Текст книги "Сто лет безналом"

Автор книги: Виталий Держапольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

– Федька, слышишь? – толкнул он локтем в бок Балашова.

– Да слышу, черт его задери! – ругнулся Фёдор.

– Воздух!!! – эхом пронеслось вдоль линии окопов.

Гул нарастал, приближался.

– Давай к окопам! – крикнул Фомич, – сейчас тут будет жарко!

– Фомич! Ты ж смерти-то не боишься, – съязвил Фёдор.

– Дурак ты, Федька, хоть и здоровый оболтус! Смерти действительно не боюсь. Но лезть на рожон не буду! – и, пригнувшись, он побежал в сторону окопов.

– Ну, дед! Ты чего, шуток не понимаешь?! – поднимаясь на ноги, прокричал вдогонку удаляющемуся Фомичу Балашов. В ответ дед только махнул рукой – давай, дескать, быстрее. Первый взрыв бухнул где-то далеко. Земля дрогнула. В высь взвился столб дыма. Это подстегнуло Федора – он тоже пригнулся, и быстро побежал вслед за Фомичом. С каждой секундой взрывы раздавались всё ближе и ближе. Земля уже ходила ходуном. Дымом заволокло всё небо. Запыхавшийся Фёдор спрыгнул в окоп, чуть не на голову Фомичу.

– Ну, полегче, – проворчал дед, – прыткий какой. Не хватало, чтоб ты мне еще шею свернул. На том свете засмеют.

– Ладно, не ворчи, я ж не специально, – огрызнулся Балашов, ты здесь так спрятался, что тебя и не видать. – Вот, бля!!! – матюгнулся Фёдор, – фуфайку-то на пригорке оставил! Ведь новая совсем!

– Не боись, Федька, авось в нее бомба не попадёт, – утешил парня Фомич.

– Как же, на авось надейся! – крикнул Балашов, выпрыгивая из окопа.

– Ты куда, паря! Сдурел совсем! – заорал дед, но Фёдор его уже не слышал. Он нёсся к пригорку, на котором забыл свою злополучную фуфайку. Схватив забытую вещь, Балашов бросился обратно к окопам. Воздух разрывался под тяжестью железа падающего с неба, издавая жалобный стон. От свиста закладывало уши. До окопа оставалось рукой подать, когда прямо к его ногам упал снаряд. Неожиданно для Балашова время остановилось. Замерло, превратившись в густой кисель. Звуки исчезли. И сам он застыл, не закончив движения. Лишь лихорадочные мысли с быстротой молний сквозили в голове:

– Всё, конец!!! Что делать!!! Что…

Снег таял вокруг раскалённой болванки. По её поверхности огненными змеями побежали трещины. Из них зловеще полыхнуло пламенем. Фёдор рванулся, из последних сил стараясь разорвать сковавшее его оцепенение. И у него получилось. Он двигался, тогда, как всё вокруг напоминало застывший фотоснимок. Последним усилием Фёдор перевалился в окоп, продолжая удерживать в поле зрения смертоносную игрушку. Наконец она раскололась, яростно выплеснув наружу поток огня. От неё медленно отделялись и плавно поднимались в воздух осколки. Неожиданно время обрело прежний ритм. Все стало на свои места. Рядом рявкнуло, и Федора словно ударило доской по ушам. В глазах потемнело. Пространство, свернувшись в точку, перестало существовать. Вместе с ним перестал существовать и Балашов.

* * *

– Ну, как ты не можешь в толк взять! – надрывался Фёдор, разбрызгивая вокруг себя слюну. – Видел вот этими глазами, как бомба треснула, словно спелый арбуз. Трещины побежали. А все вокруг стоят, как вкопанные, и никто даже не шевелиться! Понимаешь, никто! Я до окопа кое-как дотянул, и тут как рванёт! Ты мне чего, не веришь, что ли?!! – заорал Балашов, вцепившись в отвороты шинели молоденького лейтенанта Петрова из медицинской части.

