Текст книги "Стылая (СИ)"
Автор книги: Веда Корнилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 54 страниц)
Чего тут не понять? Павлен ясно дает мне понять, что до свадьбы невеста, то есть я, скорей всего, не доживет, и все это будет сделано только ради блага государства. Мол, выбирай, будешь жить, или тебя внезапно свалит невесть какая хвороба... Конечно, в своих доводах Пес Веры прав целиком и полностью, только вот слушать его слова отчего-то очень тяжело.
– Знаете, отчего я вам это говорю здесь, наедине?.. – продолжал свою речь Павлен. – Потому что я хорошо отношусь к вам обоим, и мне хочется решить этот вопрос без особого ущерба для вас двоих, ведь когда ты осознаешь, что выхода у тебя, по сути, нет, то это уже покорность судьбе, от которой никому из нас не спрятаться. Вы оба мне нравитесь, но по рождению находитесь несоизмеримо далеко друг от друга, так что, мои дорогие, пусть это все закончится, еще не начавшись...
Конечно, глупо было ожидать чего-то иного, но мне было горько оттого, что приходится расставаться с еще одним парнем, который мне по-настоящему понравится. Ну почему мне так не везет в личной жизни?!
Глава 18
Сказать, что сейчас у меня было тяжело на душе – это значит не сказать ничего. Хотелось уткнуться лицом в подушку и начать рыдать в три ручья, оплакивая свою несчастную жизнь, только вот спасительной подушки рядом и близко не было. Хотя, по большому счету, трудно сказать, к чему меня сейчас больше тянуло – рыдать без остановки, или что-либо разломать в мелкие обломки. Тяжело... Вернее, это было нечто вроде глухого отчаяния, затопившего душу. Конечно, если смотреть правде в глаза, то Пес Веры прав целиком и полностью – мы с отцом Витором принадлежали, если можно так выразиться, к разным мирам, которые существуют отдельно друг от друга и никоим образом не могут соприкасаться между собой. Если же произойдет невероятное, и эти миры сойдутся, то, скорее всего, ничего хорошего из этого не выйдет. Все так, все верно, только вот на душе очень больно...
А еще мне очень не хотелось идти туда, где мы остановились, то бишь в то самое здание, находящееся во владении Святой инквизиции. Видеть никого из вас не хочется, ханжи с кислыми физиономиями! Пожалуй, будь что будет, но я сейчас же заберу оттуда все свои вещи, продам оставшиеся изумруды и отправлюсь домой. Ну вас всех подальше со своими сложностями, проблемами, многоходовыми комбинациями, придворными играми и политическими интересами! Только вот надо бы распрощаться с Коннелом – все же мы вместе пережили немало, и потому не следует уезжать, не сказав друг другу на прощание хотя бы одного доброго слова. Что же касается Якуба, то с ним все намного проще – уверена, что с этим шустрым парнем я еще не раз встречусь.
Однако не успела я дойти до ворот того здания, как меня догнал Коннел. Конечно, настроение у меня сейчас было паршивое, смотреть по сторонам не очень-то и хотелось, но, тем не менее, с первого взгляда было понятно, что парень просто подавлен.
– Арлейн, как хорошо, что ты пришла! Я тебя тут уже четверть часа поджидаю!
– Что случилось?
– Не знаю даже, что и сказать... Может, ты подскажешь, как мне найти господина Павлена? Вдруг поможет по старой памяти...
– Нужна помощь инквизитора? Однако... У тебя что-то произошло? Какие-то сложности с матерью и братом?
– Боюсь, то, что случилось – это самая настоящая беда!
– Рассказывай!.. – почти что приказала я, понимая, что каким-то чудом рядом со мной оказался человек, который чувствует себя немногим лучше меня. Пожалуй, порыдать или что-либо расколотить я всегда успею, а чтоб не сорваться на никому не нужную истерику – для этого мне надо хоть немного отвлечься, пусть даже на чужие проблемы.
