Текст книги "Стылая (СИ)"
Автор книги: Веда Корнилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 54 страниц)
– Дай хотя бы пару сотен золотых.
– Сколько?!
– Не прикидывайся глухой. Нам срочно надо оплатить хотя бы самые необходимые долги, и время не терпит. Я догадываюсь, что ты вернулась домой не с пустыми руками, и потому обязана...
– Я никому ничего не обязана, тем более тебе и твоему ненаглядному дитятку. К тому же у меня сейчас появилась своя семья, так что больше ко мне за деньгами не подходи.
– На что же мы с сыном будем жить?!
– У твоего сыночка есть жалованье, а ты в детстве любила шить лоскутные одеяла. Этот товар всегда пользуется спросом, так что советую заняться изготовлением одеял на продажу. Много не заработаешь, но на жизнь хватит.
– Да ты что... Да как ты... – Ларин от возмущения не могла вымолвить ни слова.
– Извини, мне некогда.
– Ладно... – Ларин решила пойти на попятный. – Давай договоримся так: ты даешь мне деньги, а рассказываю тебе о...
– Закрой дверь с той стороны... – почти что приказала я.
– Ты не дослушала...
– Однажды я тебя уже послушала. Выбирай: или ты сама выметаешься отсюда, или я позову работников, и тебя выкинут отсюда силой. Конечно, грузчиков на складе у меня почти что не осталось, да и склад всего один, но двух крепких парней я все же смогу отыскать.
– Хамка... – Ларин царственно поднялась с места. – Я приду завтра. Надеюсь, к тому времени настроение у тебя изменится...
– Для тебя ничего не изменится, и отныне видеть тебя я не желаю. Чем именно ты можешь зарабатывать себе на пропитание – об этом я тебе уже сказала. Ну, а ваши накопившиеся долги покроете тем, что продадите кое-что из вашего добра, хотя бы второго коня, которого неизвестно для чего приобрели, или же сбудете те золотые украшения, которыми твой крошка любит обвешивать себя с головы до ног. Все, разговор окончен, до свидания.
До предела разозленная Ларин ушла, а я поняла, что мне надо внести ясность и в другом вопросе. Конечно, Вархол мне кое-что рассказал, но далеко не все. Что ж, с оставшимися бумагами разберусь завтра, а сейчас мне следует пойти еще кое-куда...
... Дом, в котором обитал мой дед, выглядел далеко не лучшим образом – покосившиеся ставни, щели, рассохшееся крыльцо... Н-да, после житья в моем бывшем доме, где у него была безбедная жизнь на всем готовом, тут деду все должно казаться невыносимым – самому носить воду, убираться в доме, готовить себе еду... Впрочем, эту самую еду еще надо где-то достать, вернее, ее требовалось купить, а трудиться дед не привык.
Внутреннее убранство дома было ничуть не лучше – грязь, немытая посуда, бардак... Такое впечатление, что здесь недавно была попойка, и сейчас я воочию наблюдаю ее последствия. Вон, дед стоит с веником, пытается хоть как-то подмести пол, а Гарлин сидит за столом, подперев голову руками. Тут все понятно с первого взгляда – баба мается с перепоя.
Мое появление просто-таки ошарашило деда, который едва ли не застыл на месте от неожиданности, зато Гарлин ничуть не удивилась:
– Надо же, вернулась. А я думала, что ты там с концами пропала...
– Как видишь, я вернулась.
– Не слепая, вижу... Ты вот что – пошли деда за кувшином вина, а?.. – чуть оживилась Гарлин. – Мне что-то с утра плохо...
– Пить меньше надо.
– Лучше денег дай, чем нести всякую околесицу... – всхлипнула сестра. – И без того башка трещит, а тут еще ты со своей стылой рожей... Ну почему мне так в жизни не везет?
Я не намеревалась читать Гарлин проповедь о воздержании, и потому сразу перешла к делу.
– Где Евгар?
– Чего, мужика своего забыть не можешь?.. – скривилась сестрица. – А он, между прочим, тебя не любил...