– Тихо ты, не ори! – прикрикнул на Фёдора лейтенантик. – Не верю! Ты вот, наверное, не знаешь, что человеческий глаз инерционен…

– Я же видел! – перебил лейтенанта Балашов.

– Тогда, ты, Балашов – феномен. Тебя изучать надо! Возможно, – предположил медврач, – твой организм в критических ситуациях переключается в специальный режим – аварийный. Все процессы в нем ускоряются в десятки, а то и сотни раз. Время воспринимается совсем иначе, – продолжал развивать он свою мысль. – Силы возрастают многократно. – Ух, изучить бы технологию включения этого твоего аварийного режима! Как только война закончится, обязательно займусь этой темой. Ты только представь, если бы все люди знали эту технологию. С такими возможностями… Изучим её после войны, если живы будем. Технология Балашова – звучит?

– Звучит, – ухмыльнулся Балашов. – Слушай Петров, – Фёдор махнул рукой в сторону толпы людей, стоявших неподалёку, – чего это там за представление?

– Так ты не в курсе? – удивился Петров, – вчера к нам из штаба прибыл полковник Голохватов с проверкой.

– Чё за проверка? – заинтересовался Балашов.

– Да так! Высокое начальство считает, что слишком много раненых в тыл отправляем. Дескать, если дело так пойдет, воевать будет некому. Крыса тыловая! Знаешь, сколько калек на передовую сейчас отправим? Тебя тоже, кстати…

– Да хрен с ним, я-то себя уже сносно чувствую…, – Фёдор с любопытством наблюдал за группой раненых, – слушай Петров, давай поближе подойдём. Смотри, как там страсти накалились!

* * *

Тщедушного вида мужичонка нападал на большого, холёного полковника Голохватова, словно моська на слона:

– Да чё б ты, б… понимал! Погляди, братва, каку он морду в тылу наел! Привыкли гниды штабные за нашими спинами прятаться!

– Что?! Бунтовать?! – заверещал вдруг Голохватов тоненьким голоском, так не вязавшимся с его дородной фигурой. – Да я вас всех под трибунал!!! – его мясистое лицо побагровело от натуги.

– Смотри, мужики, какой злой дяденька! Рожа красная, хоть прикуривай. Надулся, того и гляди лопнет, – продолжал нападки мужичонка под дружное ржание.

– И ты, паря, меня трибуналом не пугай! Все равно дальше передовой не пошлют! Да мы и сами на фронт с радостью! Только подлечиться маненько нужно! Правда, мужики!

– Правда! Верно! – раздался дружный одобрительный рёв.

– Приказы не обсуждают! – пропищал, зеленея, Голохватов, – Их исполняют!

Мужичок подошел вплотную к полковнику и плюнул ему в лицо.

Голохватов зарычал, размахнулся, и врезал кулаком в скулу обидчика. Тот упал прямо под ноги Балашову, что вместе с лейтенантом подошел к месту разборки. Фёдор протянул мужику руку. Тот поднялся, вытирая кровь с разбитой губы. Но тут произошло то, чего никто не ожидал. Мужичок резким движением выдернул из кобуры лейтенанта пистолет и выстрелил в Голохватова.

– Стой! – хотел крикнуть Балашов, но не успел – время остановилось вновь.

Пуля висела на расстоянии вытянутой руки от Фёдора и очень медленно двигалась в сторону Голохватова. Проследив взглядом траекторию, Балашов понял: конец полковнику. Неожиданно возникло смутное предчувствие. Фёдор уже не был до конца уверен, сможет ли он остаться просто сторонним наблюдателем всего происходящего. Единственное, что он успел бы сделать за эти короткие, отведенные только ему богом мгновенья, это заслонить полковника своим телом…

9 мая 1973 г.

Подмосковье.

– И что? Погиб? – спросил деда Дмитрий.

– Не-а! – мотнул головой дед. – Живучий он, Федька Балашов! Сейчас где-то на Дальнем Востоке живет… Съездить бы, навестить… Да все не соберусь никак.

– Так выходит, он умел время останавливать?

– Да нет, не останавливать, только замедлять. С тобой разве никогда такого не было?

