Текст книги "Время камней (СИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Глава 46

Ормак Квай-Джестра отбросил тяжёлый полог и вышел из паланкина, ступив на вымощенный белым и красным камнем двор. Перед ним возвышался двухэтажный дом, крылья которого терялись в зарослях буков и эвкалиптов. Фасад здания украшали лепнина, покрытая бронзовой краской, и мраморные статуи богов, белевшие в тени полукруглых ниш.

Двое слуг распахнули дубовые двери прежде, чем Ормак ступил на крыльцо. Он вошёл в дом, и его окружил прозрачный сумрак, в котором царили ароматы жасмина и лимона.

Управляющий, плотный человек в бархатной тунике и коротком плаще, стремительно вышел из дальней двери и устремился навстречу своему господину, почтительно нагнув торс вперёд. Под мышкой он нёс кипу свитков, а рукой придерживал у пояса связку ключей – то ли для того, чтобы они не били его по животу, то ли не желая нарушать мирную и торжественную тишину усадьбы.

– Ваша Светлость! – обратился он к Ормаку, останавливаясь в трёх шагах. – Как ваше здоровье?

– Благодарю, Пейлис, вполне сносно, – отозвался Первый Советник на обычное приветствие управляющего.

Тот поклонялся Инстаму, богу врачевания, и поэтому всегда начинал разговор с того, что интересовался здоровьем собеседника.

– Надеюсь, и твоё не вызывает опасений?

– Я в совершеннейшем здравии, мой господин, – Пейлис поклонился, зашуршав свитками.

– Вот и прекрасно. Что у тебя в руках? Документы, не терпящие отлагательств?

– Как всегда, Ваша Светлость, – управляющий чуть улыбнулся, отвечая на иронию хозяина.

– Ты расскажешь мне всё по пути в кабинет, – Ормак двинулся через зал, а Пейлис засеменил чуть позади него. – Итак?

– Ваша сестра, господин…

– Да? – Ормак наклонил голову и сжал губы. – Что опять⁈

– Дама Ксанвия приобрела в лавке Нирбана ещё несколько приспособлений того рода, что так занимают её.

– И?

– Нирбан прислал счёт.

– Сколько⁈

– Семьсот бэнтов, Ваша Светлость. Но он согласен сделать скидку, если вы предпочтёте расплатиться золотом.

– Какую?

– Двести пятьдесят золотых за всё, господин. Это выгодно.

– Что ж, тогда так и сделаем, – Ормак потёр рукой подбородок. – Развлечения Ксанвии становятся всё обременительнее. Где она сейчас?

– В левой галерее, господин. Рабы устанавливают там…

– Новые игрушки, – кивнул Ормак. – Понятно! Слухи о пристрастиях Ксанвии уже просочились в окружение императора. Он не одобряет подобных вещей, хоть и не запрещает их. Мне бы не хотелось расплачиваться за привычки моей сестры чем-то, кроме золота. Боюсь, ей придётся посидеть некоторое время дома.

– Полагаю, слухи могли распространиться при участии Нирбана, – заметил Пейлис.

– Едва ли. Он понимает свою выгоду и не стал бы трепать языком ради развлечения. Скорее уж дело в том, что Ксанвия никогда не делала тайны из своего увлечения. Она считает, что именно так должна развлекаться знать. Это наша мать внушила ей подобные мысли.

– Да хранят духи госпожу! – проговорил Пейлис, опустив голову.

– Да хранят, – отозвался Ормак. – Что ж, я понял тебя. Расплатись с Нирбаном золотом, а Ксанвию вели запереть. Пусть этим займутся Ракул и Мараб, им не впервой. И не церемоньтесь с ней.

– Да, Ваша Светлость, как прикажете, – Пейлис поклонился.

– Ступай.

Когда управляющий ушёл, Квай-Джестра направился в свои покои. Ему не терпелось прочитать письмо, которое он получил перед тем, как покинул дворец. Его подсунули под дверь его рабочего кабинета. Небольшой конверт из плотной бумаги не был подписан, а сургуч запечатали урдисабанской золотой монетой. Таким образом, угадать отправителя было совершенно невозможно, поэтому Ормак торопился вскрыть послание и выяснить, что хочет сказать ему неизвестный. Обычно он не доверял письмам такого рода, но это передали во дворце, следовательно, автором был кто-то из высокопоставленных лиц, иначе оно не дошло бы до адресата.

