Текст книги "Стылая (СИ)"
Автор книги: Веда Корнилова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 54 страниц)
Не стоит долго рассказывать о том, как нам удалось забраться в одну из небольших пещер неподалеку от шатра колдуна, но там не было никакого тела. Вместо этого мы увидели огромной количество змей – можно сказать, их тут кишмя кишело, и при нашем появлении они все поползли к нам.
– Пошли отсюда... – даже не сказал, а прохрипел Коннел, и даже при свете гнилушки я заметила, как побелело его лицо. – Эти змеи... В здешних местах они считаются самыми ядовитыми!
– Стой!.. – скомандовала я, хотя и у меня самой было намерение кинуться отсюда со всех ног. – Тут что-то не то...
Что не то? Трудно сказать, но мне не верится, что колдун станет терпеть у себя под носом целую пещеру ядовитых гадин! Хоть ты и маг, но в этом случае и самому пострадать не сложно, а раз так, то... Ужасаясь тому, что я делаю, отсекла ножом голову ближайшей змее... Не знаю, что могло произойти, если бы у меня в руках был обычный нож, но я держала в руках все тот же Коготь Сойки которым прошлую ночь отпугнула чончона. Так вот, стоило мне коснуться змеи этим ножом, как она исчезла, словно ее никогда и не было. Со второй змеюкой произошла точно такая же история...
– Коннел!.. – ахнула я. – Это же морок!
– Точно...– в голосе парня были облегчение и злость. – Похоже, мы пришли туда, куда нужно... Только где тело колдуна?
– Не знаю...
Для начала все же пришлось очистить пещеру от морока – все же не по себе, когда вокруг ползает невесть сколько змей, пусть и призрачных. Повозиться, конечно, пришлось, но зато через какое-то время в пещере стало пусто.
– Ну и что тут?.. – Коннел оглянулся по сторонам. – Я по-прежнему ничего не вижу.
– Давай проверим стены – на одной из них явно морок наложен...
Оказалось, я была права: через какое-то время, чиркнув по стене Когтем Сойки, мы обнаружили небольшое отверстие у самой земли, в которое вполне мог влезть человек. Вздохнув, я полезла туда, моля всех Богов, чтоб там не оказалось какое-нибудь чудище, огромная змея, а то и кто похуже...
Как оказалось, мы нашли именно то, что искали. Там, за стеной пещеры, было что-то вроде небольшой комнаты, и в ней при слабом свете гнилушки я увидела тело человека без головы, лежащего на плетеной циновке. Значит, вот он, колдун... Правда, долго рассматривать все окружающее мне было некогда, потому как мое внимание в первую очередь привлекла чашка с какой-то темной мазью, стоящая возле тела человека. Вот она, эта колдовская мазь, при помощи которой голова прирастает к шее колдуна...
– Коннел, вот она... – с трудом выбравшись из неширокого отверстия, я протянула Коннелу широкую чашку. – Вот та самая мазь колдуна...
– Тогда уходим, и побыстрей...
Пока мы уносили ноги от жилища колдуна, я никак не могла решить, куда нам деть эту мазь. Понятно, что ее нужно уничтожить, и чем скорей, тем лучше...
Отбежав от дома колдуна на пару сотен шагов, мы остановились. Здесь рос кустарник, и земля была довольно мягкая. Не сговариваясь, мы принялись копать яму ножами, стараясь сделать ее поглубже, потом в эту ямку поставили чашку, и засыпали отверстие землей, да еще и притоптали сверху. Если даже случится невероятное, и чончон найдет это место, то вряд ли сумеет его раскопать...
Потом мы снова вернулись под каменный козырек, и стояли там, ожидая возвращения чончона. Говорить не хотелось, просто стояли и ждали, что будет дальше.
Не знаю, сколько прошло времени, но внезапно до нас донеслось знакомое «туэ-туэ-туэ». Я, не отдавая себе в том отчет, схватила Коннела за руку – неизвестно, что сейчас будет...
