Текст книги "Дела и речи"

Автор книги: Виктор Гюго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 57 страниц)

ДЕКЛАРАЦИЯ
ПО ПОВОДУ ВЫСЫЛКИ С ОСТРОВА ДЖЕРСИ

Три изгнанника – неустрашимый и красноречивый писатель Рибейроль, благородный депутат римского народа Пьянчиани, мужественный узник Мон Сен-Мишеля Тома – только что высланы с острова Джерси.

Это серьезное дело. Кто виден на поверхности? Английское правительство. Кто скрывается в глубине? Французская полиция. Рука Фуше может надеть перчатку Кэслри; свидетельство тому – это событие.

Государственный переворот начал свое наступление на английские свободы. Англия дошла до того, что изгоняет изгнанников. Еще один шаг – и Англия станет придатком французской империи, а Джерси – кантоном округа Кутанс.

В этот час наши друзья уже уехали; высылка совершилась.

Потомство оценит этот факт; мы лишь констатируем его, мы принимаем его к сведению. Если оставить в стороне оскорбленное право, насилия, объектом которых мы являемся, вызывают у нас улыбку.

Французская революция продолжается; французская республика воплощает право; будущее неотвратимо. Какое же значение может иметь все остальное? К тому же, что означает эта высылка? Еще одно украшение в уборе изгнания, еще одно отверстие в знамени.

Не должно быть, однако, никаких неясностей.

Вот что мы, изгнанники Франции, говорим вам, английскому правительству:

г-н Бонапарт, ваш «могущественный и сердечный союзник», по закону не имеет права ни на какое иное положение, кроме положения человека, которому предъявлено обвинение в государственной измене;

г-н Бонапарт уже четыре года находится под действием приказа о предании суду, который подписали председатель Верховного Суда Ардуэн, судьи Делапальм, Патайль, Моро (от департамента Сены), Коши и который скрепил генеральный прокурор Ренуар;

г-н Бонапарт, будучи должностным лицом, принес присягу республике и нарушил ее;

г-н Бонапарт поклялся в верности конституции и разорвал конституцию в клочья;

г-н Бонапарт, обязанный блюсти все законы, преступил все законы;

г-н Бонапарт бросил в тюрьмы неприкосновенных народных представителей – депутатов – и разогнал судей;

г-н Бонапарт, спасаясь от суда, делал то, что делает преступник, спасаясь от жандармов, – он убивал;

г-н Бонапарт рубил саблями, обстреливал картечью, уничтожал, избивал днем, расстреливал по ночам;

г-н Бонапарт гильотинировал Кюизинье, Сираса, Шарле, виновных в том, что они оказали содействие исполнению приказа о предании его суду;

г-н Бонапарт подкупал солдат, подкупал чиновников, подкупал судей;

г-н Бонапарт украл имущество Луи-Филиппа, которому он был обязан жизнью;

г-н Бонапарт сажал в тюрьмы, грабил, конфисковывал, терроризировал совесть людей, разрушал семьи;

г-н Бонапарт ссылал, прогонял, изгонял, высылал; он отправил в Африку, в Кайенну, в изгнание сорок тысяч граждан, к числу которых относятся и подписавшие эту декларацию.

Государственная измена, лживая присяга, клятвопреступление, подкуп чиновников, аресты граждан, грабеж, воровство, убийство – все это преступления, предусмотренные кодексами всех народов и наказуемые в Англии эшафотом, а во Франции, где республика отменила смертную казнь, – каторгой.

Суд присяжных ожидает г-на Бонапарта.

Отныне история говорит ему: «Обвиняемый, встаньте!»

Палачом французского народа и союзником английского правительства является император-преступник.

Вот что мы говорим.

Это же мы говорили вчера, и большая часть английской прессы говорила это вместе с нами; это же мы будем говорить завтра, и потомство единодушно скажет это вместе с нами.

Вот что мы будем говорить всегда, мы, имеющие лишь одну душу – истину и одно слово – справедливость.

А теперь – высылайте нас!

Виктор Гюго

и еще 35 подписей французских,

австрийских, немецких, польских,

итальянских изгнанников.

Джерси, 17 октября 1855

К АНГЛИЧАНАМ

Гернсей, Отвиль-Хауз, 25 ноября

Дорогие соотечественники по великой европейской родине!

Я получил из рук нашего мужественного единомышленника Гарни сообщение, которое вы соблаговолили мне передать от имени вашего комитета и от имени митинга в Ньюкасле. Приношу вам и вашим друзьям благодарность от себя и от моих товарищей по борьбе, изгнанию и высылке.

