Текст книги "Хроники Алмазного камзола"
Автор книги: Виктор Берсенев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
‒ Маэстро, зачем вы его пугаете?
‒ Ваше Высочество, это называется: мотивирую! Вдруг взбрыкнёт и пойдёт гордый такой с большим счётом в банке!
‒ Странная у вас мотивация. От неё хочется стать привидением на пыльном бабушкином чердаке.
‒ Это почему таким бестелесным объектом?
‒ А потому, что нельзя верить в чудеса.
‒ О как! Хорошо вам рассуждать о высоком находясь на вершине пищевой цепочки. А во что, позвольте узнать, надо верить бедному секретарю театрального агентства? Откроете истину великую.
‒ Смеётесь? А напрасно. Моя бабушка говорила, что поиск виноватых всегда приводит к рождению слепых ящеров.
‒ Это почему?
‒ Сами не могут открыть глаза, а другим не дают: кусаются.
‒ Бабушка ветеринар?
‒ Почти.
‒ Мудрость вашей бабули пугает зелёным натурализмом. Нам сейчас, действительно, лучше осанкой Ферапонта заняться.
***
В пустой, ещё ничем не оборудованной приёмной, за длинным столом Ферапонт бойко выстукивал на печатной машине Underwood текст сообщений, успевая переводить на нормальный язык быстрый писк тире и точек азбуки Морзе из аппарата военного инженера Попова. Я устроился напротив и ставил галочки о проданных билетах в цветной схеме зала. За прозрачной стеной наблюдалось веселье администраторов, двигающих мебель на новом месте под музыку из динамиков напольной радиолы.
Обер-камергер Ея Величества вошёл в просторную залу вслед за Гектором, распахнувшим высокие полотна дверей перед важным гостем. Граф, не снимая перчаток, с недовольным видом постоял, наблюдая за напряжённой деятельностью сотрудников «Альт Пальмиры», потом упрекнул:
‒ По старинке работаете. Как вы собираетесь проводить фестиваль при такой организации. Просто безобразие! Немедленно составьте список всего необходимого. Времени крайне мало, а вы тут «Берлин» слушаете.
‒ Ваше Сиятельство, шуршим словно бурундуки поздней осенью. Нет времени чашку кофе выпить.
‒ Утром император вызвал к себе в спальню, а мне нечего докладывать. Безобразие! Я не могу с вами связаться, чтобы выяснить положение дел. Нужен подробный отчёт. Пришлось лично приехать!
‒ Ферапонт, в чём дело? Почему граф не смог дозвониться?
‒ Маэстро, у меня две руки и те завязли в работе! – продолжая печатать, ответил секретарь.
‒ Ваше Сиятельство, вчера меня осчастливили, сегодня мы здесь! Император не выспался – смените сомнолога, но не рвите ногти на пальцах.
‒ Для обстоятельного доклада нужен экскурс в процесс, так сказать.
‒ У вас имперская хватка, сразу понял ‒ кричите по делу. Идёмте в кабинет, расскажите свои капризы.
‒ Пустяковое дело, ‒ бросая перчатки в цилиндр, начал граф. ‒ Поможете погрузиться в материал, увидеть всё вблизи: милонгу, дуэль, желательно, принять участие, конечно, в качестве зрителя.
‒ По-настоящему? Слегка необычные у вас прожекты. Просто извращённое любопытство, вы не находите?
‒ А в чём трудность? Используйте своего замечательного секретаря, пусть отрабатывает патент на работу в империи. Давайте я с ним поговорю.
‒ Это зачем? Дался вам мой секретарь! Вот у вас этакая великосветская бесцеремонность по отношению к подданным наблюдается. Вы считаете это нормальным?
‒ Не говорите глупостей! Империя может, например, помочь с долголетием. Вы, как я понимаю, на данный момент слегка ограничены в средствах.
‒ Что, ценного работника хотите сманить. Ему остаётся только крикнуть: «Славься, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!». А давайте спросим предмет торга? Я вынул латунный свисток-затычку из переговорной трубы и подул в блестящий раструб:
‒ Да, патрон, ‒ на мелодичную трель из приёмной вошёл мой помощник.
‒ Ферапонт, скажи на милость, готов рискнуть единоличной жизнью, чтобы удовлетворить любопытство графа?