Очевидно, еще при подлете к своему дому чончон понял, что там не все в порядке. Его крик стал более сильным и пронзительным, а хлопанье крыльев – более громким. Вот чончон подлетел к пещере... Прошло совсем немного времени, как мы услышали новый крик, но в нем было столько ярости, что у меня в испуге сжалось сердце. Чончон вновь оказался в воздухе, и, похоже, стал едва ли не прочесывать местность, пытаясь отыскать похитителя. Крики колдуна становились все громче и угрожающей, и было понятно, что чончон убьет любого, кого увидит. Не в силах выносить этих беспрестанных воплей, я уткнулась лицом в грудь Коннела и закрыла ладонями уши – так все же полегче, а потом парень тоже обнял меня... Так мы с ним и стояли, словно пытаясь поддержать друг друга.
Трудно сказать, сколько времени мы так простояли, но внезапно крики чончона достигли немыслимых высот, а потом резко отобрались, и наступила тишина. Несколько минут мы молчали, а потом Коннел негромко сказал:
– Кажется, небо чуть светлеет...
– Значит, все?.. – тихо спросила я.
– Да, если чончон до восхода солнца не обретет тело, то он погибнет. Вернее, погибнет не только он, но и его тело.
– Но солнце еще не взошло...
– Зато чончон умолк. Думаю, что все закончено.
– Все равно давай пока не будем выходить отсюда. На всякий случай...
– Ничего не имею против...
Конечно, это глупо, но стоять в мужских объятиях вовсе не так плохо. Во всяком случае, кажется, что ты не одна, и рядом есть тот, кто всегда может тебя защитить...
Глава 11
– Да перестань ты оглядываться по сторонам... – посоветовал мне Коннел. – Говорю же тебе – чончона больше нет.
– Откуда ты знаешь, может, я не чончона, а опасное зверье высматриваю?.. – мне оставалось только тяжело вздохнуть.
Мы находились рядом с тем же каменным козырьком, под которым прятались большую часть ночи – а что, место удобное, и находится сравнительно недалеко от дороги, вернее, от того места, по которому мы совсем недавно направлялись к пещере. Солнце, голубое небо с белыми облаками, почти полное отсутствие ветра, то и дело раздается треск кузнечиков и цикад... Благодать! Ох, если бы не эта неопределенность, которая бесконечно выматывает и от которой тяжело на сердце...
– Да откуда тут зверье?.. – махнул рукой парень. – Около жилища колдуна никаких хищников нет – они же чувствуют возможную опасность, и потому стараются держаться подальше от этого места. Вот если мы отойдем отсюда на приличное расстояние – тогда да, зевать не стоит, а пока что можно особо не волноваться.
– Коннел, ты точно уверен, что чончона больше нет?.. – я все же решилось задать вопрос, который по-прежнему не выходил у меня из головы.
– Я в этом абсолютно уверен. Тебе, кажется, уже говорили: чончону необходимо обрести тело до рассвета, а иначе его ждет смерть. Мази для приращения головы к телу он не нашел, а раз так, то жизни ему оставалось только до восхода солнца. Помнишь, как чончон кричал последний раз, сколько в его голосе было отчаяния? То-то и оно. Есть строго определенное время, на которое голова колдуна может отделяться от тела, и если превысить это время, то чончону уже ничто не поможет. Чтоб ты окончательно успокоилась, я скажу тебе так: даже жители здешних мест, которые по-настоящему боятся чончона, с рассветом уже не опасаются его нападения – для этих летающих голов солнечный свет подобен смерти. Ну, уж если ты не веришь моим словам, то давай поищем голову чончона, тем более что последний раз он кричал где-то подле своего жилища, кажется, неподалеку от той пещеры, где лежало его тело.
Вот спасибо, только этого мне еще не хватало! Лишь стоит вспомнить маленькую темную комнатку, освещенную лишь мертвенно-бледным светом гнилушки, неподвижное тело без головы, лежащее на травяной циновке... Бр-р-р, нет, спасибо, с меня вполне достаточно и одного посещения этого места! А уж заниматься поисками головы колдуна у меня и вовсе не было не малейшего желания!