Первый Советник сломал печать и извлёк сложенный вдвое листок. Развернув его, он подошёл к окну, где было больше света, и стал читать.

'Ваше Сиятельство, – говорилось в письме, написанном изящным чётким почерком, – я слышал, что ваша сестра страдает особенным недугом, называть который нет смысла: он известен нам обоим. Уверен, что вы, будучи любящим братом, прилагаете максимум усилий, чтобы избавить даму Ксанвию от него. Однако, дало ли хоть какое-нибудь средство результаты? Осмелюсь предположить, что нет.

Позвольте же предложить вам некоторый способ излечения вашей сестры. Если вас не оскорбило моё смелое письмо, я буду ждать вас завтра ближе к полудню в императорском дворце, в отведённых мне покоях.

Надеюсь, ваш друг,

Эл, барон Деморштский'.

Глава 47

Две из двенадцати лошадей скакали немного впереди. Они несли Армиэль и Сафира, которым, наконец, удалось встретиться после довольно продолжительной разлуки. Молодые люди подставляли лица ветру и утренней прохладе, вдыхали ароматы полевых цветов и радовались, что могут быть вместе. Позади них ехали телохранители принцессы, недовольные тем, что госпожа не позволила им окружить себя кольцом. В последнее время в городе собралось слишком много разного пришлого люда, привлечённого приближающимся праздником Вознесения Летних Даров. События подобного рода всегда сопровождались нашествием тех, кто собирался пополнить свой карман и брюхо императорскими щедротами, расточаемых по поводу празднеств, и тех, кто планировал поживиться за счёт чужой рассеянности – карманников, домушников и грабителей.

– Скоро вся эта суматоха закончится, – говорил Сафир, глядя на Армиэль. – Посол пробудет здесь не так уже долго, от силы пару месяцев, и я не всё время буду сопровождать его.

– Вот как? – девушка слушала, слегка склонив голову. – Почему?

– Нармин-Армаок займёт моё место.

– Он вернулся?

– Да, на днях. Ты помнишь его?

– Очень плохо. Кажется, он отправился вместе с каким-то нашим послом в одну из соседних стран? – Армиэль нахмурилась, стараясь вспомнить название. – Карсдейл?

Сафир кивнул.

– Барон Мартинбейр, которого он сопровождал, заболел, и он был вынужден оставить пост.

– И лорд Армаок вернулся сюда?

– Да.

– А почему он не остался? Ведь с его здоровьем всё в порядке?

Сафир помолчал. Он не мог рассказать Армиэль, что его друг бежал от запутанных отношений, балансирующих на грани любви и ненависти, одним ударом предпочтя разрубить мучительный клубок сомнений.

– Ты меня слышал? – переспросила девушка.

– Да, милая, конечно, – Сафир виновато улыбнулся. – С Нармином всё в порядке. Просто он был очень привязал к барону и не захотел оставаться в Карсдейле без него.

Армиэль пожала плечами.

– Не понимаю. Лорд Армаок вассал Мартинбейра?

– Нет, – Сафир понял, что его объяснение не убедило её.

– Они были большими друзьями? Но ведь барон намного старше.

– Нармин не вдавался в подробности. Думаю, у него были причины, – сказал Сафир уклончиво.

– Вероятно, – согласилась Армиэль. – Давай поднимемся на ту гору, – она указала на поросшее низким кустарником плато, носившее название Малькарох, Дремлющий зверь.

– С удовольствием, – откликнулся Сафир.

– Догоняй! – девушка пришпорила лошадь и пустила её галопом.

Темно-синее платье плескалось на ветру, волосы развевались, сверкая вплетёнными в них серебряными нитями и драгоценными камнями.

Сафир стегнул Риамаха нагайкой и поспешил за ней. Телохранители устремились следом, напряжённые и сосредоточенные, нисколько не замечающие очарования утра.

– Ты что-нибудь знаешь о моей семье? – спросил Сафир, когда они оказались на вершине, с которой открывался вид на колышущееся зелёное море деревьев.

