Текст книги "Аламут (ЛП)"

Автор книги: Владимир Бартол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

"Приближается самый славный момент в вашей жизни", – сказал он. "Вы становитесь элитой, федаинами, теми, кто отдает свои жизни за святое дело. Среди сотен тысяч верующих только двадцать из вас удостаиваются этой чести. Но приближается день испытаний, когда вам придется доказать свою веру и послушание Сайидуне в бою. Враг стремительно приближается к Аламуту. Есть ли среди вас тот, кто дрогнет в решающий момент? Есть ли среди вас тот, кто готов понести наказание позорной смертью за предательство? Я знаю, что среди вас таких нет. Я говорил о вас с Сайидуной и просил его одобрить ваше посвящение. В своей благосклонности он исполнил мое желание. Неужели ты хочешь оказаться недостойным его доброты и моего доверия? Его именем я собираюсь посвятить вас, всех вас, в федаины. Я произнесу клятву, а вы все, каждый под своим именем, повторите ее за мной. Как только вы дадите клятву, в вас произойдет великая трансформация. Вы перестанете быть послушниками и станете элитой нашего Мастера. А теперь слушайте и повторяйте за мной каждое слово!"

Он вытянул огромные, похожие на лопаты руки и поднял взгляд к потолку. Он заговорил восторженным голосом.

"Я, ..., торжественно клянусь Аллахом, пророком Мухаммедом, Али и всеми мучениками, что буду выполнять любой приказ нашего господина или его заместителя без каких-либо колебаний. Я обязуюсь защищать флаг Исмаили всей своей жизнью и до последнего вздоха. С этой клятвой я принимаю посвящение в федаины, от которого меня не может освободить никто, кроме Сайидуны. Поскольку Аллах – Бог, а Мухаммед – его Пророк. Приди, аль-Махди!"

Торжественность момента глубоко поразила послушников. Их лица стали восковыми, а глаза блестели, как в лихорадке. На их устах играла блаженная улыбка. Их переполняло невыразимо сладкое чувство. Они пришли к цели своих долгих и упорных усилий. Они приняли посвящение, которого так страстно желали.

Абу Али подал знак Ибрагиму, и тот передал ему флаг. Великий дай развернул его, и на его белой поверхности золотыми вышитыми буквами засияли слова пятого стиха двадцать восьмой суры: "И пожелали Мы быть милостивыми к тем, кого угнетают на земле, сделать их вождями и сделать их наследниками".

"Ибн Тахир, – позвал он. "Выходи вперед! Тебе, первому среди элиты, я вручаю это знамя. Пусть этот белый флаг станет символом твоей чести и гордости. Если ты позволишь врагу растоптать его, ты позволишь ему растоптать твою честь и гордость. Поэтому берегите его ревностнее, чем зеницу ока. Пока жив хоть один федай, враг не должен наложить на него руки. Единственный путь к нему лежит через ваши трупы. Выберите из своих рядов пятерых сильнейших. Жребий определит знаменосца".

Как во сне, ибн Тахир взял флаг из его рук. Он вернулся и встал с ним во главе федаинов. Момент, ознаменовавший высшую точку его жизни, отступал, и невыразимо сладкое чувство, наполнявшее его, уже превращалось в жгучую тоску по чему-то прекрасному, утраченному. Он понял: момент, который он только что пережил и который был так безнадежно короток, больше никогда не повторится.

Тем временем в замок прибывали и убывали гонцы. Абдул Малик был вовремя оповещен и вместе с отрядом Музаффара изменил курс на дорогу, по которой должна была пройти турецкая кавалерия. Разведчики были разосланы в направлении противника и образовали непрерывную цепь, которая могла общаться по заранее установленным сигналам. Разведка работала безупречно.

Когда Абу Али вернулся после посвящения, Хасан расслабился.

"По крайней мере, об этом можно позаботиться".

Затем он приказал гранд-даю собрать нужные ему отряды и отправиться с ними на плато за пределами каньона, где они должны были дожидаться авангарда султана.

"А как же федаины?" спросил Абу Али.

