и отцы собираются отправить своих сыновей в замок, чтобы они стали воинами-исмаилитами. Абу Сорака, ты примешь их и проведешь отбор, как делал это до сих пор. Самые молодые, самые сильные и самые ясные головой должны стать федаинами. Но при этом сохраняется условие: они не должны быть женаты или вести беспутную жизнь. Короче говоря, они не должны знать женщин и их прелестей. Все остальные трудоспособные должны быть приняты в ряды солдат. Мы дополним старые правила и добавим несколько новых. Тот, кто был в замке до битвы, будет иметь определенные преимущества. Отличившиеся получат повышение. Ранг, обязанности, права и обязательства каждого будут четко прописаны. Мы издадим более строгие законы. Каждый должен быть одновременно солдатом и верующим. Мы искореним все земные желания. Сегодня мы в первый и последний раз разрешаем солдатам пить вино, потому что в замке находятся люди Музаффара. Пусть они узнают, что мы хозяева того, что разрешено, а что нет. Со временем они невольно станут работать на нас. О да, отныне вербовка новых последователей станет одним из наших главных приоритетов. Мы выпустим федаинов на землю, как пчелиный рой, чтобы они говорили и свидетельствовали от нашего имени. Мы также займемся пленниками, поэтому позаботьтесь о том, чтобы о них хорошо позаботились. Армия султана приближается, и, возможно, пройдет немного времени, прежде чем она окружит нас. Нам нужны люди, которые знают в ней толк. Они пойдут среди людей и будут распространять нашу веру и наше рвение. Так мы должны попытаться ослабить его основы, а остальное рухнет само собой".

Он приказал Абдул Малику отобрать достаточное количество людей и рано утром следующего дня отправиться с ними к крепости Рудбар, чтобы рассеять турецкий авангард, если он там еще находился. Затем он должен был взять отряд и прочесать окрестности от Казвина до Рудбара и уничтожить все очаги врага. В этот момент он должен был послать разведчиков, чтобы перехватить армию султана.

Затем он попрощался с командирами, кивнул двум грандам и вместе с ними удалился в свои покои.

Весь тот день люди Музаффара и Аламута бурно праздновали победу. На нижней и средней террасах поспешно разожгли костры, над которыми на вертелах жарили жирных быков и пухлых ягнят. Они сгрудились вокруг них или сидели, опираясь на пятки, в нетерпеливом ожидании своей порции жаркого. Приятный запах шипящего мяса дразнил их ноздри. Чтобы умерить аппетит, они отрывали куски хлеба и засовывали их под вертел, чтобы поймать и впитать капающий жир. Они оживленно обсуждали свои утренние подвиги, стараясь превзойти и затмить друг друга, хвастаясь реальными и мнимыми героизмами и преувеличивая число убитых врагов. Не обошлось без споров и названий. Всякий раз, когда убивали ягненка или быка, они набрасывались на него с ножами. Каждый из них хотел получить лучший кусок. Они стали угрожать друг другу кулаками и даже оружием. Сержантам пришлось изрядно потрудиться, пытаясь утихомирить их. В конце концов стало ясно, что жареного мяса хватит на всех и драться из-за него бессмысленно.

Затем ввели ослов с огромными бурдюками. Группам по десять человек дали высокие кувшины, в которые сержанты стали наливать вино.

"Кто разрешил нам пить вино?" – спрашивали они.

"Сайидуна", – ответили сержанты. "Он командир исмаилитов и новый пророк".

"Может ли он разрешить то, что запретил Пророк?"

"Конечно, он может. Аллах наделил его властью издавать заповеди и запреты. Он также дал ему ключ, открывающий врата в рай".

Не привыкшие к вину, солдаты вскоре напились. Они приветствовали верховного главнокомандующего и исмаилитов, обсуждали и спорили о нем и его учении, просили объяснений у людей Аламута. Многие из них решили, что, закончив службу у Музаффара, они вернутся в замок, чтобы служить Хасану.