Местами листва начинала приобретать тот особый оттенок, который предвещает приближение осени.

– О чём ты? – нахмурилась Армиэль, непонимающе глядя на Сафира. – Я слышала только о том, что род Маградов всегда был близок нашему. Твои предки верно служили трону и империи, и их заслуги возвеличили…

– Это общие слова, – нетерпеливо перебил Сафир. – А я имею в виду, известно ли тебе что-нибудь о моих родителях? Мне от них досталось только богатство и фамильные портреты. Но как они жили, что значили для Урдисабана и других людей? С кем дружили, кто мог бы рассказать мне о них, поделиться воспоминаниями?

Армиэль задумалась, затем виновато пожала плечами.

– Прости, ничего не приходит в голову. Это так давно было.

– Люди, знавшие их, должны быть ещё живы, – возразил Сафир.

– Да, конечно. Я уверена, если расспросить кого-нибудь из вельмож, они смогут помочь. Полагаю, твой отец часто бывал во дворце, и его должны хорошо помнить.

– Я не раз заговаривал об отце, но никто не признался, что знал его. Возможно, он жил затворником?

– Я могу поговорить с отцом, – предложила Армиэль. – Уж он-то должен быть в курсе.

– Это было бы чудесно! – Сафир взглянул на неё с благодарностью.

– Почему ты вспомнил о нём? Я хочу сказать: раньше ты никогда не спрашивал о родителях.

Сафир пожал плечами.

– В последнее время я часто думаю о его смерти. И о судьбе матери тоже. Возможно, это из-за того, что мы должны пожениться, а мне не с кем поговорить об этом.

– В каком это смысле⁈ – Армиэль приняла шутливо-обиженный вид. – А со мной⁈

– Ты же понимаешь, о чём я, – смущённо сказал Сафир.

– О совете и поддержке, – принцесса кивнула. – Я забываю, что у меня-то полно нянек и прочих желающих влезь в душу и поделиться опытом, – она рассмеялась. – Я такая эгоистка! Прости меня.

– Ты самая замечательная девушка на свете! – искренне сказал Сафир. – Мне не за что прощать тебя.

– Прогуляемся? – предложила Армиэль.

Они спешились, передали поводья телохранителям и, взявшись за руки, двинулись по дорожке, идущей между стволами клёнов и тополей. Вдоль обочин тянулись кусты шиповника и остролиста, низко проносились золотые шмели, на ветвях чистили перья птицы. Преторианцы подтянулись поближе, четверо из них вошли в лес по обе стороны дороги, а двое обогнали влюбленных и уехали вперёд, выполняя роль арьергарда.

– Интересно, хоть после свадьбы они оставят меня в покое? – проговорила Армиэль, проводив их взглядом.

– Мы заведём собственную охрану.

– Надеюсь, не такую назойливую?

– Ты ведь не думаешь, что я соглашусь подвергать тебя опасности? – улыбнулся Сафир.

– Если ты будешь рядом, то иной охраны мне и не нужно.

– Ты на меня слишком полагаешься.

– Как же иначе? – подняла брови Армиэль. – Ведь ты даже императора спас, разве нет?

Сафир взглянул ей в глаза, пытаясь понять, всерьёз ли она говорит, но не смог определить, а спрашивать не хотелось.

– Это была случайность, – сказал он.

– Ладно, не бойся, – Армиэль с улыбкой пожала ему ладонь. – Разумеется, я позволю тебе нанять каких-нибудь головорезов, чтобы защищать меня от всех и вся!

Сафир поцеловал её, и они пошли дальше, наслаждаясь утром и обществом друг друга.

Глава 48

Чтобы городская беднота не так сильно ощущала собственное ничтожество, отец ныне царствующего императора Камаэля велел построить Цирк – арену, где устраивались различные состязания. Вокруг неё амфитеатром располагались деревянные скамьи, только первые два ряда были сложены из камня и предназначались для вельмож.

Вход был бесплатным, а в Тальбоне проживали почти сто тысяч человек, поэтому Цирк мог вместить далеко не всех. Так что места занимали затемно, за несколько часов до начала представления. Это, конечно, не касалось вельмож, за которыми были закреплены первые ряды.