"Эта битва для них заказана, – ответил Хасан. "Вы возьмете их с собой, и Абу Сорака останется их командиром. Но вы двое, , проследите, чтобы их не убили. Я берегу их для более важных дел. Поэтому не подвергайте их слишком большой опасности. Вместо этого поручите им престижную работу. Например, пусть они выпустят первые стрелы, с которых начнется битва. Но первые рукопашные схватки должны принимать на себя старшие воины. Отправляйте федаинов в бой только после уверенной победы или, конечно, в случае крайней опасности. Если представится возможность, пусть они захватят вражеский флаг. Я рассчитываю на вас. Вы – тот столп, на котором я строю наше общее будущее".

Отстранив Абу Али, Хасан отправился в сады за замком.

"Отведи меня в шатер Мириам, а потом приведи туда Апаму, – приказал он Ади. "Сейчас не время для ссор".

Мириам вышла к нему навстречу. Он сказал ей, что послал за Апамой.

"Эта женщина ведет себя очень странно со вчерашнего вечера, – сказала она с некоторым беспокойством. "Должно быть, вы дали ей какие-то особые указания".

"Время для игр прошло", – ответил Хасан. "Теперь все мы, кто несет хоть какую-то ответственность, должны сосредоточить все свои усилия, если мы хотим, чтобы план удался и чтобы враг был уничтожен".

Ади привел Апаму в дом. Она ревниво осмотрела обустройство павильона.

"Какое милое гнездышко вы вдвоем свили", – презрительно сказала она. "Как настоящие голубки".

"Абу Али выехал с войском на защиту замка, который султанские войска могут атаковать в любую минуту, – начал Хасан, словно не слыша слов Апамы. Он указал обеим женщинам на подушки, а сам прилег на них.

Старуха была напугана. Ее глаза перебегали с Хасана на Мириам.

"Что с нами будет?" – заикаясь, спросила она.

"Все будет хорошо, если мои приказы будут выполнены в точности. В противном случае здесь начнется резня, подобной которой мир еще не видел".

"Я сделаю все, что ты прикажешь, мой господин", – заверил его Апама и налил вина в его кубок.

"Именно этого я жду и от вас, и от Мириам. Слушайте внимательно. Первое, что нам нужно, – это чтобы сады приобрели вид чего-то потустороннего. Иными словами, чтобы у простых и неискушенных посетителей создавалось впечатление рая. Не днем, конечно, потому что их расположение и окрестности слишком многое выдадут. Я имею в виду ночь. Поэтому нам нужна, прежде всего, мощная подсветка. На этом сайте каждая деталь садов предстанет в особом свете, а все, что находится за их пределами, потеряется в непроглядной тьме. Апама, помнишь ли ты тот вечер, который твой индийский принц устроил для тебя в Кабуле?"

"О, господин! Как я мог забыть, ведь мы были тогда так молоды и лучезарны!"

"Меня волнуют лишь некоторые детали. Помните, как вас поразили фантастические цветные фонари из Китая, которые превратили ночь в саду в самый волшебный день? Когда все было ярким и в то же время совершенно странным, новым и непохожим на другие?"

"Да, когда наши лица превратились из желтых в красные, зеленые, синие, а затем во все разные цвета сразу. Это было божественно. И посреди всего этого наша жгучая страсть..."

"Действительно, очень похвально. Но я хочу узнать у вас, помните ли вы те фонари достаточно хорошо, чтобы суметь их воспроизвести".

"Вы правы. Что кончилось, то кончилось. Нет смысла говорить об этом. Настало время и для других. Помню ли я фонари, спросите вы? Конечно, я мог бы их воспроизвести, если бы у меня было достаточно пергамента и краски".

"У вас будет. Не могли бы вы также украсить их соответствующими рисунками?"

"У нас есть девушка, которая мастерски разбирается в таких вещах".

"Она имеет в виду Фатиму", – добавила Мириам, которая слушала их диалог и тихо улыбалась. "Все могли бы помочь Апаме с этим".

"Вам понадобятся все, потому что все должно быть готово к завтрашнему вечеру. Пусть евнухи приготовят еду и напитки. Надеюсь, в погребах еще достаточно вина".