Не могло случиться, чтобы высылка с острова Джерси, это изгнание изгнанных, не вызвала общественного негодования в Англии. Англия – великая и благородная нация, в которой пульсируют все животворные силы прогресса, она понимает, что свобода – это свет. А ведь на Джерси только что попытались водворить тьму; то было нашествие мрака, нападение деспотизма на старинную свободную конституцию Великобритании; то был государственный переворот, нагло заброшенный империей на английскую землю. Высылка совершилась 2 ноября, это анахронизм; она должна была совершиться 2 декабря.

Передайте, пожалуйста, моим друзьям – членам комитета и вашим друзьям – участникам митинга, насколько мы были тронуты их благородной и энергичной демонстрацией. Подобные действия могут послужить предостережением и остановить тех ваших правителей, которые в этот час, быть может, намереваются применением позорного закона об иностранцах нанести последний удар старинной английской чести.

Демонстрации, подобные вашей, подобные той, которая только что состоялась в Лондоне, подобные тем, которые готовятся в Глазго, освящают, укрепляют и цементируют не бесплодный, лживый, пагубный, полный пепла союз нынешнего английского кабинета с бонапартистской империей, а подлинный, необходимый, вечный союз свободного народа Англии и свободного народа Франции.

Примите, вместе с глубокой благодарностью, выражения моих сердечных братских чувств.

Виктор Гюго.

1856

ИТАЛИИ

Итальянцы, к вам обращается безвестный, но преданный брат. Остерегайтесь того, что готовят сейчас для вас конгрессы, кабинеты министров и дипломаты. Италия в волнении, по всем признакам она пробуждается; она беспокоит и занимает монархов; им кажется необходимым как можно скорее усыпить ее вновь. Берегитесь: они хотят не умиротворения вашей страны – умиротворение наступит только тогда, когда восторжествует право, – они хотят погрузить вас в летаргический сон, хотят вашей смерти. Вам готовят ловушку. Остерегайтесь. Какова бы ни была видимость, не забывайте о реальности. Дипломатия – это мрак. То, что делается будто бы для вашей пользы, на самом деле направлено против вас.

Как! Реформы, улучшение управления, амнистия, прощение вашего героизма, немного секуляризации, немного либерализма, кодекс Наполеона, бонапартистская демократия, старое письмо Эдгару Нею, которое убившая Рим рука переписала красными от крови Парижа буквами, – вот что вам предлагают монархи! И вы будете слушать их? И вы скажете: «Удовлетворимся этим»? И вы примете это, и вы разоружитесь? И вы отложите ту скрытую, грозную и великую революцию, которая разгорается в вашем сердце, которая пылает в ваших глазах? Возможно ли это?

Так, значит, у вас совсем нет веры в будущее? Разве вы не чувствуете, что империя завтра рухнет, что вслед за падением империи Франция воспрянет, а когда воспрянет Франция, будет освобождена Европа? Вы, итальянцы, цвет человечества, нация, которая была матерью для всех других, один из самых прославленных народов, когда-либо существовавших на земле, вы, выше которых нет ничего, – неужели вы не чувствуете, что мы – ваши братья, ваши братья по духу, ваши братья по испытаниям, что мрак, окутывающий нас теперь, внезапно рассеется для всех сразу, что если будущее принадлежит нам, то оно принадлежит и вам, и что в день возрождения Франции возродится и Италия?

Да, как только поднимется один из этих двух народов, он поднимет и другой. Скажу больше: мы – один и тот же народ, мы – одно и то же человечество. Вы – римская республика, мы – республика французская, мы проникнуты одним и тем же живым духом; мы, французы, так же озарены сиянием Италии, как вы, итальянцы, озарены сиянием Франции. Нас с вами соединяет та глубокая человеческая солидарность, которая породит единство в борьбе и гармонию после победы. Итальянцы! Федерация континентальных наций, этих царственных сестер, свобода каждой из них, увенчанная свободой всех, братство наших отечеств, слитых в священном республиканском единстве, Соединенные Народы Европы – вот будущее.

Не отводите ни на минуту глаз от этого чудесного будущего. Скоро решится судьба всех, не допускайте, чтобы вашу судьбу решали отдельно.

Не соглашайтесь на предложения двигаться вперед потихоньку на поводу у монархов. Настало время семимильных шагов, которые именуются революциями. Народы теряют века, но могут наверстать их в один час. Свобода, подобно Нилу, должна широко разлиться, чтобы оплодотворить все вокруг.