В первый день недели, амаргол, на который было назначено торжественное празднование установления мира в империи (имелось в виду подавление бунта в Лиам-Сабейской провинции), Цирк, освещенный косыми лучами восходящего солнца, выглядел особенно внушительно: трибуны, ложи и скамьи заполнила толпа, состоявшая из празднично одетых горожан всех сословий: аристократы и богачи, занимавшие первые ряды амфитеатра, щеголяли в длинных белых тогах и коротких разноцветных туниках, женщины – в платьях и головных уборах. Некоторые из них были настолько фантастическими, что в них трудно было разглядеть владелицу. Простой же люд просто достал из сундуков и кладок то, что было получше и почище. Женщины украсили себя медными и бронзовыми бусами, браслетами и серьгами. Трибуны пестрели и колыхались, как ожившее поле цветов.

Большинство аристократов уже заняли свои места, простые же горожане заполнили Цирк ещё до рассвета. Все с нетерпением ожидали появления в Золотой Ложе императора Камаэля и высших сановников. Первый советник Ормак Квай-Джестра должен был объявить начало состязаний.

Гости Тальбона, впервые попавшие на представление, с интересом рассматривали Цирк.

Посредине арены стояла каменная стена, по краям которой возвышались две стройные башни. Их украшали мраморные статуи великих воинов Урдисабана, обелиски с именами богов и посвящённые им маленькие храмы, блестевшие круглыми куполами и тонкими, как иглы, шпилями. С двух сторон виднелись две подставки на витых колоннах. На одной из них сверкали семь бронзовых грифонов, на другой – такое же количество бронзовых лошадей. Вокруг этой конструкции проходил путь колесниц, ограниченный каменным бордюром.

Солнце, приближаясь к зениту, начало припекать. Редкие облака теснились у горизонта, над ареной же небо было чистым.

Сафир и Нармин сопровождали императора Камаэля и посла Казантара, шествовавших по тёмным гулким коридорам Цирка. Процессия, состоявшая из советников и телохранителей, направлялась к Золотой Ложе.

Снаружи доносился гул голосов – словно волны накатывали на могучий утёс.

Когда процессия поднялась по широкой каменной лестнице, слуги отдёрнули тяжёлые портьеры, и яркий свет на мгновение ослепил Сафира.

Император Камаэль подошёл к перилам балкона и поднял руки, приветствуя зрителей. Трибуны взорвались восторгом и взлетевшими в воздух шляпами и шарфами.

Когда рукоплескания смолкли, Ормак бросил вниз белый платок. Как только он коснулся песка, двери конюшен распахнулись, и разноцветные колесницы вылетели на арену.

Колесничий в красном сразу же вырвался на два корпуса вперед и погнал лошадей, нещадно охаживая кнутом.

Колесницы помчались вокруг центрального сооружения арены, борясь за первенство и поднимая тучи пыли. До зрителей доносились ржание лошадей, стук колёс и звон упряжи, самих же соревнующихся иногда просто не было видно. Когда первый круг был пройден, два служителя в длинных белых одеждах важно прошествовали по песку и сняли с подставки одного грифона и одну бронзовую лошадь.

Красный колесничий продолжал лидировать и во втором, и в третьем круге. Покрытый слоем песка и пыли, со вздувшимся венами и мускулами, блестящими от пота, он летел, сжимая в руках вожжи. Зрители на трибунах стоя приветствовали его, немилосердно отбивая ладони в аплодисментах и оглашая арену громкими возгласами.

Начался последний круг. Красный колесничий улыбался. Он уверенно заложил крутой поворот, колёса взрыли песок, волной отбросив его в сторону, но обод одного зацепился за ограничивающий маршрут бордюр, раздался сухой треск, колесница подскочила и перевернулась, разлетевшись в щепки, словно была сделана из хрупких веток. Ломая себе кости, повалились запутавшиеся в упряжи кони, колесничий вылетел вперёд и грохнулся в песок, безвольно раскинув руки. Его лицо походило на кровавую маску, и клубы пыли оседали на следы крушения и распростёршееся тело.