"Более чем достаточно".

"Хорошо. Я посещу сады завтра между третьей и четвертой молитвами. Я хочу, чтобы девочки увидели меня и укрепили свое рвение. И прямо от меня услышали, как они должны вести себя с посетителями. Я не потерплю никаких шуток. Если кто-то из них хоть словом обмолвится, что она не одна из чашниц и что сады – не рай, с ней будет покончено без лишних вопросов. Думаю, это будет несложно".

"Каждая из них считает себя принцессой", – добавила Апама.

"Мы вдвоем обязательно поможем им освоиться в роли", – озабоченно прокомментировала Мириам.

"Угроза смерти сделает свое дело", – сказал Хасан. "Проследи, чтобы все три павильона были полностью готовы к приему посетителей завтра. Девушки, назначенные в них, должны быть переодеты с головы до ног, одеты в шелка, золото и драгоценные камни. Накрашены так, чтобы их самих можно было убедить, что они – девушки с небес. Надеюсь, в этом отношении школа справилась со своей задачей".

"Не беспокойтесь об этом, мой господин. Мы с Мириам обо всем позаботимся".

"Скажите мне, раз уж вы лучше всех знаете, в каком виде я должен предстать перед этими обезьянами, чтобы произвести самое сильное впечатление?"

"Ты должен выглядеть как король", – ответила Мириам. "Именно таким тебя представляют и хотят видеть девушки".

"Вам понадобится свита, – добавил Апама, – чтобы сделать ваше прибытие более торжественным".

"Кроме евнухов-охранников и двух моих заместителей, никто не должен знать о существовании этих садов. Придется довольствоваться ими. Но скажите мне, как, по мнению этих маленьких цыплят, выглядит король?"

"Гордая походка и возвышенное выражение лица – вот что должно быть у их короля", – с улыбкой сказала Мириам. "И самое главное – алый плащ и золотая корона на голове".

"Забавно, правда. Мудрый человек должен маскироваться, если хочет получить уважение и подтверждение от людей".

"Таков мир", – добавил Апама.

"У нас в замке полно подобных тряпок и безделушек. Обо всем этом мы позаботились заранее".

Хасан рассмеялся. Он наклонился к Апаме и прошептал ей на ухо.

"У вас есть настойка, которая заставляет кожу сжиматься? У посетителей должно создаться впечатление, что рядом с ними вечная девственность".

Апама разразилась смехом и кивнула. Мириам уловила лишь несколько последних слов и покраснела.

"Готовы ли ванны и все, что к ним прилагается?"

"Все в порядке, мой господин".

"Хорошо. Завтра утром приступай к работе, а потом жди меня с девочками. Спокойной ночи".

Ади бесшумно вывел его из сада.

Теперь, когда он остался один в своей комнате, он еще раз все обдумал. Двадцать лет он упорно и неустанно готовился к этому моменту. Двадцать долгих лет. Он никогда не дрогнул и не испугался ничего на своем пути. Он был строг и требователен к себе. Он был жесток и требователен к другим. И все ради того, чтобы осуществить свою цель, воплотить свою мечту.

Какой сказочной была жизнь! Юность, полная мечтаний, ранняя юность, полная беспокойных поисков. И вот теперь, в зрелые годы, старые мечты начали становиться реальностью. Он был хозяином тридцати вооруженных крепостей. Он был командиром тысяч верующих. Ему не хватало лишь одного инструмента, чтобы обрести абсолютную власть. Чтобы его стали бояться все властители и иностранные деспоты. Этим средством был план, который сейчас находился на грани осуществления. План, построенный на глубоком знании природы и человеческих слабостей. Безумный и дикий план. План, просчитанный во всех отношениях.

Ему вдруг пришло в голову, что он мог упустить какую-то мелочь, которая могла бы разрушить весь замысел. Его охватил странный страх. Может быть, он где-то просчитался?

Он тщетно пытался погрузиться в сон. Странная неопределенность тревожила его. На самом деле он никогда всерьез не задумывался о том, что все его здание может рухнуть. В конце концов, он учитывал все возможные варианты. Теперь этот страх преследовал его.