Будем верить. Никаких отсрочек, никаких компромиссов, никаких полумер, никаких полупобед. Как! Идти на уступки, когда на вашей стороне право, принимать поддержку монархов, когда на вашей стороне поддержка народов! Прогресс такого рода требует самоотречения. Нет. Будем метить выше, предвидеть истину, идти прямо вперед. Приблизительное, неполное нас больше не удовлетворяет. Свершится все – свершится сразу, в один день, подобно блеску молнии, раскату грома. Будем верить.

Когда пробьет час гибели старого мира, революция сразу, внезапно, пользуясь своим божественным правом, без подготовки, без перехода, без сумерек, изольет на Европу чудесный поток свободы, воодушевления и света, и старому миру едва останется время рассыпаться в прах.

Не принимайте же ничего от старого мира. Это мертвец. Рука трупа холодна, она ничего не может дать.

Братья, помните, что вам, принадлежащим к древней италийской расе, которая дала миру прекраснейшие века истории; вам, в чьих жилах течет кровь самой цивилизации; вам, не выродившимся и не измельчавшим, сумевшим возродить в тот день, когда вы этого захотели, все величие прошлого; вам, создавшим достопамятное Учредительное собрание и триумвират; вам, не далее как вчера – ибо 1849 год это вчера – доказавшим, что вы действительно римляне, вам, таким, как вы есть, сознающим свою силу и понимающим, что ваше освобождение должно стать делом ваших же рук, а ваша судьба зависит от вашей же воли, – вам подобает с презрением отвергнуть заигрывания и подачки монархов и ничего не принимать от тех, у кого вы вправе все отобрать силой.

Вспомните к тому же, сколько пятен грязи и капель крови на руках у папы и королей.

Вспомните казни, убийства, преступления, все виды мученичества, публичные палочные расправы, избиения в тюрьмах, военные и духовные трибуналы, римскую священную консульту, суды Неаполя, эшафоты Милана, Анконы, Луго, Синигальи, Имолы, Фаэнцы, Феррары, гильотину, гаротту, виселицу; вспомните сто семьдесят восемь расстрелов за три года, именем папы, в одном только городе, в Болонье; вспомните форт Урбана, замок святого Ангела, Искию; вспомните Поэрио, для которого единственным облегчением было передвигать по телу, с одного места на другое, сковывавшие его цепи; вспомните проскрипторов, потерявших счет изгнанным ими людям; вспомните каторжные остроги, одиночные камеры, подземные темницы, монастырские тюрьмы, могилы!

А затем вспомните вашу гордую и великую римскую программу. Будьте верны ей. В ней – свобода, в ней – спасение.

Никогда не забывайте гнусное изречение дипломатов: « Италия не нация, а географическое понятие».

Стремитесь только к одному – жить на родной земле своей собственной жизнью. Быть Италией. И в душе беспрестанно повторяйте страшную истину: пока Италия не станет единой, итальянец не будет человеком.

Итальянцы, час близятся, и я говорю это к вашей славе: вы сами приблизили его. Вы вызываете сейчас сильное беспокойство монархов континента. Больше всего дыма из европейского вулкана вырывается в настоящий момент именно там, где находится Италия.

Да, царству чудовищ и деспотов, как больших, так и малых, приходит конец – им осталось жить всего несколько мгновений. Не забывайте о том, что вы дети земли, предназначенной для добра и губительной для зла, земли, над которой простирается тень двух гигантов человеческой мысли, Микеланджело и Данте; Микеланджело олицетворяет правосудие, Данте – возмездие.

Сохраните же вашу высокую миссию незапятнанной до конца.

Не давайте ни ослабить, ни умалить себя.

Прочь сон, неподвижность, дурман! Никаких передышек! Действуйте, действуйте, действуйте! Долг всех до единого, ваш и наш, – активная деятельность сегодня, восстание завтра.

Ваша миссия одновременно и разрушительная и цивилизаторская. Она не может остаться невыполненной. Верьте, провидение позаботится о том, чтобы Италия вышла из всей этой тьмы великой, сильной, счастливой и свободной. Вы несете в себе революцию, которая поглотит прошлое, и возрождение, которое ляжет в основу будущего. На благородном челе Италии, виднеющемся во мраке, алеют и первые отсветы пожара и первые проблески зари.

Отвергните же с презрением то, что вам хотят предложить. Остерегайтесь и не теряйте веры. Не доверяйте монархам; доверьтесь богу.

Виктор Гюго.

Гернсей, 26 мая 1856

ПИСЬМО А. РИГОПУЛОСУ

Вы глубоко растрогали меня, прислав вашу превосходную газету. Благодарю вас от всей души. Я читаю ее с живейшим интересом.

