Текст книги "Аламут (ЛП)"

Автор книги: Владимир Бартол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

"Приди, аль-Махди, помазанник и ожидаемый. Избавь нас от притворщиков и спаси нас от неверных. О, Али и Исмаил, святые мученики, заступитесь за нас!"

Послушники копировали его жесты и повторяли за ним слова. Затем внезапно наступила темнота. С соседних крыш до них донеслись ровные, протяжные голоса других верующих. Ибн Тахир почувствовал странное, тревожное волнение. Словно все, что он испытывал в этот момент, было не реальностью, а скорее плодом какого-то удивительно яркого сна. А тут еще открытое обращение к Али и Исмаилу – то, что правоверные за пределами Аламута могли делать только за надежно запертыми дверями. Он был озадачен и сбит с толку.

Они поднялись, вернулись в свои спальные комнаты и уложили ковры обратно на полки. Затем они отправились ужинать.

Столовая представляла собой обширный зал в крыле, расположенном напротив спальных корпусов. У каждого послушника было свое место у стены. На полу были расставлены маленькие табуретки из сплетенных ивовых веток, на которые они либо садились, либо приседали рядом с ними. Трое из послушников были выбраны по порядку и выполняли роль слуг. Они приносили каждому из своих спутников по большому куску хлеба, испеченного либо из зерна, либо из сушеного инжира или яблочных долек. Один из них наливал молоко из больших глиняных кувшинов. Несколько раз в неделю послушникам подавали рыбу, а раз в неделю – жареного быка, ягненка или баранину. Абу Сорака наблюдал за ними и ел вместе с ними. Они ужинали в тишине, сосредоточившись только на еде.

После ужина они разбились на небольшие группы. Одни вышли на крышу, другие разошлись по крепостным валам.

Юсуф и Сулейман взяли с собой ибн Тахира, чтобы показать ему крепость.

Шумная деятельность утихла. Замок окутала тишина, и теперь ибн Тахир отчетливо слышал рев Шаха Руда, который вызывал в нем странную тоску. Их окружала темнота, а в небе пронзительно сияли крошечные звезды.

Через двор прошел человек с горящим факелом в руке. Перед зданиями на верхней террасе появились стражники с факелами и заняли позиции у входов. Они стояли длинным рядом и не двигались. С гор налетал легкий ветерок, принося с собой ледяную прохладу. При свете факелов тени от зданий, деревьев и людей загадочно плясали по земле. Вокруг них крепостные стены были освещены, но каким-то странным светом. Здания, башни и крепостные стены выглядели в нем совсем иначе, чем днем. Все это казалось фантастическим видением, огромным и чуждым.

Они прошли вдоль почти всей стены, окружавшей нижнюю и среднюю террасы.

"Разве мы не хотим подняться туда?" – спросил ибн Тахир, указывая на здания, возвышающиеся за факелоносцами.

"Никто, кроме командиров, не может туда подняться", – пояснил Сулейман. "Люди, которые охраняют Сайидуну, – огромные мавры, евнухи, которых верховный главнокомандующий получил в подарок от египетского халифа".

"Саидуна на службе?"

"Мы не знаем точно", – ответил Сулейман. "Может быть и наоборот".

"Что ты имеешь в виду?" – спросил ибн Тахир, озадаченный. "Разве Сайидуна не взял Аламут от имени халифа?"

"Это отдельная история, – предложил Юсуф. "Вы слышите то одно, то другое. Я бы посоветовал вам не спрашивать о таких вещах слишком часто".

"Я думал, что халиф Каира – верховный глава всех шиитов, включая исмаилитов".

"Только Сайидуна – наш командир, и мы не подчиняемся никому другому", – одновременно произнесли Юсуф и Сулейман.

Они сели на вал.

"Почему верховный главнокомандующий не показывается верующим?" – спросил ибн Тахир.

"Он святой человек", – сказал Юсуф. "Он целыми днями изучает Коран, молится, пишет для нас инструкции и заповеди".

"Это не наше дело, почему он не показывается нам на глаза", – утверждает Сулейман. "Так уж сложилось, и никто, кроме него, не должен знать, почему так происходит".