Трудно сказать, что было тому причиной – мой приказной тон, или обычное человеческое желание высказать другому то, что скопилось у него на душе... Наверное, в моем обращении к Коннелу хватало и того, и другого, и потому парень принялся рассказывать, торопясь, и перескакивая с одного на другое.
Оказывается, примчавшись в свой дом, Коннел узнал, что там живут чужие люди, которые несколько месяцев тому назад купили этот дом, а на вопрос – «где прежние хозяева?» новые владельцы только плечами пожали – нам, мол, до этого дела нет. Дом был выставлен на продажу, мы имели дело с посредником, вот ему все свои вопросы и задавайте. А если вам что-то не нравится, или же какие ответы получить желаете, то идите в городскую управу, там бумаги хорошо ведут, на все ваши вопросы ответят, да и купчую на этот дом покажут...
Ну, управа управой, а Коннел первым делом решил выяснить у своих бывших друзей, которых в пригороде хватало, что же, собственно, произошло в его отсутствие, и куда делись мать с братом. Однако и тут все пошло совсем не так, как парень ожидал. Первый приятель при виде внезапно появившегося друга аж шарахнулся в сторону, и сказал, что ему некогда, второй посоветовал проваливать подальше, и только третий, который в то время уже был слегка под хмельком, рассказал Коннелу о том, что случилось с его семьей, правда, знал этот человек совсем немного. По его словам, где-то четыре месяца тому назад в маленький дом бедной женщины нагрянули инквизиторы со стражниками. Обеих – и мать и сына, обвинили в ереси, и забрали в тюрьму, и с тех пор о них ни слуху, ни духу. Суда вроде не было, но, тем не менее, их маленький домишко кто-то уже продал, и там уже есть новые обитатели...
– Сама понимаешь, если кого-то в семье обвиняют в ереси, то под подозрение сразу же попадают все члены семьи... – продолжал Коннел. – Потому-то со мной и общаться никто не хотел – мол, может, я тоже ересь распространяю, так же, как и мои мать с братом, а это дело не только подсудное, но и костром пахнет...
– Что за чушь?.. – я только и могла, что пожать плечами. – Ты же все последние годы в Зайросе был, а там не очень подходящее место для теологических споров и дискуссий о вере. В тех дальних местах люди озабочены другими вопросами – как выжить, как заработать, и как домой вернуться.
– Вот и я про то же! Но приятель сказал, что, дескать, у инквизиции есть кое-какие сведения о моей неблагонадежности...
– Когда арестовали твоих мать и брата?
– Около четырех месяцев назад.
– Если к этому времени дом уже продан, то, скорей всего, состоялось не только следствие, но и суд, причем, скорей всего, суд был закрытым... – прикинула я. – Причем наверняка тут не обошлось без инквизиции, да и сам суд явно проходил по ведомству Святой церкви. Приговор вынесен, и, очевидно, в числе прочих наказаний была и конфискация имущества... Плохо дело. Тут должны быть очень серьезные обвинения, раз дело дошло до полного изъятия и ареста всего имеющегося добра. А с соседями ты поговорил?
– Да они ничего не знают... – махнул рукой Коннел. – А то и вовсе от меня шарахаются, делают вид, что не знакомы.
– Что же могло произойти?
– У самого в голове не укладывается!
– Ну, хоть какие-то предположения у тебя должны быть!
– Единственное, что я допускаю... Помнишь, я как-то упоминал о том, что у моего брата прекрасный почерк, и он зарабатывает на жизнь тем, что переписывает старые церковные книги? Возможно, при очередной переписке он где-то допустил довольно-таки значительную неточность...
– Ошибки при переписывании, разумеется, могут присутствовать... – согласилась я. – В этом случае твоего брата могли бы заставить переписать или лист, или же часть текста. В этом нет ничего необычного, подобное происходит не так и редко. Только вот чтоб за тебя так взялась инквизиция, ошибка должна быть более чем значительной! Обвинение в ереси – вещь более чем серьезная, тут дело вряд ли в одной незначительной описке.