‒ Позвольте, вы ставите вопрос слегка некорректно, ‒ перебил вельможа. ‒ Молодой человек, у вас есть прекрасная возможность изменить судьбу, приняв участие в небольшом спектакле.
‒ И в качестве кого я приму участие: злодея или героя? ‒ вежливо спросил секретарь.
‒ Скорее всего, этакого экспериментатора, что свойственно вашему характеру, как мне представляется. Вызовите кого-нибудь на дуэль и только.
‒ Надеюсь, это будет фарс и рисковать жизнью на самом деле нет нужды?
‒ Напротив, просто необходимо ‒ для чистоты опыта, так сказать.
‒ Извините, а где подвох? Патрон, объясните в чём дело?
‒ Ферапонт, уволь, тут граф решил в Господа Бога поиграть, вот пусть и донесёт до твоего сознания свои прожекты от первого лица!
‒ Понимаете, у меня своя метода, ‒ граф встал с кресла и сделал несколько шагов по кабинету. ‒ Катастрофическая нехватка времени вынуждает получать информацию в сублимированном, сжатом, так сказать, виде. Крайне эффективный способ, должен заметить. Отвечайте, вам есть нужда прожить на 50 лет дольше или предпочитаете остаться при своих? Это более чем щедрое предложение.
‒ Странный выбор! Скажите, ради бога, зачем я должен убивать ни в чём неповинного человека?
‒ Это не вашего ума дело! Взамен полёт на Венеру в столичную клинику по продлению жизни. Выгодный обмен: жизнь за жизнь.
‒ Маэстро, других вариантов, я понимаю, не предвидеться?
‒ Быстро на полвека ты у меня точно не соберёшь, а к старости уже не то удовольствие. Здесь есть настоящий шанс, ‒ ответил секретарю, уткнувшись с сердитым видом в ведомость по зарплате сотрудников агентства.
‒ Патрон, вы же не хотите от меня избавиться?
‒ Дорогой мой, если прирежут, произнесу речь: «Каким он парнем был!» Сделай одолжение, решайся уже! Нам работать надо.
Глава 5. Дуэль на мосту
Солёная пена на гребнях беспокойных волн раз за разом оставалась на камнях у подножья дворца в стиле модерн, от которого уходил к широкой набережной кованный мост с ржавыми болтами. Под звук крещендо испанской гитары морской ветер рванул длинные полотнища белых штор с мраморных балюстрад внутрь зала, когда вошла рыжеволосая принцесса с изумрудными глазами.
‒ Она прекрасна! Ферапонт, вы счастливчик, иметь столько удовольствий совсем близко. Можно уже забыть о поисках смысла жизни, он сейчас будет в ваших объятиях.
‒ Спасибо, граф, позвольте начать забвение, ‒ Ферапонт поднялся навстречу девушке.
‒ Принцесса, только благодаря вам, нужно верить в смысл жизни.
‒ Отчего?
‒ Можно оставить поиски, вы его взяли в плен.
‒ Общение с графом на вас хорошо влияет.
‒ Совершенно с вами согласен. Предлагаю провести экзамен немедленно, прошу, ‒ Ферапонт увлёк молодую барышню на паркет.
Не посвящённая в сценарий, принцесса после танца с интересом разглядывала публику, когда к столику подошёл коренастый милонгеро в золотистом парчовом жилете и пригласил на паркет. Ферапонт намеренно громко спросил Модест Алексеевича:
‒ Граф, а что вы думаете о манерах павианов?
Подошедший господин непонимающе посмотрел на наглого человека, явно пытавшегося его задеть.
‒ Вы об африканских? – с насмешкой уточнил граф.
‒ Что вы, о местной популяции! – ответил Ферапонт, бесцеремонно рассматривая возмущённого милонгеро.
‒ У вас неприятности, молодой человек? – поинтересовался объект обсуждения.
‒ Только одна, и весьма идиотского вида.
‒ Я с удовольствием поправлю вам зрение. Завтра утром на мосту устроит?
‒ Вполне. Буду счастлив поработать стилистом.
‒ Отлично, постарайтесь прийти вовремя, – бросил милонгеро сквозь зубы, с видимым усилием удерживающий себя от желания начать драку немедленно.
Дуэлянты сошлись ранним утром в свете только занимающейся зари. Лёгкий бриз заставлял небольшие волны лениво шлёпаться в каменистый берег, с которого они быстро скатывались обратно в океан, не найдя для себя ничего достойного внимания.