– Ладно, считай, что я все поняла, и на эту тему больше разговоров нет.
– Хм, приятно слышать.
– Только вот мне еще кое-что неясно... – я все никак не могла успокоиться. – Судя по всему, чончон, то бишь колдун, действовал вместе с чернокнижником и принцем, но ты ранее утверждал, что подобное невозможно! А еще ты говорил, будто чончон никому не подчиняется, и действует сам по себе...
– Так оно и есть... – кивнул Коннел. – В Зайросе я нахожусь достаточно долго для того, чтоб узнать местные нравы, законы и порядки. Мне до сих пор кажется невероятным то, что чончон нашел себе друзей-чужестранцев, и в чем-то даже слушался их, тех людей, что пришли сюда из-за моря. Это, знаешь ли, в корне неправильно. Надо сказать, колдунов в здешней стране хватает, но тех, кто сумел достигнуть вершин в своем чародейном искусстве – таких можно пересчитать по пальцам. Чончон – это высшая ступень здешнего колдовства, и тот, кто ее достиг, вряд ли снизойдет до общения с чужаками, и уж тем более не станет действовать с ними заодно. Конечно, чончоны нередко собираются вместе, но частенько это происходит лишь в том случае, если требуется общая помощь или совместные действия. Ну, а чтоб чончон по своей воле стал помогать чужакам... Нет, я в подобное поверить никак не могу.
– Понимаю... Меня и другое беспокоит. Вот уже несколько часов, как взошло солнце, а наши еще не подошли. Отсюда до пещеры не так далеко, а выйти они должны были с рассветом – мы же так договаривались...
И верно – наших мужчин что-то долго нет. Вчера было решено: мы разбираемся с чончоном, а Павлен и святые отцы сделают все, чтоб Проклятое Око навек исчезло с лица земли. Как сказал Пес Веры – далеко не все, что осталось в этом мире после битв Богов, может нести мир и процветание. Если кое-что из наследия Темных Богов сгинет раз и навсегда, то ничего, кроме пользы, это не принесет. Уж не знаю, как Павлен намеревался расправиться с Проклятым Оком, но понятно, что Пес Веры слов на ветер не бросает.
В итоге мы решили, что наши мужчины выйдут из пещеры с рассветом, а мы будем дожидаться их тут, неподалеку от дома колдуна. Все бы ничего, только вот солнце уже часа два, как взошло, а мы по-прежнему никого не видим.
– Ну, мало ли что могло произойти... – хотя Коннел и произносит эти слова спокойным тоном, но чувствуется, что у него тоже тревожно на душе.
– Может, отправиться назад, к пещере?.. – предложила я.
– Нам было велено сидеть на месте и дожидаться прихода остальных здесь.
– Просто время идет, и я начинаю волноваться.
– Ну, не ты одна тревожишься, но пока что давай подождем. Вот если они еще час не покажутся – то вернемся.
– Ладно... – кивнула я головой. – Тогда ответь мне на один вопрос...
– Неужто только на один?.. – усмехнулся парень.
– Ну, тут уж как получится. Ты сказал мне, что твой дед – простой охотник, и отец из купцов, а вот Павлен как-то обмолвился, что ты – из аристократов, пусть и из мелкопоместных. Ну, и кто из вас говорит неправду?
– И когда же он тебе об этом сказал? – после короткой паузы поинтересовался Коннел.
– Вскоре после того, как я тебя наняла. Думаю, за короткое время он собрал о тебе все сведения.
– Когда я рассказывал тебе о своей семье, то просто кое-что сгладил... – вздохнул Коннел. – Семья моей матери относится к числу старинных аристократических родов. Правда, больше им похвастаться нечем – мать со своим отцом жили весьма небогато, а точнее, бедно. Как мне говорили, в свое время у нашего семейства было неплохое состояние, но... Вчистую разорился еще мой прадед... Таких, чтоб ты знала, хватает.
– Знаю, не сомневайся.