– Вот я и говорю – надо немедленно обращаться к Павлену, тот есть к Псу Веры!.. – с надеждой в голосе почти что выкрикнул Коннел. – Может, он поможет? Пусть все золото забирают, что я из Зайроса привез, только чтоб мать с братом освободили!
– Успокойся!.. – одернула я парня. – Прежде чем обращаться к Псу Веры, надо хотя бы попытаться разобраться, что же произошло! Для начала поехали назад, в твой пригород.
– Так я уже там был!
– Зато я не была, так что поехали, не будем понапрасну терять время!
– Тебе никто ничего не скажет!
– Посмотрим. А пока что поговорим по дороге, все обсудим.
Ранее я не раз замечала, что когда у меня было тяжело на душе, то единственный способ хоть немного успокоиться и отвлечься от неприятных дум – это полностью загрузить себя делами, беспрерывно чем-то заниматься, пускай даже эти дела не всегда касаются тебя самой. Поверьте: через какое-то время от бесконечного круга забот тебе становится немного легче на сердце, да и на душе словно чуть светлеет. Вот и сейчас, слушая слова Коннела, я поняла, что парню просто-напросто надо помочь – может, и у меня после этого не будет так ныть сердце, а горло сжимать обида. К тому же если родных Коннела, и верно, арестовали по обвинению в ереси, то на этом фоне произошедшее со мной кажется не столь значительным, во всяком случае, не имеющем особого значения.
Мы сумели раздобыть извозчика, и я велела ему ехать в городскую управу. Что бы там ни говорил Коннел, но соваться к Павлену с воплем «Помоги!» пока что не стоит, для начала надо хотя бы выяснить, пусть даже в самых общих чертах, в чем тут дело. Почему для начала я решила навестить городскую управу? Все просто: все сделки с недвижимостью тем или иным образом должны официально регистрироваться для того, чтоб в последующем с них можно было взять налог. Подобные сделки отмечаются в городской управе, причем в обязательном порядке, и вряд ли кто-либо из этих чернильных душ, то есть из служащих управы, позволит себе нарушит это правило – за подобно положено строгое наказание, вплоть до увольнения. В общем, место, откуда уши растут, следовало искать именно там.
Пока же я только прикидывала: сейчас уже вечереет, и вряд ли в управе будет много народа. Ничего, это даже лучше, больше шансов, что удастся задуманное – чем меньше сошка, трудящаяся все в той же управе, тем охотнее она клюет на лесть и деньги.
Когда извозчик остановился у нужного нам здания, я сунула мужичку пару серебряных монет с просьбой не уезжать – мол, сегодня ты нам еще понадобишься!, а затем, подхватив Коннела под руку, буквально потащила его за собой. Вообще-то сейчас я вполне могла бы обойтись без него, но присутствие мужчины подле себя придает солидности. Кроме того, я просто опасалась, что Коннел, в его нынешнем взвинченном состоянии, не выдержав долгого ожидания, сам направится на мои поиски, и неизвестно, чем это может закончиться. По счастью, хотя бы в том, что извозчик никуда не денется, и будет дожидаться нас – в этом у меня не было ни малейших сомнений: просто я заплатила ему едва ли втрое больше того, что полагается за такой проезд, а те люди, что занимается извозом, хорошо понимают, выгодный у них клиент, или нет.
Как я и предполагала, все городское начальство по окончании тяжкого трудового дня уже изволило отбыть домой, так сказать, на заслуженный отдых, и в нужной мне комнате сидел всего лишь человечек неопределенного возраста, прилежно переписывающий в толстую книгу лежащие перед ним бумаги. Прекрасно, это именно тот, кто мне нужен!