Федаины собрались на крыше школьного здания и наблюдали за шумными событиями внизу. Они зажарили барашка и, наевшись досыта, продолжили обсуждение событий дня. Они не пили вина. Они чувствовали себя элитой. Инстинктивно они смотрели свысока на людей, хаотично копошащихся у костров. Те, кто помогал доктору лечить раненых, рассказывали о своих впечатлениях. Но захват флага еще долго оставался в центре обсуждения и анализа.

ГЛАВА 9

В то время как армия Аламута сражалась с авангардом султана, сады за замком становились оживленными, как муравейник.

С первыми лучами солнца Ади переправил Апаму к девушкам. Старуха пришла в ярость, увидев, что все они еще спят. Она схватила молоток и начала дико стучать в гонг.

Девочки в ужасе выбежали из своих спален, осыпаемые градом проклятий.

"Ленивые обезьяны! Саидуна будет здесь с минуты на минуту, а вы все валяетесь в своих постелях, как будто это праздник. Он нам всем головы открутит, если поймает вас в таком виде".

Они быстро оделись. Их охватило лихорадочное чувство, когда они поняли, что их хозяин собирается посетить сады. Апама и Мириам поручили им работу. Они с энтузиазмом принялись за дело.

Апама летала среди них, как одержимая.

"Если бы я только могла рассказать им, что их ждет", – пробормотала она достаточно громко, чтобы ее услышали ближайшие девочки. Ей удалось разжечь среди них настоящий хаос, и Мириам пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить порядок.

Хасан прислал пергамент, краски, свечи и все остальное, необходимое для изготовления фонарей. Апама объяснил Фатиме, что нужно сделать. Фатима сразу же принялась за работу, и через некоторое время первый фонарь был готов. Они сделали комнату темной и зажгли в фонаре свечу.

Девочки визжали от восторга.

"Глупые гуси! Хватит тратить время на разглядывание, займитесь делом!" отругала их Апама.

Фатима сразу же разделила труд. Одна группа девочек перенесла ее рисунки на пергамент, другая смешала краски, третья использовала их для росписи боковых сторон ламп, четвертая вырезала их, а пятая склеила различные части вместе. Готовые светильники они выносили к пруду, чтобы дать им высохнуть на солнце. Их количество быстро росло.

Все это время они говорили о приезде Сайидуны.

"Я представляю, как он придет сюда, словно король", – сказала Джада. "Он будет одет во все золотое и алое".

"Он придет как пророк", – возразила Халима.

"Полагаю, он сам тебе это сказал, – поддразнила ее Джада.

Халима была на грани того, чтобы рассказать о том, что ей поведали Мириам и Ади. Но наконец ей удалось взять себя в руки. Апама был рядом и мог начать ее допрашивать.

"Мухаммед был пророком и королем одновременно, – говорит Фатима.

"Ты говоришь о Саидуне?" – спросила Апама, проходившая мимо. Она злобно усмехнулась.

"Некоторые из вас могут лишиться головы еще до конца ночи", – добавила она. "Сегодня вечером к вам снова придут, и любой из вас, кто выдаст, кто вы и где находитесь, будет немедленно обезглавлен. У кого из вас хватит ума не проболтаться об этом?" В ужасе они повернулись, чтобы посмотреть на Мириам.

"Апама права, – объяснила она им. "Саидуна создала эти сады по образцу самого рая. Отныне вам придется вести себя так, словно вы действительно находитесь в раю. Вы больше не обычные девушки, вы – часи. Вы должны принять эту роль, что будет не так уж сложно, если вы постараетесь. Но если хоть одна из вас выдаст нас гостям, ей придется немедленно умереть".

"Я даже не собираюсь открывать рот", – сказала Сара. "Так мне не придется беспокоиться о том, что я что-то упущу".

"Вам придется подробно отвечать на все вопросы, о которых они вас спросят", – ответил Апама.

Халима разрыдалась.

"Я спрячусь, чтобы никто меня не увидел".