– Ну вот, для того, чтоб выжить, мои предки занялись охотой, тем более что любили лес куда больше города, да и чувствовали себя в нем, как дома. И потом, охота, пусть даже ею занимаются для продажи шкур – это вполне пристойное занятие, ничуть не роняющее честь семьи аристократа. А уж если учесть, что у многих дворян охота – это нечто среднее между развлечением и обязанностью... В общем, семью никто не осуждал, хотя и прежних знакомств особо не поддерживали: сама понимаешь, водить дружбу с бедняками ни у кого нет большого желания, хотя знатные гости изредка посещали дом деда – все же на лечение в Светлый Лог приезжало немало людей из знатных семейств. Тем не менее, к нашей семье в тех местах относились с должным уважением и почтением. Что же касается моего папаши, то он, чтоб ты знала, тоже из разорившихся аристократов, только вот там несколько иная история – его, если можно так выразиться, взяли в богатую купеческую семью за красоту и титул...
Ну, это мне знакомо, сталкивалась с подобным уже не раз. Многие богатые купеческие семьи, желая, так сказать, заиметь некий лоск и возвыситься над остальными простолюдинами, выдавали дочерей за вконец разорившихся аристократов, и даже брали их в торговые партнеры. Зачем? В этом случае не только дочь, но и твой торговый дом приобретает титул и некие торговые послабления – мол, к этим делам имеют прямое отношение высокородные!, а на самого купца падает отблеск знати, после чего купчина смотрит с некоторой долей снисходительности на своих друзей-соперников по торговому союзу! Правда, сами аристократы на подобное шли крайне неохотно – когда твой родовой герб отныне будет использоваться среди торговцев, да еще и является, если можно так выразиться, фишкой купеческого дома, то в этом случае титул, так сказать, несколько обесценивается, а на тебя самого в среде аристократов смотрят свысока и с некой долей брезгливости. Женитьба аристократа на простой девушке из народа – это, разумеется, считается мезальянсом, но в этом нет ничего необычного или позорного (случалось, и короли брали в жены простолюдинок!), но вот когда твой титул и фамильный герб красуется в каком-либо торговом доме – на подобное смотрят весьма предвзято. Недаром муж Ларин, моей старшей сестры, хотя и женился на ней ради приданого, но и слышать не хотел о том, чтоб позволить использовать герб своей семьи каким-то торгашам, и все ради того, чтоб те вешали его на свой торговый дом и припутывали к купеческим делам. Как видно, папаша Коннела не был столь разборчивым.
Тем временем Коннел продолжал:
– Когда выяснилось, что у отца имеется вторая семья, то мы с братом были признаны незаконнорожденными... В общем, у нас сейчас нет ни титула, ни денег, и хотя мы все же носим аристократическое имя матери, но ничем не отличаемся от простых людей, так что, сама понимаешь, мне не хочется лишний раз упоминать о том, чего мы лишились.
– Да, невесело. Только вот в твоем рассказе мне кое-что не ясно. За подобные действия на твоего папашу следовало подать в суд. Не понимаю, почему твоя мать этого не сделала. В подобных случаях судьи очень строго подходят к провинившемуся, и, как правило, встают на сторону пострадавших, особенно если дело касается аристократов. Как на эту историю не смотри, но со стороны твоего отца наличествует целенаправленный обман, а раз так, то у твоей матери были все шансы выиграть дело. Конечно, брак все одно был бы признан недействительным – с этим ничего не поделаешь, но зато вас с братом должны были официально уравнять в правах с остальными детьми твоего отца, то бишь вы были бы признаны законнорожденными, а это и имя, и титул, и кое-какие блага... Вдобавок ко всему мать могла отсудить немалые деньги с вашего дорогого папаши. Примеров хватает, тем более что прецеденты уже были...
– Можешь не продолжать... – перебил меня Коннел. – Думаешь, жена моего отца об этом не знала? В этом-то все дело – моя мать ее просто боялась, потому как та женщина ненавидела нас всеми фибрами своей души, да и угрозы этой особы звучали очень серьезно, а я в то время был слишком мал.
– Все одно суд в любом случае принял бы вашу сторону. По сути, это беспроигрышное дело.