Я уже знала, что произошло – Вархол рассказал. Те деньги, что Евгар получил при разводе, быстро таяли, ведь Ройзи постоянно устраивала веселья и праздники, без счета тратя деньги своего жениха. На одном из таких ночных празднеств, когда шумная компания устраивала катания по морю на лодках с песнями и музыкой, Евгар, который к этому времени здорово набрался, выпал за борт, только вот никто из гуляющих этого не заметил, а его крики о помощи были не слышны из-за музыки и громкого смеха. Непонятно каким образом Евгар все же сумел добраться до берега, только вот в ту ночь было довольно-таки холодно, и парень здорово простудился, а двустороннее воспаление легких при его заболевании – это очень серьезно. Евгар слег в жестокой лихорадке, а когда немного поправился, то оказалось, что к тому времени Ройзи нашла себе нового ухажера – того самого карточного игрока по кличке Мотыль. Остальное было просто: Мотыль уговорил Евгара сыграть в карты, и обобрал парня до нитки, после чего они с Ройзи укатили из города в неизвестном направлении. Ну, а Евгар... Все произошедшее его не просто подкосило, а почти раздавило, недолеченое воспаление легких взяло свое, и парень просто-таки сгорел от высокой температуры, выкашливая из себя куски легких...
Теперь понятно, отчего Ройзи так испугалась, увидев меня. Вообще-то она правильно сделала: если бы я к тому времени знала, что произошло, то неизвестно, что бы сделала с этой паршивкой! Надеюсь, эта дрянь больше никогда не покажется мне на глаза, а иначе... Об этом пока что лучше не думать.
– Представляешь... – возмущалась Гарлин. – Ройзи, змея такая, украла у меня все деньги, что были, и удрала с этим хмырем!
– А тебе самой это ничего не напоминает?.. – поинтересовалась я.
– Хватит... – сестра поморщилась. – Ройзи оставила меня без единой монеты за душой, не подумав о том, что будет с родной матерью! Вот и расти после этого детей, вот и заботься о них!
– Вообще-то ты не очень занималась воспитанием дочери... – напомнила я. – Не ты ее кормила и поила...
– Я так и знала, что ты меня этим попрекать начнешь... – всхлипнула сестра. – Никто меня не понимает, все только о себе думают! Да мне после побега Ройзи свой дом пришлось продать, лишь бы было на что-то жить...
– Ты хотела сказать – пить.
– А хоть бы и так!.. – Гарлин стала выходить из себя. – Надо же мне успокоиться, нервы в порядок привести! Хорошо еще, что младшую дочку к ее папаше отправила, пусть циркачкой станет – все же на свой кусок хлеба заработает. А вот меня бывший ухажер взять к себе не захотел – пьяница, говорит! А я не пьяница, и могу бросить это дело в любую минуту, просто не хочу этого делать! Да куда тебе меня понять, рыбине стылой! У тебя же сердца нет! Говорю же – дай денег на вино! У меня душа горит...
– Где Евгара похоронили?.. – продолжала я свои расспросы.
– Там же, где и всех бродяг – в общей яме.
– То есть как это?.. – ахнула я.
– А так!.. – буркнула сестра. – У нас денег даже на еду нет, так что хоронить твоего мужика мы не обязаны. Как помер, пришли могильщики, да забрали, а где хоронят нищих да безродных – сама знаешь.
Так, хватит, наслушалась! Чувствуя, что меня захлестывает бешенство, я повернулась, чтоб уйти, но тут меня окликнул дед.
– Арлейн, погоди!
Надо же, по имени назвал! Как человека тяжелая жизнь меняет, просто удивительно...
– Что надо?.. – повернулась я.
– Ты, это, как живешь?.. – робко поинтересовался тот.
С ним все ясно – ждет, что я позову его назад. Извини, дед, но такие люди, как ты, с возрастом не меняются, а вновь получить удар в спину я не хочу.
– Я вышла замуж и у меня другая семья... – отрезала я. – Это все?