Принцесса стояла вместе с графом, закрывшись летним зонтиком в тонких кружевах от ещё прохладного ветра.
‒ Господа, правила, ‒ я махнул рукой и отошёл к перилам моста, покрытым слоем гидрофобного металла.
Коренастый милонгеро в белой приталенной рубашке по виду опытный боец, намотав на руку пиджак стал кружить вокруг зачинщика, держа перед собой морской кортик. Ферапонт спокойно ждал с опущенными руками, легко двигаясь вслед на носках. Как только уставший ждать противник ринулся вперёд, он сделал сбоку от него длинный шаг, быстрым взмахом левой руки в кевларовой перчатке опустил чужой клинок к ногам и вогнал безжалостную сталь испанской даги в основание шеи. Все произошло настолько быстро, что только, когда проигравший в конвульсиях упал, заливая горячей кровью рифлёное железо, стал ясен приговор судьбы.
Я накинул принцессе на плечи темно-синий с золотыми пуговицами блейзер и проводил в номер. Когда решился оставить, она воскликнула с негодованием:
‒ Всё ужасно и ужасно уже оттого, что в этом нет смысла. Почему не предупредили, что дуэль будет смертельной?
‒ Принцесса, разве можно повлиять на любовь, без страха распалить раненное сердце ещё больше? Бедный мальчик совсем от страсти голову потерял, на людей бросается из-за лишних 50 лет с вами.
‒ Да, он из-за этого согласился на дуэль? ‒ у девушки от любопытства высохли слёзы. ‒ Но ведь он смертный человек, лишние 50 лет всё равно ничего не решают? Тоже мне телеграфист! Хорошо, что ещё стреляться не надумал из ревОльвера, ‒ успокоено вздохнув, заключила она.
‒ Что вы, Ферапонт голову теряет только рядом с вами, во всём остальном он довольно расчётливый юноша, где он и где пошлая растрата казённых денег. Он и книЖков-то таких не читал, несмотря на то, что с поверхности. Вот зарезать человека, это у него получилось с блеском.
‒ И всё же он милый, всё так быстро и изящно сделал! – жизнеутверждающе заключила невольная участница смертельной пьесы.
В лучах заходящего багрового диска буревестники кружили почти над самыми морскими волнами, иногда срываясь в крутое пике и выныривая с трепещущей в клювах добычей на поверхность. Граф заказал экзотический ужин из ядовитой рыбы Фугу, за поглощением которой принялись обсуждать недавние события.
‒ Граф, рассказывайте ‒ Ферапонт отработал свои серебряники? Меня просто-таки съедает нездоровое любопытство.
‒ Похоже, тут не просто мода, здесь начало новой эпохи. Благодарю за демонстрацию. Поверьте, это было необходимо для понимания общей картины.
‒ И что теперь с этим шедевром живописи будет?
‒ Нельзя силой сделать человека благородным. Здесь спор решился не с помощью грубого кулака трактирного хама, а клинком калёной стали, когда воля и интеллект достойно исправляют слабую природу человека. Империя с её правилами и замшелыми моралями изжила себя. Нужна свежая кровь! ‒ заключил граф.
‒ Вот с этим, экселенс, у вас трудностей не будет. Судя по всему, ожидаются целые реки красной субстанции. Подозреваю, что принцессу втянули в историю намеренно. Ведь так?
‒ Знаете, барышня меня удивила. Вам не показалось странным её самообладание. Она, конечно, с периферии и не обременена комплексами столичных барышень, играющих в модный гуманизм. Во время поединка принцесса увлеклась настолько, что сломала зонтик, когда увидела взмах руки с клинком. Представляется, что она это уже видела и обычный испуг ей вовсе неведом.
‒ Точно, обошлась без вульгарных обмороков. Идём в номер, а у неё шаг твёрдый такой, подумалось, что и сама с удовольствием могла пырнуть кинжалом кого-нибудь. Принцесса Ти полна загадок... Заберёте секретаря, не прощу, ‒ я внезапно сменил тему, надеясь выведать планы графа относительно судьбы Ферапонта, но просчитался.
‒ И что, позвольте узнать, сделаете? Даже занятно, ‒ граф достал из кармана монокль и начал изучать мою физиономию в хорошей резкости.