– Возможно, если не знать, кто является законной женой моего отца. Имя купца Гуряна тебе о чем-то говорит?
– Торговый дом «Гур и компания»?
– Да. Так вот, мой папаша – муж одной из трех его дочерей.
Гурян... А вот это уже серьезно. Лично я с этим человеком никогда не встречалась, и общих дел у нас с ним не было, но, тем не менее, наслышана. Гурян – один из богатейших купцов в нашей стране, и, несмотря на более чем солидный возраст, умен, и все еще очень многое держит под своим контролем. У него, как говорится, все схвачено и за все заплачено. Не сомневаюсь и в том, что нужных связей и полезных знакомств у него более чем достаточно. Судиться с ним, конечно, можно, только для этого нужны толковые стряпчие и очень большие деньги, и все одно нет уверенности в том, что не будут перекуплены свидетели и не пропадут собранные доказательства. Мужик проигрывать не любит. Впрочем, даже в том случае, если дело будет выиграно, то сомнительно, что семья Коннела получит хоть что-то. Почему? Скорей всего, у этого человека – отца Коннела, нет особого имущества, так, капают в карман проценты от мелких сделок, и не более того. Гурян не из тех людей, кто подпускает чужаков к своим делам, пусть даже этот человек – муж его дочери. Суд может назначать какой угодно штраф отцу Коннела – все одно в итоге горе-папаша вывернет пустые карманы перед судом: дескать, это тесть богат, а я человек бедный, и взять с меня нечего! Если уж на то пошло, то лучше в долговую яму сяду... Вернее, его туда отправит разгневанный тесть, ведь подобные скандальные истории очень вредят репутации торгового дома.
Обо всей этой истории я могу сказать только одно: если бы мне нужно было принять решение – судиться с Гуряном, или нет, то я для начала хорошо взвесила все «за» и «против». Это не тот человек, кого стоит иметь своим врагом.
Меж тем Коннел продолжал:
– Ты и сама понимаешь, что не стоит говорить посторонним о некоторых вещах – так проще жить.
– Мне мог бы сказать правду с самого начала.
– Ну, понимаешь... – Коннел чуть замялся. – По сути, эти подробности не так и важны. Не люблю, когда люди начинают относиться ко мне с неким снисхождением: мол, вроде и из аристократов, а на самом деле едва ли не бедней нас – ни кола, ни двора... Правда, окружающие все равно откуда-то узнают об этой истории: вон, инквизитор – и тот в курсе!
– Было бы удивительней, если б Пес Веры не выяснил подобное... Ой, смотри, кажется, наши показались!
– Точно, они...
И верно: из-за холма появилось несколько человек. Прикрыв глаза от солнца, смотрела на них. Так, их шестеро: Пес Веры, двое святых отцов, Якуб, и двое пленников. Значит, решили прихватить с собой эту парочку отступников. Надо же, рискнули взять обоих... Ну, это дело господина инквизитора: хочется ему тащить с собой этих грешников – пусть тащит, только, боюсь, глаз с них нельзя спускать ни на миг. Вот еще лишние хлопоты на нашу голову! Вообще-то Павлен с самого начала говорил о том, что принца Гордвина необходимо вернуть на родину, причем неважно, живого или мертвого. Хотя тут я не совсем права: принц должен вернуться на родину живым, а что с ним будет потом – это никоим образом не должно волновать никого из нас.
– А тебе не кажется, что они уж очень медленно идут?.. – Коннел тоже всматривался в приближающихся людей.
– Пожалуй, ты прав... – кивнула я головой. – Такое впечатление, что плетутся нога за ногу. Может, пойдем им навстречу?