"Я представлял себе все это совсем по-другому, – признался ибн Тахир. "Там люди думают, что лидер исмаилитов собирает армию в Аламуте и собирается с ее помощью нанести удар по султану и лжехалифу".

"Это не имеет значения", – ответил Сулейман. "Главное, чего требует от нас Сайидуна, – это послушание и святая страсть к делу исмаилитов".

"Как ты думаешь, смогу ли я догнать тебя, раз ты уже добился таких успехов?" – беспокоился ибн Тахир.

"Делайте все, что вам говорит начальство, и делайте это без колебаний, и вы добьетесь того, что вам нужно", – сказал Сулейман. "Не думайте, что послушание – это легко. Злой дух бунтарства начнет говорить с вами, ваше тело откажется следовать велениям воли, а разум будет нашептывать тысячу оговорок относительно приказов, которые вы получаете от своих командиров. Вы должны знать, что все это сопротивление – лишь коварный замысел демонов, стремящихся сбить вас с истинного пути. Будь храбр, преодолей в себе всякое сопротивление, и ты станешь могучим мечом в руке нашего Мастера".

Внезапно раздался звук рожка.

"Пора спать, – сказал Юсуф, вставая.

Они вернулись в свой район и направились в спальные помещения.

В комнате горело несколько восковых свечей. Некоторые из молодых людей раздевались, другие уже забрались в постель.

Вскоре в комнату вошел Абу Сорака. Он проверил, все ли присутствуют и все ли в порядке. Затем он приставил к стене короткую лестницу и погасил свечи.

На подставке в углу в блюдечке с маслом мерцал маленький огонек. Дай подошел к нему, чтобы зажечь свой короткий огонек. Затем он бесшумно шагнул к выходу и осторожно приподнял занавеску, чтобы пламя не зажгло ее. Он проскользнул в отверстие, и его шаги затихли в коридоре.

Ранняя утренняя побудка пробудила юношей ото сна. Они умылись, совершили утреннюю молитву и позавтракали. Затем они взяли свои седла и оружие и поспешили на улицу.

В одно мгновение вся крепость поднялась на ноги. Послушники отправились в конюшню и расположились в два ряда рядом со своими животными, во главе каждого ряда стоял сержант. Прискакал капитан Манучехр, осмотрел отряд и приказал им садиться. Затем он приказал поднять мост, и они, один за другим, пронеслись по нему и вышли в ущелье.

Они проехали мимо сторожевой башни и вышли на обширное плато. Для новичков капитан еще раз объяснил основные команды. Затем он разделил отряд на две группы и приказал им разъехаться в разные стороны. Сначала последовали повороты в строю, а затем – заряды, как турецкие, так и арабские. Впервые в жизни ибн Тахир увидел зрелище массированной атаки, и его сердце заколотилось от гордости. Затем они разошлись и потренировались владеть мечами, метать силки и копья, стрелять из лука и стрел.

Они вернулись в замок ко второй молитве. Ибн Тахир был настолько измотан, что едва мог держаться в седле. Когда они разошлись и вернули лошадей в конюшню, он спросил Сулеймана: "У вас каждый день военные учения?"

Сулейман, который был так свеж и безмятежен, словно только что вернулся с приятной прогулки, рассмеялся и ответил: "Это только начало, друг. Подожди, пока дай Абдул Малик доберется до тебя. Вот тогда все начнет происходить быстро и яростно".

"Я так голоден, что не могу видеть", – жаловался ибн Тахир. "Неужели вы не можете принести мне что-нибудь поесть?"

"Будьте терпеливы. Нам разрешено есть три раза в день, не больше. Если тебя застанут за едой вне установленного времени, то прикуют к столбу, как это случилось с тем солдатом, который пил вино".

Вернувшись в каюту, они уложили оружие, умылись, достали с полок письменные принадлежности и поднялись на крышу.

Перед ними появился высокий худой человек в развевающемся плаще. Его щеки были впалыми, а глаза – впалыми. Его взгляд был мрачным, а нос – тонким и крючковатым, как ястребиный клюв. Редкая седеющая борода доходила ему почти до груди. Его тонкие костлявые пальцы вцепились в стопку бумаг, как когти хищной птицы. Это был дай Ибрагим, старый и почтенный миссионер и добрый друг верховного главнокомандующего. Для начала он совершил вторую молитву вместе с послушниками. Слова он произносил вполголоса, уныло бормоча, но когда перешел к призыву Махди, голос его зазвучал дико и пусто, словно он бил в барабан.