"Только попробуй", – упрекнула ее Апама. "Мы поставим тебя на дыбу".

Девушки были охвачены страхом. Они молчали и старательно работали.

"Да что толку, – наконец заметила Фатима. "Что будет, то будет. Я была в гареме, где нам постоянно приходилось играть и притворяться. Мужчины, особенно когда они еще молоды, не так уж умны. Их легко одурачить. Играть в часики в этих садах тоже будет не так уж сложно".

"Мне пришла в голову одна мысль, – сказала Зулейка. "Может быть, именно поэтому мы должны были выучить те отрывки из Корана, в которых описывается жизнь в раю. Как ты думаешь?"

Мириам улыбнулась. Сама она раньше не замечала этой связи. Теперь ей пришлось еще раз убедиться в том, как тщательно Хасан продумал каждую мелочь.

Он действительно ужасный мечтатель из ада, подумала она.

"Ты права, Зулейка. Давайте рассмотрим то, что мы знаем из Корана", – предложила Зайнаб.

"Девочки! У вас у всех есть воображение!" сказала Фатима, подбадривая их. "Представьте, что вы в раю, а все остальное придет само собой".

"Чем естественнее вы будете себя вести, тем легче будет сделать хорошую работу", – добавила Мириам, наставляя их. "Не переусердствуйте ни в чем. Ведите себя так, будто то, что вы – хаси, – самая естественная вещь в мире. И даже не говорите об этом, если вас не спрашивают".

Халима тем временем успокоилась. Ее старое любопытство подтолкнуло ее к вопросу: "Но почему Сайидуна хочет, чтобы мы притворялись, что находимся в раю?"

"Потому что, – сказал Апама, отстраняя ее, – так маленькие обезьянки вроде тебя научатся держать язык за зубами".

Моад и Мустафа вернулись с охотничьими сумками, полными куропаток, перепелов, водоплавающих птиц и рыбы. Апама и ее помощники отправились на кухню, чтобы почистить и приготовить их.

Девушкам стало легче дышать.

Но любопытство Халимы не давало ей покоя.

"А посетители, которым мы должны рассказать о том, что мы хасисы, – какими они будут?"

Ее вопрос был встречен смехом.

"Во-первых, ты не должна им этого говорить, – игриво отругала ее Мириам, – потому что это должно быть очевидно и само собой разумеется. Во-вторых, Сайидуна приезжает к нам, чтобы дать подробные инструкции. Но чтобы ты не ломала себе голову, скажу, что я думаю о наших гостях. Они могут оказаться красивыми молодыми людьми".

Халима покраснела, как мак. Все остальные посмотрели на нее. Она опустила глаза и топнула ногой по полу.

"Меня там не будет".

"Тебе придется им стать, – сурово сказала Мириам.

Халима еще раз стукнула ногой по полу.

"Меня там не будет".

"Халима?!"

Мириам покраснела от гнева.

"Значит, вы собираетесь игнорировать приказ Саидуны?"

Халима молчала, сжав губы. Наконец она сдалась.

"А что будет потом?" – спросила она скромно.

Мириам рассмеялась.

"Вот увидите".

Другие девочки начали дразнить ее.

"Тебе придется их поцеловать", – сказала Фатима.

"И делай все то, чему ты научилась у Апамы", – добавила Сара.

"Если не оставите меня в покое, я в вас обоих чем-нибудь кину", – пригрозила она им.

"За работу!" Мириам напутствовала их. "Не будем тратить время на болтовню".

В углу Сара склеивала и сшивала лампы. Халима укрылась вместе с ней. В последнее время они снова стали подругами, но уже на другой основе, как сказала бы Халима. Фатима вырезала для нее из твердого дерева кости, и у Халимы появилась настоящая страсть к азартным играм. Сара стала ее верной партнершей в этом деле. Они играли на всякую мелочь: орехи, бананы, апельсины, конфеты, поцелуи. Они даже играли, чтобы определить, кто кого любит. Если одна из девочек приглашала Халиму провести с ней послеобеденный сон, она доставала из пояса брюк кости и бросала их, чтобы решить, что делать.