Продолжайте святое дело, одним из отважных поборников которого вы являетесь; трудитесь во имя объединения народов. В наши дни дух единства должен реять над Европой и заменить в сердцах людей дух обособленности наций. Пример должны подать прославленнейшие из них – Греция, Италия, Франция. Но прежде всего, более всего нужно, чтобы эти нации снова стали самими собой, чтобы они принадлежали самим себе. Нужно, чтобы Греция окончательно освободилась от турецкого ярма, чтобы Италия свергла австрийский гнет, чтобы Франция сбросила с себя иго империи. Когда эти великие народы высвободятся из саванов, они бросят клич: «Единство Европы! Единство всего человечества!»

В этом – будущее. Голос Греции – один из тех, к которым будут прислушиваться внимательнее всего. Люди, подобные вам, достойны говорить от ее имени. Одним из первых, уже много лет назад, я боролся за освобождение Греции; благодарю вас за то, что вы помните об этом.

Греция, Италия, Франция поочередно несли светоч; теперь, в великом девятнадцатом веке, они должны передать этот светоч Европе, но по-прежнему будут излучать сияние.

Люди и народы, будем все менее и менее эгоистичны, будем все более и более человечны! Восклицайте: да здравствует Франция! Я же воскликну: да здравствует Греция!

Я приветствую вас, соотечественника Эсхила и Перикла, вас, борца за великие принципы человечества. Это прекрасно – быть сыном страны лучезарного света и водрузить в ней знамя свободы!

Сердечно жму вашу руку.

Виктор Гюго.

Гернсей, 25 августа 1856

1859

ДЕКЛАРАЦИЯ ПО ПОВОДУ АМНИСТИИ

Поскольку это касается меня, никто не дождется, чтобы я обратил хотя бы малейшее внимание на то, что именуют амнистией.

При нынешнем положении Франции моим долгом является безусловный, непреклонный, вечный протест.

Верный обязательству, принятому мною перед своей совестью, я разделю до конца изгнание, в котором пребывает свобода. Когда вернется свобода, вернусь и я.

Виктор Гюго.

Отвиль-Хауз, 18 августа 185 9

ДЖОН БРАУН
К Соединенным Штатам Америки

Когда мы думаем о Соединенных Штатах Америки, перед нами встает величественный образ Вашингтона.

Однако вот что происходит сейчас на родине Вашингтона.

В южных штатах существует рабство, и эта чудовищная нелепость возмущает разум и чистую совесть жителей северных штатов. Некий белый человек, свободный человек, по имени Джон Браун, задумал освободить этих рабов, этих негров. Если какое-нибудь восстание можно признать священным долгом человека, то прежде всего таковым является восстание против рабства. Это благое дело Джон Браун решил начать с освобождения рабов в штате Виргиния. Пуританин, человек верующий, человек строгой жизни, проникнутый духом евангелия, Christus nos liberavit, [15]15
  Христос нас освободит (лат.)


[Закрыть]он бросил этим людям, своим братьям, клич свободы. Негры, измученные неволей, не откликнулись на его призыв. Рабство делает души глухими. Не найдя поддержки, Джон Браун все же начал борьбу; собрав горсточку храбрецов, он вступил в бой; его изрешетили пулями; двое юношей, его сыновья, – святые мученики! – пали рядом с ним; его самого схватили. Это и есть то, что называют делом при Харперс-Ферри.

Джон Браун и четыре его соратника – Стивенс, Копп, Грин и Коплендс – предстали перед судом.

Как велся процесс? Скажу об этом в двух словах.

Джон Браун лежит на складной койке; он ранен в плечо, в поясницу, дважды в грудь, дважды в голову, почти оглох; кровь, капающая из шести едва затянувшихся ран, просачивается сквозь тюфяк. Перед глазами Брауна тени его погибших сыновей; возле него, израненные, обессиленные, еще четверо обвиняемых, среди них – Стивенс, изувеченный четырьмя сабельными ударами; «правосудие» неимоверно спешит и не считается с законом; прокурор Хантер решил окончить процесс как можно скорее; судья Паркер всячески помогает ему в этом; прения сокращены до предела; ходатайства об их продлении отклоняются; документы, на которых основано обвинение, частью фальшивы, частью подчищены; свидетели защиты не допускаются; защитникам не дают говорить; во дворе суда – две пушки, заряженные картечью, и тюремщикам велено пристрелить обвиняемых, если будет сделана попытка освободить их; сорокаминутное совещание суда, три смертных приговора. Клянусь честью, это произошло не в Турции, а в Америке.