Затем он приступил к уроку. Он объяснял арабскую грамматику, нудно ссылаясь на ее строгие правила, которые иллюстрировал примерами из Корана. Карандаши послушно скрипели по дощечкам для письма. Максимум, на что отваживался один из учеников, это время от времени издавать звучный вздох.

Ибн Тахир нашел урок спокойным. Он хорошо знал грамматику, и было приятно осознавать, что этот предмет не доставит ему хлопот.

Закончив, Дай Ибрагим мрачно поклонился. С большим достоинством он поднял подол своего просторного плаща, чтобы не споткнуться о него, а затем исчез в крутом проходе вниз по лестнице.

Среди послушников поднялся шепот. Они подождали еще немного, чтобы не столкнуться с даи Ибрагимом, а затем поспешно вышли во двор. Там они собрались в два ряда по росту.

Сулейман сказал ибн Тахиру: "Теперь ты встретишься с даи Абдул Маликом. Вот мой совет: стисните зубы и сосредоточьте свою волю". Один парень однажды умер во время этих упражнений. Уповай на Аллаха и на мудрость нашего господина".

Юсуф стоял во главе первого ряда. Где-то в середине стоял Сулейман, а в конце – ибн Тахир. Во главе второго ряда стоял Обейда, а в дальнем конце – Наим.

Перед ними стремительно шагал исхудавший великан. У него было угловатое лицо и жесткий, пронзительный взгляд. Заметив среди послушников ибн Тахира, он спросил его: "Как тебя зовут, герой?"

"Я Авани, внук Тахира из Савы".

"Хорошо. Я уже наслышан. Надеюсь, ты окажешься достойным своего знаменитого деда".

Он отошел на несколько шагов и крикнул: "Снимайте обувь, потом через стену!"

В одно мгновение сандалии упали с их ног. Послушники бросились к валам и начали взбираться на стену. Их руки проникали в расщелины и проемы и цеплялись за каменные выступы.

При виде отвесной стены Ибн Тахир почувствовал, что его мужество угасает. Он не знал, как и с чего начать.

Над ним раздался голос, шепчущий: "Дай мне руку".

Он поднял голову и увидел Сулеймана, который одной рукой держался за отверстие в стене, а другую протягивал ему.

Ибн Тахир ухватился за него. С железной силой Сулейман потянул его вверх.

"Вот так. Теперь следуйте за мной".

И он это сделал. Внезапно он оказался на стене.

Остальные уже сползали с другой стороны в пропасть. У подножия стены пенился Шах Руд. Ибн Тахир посмотрел вниз и почувствовал, что у него закружилась голова.

"Я сейчас разобьюсь", – испуганно сказал он.

"Держись прямо за мной, – шепнул ему Сулейман. Его голос был твердым и властным.

Он начал спускаться. Каждый раз, когда он находил твердую точку опоры, он протягивал руку, а затем плечо ибн Тахиру. Они осторожно, стиснув зубы, спускались по стене в пропасть. Ибн Тахиру показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они добрались до скал, окаймляющих реку.

У Ибн Тахира перехватило дыхание. Он поднял голову, пораженный ужасом. Перед ним возвышалась стена. Он не мог поверить, что преодолел ее.

Абдул Малик появился на вершине стены. Он расставил ноги далеко в стороны и крикнул: "По местам!"

Они начали подниматься обратно. Ибн Тахир держался рядом с Сулейманом. Он следовал за ним, делая шаг за шагом, пока, наконец, снова преодолев внутреннюю поверхность стены, не почувствовал под ногами ровную землю.

Послушники переводили дух. Ибн Тахир попытался поблагодарить Сулеймана, но был резко отстранен.

Они надели сандалии и снова заняли свои места в строю.

"В следующий раз мы будем использовать веревку, – прошептал он, – и это будет молниеносно".

Абдул Малик язвительно улыбнулся и сказал: "Что с тобой сегодня случилось, что ты не финишировал первым, как обычно, Сулейман? Может быть, лень? Или просто не хватает смелости? А может быть, новичок соблазнил тебя своим примером? Вы оба держались друг за друга как клещи. Теперь покажите ему, что вы герой. Сделайте шаг вперед и задержите дыхание".