– Что-то подобное, наверное, бывает с каждым, – задумчиво произнес Дмитрий, но чтобы по собственному желанию… И что, он так до сих пор может?

– Не, с того случая – как отрезало!

– Ладно, пойдем в дом – бабка-то заждалась нас.

Утром, попрощавшись со стариками, Дмитрий рейсовым автобусом уехал обратно в город. Всю дорогу он не переставал думать о фронтовой байке, рассказанной дедом. Что-то в ней было, а что… Дмитрий никак не мог ухватить мысль. Время замедляло свой бег… Время… Время… Может ли время замедляться, растягиваться, как резинка? Или это человеческий организм ускоряется в стрессовых ситуациях, под воздействием адреналиновых выбросов? Точно этого сказать никто не может, потому что время не материальный объект. Его нельзя пощупать руками, его можно только измерить хронометром… Но если все-таки на секунду предположить…

* * *

Опираясь на черновики, Таранов сумел разработать собственную «теорию заимствования времени разумными биологическими организмами друг у друга», теорию, действительно перевернувшую мир. Суть его выкладок была проста: при определенных условиях (в основном стрессовых), разумный (человеческий, раз других носителей разума на планете нет) биологический организм способен самостоятельно заимствовать время другого разумного биологического организма без каких либо приспособлений извне. При соответствующем воздействии на организм магнитными полями, это время можно выделить и поместить в специальный накопитель, для последующего использования. На ученом совете, где Таранов делал первый доклад, его подняли на смех, его теорию прозвали «теорией научно-временного вампиризма», а за ним самим крепко приклеилась кличка «мистификатор». Однако «мистификатор» не отчаивался: через несколько лет он из подручных средств (к тому времени его давно игнорировали в серьезных научных кругах) и на голом энтузиазме собрал свой первый накопитель времени, прототип современных банковских накопителей, используемых сегодня повсеместно.

3 декабря 1977 г.

Москва.

Зима стылой шершавой кистью забелила давно немытые стекла, скрепила снеговой шубой гнилые фрамуги, на облупившемся подоконнике вырастила настоящий ледник. Таранов подышал на озябшие руки и прикоснулся к печке – остыла. Он всегда забывал вовремя подкинуть в топку угля. После смерти стариков дом несколько лет пустовал, пока Дмитрий не переехал в деревню из Москвы.

«Нужно будет передвинуть стол подальше от окна, – подумал Таранов, – все равно сижу за ним только вечером после работы, когда уже темно. Так что дневной свет мне не нужен, а вот холодом от окна несет основательно!»

Он вышел из-за стола, потянулся, разминая затекшую спину. Потер кулаками покрасневшие от бессонных ночей глаза. В последнее время ему приходилось работать допоздна, так как из академии он ушел сразу после того памятного ученого совета. Дмитрий пристроился дневным вахтером на проходной небольшого деревообрабатывающего заводика. Такая работа позволяла ему делать днем кое-какие расчеты, а ночью претворять их в жизнь. Практически все свободное пространство маленькой комнаты, за исключением старенького стола и металлической кровати с растянутой панцирной сеткой, занимала Машина. Таранов собирал ее вот уже третий год из всякого подручного хлама. На дорогие детали и микросхемы денег постоянно не хватало. Катушки мощных электромагнитов он наматывал вручную. Несколько раз за эти годы он впадал в депрессию, когда собранный агрегат отказывался работать. Но, вспоминая холеные лица корифеев науки, которые не потрудились даже вникнуть в смысл теории, а просто обсмеяли ее по полной программе, Дмитрий сжимал зубы и начинал все по новой. Конечно, работая на прежнем месте, ему было бы проще найти нужное решение, но он не любил, когда над ним потешались. А после ученого совета он стал посмешищем для всей академии. Именно тогда он решил уйти и продолжить работу над проектом в одиночестве. Решение Таранова вызвало бурную негативную реакцию Сахарова.

– Ты совершаешь ошибку! – предостерег он Дмитрия. – Твоя теория слишком революционна, и, естественно, что ее не принимает и не понимает большинство…

– Большинство? – вскипел Таранов. – Да они все… Все, кроме вас…

– Ты поспешил, не посоветовался со мной.