Возница в синем, следовавший за красным, попытался уклониться от столкновения, но задел обломки, и его колесница вильнула в сторону, налетев на центральную конструкцию арены. Погонщик исчез под обломками, а лошади вырвались из упряжи и, толкая друг друга, помчались дальше. Остальным возницам удалось увернуться, но большинство из них потеряли скорость.

Под вопли зрителей колесничий в жёлтом первым пришёл к финишу и остановил коней перед императорской ложей.

На трибунах начался делёж выигрышей, горячо спорили проигравшие, расставаясь с деньгами. Бедняки, не делавшие ставок, возбуждённо обсуждали состязание. Поклонники жёлтого колесничего довольно потирали руки и насмешливо поглядывали по сторонам: сегодня удача сопутствовала их любимцу и им самим.

Сафир наблюдал за всем этим с нескрываемым интересом, приставив к глазу короткую медную зрительную трубу, какими пользовались в Урдисабане моряки. Переводя взгляд с одного лица на другое, он подмечал, кто выиграл, а кто проиграл, и время от времени улыбался.

Толстяк в дорогих красных одеждах недовольно вытирал лысину платком и поджимал губы. Это его колесничий разбился на арене и больше не сможет участвовать в гонках и приносить доход. Соседи-приятели подшучивали над ним и похлопывали по спине, а он отвечал им с плохо сдерживаемым раздражением. Сафир слегка покачал головой: он сочувствовал толстяку, ибо знал, что обучение возницы стоит дорого и требует времени. Впрочем, сам он любил охоту, быструю езду в седле, когда чувствуешь каждое движение животного, его тепло и настроение, и никогда не думал заказать и выставить свою колесницу на гонки.

Насмотревшись на реакцию зрителей, Сафир опустил подзорную трубу и, сложив, убрал карман.

– Почему ты сам не делаешь ставки? – обратился к нему император. – Тебя ведь интересуют эти состязания.

– Мне нравится наблюдать за тем, как люди реагируют на то, что происходит на арене, Ваше Величество, – отозвался Сафир с почтительным поклоном. – Но принимать участие в развлечениях толпы не для меня.

– Узнаю твоего отца, – император Камаэль покачал головой. – Он тоже не любил быть, как другие. За это я его всегда и ценил.

– Благодарю, Ваше Величество.

– Он гордился бы тобой, мой мальчик, я знаю. Твой отец был настоящим аристократом, не то, что все эти… – император презрительно махнул рукой в сторону трибун. – Ты стал достойным наследником.

– Благодарю, Ваше Величество, – повторил Сафир.

– Что ж, праздник продолжается, – император Камаэль дал знак Ормаку, и тот объявил, что начинаются выступления наездников.

К тому времени убрали обломки, тела лошадей и людей, кровь засыпали, песок разровняли, а победившего колесничего наградили бронзовым венком и сотней золотых монет – этой суммы могло хватить на несколько месяцев вполне сносного существования.

На арене появились пёстро одетые наездники, которые на полном скаку проделывали акробатические трюки под восхищённые крики трибун. Один то вставал на руки, опираясь на седло, то съезжал на бок лошади. Другой перемещался под брюхо и вылезал с другой стороны. Они получили свои награды по решению императора: смуглый всадник в сине-оранжевом трико унёс золотую цепь и горсть монет, остальным раздали кубки и драгоценную посуду. Император любезно сообщил Элу, что это ученики специальной школы, учреждённой при Цирке, которая готовит наездников для представлений.

– Ваши наставники прекрасно справляются, – похвалил Эл. – Нечасто встретишь столь же искусных наездников.

Далее следовали военные игры. Отряды воинов, одетых в лёгкие латы и кольчуги, с намалёванными на щитах вымышленными гербами, сражались, перестраивались, отступали, контратаковали, устраивали поединки, отличавшиеся большой изобретательностью.

– Как вы находите мастерство наших солдат? – спросил император Камаэль Эла.

– Оно весьма убедительно, – отозвался посол с почтительным поклоном. – Я вижу, что совершенствованию приёмов боя в вашей армии уделяется много внимания.

– Да, мы стараемся быть готовыми в любой момент отразить нападение врага.

– Это чрезвычайно мудро, Ваше Величество.