‒ Оплачу повару приготовление «Фугусаши» по спецрецепту. Есть с удовольствием морские деликатесы уже не будите, изжога замучает.
‒ «Фугусаши?» Ну дались вам эти ребячества из-за человека, право!
‒ Вот, должен же быть у меня ученик или где? Ведь молодец! Всё сделал как надо. А вы сманиваете вечностью. Своего заведите и упражняйтесь.
‒ К несчастью, дворец Потала, это вам не Шаолинь, у нас долго такие игрушки не живут, приходится отнимать у других. Но вы мне симпатичны ‒ ЦК готово использовать ваши таланты и впредь в своих планах.
‒ Тогда забирайте прямо сейчас насовсем, чёрт с ним с этим секретарём, чего уж там, уговорили, а планы оставьте себе в единоличное пользование.
‒ Экий вы вёрткий. Нет, батенька, нужно держать слово. Просили? Так и быть, не трону в обмен на лояльность к империи.
‒ Что-то буревестники разлетались, вы не находите?
‒ Так дело к ночи, самая охота для них, жертвы сами всплывают при виде звёзд прямо к ужину, ‒ граф бросил салфетку на стол и принялся за десерт.
‒ Ага, я уже догадался, ‒ пернатые хищники надумали мелочью всякой кормиться с поверхности, ‒ согласился с доводом, что интересы империи не обсуждаются.
III. Цеппелин LZ-300 над Гималаями
Местью надо наслаждаться, иначе в ней нет смысла.
Маэстро Ленар
1. Фестиваль
Из окон резиденции агентства «Альт Пальмира», открывался вид на тысячелетний дворец Потала, выделявшегося строгими линиями больших прямоугольников среди ультрасовременных небоскрёбов и мостов, парящих в облаках благодаря термоядерным реакторам на гелие-3.
В конторе, оборудованной по последней моде: скоростной пневмопочтой, телеграфом, телефоном, печатной машинкой с ментальным коммутатором; среди медного блеска переговорных труб и латунных манометров воздушного давления в серебряной оправе расположился на кожаном диване обер-камергер Ея Величества, положив рядом обязательную тростью с золотым орлом. Граф буквально прописался у меня и теперь терроризировал мозг постоянными инквизициями.
‒ Ну-с, докладывайте, что с делегацией Марса?
‒ А что случилось? – я изобразил удивление.
‒ Посол жалуется. Вы куда их поселили? Это что такое? Совсем страх потеряли!
‒ Модест Алексеевич, никто не ждёт скандала. Зачем? Делаю всё, что могу, исключительно из вежливости к имперским политесам.
‒ Как я понимаю, это в благодарность за то, что спецназ империи выкрал вашего компаньона Рема Великолепного из тюрьмы на полюсе Марса. Гвардейский дредноут, погасив ходовые огни идёт по приборам на всех парах к Земле.
‒ Почему не сказали раньше? Ферапонт, наверное, что-то напутал. Сделаем сервис наивысшего качества. Лично займусь, ‒ я обнажил платиновые зубы, соорудив на лице максимальное усердие.
‒ Можете гарантировать? Нам конфликт с Марсом сейчас не к чему, ‒ предупредил граф, вынимая монокль для того, чтобы протереть.
‒ Конечно, моё слово крепче базальтовых скал под северным ветром.
‒ Постоянно живёте на грани нервного срыва. Что вами движет?
‒ Сейчас?
‒ Да.
‒ Желание избавиться от общества обер-камергера Штюрма и как можно скорее.
‒ Не выйдет, – граф водрузил монокль на место. ‒ Идёмте, покажите достижения. Император в отличие от меня не занимается психологией, а отправляет на урановые рудники.
‒ Гуманист, не в пример вам! Поверьте, изучение чужих смыслов ещё никого к добру не приводило ‒ одно расстройство для настроения.
У графа напрочь отсутствовало ощущение ценности одной индивидуальной жизни. Он не мог и на секунду перестать думать об интересах империи. Власть отнимает у человека самой дорогое: право на чужую боль. Эта трепетная субстанция быстро теряет свою исключительность в толпе одинаковых судеб и страданий. Бедолага даже марки не мог собирать без чувства исполненного долга. Ему постоянно хотелось поставить на них штамп имперской канцелярии.