– Да, я поспешил, а вы были в отъезде… но ведь расчеты верны! – воскликнул Дмитрий. – И, тем не менее, я стал посмешищем! Но ничего, – Дмитрий нервно сжал кулаки, – я им еще докажу!

– Дмитрий, я тебя прошу об одном – не пори горячку!

Но Таранов уже все для себя решил, на следующий день, несмотря на протесты Андрея Дмитриевича, он собрал личные вещи и покинул академию наук. За прошедшие годы Дмитрий туда никогда не возвращался.

Таранов достал из кармана брюк мятую пачку «Примы» (с дорогим «Опалом» пришлось завязать – средства не позволяли), выудил из нее пошамканную сигарету и закурил. Его руки ощутимо подрагивали – Таранов нервничал: сегодня он закончил монтаж последнего блока устройства, над которым безрезультатно бился последние годы. Покурив, Дмитрий еще раз проверил электрическую схему прибора и подключение его к сети. В прошлый раз случилось короткое замыкание – не выдержали нагрузки провода, подводящие электропитание к дому. Обесточилась вся деревня. После этого Дмитрий договорился с электриком и провел к дому усиленную проводку. С энергией в этот раз осечки быть не должно. Он еще раз проверил приборы, собранные собственными руками. Затем уселся на специальную табуретку, окруженную несколькими мощными генераторами электромагнитного поля. Скинул рубашку, прицепил к телу несколько датчиков, связанных толстыми жгутами проводов с прибором, под условным названием «накопитель времени». Прибор был оснащен единственным датчиком, что согласно расчетам должен был замерять количество полученной временной субстанции.

– Ну, что, – сказал Дмитрий своему отражению в зеркале, – поехали?

С этими словами он повернул рубильник. Катушки электромагнитов и трансформаторов басовито загудели. Заплясали стрелки многочисленных вольт и амперметров. Примерно через минуту работы адской машинки Таранову стало дурно: закружилась голова и потемнело в глазах, навроде того, если резко встать после долгой неподвижности. Таранов бросил мимолетный взгляд на датчик накопителя. Ему показалось, что неподвижная стрелка дрогнула и отклонилась на полделения. Не доверяя глазам, Таранов подскочил с табуретки и приблизился к накопителю. Так и есть – стрелка прибора медленно отсчитывала деления шкалы. Значит, в накопитель поступала некая энергия, которую регистрировал прибор. Дмитрий отключил питание, отлепил от голого тела датчики, и в изнеможении рухнул на кровать. Несколько минут он переводил дух, затем, осторожно, словно боялся вспугнуть удачу, вновь приблизился к накопителю. Стрелка датчика замерла на цифре три. Что бы это могло означать, Таранов не знал. Если его опыт удался, шкалу придется градуировать экспериментальным путем. Но радоваться было еще рановато – предстоял самый сложный этап: накопленное время нужно было повернуть вспять, использовать его словно чужое. Таранов заново проверил оборудование, переключил его в режим расхода накопителя. Вновь обвешался датчиками и включил питание. На первый взгляд ничего не изменилось. Но это лишь на первый – Таранов с удивлением заметил, что маятник на дедовских часах с кукушкой вдруг замер в неестественном положении – под углом к вертикали. Неслышно было и гудения электроприборов – вообще исчезли все звуки. Время замедлило свой бег и остановилось.

– Вот оно! – радостно закричал Таранов, срываясь на визг. – Работает! Работает! Работает!!!

