Текст книги "Время камней (СИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Глава 43

Даршак открыл глаза и увидел только белый свет. Зрение отказывалось воспринимать что-либо ещё. Одновременно герцог ощутил тряску и ломоту во всём теле: вначале дали себя знать руки, потом ноги, затем шея и спина. Он попытался шевельнуться, но обнаружил, что связан.

Зрение возвращалось постепенно. Даршак увидел какие-то прутья и через пару минут понял, что находится в клетке, которая куда-то катится с заунывным скрипом. Его руки и ноги стягивала толстая грубая верёвка, оружие и доспехи исчезли, а голова гудела так, словно предыдущий день закончился грандиозной попойкой. Однако Даршак помнил, что ничего подобного не было. Его отряд лёг спать у речки, выставив часовых, так что застать воинов врасплох было нельзя. Герцог тут же возразил сам себе: судя по тому, в каком положении он находился, это оказалось очень даже возможным.

– Очнулся? – женский голос раздался совсем рядом.

Герцог повернул голову и увидел всадницу на сером в яблоках коне. Это была та самая женщина, которую он едва не взял в плен.

– Кто ты такая? – спросил он хрипло.

Голос отказывался служить ему.

– Тебя это не касается! – отозвалась всадница насмешливо. – Скоро ты отправишься в далёкое путешествие.

– Ты имеешь в виду смерть?

– Может быть.

– Сомневаюсь.

– Почему? – женщина зло усмехнулась.

– Вы могли бы убить меня давно, если б хотели, – Даршак помолчал. – Где мои люди?

– Не твоё дело. К тому же, они больше не твои.

– Чьи же?

– Мои. А скоро станут рабами. Так же, как и ты. Кстати, я уже знаю, кому продам тебя, – всадница подмигнула.

– И горишь желанием рассказать?

– Нет! – женщина скользнула взглядом по рукам Даршака. – Но ты там придёшься ко двору, – с этими словами он хлестнула лошадь нагайкой и обогнала повозку.

Герцог осмотрелся. Теперь он мог различить целую вереницу повозок и множество людей, пеших и конных. Они были одеты в лёгкие доспехи и вооружены копьями, луками и тулварами. В воздухе качались штандарты с изображениями каких-то существ. Где-то периодически щёлкали бичи, раздавались крики и ругань, страшно воняло конским и человеческим потом, навозом и жжёным маслом.

Повозку трясло, и герцог попробовал собрать сено, которым был выстлан пол, в один угол, чтобы устроить себе постель. Связанные руки и ноги осложняли задачу, но, в конце концов, ему это удалось. Прислонившись спиной к прутьям, Даршак задумался, какие у него шансы исполнить клятву, данную Унгкеру. Получалось, что единственная причина надеяться, что ещё не всё потеряно, состояла в том, что он был пока жив. Герцог незаметно попробовал на прочность решётку и почувствовал, что может разорвать путы и сломать прутья, если захочет. Новые руки, подарок бога, делали его сильнее восьми человек, в чём он убедился, когда сокрушал орков во время битвы за Норфорд. Но он решил пока не пытаться бежать, ведь его куда-то везли, и нужно было прежде выяснить, не в нужную ли ему сторону движется караван.

Даршак прикрыл глаза и постарался заснуть, полагая, что так время пройдёт для него быстрее. Однако вокруг было слишком шумно, к тому же он только что выспался.

– Эй, ты! – женщина снова поравнялась с повозкой.

Герцог взглянул на неё и вопросительно поднял брови.

– Откуда у тебя эти штуки? – она указала нагайкой на его руки.

– Ты снимала с меня перчатки?

– Было дело.

– Зачем?

– Затем, что они могли пригодиться кому-нибудь из моих людей.

– Почему же не забрала?

– Решила, что будет лучше, если никто пока не будет об этом знать.

– Чего ты опасаешься?

Женщина покачала головой.

– Ничего! Просто не понимаю, как такое возможно. Надеюсь, ты мне объяснишь, – добавила она, помолчав.

– Напрасно.

– Я могу тебя заставить! – она холодно взглянула Даршаку в глаза.