Даже сейчас она достала их и попросила Сару поиграть с ней. Они спрятались за расстеленными листами пергамента. Сара припасла несколько оставшихся орехов и поставила их на кон. Если она проигрывала, они доставались Халиме. Если она выигрывала, Халима должна была поцеловать ее за каждый орех. Вскоре Сара проиграла все орехи. Теперь в наказание ей пришлось оттяпать себе ухо.

Халима всегда побеждала.

"Я буду дергать тебя за ухо четыре раза", – злобно сказала она.

Сара стала с подозрением наблюдать за ней.

"Почему ты щуришься на кубики каждый раз, прежде чем бросить их?" – спросила она.

"Я просто люблю".

Сара предложила им бросить кости, чтобы выяснить, кому из них достанется самый красивый мальчик.

Халима получила большее число.

"Ты жульничаешь, Халима. Я видела, как ты двигала кубики в руке, чтобы получить большее число. Потом ты просто положила их на пол. Или играй, как я, или я больше не буду твоим партнером".

Халима попыталась и проиграла.

Сара насмешливо посмотрела на нее.

"Видишь? Когда ты не жульничаешь, ты проигрываешь".

"Я больше не хочу этим заниматься", – сказала Халима. "Когда я не выигрываю, это совсем не весело".

"Разве это правильно? А если я обману?"

"Лучше не надо!"

"Ну, как тебе это нравится! Значит, ты можешь обманывать сколько угодно, а мне придется довольствоваться тем, что я твой дурак?"

Мириам подошла к ним.

"Что между вами происходит?"

Сара быстро спрятала кубики коленом.

"Мы спорили, как лучше склеить их".

Мириам ногой толкнула колено Сары в одну сторону.

"А что это там внизу?"

Она увидела кости и пришла в ярость.

"Так вот оно что! Саидуна придет сюда с минуты на минуту, а вы двое просто бросаете кости. Ну, давайте, бросайте! Сегодня вы будете бросать свои головы!"

Она резко посмотрела на Халиму.

"Это твои кости, Халима. Ты безнадежная грешница. Что мне с тобой делать?"

Она подняла кубики и убрала их.

"Пока только это", – сказала она.

На глаза Халимы навернулись слезы. Она вызывающе улыбнулась и сказала: "Мне все равно плевать на кости, если ты не собираешься дать мне выиграть. Ты сам виноват, что затеял спор".

Они продолжили свою работу.

"Я думаю, было бы неплохо, – заметила Сара, – если бы наши посетители думали, что мы чауши. Тогда бы они влюбились в нас, как ты думаешь?"

Халима сразу же ухватилась за эту идею.

"Жаль, что у нас больше нет игральных костей. Мы могли бы бросить их, чтобы узнать, в кого из нас они больше всего влюбятся".

"Ты просто снова обманешь. Хорошо, что Мириам забрала их. Я уже знаю, кто из нас им больше понравится".

"Ты думаешь, что это ты. Им это и в голову не придет".

"Да что ты знаешь о том, что нравится мужчинам, невинная обезьянка! Ты спрячешься в углу, и никто тебя даже не заметит".

Из глаз Халимы потекли слезы.

"Я расскажу им, какой ты", – сказала она.

"Просто попробуйте. Они умрут со смеху".

"Ты просто жди. Я скажу им, что ты влюблен в меня и не оставишь меня в покое".

Глаза Сары вспыхнули.

"Ты?!"

Халима встала.

"Но это правда!"

Она рассмеялась, вытерла слезы и пошла присоединиться к другой группе.

Девочки постепенно преодолевали страх перед опасным заданием, которое им предстояло выполнить. Легкий смех смешивался со скрежетом ножниц и ножей.