Однако, как чуть позже выяснилось, мужичок оказался тертым калачом, и цену себе (вернее, своему, казалось бы, незначительному месту в городской управе) хорошо знал, во всяком случае, эта канцелярская крыса согласилась дать нам посмотреть нужные бумаги аж за пять золотых! Скажете, что это много? Согласна, хотя в самом начале разговора у мужичка хватило наглости запросить с нас целых десять золотых монет – дескать, я сильно рискую, потому как о том, что есть в этих бумагах, посторонним знать не положено! Должна сказать, я бы этой бумажной крысе и десять червонцев отдала без торга, только в этом случае посыпанный пылью канцелярист враз бы решил, что продешевил, и в тот же миг взвинтил бы цену раз в пять, да при том еще и ломаться б стал: может – дам вам посмотреть бумаги, а может, нет, я все одно окончательно еще ничего не решил... С такими людьми я уже дело имела не раз, и знаю, что они свою выгоду лучше любой собаки чуют, и потому тут слабины давать нельзя.
В общем, дело закончилось тем, что пять золотых монет благополучно перекочевали в карман канцеляриста, и мужичок, открыв нужную книгу, ткнул пальцем в неровно написанные строчки:
– Читайте!
Мне не понадобилось много времени, чтоб внимательно ознакомиться с содержанием. Ну, тут все понятно, и служит прекрасной иллюстрацией того, что человеческая подлость беспредельна.
– Спасибо... – вздохнула я, закрывая книгу. – А где остальное?
– Вот... – мужичок достал чуть присыпанную пылью папку, и в ней, среди вороха бумаг, быстро отыскал нужные документы. – Смотрите. Да, и не вздумайте взять оттуда хоть что-то! Если только замечу, что вы намереваетесь забрать хотя бы клочок бумаги...
– Можете не предупреждать... – я просматривала немного помятые листы. – Нам тоже неприятности не нужны... Так, у меня все.
– И не забудьте: вы не знаете меня, я никогда не видел вас... – канцелярист забрал книгу и бумаги. – Все, идите своей дорогой, у меня, в отличие от вас, еще работы много.
– До свидания... – я потащила за собой Коннела, думая о том, что этот канцелярист вполне может быть осведомителем стражи. Вернее, я почти уверена, что туда он стучит едва ли не постоянно... А, не страшно, о подробностях нашего посещения эта канцелярская крыса вряд ли будет делиться хоть с кем-то.
– Давайте в пригород... – скомандовала я извозчику, когда мы снова уселись в старый экипаж. – Коннел, объясни человеку, куда нам надо ехать.
– Пока что езжайте прямо, я потом скажу, куда надо сворачивать... – парень махнул рукой извозчику и повернулся ко мне. – Ну, что скажешь? Ты ведь что-то выяснила?
– Кое-что... – вздохнула я. – Так вот, тебе не помешает знать, что суд, и верно, уже был, и приговор тоже объявлен – поражение в правах, тюрьма с последующей отправкой на рудники, и полная конфискация имущества.
– За что?!
– Все то же самое – обвинение в ереси. Если ты помнишь, то у нас в стране есть закон: когда кто-либо из жителей обнаружил ересь, и сообщил об этом страже, то в том случае, если расследование подтвердит предъявленные обвинения, а суд признает подсудимых виновными...
– То тем, кто проявил должное внимание и доложил о ереси, положена четверть от всего имущества еретиков... – перебил меня Коннел. – Я прекрасно помню об этом, только вот узнать бы, кто получил эту самую четверть!
– Бумаги внимательней изучать надо, пусть даже те бумаги официальные, и написанные сухим языком... – покосилась я на парня. – Там между строк много чего можно прочитать, в том числе и о том, что тебя так интересует.
– И кто же?.. – парень повернулся ко мне.
– А ты подумай... – устало сказала я. – Извини, но есть кое-что такое, о чем, вернее, о ком не хочется даже говорить.
– Что еще за игры такие... – начал, было, Коннел, но споткнулся на полуслове.
– Понял?.. – мне только и оставалось, что искренне посочувствовать парню. – Так вот, четверть от общей суммы продажи имущества твоей семьи в равных долях отошла двоим: купцу Гуряну и его зятю, господину Эрниалу. Именно эти господа сообщили Святой инквизиции о преступных намерениях некоего семейства, живущего в пригороде, и занимающегося подрывом основ Святой церкви. Коннел, я не знаю, как звать твоего отца – ты мне об этом ничего не говорил, но все же рискну предположить, что речь идет именно о нем. Господин Эринал – это твой отец, верно? Похоже, господин Гурян оказался человеком злопамятным, решил уничтожить не только вас, но и ваше честное имя, причем сделал это руками твоего папаши. Правда, мне непонятно, отчего он решил пойти на подобное, спустя годы. К тому же Гурян – один из богатейших купцов нашей страны, и ему вряд ли нужны те жалкие монеты, что он получит после продажи весьма небольшого имущества бедной семьи...