"Просто переживи эту ночь", – сказал он себе. "Тогда все будет хорошо".

Ему стало не хватать воздуха. Он встал и отправился на вершину башни. Там, наверху, был неизмеримый звездный свод. Под ним ревела река. Рядом с ней располагались сады, в которых кипела странная жизнь. Первое воплощение его странных снов. Там, перед замком, его армия ждала прибытия султанского авангарда. Все они безропотно подчинились его руководству. Догадывался ли кто-нибудь из них, куда он их ведет?

Ему пришло в голову, что он может избежать всего этого. Перепрыгнуть через валы и исчезнуть в Шахе Руд. Это навсегда избавило бы его от ответственности. Он был бы избавлен от всего. Что тогда будет с его людьми? Может быть, Абу Али объявит, что верховный главнокомандующий вознесен на небо. Как Эмпедокл. И они стали бы почитать его как великого пророка и святого. Может быть, они найдут его труп. Что бы они тогда сказали?

Он почувствовал страшное притяжение глубин. Он судорожно схватился за валы. Его почти заманили в бездну.

Он расслабился только после того, как вернулся в свою комнату. Вскоре его одолел сон.

Ему снилось, что он все еще находится при дворе в Исфахане, как и шестнадцать лет назад. Огромный тронный зал. Вокруг только вельможи и сановники. На возвышении полусидит, полулежит султан Малик-шах и слушает доклад. Он покручивает свои длинные тонкие усы и потягивает вино. Рядом с ним стоит великий визирь, его бывший школьный товарищ, который плутовато подмигивает ему. Он, Хасан, читает отчет и переворачивает его страницы. Внезапно все листы оказываются пустыми. Он не может продолжить. Его язык застревает. Он начинает бессвязно заикаться. Султан устремляет на него два холодных, жестких взгляда. "Хватит!" – кричит он и указывает на дверь. У него слабеют колени. Коридор сотрясается от адского гоготания великого визиря.

Он резко поднялся на ноги, обливаясь потом, и все его тело тряслось.

"Слава Аллаху, – прошептал он с облегчением. "Мне просто приснилось".

Успокоившись, он быстро уснул.

ГЛАВА 8

Стояла ясная звездная ночь, одна из тех, когда нам кажется, что мы слышим биение сердца Вселенной. Снежная прохлада, дующая с горы Демавенд, боролась с сыростью, испаряющейся с земли, все еще нагретой солнцем.

Один за другим воины проскакали через ущелье. Во главе их ехал Абу Али. Каждый пятый всадник взмахивал над головой факелом, освещая путь тем, кто ехал позади него. Мотыльки кружились вокруг пламени, влетали в него и сгорали. Стук копыт эхом отражался от скалистых стен каньона. Команды офицеров и сержантов, крики погонщиков верблюдов и ржание лошадей слились в мощный гул, заглушивший рев горного потока.

Федаины разбили лагерь за смотровой грядой. Они были хорошо прикрыты. Они поставили палатки, разожгли костры и выставили охрану. Примерно в двухстах шагах от них на вершине холма, поросшего кустарником, расположились остальные воины, всадники, уланы и лучники. На дне небольшой лощины они разожгли слабо горящие костры, грелись у них и жарили быка. Они переговаривались приглушенным тоном и возбужденно смеялись. Они с тревогой поглядывали на фигуру на вершине сторожевой башни, очертания которой неподвижно вырисовывались на фоне горизонта. Те, кому выпало нести сторожевую или караульную службу, завернулись в куртки и легли, чтобы пораньше заснуть.

Федаины были утомлены экзаменами и волнением, связанным с их посвящением. По совету Абу Сораки рано утром они завернулись в одеяла для лошадей, которые привезли с собой, и попытались уснуть. За последние два дня они настолько привыкли к неожиданностям, что предстоящая битва их не особенно беспокоила. Некоторые из них сразу же заснули. Другие выпутались из одеял и принялись раздувать костры, которые уже почти погасли.