– Нет.

– Я продам тебя в Урдисабан! – пригрозила женщина.

– Говорят, рабы там живут не так уж плохо, – герцог пожал плечами, насколько позволяли верёвки.

Он изо всех сил старался не показать своего ликования, ведь именно туда ему и нужно было попасть.

– Ты не понял, – женщина усмехнулась. – Я продам тебя Ламкергу, – она сделала паузу, словно это имя должно было что-то сказать Даршаку.

– Кто это?

– Ты не знаешь⁈ – всадница была искренне удивлена. – Этот человек покупает гладиаторов для тальбонского Цирка. Тебе придётся драться с дикими зверями и ядовитыми змеями, проходить сквозь огонь и биться с другими рабами, пока смерть не настигнет тебя!

– Только-то? – Даршак улыбнулся.

Стегнув лошадь, женщина умчалась вперёд.

Герцог уселся поудобней и задумался. Его везли прямо к цели. Трудность была лишь в том, как сбежать из Цирка и подобраться к императору. Впрочем, чтобы поразмыслить об этом, времени у Даршака хватало. Он вздохнул и снова попробовал верёвки на прочность. Они затрещали, и герцог усмехнулся: не такой уж он и пленник!

Вечером караван остановился. Воины разожгли костры и принялись готовить пищу. Даршак ждал, не подойдёт ли кто-нибудь к клетке, потому что хотел спросить, далеко ли до Тальбона. Наконец, один из воинов принёс ему миску с едой и кружку воды.

– Как я буду это есть? – спросил герцог, имея в виду связывавшие его верёвки.

В ответ воин молча открыл клетку, вошёл и ножом перерезал верёвки.

– Не боишься, что я сбегу? – поинтересовался Даршак.

– За тобой присматривают, – бросил тот, закрывая за собой дверь. – И у темноты есть глаза.

Герцог невольно оглядел ближайшие деревья, едва различимые в свете далёких костров. Заметив это, воин усмехнулся и, не оборачиваясь, пошёл прочь.

Даршак принялся за еду, пользуясь вместо столовых приборов руками и запивая непонятное месиво водой. Только теперь он почувствовал, насколько был голоден. Расправившись с нехитрым ужином за несколько минут, он прислонился к прутьям клетки и с наслажденьем вытянул ноги.

Некоторое время герцог прислушивался к доносившимся звукам, а затем увидел в стороне движущиеся огни: похоже, кто-то приближался с факелами. Мимо Даршака, тихо переговариваясь, прошли четыре воина, за ними спешили ещё трое. Голоса у них были взволнованные, но не испуганные: видимо, приехали те, кого они ждали.

Вскоре из темноты показалась процессия. Впереди шли закутанные в плащи люди, чьи лица были скрыты капюшонами, за ними ехали два всадника с факелами в руках. На некотором расстоянии от них двигались лучники, а за ними восемь человек в алых одеяниях несли высокие хоругви с изображением какого-то чудовища. Очевидно, это был бог неизвестного Даршаку пантеона. Судя по его внешности, он покровительствовал войнам или чему-то в этом роде.

Дальше взору герцога предстало нечто непонятное: существо ростом более двух метров, покрытое шерстью, шло на двух ногах подобно человеку и несло в правой руке массивный золотой жезл. Герцог невольно вздрогнул, вспомнив иллюстрацию в книге, которую читал однажды. Там рассказывалось о населивших Землю после Великой войны расах, и в частности, о кобольдах, один из которых прошёл мимо клетки, шевеля треугольными ушами и нервно дёргая кабаньим носом. За ним из темноты выступили несколько всадников на коренастых лошадях. Все они были в доспехах и шлемах, с мечами и палицами. При свете факелов их волосатые лица казались ещё более зловещими, чем на картинке. Ещё два пеших кобольда замыкали процессию. Они вели за собой навьюченных мулов. Даршака удивило, что он не увидел отправившихся навстречу отряду воинов, но, с другой стороны, они могли получить какие-нибудь указания и вернуться иным путём.