Витые из широких титановых полос колонны с нескончаемыми рядами зрителей парили под огромным куполом из наностекла, сквозь который светили звёзды. По сторонам, вдоль воздушных причалов сновали в несколько кругов летательные аппараты: серебристые дирижабли, бипланы и космические яхты. Режиссёр фестиваля отказался от гравитации в пользу трёхмерного пространства, чтобы господин-оформитель мог свободно обращаться во время представления с облаками и ветром под музыку гигантских динамиков в виде плазменных шаров, стреляющих в разные стороны разрядами голубых молний.
По прозрачным стенам ресторана в стиле неомодерн, парящего в разряженном воздухе над снежными вершинами Гималайских гор, медленно текли красные лоскуты света от закатного солнца. Маэстро Серж со своей партнёршей Малефик милостиво раздавали направо и налево автографы, пряча глаза от магниевых вспышек фоторепортёров. Граф с любопытством читал программу фестиваля, когда к нам за столик подсели принцесса с Ферапонтом.
‒ Я танцевала с Наомой-младшим, ‒ похвасталась принцесса.
‒ И что впечатления?
‒ Скучно с ним, таскает по паркету, не в пример деликатному Ферапонту.
‒ Не перехвалите, зазнается, ‒ придётся уши драть пальцами.
‒ Может быть отсутствие практики? – предположил граф.
‒ Ой, а при чём здесь практика? Он, конечно, маэстро, но совсем не ждёт партнёршу.
‒ Вот и мне показалось, избаловала его Малефик. Молодёжь, а давайте проверим Ферапонта?
‒ Это зачем? – насторожилась принцесса.
‒ Пусть потренируется. Ферапонт, есть желание?
‒ Граф, предложите только тему, ‒ с готовностью откликнулся секретарь.
‒ Хорошо, например, «божественное создание».
Секретарь повернулся в сторону Малефик с долгим взглядом и получив согласие в виде кивка головы, направился к столику.
‒ Вы знаете, я всегда задавался вопросом, – предлагая руку начал он.
‒ Каким же?
‒ Почему женщин называют божественным созданием.
‒ И почему?
‒ Потому, что они все похожи на вас!
‒ Льстите! Надеюсь, двигаетесь не хуже?
‒ Ноги слегка отстают от живости мысли, но рядом с вами у них значительно больше шансов.
‒ Да вы, мечтатель?
‒ Что вы, я уже весь в танце, какие могут быть мысли, одни безумства. Позвольте? – Ферапонт, обняв женщину за талию, увлёк на паркет.
Принцесса нервно скомкала салфетку:
‒ Маэстро, смотрите, как она загребает ногами.
‒ Не скажите, зато с каким пафосом – царевна! Вот Ферапонт сутулится словно верблюд.
‒ Точно, точно, из-за неё.
‒ Коне-е-чно! – поддакнул я.
‒ А что думаете о Платоне?
‒ Обременён ролью наследника. Весь такой напряжённый, у меня аж спина начинает ныть, когда на него смотрю.
‒ Маэстро, я не об этом. Мне предлагают за него замуж идти.
‒ От судьбы не сбежишь, брак дело ответственное, тут не до романтики.
‒ Всё из-за этого проклятого гелия! Павел ещё не знает, что его ждёт там, на Нибиру.
‒ Это верно, счастье супружеской жизни любого сделает Фадеем Беллинсгаузеном.
‒ Это вы о чём?
‒ Об Антарктиде, шестом материке Земли, разве не читали?
‒ Говорят там холодно.
‒ А-адский мороз, Антарктида, одним словом! Но у меня такое чувство, что об Ферапонта можно айсберги плавить. Обратите внимание: Модлен уже смеётся.
‒ Действительно, ‒ принцесса близоруко прищурилась, рассматривая в деталях, как танцует её партнёр.
2. Честь семьи
Пять лет назад, планета Марс, за кулисами Арагонского Большого театра.
‒ Ты здесь главный распорядитель? Держи выходное пособие, ‒ Лафрок протянул Туру увесистый конверт. ‒ Потрудись объявить номер Вуста в конце шоу.
‒ Это чей приказ? Программу никто менять не будет, – не глядя на презент, возразил Тур.
‒ Мой! Этого, что недостаточно для тебя? – Лафрок показал содержимое конверта.
‒ Попробуйте обращаться на Вы. Уверен, что у Вас это может получиться при должном прилежании и усердии.