– Пошли... – согласился Коннел, закидывая на плечи свой дорожный мешок. Надо сказать, что содержимое этого мешка довольно заметно оттягивает плечи парню, а ведь еще пару дней назад ничего подобного не было. Ну, о причине догадаться несложно: похоже, за согласие отправиться на расправу с чончоном Павлен заплатил не только мне, но и Коннелу, причем не скупясь, отсыпал парню золотого песка и самородков, которых в пещере хватало. Дело хорошее, только вот тащить эту тяжесть – удовольствие небольшое. За то долгое время, что мы стояли под каменным козырьком, я пару раз попыталась незаметно приподнять мешок Коннела, и, надо сказать, это получилось у меня с трудом. Это мне Пес Веры в качестве уплаты отдал изумруды, а вот Коннелу – золото, тем более что в пещере должно быть немало этого желтого металла: чернокнижник и не скрывал, что ранее к ним частенько забредали старатели, причем вряд ли у тех людей были пустые руки. Что тут скажешь? Только то, что я заранее сочувствую парню: золото – очень тяжелый металл, и тащить долгую дорогу на спине такую тяжесть мне бы никак не хотелось. Хотя, вообще-то, еще недавно Коннел отказался от трех найденных мешочков с золотом, которые в конечном итоге забрал Якуб, но сейчас нашего проводника можно понять – тогда мы шли вперед, и не знали, что будет дальше, а теперь возвращаемся назад, а раз так, то не стоит отмахиваться от лишних денег. Мне, во всяком случае, даже в голову не пришло отказаться от тех изумрудов, а, между прочим, эти два мешочка немалых размеров, битком набитые камнями, весят ой как немало! Ничего, своя ноша не тянет, как-нибудь дотащу, тем более что Павлен ясно дал мне понять: это будет единственным товаром, который я увезу из Зайроса.
Подойдя ближе к мужчинам, которые, и верно, не шли, а еле брели, я поняла, насколько они измотаны. Хуже всех выглядел Павлен – бледный, с впавшими глазами и трясущимися руками, инквизитор только что не мотался из стороны в сторону. Такое впечатление, что он передвигается из последних сил. Да что с ним такое? Надо сказать, что и остальные выглядели немногим лучше – святые отцы, как и Пес Веры, еле держались на ногах, принц со своим приятелем смотрелись тоже далеко не лучшим образом. Единственным человеком, кто выглядел более-менее сносно, был Якуб. Хм, если судить по внешнему виду, то вся эта компания едва держится на ногах.
– Что с вами произошло?.. – ахнула я, подходя к мужчинам. – Краше в гроб кладут!
– Лучше вы скажите, что с чончоном?.. – уставшим голосом спросил Павлен.
– Нет больше чончона... – махнул рукой Коннел, и тут я заметила злой взгляд, который чернокнижник бросил на Коннела. Похоже, этот грешник всерьез надеялся на то, что чончон окажется сильнее.
– Хорошо... – кивнул головой Пес Веры. – Проклятого Ока тоже больше нет, во всяком случае, я на это надеюсь. Господин Коннел, у меня к вам огромная просьба, хотя и несколько бестактная: не могли бы вы на какое-то время взять мой дорожный мешок? Что-то я крепко устал, даже ноги не держат...
– Да, конечно... – Коннел снял с плеч инквизитора мешок довольно-таки внушительных размеров, и с трудом закинул его себе на спину. – Однако...
– Верно, он достаточно тяжелый... – было заметно, что Пес Веры говорит с трудом. – Господин Коннел, нам надо отыскать место для недолгого отдыха, а не то мы все беспредельно умаялись за сегодняшнюю ночь.
– Помнится, в получасе ходьбы отсюда есть нечто подходящее для привала.
– Скажите, а вода неподалеку от того места имеется?
– Да.
– Хорошо, идем туда...
Если честно, то я не имела представления, где находится это место для отдыха и как оно выглядит – кажется, когда мы шли сюда, то никакого удобного места я не заметила, хотя, надо признать, в то время не очень-то и смотрела по сторонам. Сейчас меня интересовало другое: полчаса хода – это, получается, мы отмахнем отсюда пару верст, не больше. Маловато, конечно, я бы предпочла отойти от жилища колдуна куда дальше, но для начала и это неплохо.
Оба святых отца тоже сгибались под тяжестью своих дорожных мешков, но тут уже я взяла дело в свои руки. Для начала сдернула груз с отца Арна – надо сказать, что тот (вот диво!) особо не возражал против подобного отношения к себе, и сунула этот мешок Якубу, потому как мой бывший работник выглядел куда бодрее остальных:
– Неси.