* * *

Ряд наглядных опытов показал, что Таранов оказался прав в своих расчетах, один человек мог потреблять время другого. При помощи хитрого устройства, представляющего собой миниатюрный генератор магнитных волн и одновременно передатчик (также разработанный Тарановым), вживляемый в мозг подопытного (в первых наглядных опытах использовались заключенные, приговоренные к высшей мере наказания), Таранов перекачал его время в накопитель. Затем он слил донорское время другому подопытному. Результаты потрясли приемную комиссию, с большим трудом собранную изобретателем: организм-донор мгновенно состарился и умер, так как изобретатель выжал его без остатка. С полученным временем тоже случился казус, второй испытуемый странным образом исчез. Оказалось, что полученное время можно использовать двояко. Таранов назвал этот эффект абсолютными и относительными свойствами заимствованного времени. Получалось следующее: используя донорское время, организм потребителя попадал во временной кокон, и окружающий мир для него практически замирал. Именно так исчез второй испытуемый, он двигался во временном коконе настолько быстро, что его никто не замечал. Это было абсолютным временем (в последствии абсолютное время на всемирной ассамблее ООН было признано противозаконным). Используя донорское время в относительном варианте, организм не ускорялся, скрываясь во временном коконе, а находился в реале, но прекращал стареть до тех пор, пока донорское время не заканчивалось, и организм вновь не переходил на собственные ресурсы. Эти ресурсы получили название «личного» или «собственного» времени. Лишаясь «личного» времени, организм старел и умирал, именно это случилось с организмом-донором. Отсюда следовало, что любой организм, постоянно использующий чужое, донорское время, мог функционировать бесконечно долго. То есть по сути Таранов нашел эликсир бессмертия, правда, бессмертие получалось за чужой счет. Осознав это, молодой ученый пришел в ужас, последствия его открытия были непредсказуемыми. Воспаленное воображение рисовало Таранову страшные картины, в которых все люди поделены на две касты: бессмертных потребителей и бесправных доноров. В условиях тоталитарного Союза этот горячечный бред вполне мог стать реальностью. Как только чиновники от науки тоже это поймут (до сих пор Таранова никто не принимал всерьез), его изобретение засекретят, а сам он до скончания веков будет находиться под надзором. Пока ученая братия проверяла и перепроверяла расчеты, пока раскручивалась бюрократическая машина, Таранов связался с резидентом американской разведки. Ему даже не пришлось прикладывать усилий для встречи, тот уже кружил вокруг его открытия, словно муха над пролитым вареньем. В обмен на чертежи и расчеты Таранов попросил политического убежища. Резидент предложил ему тайно покинуть Союз, чем изобретатель поспешил тут же воспользоваться. В Америке изобретение Таранова произвело эффект разорвавшейся бомбы. Теперь время можно было продавать и покупать, и сей продукт был обречен на постоянный покупательский спрос.

Глава 6

Курить Булатников больше не мог: организм переполнился никотином, голова раскалывалась, а во рту было гадко. Банк до сих пор почему-то медлил. На заседании суда Леонида предупредили, что если до четырнадцати ноль-ноль он не погасит кредит, то для погашения долга будет использовано его, Булатникова, личное время. Значит, сегодня после двух по полудни у Леонида наступит преждевременная старость и, как следствие, неминуемая смерть в ближайшее время. Профессор Сильнягин словно канул в воду: не отвечал на звонки, на квартире его тоже не оказалось (у Булатникова был свой ключ от его жилища), дачный номер, где обычно проводил опыты профессор, не отвечал на вызовы Леонида. Времени для возврата долга он не нашел – такой суммой не обладал никто из знакомых Булатникова. Попытка взять кредит в другом месте – провалилась. Теперь он сидел и ждал, когда же закончится весь этот кошмар. Неожиданный звонок в дверь оторвал Леонида от тяжелых дум.

– Неужели Николаич объявился! – с надеждой кинулся к дверям Булатников.

Но его надеждам не суждено было сбыться. В дверях стояли два презентабельных молодых человека. Этим парням, выглядевшим лет на двадцать, вполне могло быть и по пятьдесят, таковы издержки пользования заимствованным временем.

– Леонид Булатников? – вежливо поинтересовался один из парней.

– Ребят, какого хрена вам от меня еще нужно? – сорвался Леонид. – Если вы из службы безопасности банка «Хронос», то я не виноват, что платеж задерживается!

– Мы не из службы безопасности «Хроноса», – игнорируя дурной тон Булатникова, вежливо продолжил все тот же молодой человек. Мы из другой организации. И именно мы погасили вашу задолженность «Хроносу».