– А ведь у нас для тебя письмо есть... – Гарлин вдруг хлопнула себя ладонью по лбу. – От твоего Евгара. Нацарапал там что-то перед смертью, просил тебе передать. Где-то тут эта писулька валяется, только не помню, куда завалилась...
Не говоря ни слова, достала из кармана три золотых монеты, положила их на стол.
– Ищите письмо, или я сейчас деньги заберу.
Письмо отыскалось через минуту. На мятом, грязном листке было всего несколько слов, написанных неровным почерком: «Арлейн, прости меня, если сможешь. Только сейчас я понял, кем был для тебя, и кем ты была для меня. Знала бы ты, как я жалею о нашем расставании... Евгар».
Сложив письмо и убрав его в нагрудный карман, я ушла. Не знаю, что со мной произошло, но я шла, а слезы, не переставая, текли по моему лицу. Эти несколько строчек словно перечеркнули что-то в моей душе, закрыли какую-то страницу, которую я никак не могла перевернуть. Евгар, моя первая любовь... Как все глупо вышло! Конечно, сейчас у меня новая семья, хороший муж, но есть вещи, которые не забываются, и словно открытые раны, ноют всю жизнь...
... – А я уже стал беспокоиться!.. – Коннел встретил меня улыбкой. – Где ты была?
– Тебе, парень, не повезло... – к этому времени я пришла в себя, немного успокоилась, и сейчас никто бы не подумал, что еще совсем недавно меня только что не трясло от слез. – Тебя угораздило жениться на женщине, у которой работа находится едва ли не первом месте. Вот теперь и страдай.
– Ничего... – хмыкнул Коннел. – Я уж как-нибудь помаюсь. Да, мы два дома присмотрели, и оба нам нравятся, просто не можем решить, который лучше! Нас интересует твое мнение...
– Доченька, с тобой все в порядке?.. – ко мне подошла свекровь.
– Надеюсь, что все плохое осталось в прошлом... – и сама не ожидая того от себя, я уткнулась лицом в грудь Коннела.
Муж обнимал меня, и я чувствовала, как уходит из сердца ноющая боль, и становится легче на душе. У меня есть те, кто меня любит, кто беспокоится за меня, и расставаться с ними мне никак не хочется. А еще я надеюсь, что впереди долгая жизнь, множество забот, и, наверное, у нас с Коннелом будут детишки, а что еще человеку надо для счастья?
Эпилог
– Вархол, и давно у нас на складе такое творится? Вернее, когда это произошло?
– Кладовщик говорит, что, по меньшей мере, несколько дней назад... – помощник только что руками не развел. – Он проверял те кувшины с вином дня четыре назад, и тогда все было в порядке. А сегодня обнаружил, что шесть кувшинов кимерского вина пропали, вернее, их кто-то унес...
– Думаю, у этого кто-то есть имя, а заодно руки, и ноги, которые неплохо бы обломать...
Вообще-то мне было из-за чего досадовать. Седмицу назад я получила большую партию кимерского вина, которое стоило очень и очень немалые деньги. Кимерское вино – большая редкость, потому как те, кто создает этот совершенно необычный по вкусу терпкий напиток, неохотно продают иноземцам: отчего-то в той южной стране считают, что перебродивший сок золотой лозы дарует силы и долголетние, а потому его не стоит сбывать иноземцам. Как мне удалось раздобыть целую партию того удивительного вина – это отдельная история, и я намеревалась неплохо заработать на перепродаже – и на тебе!