"Хвала Аллаху, мы закончили школу", – заметил Сулейман. "Ждать врага по ночам – это совсем другое дело, чем проводить дни, полируя задницу на каблуках и царапая карандашом на планшетах".

"Интересно, придет ли вообще враг", – волновался ибн Вакас. В школе он был одним из самых тихих и незаметных, но с приближением опасности в нем внезапно проснулась боевая лихорадка.

"Это было бы просто замечательно", – сказал Юсуф. "Вся подготовка и все волнения пропали бы даром, и мы даже не достали бы турка на расстоянии удара мечом".

"Будет еще интереснее, если после всех ваших трудов и усилий вы окажетесь на расстоянии удара мечом", – пошутил Сулейман.

"Наша судьба записана в книге Аллаха", – равнодушно заметил Джафар. Ему выпал жребий стать знаменосцем. Он старался подавить тщеславие, которое грозило проявиться в нем вместе с покорностью судьбе.

"Но было бы глупо, если бы мы так старались в школе, чтобы первый попавшийся дикарь мог с нами расправиться", – добавила Обейда.

"Трусы умирают тысячу раз, а храбрец – только один раз", – произнес Джафар.

"Ты считаешь меня трусом только потому, что я предпочитаю не умирать сразу?" сердито сказала Обейда.

"Перестаньте набрасываться друг на друга, – сказал Юсуф, пытаясь успокоить их. "Посмотрите на ибн Тахира, который смотрит на звезды. Может быть, он думает, что смотрит на них в последний раз".

"Юсуф становится мудрым человеком", – рассмеялся Сулейман.

В нескольких шагах от него лежал ибн Тахир, завернувшись в свое одеяло, и смотрел на небо.

"Как прекрасна эта моя жизнь, – сказал он себе. "Словно исполнение каких-то далеких мечтаний". Он вспомнил свое детство в родительском доме и то, как он слушал разговоры мужчин, собравшихся вокруг его отца. Они обсуждали вопрос об истинном халифе, ссылались на Коран, опровергали Сунну и шепотом говорили друг с другом о таинственном Махди из рода Али, который придет, чтобы спасти мир от лжи и несправедливости. "О, если бы он пришел при моей жизни", – мечтал он тогда. Он представлял себя его защитником, таким же, каким был Али для Пророка. Инстинктивно он продолжал сравнивать себя с зятем Мухаммеда. Он был самым ярым последователем Пророка, сражался и проливал за него кровь с самого раннего детства, но после его смерти его лишили наследства. Когда народ наконец избрал его, он был вероломно убит. Именно за это ибн Тахир полюбил его больше всего. Он был для него ярким примером, образцом, на который он больше всего старался равняться.

Как забилось его сердце, когда отец отправил его в Аламут, чтобы он поступил на службу к Сайидуне! Он слышал, что этот человек был святым и что многие люди считали его пророком. С самого начала что-то подсказывало ему: вот твой аль-Махди, вот тот, кого ты ждал, кому ты жаждал служить. Но почему никто не видел его? Почему он не посвятил их в федаины? Почему он выбрал своим посредником того беззубого старика, который больше походил на старуху, чем на мужчину и воина? До сих пор, до этого момента, ему и в голову не приходило сомневаться в том, что Сайидуна действительно находится в замке. В этот миг озарения его охватил ужас при мысли о том, что, возможно, он живет в заблуждении и Хасан ибн Саббах вовсе не в Аламуте, или его уже нет в живых. В таком случае во главе исмаилитов стоял бы Абу Али, и все члены совета и командиры имели бы с ним какое-то тайное соглашение. Абу Али – пророк? Нет, такой человек, как он, не может, не должен быть пророком! Может быть, они придумали Сайидуну, невидимого и неслышимого, именно для этого, чтобы не оттолкнуть верующих. Ведь кто захочет признать Абу Али верховным главнокомандующим исмаилитов?

Замок таил в себе великую тайну, и он это чувствовал. Ночью, в эту ночь, она стала тревожить его как никогда раньше. Будет ли ему когда-нибудь предоставлена возможность снять с нее завесу, посмотреть ей в лицо? Увидит ли он когда-нибудь настоящего, живого Саидуну?