"Сегодня вечером, когда все будет освещено, будет казаться, что мы в раю", – заметила Зулейка. "Я больше не боюсь. На всех нас будут чадры, и мы будем петь и танцевать, как настоящие хари".

"Конечно, для тебя это легко. Ты красивая и умеешь танцевать", – вздохнула Сафия.

"Вы все красивые и умеете танцевать", – сказала Мириам.

"По крайней мере, мы сможем отдохнуть от однообразия", – сказала Фатима. "И мы будем хоть чем-то полезны. Иначе вся эта работа и учеба пропадет впустую".

"Неужели Сайидуна действительно прикажет обезглавить нас, если мы оступимся?" Джафа все еще беспокоился.

"Без сомнения", – сказала Мириам. "Он делает то, что говорит. Так что не будьте глупцом. Подумай, прежде чем говорить".

"Я не знаю, мне совсем не страшно", – заметила Фатима.

"А что, если кто-то из нас ошибется?" спросила Сафия.

"Тогда кто-то из остальных должен будет его починить", – объяснила Фатима.

"Как это – исправить?"

"Скажем, превратив его в шутку или как-то изменив его смысл".

"Я хочу быть рядом с тобой", – сказала Джада.

"Я тоже. Я тоже."

Каждый из них высказал одно и то же пожелание.

Фатима улыбнулась такому доверию.

"Не бойтесь, девочки. Когда человек должен что-то сделать, он это делает. У меня такое чувство, что все пройдет просто замечательно".

Целые стопки ламп были уже готовы.

"Видите, у вас все получится, если вы захотите", – похвалила их Мириам. "А теперь пойдемте со мной. Я хочу вам кое-что показать".

Она провела их в комнату, которая всегда была тщательно заперта. Она открыла ее. Глаза девочек расширились от удивления.

Они увидели склад, полный одежды. Платья из шелка и парчи, накидки с соболиной подкладкой, вуали, красиво заплетенные сандалии. Все самые изысканные вещи, которые могли предложить базары Самарканда и Бухары, Кабула и Исфахана, Багдада и Басры, были сложены в этом узком пространстве. Золотые и серебряные диадемы, инкрустированные драгоценными камнями, жемчужные ожерелья, золотые браслеты и браслеты, усыпанные драгоценными камнями, изысканные украшения из бирюзы, серьги с бриллиантами и сапфирами, дорогие цепи – все было здесь в изобилии.

Девушки могли только охать и ахать.

"Чье это все?" спросила Халима.

"Это все собственность Сайидуны, – сказала Мириам.

"Это правда, наш хозяин богат".

"Богаче, чем султан и халиф".

"Все это предназначено для вас", – объяснила Мириам. "Каждый из вас возьмет то, что ему больше подходит, и будет хранить это в своей комнате".

Она заставила девушек начать примерять шелковые одеяния и вуали. Она накинула на плечи тяжелые парчовые накидки, украсила их кольцами, браслетами, браслетами и серьгами, раздала халаты и сандалии, повесила на шею ожерелья. Она вручила каждой из них искусно сделанное металлическое зеркало и ларец с янтарем и ароматами. Она снабдила их диадемами, лентами, маленькими тюрбанами и другими головными уборами.

Девушки купались в роскоши. Каждая из них чувствовала себя сказочной принцессой.

"Так будет совсем несложно представить, что мы – хасиды!" воскликнула Халима. Ее щеки сияли от волнения.

"Разве я тебе не говорила?" Фатима сказала. "В конце концов мы перестанем верить, что мы обычные девочки".

Халима натянула легкую вуаль. Она надела накидку, а затем позволила ей соскользнуть с плеч, так как видела, как Мириам надевала свою, вернувшись вечером после визита к Сайидуне.

"Боже мой, какая она красивая!" воскликнула Сара.

Халима покраснела.

"Когда к нам придут гости, мы, наверное, не будем так одеты, правда?" – спросила она.

"Дурачок! Почему ты думаешь, что примеряешь их?" Мириам рассмеялась.

"Мне будет стыдно".