‒ Что? Щенок! ‒ Лафрок аж подпрыгнул от наглости. – Ты сейчас себе харакири сделаешь, если не извинишься с поклоном.
‒ Ваш протеже, чувствуется, только этим и занимается, поклонами, – Тур вызвал в переговорную трубу охрану.
‒ После представления задержись, щенок. Возьму на себя труд заняться твоим воспитанием, бесплатно фальцетом запоёшь, – пообещал через плечо Лафрок, уводимый службой безопасности.
‒ Всегда пожалуйста, не забудьте привести своего дружка, как наглядное пособие.
В центре авансцены прожекторы образовали из столбов света частокол, за котором по разным сторонам стояли родственники и друзья дуэлянтов. Драматизм ситуации состоял в том, что Лафрок претендовал на пост дожа Арагона и явно намеренно спровоцировал молодого Рема, чтобы публично унизить сына конкурента в глазах избирателей.
Лафрок немедленно намотал на руку шитый серебром шарф и стал кружить, пресекая любые попытки юноши атаковать ударами тяжёлой парчи с последующим нанесением неглубокого пореза длинным узким стилетом, явно намереваясь поиздеваться над неопытным противником.
Рем с каменным лицом смотрел, как сын слабеет от потери крови. Он оказался в патовой ситуации, когда любое действие вело к позорной смерти наследника согласно кодексу дуэлей Марса. Отказаться нельзя: правосудие и общество будут на стороне оскорблённого Лафрока, его семья получит законное право убить Тура любым способом, чтобы получить удовлетворение. Рем не хотел потом хоронить сына с обезображенным лицом и позорной надписью на теле. В тоже время он знал, что Лафрок весьма коварный бретёр. Оставалось надеяться на его величество случай, но судьба этой ночью сделала выбор не в пользу юного Тура. От слабости он начал поскальзываться в лужах собственной крови, а противник с хладнокровной улыбкой продолжал смертельную работу.
Чтобы остановить пытку и избежать позора Рем выхватил клинок и, стремительно шагнув в круг света, вонзил в сердце наследника острый стилет, отлично понимая, чем грозит лично ему этот удар. Но главное было сделано: семья Лафрока осталась неудовлетворённой, её представителю не удалось прирезать на глазах семьи извивающегося от боли обидчика и посмеяться над стонами умирающего.
На следующий день марсианская Фемида осудила Рема Великолепного на пожизненный срок, отправив отбывать наказание в «Крепость Богов», самую жестокую тюрьму на полюсе Марса.
3. Роковая встреча
Наконец я избавился от общества графа, но добежать да бара не получилось, потому что воткнулся носом в костяные пуговицы форменного кителя Лафрока. Этого подонка я по-честному обходил кривыми переулками из опасения, что наговорю колкостей, которые придётся исполнять. Конечно, злился непередаваемо, но чего не сделаешь ради благополучия империи!
‒ У Вас всё хорошо? – поинтересовался, задрав голову.
‒ Просто отлично! Ваш секретарь нашёл первоклассный номер с большими кроватями. От имени делегации выражаю благодарность! Как вы знаете, у Марса непростые отношения с империей после войны за независимость. Вы делаете огромную работу, помогая отстраивать заново мосты доверия между правительствами наших планет, ‒ ответил высокий марсианин с золотистыми глазами.
‒ Старался. Без Вашего участия фестиваль выглядел бы печально, без огонька-задора, так сказать. Рад, что всё устроило. Очень беспокоился, как перенесёте земную гравитацию.
‒ Вы знаете, благодаря межмолекулярным излучателям вполне сносно. Правда, необходимость постоянно принимать катализатор, конечно, изматывает. Вкус, доложу я вам, преотвратительнейший.
‒ Хо, зато на Марсе первое время будите чувствовать себя Геркулесом, пока организм не очиститься. Смотрите, не привыкайте, ещё попадёте в смертельные коридоры переоценив силы. К сожалению, сейчас это не редкость. Когда первые сто лет проходят, арны начинают искать приключений, чтобы наполнить, так сказать, вдруг надоевшую жизнь событиями. В результате живут в среднем по 700 лет: гибнут от несчастных случаев. А ведь могли ещё столько полезного сделать для своей расы.