Сулейман шагнул к ибн Тахиру и сжал губы. Он смотрел прямо перед собой, но неопределенным взглядом, словно устремленным вдаль. Ибн Тахиру стало страшно, когда он понял, что Сулейман перестал дышать. Его лицо все больше раскраснелось, а глаза, тусклые и невыразительные, стали странно расширяться в своих глазницах. Ибн Тахир боялся за него. Ведь он был виноват в этом жестоком наказании, постигшем его товарища.

Абдул Малик стоял лицом к лицу с Сулейманом. Сложив руки на груди, он внимательно наблюдал за молодым послушником. Сулейман начинал задыхаться, его шея распухла, а глаза ужасающе выпучились из глазниц. Внезапно он зашатался, как будто стоял на палубе корабля, а затем рухнул на землю, как срубленная древесина.

"Отлично", – одобрил Абдул Малик.

Вновь послышалось дыхание Сулеймана, и глаза его ожили. Медленно он поднялся с земли и вернулся на свое место.

"Хорошо. Обейда! Пусть ты покажешь нам, каких успехов добилась благодаря своей силе воли", – приказал Абдул Малик.

Темное лицо Обейды стало пепельно-серым. Он в отчаянии огляделся по сторонам и нерешительно шагнул вперед.

Он затаил дыхание. Цвет его лица стал ярко-коричневым, и он быстро начал проявлять признаки удушья.

Абдул Малик холодно наблюдал за ним. Ибн Тахиру показалось, что он тихонько насмехается над ним. Обейда зашатался и плавно опустился на землю.

Абу Малик злобно усмехнулся. Втайне смеялись и послушники, стоявшие в строю. Даи подтолкнул юношу ногой и сказал с издевательской добротой: "Вставай, вставай, голубчик. С тобой случилось что-то плохое?" Затем он сурово добавил: "И что же это было?"

Обейда поднялся на ноги. Он улыбнулся, наполовину робко, наполовину растерянно.

"Я потерял сознание, преподобный Дай".

"Как исмаилиты наказывают за ложь?"

Обейда вздрогнула.

"Я больше не могу этого выносить, преподобный Дай".

"Отлично. Возьми хлыст и накажи себя".

Из стопки снаряжения, которое принес с собой учитель, Обейда взял короткий кожаный хлыст. Он расстегнул пуговицы на своем длинном плаще у груди и обнажился до пояса. Затем он связал рукава, чтобы одежда не соскользнула с его тела. Его смуглые плечи были полными и мускулистыми. Он взмахнул кнутом над головой и ударил плетью по спине. Раздался щелчок, и на смуглой коже появилась красная полоса. Он вскрикнул, а затем продолжил порку.

"Какой нежный мальчик", – усмехнулся Абдул Малик. "Врежь ему, герой!"

Обейда начал бить его по спине с боков. Удары становились все более резкими и частыми. Наконец он впал в состояние бешеного самоослабления. Плеть вонзилась в воспаленные участки, и кожа местами начала рваться. Кровь стекала по спине и попадала на белые штаны и плащ. Он бил себя безжалостно, словно был своим злейшим врагом.

Наконец Абдул Малик поднял руку и сказал: "Хватит!".

Обейда отпустил плеть и со стоном упал на землю. Абдул Малик приказал Сулейману отвести своего спутника в уборную, чтобы очистить и перевязать его раны. Затем, повернувшись к послушникам и посмотрев на ибн Тахира, он произнес.

"Я уже не раз объяснял вам смысл и цель наших упражнений. Сегодня в ваших рядах появился новичок, поэтому мне имеет смысл сделать это еще раз. Дух, разум и страсть человека могли бы летать как орлы, если бы на их пути не стояло великое препятствие. Это препятствие – наше тело со всеми его слабостями. Покажите мне юношу, который не стремится к высоким целям! И тем не менее лишь одна из тысячи таких целей реализуется. Почему так происходит? Наше тело, склонное к лени и дешевому комфорту, боится трудностей, с которыми может столкнуться реализация наших высоких целей. Его низменные страсти подавляют нашу волю и благородные желания. Преодоление этих страстей и освобождение духа от их уз – вот цель наших упражнений. Укрепление воли и направление ее к определенной и подходящей цели. Ибо только так мы становимся способны на великие подвиги и самопожертвование. Не уподобляясь тем тысячам, которые находятся в плену собственного тела и его слабостей, а стремясь к уровню того избранного среди них, который является хозяином своего тела и его слабостей. Вот наша цель! Именно так мы сможем служить нашему Учителю и исполнять его повеления".