Внезапно мне вспомнился Сандор, мой бывший жених, хотя, по большому счету, женихом мне он никогда не был, хотя нас обоих с детства сопровождала детская дразнилка про «тили – тили – тесто, жених и невеста». Ну, детство прошло, изменилось очень многое, у меня, во всяком случае, напрочь пропала детская привязанность к этому парню, но Сандор отчего-то по-прежнему считал, будто ничего не изменилось, и у нас по-прежнему одно будущее. Мое неожиданное замужество было для него, судя по всему, более чем неприятной новостью, и задело куда сильней, чем я могла предположить. Сандор долго помнил нанесенную ему обиду, дожидаясь удобного времени, чтоб то ли отомстить, то ли наказать меня должным образом. Похоже, и Гурян пошел примерно по тому же пути... Только вот для чего ему нужно было ждать так долго?
– Не верю... – Коннел даже с лица спал. – Конечно, у нас с отцом далеко не лучшие отношения, вернее, их вообще нет, но пойти на подобное...
– Скорей всего, инициатором обращения в Святую инквизицию был именно Гурян – уж ты меня извини, но, судя по тому, что я ранее слышала от тебя, господин Эрниал, то бишь твой отец, вряд ли мог принять столь странное решение по своей инициативе. Его вполне устраивало то, что он никого из вас не видит, и ничего о вас не слышит. Будь его воля, он бы вообще забыл о той давней истории, то есть о своей второй, тайной семье. Значит, все произошло по волевому указанию Гуряна.
– Да я его!.. – парень сжал кулаки.
– Утихомирься... – посоветовала я. – Силой тут ничего не решить, тем более что на данный момент на стороне Гуряна не только закон и решение суда, но и деньги, а заодно и немалое влияние. Если не понимаешь, то поясняю: чтоб сколотить такое состояние, как у Гуряна, надо иметь не только хорошую голову, но и нужные связи. Так что пока нам надо действовать очень осторожно. Кстати, я обратила внимание еще на один факт, а именно на то, что в тех бумагах сказано о трех осужденных по делу, а конкретно Сейлина, Тайен и Мали. Мы же с тобой говорили только о двоих...
– Сейлина – это моя мать, Тайеном зовут брата, а вот кто такая Мали – об этом не имею ни малейшего представления...
Пригород столицы ничем не отличался от предместья в моем родном городе – такие же небольшие домишки, стоящие за заборами, зелень маленьких садов и огородов, курицы и утки, бродящие по улицам, лавочки возле каждых ворот... Здесь живут те, кто или ничего не добился в своей жизни, или же просто ищет покоя и тишины. Внешне тут милое, мирное место, где, кажется, никогда и ничего не происходит, и жизнь течет ровно, спокойно и без происшествий. К сожалению, в действительности все далеко не так...
Не доезжая до той улицы, где находился дом Коннела, мы остановили извозчика, и вновь попросили его подождать – мол, скоро вернемся. Я решила пройти пару улиц пешком, чтоб не привлекать к себе особого внимания, хотя чего уж там себя обманывать – в таких местах, как этот пригород, каждый из жителей на виду, все знают обо всех, и появление любого нового человека враз привлекает всеобщее внимание. Не сомневаюсь, что к этому времени половина пригорода уже в курсе того, что несколько часов назад здесь был Коннел, человек, семья которого арестована, а дом продан. Народ жаждет подробностей, и я буду не я, если в этот раз к нам кто-либо не подойдет с разговорами. К тому же Коннел приходил сюда днем, в самое спокойное время, а сейчас уже вечер, работяги возвращаются по домам, после тяжелого дня людям необходим как отдых, так и какое-то разнообразие в жизни – хоть те же новости и последние сплетни о соседях!, а потому сейчас разговорить людей куда легче.