Герцога разбирало любопытство. Он даже был готов рискнуть и выбраться из клетки, но, поразмыслив, решил, что важнее выполнить данное Унгкеру обещание, чем погибнуть по дороге к цели. Так что, стараясь не думать об увиденном, он лёг на пол и, подложив под голову сено, попытался заснуть.

Глава 44

Перед окном колыхались усыпанные мелкими белыми цветами кусты, и Сафир с наслаждением вдыхал их аромат. Он недавно вернулся с конной прогулки на подаренном императором скакуне. Теперь, поручив его заботам Фаимара, Сафир растянулся на кушетке возле распахнутого окна и наблюдал, как ветер колышет лёгкие полупрозрачные шторы.

Во дворце он слышал тревожные слухи: поговаривали, что появились новые секты, и пока не ясно, ни кому поклоняются их члены, ни опасны ли они для государства. В Урдисабане была официальная религия, но тех, кто признавал иных богов, не преследовали, ибо император Камаэль считал, что внутри страны должны царить мир и покой, и не гоже разжигать смуты, тем более из-за такого щекотливого вопроса, как вера. Большинство вельмож поддерживали его: кто из соображений личной выгоды (чтобы угодить императору), а кто и по искренней убеждённости в правильности такого решения. Но имелись и противники, полагавшие, что единства империи можно достичь исключительно путём унификации религии.

Сафир вспомнил о Карсдейле, где верили в единого бога по имени Даргмут. Государство там было одним огромным храмом, и управлял им король-жрец, каждое слово которого считалось священным. Рыцари-храмовники зорко следили за тем, чтобы в стране не возникало тайных сект, поклоняющихся иным богам. Еретиков сжигали без суда и следствия, порой прямо на улицах. Не возбранялся даже самосуд, если таковой случался.

Сафиру пришёл на ум рассказ его друга Нармина, уехавшего полтора года назад в Нордор в качестве пажа посла, барона Мартинбейра. Тот побывал как-то в Карсдейле, и его поразило то, как наказывают в этой стране преступников: после того, как суд признаёт вину доказанной, человека отлучают от церкви и выдворяют за пределы государства, а на лицо ставят клеймо, по которому даже в соседних странах каждый может понять, что перед ним преступник. Таким образом, последний обрекается на одиночество не только в Карсдейле, но и в других королевствах. Конечно, он может попробовать сойтись с другими преступниками, но те едва ли захотят взять в подельники того, у кого на лице «написано», что он уголовник.

Вот это-то более всего и поразило Сафира в рассказе Нармина: что человек нигде уже, кроме как в совсем дальних землях, где об обычае Карсдейла ничего не знают, не может найти пристанища, обречённый на постоянные гонения и вечную ненависть. Он сказал тогда об этом Нармину, и тот согласился, что это действительно страшнее, чем пытки или даже смерть, при которых наказание всё же имеет определённые сроки и, следовательно, окончание. В Карсдейле же человек объявлялся изгоем, противником бога (поскольку нарушал установленные им законы) и лишался привычного уклада жизни, отрывался от корней, становился сиротой, ибо родные отрекались от него наравне с остальными.

Сафиру не зря припомнился этот разговор. Накануне ему прислали из Пажеского корпуса записку, в которой говорилось, что Нармин скоро приедет в Урдисабан (барон Мартинбейр стал очень плох, так что он вынужден был уступить свой пост другому, а сам вернуться в родовое имение; поговаривали даже, что дни его сочтены). Почему молодого пажа отправляли вместе с его сюзереном, а не оставили с новым послом, Сафир не знал, но вполне допускал, что тот и сам мог пожелать сопровождать барона.