Ибн Тахир слушал его с нетерпением. Да, это было то, чего он подсознательно всегда хотел: преодолеть свои слабости и послужить великой цели. Ничто из того, что он только что пережил, больше не казалось ему пугающим. С полной убежденностью он ответил, когда Абдул Малик спросил его, понял ли он.

"Я понимаю, преподобный Дай".

"Шаг вперед и задержите дыхание!"

Ибн Тахир безропотно повиновался. Он посмотрел вдаль, как это делал Сулейман, и глубоко вздохнул. Казалось, что все вокруг и внутри него внезапно затихло. Его зрение начало расплываться. Он почувствовал, как напряглись вены, и ему захотелось снова вздохнуть, но он сдержал себя. В ушах появился странный гул, а ноги стали необычайно слабыми. На короткое мгновение он пришел в себя, затем погрузился в темноту, но с последним проблеском мысли, которую он все еще знал: "Я должен, должен продержаться!" – пока его не поглотила полная темнота. Он покачнулся и упал на землю, выдохнув при падении.

"Ну как?" спросил Абдул Малик, смеясь.

Ибн Тахир поднялся на ноги.

"Отлично, преподобный Дай".

"У этого мальчика есть потенциал", – сказал он. Затем, повернувшись к ибн Тахиру, он добавил: "Это было лишь знакомство с дыхательными упражнениями, тест на то, насколько человек владеет своим телом. Настоящие уроки еще только начинаются. Мы уже добились значительного прогресса".

Обейда и Сулейман присоединились к группе.

Абдул Малик отдал новый приказ. Некоторые из послушников начали быстро копать в определенном месте земли. Они выкопали канаву, которую, видимо, заранее подготовили, а затем засыпали слегка утрамбованным песком. Она была прямоугольной и не очень глубокой. Тем временем кто-то из остальных достал из соседнего здания сковороду, наполненную тлеющими углями, и высыпал их в яму. Они раздули угли, затем Абдул Малик заговорил.

"При постоянной практике владение телом и сила воли могут достичь такого уровня, когда они преодолевают не только слабости человека, но даже саму природу и ее законы... Новый мальчик! Открой глаза и увидь истину моих слов!"

Он вылез из сандалий, поднял плащ до колен и подпоясал его на этом уровне. Затем он закатал штанины и встал перед ямой с тлеющими углями, глядя перед собой.

"Он сосредоточивает свои мысли и собирает волю", – шепнул ему сосед ибн Тахира.

Ибн Тахир затаил дыхание. Что-то сказало ему: "Сейчас ты переживаешь великие события, внук Тахира. То, о чем люди со стороны даже не мечтают".

Внезапно Абдул Малик начал двигаться. Медленно, осторожно он ступил ногой на раскаленные угли, затем быстро и прямо, как кипарис, перебрался через них. Остановившись на другом берегу, он осторожно встряхнул головой, словно пробуждаясь от сна. Затем он вернулся к послушникам и с довольным выражением лица показал им свои ноги. На них не было ни следа ожога.

"Вот чего может добиться человек, если правильно тренирует свою волю", – сказал он. "Кто хочет повторить эксперимент после меня?"

Сулейман вызвался добровольцем.

"Всегда один и тот же", – раздраженно пожаловался Абдул Малик.

"Тогда я попробую, – сказал Юсуф. В его голосе слышалось легкое колебание.

"На живых углях?" спросил Абдул Малик с едва заметной улыбкой.

Юсуф с тревогой огляделся по сторонам.

"Подождите, пока мы разогреем блюдо", – снисходительно сказал даи.

И тут Джафар сказал, что хотел бы попробовать.