Булатников на мгновение опешил. Неужели у него появился шанс?

– Чем же я обязан таким вниманием к моей скромной персоне? – немного опомнившись, язвительно спросил Леонид. Расслабляться пока не стоило, неизвестно, чего потребуют от него эти вежливые ребятки. Возможно, он попал из огня да в полымя. – Вы мне, можно сказать, жизнь спасли!

– Да, мы проделали все это отнюдь не из альтруистичных побуждений, – ответил молодой человек, обаятельно улыбнувшись. – И вы, господин Булатников, это прекрасно понимаете!

– Еще бы! – усмехнулся Леонид. – И кому же я обязан…

– Может, пройдем в комнату? – перебил Булатникова незнакомец. – Как-то неудобно стоять в дверях…

– Ах, да! – опомнился Леонид. – Прошу в мое скромное жилище.

Он посторонился, пропуская вперед своих неожиданных спасителей. Гости прошли в комнату, и вольготно расселись в глубоких креслах.

– У меня тут немного не убрано, – сказал Леонид, собирая разбросанные по столу окурки.

– Не смущайтесь, – сказал незнакомец, окидывая понимающим взглядом переполненную пепельницу и початую бутылку водки, – лишиться личного времени – тяжкое испытание. А иметь возможность наблюдать собственную деградацию… – он передернул плечами. – Вы держались более чем достойно!

– Может по стопочке? – Леонид кивнул на бутылку.

– Нет, спасибо, – поспешил отказаться молодой человек, – мы на службе.

– А я с вашего позволения выпью, – сказал Леонид, наливая стопку до краев. – Ваше здоровье! Итак, – продолжил он, отдышавшись, – кто же он, мой благодетель, которому я должен кинуться в ноженьки?

– Не ерничайте, господин Булатников, – посоветовал ему незнакомец, – не тот случай! Мы представляем в России интересы корпорации «Мацусита Дэнки» и лично господина Коносуке.

– Ого! – присвистнул от удивления Леонид. – Не ожидал! А что, дедушка Мацусита до сих пор в седле?

– Да, – ответил молодой человек, – Коносуке крепкий старик, если учесть, что он начал пользоваться накопителем Таранова в восемьдесят лет!

– И чего же этому легендарному старику от меня надо?

– Лично от вас, господин Булатников, ничего! – ответил гость. – Интересы господина Коносуке распространяются на разработки профессора Сильнягина…

– Так он у вас? – взвился Леонид. – Если с его головы упадет хоть один волосок…

– Успокойтесь, господин Булатников! – холодно осадил Леонида незнакомец. – К исчезновению профессора Сильнягина мы не имеем никакого отношения! Просто господин Коносуке всегда работает на опережение! – ответил незнакомец. – Вспомните неизвестного изобретателя Таранова. Кто получил карт-бланш на производство накопителей времени? В Европе – «Филипс», в Азии – «Сони». С «Филипсом» у Мацуситы давние связи, ну а «Сони» – любимое детище господина Коносуке. Время – товар эксклюзивный. Каждый хочет прожить подольше! После мирового кризиса, и чуть было не развязавшейся третьей мировой, после того как время было признано экономическим эталоном, заменившим деньги, под эгидой ООН была создана транснациональная корпорация «Транофф инкорпорейтед». Теперь только она имеет право выпускать накопители времени. Уже практически нет страны, где бы они не использовались. Разработки профессора Сильнягина предлагают совершенно иной способ получения времени, нежели аппараты Таранова работающие на человеческих ресурсах. Избавить человечество от сей непосильной ноши – вот цель господина Коносуке!

– Не нужно громких слов, – рассмеялся Булатников, – я прочувствовал все это на своей шкуре! Но все-таки, во главу угла поставлена прибыль, не так ли? Новый источник времени окупит любые вложения!

– Точно, – согласился незнакомец, – поэтому мы приложим все силы, чтобы отыскать пропавшего профессора! А вы в свою очередь, должны постараться, и уговорить господина Сильнягина сотрудничать с нами!