Хорошо еще, что кладовщик вовремя заметил неладное. Надо бы его поощрить, награждение выдать, хотя чего уж там скрывать – кладовщик и без того получает у меня очень хорошие деньги за свою безупречную службу. Этот человек работает в нашем торговом доме едва ли не всю свою жизнь, по возрасту он старше моего деда, и до сей поры, несмотря на более чем преклонные годы, остается смышленым человеком и прекрасным работником, а уж в его честности не стоит сомневаться. Многие удивлялись: зачем я держу у себя такого старика, имеющего подагру и скверный характер, когда вокруг полно молодых головастых ребят, и все они толковые, хваткие, умные, вежливые. Не спорю, наверное, все так и есть на самом деле, только вот я своего кладовщика не променяю и на дюжину молодых работников. Согласна: сейчас кладовщик уже несколько подслеповат, но, тем не менее, цифры никогда не путает, соображает куда лучше многих молодых приказчиков, да и память у него по-прежнему удивительная, на складах – учет и порядок. А еще этот человек совершенно непонятным образом чувствует, где и что не так в подведомственном ему хозяйстве. Вот и сейчас, хотя кувшины с вином находились в отдельном помещении, закрытые под надежный замок, но кладовщик все же отправился туда, и враз понял, что товара не хватает. Как человек, умудренный жизненным опытом, он не стал поднимать шум, а сразу же сообщил о произошедшем управляющему, то есть Вархолу, а тот, естественно, «обрадовал» меня.
– Не знаю, куда они могли деться... – управляющий только что не развел руками. – Вы же знаете, какой там крепкий замок на дверях, да и саму дверь только тараном вышибешь! Просто как колдовство какое-то!
– Ты еще скажи – враги подкоп сделали, или крышу разобрали... – отмахнулась я. – Все куда проще: на это вино у нас уже покупатель есть, он даже аванс внес, так? Да и приехать этот самый покупатель должен со дня на день, причем при заключении сделки он особо указал, чтоб мы не задерживались с отпуском товара – дескать, в нашем городе у него нет никаких дел, он заедет к нам только за вином, а потом сразу же отправится дальше. Вот потому-то это самое вино мы и перенесли в тот домик, что стоит впритык к складу, чтоб, так сказать, учесть все пожелания покупателя – как только он появится, враз погрузим кувшины на телеги. Ты не хуже меня знаешь – подобным образом мы поступаем не так и редко, заранее подготавливаем товар для конкретного покупателя, и держим его в том доме во избежание задержек при погрузке.
– Это все я знаю, но к чему...
– Да к тому, что на наш склад так просто не пробраться – там несколько сложных запоров. В том домике, где сейчас находится вино, замок тоже надежный, с налету его не откроешь, повозиться надо немало, но, видимо, кто-то сумел подобрать ключ. Вернее, раздобыл дубликат ключа.
– Но каким образом...
– А вот это и мне интересно. Ключи от склада есть только у кладовщика, у тебя и у меня, а ни один из нас троих посторонним ключ не давал: насчет себя, как ты понимаешь, я абсолютно уверена, да и в честности как тебя, так и нашего кладовщика у меня нет ни малейших сомнений.
– Так что же делать будем?
– То есть как это – что? Эти шесть кувшинов кимерского нам все одно взять негде, вряд ли их удастся вернуть в целости, сохранности и неприкосновенности, так что это добро можно смело списывать в убытки, а вот с остальным надо разобраться, найти того ловкача, который так любит дорогие вина. Кстати, тут возникает еще один вопрос – откуда ему известно о том, что у нас в том доме сейчас находится дорогое вино? Похоже, тут кто-то или проговорился, или же вор видел это своими глазами... Но это так, к слову.
– Вы думаете, что вор действовал в одиночку?
– Скорей всего. Четыре дня назад мы отнесли в тот домик кувшины, то бишь прошло три ночи, так? Если наш вор – один человек, то он каждый раз смог уносить только по два кувшина, больше все одно не получится: кувшины довольно-таки большие, и весят немало. Если бы похитителей было двое, то утащили бы больше. Я сомневаюсь, что тот человек погрузил кувшины на телегу или же навьючил их на коня – ночью его вполне могла остановить стража для проверки, а это, как ты понимаешь, вору совсем ни к чему. Выходит, тот человек с украденным вином явно пробирался самыми темными углами и переулками, чтоб никому не попасться на глаза: любой пьянчуга ночной порой, увидев человека, несущего вино, вцепится в него мертвой хваткой. К тому же сторожа за последние три ночи ни разу не упоминали о том, чтоб неподалеку от складов проезжала или же просто останавливалась телега – ты же сам знаешь, как эти люди дорожат своим местом, и дают едва ли не полный отчет о том, что происходит за время их дежурства.