‒ У нас ещё хуже: дай Бог, чтобы пять столетий набирали. Всё из-за наследственной агрессивности. Атмосфера Марса, наверное, сказывается. Постоянные войны, интриги между домами обычное дело. Убиваем друг друга по любому поводу. Женщины не успевают рожать: на планете нехватка населения. Я вас не задерживаю? ‒ поинтересовался марсианин, заметив, что я достал часы.
Мне действительно надоело слушать Лафрока. У меня родилась совсем своя идея после слов: «обычное дело».
‒ Экселенс, у меня к вам деловое предложение, хочу показать местные красоты, заодно обсудить перспективы на будущее, ‒ убирая в карман жилета серебряные с рубинами Breguet Classique, предложил марсианину.
‒ Просто необходимо, когда и где? ‒ живо откликнулся благодарный за беседу марсианин.
‒ Замечательно, жду утром у эллингов, на аэродроме «Вальхёл». Уверяю, не пожалеете.
4. Смерть в облаках
Легкомоторный биплан сел на верхнюю палубу воздушного судна, неспешно дрейфующего над планетой. На фоне покрытых снегом Гималайских гор и перисто-кучевых облаков, огромная сигара небесного гиганта казалась крохотным серебристым лепестком, случайно занесённым беспокойным ветром в суровую компанию холодных вершин.
Итак, о чем речь, маэстро Ленар? – спросил Лафрок, вытянув в проход между столиками, не рассчитанными на рост марсиан, длинные ноги.
Я отпил приготовленный барменом под моим руководством абсент, помолчал, собираясь с мыслями, затем ответил:
‒ Собственно, у меня два вопроса: судьба Рема Великолепного и возвращение агентства «Альт Пальмира» на Марс?
‒ По прибытию немедленно обсужу с руководством возврат лицензии вашему агентству. Думаю, в ответ на участие Марса в фестивале, вопрос будет решён положительно.
Что касается компаньона: как вы, наверняка, знаете, были нарушены правила дуэли. По законам Марса за это полагается пожизненное заключение, что, собственно, и было исполнено. Знаю ‒ вашей вины в этом возмутительном происшествии не было. Сожалею, и готов оказать посильную помощь, но вопрос с помилованием придётся отложить на некоторое время.
‒ И насколько, как вы думаете? – спросил ровным голосом, хотя меня уже начинал бесить надушенный какой-то дрянью голенастый пеликан с чёрными кудряшками.
‒ Все будет зависеть от степени нашего сотрудничества. Вы понимаете, ‒ посчитав пальцами воображаемые деньги, подмигнул Лафрок, потом выпив абсент, разгрыз лошадиной челюстью зёрнышко кофе со стола.
‒ А если я сделаю уникальное предложение.
‒ Не могу даже представить, о чём это? ‒ Лафрок перестал противно хрустеть и с недоумением уставился на меня в ожидании подвоха.
‒ Знаете, мне последнее время не везёт с ядом. Решил попробовать ещё раз: в абсент намешал. Новый рецепт, слегка волнуюсь за качество, но, думаю, что сработает. Как самочувствие?
Лафрок на некоторое время замолчал, пытаясь классифицировать необычные, судя по всему, для него ощущения. Марсианин к подобного рода диверсии явно не был готов. Затем воскликнул:
‒ Да вы что, с ума сошли что ли! Меня предупреждали, что вы человек со странностями, но я не верил слухам!
С Лафрока куда-то слетела вся напыщенность. Он не знал, что предпринять: с одной стороны, пернатая глупость и отсутствие опыта в подобных делах мешали осознать, что произошло, с другой, до икоты напугался слова: «Яд». Он уже начал придумывать, каким образом у него болит желудок.
‒ Ой, ой, ну что вы, право, так реагируете на неудачный розыгрыш. Извините ради Бога! ‒ я с искренним участием попробовал его успокоить.
Лафрок со всем вниманием осмотрел бокал, затем решил удостовериться:
‒ Точно шутите?
‒ Ну, конечно, что себе взяли в голову. Ну, когда я мог подлить яд? Сами посудите. Что за ерунда! Перестаньте волновать пассажиров. Мне, например, должность дожа на Марсе совсем не к чему, ‒ я откинулся на спинку, чтобы получше рассмотреть эволюции на длинном лице марсианина.
‒ Хорошо, допустим. Правда, не понимаю причём здесь должность дожа. Как я могу быть поверить, что со мной всё в порядке? ‒ в раздражении спросил Лафрок.