– Я сделаю все, что от меня зависит! – пообещал Леонид. – Но я не уверен, что он сделает так, как нужно вам.

– Этого будет достаточно, – поспешно сказал собеседник.

– У вас есть предположения, кто мог его похитить? – спросил Леонид.

– Кто угодно, – ответил главный, – конкуренты, исламские экстремисты или фанатики какой-либо религиозной секты. Возможно, что профессора уже нет в живых…

– Что будет со мной, если Виктор Николаевич не найдется? – решился спросить Булатников.

– Мы дадим вам время отработать долг, – ответил гость.

– Спасибо и на этом, – усмехнулся Леонид, – но я попытаюсь найти профессора.

– Все, что вам удастся узнать по этому делу, немедля сообщайте нам! – предупредил Булатникова собеседник. – Вот моя визитка.

– Сотников Олег Сергеевич, – прочитал Леонид, – региональный менеджер.

– Будем знакомы, – сказал гость.

– Я сообщу, если мне станет что-нибудь известно, – ответил Леонид.

На этом они распрощались. Проводив гостей, Леонид принялся размышлять над сложившейся ситуацией. Бросить Николаича в беде он не мог. Слишком многое связывало Булатникова и профессора Сильнягина.

«Для начала следует еще раз осмотреть квартиру и дачу профессора, – решил Булатников. – Возможно, Николаич оставил какие-нибудь зацепочки».

Не откладывая решение в долгий ящик, Леонид взял ключи и отправился на квартиру Сильнягина, благо тот жил недалеко. Осмотрев квартиру профессора, Леонид пришел к выводу, что здесь все в порядке. Никто не рылся в вещах Сильнягина, они были на своих привычных местах. Оставалась дача, именно там профессор проводил львиную долю своего времени. На дачу Леонид добрался уже затемно, машину он продал, поэтому пришлось добираться на электричке. То, что здесь что-то не так он понял еще на подходе к дому. Калитка висела на одной петле. Сильнягин, каким бы рассеянным он не был, не допустил бы такого безобразия. Только убедившись, что в доме никого нет, Булатников вошел внутрь. Он не удивился царившему на даче беспорядку. Здесь явно что-то искали. Шкафы и тумбочки были перевернуты вверх дном, а их содержимое в беспорядке разбросано по полу. Больше всего пострадали от нашествия вандалов кабинет профессора и лаборатория. Дорогостоящее оборудование, над которым профессор корпел без малого десять лет, в одночасье стало грудой живописного хлама. Похоже, кто-то очень сильно не хотел, чтобы Сильнягин продолжил свои исследования. Леонид внимательно осмотрел дом, но никаких зацепочек не обнаружил. Для него так и осталось тайной, кто же похитил профессора, а в том, что его похитили, он уже не сомневался. Кое-как дождавшись утра, Булатников покинул дачу Сильнягина. Закрывая перекошенную калитку, Леонид умудрился наступить в засохшую коровью лепешку. Лепешка оказалась лишь слегка подсохшей сверху, тонкая корочка лопнула и лаковый штиблет Булатникова погрузился в благоухающую навозом жижу.

– Вот дерьмо! – не сдержался Леонид, судорожно пытаясь вытереть испачканные туфли о траву.

Коровьи нечистоты не хотели так просто расставаться с дорогой обувкой. Они не стирались с ботинка, а лишь размазывались тонким слоем по лаковой поверхности.

– Не везет, так не везет! – посетовал Булатников не знамо кому.

Он наклонился, сорвал пук зелени, и брезгливо принялся протирать им ботинки.

И тут в развороченной лепешке Леонид увидел серебристый краешек какого-то приборчика. Булатников подобрал ветку и аккуратно вытащил его из коровьего дерьма.

– Это же диктофон Николаича! – обрадовано воскликнул Леонид, узнав приборчик профессора.

Он уже успел забыть о привычке Сильнягина везде таскать с собой диктофон, для сохранения на пленке гениальных мыслей, неожиданно приходящих в светлую голову профессора.