– Еще бы – вы ведь платите им едва ли втрое больше того, что они получали бы за такую же работу в любом другом месте.
– Вот потому-то они вряд ли пойдут на что-либо противозаконное. К тому же если я их выгоню, то они вряд ли сумеют устроиться хоть куда-то еще.
– Но сторожа...
– С ними поговорим потом – скорей всего, эти люди не при чем, просто действовал тот, кто неплохо знает здешнюю обстановку. Предполагаю, что вор выжидал, подгадывал нужный момент, когда сторожа отправятся в очередной обход... Значит, так: помалкивай, о краже не говори никому ни слова, а сам отправляйся к... Ну, кого из охранников или частных сыщиков будешь выбирать – решай сам. Пусть немногим позже они заглянут ко мне, я им дам нужные указания.
– Понял...
Вархол ушел, а мне оставалось только покачать головой – хороший парень, умница, порядочный, честный, но, скажем так, без фантазии и инициативы. Бывает и такое: человек может быть прекрасным исполнителем, но вот самому вставать во главе дела никак не стоит – просто это не для него. По счастью, Вархол это понимает и сам, а потому у нас с ним, как говорится, полное взаимопонимание. Ну, а пока что примем к сведению все происходящее, и займемся остальными делами, хотя сообщение о возможных убытках – это далеко не самая приятная новость. Ничего, разберемся, все одно оставлять подобное без расследования я не намерена, а сейчас мне надо заниматься другими делами: торговля – это такое дело, где бездельникам не место.
Прошло уже шесть лет с того времени, как я вернулась из Зайроса и вышла замуж. Ну, что можно сказать о моей семейной жизни? Это только в сказках дело кончается свадьбой, после чего молодые начинают жить-поживать, да добра наживать, а в обычной жизни именно с этого времени обычно начинаются проблемы и притирка характеров друг к другу.
В чем именно были основные сложности? Оставим в стороне любовь и взаимные симпатии – здесь идут сложности несколько иного рода. Начнем того, что в своем первом замужестве я привыкла быть главой, хозяйкой дома, да и поженились мы с Евгаром рано, совсем молодыми, а когда тебе девятнадцать лет, то на многое смотришь проще. К тому же Евгар мне никогда особо не возражал, соглашался едва ли не со всеми моими решениями, я же, в свою очередь, привыкла постоянно его опекать, и у нас в семье было что-то вроде лидера и ведомого, а вот с Коннелом такое положение вещей совсем не проходило. Парень дожил до тридцати лет свободным человеком, ранее не связанным узами брака, и у него был свой, уже сложившийся характер, так что какое-то время у нас было все далеко не просто, хотя мы искренне старались сглаживать углы, только вот это выходило, увы, не всегда. Почему? Просто мы оба сильные личности, а таким бывает сложно ужиться вместе, ведь каждому из нас не всегда дано понять, когда стоит промолчать, а когда можно настаивать на своем.
Вдобавок ко всему работать мне приходилось не просто много, а очень много, ведь для того, чтоб вновь поднять наш торговый дом, мне надо было трудиться, не разгибаясь. Конечно, трудов мне пришлось приложить немало, но своего я добилась – не только вновь сумела, так сказать, отвоевать свое место под солнцем, но и вернуть многое из, казалось бы, навсегда утраченного. Сейчас оборотам моего торгового дома можно только завидовать, и, надо сказать, что они растут постоянно, хотя и не так быстро, как бы мне того хотелось.
Все бы ничего, но Коннел оказался жутким ревнивцем, и бывало такое, что он устраивал мне сцены ревности, причем совершенно безосновательные. Среди торговцев нашего города было совсем немного женщин, и потому я в основном общалась с мужчинами, что, естественно, не могло нравиться молодому мужу. Доходило до того, что раз пять мы с ним расставались навек, и Коннел, хлопнув дверью, уезжал к своей матери и брату, которые жили далеко за городом, но не проходило и нескольких дней, как он, словно побитая собака, появлялся у дверей нашего дома. Знаете, что нас все же выручало в этой ситуации? Понятие того, что Коннел любит меня, а раз дела обстоят так, то спасти можно многое.