‒ Ну чем вас успокоить. Хотите выпью из вашего бокала? Вот, смотрите, наливаю абсент и пью, ‒ с этими словами я зажмурившись опрокинул в себя неразбавленное спиртное. ‒ Все успокоились?
‒ Давайте все же прекратим нашу встречу, ‒ с нервным смешком промолвил Лафрок и встал.
‒ Конечно, зачем терять драгоценное время. В больнице, например, в любом случае окажут квалифицированную помочь, ‒ с серьёзным лицом поддержал я.
‒ Да, почту за лучшее попрощаться, ‒ с этими словами вдруг побелевший маэстро ринулся к выходу на площадку для бипланов.
‒ Поторопитесь! Тут не меньше часа, потом анализы, результаты, ‒ бросил вдогонку спешащему вдоль панорамных иллюминаторов марсианину. Подозвал рукой официанта и заказал кофе. Не успел дождаться, как длинными шагами подскочил Лафрок и нервным голосом спросил:
‒ Вы точно ничего не подливали? Можете присягнуть? ‒ положив два пальца на спинку стула, чего я категорически не переносил, потребовал Лафрок.
‒ Конечно, успокойтесь, ещё раз говорю! Извините, пока не улетели, всё хотел узнать, ну, просто, не у кого спросить на Земле. Сколько порезов нанесли несчастному Туру? Совсем молодой был человек, молодой и неопытный, – я покачал головой, сочувствуя юноше, не успевшему израсходовать авансы судьбы.
‒ Какая сейчас разница! Что за вздор! – закричал совсем потерявший контроль над собой Лафрок.
‒ Ну не знаю. Может быть, для вас это и не окажется вздором, ‒ ответил тихим голосом психоаналитика.
Официант принёс кофе. Я сделал небольшой глоток, изучающее рассматривая снизу-вверх долговязого Лафрока одним глазом.
‒ Так! Что вы от меня хотите? – Лафрок сел напротив, придвинув вплотную к столу алюминиевое кресло, отчего упёрся в меня острыми коленями.
‒ Ничего. Уже совершенно ничего. Молчите ‒ дело ваше. Поторопитесь, вижу лётчик идёт к аппарату, а следующий нескоро будет.
Дирижабль начал входить в кучевые облака, и если ещё недавно можно было наблюдать необычайно красивое гало вокруг солнца, то теперь оно исчезло.
Лафрок, окинув возможного отравителя недоверчивым взглядом, молча вскочил и быстрым шагом удалился на лётную палубу. Не успел я допить кофе, как он прибежал, и, нависая курчавой шевелюрой, начал обвинять:
‒ Вы все подстроили. Вот, извольте, самолёт не может взлететь.
‒ Это больная фантазия. Не думал, что у вас такие слабые нервы. Смотрите, совсем побелели, перепад давления плохо переносите? – спросил с озабоченным видом.
‒ Хорошо, я отвечу на ваш вопрос. На момент, когда Рем диким образом мне помешал, я нанёс дюжину порезов и собирался сделать последний, заключительный! Так-с, довольны. А теперь идёте к капитану судна.
‒ Зачем, позвольте узнать?
‒ Засвидетельствуете, что ничего в абсент не добавляли.
‒ Вот этого, к сожалению, не могу сделать.
‒ Как, вы только что клятвенно уверили, что ничего не было, а сейчас говорите обратное? Вы это намеренно приготовили? Я понимаю ваш замысел ‒ хотите извести меня догадками. И не надейтесь! Немедленно потребую у капитана, чтобы вас арестовали, ‒ Лафрок повернулся к рубке управления.
‒ Постойте, могу сказать точно, что ничего кроме сахара и воды в абсенте не было. Все остальное, это буйное воображение. Чувствуется, проспорил я своему камердинеру Гектору. И смею уверить, довольно круглую сумму.
‒ Вы на меня пари держали с механическим слугой? Изъясняйтесь внятно, я требую!
‒ Конечно, нет! Спорили на безобидный розыгрыш, не на вас же… ‒ я окинул высокого Лафрока презрительным взглядом.
Сверкнув от возмущения глазами, взбешённый Лафрок отправился в рубку Цеппелина, который успел войти в сплошной фронт высококучевых облаков без просветов.