Он встал и подошёл к окну. Пахло лимоном и лавром. Ароматы приносил из дворцового парка тёплый ветер. Слышались голоса слуг, то ли споривших, то ли бранившихся, но они были где-то далеко. Небо заволокло тёмными тучами, однако в просветах оно оставалось ярко-голубым. Сафир облокотился на подоконник и глубоко вздохнул. Ему хотелось праздника, музыки, песен – он и сам не знал, почему. А ещё он скучал по Армиэль. Жаль, что они до сих пор не женаты. Будь это так, он мог бы видеть её каждый день и не только в обществе императора и вельмож. Свидания наедине были слишком редки, ведь оба они были людьми, вынужденными большую часть дня проводить на виду у придворных. Обязанности оруженосца оказались обременительнее прежних, и отдых, которым наслаждался Сафир, наступил лишь после многих часов, в течение которых лорд Маград сопровождал императора или выполнял его поручения. Кроме того, он должен был удовлетворять любопытство казантарского посла. Вот и теперь юноша вернулся с прогулки, во время которой показывал лорду Элу Тальбон. Из всех достопримечательностей посла больше всего заинтересовал водопровод, проведённый в столице только четверть века назад. Он был устроен по закону сообщающихся сосудов: вода текла с ближайших гор, где была поставлена плотина, и наполняла трубы, тянувшиеся вдоль дороги, а кое-где поднятые на акведуки. Она попадала в городские фонтаны и бассейны, а также дома богачей, имевших возможность платить за подобное удовольствие. Остальные же брали воду из резервуаров, установленных на улицах или из собственных, где она собиралась во время дождя. Лорд Эл изъявил желание осмотреть плотину, и пришлось ехать в горы, что заняло много времени. Но теперь Сафир мог насладиться отдыхом и покоем. Казантарец, император, Ормак-Квай-Джестра и министр иностранных дел заперлись для переговоров, а лорд Маград отправился домой.

Сафир представил лицо Армиэль. Приятный овал, милая улыбка, нежная кожа, пахнущая полевыми цветами. Наверное, у них будет много детей. Почему-то Сафир был уверен в этом. Он часто представлял их бегающими по дорожкам родового имения Маградов. Теперь в его воображении снова нарисовалась похожая картина, и он улыбнулся. Конечно, не известно, где именно они будут жить после свадьбы. Возможно, придётся остаться в Тальбоне, но всё равно их новый дом будет одним из самых роскошных в столице. Он знал, что император ещё два месяца назад распорядился подыскать для него место. Если на нём уже стоит чей-то особняк, землю выкупят.

Сафир вспомнил о своём домике, где он прожил столько лет. Скоро ему придётся покинуть его навсегда. Он с радостью подумал об этом и тут же удивился: ему всегда нравилось его жилище, отчего же теперь он мечтает оставить его? Должно быть, оттого что оно не вяжется с предстоящей свадьбой, которую он так ждёт, – ответил он сам себе и улыбнулся: осталось совсем недолго. Счастье, которое он обещал Армиэль и о котором грезил сам, уже рядом!

Глава 45

Сафир встретил Нармина на причале, так как ему передали, что император отпускает его для свидания с другом. Лёгкая трирема, раскрашенная в белый и голубой цвета, скользила по морской глади – погода выдалась чудесная. На пристани почти никого не было, только Сафир, его слуга Фаимар и несколько чиновников, ибо Нармин тоже был сиротой, но происходил из менее знатного рода, чем Сафир, и не имел плантаций и имений, а только большой каменный дом в Тальбоне и шестьдесят слуг. Кроме того, он владел двумястами рабами, конным заводом и двумя оружейными мастерскими.

Трирема причалила, и моряки бросили концы, которые были ловко пойманы портовыми рабочими и намотаны на банки. Спустили трап, и на пристань быстро сбежали четверо слуг с сундуками на спинах. За ними следовали рабы с тюками и прочими вещами. Потом показались слуги, тащившие большой, задёрнутый чёрными занавесями паланкин. Они аккуратно спустились на пристань и направились в сторону поджидавшей неподалёку кареты. Сафир понял, что в паланкине находятся больной барон и его жена.

Наконец, он увидел старого друга. Нармин-Армаок в длинном халате из плотной золотой ткани с красным шитьём, препоясанный мечом и кинжалом, в широкополой шляпе и с наброшенным на одно плечо белым плащом появился на палубе. Его кожа была смуглой, а чёрные волосы доходили до плеч и слегка вились. На высоком лбу их поддерживала тонкая тиара.