– Впрочем, на арене всё оговаривается заранее. Бои отрепетированы.

– Вот как? – посол удивлённо поднял брови.

Император кивнул.

– Этим занимаются несколько почтенных воинов, бывших легионеров. Они стараются делать так, чтобы представление было интересно смотреть.

– Понимаю.

– Но в казармах идёт настоящая муштра. Солдаты тренируются с боевым оружием, чтобы максимально приблизить упражнения к военным условиям.

– Это весьма похвально, – заметил Эл. – Ценить свою жизнь нужно учить заранее.

– Согласен с вами, – император кивнул. – Легионер, привыкший защищаться от острых мечей, не растеряется в настоящем сражении.

– Не зря армия Уридисабана считается самой грозной в Синешанне, – любезно заметил посол.

– Ну, будет вам, – улыбнулся Камаэль. Выглядел он, впрочем, польщённым. – А как тренируются воины в Казантаре?

– Почти так же, – ответил Эл. – Но мы не устраиваем показательных боёв.

– Почему?

– Должно быть, не сложилось такой традиции.

Камаэль усмехнулся.

– Наверное, императору Ламагрону не нужно завоёвывать себе популярность в народе столь примитивными и варварскими способами, – сказал он, прищурившись и внимательно глядя в лицо посла. – Его подданные и так послушны?

– Я убеждён, что и у Вашего Величества нет необходимости прибегать к подобным трюкам, – отозвался Эл. – Эти же торжества устраиваются, очевидно, с единственной целью – развлечь жителей Тальбона.

Камаэль усмехнулся и снова повернулся к арене.

– Может, и так, – сказал он негромко, а затем подал Ормаку знак завершать празднество.

Первый Советник приказал герольдам трубить окончание представления, и легионеры, быстро построившись, покинули арену. Зрители начали медленно расходиться, громко разговаривая и возбуждённо жестикулируя.

– Приглашаю вас сегодня отужинать со мной, – проговорил император, обращаясь к послу. – Заодно обсудим некоторые дела.

– С удовольствием, Ваше Величество. Если позволите, я прихвачу кое-какие документы.

– Как вам будет угодно, барон. Я пришлю за вами лорда Маграда.

– Очень хорошо, Ваше Величество.

– Оставаться здесь дольше нет смысла, – император сделал знак преторианцам, и вместе со свитой и послом Казантара покинул Золотую Ложу, отправившись во дворец.

Солнце ещё светило ярко, но тени постепенно становились длиннее и глубже, а облака, розовея, теснились над гаванью, отражаясь в спокойной воде. Горожане собирались у бассейнов и фонтанов, обсуждая результаты состязания и мастерство наездников. Одни пили вино, которое услужливо предлагали разносчики, другие предпочитали лимонад и шербет. Над столицей с криками кружились чайки, и лёгкий ветерок шевелил флаги на башнях.

Когда кортеж императора въезжал в главные ворота дворца, Сафир ощутил лёгкое головокружение и непонятную тревогу. Перед его глазами пронеслись смутные образы, почему-то напоминавшие детство, – словно обрывки снов внезапно всплыли в памяти и исчезли, не позволив себя разглядеть.

– Вам нехорошо? – осведомился посол.

– Нет-нет, – ответил Сафир, покачав головой. – Всё в порядке.

– Вы уверены?

– Да, милорд.

– Хорошо, – Эл кивнул. – В таком случае у меня к вам небольшая просьба.

– Слушаю, милорд.

– Не могли бы вы просветить меня, какие манеры приняты в Урдисабане за столом. Я заметил, что они несколько отличаются от наших, а изучить их заранее я, к сожалению, не имел возможности.

– Почту за честь оказать вам эту услугу, – Сафир слегка поклонился, ничем не выдав своего удивления тем, что посол не успел ознакомиться с обычаями страны, с которой должен был вести переговоры.

Он невольно задумался, почему не послали кого-нибудь другого, лучше знающего Урдисабан? Или барон обладал особыми дипломатическими качествами, на которые король Казантара возлагал надежды?

– Буду вам весьма признателен, – кивнул посол. – Почему бы нам не начать урок немедленно? До ужина осталось не так много времени.

– Как пожелаете, милорд.