Он услышал стук лошадиных копыт. Инстинктивно он потянулся за оружием. Он встал и огляделся. Его спутники спали, плотно завернувшись в свои одеяла. Прибыл гонец. Он видел, как тот шепотом общался с Абу Али. Последовал короткий приказ, и стражники потушили последние остатки костров. Враг приближался.

На него снизошел тихий покой. Он смотрел на мерцающие над ним звезды, маленькие и острые. Он осознавал, насколько он мал и потерян во Вселенной. И это осознание было почти приятным. В конце концов я смогу попасть в рай, подумал он. О, если бы я только мог! горячо шептал он себе. Там меня будут ждать небесные девы с темными глазами и белыми конечностями. Он вспомнил женщин, которых знал: мать, сестер и других родственниц. Харисы должны быть совершенно другими, подумал он, – такими, чтобы ради них стоило проливать кровь в этом мире.

Он попытался представить, что действительно прибыл в рай и вошел через железные ворота, поросшие плющом. Он огляделся вокруг и попытался найти все то, что обещал Коран. Он плотнее натянул на себя одеяло. Теперь он действительно был в раю. Навстречу ему шла прекрасная дева. Он наполовину осознавал, что дремлет и начинает сновидения. Но это было приятно, и он боялся порвать тонкие нити. И вот, наконец, он заснул.

Протяжный звук трубы призвал их к бою. Забили барабаны, и армия вскочила на ноги. Федаины поспешно надели пояса с мечами, застегнули ремни шлемов, схватили копья и щиты. Они встали в строй и, еще не совсем проснувшись, вопросительно посмотрели друг на друга.

"Только что гонец сообщил, что войска султана приближаются, – сказал ибн Вакас, который нес последнюю вахту.

Абу Сорака вышел перед ними и приказал приготовить луки и колчаны. Затем он повел их на вершину холма и велел занять позиции на земле рядом со сторожевой будкой. Некоторое время они ждали, затаив дыхание, но когда враг не появился, полезли в рюкзаки и достали сушеные фиги, финики и кусочки харттака, чтобы пожевать.

Лошади стояли у подножия холма, а двое солдат присматривали за ними. Время от времени они слышали их беспокойное мычание и ржание.

Наступил рассвет. Федаины посмотрели в сторону холма, где расположилась остальная часть армии. Абу Али собрал всадников за зарослями. Всадники стояли рядом со своими лошадьми, держа копья или сабли, поставив ногу на одно стремя. На вершине холма сидели лучники с натянутыми луками.

Великий дай проверял готовность своих подразделений. Позади него шел солдат, ведя лошадь за поводья. Наконец они достигли федаинов, и Абу Али взобрался на вершину башни.

Вскоре на горизонте появилась крошечная белая точка. Абу Али выскочил из караулки и, запыхавшись, указал на нее Абу Сораке.

"Приготовьте луки!" – скомандовал дай.

Белая точка стала заметно больше, и из нее выехал одинокий всадник. Они видели, как он дико подстегивает лошадь. Абу Али смотрел, моргал и щурился. Наконец он воскликнул.

"Не стреляйте! Он наш!"

Он сел на лошадь и помчался вниз по склону. Он помахал нескольким всадникам, чтобы они присоединились к нему. Он выхватил у одного из них флаг и поскакал к приближающемуся всаднику, размахивая им.

Смутившись и испугавшись, всадник повернул лошадь в сторону, но, увидев белый флаг, погнал животное в сторону Абу Али.

В этот момент Абу Али узнал его.

"Бузург Уммид!" – позвал он.

"Абу Али!" Всадник указал себе за спину.

Все взгляды были устремлены на горизонт. Вдоль него появилась черная линия, странно изгибающаяся и постоянно растущая. Затем стали видны отдельные всадники. Над их головами развевались черные флаги багдадского халифа.

"Приготовьте луки!" снова скомандовал Абу Сорака.

Абу Али и Бузург Уммид присоединились к солдатам на склоне холма. Они дрожали от возбуждения, готовые к атаке.

"Найти своего человека!" – приказали лучникам.