– Как же он сюда попал? – задумался Леонид, катая диктофон по траве. – А я ведь мог его и не заметить!

Завернув благоухающую находку в платок, Булатников положил её в карман, и отправился на станцию. Утренняя электричка была практически пуста. Леонид, забившись в угол, умудрился немного вздремнуть. За всю ночь, проведенную на даче Сильнягина, ему так и не далось уснуть. Наконец, электричка достигла нужной станции. Двери, шипя, отворились, и Булатников легко спрыгнул из высокого вагона на платформу. Делая вид, что завязывает развязавшийся шнурок, Булатников подозрительно огляделся, но слежки не заметил. Все-таки до дому Леонид предпочел добираться окольными путями. Дома Булатников первым делом проверил автоответчик, в надежде, что все произошедшее на даче профессора – недоразумение, произошедшее в его отсутствие. Но его надеждам не суждено было сбыться. На пленке было лишь одно сообщение: слащавый женский голос секретаря «Хроноса» проворковал, что его долг погашен, и банк больше не имеет к Булатникову претензий. Булатников выругался и отключил аппарат. Достав из кармана диктофон Сильнягина, Леонид протер его чистой ветошью, и обработал спиртом. Идеально почистить прибор Булатникову не удалось, дерьмо забилось в щели под кнопками и там засохло.

– Сойдет и так, – подумал Леонид, – главное, чтоб работал!

Диктофон оказался исправным. Прослушав запись, Булатников достал из кармана визитку Сотникова.

– Приемная компании «Мацусита Дэнки» в России, – произнес голос на том конце трубки после того, как Леонид набрал номер, указанный на визитке.

– Можно мне услышать Сотникова Олега Сергеевича? – спросил Леонид.

– Минуточку! – сказали в трубке.

– Слушаю! – услышал Леонид голос своего недавнего гостя.

– Это Булатников. Нам нужно встретиться! – коротко сказал Леонид.

– Ждите дома. Я буду через десять минут! – так же коротко ответил Сотников.

Через десять минут в дверь кто-то позвонил. Леонид заглянул в глазок. На лестничной площадке стоял Олег Сергеевич. Булатников открыл дверь, и представитель японской фирмы прошел внутрь. В двух словах Леонид поведал ему о своей находке, и о том, как ему удалось её найти.

– На подставу не похоже! – согласился Сотников. – Если бы диктофон подбросили, то положили бы на видное место, чтобы ты его обязательно нашел!

– Так вот я о том же подумал! – согласился Леонид. – Вполне мог мимо пройти!

– Послушаем, что там, – предложил Олег Сергеевич.

– Слушайте, – сказал Булатников. – Николаич включил диктофон во время похищения…

Когда запись кончилась, Олег Сергеевич несколько секунд безмолвно сидел.

– Не ожидал! – наконец выдохнул он. – Китайцы! Нет, конечно, предположения были, но я не ожидал от них такой прыти!

– Это они умеют! Когда китайцы хлынули на Дальний Восток, тоже никто не ожидал! – усмехнувшись, сказал Булатников. – Но предположения были! Значит, утерли китаезы нос дедушке Коносуке!

– Есть какие-нибудь предположения? – не обращая внимания на насмешки Леонида, спросил Сотников.

– Для вас это может показаться странным, но предположения действительно есть! – ответил Булатников.

Сотников заинтересованно посмотрел на собеседника.

– Есть у Сильнягина во Владивостоке хороший знакомый – ученый-энтомолог. Между прочим, доктор наук, – добавил Булатников. – Он тоже каким-то образом участвует в проекте…

– Китаец? – перебил Леонида Сотников.

– Да нет – русский. Петр Немов. Когда китайцы обосновались на Дальнем Востоке, они не стали выгонять русских. Те, кто хотел остаться, остались. Получили китайское гражданство. Хорошие специалисты, а Немов как раз из них, неплохо живут. Китайцы создают им все условия для плодотворной работы. Сильнягин частенько созванивался с Немовым. Консультировался. Возможно, он как-то причастен к исчезновению профессора. Я позвоню ему…