Сейчас все бурные страсти остались далеко позади, у нас с Коннелом уже двое детишек – мальчик и девочка, с которыми большей частью (и, каюсь, к моему великому стыду) занималась мать Коннела, а еще няня, которая в наших малышах души не чаяла. Я же, в свою очередь, старалась вечерами придти домой как можно раньше, чтоб хоть немного дольше побыть с детишками до той поры, пока они не уснули. В это же время, как правило, домой приходил и Коннел – дело в том, что уже несколько лет работал в таможне, и показал себя умным и знающим человеком. Ну, таможня есть таможня, работы там хватало, но по вечерам мы оба стремились домой, ведь любящая семья и дети – это едва ли не самая большая ценность, которая есть у человека.
Кстати, у нас с Коннелом было что-то вроде негласного договора: все те проблемы, что у каждого из нас возникают на рабочем месте, мы лишний раз старались не обсуждать дома – ни к чему тащить туда лишние вопросы и сложности.
Радостная возня с детишками, рассказ свекрови об их дневных проказах – все это прекрасно. Заодно мать Коннела сказала и о том, что вскоре собирается поехать на пару дней за город, к младшему сыну: в той семье уже трое детишек, так что хлопот хватает и там. Пожалуй, наших двоих чадушек тоже можно отправить с ней: сейчас конец лета, стоят прекрасные теплые дни, так что пусть съездят за город, побегают по сосновому бору. Правда, мне страшно представить, что будет твориться в том загородном доме, когда там окажется сразу пять малышей – эти маленькие разбойники все перевернут с ног на голову! Впрочем, это уже случалось не единожды, и в самое ближайшее время, без сомнений, семейство младшего брата Коннела ожидают весьма бурные дни...
Все было бы замечательно, если б не очередной визит деда, которого, по моему приказу, не пускали дальше дворницкой. Старик опять заявился по будто бы неотложному делу, желает немедленно меня видеть! Знаю я все его неотложные дела, тут нет ничего нового...
Прошло уже шесть лет с того времени, как дед украл из сейфа все деньги и полностью разорил меня, но, тем не менее, старик все еще не теряет надежду на то, что я вновь позволю ему жить в моем доме. Его объяснения и разговоры не меняются все эти годы: мол, да, признаю, взял я эти деньги, так я уже в том не раз раскаялся! Если уж на то пошло, то в то время я был сердит на тебя, и потому просто решил наказать. А что такого, я старший в семье, и имею на это полное право, и ты должна это понимать! И потом, я ж не себе взял это несчастное золото, а для твоих сестер, которые в то время крайне нуждались, а от тебя помощи все одно не дождешься! В толк не возьму, отчего ты все еще никак не можешь перестать злиться, тем более на старого человека, ведь все одно сумела выкрутиться из всех сложностей, и сейчас дела у тебя идут даже лучше прежнего!.. И вообще, мол, священники в храмах велят прощать оступившихся, так не пора ли и тебе, внученька, последовать их добрым советам?..
Сейчас старику остается только вспоминать о том блаженном времени, когда его жизнь текла спокойно, с уверенностью в будущем и без забот о хлебе насущном. Что ни говори, но ранее в моем доме он чувствовал себя едва ли не хозяином, командовал там едва ли не больше меня, да и отношение людей к нему было уважительным и весьма почтительным. Н-да, теперь старику только и остаются эти вспоминания, ведь его нынешняя жизнь с Гарлин, когда-то любимой внучкой, стала сущим наказанием. Ну, что такое обитать бок о бок с пьющим человеком – это поймут лишь те, кто имел сомнительное счастье хватить этой горькой жизни, которой не пожелаешь и врагу. Свой дом Гарлин продала уже давно, и теперь переселилась к деду, рассудив, что ей надо где-то жить, а домишко деда, по сути, далеко не самый худший выход из того невеселого положения, в котором она оказалась. Работать дорогая сестрица, естественно, не желала, постоянно требовала от деда денег на вино, жалуясь на свою разнесчастную жизнь и без остановки ругая Ройзи, которая украла все то золото, которое им притащил дед. Надо отметить, что одинокими пьянками дело не ограничивалось, частенько в доме старика собирались большие компании все тех же выпивох, которые бесконечно жаловались друг другу на горести несправедливой жизни и несовершенство этого безжалостного мира. При таких застольях деду частенько приходилось совсем плохо – гости, укушавшись до нужного состояния, могли и кулаки почесать о хозяина дома...