Вражеские всадники были уже совсем близко. Один скакал впереди остальных, ведя их за собой. Они повернули ко входу в каньон.

"Огонь!"

В сторону турок полетели стрелы. Несколько лошадей и всадников упали на землю. На мгновение конница приостановилась, затем ее командир, которого все видели по огромному плюмажу, развевающемуся на его шлеме, крикнул.

"В каньон!"

В этот момент Абу Али подал знак. Он помчался вниз по склону верхом на лошади, за ним – остальные, и отрезал турок у входа в каньон. Копья пролетали мимо копий, сабли сверкали над головами. Белые флаги смешались с черными.

Федаины наблюдали за битвой с вершины холма. Они были охвачены неописуемым энтузиазмом. Сулейман крикнул: "Вперед! Поднимайтесь! Заряжайтесь!"

Он уже мчался вниз по склону к лошадям, когда Абу Сорака бросился на него и удержал.

"Ты с ума сошел!? Ты что, не слышал приказа?"

Сулейман завыл в бессильной ярости. Он отбросил в сторону лук и копье и бросился на землю. Он стал корчиться, словно обезумев. Он кусал костяшки пальцев и плакал.

Турки, рассеянные неожиданным нападением, теперь перегруппировались и снова устремились к каньону, чтобы пробить себе путь. Их командир пришел к выводу, что вся армия исмаилитов находится здесь, за пределами Аламута, и что сама крепость должна быть лишь слабо защищена. Федаины с болезненным трепетом наблюдали, как из рядов Аламута падают первые жертвы. Смотреть на битву со скрещенными руками было невыносимо.

Абу Сорака не сводил глаз с горизонта. Наконец там показалась вторая роящаяся линия. Федаины не заметили этого, но сердце Абу Сораки заколотилось от восторга, когда над ними появились белые флаги мученика Али.

Наступил момент, когда он мог послать федаинов в бой. Его глаза отыскали полковой флаг противника, и он указал на него.

"Поднимайтесь! Захватить полковое знамя противника! Всем в полном составе к бою!"

Молодые люди закричали от радости. Они слетели со склона холма и в мгновение ока вскочили на коней. Взмахнули саблями, и Джафар поднял в воздух белый флаг. Все они разом бросились на врага и первым же ударом прижали его к реке.

Среди турок начался хаос. Сулейман мрачно сразил своего первого противника. Джафар со знаменем влетел в образовавшуюся брешь, а за ним устремились остальные федаины. Юсуф ревел и дико метался вокруг, заставляя испуганных турок уступать дорогу. Ибн Тахир без устали колотил по небольшому круглому щиту, за которым прятался ногастый татарин. Тот выронил свое бесполезное копье и судорожно пытался вовремя выхватить из ножен тяжелую саблю. Наконец рука, которой он держал щит, отказала. Весь в крови, он попытался выскользнуть из боя.

Сулейман и другие, стоявшие рядом с ним, сбили с лошадей еще несколько врагов. Белый флаг все ближе и ближе подходил к черному.

Турецкий полковник наконец догадался, что пытаются сделать федаины.

"Защищайте полковой флаг!" – закричал он так, чтобы его услышали и друг, и враг.

"Пойдемте за их предводителем!" – крикнул ибн Тахир.

Турки столпились вокруг своего знамени и командира. В этот момент на них набросились люди Абдул Малика и Музаффара. Столкновение было ужасным. Турки разбежались во все стороны от них, как мякина.

Сулейман не терял из виду вражеского знаменосца, так же как ибн Тахир все еще следил за полковником, который кричал: "Отступать! Каждый сам за себя! Спасти флаг!"

В этот момент ибн Тахир пробился к нему. Их сабли скрестились. Но тут на них набросились люди Музаффара. Несколько турок пытались сдержать их. Завязался безнадежный клубок, похоронивший полковника и его лошадь. Ибн Тахиру удалось освободиться. Он повернулся, чтобы поискать вражеского знаменосца. Он увидел, что тот мчится по течению ручья, а Сулейман – следом. Он бросился за ним, чтобы помочь, и несколько их товарищей последовали за ним.