Правда, у нас все пошло несколько не так, как я ожидала. Мы не успели пройти и нескольких десятков шагов по пыльной улочке, как сзади нас раздался удивленно-радостный женский голос:
– Коннел, ты?!
Обернувшись, мы увидели, что к нам со всех ног бежит какая-то девица. Что ж, хотя бы отыскался кто-то, с кем можно поговорить. Если судить по счастливому выражению на лице молодой женщины, понятно, она просто-таки жаждет кинуться парню на шею, только вот Коннелу сейчас было явно не до объятий, хотя и он при виде девицы чуть улыбнулся.
– Рена! Не ожидал тебя увидеть...
– Коннел!.. – кажется, девица не могла сдержать чувств, полностью игнорируя меня. – Я так соскучилась! Если бы ты только знал, как я рада тебя видеть! Мне сказали, что ты был здесь днем! Как назло, меня в это время не было поблизости... Ты давно вернулся? Искал меня?
– Я приехал в столицу вчера поздно вечером. А сюда приезжал днем, но, как знаешь, никого из своих не нашел. Ты не знаешь, что здесь произошло?
– Коннел, я хотела тебе сказать, что тогда, несколько лет назад, ты был прав, а я вела себя, как полная дура... – всхлипнула девица, пропуская мимо ушей вопрос парня. – И зачем только я дала тебе от ворот поворот? Если бы можно было все вернуть назад, то я бы ни за что не рассталась с тобой! Мое замужество – это страшная ошибка, за которую я расплачиваюсь едва ли не каждый день! Нам не стоило расставаться, и деньги – это далеко не самое важное в жизни, это я уже поняла!.. Помнишь, как мы с тобой когда-то были счастливы и любили друг друга? Это было самое прекрасное время, о котором я вспоминаю ежеминутно!.. Если бы ты только знал, как я ждала твоего возвращения!..
А, так это и есть та самая девица, что когда-то бросила Коннела ради богатого жениха, и из-за которой он и отправился в Зайрос! Что ж, девица весьма привлекательная – копна рыжеватых волос, зеленоватые глаза, смазливая мордашка, складная фигура... Такие девицы по вкусу большинству мужчин, так что Коннела вполне можно понять. Судя по хорошей одежде и нескольким золотым побрякушкам, эта особа не бедствует, однако если принять во внимание лиловатый синяк под глазом красотки, то можно догадаться, что особого взаимопонимания и единения душ в ее семье не наблюдается. А уж если семейный человек живет одними воспоминаниями о прошлом... Могу поставить золотой против медяшки, что эта особа мечтает только о том, как бы половчее развязаться с опостылевшим браком. Мне кажется, девица ожидает услышать от Коннела чего-то вроде немедленного признания в неостывшей любви, которую тот в глубине своей души преданно пронес сквозь годы и испытания – вон, даже при одном намеке на прежние чувства рыжеволосая красотка готова кинуться парню на шею! Милочка, поверь, Коннелу сейчас никак не до тебя, его куда больше тревожит судьба матери и брата.
– Ох, Рена, я даже не спросил, как ты живешь... – Коннел все же решил проявить вежливость. – Надеюсь, у тебя все хорошо.
– Коннел!.. – девица скрестила руки на груди. – Коннел, у меня все просто ужасно! Единственное светлое пятно – это воспоминания о тебе и о наших чувствах, о той любви, что все еще живет в моем сердце! Тебе не стоило уезжать, особенно так далеко, ведь вскоре после свадьбы я осознала, что совершила огромную ошибку! Если бы ты был не уехал, а оставался здесь, то мы бы могли все исправить...
– Рена!.. – раздался недовольный мужской голос. – Рена, где ты опять шляешься? Тебе бы только бы дома не сидеть, рада мотаться где угодно и с кем угодно! Что за баба – лишь бы подолом трясти по улицам...