Почему я до сей поры так и не взяла несчастного старика в свой дом? Да потому что я не верю в то, что он изменился, а еще у меня нет ни малейших сомнений в том, что дед в глубине души меня по-прежнему ненавидит, и с годами ничего не изменилось. Жизнь его ничему не научила, и вполне дед может вновь подкинуть мне очередную пакость.
Правда, мать Коннела, добрая женщина, как-то поверила жалостливым словам деда, и решила все же уговорить меня простить старика, ведь он такой бедный и несчастный!.. Втайне от нас она разрешила старику остаться в нашем доме на несколько дней, только вскоре в этом раскаялась. Дед, будучи уверенным, что его никто не видит, ударил моего маленького сына, пробурчав нечто вроде того – дескать, какой только дряни не развелось в доме, так и шастают под ногами, как тараканы... Естественно, после этого старику указали на дверь, а свекровь долгое время бранила себя за излишнее мягкосердечие. Однако посещения деда так и не прекратились, и иногда я все же даю ему несколько мелких монеток, а иначе им с Гарлин не на что будет жить. К тому же дед прекрасно понимает, что бедные родственники, живущие в нищете в то время, когда у них есть богатая родня, вызывают жалость и сочувствие у большинства людей, так что мне поневоле приходится с этим считаться.
– Что, опять дед приходил?.. – поинтересовался Коннел, когда я вновь вернулась в комнату.
– А то кто же еще! Следует радоваться хотя бы тому, что в этот раз он был один. Выставила его за порог без долгих разговоров.
– Да уж... – ухмыльнулся Коннел. – Хотя бы в этом повезло.
Для подобного высказывания у мужа были все основания. Дело в том, что иногда дед заявлялся к нам с Гарлин – так сказать, для большей жалости, а заодно в надежде на то, что при виде той, с кем он вынужден сосуществовать, дрогнет мое холодное сердце. Ну, в этом ты, старик, просчитался, только вот понять этого никак не можешь.
Что касается Гарлин... Тут тоже не было ничего нового: если сестра была более-менее трезвой, то она без остановки ругала неблагодарную Ройзи, мужиков-сволочей, загубивших ее когда-то счастливую судьбу и злой рок, тяготеющий над ней. Вместе с тем Гарлин то и дело пускала слезу, оплакивая свою несчастную жизнь, в которой ей отчего-то не повезло. Еще у нее было явное желание понравиться Коннелу, только вот до нее все еще не доходило, что опустившаяся баба с отечным лицом, от которой просто-таки разит перегаром, вряд ли может понравиться нормальному мужчине.