Сафир улыбнулся, видя, как изменился его друг за полтора года пребывания в Карсдейле. Черты приобрели строгость, глаза смотрели спокойно, не осталось и следа былой мальчишеской жажды постоянной деятельности. Сейчас перед ним был государственный муж, чиновник, трезво смотрящий на вещи, привыкший ко всему и готовый в любой момент принять нужное решение.

Нармин-Армаок спустился на пристань и, заметив Сафира, широко улыбнулся. В глазах у него отразилась радость встречи. Приблизившись, он раскрыл объятия и заключил в них шагнувшего навстречу друга.

– Здравствуй, лорд Маград! – сказал он негромко, но с чувством. – Вижу, твои дела идут отлично.

– Не жалуюсь, – отозвался Сафир. – Как же я рад тебя видеть!

– Это взаимно, мой друг.

Вблизи лорд Армаок казался старше. Его лицо покрывала сеть мелких морщин, словно его много раз секли песчинки. Глаза у старого друга тоже изменились. Они смотрели внимательно, следя за каждым движением собеседника, и в них читалась спокойная сосредоточенность, но в то же время глубоко в них Сафир заметил затаившийся огонёк.

– Я слышал, на императора было совершено покушение, – проговорил Нармин озабоченно. – И в этот раз всё чуть не кончилось трагедией.

– Верно, – Сафир кивнул. – Предыдущие попытки были смехотворны. Их предпринимали или сумасшедшие или отчаявшиеся родственники осуждённых за государственную измену. Знаешь, не каждый может поверить, что его сын или брат замешан в заговоре.

Нармин понимающе кивнул.

– Всего покушений было четыре. Последнее оказалось особенным во всех отношениях.

– Мне говорили, что там был какой-то монстр.

– Да, – Сафир помолчал, вспомнив смертоносную чёрную ленту. – Нечто… удивительное.

– И ты действительно спас императора? – Нармин пристально взглянул в лицо друга.

– В каком-то смысле.

Лорд Армаок огляделся.

– Послушай, давай поговорим обо всём спокойно и подробно, – сказал он. – Меня очень долго не было в Тальбоне, и я, похоже, многое пропустил. Не хотелось бы получать сведения из третьих рук, когда мой друг был непосредственным участником событий. Поедем ко мне?

– Разумеется. Сегодня я свободен.

– Замечательно! – Нармин тряхнул волосами и жестом подозвал ожидавшую его повозку. Вместе с ней приблизился невысокий человек в длинном синем кафтане, с чёрной курчавой бородой лопатой. – Валларт, – обратился к нему Нармин, – проследи, чтобы вещи были доставлены в мой дом. Я дал тебе адрес. Мы с лордом Маградом поедем вперёд.

– Конечно, господин Армаок, – Валларт, который, очевидно, был управляющим, учтиво поклонился. – Всё будет сделано.

Нармин сел в повозку и, дождавшись пока Сафир присоединится к нему, велел кучеру ехать на Площадь Мраморных Фонтанов.

* * *

Свет проникал в стрельчатые окна и падал на паркетный пол, в центре застланный пушистым ковром. На круглом столике стояли графин с красным вином и два наполненных до половины бокала. Под потолком висела клетка с двумя попугаями, которые лениво чистили перья, щёлкая клювами.

Сафир сидел в глубоком мягком кресле и крутил в руках маленький золотой кинжал – одну из безделушек, которые Нармин привёз из Карлсдейла и уже успел продемонстрировать. Солнце отражалось от изогнутого лезвия и отбрасывало на стены узкие блики.

Нармин стоял у стеллажей с книгами и водил пальцем по корешкам.

– Но у вас же были прекрасные моменты? – спросил Сафир, продолжая начавшийся ранее разговор.

Нармин усмехнулся.

– Да, – сказал он, пожав плечами. – Только мы счастливы исключительно на расстоянии.

– Как это? – Сафир удивлённо поднял брови.

– А вот так. Стоит нам встретиться и кажется, будто нет людей более чужих друг другу, чем мы. Но если мы не видимся несколько дней, то не можем найти себе места, и вдруг оказывается, что мы до безумия влюблены! Бывало, помню, я мчался к ней, предвкушая радость встречи, а стоило её увидеть, и весь пыл проходил, – Нармин покачал головой. – Не знаю почему, только ни я, ни она ничего с этим поделать не могли. Веришь ли, вот сейчас, в эту самую минуту, я жизнь готов за неё отдать, а в то же время я уверен, что войди она в комнату, и мне тотчас станет скучно.