А, вот, кажется, и дорогой супруг Рены появился. Хмурый мужичонка средних лет направлялся к нам, явно желая устроить скандал. Вот только ругани здесь еще не хватало! Внешне этот человек мне совсем не понравился – низенький, невыразительное рябое лицо, плешь едва ли не до затылка... И без того далеко не красавец, так сейчас еще и раздражен сверх меры, что никак не придает ему обаяния. Этот человек, видимо, узнал Коннела – ну да, они же оба жили здесь!, и еще больше разозлился.
– Чего, из Зайроса вернулся?.. – вместо приветствия заговорил мужичок, то и дело сплевывая на землю через щербины в зубах. – И чего такого интересного тебе моя баба в уши поет, а? О своей любви или о моей жадности? Нашел кого слушать – эту дуру! Я что, для того золото своим горбом в Зайросе зарабатывал, в поте лица и среди опасностей, чтоб она его здесь мотала направо и налево? Еще и морду недовольную набок воротит, стерва такая...
Знаете, я иногда отказываюсь постигать логику некоторых людей: не спорю, деньги – это очень важно, без них в жизни сложно обойтись, но когда к золоту прилагается подобный супруг... Бр-р, лично мне такого счастья ни за какие деньги не надо! У Рены что, глаз не было, когда она из двух ухажеров выбирала себе будущего спутника жизни? Ну, голубушка, мне тебя даже не жалко – тут надо головы не иметь, чтоб принять подобное решение, то бишь с кем из двух женихов следует далее идти по жизни рука об руку.
Нет, я, конечно, кое-что понимаю – в свое время сама повела себя достаточно глупо, бросилась в любовь, словно в омут головой, влюбилась в Евгара с первого взгляда и без памяти, ради него готова была пойти на что угодно. Оправданием мне может служить лишь одно: когда по-настоящему любишь, то живешь одними лишь чувствами, и разум в этом случае частенько отходит куда-то в сторону. К тому же некоторые ради любимого человека готовы горы свернуть... Однако я никогда не поверю, что столь красивая особа могла влюбиться в такого хама, к тому же не обладающего хоть какой-то привлекательностью, да еще считающего вполне нормальным делом в присутствии посторонних публично унижать свою жену. Понятно, что ни о какой любви со стороны девицы речи здесь нет и быть не может. Тут совершенно иной случай, проще говоря, между любовью и расчетом Рена выбрала расчет, только, как выяснилось, он оказался неверен. Вон, от подобного семейного «счастья» молодая супруга уже готова Коннелу на шею кинуться, и во всеуслышание объявить его своей вечной и единственной любовью. Правда, нетрудно догадаться и о том, как в этом случае поведет себя разъяренный супруг...
– Погодите... – вмешалась я. – Извините, господин хороший, не знаю, как вас звать, но мы сюда приехали в поисках матери и брата Коннела, но пока что так ничего и не узнали. Более того – оказывается, даже их дом продан! Понятно, что человек беспокоится, тем более что до него доходят весьма неприятные слухи! Мы просто не знаем, что нам делать дальше, куда обращаться... Может, хоть вы нам хоть что-то подскажете?
– Хм... – мужик вновь сплюнул на землю. – Коннел, так это что, твоя баба, что ли?
– Мы с ним в Зайросе познакомились, и теперь постоянно вдвоем... – не дала я открыть рот Коннелу. – Ну, вы же там были, все понимаете – у нас любовь, взаимные чувства и все такое прочее. Общие трудности – они, знаете ли, сплачивают.
– Чего там не понять... – мужичонка с ухмылкой посмотрел на Рену, которая стояла с растерянным видом. – Че, слышала? Че, обломались все твои хотения и желания? В общем, подотри слюни и домой иди – не хрен на чужих мужиков глядеть! У твоего бывшего хахаля уже имеется баба, а у тебя есть я, и меня одного для тебя за глаза хватит!
– Коннел... – даже не сказала, а прошептала Рена. Кажется, эта женщина все еще на что-то надеялась (и, если честно, то я даже могу ее понять).