Нельзя безнаказанно совершать такие преступления перед лицом всего цивилизованного мира. У мировой совести зоркий глаз. Пусть чарлзтоунские судьи, пусть Хантер и Паркер, пусть рабовладельцы-присяжные, пусть все жители штата Виргиния помнят о том, что их видят. Некто бодрствует.

Взоры всей Европы сейчас устремлены на Америку.

Джон Браун, приговоренный к смерти, должен был быть повешен 2 декабря, то есть сегодня.

Только что получено известие: ему дана отсрочка – он умрет 16-го.

Срок небольшой. Успеет ли донестись отсюда призыв к милосердию?

Все равно, наш долг – поднять голос!

Быть может, за первой отсрочкой последует вторая. Америка – благородная страна. Чувство гуманности быстро пробуждается у свободного народа. Мы надеемся, что Джон Браун будет спасен.

Если этого не случится, если Джон Браун 16 декабря умрет на эшафоте, – какой ужас!

Палачом Брауна – мы заявляем об этом во всеуслышание (ибо короли уходят, а народы остаются, и народы должны знать истину), – палачом Брауна будет не прокурор Хантер, не судья Паркер, не губернатор Уайз, не крошечный штат Виргиния; им будет – страшно подумать, страшно сказать! – вся огромная американская республика.

Пред лицом такой катастрофы сердце сжимается тем мучительнее, чем сильнее любишь эту республику, чем больше ее уважаешь, чем больше ею восхищаешься. Нельзя позволить одному штату бесчестить все остальные, и в данном случае вмешательство федеральных властей было бы вполне законным. Если же оно не произойдет, если, будучи в силах предотвратить злодеяние, федеральные власти не сделают этого, – единство станет сообщничеством. Как бы страстно ни возмущались великодушные северные штаты, позор, который южные штаты навлекут на себя этим убийством, падет и на них. Все мы, кто бы мы ни были, все мы, для кого демократия стала общим отечеством, чувствуем себя оскорбленными и в какой-то мере запятнанными. Если 16 декабря эшафот будет воздвигнут, то с этого дня в глазах нелицеприятной истории ко всем священным узам, объединяющим величественную федерацию Нового Света, прибавятся узы кровавой расправы, и тогда лучезарную гирлянду штатов этой могущественной республики будет скреплять петля с виселицы Джона Брауна.

Эта петля несет гибель.

Когда поразмыслишь над тем, что пытался сделать Джон Браун, этот освободитель, этот воин Христов, и вспомнишь, что он обречен на смерть и умрет, удушенный американской республикой, – ее преступление становится в наших глазах таким же огромным, как огромна та нация, которая его совершает; и когда подумаешь о том, что эта нация – одно из украшений рода человеческого, что, подобно Франции, Англии, Германии, она является одним из носителей цивилизации, что часто своими смелыми начинаниями она даже опережает Европу на пути прогресса, что она возглавляет целый континент, что на ее челе сияет светоч свободы, – тогда с уверенностью говоришь себе, что Джон Браун не умрет, ибо одна мысль, что столь великий народ может совершить столь великое злодеяние, заставляет нас содрогаться.

С точки зрения политической убийство Брауна было бы непоправимой ошибкой. Оно вызвало бы в союзе скрытую трещину, которая в конце концов привела бы к его распадению. Возможно, что казнь Брауна укрепит рабство в Виргинии, но она, несомненно, расшатает все устои американской демократии. Вы спасаете свой позор – и убиваете свою славу.

С точки зрения нравственной, светоч человечности померк бы, само понятие справедливого и несправедливого затемнилось бы в тот день, когда поборник Освобождения был бы умерщвлен сынами Свободы.

Я – лишь песчинка, но песчинка, в которой, как в каждом человеке, живет вся совесть человечества; я со слезами преклоняю колена перед великим, усеянным звездами знаменем Нового Света и с глубоким сыновним почтением умоляю прославленную американскую республику подумать о сохранении великого нравственного закона всего человечества, умоляю ее спасти Джона Брауна, разрушить зловещий эшафот, сооруженный к 16 декабря, не допустить, чтобы на ее глазах и – прибавлю с трепетом – почти по ее вине совершилось нечто более преступное, чем первое братоубийство.

Да, пусть знает Америка, пусть помнит: есть нечто более ужасное, чем Каин, убивающий Авеля; это Вашингтон, убивающий Спартака.

Виктор Гюго.

Отвиль-Хауз, 2 декабря 1859