Каждая собрала свои вещи и отнесла их в свою комнату.

Внезапно раздался звук рожка.

Из кухни вбежала Апама.

"Быстрее все, собирайтесь! Саидуна идет".

В это время Хасан вел обстоятельную беседу с великим даисом в своих покоях. Он зажег несколько ламп и задернул шторы на окнах. Евнух внес большой кувшин с вином. Мужчины опустились на подушки, и кувшин перелился изо рта в рот.

Хасан начал.

"Я вызвал тебя из Рудбара, Бузург Уммид, чтобы ознакомить тебя и Абу Али с моей последней волей и завещанием. Я хотел, чтобы Хусейн Алькейни тоже был здесь, но события опередили меня, а Хузестан находится слишком далеко, чтобы я мог послать за ним. Это касается принципов преемственности в нашем учреждении".

Абу Али рассмеялся.

"Вы говорите так, как будто собираетесь попрощаться с миром завтра. К чему такая спешка? Может быть, мы с Бузургом Уммидом покончим с жизнью раньше вас".

"Вы упомянули Хусейна Алькейни, – заметил Бузург Уммид, – но что случилось с вашим сыном Хосейном, что вы забыли о нем? Ведь он ваш естественный наследник".

Хасан вскочил на ноги, как будто его укусила змея. Он начал метаться по комнате и кричать.

"Не напоминайте мне об этом глупом теленке! Мой институт основан на разуме, а не на идиотских предрассудках. Сын! Сын! Какой сын? Неужели вы думаете, что я разобью в пух и прах свой прекрасный план и поручу его какому-то идиоту, которого счастливый случай сделал моим сыном? Я предпочитаю следовать примеру римской церкви, которая ставит во главе только самых способных. Королевства, построенные на крови и родстве, вскоре приходят в упадок. Римская церковь стоит уже тысячу лет! Сыновья? Братья? По духу вы все мои сыновья и братья. Именно дух задумал мой план".

Величественная трибуна чуть не вздрогнула от неожиданности.

"Если бы я знал, что так сильно расстрою вас своим замечанием, я бы промолчал", – сказал Бузург Уммид. "Но откуда мне было знать, что ваши взгляды на родство и престолонаследие настолько... ну, настолько уникальны?"

Хасан улыбнулся. Ему было немного стыдно, что он потерял контроль над собой.

"Вернувшись из Египта, я также не перестал доверять кровным родственникам", – ответил он, похоже, в знак извинения. "Они привезли мне моего сына, который был так красив и силен, что на него было радостно смотреть. "Я увижу в нем свою собственную молодость", – подумал я. Я взял его в дом и... как мне объяснить вам мое разочарование? Где та страсть к поиску истины, где то высшее призвание, которое потрясло мою душу, когда я был в его возрасте? Я не смог найти в нем даже следа этого. Для начала я сказал ему: "Коран – это книга с семью печатями". Он ответил: "Не мне их снимать". "Но разве вас не тронуло открытие тайны, известной лишь немногим?" "Нет, ни капельки". Такое безразличие показалось мне непостижимым. Чтобы расшевелить его, я рассказал ему о трудностях своей юности. "И к чему привели все ваши трудности? Вот и все впечатление, которое произвели на него признания отца. Чтобы шокировать его, чтобы вывести из оцепенения, я решил открыть ему наш главный секрет. "Знаешь ли ты, чему учит наша вера как высшей мудрости?" – обратился я к нему. Ничто не реально, все дозволено". Он отмахнулся. "Я разобрался с этим, когда мне было четырнадцать лет". Понимание, над которым я бился всю жизнь, ради окончательного подтверждения которого я рисковал всеми опасностями, посещал все школы, изучал всех философов, он понял и покончил с ним к четырнадцати годам. Может, он родился таким мудрым, – подумал я. Но он не понимал даже самых элементарных уроков науки. Я был раздосадован такой тупостью. Я передал его Хусейну Алкейни в качестве пехотинца".