– Пошла вон!.. – нежный муженек без особых любезностей толкнул супругу в сторону. – Домой иди, там твое место, дура безголовая! Целыми днями у калитки ошиваешься, языком без меры треплешь, да проходящим мимо мужикам глазки строишь, а в печке пусто!
Рена растерянно глядела на нас, а затем повернулась, и поплелась в сторону дома. Кажется, до девицы стало доходить, что за несколько прошедших лет чувства Коннела несколько поменялись, во всяком случае, он не собирается сажать ее на белого коня и увозить от нелюбимого мужа в новую, счастливую и безоблачную жизнь.
– Вот баба... – мужик проводил взглядом уходящую жену и повернулся к Коннелу. – Первое время после свадьбы она мне по десять раз на дню тыкала носом в то, что, дескать, предпочла меня тебе, и я должен это ценить. Потом стала орать, что я не понял, какое счастье мне досталось, скандалы закатывает сплошь да рядом... С той поры и по сей день все у нас идет как-то не так, жизнь не ладится... Рена мне чуть ли не каждый день грозила, что, дескать, как только вернется бывший жених, то есть ты, так сразу к тебе и уйдет, потому как любовь у вас была незабываемая. Теперь, надеюсь, баба утихомирится, поутихнет, и каждый день вякать не будет.
Э, нет, тут ты, мужик, ошибаешься... – подумалось мне. Рена, судя по всему, дорогого супруга на дух не переносит, и если так случилось, что бывший жених только что разбил ее чувства, не ответил на любовь, то, спорить готова, эта особа в самое ближайшее время заведет себе ухажера, на широкой груди которого можно забыть все горести и обиды. А чего иного можно ожидать в семье, где брак по расчету себя не оправдал, и со стороны супруги нет ни любви, не привязанности! Ну, Рене с ее внешностью не составит сложностей отхватить себе какого-нибудь крепкого парня, так сказать, для души и тела... Впрочем, мне до этого дела нет и быть не должно.
– А вы... – нежный супруг Рены хмуро поглядел на нас. – Коннел, много денег из-за моря привез?
– Да где там... – махнула я рукой, по-прежнему перебивая Коннела. – Хорошо еще, что на обратный проезд хватило, а не то хоть с голоду помирай! Сами знаете, что в Зайросе везет далеко не всем... Думали, что когда вернемся, будем жить здесь, у матери Коннела, а оно вон как получилось! Не знаем теперь, что и делать, за какую дверь сунуться в наших поисках...
Все очень просто: скажи мы этому человеку, что вернулись из Зайроса при деньгах – он лишь скривится с досадой, ведь человеческую зависть никто не отменял. А вот снисходительно посочувствовать неудачнику, ощущая собственное превосходство – от этого вряд ли кто откажется! К тому же то, что Коннел – давний соперник за сердце Рены, в той далекой стране обзавелся супругой, вернулся не один – и все это враз улучшило настроение мужичка. Как же, отныне можно не опасаться соперничества, вернее, ни о какой конкуренции за сердце красотки-жены быть не может. Сейчас можно даже благородство проявить, ответить горемыке на кое-какие вопросы, тем более что это, по большому счету, ничего не стоит.
– Не повезло вам, значит... – хотя в голосе у мужичка было нечто, напоминающее соболезнование, но зато его рябое лицо почти что залоснилось от довольной улыбки. Вон, даже недовольный взгляд куда-то пропал. – Расскажи мне, где в Зайросе был, чего видел, где золото мыл. Может, и общие знакомые отыщутся...
– Где именно?.. – переспросил Коннел, понимая, что надо сказать нечто такое, чтоб супруг Рены проникся к нам сочувствием. – Я был на Желтых Перекатах...
– Что тебя туда понесло?.. – удивился мужичок. – Там же голяк сплошной, давно все золото подчистую выбрано!
– Рядом с тем местом жилу нашли... – вздохнул Коннел. – Считалось, что там золота – хоть лопатой гребя, но все оказалось совсем не так... Но все одно людишек на Желтые Перекаты набежало предостаточно...