– Скучно⁈

– Да, – Нармин отошёл от стеллажей и сел в кресло, положив ногу на ногу.

– Но этого не может быть! – Сафир отложил кинжал и недоверчиво воззрился на друга. – Уверен, ты преувеличиваешь.

– И, тем не менее, все именно так. Я бы и сам хотел, чтоб было иначе. Много раз пытался что-то изменить, но теперь уже ясно, что это не в силах человеческих. Видно, боги решили посмеяться над нами.

– Да как же это⁈ – Сафир недоумевал. – Постой, однако, что ты такое говоришь? Как ты можешь не любить её, когда вы вместе⁈ Разве не это и есть счастье?

Нармин усмехнулся и принялся рассматривать носок сапога.

– О, я совершенно с тобой согласен, и это причиняет мне страшную боль. Ты не смотри, что я сейчас улыбаюсь. Это не от веселья.

– Понимаю, – проговорил Сафир неуверенно.

– Просто я не знаю, чем и как это может закончиться, потому что, видишь ли, закончится это непременно. А в то же время нам и расстаться нельзя без того, чтобы немедленно не затосковать. Иногда мне кажется, что мы так и будем всегда любить друг друга на расстоянии, и я бы даже смирился, только никак не могу научиться быть счастливым… не видя её, не слыша, не зная, ни что с ней, ни чем она занимается.

– Однако ты озадачил меня.

– А-а, пустое! – Нармин махнул вдруг рукой. – Брось. Забудь! Всё вздор. В конце концов из всего этого непременно что-нибудь да получится, что-нибудь да выйдет, потому что ведь не может такого быть, чтобы всегда, всю жизнь… Как ты думаешь?

– Я надеюсь, что вы… – Сафир помолчал, подбирая слова, потом развёл руками.

– Вот-вот! – закивал Нармин, вскакивая и начиная ходить по комнате. – Именно, что не видно никакого выхода. Понимаешь ты это, понимаешь⁈ – он вдруг остановился и внимательно посмотрел Сафиру в глаза. – Если бы я только смог каким-нибудь чудом узнать будущее, и мне открылось, что нас ждёт, пусть даже что-нибудь страшное, о чём и подумать жутко, то всё равно, кажется, было бы мне легче!

– Да, наверное, это так и должно быть, – согласился Сафир, тоже глядя на друга.

– Но только всё это мечты, один бесплотный мираж. И это, пожалуй, самое страшное.

– Но смертным и не дано видеть будущее. Разве что избранным, – заметил Сафир.

– Пусть, пусть так, – закивал Нармин, садясь в кресло. – Я ведь и не желаю обязательно сам видеть, но если бы кто-нибудь мог открыть мне…

– Говорят, быть предсказателем нелегко. Они, вроде, видят мёртвых, и те говорят с ними. Должно быть, не самое приятное занятие.

– Я не боюсь усопших. Впрочем, и живых тоже. Но сам видеть будущее не хотел бы. Слишком… Как это сказать? – Нармин нетерпеливо щёлкнул пальцами. – Легко было бы тогда, неинтересно. Словно ты уже умер. Понимаешь?

– Разумеется, – кивнул Сафир.

– Но одно знать мне бы очень хотелось, – Нармин взял со столика бокал и пригубил. – Нашу с Хабрией судьбу.

Разговор на некоторое время прервался. Сафир глядел в окно и думал о том, как ему повезло, что в его жизни есть Армиэль, и они так замечательно ладят и могут находиться в обществе друг друга хоть целыми сутками, была бы возможность. Он на мгновение прикрыл глаза и представил принцессу в подвенечном платье, украшенную пелериной и лилиями. Невольно Сафир улыбнулся. Его любовь была прекрасна, и ничто её не омрачало. От осознания этого на душе становилось сладко и удивительно легко.

Армиэль. Армиэ-э-ль…