– Хозяйка, да вы что!? – возмущению парня не было предела. – У меня самого мешок неподъемный! Я, по-вашему, что, двужильный?!
– Слушай меня внимательно, дитятко ты непутевое... – негромко произнесла я едва ли не на ухо Якубу. – И дважды повторять это я не буду. Значит так: или ты сейчас без разговоров возьмешь мешок отца Арна и будешь его нести ровно столько, сколько понадобиться, и при том не проявляя недовольства, или я сию же секунду разрезаю пополам твой дорожный мешок, и вытряхиваю на дорогу золото, что там есть – надо же облегчить твою тяжкую ношу.
– К... Какое золото?... – Якуб аж побледнел.
– То, что у тебя висит неподъемным грузом за спиной. Или ты думаешь, будто я не догадываюсь, что господин инквизитор отдал тебе все золото, что еще оставалось в пещере? Советую отнестись серьезно к моим словам: ты же знаешь – я просто так слов на ветер не бросаю.
– Ладно, ладно, чего кричать-то без дела!.. – мой бывший работничек без дальнейших пререканий закинул дорожный мешок отца Арна себе за спину. – Я ж не против, всегда готов помочь хорошему человеку!
– Прямо душа радуется, глядя на тебя... – хмыкнула я. – Праведное смирение и покорность вкупе с желанием помочь ближнему своему! Эх, если бы, голубь мой, всегда вел себя так радушно, то цены бы тебе просто не было!
Не обращая внимания на недовольное пыхтение Якуба, подошла к отцу Витору и одним махом сняла его дорожный мешок. Надо же, святой отец еще пытается уцепиться за него, не отдает...
– Я сам...
– Отец Витор... – хмыкнула я. – Верну я вам этот мешок, не беспокойтесь, но только после привала.
– Но...
– Святой отец... – мне удалось отобрать дорожный мешок без особых усилий. – Вы так цепляетесь за эту вещь, что я начинаю подумывать о том, нет и у вас там любовных посланий от какой-либо красотки. Экий вы проказник, однако! Не беспокойтесь, я об этом никому не скажу, и даже те письма читать не стану. Во всяком случае, в открытую...
Отец Витор ничего не ответил, лишь его губы чуть тронула улыбка. Даже Павлен промолчал, хотя наверняка все слышал. Похоже, сейчас им всем не до разговоров. Интересно, где они так вымотались?
Забросила на спину дорожный мешок отца Витора. Надо же, какой тяжелый! Интересно, какое добро туда натолкали святые отцы? То, что там не золото или драгоценные камни – это можно утверждать с полной уверенностью. Могу лишь предположить, что там находится нечто из тех вещей чернокнижника и принца Гордвина, которые ни в коем случае не следовало оставлять в пещере, и что обязательно требуется доставить на родину. Наверняка там книги, бумаги и прочее, о чем посторонним знать не положено. Впрочем, будем считать, что мне до всего этого нет никакого дела.
Вообще-то неплохо бы взвалить лишнюю тяжесть на чернокнижника и принца Гордвина, которые тоже не столько идут, сколько бредут со связанными за спиной руками и злющими физиономиями. Справедливости ради надо сказать, что и у каждого из них за спиной тоже висит по мешку немалых размеров. Конечно, на эту парочку отступников можно было бы нагрузить еще что-нибудь, но уж раз святые отцы предпочитают сами тащить в своих мешках столь тяжелый груз, то, значит, у них были для этого все основания.