Сулейман ехал рядом со знаменосцем. Турок дико хлестал своего коня. Он высунул копье в сторону, чтобы отразить преследователя. Сулейман ехал рядом с ним. Внезапно его противник повернул коня, и Сулейман получил удар копьем. Неожиданный удар был настолько силен, что выбросил его из седла.

Ибн Тахир закричал. Он пришпорил коня и через мгновение уже скакал рядом со знаменосцем. Он смутно понимал, что Сулейман лежит на земле, возможно, мертвый. Но сейчас важно было только одно: выполнить поручение, захватить вражеский флаг.

Он заставил турка подойти к самому краю ручья. Внезапно под ногами лошади разверзлась лавина земли. Она рухнула в порог вместе с всадником.

Ибн Тахир на мгновение замешкался. Затем он помчался вниз по крутой насыпи в реку. На мгновение вода накрыла его и его животное. Но так же быстро они поднялись на поверхность. Они поплыли за турком, который держал из воды свой флаг. Они догнали его. Ибн Тахир ударил его мечом по голове. Рука, державшая флаг, опустилась, и турок скрылся под волнами. Черный флаг снова затрепетал в руках ибн Тахира.

Победный крик донесся до него с берега, когда течение понесло его вниз по течению с огромной скоростью. Его лошадь начала задыхаться. Федаины мчались по берегу реки рядом с ним и кричали, призывая держаться.

Напрягая все свои силы, он наконец привлек лошадь к берегу. Лошадь чувствовала под ногами твердую почву, но течение все еще тащило ее вниз по течению. Один из федаинов спрыгнул с лошади, лег на живот и протянул длинное копье в сторону ибн Тахира. Тем временем остальные разматывали силки и бросали их своему товарищу, чтобы он мог привязать к ним лошадь. В конце концов они вытащили их обоих из потока.

"Что случилось с Сулейманом?" – спросил он, снова оказавшись на берегу. Бездумно он передал вражеское знамя ибн Вакасу.

Федаины посмотрели друг на друга.

"Верно, что с ним случилось?"

Они обернулись, чтобы посмотреть назад. Сулейман медленно шел к ним, опустив голову и ведя за собой лошадь.

Ибн Тахир поспешил к нему.

"Только благодаря вам мы захватили вражеский флаг".

Сулейман отмахнулся от этого замечания.

"В чем смысл. Один раз у меня был шанс совершить великий поступок, и я потерпел неудачу. Видно, судьба против меня".

Он схватился за ногу и выругался. Товарищи помогли ему сесть на лошадь, и они направились обратно к своему лагерю.

Победа над турками была полной. Вражеский командир и сто двенадцать его людей пали. Они взяли в плен тридцать пять раненых врагов. Остальные разбежались на четыре ветра. Преследующие их всадники возвращались один за другим и докладывали, скольких из них им удалось убить. Сами исмаилиты потеряли двадцать шесть человек. Чуть больше было ранено.

Абу Али приказал вырыть у подножия холма большой ров, в который сбрасывали мертвых врагов. Турецкому полковнику он приказал отрубить голову и насадить ее на копье на вершине сторожевой башни. Манучехр и его люди, прибывшие из замка, угрюмо слушали бурные рассказы победителей о ходе сражения. Аль-Хаким и его помощники спешно лечили раненых и отвозили их на подводах в Аламут. Он знал, что там его ждет тяжелая работа.

Когда раненые были убраны, а тела врагов уничтожены, Абу Али приказал трубачу дать сигнал к возвращению. Воины погрузили павших товарищей и добычу на верблюдов и ослов, сели на лошадей и под бурные крики вернулись в замок.

Хасан наблюдал за ходом сражения со своей башни. Он видел, как турки наступали, а Абу Али отрезал им путь. Он видел, как федаины вступают в бой, а всадники Музаффара с Абдул Маликом во главе обеспечивают победу. Он был необычайно доволен.

Гонг возвестил о прибытии новостей для него. Под страхом смерти никому не разрешалось подниматься в его башню, даже евнухам. Он вернулся в свою комнату. Там его ждал Бузург Уммид.