"Хорошее выступление", – похвалил его Абдул Малик. "Но сначала расскажи мне, о чем ты должен думать, чтобы сосредоточить свою волю".

"Аллах, великий и всемогущий, сохрани меня от сожжения. И я не сгорю", – ответил Джафар.

"Хорошо. Но есть ли у вас необходимая уверенность?"

"Да, преподобный Дай".

"Тогда иди во имя Аллаха".

Джафар встал перед прямоугольной ямой и начал сосредоточивать свои мысли и волю. Послушники заметили, что несколько раз он решал начать с костра, но потом передумывал.

Абдул Малик сказал ему: "Освободись, стряхни с себя судороги и иди уверенно. Аллах – хозяин нашей судьбы".

Затем Джафар отошел от края, как лодка отходит от берега, и бодро и уверенно зашагал по углям. Оказавшись на противоположной стороне, он некоторое время стоял неподвижно, словно ошеломленный, а затем медленно оглянулся через плечо. Позади себя он увидел тлеющие, дымящиеся угли, и на его бледном лице появилась блаженная улыбка. Он заметно перевел дыхание.

"Поистине, храбрый юноша", – воскликнул Абдул Малик.

Шепот одобрения пронесся и среди двух шеренг послушников.

"Хорошо, Сулейман! Теперь и ты покажи свою силу, хотя мы уже убедились, что она у тебя есть".

Абдул Малик был в хорошем настроении. Сулейман повиновался ему с явным удовольствием. Он собрался с силами и пошел по углям, словно давно привык к ним.

"А теперь позвольте и мне попробовать", – сказал Юсуф, все больше злясь. Он выпятил грудь, напряг мышцы и шагнул к яме. Он старался сосредоточиться, тихо бормоча положенные слова, и в то же время вздрагивал от мысли, что все еще может обжечься. Он уже готов был ступить на угли, но, взглянув на то, что ждет его впереди, начал размахивать руками, как пловец, который хочет нырнуть в холодную воду, но не вполне доверяет себе, и попятился назад.

Абдул Малик улыбнулся.

"Думай об Аллахе и его помощи и забудь обо всем остальном", – посоветовал он ему. "Чего тебе бояться, если Он с тобой?"

Наконец, потеряв терпение от собственной нерешительности, Юсуф осторожно приблизился к уголькам на одной ноге. Но тот тут же испуганно вскрикнул и отпрыгнул назад.

По рядам пронесся сдавленный смешок.

"У тебя есть мужество, но твоя воля слаба", – сказал дай.

Юсуф повесил голову и вернулся на свое место.

"Можно мне попробовать?" – робко спросил ибн Тахир.

"Время для тебя еще не пришло, внук Тахира", – ответил Абдул Малик. "Но я уверен, что когда-нибудь ты станешь одним из первых".

Послушники притащили из барака тяжелую металлическую плиту. Они снова раздули угли, а затем установили над ними пластину.

Абдул Малик призвал их пройти по нему. Они сделали это в один ряд, два раза, три раза, четыре раза подряд. Плита становилась все горячее и горячее и с каждым разом все сильнее обжигала их подошвы. Когда она раскалилась докрасна, Юсуф запрыгал по ней, как сумасшедший, поджаривая и обжигая себя, словно в наказание за свой прежний промах.

Подошвы Ибн Тахира тоже горели. Он стиснул зубы и сказал себе, что это не больно, но безрезультатно. Он никак не мог сосредоточиться. Непринужденное напряжение выматывало его, и он боялся, что может потерять сознание.

Наконец Абдул Малик объявил, что упражнение закончено и нужно убрать оборудование. Затем две шеренги построились в последний раз. Он вышел перед ними, сурово оглядел новичков и велел им обдумать все, что они видели и слышали. Затем он слегка поклонился и пошел прочь той же длинной, стремительной походкой, что и при первом появлении.

Послушники вернулись на крышу, где даи Абу Сорака обучал их поэзии на их родном языке пехлеви. Ибн Тахир сразу же блеснул в этом предмете. Для каждого жанра поэмы он знал примеры из Фирдоуси, Ансари и других поэтов старшего поколения. Абу Сорака практически сиял от удовлетворения. Он похвалил его перед всеми остальными.