Если же Гарлин заявлялась к нам хорошо «под мухой», то в этом случае настроение у нее было весьма боевое, и она начинала громко и нелицеприятно высказывать все, что думает обо мне, причем эти высказывания были весьма далеки от позитива. Например, в последний раз сестрица заявила мне, что я, по большому счету, должна быть ей благодарна, ведь именно из-за нехватки денег в кассе мне пришлось, вернее, удалось, попутешествовать по миру, повидать новые земли, да еще и привезти из тех дальних стран целую гору золота! А то как же, тебя тут некоторые едва ли не героиней считают – почти погибший торговый дом сумела спасти! Тоже мне, образец для подражания нашли! Дескать, не поделишься воспоминаниями о том, чем ты занималась там, за тридевять земель, а? Мол, не надо петь мне в уши ля-ля и изображать благородство, я не хуже тебя знаю, чем занимаются одинокие бабы, очутившись в компании мужиков! А уж если так вышло, что баба оказалась в единственном числе среди многих мужчин, то ты, лахудра, наверняка оттянулась по – полной, развлеклась, как хотела, верно? И не отнекивайся, не прикрывайся своими книгами, испачканными чернилами, и не изображай попранную добродетель, потому как я жизнь знаю досконально, и имею представление, чего и от кого можно ожидать! Так что не стоит всяким там гуленам читать мораль тем несчастным женщинам, которым просто не подфартило в бабской доле, хотя они куда больше достойны счастья, чем разные стылые рыбины с холодным сердцем!..
Как вы сами понимаете, после подобных высказываний Гарлин оказывалась за порогом, ругая меня в полный голос, и призывая на мою бедную голову все кары небесные. Естественно, что наши взаимоотношения пойти на улучшение никак не могли.
Что же касается моей старшей сестры Ларин, то и здесь дела обстояли немногим лучше. Ларин, несмотря на мои постоянные отказы, то и дело приходила ко мне, но все ее просьбы касались одного – мол, нам срочно нужны деньги, и чем больше ты нам их дашь, тем лучше! Неужели, мол, до тебя все еще не доходит – эти самые деньги нужны не столько мне, сколько моему сыну, человеку с благородной кровью и наследнику одного их древнейших семейств нашей страны, потому как ему надо соответствовать статусу высокородного... В общем, все то же, что и было раньше.
Ее дорогой сыночек до сей поры так и не взялся за ум, и хотя у моего племянника был офицерский патент, вояка из него был примерно такой же, как из меня танцовщица в придворном театре. Карты и приятные развлечения в шумной ватаге приятелей нравились парню куда больше, чем служба и все воинские науки, в полку показывался постольку – поскольку, и то, так сказать, для галочки, и потому на восхождение по служебной лестнице рассчитывать ему никак не стоило. Кроме того, гонор и высокомерие отнюдь не делали сынка Ларин душой компании и желанным гостем в знатных и богатых домах.
К несчастью, дорогой племянник по-прежнему садился за карты, толком не умея играть, и потому большей частью оставался в проигрыше. Бесполезно пояснять: для того, чтоб выигрывать в карты, нужно уметь просчитывать ходы противника, а для дорогого племянника это слишком сложно, и он просто играет на «авось». Конечно, иногда ему везет, но куда чаще высокородный родственник, если можно так выразиться, пролетает, и его долги растут, словно снежный ком.
А еще сынок Ларин по-прежнему пребывал в полной уверенности, что я, какая-то там торговка, должна безропотно содержать его, аристократа, и едва ли не выдавать ему деньги по первому требованию. То, что я этого не делаю, он объяснял весьма образно: до тупой дуры (то есть до меня) все еще не доходит, какое немыслимое счастье (то бишь он, представитель знатной семьи) имеется у нее в родне. Правда, с требованием денег племянничек самолично ко мне никогда не заявляется – как же, он выше низменных интересов!, да и общаться с торговкой у него нет ни малейшего желания. Вместо этого ко мне приходит Ларин, но и она уходит ни с чем.
Понятно, что оказавшись на мели, милый родственник вынужден заниматься поисками богатой невесты, которая согласна клюнуть на древнее имя и титул, а заодно оплатить все накопившиеся долги жениха, а не то их сумма становится просто неприлично большой. К великому удивлению новоиспеченного кандидата в женихи, богатые невесты вовсе не стремились выстраиваться в очередь к такому сокровищу, как он, и потому Ларин вновь и вновь уговаривала меня оплатить долги ее сына – мол, после этого искать подходящую невесту будет куда легче!.. Ничего, перебьются, все одно у них деньги уходят, как вода сквозь пальцы – что легко приходит, то так же легко и уходит, а я цену деньгам знаю, потому как достаются они мне ой как непросто!