К сожалению, добраться за полчаса до предполагаемого места отдыха у нас не получилось. Мы все еле шли: одни от усталости, а другие – сгибаясь под нелегкой ношей. Надо сказать, что и у меня через какое-то время заболела спина, а ноги стали наливаться тяжестью. Постепенно стало не хватать воздуха, пот заливал глаза, во рту пересохло... Невольно вспомнилось, как ранее, в случае необходимости, мне самой приходилось таскать мешки и тюки на складах, или же помогать при разгрузке товара, а такое случалось нередко... Увы, но в данный момент у меня почти ничего не осталось из прошлого имущества – чтоб рассчитаться с долгами, вынуждена была продать даже отчий дом. Не знаю, о чем сейчас думали остальные, но я знала одно: как бы ни было сложно – надо держаться, возвратиться домой и вернуть себе то, что сумела так глупо растерять. Вернее, то, что мне помогли растерять. Ну, а чтоб мечты воплотились в действительность, сейчас надо вытерпеть все сложности хотя бы ради того, чтоб не потерять самоуважения, доказать всем и каждому, что меня рано скидывать со счетов. Припомнился и Сандр, друг детства... Этому тем более надо дать понять, что не стоит загонять меня в угол, празднуя победу, да при том еще и вытирая ноги о поверженного противника... Вот потому-то я шла, смахивая с глаз капли пота, и повторяла про себя; а вот хрен вам, меня так легко не сломать!
К месту отдыха мы подошли, вернее, добрели, только через полтора часа. Со стороны оно, это место, и верно, выглядело на редкость располагающим – небольшая поляна посреди валунов, покрытая толстым слоем серо-зеленого мха, а неподалеку, среди все тех же валунов, протекал узенький ручеек, вернее, его правильней назвать струйкой воды. Пожалуй, Коннел прав: лучшего места для привала придумать просто невозможно.
Похоже, наши святые отцы держались из последних сил – недаром, стоило обоим присесть на мягкий мох, как у них сами собой закрылись глаза, и молодые люди просто-таки повалились на землю, засыпая на глазах. Павлен оказался чуть покрепче, и перед тем, как заснуть, попросил разбудить его через несколько часов, а до того нам следует дежурить, и ни в коем случае не спускать глаз с пленников. Руки им развязывать только в самом крайнем случае, и на короткий срок. Да, в мешках, что эти двое тащат на себе, находится съестное, так что мешки с парочки отступников можно и снять... Уже засыпая, Павлен пробурчал нечто похожее на то, чтоб к остальным мешкам пленники и близко не подходили...
Н-да, указания выданы, надо исполнять, только вот Пес Веры даже не вспомнил о том, что и нам с Коннелом ночью тоже было не до сна. Скидывая со спины тяжелые мешки, философски подумала: что ж, дежурить – так дежурить, хотя, наверное, придется делать это по-очереди. Главное, у нас впереди насколько часов отдыха, хотя, положа руку на сердце, сомневаюсь, что этого времени святым отцам хватит, чтоб хоть немного придти в себя.
– Фу, думал, не дойду... – Якуб развалился на толстом ковре изо мха. – Полежать-то как хорошо...
– Снимите с нас эти грязные мешки... – процедил принц Гордвин, который до этого не произнес ни звука.
– А почему бы и нет?.. – Коннел подошел к недовольному принцу. – Перекусить нам явно не помешает, а в этих мешках, как нам сказали, съестное.
– Якуб, поясни, что произошло?.. – оглянулась я на спящих людей. – С чего это мужчины такие измотанные?
– Ясно с чего... – вздохнул парень, закидывая руки за голову. – Они же с Проклятым Оком полночи разбирались, а это дело нелегкое. Чего там точно произошло, как они с этой тварью разделались – не знаю, только вот Око из мужиков едва ли не все силы вытянуло. Святые отцы, когда с этим делом, то есть с Проклятым Оком, закончили, то ходили, держась за стенку, а иначе у них ноги просто подгибались. Да что говорить о парнях, если даже я чувствую себя хуже некуда, хотя к тому месту, где это страшилище находилось, и близко не подходил! Знаете, у меня ночью, на короткое время, создалось странное впечатление. Казалось, будто из меня все силы вытягивают – тут не то что идти куда-то, а и шевелиться не хочется. Состояние, скажу я вам, препоганое. Думал, что с рассветом наши святоши вообще с места не сдвинутся, а они все же оклемались немного, и решили убраться от греха подальше из той пещеры. Думаю, когда господин Павлен проснется, то он вам об этом расскажет во всех подробностях.