"Действительно, воинские искусства и тренировка силы воли незаменимы для любого сражающегося исмаилита. Но не менее важно, чтобы он тренировал свой дух в слове, чтобы он стал ловким и научился точно и метко выражать свои мысли. Я рад, что нашел в тебе, внуке Тахира, способного ученика".

Наступило время третьей молитвы, и Абу Сорака возглавил ее совершение на месте. Он еще не успел закончить воззвание к Али и Исмаилу, когда ибн Тахир, не привыкший к таким нагрузкам, потерял сознание. Наим, который был рядом с ним, заметил, что он остался лежать, когда остальные поднялись. Он наклонился над ним и увидел, что его лицо желтое, как песок пустыни. Он позвал Юсуфа и Сулеймана, и послушники тут же окружили своего товарища. Кто-то быстро принес воды, и с ее помощью они вскоре привели ибн Тахира в сознание. Юсуф и Сулейман привели его в столовую. Уже наступило время ужина.

Когда ибн Тахир наелся досыта, к нему быстро вернулись силы. Юсуф добродушно похлопал его по спине.

"Не беспокойся об этом, – сказал он. "Скоро ты закалишься, и тогда сможешь продержаться день или два без еды, как бы сильно тебе ни пришлось напрягаться. Пост для нас не редкость. Абдул Малик следит за этим".

"Что нам делать с ослом, на котором ты приехал?" спросил Абу Сорака.

"Оставь его здесь, – ответил ибн Тахир. "Моему отцу она не понадобится, а здесь она может пригодиться".

"Как скажете", – ответил учитель. "А теперь не думай больше о доме. Ты разорвал свою последнюю связь с внешним миром, и отныне твои мысли должны быть направлены исключительно на дела Аламута".

После ужина послушники удалились в свои спальные комнаты, чтобы немного отдохнуть. Они растянулись на своих кроватях и разговаривали. Несмотря на то что ибн Тахир был измотан, он все еще хотел получить объяснения многих тревожных вещей, которые он еще не понимал.

"Мне интересно, какие отношения между нами и солдатами", – спросил он. "А также каковы отношения между даисом и капитаном Манучером? И каковы порядки среди исмаилитов в Аламуте?"

Первыми откликнулись Юсуф и Джафар.

"У исмаилитов каждый верующий занимает точно определенное место. Ласики – это общество обычных последователей. Далее над ними стоят рефики, сознательные и воинственные верующие, которые учат ласиков основным истинам. Ласики, получившие такое образование, могут стать солдатами, в то время как рефики, находящиеся в крепости, служат их непосредственными начальниками, капралами и сержантами. У нас, послушников федаи, есть свое особое место. Пока мы проходим обучение, мы ответственны перед офицерами, стоящими непосредственно над нами. Но после посвящения мы будем подчиняться только приказам верховного главнокомандующего или назначенного им представителя. Далее следуют даяки, которые знают высшие истины и пропагандируют наше учение. Капитан Манучехр, который является комендантом крепости, имеет звание, равное им. Над ним возвышаются великие даи, или даи всех даи, которых в настоящее время трое: даи эльдоат Абу Али, недавно прибывший в Аламут из Сирии; даи эльдоат Бузург Уммид, что означает "великая надежда", командующий крепостью Рудбар; и даи эльдоат Хусейн Алькейни, захвативший крепость Гонбадан в Хузестане во имя нашего господина. На самом верху структуры находится глава всех исмаилитов, наш учитель, Хасан ибн Саббах".

"Какая разумная организация!" – воскликнул ибн Тахир.

"Но различия в рядах более резкие", – говорит Сулейман. "Например, даи Абдул Малик едва ли ниже даи Ибрагима, но немного выше даи Абу Сораки, хотя он и моложе. Но у него более весомый послужной список в борьбе за дело исмаилитов, а это решающий фактор при определении ранга. Между нами также есть различия. Например, поскольку вы только вчера прибыли в замок, вы лишь на йоту ниже любого из своих коллег. Но когда ты хоть чем-то отличишься в деле исмаилитов или будешь лучше других сдавать экзамены, тогда ты продвинешься на должность, более соответствующую твоим достижениям и способностям".

"Имеет ли все это четкое разграничение рангов какой-то особый смысл?" – спросил ибн Тахир.

"Очень даже", – ответил Сулейман. "В момент истины каждый исмаилит знает свое место. Каждый точно знает, кому он приказывает и кому подчиняется, так что любая путаница или недоразумение становятся невозможными с самого начала. Теперь все понятно?"

"Да, это так, – ответил ибн Тахир.

Звук гонга позвал их на службу. Поскольку днем на крыше было слишком жарко, урок проходил в столовой.

На этот раз дай Абу Сорака рассказал о происхождении ислама и истории исмаилизма. Чтобы помочь новичкам освоиться, он сначала задал им несколько вопросов по уже пройденному материалу. Затем он перешел к новому материалу дня.

"Отдав свою единственную дочь Фатиму в жены Али, Пророк назначил Али преемником своего трона. Но после его смерти коварный тесть Абу Бакр бессовестно обманул достойного наследника и сам занял трон предводителя правоверных. В тот день величественное здание Пророка раскололось на две части. На левой стороне оказались те, кто признал вероломного Абу Бакра законным наследником. Их флаг – черный, а их книга – Сунна, устное предание, представляющее собой нагромождение жалкой лжи и ложных свидетельств о Пророке. Их столица – Багдад, которым сейчас правят лжехалифы из династии Аббасидов. Аббас – преступный дядя, который с помощью лести и лжи убедил Пророка принять его в число верующих только после того, как стало безошибочно ясно, что он одержит победу. Покровителем Аббасидов является султан Малик-шах, турецкий пес-сельджук, чей бродячий клан пришел из страны Гога и Магога, чтобы захватить иранский трон.

"Справа – те из нас, кто признает Али единственным законным первым имамом, как и велел Пророк. Наш флаг белый, а наша столица – Каир в Египте, потому что халиф, который правит там, происходит от Али и Фатимы, дочери Пророка.

"За узурпатором Абу Бакром последовали еще два лжеимама, Омар и Осман. Когда Осман умер, народ потребовал, чтобы Али наконец стал представителем Пророка. Его избрали, но вскоре он скончался от ножа наемного убийцы. Его сын Хасан стал его преемником, но вскоре был вынужден уступить свое место Муавии. Тем временем народ потребовал , чтобы трон занял Хусейн, еще один из сыновей Али и Фатимы. Но Хусейн погиб мученической смертью в долине Карбала. С тех пор чистокровные потомки Пророка живут в пустынях и горах, преследуемые и убиваемые лжеимамами и их преступными щитоносцами. Воистину! О судьбе, которую держит в своих руках Аллах, мы не читали в книгах, но оплакивать мучеников – это благородно.

"Мы говорили, что в Каире пришли к власти законные представители династии Али и Фатимы. Мы признаем их – это правда, но с некоторыми оговорками. Эти оговорки – наш секрет, который мы планируем раскрыть вам со временем. На сегодня нам достаточно перечислить последовательность имамов, которые следовали за Хусейном, третьим законным представителем Пророка. Четвертым был сын Хусейна, Али Зайн аль-Абидин, сын которого Мухаммед аль-Бакир стал пятым. Джафар ас-Садик был шестым. По поводу седьмого возник спор, поскольку у Джафара ас-Садика было два сына – Муса аль-Казим и Исмаил. Те, кто признает Мусу аль-Казима седьмым имамом, имеют еще пять преемников, последний из которых – Мухаммед, которому суждено однажды вернуться как аль-Махди. Действительно, аль-Махди придет, но по линии Исмаила, а не Мусы аль-Казима. Мы верим в это, потому что знаем реальные факты. Так, мы признаем только семь известных имамов, последним и величайшим из которых был Исмаил. Правда, одна ветвь его рода достигла заметного могущества в Египте. Но где же другая, более крупная и важная ветвь? На данный момент мы знаем только то, что ветвь в Каире просто готовит путь к победе над узурпаторами и еретиками, к высшему руководству всем исламом. Ведь было сказано, что за шестью великими пророками – Адамом, Ноем, Ибрагимом, Моисеем, Христом и Мухаммедом – последует седьмой и величайший, аль-Махди, который произойдет из рода Исмаила. Именно его мы ждем и за него сражаемся. Воистину, говорю вам, в крепости Аламут творятся великие тайны!"